Текст книги "Ангел мести (ЛП)"
Автор книги: Aurelia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Аурелия
Карающий ангел / Ангел мести
Глава 1
Я так рада, что наконец-то оказалась за стенами посольства, где меня прятали в течение двух недель, опасаясь за мою безопасность в этой новой для меня обстановке. Совсем недавно я прибыла из Англии, и с тех пор мои чувства постоянно подвергались атаке новыми звуками, запахами и необыкновенно прекрасными видами этой чуждой страны. В теплом летнем воздухе витал аромат цветов, когда я начала свою первую прогулку по чужой стране без отца, находящегося рядом со мной. Но это вовсе не подразумевает, что я была одна. Со мной идут – горничная, выступающая в роли переводчика, и охрана – около дюжины мужчин. Я в безопасности: как будто гуляю сама по себе.
Я спускаюсь по пыльной улице, впитывая окружающую меня культуру. Жизнь, которую прежде я никогда не видела. Люди суетятся вокруг, бредут по своим делам, как, впрочем, и в любой другой день. Уличные комедианты привлекают внимание детей и женщин, поражая их демонстрацией удивительной ловкости рук. Грузчики несут товары, подвешенные на длинных шестах, торопливо пробираются между верующими, направляющимися в местный храм. Продавцы пытаются продать нам свои товары, когда мы проходим мимо, сутолока и суета торговли прибывает и убывает вместе с потоком людей. Да, это – повседневная жизнь простых людей.
Изо всех сил я пытаюсь пробиться вниз по улице: моя юбка с кринолином занимает всю ширину прохода между торговыми прилавками. Я смотрю на свою юную горничную и тихо сожалею, что не могу носить ту же одежду, что и она. Определенно – европейская одежда не предназначена для жизни на Востоке.
Наконец мы достигаем места нашего назначения. Я пришла сюда, чтобы в первый раз посмотреть пьесу местного театра – bunraku. Меня усадили в отгороженную веревками область – вдали от других зрителей, и я могу ощутить их пристальные взгляды, изучающие меня. Возможная причина тому – мои светлые волосы и бледная кожа; или же тот факт, что я англичанка, только всё это вызывает живой и неподдельный интерес у присутствующих здесь людей. Какой бы ни была причина, но вполне вероятно, что даже если бы я была выкрашена в голубой цвет, то привлекала бы к себе не меньше внимания, чем сейчас.
Выступление начинается, и я потерялась в чудесной игре кукол. Живые, красиво раскрашенные лица кукол, втягивали меня в игру, рассказывая чудесную сказку с участием драконов, героев и злодеев. Я поворачиваюсь и смотрю на зрителей – детей и взрослых – их детское ликование вызывает у меня улыбку. У этих людей простые вкусы, и они просто и искренне наслаждаются тем, что жизнь может предложить им. А дома? Ну, там жизнь слишком сложна, особенно для простых людей.
Время пролетело слишком быстро и спектакль завершился; это подразумевает, что сейчас мне придется вернуться в свою тюрьму. Я не хочу возвращаться обратно и с восторгом смотрю на капитана моей охраны в надежде на то, что мы сможем хоть немного дольше изучать окружающий меня мир. Я так думаю, что он просто сжалился надо мной, потому что мы разворачиваемся прочь от посольства в сторону центра города.
Пока мы прохаживаемся вдоль множества киосков, Ясуки – моя горничная – растолковывает и поясняет мне суть различных деликатесов, которые я вижу. При виде некоторых из них я морщу свой нос, уже зная, что в действительности они представляют из себя, и дрожу только от одного предположения о том, чтобы на самом деле рассматривать подобную дрянь в виде пищи. Нет уж, спасибо. В моем животе всё переворачивается от мысли о еде в виде морских водорослей, червей и грибов. Несомненно, я предпочту есть мясо и овощи. Ясуки, видя выражение моего лица, мягко улыбается, ощущая то же самое относительно того, что мы едим дома. Что ж, каждому своё – я так предполагаю.
«Мисс?»
Я смотрю на капитана. Он указывает обратно по направлению к территории посольства, и я тяжело вздыхаю от мысли, что придётся вернуться. Неохотно, я поворачиваюсь по направлению к дому, открывая свой зонтик и заслоняясь от лучей палящего солнца.
«Капитан?»
«Да, мисс Хьюз».
«Как долго вы находитесь на своем посту в посольстве?»
Я изучаю молодого человека, оценивая его возраст. Думаю, что ему столько же, сколько и мне – может чуть старше – самое большее двадцать пять, его лицо недостаточно старое, чтобы расти бороде. Такой молодой, а уже занимает такой ответственный пост.
«Около шести недель, мисс».
«Шесть недель? И вы капитан?»
«Да, мисс. Все мужчины в моей семье вышли из потомственных воинов».
Аа, мне все понятно, очевидно, что это должность, передающаяся по наследству, а не заслуженно заработанная.
«И как, вы довольны своей первой должностью?»
«Очень, мисс, невзирая на то, что до сих пор всё довольно тихо».
«По большей части это работа няньки, да, Капитан?» Он краснеет, я так легко прочитала его.
«Неважно, я уверен, что довольно скоро вы сможете оценить меня в действии». Он улыбается этой мысли, оставляя меня в компании горничной.
«Ясуки?»
«Да, госпожа?»
“Мы сможем завтра снова выйти из посольства? Я хочу узнать побольше".
«Все, что пожелаете, госпожа».
«Хорошо, я бы хотела этого». Я придвигаюсь поближе к горничной.
«Как вы думаете, я могу примерить нечто подобное тому, что надето на вас?»
Она выглядит немного удивленной от моего вопроса, но молча кивает.
"И как же называется эта одежда?"
«Кимоно, госпожа».
«K. Ки... кимоно. Прекрасно».
Моя любезность вызывает улыбку на ее юном лице. А что, мне нравиться подобная идея относительно своего тела, ощущающего такую значимую свободу внутри одежды. С некоторым пренебрежением я смотрю на собственное платье и отчетливо понимаю, что оно совершенно не подходит для жизни в Японии. Здесь на улицах не хватает простора, чтобы свободно перемещаться, учитывая такие существенные помехи в виде обручей и нижних юбок. Я могу вообразить себе весь ужас, отраженный на лице моего отца, появись я в кимоно. А хочу ли я видеть это?
Я не замечаю, как пустеет улица, поскольку обдумываю свой маленький бунт. Охранники насторожились, скидывая ружья с плеч, поднимая их и взводя курки. По пустой площади шагали шесть крупных мужчин, одетых в невзрачные кимоно. Я смотрю на свою горничную и вижу, как она пятиться назад.
“Кто они?”
«Самураи».
Это все, что она произносит, как будто я обязана знать, что это означает. Она не стоит на месте, быстро убегая сквозь узкий проход между зданиями.
Длинные лезвия извлечены из лакированных ножен, и мужчины стремительно приближаются, подступая вплотную к моей охране. Охранники поднимают свои ружья, размахивая стволами по сторонам, вынужденные использовать ружья, как дубины для их собственной защиты. Со свистом острая сталь рассекает воздух, разрезая дерево и плоть, столь же легко, как горячий нож проходит сквозь масло.
Мои уши оглашаются криками умирающих мужчин. Их пронзенные тела рухнули под стремительной атакой мастеров меча. Я вижу их кровь, растекающуюся огромными лужами по пыльной земле. Словно в замедленном движении картина бойни разворачивается прямо передо мной. Лица, искаженные гневом и болью, запечатлелись в моем истерзанном рассудке. Я закрываю глаза, отгораживаясь от окружающего меня ужаса, но картины происходящего, как будто выжжены на моих веках, а предсмертные крики разжигают мое и без того пылкое воображение.
Мой юный капитан исхитряется выстрелить в одного из нападавших из своего пистолета прежде, чем его самого загоняют в угол. Как только он вытащил свой церемониальный меч, стало совершенно очевидно, что ни он, ни его меч не являются достойными противниками этим огромным воинам. Ему не пришлось долго ждать своей смерти – острая, как бритва сталь, отделила его голову от туловища одним стремительным движением. Мои глаза замерли на поверженном капитане, и я шокировано застыла при виде его безжизненного тела. Как так, ведь только что – несколькими минутами раньше – я говорила с ним?
Покончив с охраной, они обращают своё внимание на меня. Я, как и моя горничная, пячусь, отступая в поисках места, чтобы спрятаться. Проклятое платье! Связанная им, я вынуждена остаться на месте из-за обручей своей юбки. Два самурая приближаются ко мне, грубо хватают меня под руки и тащат по направлению к остальным убийцам.
Прежде, чем у меня появляется возможность закричать, меня связали и накинули мешок на голову. Я дезориентирована и сбита с толку. Сейчас я заложница.
*****************************
Всё потеряло всякий смысл для меня, когда меня пихали и гнали в каком-то направлении, которое я не могла видеть. Я бросила все попытки заговорить, так как всякий раз, когда я что-то говорила, то в ответ за доставленное беспокойство, меня награждали тычком в плечо. Предполагаю, что сейчас мы поблизости от доков, ибо я могу учуять запах моря. Свежий бриз треплет мешок по моей голове, и я на краткий миг радуюсь свежему ветру, приносящему свежесть в ограниченное пространство мешка.
Меня резко остановили и пихнули в сторону. Вот опять гневные крики, перепалка и шелест вытянутых из ножен мечей. Я стою, не смея шевельнуться. Шаг в любом направлении может подставить меня под случайный удар. Лязг металла по металлу резок и быстр, становясь с каждым разом немного тише до тех пор, пока – как мне кажется – не остается только два бойца. Стон достигает моих ушей, и я одинаково боюсь всех, в чей власти я бы сейчас ни оказалась. Большие ладони обхватывают мои запястья и подтаскивают меня к неизвестному человеку.
«Идем».
Я вслепую смотрю на звук голоса. Это первое слово, что было сказано мне с тех пор, как меня схватили. Кто это, один из тех головорезов, что схватили меня на площади или же кто-то другой? Хватка жесткая, но не грубая, дающая надежду, что возможно это мой спаситель. Меня куда-то направляют, грубый матерчатый мешок по-прежнему на моей голове. Мы следуем вдоль каких-то узких переулков, я ощущаю: как моё платье задевает стены строений.
Спустя некоторое время меня мягко направили вверх по ступеням и провели через дверь. Секунды идут, я нервничаю в ожидании развязки. Наконец, с моей головы сдернули мешок, и мои глаза заявили протест на яркий дневной свет. Инстинктивно я закрываю глаза на несколько секунд, прежде чем медленно открываю их снова. Вижу перед собой стену – сплошную, но тонкую. Прежде я никогда не видела дом, похожий на этот. Хрупкий, как крыло бабочки, но достаточно прочный, чтобы выстоять под ударами стихии. Просто невероятно.
Мои руки наконец-то свободны, и я отступаю от похитителя, стоящего позади меня. Развернувшись лицом к моему захватчику, я вынуждена поднять голову, чтобы увидеть его лицо. Длинные пальцы поднимаются, убирая плетеную шляпу и обнажая лицо, спрятанное под ней. Время замирает, когда в полной тишине мы смотрим друг на друга. От увиденного у меня замирает дыхание. Это женщина. Мой спаситель – женщина – европейка.
Я быстро изучаю ее лицо и вижу, как она смущенно поеживается под моим пристальным взором. Я не осознаю – насколько откровенно рассматриваю её, скользя глазами по длинному телу. Длинные темные волосы завязаны в пучок на затылке, как у большинства японских мужчин, а её грудь, по-видимому, перетянута – все это несомненно придает ей вид мужчины.
Отвернувшись, она снимает меч, почтительно помещая его на близлежащую подставку, затем становится на колени и кланяется, при этом бормоча нечто вроде молитвы, которую я не могу расслышать. Закончив свои мольбы, она вновь обращает свое внимание на меня.
“Как твое имя?"
"Её голос низкий и хриплый, гармония звуков, звучащая в нем, подобно которой я никогда не ощущала раньше, поражает меня, вызывая дрожь.
На секунду мне приходиться задуматься, так как я не могу вспомнить свое собственное имя.
«Кларисса. Кларисса Хьюз».
«Ну, Кларисса Хьюз, тебе придется побыть здесь какое-то время. Для тебя все еще небезопасно вернуться домой».
«А как же мой отец?»
«Прости, но ему ещё какое-то время придется поволноваться».
«Я тут в качестве пленницы?»
«Нет, но я бы настойчиво посоветовала тебе не покидать этого места».
«Почему?»
«Потому что те shishi были наняты, чтобы захватить тебя, возможно с целью получения выкупа. Здесь же ты в безопасности».
«Shishi?»
«Самураи».
Эта женщина немногословна.
«Кто ты?»
«Друг».
В этом глубоком мрачном голосе чувствуется потаенная угроза. Энергия, исходящая от нее, несется по моей коже, вынуждая встать дыбом мои тонкие волосы на коже. Я смотрю в светло голубые озера – её глаза – и не вижу ни малейшей угрозы, направленной на меня. Более того мне кажется, что там присутствует некоторое смятение.
«Ты голодна?»
«Вообще-то, да».
«Хорошо. Жди здесь».
Она почему-то верит в то, что я не захочу выйти отсюда через парадную дверь. Мысль об этом на мгновение приходит в мою голову, и так же быстро рассеивается. Меня заинтриговала эта женщина. Кто же она?
********************************
Мне скучно. Комната не особо заставлена – можно сказать, что пуста, так что по меньшей мере раз десять я уже просмотрела всё вокруг. Ну разве что, исключая меч. Так или иначе, но я чувствую, что, если я прикоснусь к нему, в этом случае у меня несомненно возникнут неприятности. Некоторое время я грущу, вспоминая свою павшую охрану, и ощущаю горькое сожаление о такой трате человеческих жизней. Те shishi, как моя спасительница назвала их, даже не потребовали от меня сдаться, а сразу убили всех, кто стоял на их пути, а затем схватили меня. Судьба тех бедных дух уже была предрешена из-за того, что они находились рядом со мной, и я знаю, что ещё очень долгое время буду испытывать чувство вины за это.
Я двинулась на поиски моей спасительницы, отследив ее шаги сквозь проходы у задней части дома, где и нашла ее, стоящей на коленях с закрытыми глазами, как будто она спит. Маленький горшочек кипит на открытом огне – в его темных глубинах готовиться рис.
“Хм, ну и что ты можешь предложить мне?”
Ее светлые глаза медленно раскрываются, и она делает длинный выдох. Повернув голову ко мне, она молча изучает меня. Наконец, она произносит низким, вибрирующем в моем ухе голосом.
«Ну, Кларисса Хьюз, рис будет готовиться так долго, сколько ему потребуется, чтобы быть готовым. Не будь такой нетерпеливой».
«Кто ты?»
Мне необходимо знать её имя.
«Можешь называть меня Ецуко».
«Ецуко?»
«Так меня нарекли здесь».
«А каково же твоё европейское имя?»
"Я родилась в Америке”.
Так вот – где отличие. Я так и предполагала, что есть что-то большее, чем этот акцент.
"Ецуко, а как ты очутилась в Японии? "
Ее губы раздраженно поджались от этого вопроса, и она промолчала.
«Прости, я просто пытаюсь поддержать беседу».
Она проверяет – готова ли еда, и проводит окончательные приготовления к трапезе, затем простирает руки над миской и, быстро работая пальцами, достает еду из своей тарелки. Я знаю, что сейчас на моем лице взгляд, полный скептицизма, и могу ощутить, как оно вытягивается в ответной реакции на это зрелище. Ецуко поднимает кисть руки и, изогнув пальцы, скользит ими в тарелку, чтобы схватить кусочки рыбы, а затем подносит их к своему рту.
Я усаживаюсь так старательно-аккуратно, как только могу, кринолин раздувается вокруг меня, словно облако. Кружевные панталоны выглядывают из-под платья, и я тщетно пытаюсь подвернуть ноги обратно под юбку. Застенчивая улыбка,
промелькнувшая на её лице, уносит прочь этот хмурый взгляд, который так добавляет налет возраста и жизненного опыта на её довольно-таки юное лицо. Я ничего не могу поделать, кроме как улыбнуться в ответ.
«Определенно, это не самая удобная одежда для того, чтобы сидеть на полу.»
«Пожалуй – чуть позже, я смогу помочь тебе в этом».
Помочь? От этой мысли по моему телу пробегают мурашки. В то время, пока я ем, я едва держу равновесие из-за этих проклятых обручей, которые ежесекундно пытаются опрокинуть меня. Я поднимаю глаза от своей миски, продолжая неумело ковыряться пальцами в рисе.
«И как долго я пробуду здесь?»
«Это зависит не от меня».
«Так от чего это зависит?»
«Безопасно для тебя вернуться домой или нет».
Она не собирается давать мне прямой ответ. Я оказываюсь перед вынужденной необходимостью доверить совершенно незнакомому человеку свою жизнь.
Глава 2
Несмотря на все мои старания, эта высокая женщина не желает вести сколь бы то ни было искренний разговор. Она любезна, но держится отчужденно, как будто не желает пересечь некую грань. Я наблюдаю за ней на протяжении совместной трапезы и замечаю, как старательно она стремится избежать зрительного контакта со мной. Что я такого сделала, чем оскорбила ее?
Она встаёт и протягивает руку, чтобы помочь мне встать на ноги.
«Следуй за мной».
Что тут ещё такое? Я следую за ней. Она вновь ведет меня по направлению к передней части дома, в этот раз входя в комнату, расположенную недалеко от входа, которая, кажется, является спальней. Она подходит к небольшому ящику, извлекает оттуда ярко-красное кимоно и вручает его мне.
«Ты можешь спать в этом».
Подняв голову, я всматриваюсь в эти голубые глаза и замечаю, как поспешно они убегают в сторону под моим пристальным взглядом. Я не понимаю – в чем дело? Я что – так уродливо выгляжу? Или же, возможно, она чувствует мою печаль, поскольку её рука дотрагивается до моего подбородка, захватывая его. На мгновение она заглядывает мне в глаза, прежде чем развернуться и оставить меня самостоятельно выпутываться из всех этих ненужных изысков – в виде оборок, в которые меня обернули.
Как же легче жить, когда у тебя есть горничная, которая помогает тебе выбраться из всей этой одежды. А сейчас я испытываю сильное искушение, чтобы воззвать к помощи. Она же женщина – в конце концов, и это не покажется чем-то странным для неё. Так, как там её имя?
”Извини, можно тебя”.
Секундная тишина, прежде чем я слышу шорох открывающейся двери. ”Ты сможешь помочь мне?” – я улыбаюсь, вспоминая те же самые слова, слетевшие с моих губ не далее часа тому назад. Я смотрю на неё поверх плеча и вижу, как расширяются её глаза, и паника проявляется на её лице; похоже, что она собирается сбежать. «Ну пожалуйста?» – одно слово пригвождает её к месту в ожидании моей следующей команды. «Я не могу дотянуться до пуговиц. Ты можешь помочь мне?» – отвернувшись, я с приглашением подставляю ей свою спину.
Сильные пальцы нащупывают пуговицы и изо всех сил стараются просунуть их сквозь петли. Я могу почувствовать их дрожь, ощущающуюся даже сквозь ткань, и не могу сдержаться, чтобы не взглянуть на неё через плечо. Наши глаза встречаются – я так близка к ним, что могу разглядеть нечто в их глубинах. Вот только я не совсем понимаю, что же такое я вижу. Она напугана, но из-за чего? Из-за меня? Она же мой спаситель, так что же я сделала такого, чтобы настолько испугать ее?
И я говорю то единственное, что смогла придумать, чтобы успокоить ее. ”Прости меня". Она подняла глаза, недоуменно нахмурив брови. «Я не знаю, что такого я сделала, чтобы расстроить тебя, но все равно прости меня».
«Ты не сделала ничего плохого».
Невзирая на то, что она говорит, я знаю, что я источник ее смятения. Она молча продолжает заниматься пуговицами до тех пор, пока все они не были расстегнуты. «Вот».
«Ты не останешься?»
Она одарила меня взглядом, в котором ясно читается ответ на мой вопрос. «А что, если мне потребуется помощь с этим?» – я указываю на кимоно, тщетно пытаясь заставить ее остаться. Почему же я так хочу, чтобы она осталась рядом со мной?
«Позовешь меня, когда переоденешься». В комнате стало так пусто без нее, и я не в восторге от размышлений над этим фактом. Ведь я знаю ее всего лишь нескольких часов, а уже думаю о ней больше, чем просто о случайной знакомой.
Пока я раздеваюсь, мои мысли вращаются вокруг неё, и я не понимаю реакцию своего тела. Медленно – слой за слоем – я освобождаюсь от одежды, не чувствуя при этом никакого холода. Наконец я добралась до корсета и медленно начинаю расшнуровывать его, распрямляя свою грудь по мере ослабевания шнуровки. Отбрасываю в сторону корсет и просто расслабляюсь. На мне остались только панталоны, и я глубоко вдыхаю, наслаждаясь дуновением воздуха по моей коже. Это бывает так редко – вот так непринужденно и свободно стоять, без сковывающей меня одежды, что я не обращаю внимания на стон, слетевший с моих губ. Моя защитница мгновенно врывается в комнату, готовая к битве, и сталкивается там с полуголой женщиной. Мы стоим молча, уставившись друг друга, она – своим взглядом пожирающая мою грудь, а я – смотрящая на неё, пялящуюся на меня.
Эти пикантные мгновения проходят в тишине, и ни одна из нас не желает быть первой, кто сделает хоть какое-нибудь движение. Ецуко поднимает глаза на меня и встречается с моим взглядом. Мы обе озадачены сложившейся ситуацией, и я первой нахожу выход из тупика, набрасывая на себя кимоно. Тонкий хлопок скользит по моей коже. С моих губ срывается тихий стон, когда ткань, едва касаясь, скользит по моим соскам, и я непроизвольно закрываю глаза. Я запахиваю кимоно, и проходит несколько секунд, прежде чем я могу обратить свой взор на неё.
Меня встречают темно-синие глаза, сейчас прищуренные и потемневшие, вдумчиво изучающие меня. Что же здесь происходит? Раньше я никогда не чувствовала ничего из того, что чувствую сейчас. Эта нежность, тянущая меня изнутри и толкающая меня к ней, только вот я не понимаю почему, отчего? Возможно, что она чувствует то же самое. Следует ли мне беспокоиться об этом? Следует ли ей?
Ецуко с поясом в руках приближается ко мне, запахивает кимоно и осторожно оборачивает его вокруг моего тела, а затем изящно перевязывает поясом. «Obi», – шепчет она.
«Извини, что?»
«Пояс называют obi».
Возможно мне стоит думать о ней поменьше. Её руки отстраняются, и я ощущаю огромную потерю, мои чувства от её близости находятся в диком смятении. Я отстраняюсь, оставляя пространство между нами в роли барьера, ограждающего от её магнетизма, вовлекающего меня на её орбиту. Она потрясающая женщина, и я хочу разобраться в происходящем и узнать ее больше.
Величественная воительница уносит мою одежду, размещая её в углу, на мгновение выходит, чтобы возвратиться со скатанными циновками, а затем аккуратно раскладывает их на полу. Убедившись, что всё нормально, указывает мне на пол. Я смотрю на неё недоуменно-недоверчиво. ”Ты что – в самом деле хочешь, чтобы я спала на этом?” В ответ она просто кивает.
Где же ты, моя кровать с мягким матрасом и под балдахином? Я наблюдаю, как она укладывается спать, а затем, подражая её действиям, ложусь, располагаясь рядом с ней. Мы лежим лицами друг к другу, вслушиваясь в раздающийся над нами скрип балок – это дом остывает в вечернем воздухе.
”Доброй ночи, Кларисса Хьюз”. Я хватаю её за руку, когда она намеревается отвернуться от меня. Её глаза перемещаются на мою руку, и вот я снова вижу этот ошеломленно-испуганный взгляд. Вполне возможно, что она чувствует нечто похожее на то, что чувствую я. Несомненно, она выглядит напуганной из-за меня, лежащей так близко.
”А что будет со мной дальше?"
”Ты обязательно вернешься к своему отцу, как только я посчитаю , что это будет безопасно”.
”Ты защищаешь меня, говоря это. Так, когда?”
”Ты так торопишься, что снова готова подвергнуть себя опасности?”
”Конечно, нет. Но ведь я буду в гарантированной безопасности, как только окажусь дома”.
Её молчание не несет успокоения, и я начинаю жалеть, что расспрашиваю её об этом.
”Что заставляет тебя думать, что опасность не поджидает тебя в твоем доме?”
Я онемела. Опасность в внутри посольства? ”Почему ты так считаешь?”
” Shishi могли бы просто убить тебя, не требуя никакого выкупа. Кто-то нанял их”.
”Да кто же они – эти shishi?”
«Они самураи, давшие клятву восстановить прежний порядок, чтобы направить Японию по старому пути, избавив эту страну от иностранцев. Кларисса, ты их следующая цель».
”А кто такие самураи?”
”Как бы тебе получше объяснить – они воины, поклявшиеся очень давно – с самого начала их существования – служить Императору и его армии. За довольно продолжительное время службы императорскому дому их представители – японские феодалы – выдвинулись и они сами по себе стали правящим классом. Со временем праведность их веры медленно и неустанно деградировала, так что сейчас они полностью лояльны сегунам – местным военачальникам, а некоторые из них, как ты сама видишь, не кто иные, как наемные убийцы. Они опозорили свой bushido”.
«Bushido?»
Весь этот разговор заставил меня понять, что я новичок в этой стране, едва способный ползать, не говоря о том, чтобы идти, не знающий традиций и культуры, не говоря уже о понимании истории такой многообразной страны.
«Это – неписанный кодекс самурая. Образ жизни и путь чести».
«А ты? Ты все ещё хранишь свой кодекс самурая в своем сердце?»
Она медленно кивает, вера сияет в её небесно-голубых глазах. Подняв руку, я прикасаюсь к её лицу, и что удивительно – она не отстраняется. Её вера в вопросах её чести непоколебима, и я понимаю, что она – женщина, обладающей великой честью. Я должна склонить свою голову перед её потрясающим мастерством, направленным на мою опеку.
”Как сказать 'спасибо'?”
«Arigatou.»
«Arigatou, Ецуко». Она улыбается в ответ на мою неловкую попытку поблагодарить её. Но я искренно пыталась сделать это, и, кажется, оно того стоило.
«Всегда пожалуйста, Кларисса Хьюз».
Я улыбаюсь, отвечая на её улыбку, позволяя отразиться своим собственным эмоциям в моих бледно-зеленых глазах. Довольно долго мы лежим, обращенные лицами друг к другу, в тишине – без слов, впитывая эмоции, плывущие между нами. Наши глаза говорят сами за себя, и это звучит лучше каких бы то ни было слов. Так мы и заснули в тишине дома, держа друг друга за руки.
