Текст книги ""Жемчужина" (СИ)"

Автор книги: Astery

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Ты скоро брата обгонишь. – улыбнулась я.

– И на три килограмма тоже подрос. – ухмыльнулся Рафаил.

– Но ты ведь тоже, и на…

– Тихо!

Я засмеялась и обняла обоих.

– Две моих любимых пухленьких зефирки.

Зефирки обняли меня. И это длилось бы ещё долго, но дети рванули радоваться тому, что самая лучшая вожатая вернулась. Пухленький Дару рванул играть с мальчиками, девочки закончили мацать меня, и пошли играть в куклы, а Рафи и я сидели на лавочке, обнимаясь, и смотрели на детей.

– Моя пышечка. – шептал Рафи, целуя меня и плотнее прижимая к себе. – Моя дорогая, сердце моё.

– Ну что, что? – засмущалась я, льня к нему.

– Ничего. – улыбнулся он, чмокнув меня в нос. – Я просто тебя люблю.

Прошла неделя и ещё несколько дней. Рафи, чтобы не напрягать меня, сам учил песню с детьми, я отвечала только за гармоничность расстановки малышей на сцене и качество речи. День концерта приближался, как и конец смены. Сегодня я ушла проветриться по аллее, пока Рафи пошёл на важный разговор к директору лагеря, а дети спали во время тихого часа. Мы с ним хотели потом вместе погулять по территории лагеря, так что я неспеша прохаживалась и ждала его. Но на теннисном корте я вдруг заметила кругленькую маленькую фигурку. Дару? А что он там делает?

– Дару! – позвала я.

Он вздрогнул и поднял на меня глаза. Я направилась к нему и разглядела, что он довольно грустный. Дару сидел на асфальте, поджав колени и смотря перед собой. Я села рядом.

– Что-то случилось?

– Мгм. – мальчик съёжился и опустил светлые глаза.

– Дару, в чём дело? Ты чего не в комнате?

– Я… можно ты Рафу не расскажешь?

– Хорошо.

– Софа. – он повернулся ко мне и посмотрел в глаза. – Я очень толстый?

Так, понятно. Я ласково улыбнулась и обняла его.

– Ты вовсе не толстый. Ты немножко пухленький, это очень мило выглядит.

– Меня жирным называют. – уныло проговорил Дару, лёжа щёчкой у меня на груди. – Это правда?

– Вовсе нет. Дару, ты пухленький хорошенький здоровенький мальчик.

– А какая разница?

– Смотри, толстый – это если бы я за тобой рук сомкнуть не могла. А ты миленький кругленький пирожок.

– Кругленький? – переспросил пирожок.

– Я тебя обидела? Извини, я…

– Нет, ты странно это говоришь. Приятно. И не обидно.

– Я же люблю тебя, булочка. – улыбнулась я, чмокнув его в щёчку. – Я не хочу обижать тебя, ты это знаешь, поэтому тебе и не обидно.

– Я тебя тоже люблю. – Дару поцеловал меня в щёку. – И Раф тоже.

– Я знаю, малыш.

– А когда вы поженитесь?

Я аж растерялась. Я никогда не хотела замуж. Мне было бы достаточно того, что любимый человек будет рядом, и чтобы быть мне верным ему не нужна бумажка с надписью «Свидетельство о браке».

– Дару, мне кажется, нам об этом рано думать.

– Эх. – вздохнул он и улёгся головой мне на колени. – А Рафаил какой?

– Э… а сам как думаешь?

– Он толстенький. Но он большой и мягкий.

– А все остальные толстенькие не большие и не мягкие?

– Нет! Я вот не мягкий.

Ну, я б так уверенно не говорила.

– Спроси у Рафи сам.

– Точно!

– Дару, я пошутила…

– Раф! – заголосил он, вскакивая с земли.

Рафи шёл к нам из корпуса. Дару побежал к нему, а я поднялась и всеми жестами показывала, чтобы он не обижался. Правда, со стороны казалось, что я отгоняю мух во время конвульсий, но это неважно.

– А ты тут откуда взялся? – изумлённо сказал Рафи, поймав брата.

– Пришёл. – бесхитростно ответил тот. – Раф, а ты толстенький, или пухлый?

Он медленно моргнул и глянул на меня. Я всем видом давала понять, что я тут ни причём.

– Я вожатый.

Дару медленно обработал информацию. Пока он это делал, Раф схватил его, взял под мышку и пошёл ко мне.

– Софит, любовь моя, я пришёл сообщить, что нам конец.

– Ты какой-то слишком весёлый для такой новости.

– Я просто тебя увидел, и умирать стало легче.

– Вай, льстец. Иди, поцелую. – Я звучно чмокнула его щёчку. – А почему нам конец?

– Потому что завтра, в честь праздника – дня города, решили провести спортивные соревнования. Угадай, кто должен участвовать в эстафете?

– Вожатые? – растерялась я.

– Именно.

– Ураааа! Вы будете играть с нами! – обрадовался Дару, крутясь и стараясь слезть с Рафи.

– Дару, если я и Раф поучаствуем в соревнованиях, то играть вы будете с нашими хладными телами.

– Эх, да, мне только эстафету бегать. – ухмыльнулся Раф.

– Зато ты похудеешь. – улыбнулся Дару, которого поставили на землю. – Ты можешь пробежать вместо меня и похудеть.

Гранде аж потерялся.

– Э… я? А ты? Тебе типа не надо?

– Не надо. Я не толстый, я пухленький. – Дару горделиво задрал подбородок.

– Я, кажется, догадываюсь, с кем ты там пообщался. – Рафи перевёл взгляд на меня. – Софит, а Софит?

– А что я? Ребёнок прав, он немного пухленький.

– Зато я теперь, получается, толстый. Иди сюда, будем тебя наказывать.

– Нет! Обижают! – и я рванула от Рафаила, пока он мчался за мной, а на нас смотрел Дару и вопил, чтобы я бежала быстрее.

====== Честность ======

Следующий день наступил куда быстрее, чем мне этого хотелось. Дети с самого утра не могли дождаться вечера, концерта, соревнований, ну и главное – подарков. Я, решив быть морально готовой, сразу оделась в шорты и свободную футболку, которая съезжала на плече. Похожу напоследок вот такой домашней, а вечером после эстафеты с красным лицом и отказывающим сердцем приползу обратно. Малышня бесилась на площадке перед жилым корпусом, а я решила зайти поторопить Рафи к завтраку. Я подошла к двери его комнаты и трижды постучалась.

– Что? – выкрикнули оттуда раздражённо.

– Рафи, сладенький, это я.

– А… Соф, привет, в чём дело?

– Ну во-первых, может, войти пригласишь?

– А во-вторых?

– Во-вторых дети голодные, я голодная, есть давно пора. Ты скоро?

– Эмф… ну как тебе сказать…

– Я захожу.

– Нет, стой!

Но я уже открыла дверь и скользнула внутрь комнаты.

– И чего ты… а.

Рафи стоял посередине комнаты перед открытым шкафом. На нём были не застёгнутые джинсы и не застёгнутая рубаха с коротким рукавом. Вернее, застёгнутая только на верхние три пуговки. Я заперла дверь изнутри, рассматривая парня.

– На животе не сходятся? – спросила я, откровенно пялясь на круглое пузо.

– И тебе доброе утро. – Рафи немного втянул живот и сложил руки на груди, недовольно на меня смотря. – И да, спасибо за: «конечно я не стану входить без разрешения, я же уважаю твоё личное пространство, милый».

– Пожалуйста, милый. Теперь серьёзно, совсем никак?

– Ну типа того. – буркнул он, отворачиваясь от меня.

Видимо, кто-то поправился, и одежда стала тесной. Теперь ясно, чего он так долго. Обычно это меня ждём. Я подошла к нему и обняла со спины.

– Ну пончик, ну булочка, ты обиделся что ли?

– Я злой и жирный крокодил.

– Ты не жирный, ты аппетитный.

– Я… я не знаю, как на это ответить.

– Рафи, я тебя люблю. Даже если ты крокодил. Так и не повернёшься?

Он вздохнул, подумал, и всё-таки развернулся ко мне лицом. Живот немного толкнул меня, когда Раф выдохнул, и сильно этого смутился.

– Я случайно.

– Я знаю. – я обняла его брюшко. – Тебе больше нечего надеть?

– Осталась футболка, но я её постирал, и она ещё не высохла. А рубаха была самым свободным из всего остального. – горестно вздохнул Гранде, заключив меня в объятия.

– Давай помогу застегнуть? Потом переоденешься, когда футболка высохнет.

– Спасибо. – он наклонился и поцеловал меня.

– Не за что, пончик. Животик втяни немножко.

Рафи втянул. С трудом, но я всё-таки застегнула пуговицу на середине живота, дальше пуговки шли полегче. Оставалось надеяться, что они не отлетят. Джинсы тоже застегнула я, ибо моей булочке это сделать мешало брюшко. Во-первых, оно ощутимо подросло, а во-вторых, из-за него Раф вообще застёжки не видел. С ремнями у него, думаю, такая же фигня. Но он наверное на последнюю выемку застёгивает, животик-то большой.

– Та-дам. Очень туго? – спросила я, поглаживая его живот через рубашку.

– До полудня доживу. – прокряхтел Рафи, оттягивая от себя рубаху и надеясь сделать её так шире. – Ссс, ай.

– Больно?

– В боках давит очень.

– Мой ты пончик кругленький… – вырвалось у меня. Рафи округлил глаза, а я закрыла рот руками. – Я не… это выпало из моего рта, забей, забыли!

Рафаил смотрел на меня, немного склонив голову набок, а мои щёки заливались румянцем.

– Да не озабоченная я!

– Я не о том думал вообще-то.

– Просто пончик! Прямоугольный! Ты оделся, пошли уже, пялится он тут!

– Я рассуждаю.

– Я ухожу! – я развернулась и двинулась к двери, как Раф тормознул меня и обнял.

– Наверное это странно, но мне… можешь ещё раз меня так назвать?

– Пончиком?

– Нет, вторым словом.

Я отвела в сторону взгляд и буркнула:

– Кругленький.

– Почему я млею, когда это слышу? – пискнул Рафи, уткнувшись лицом мне в макушку.

– Тебе нравится?

– Да… очень.

– Я думала, ты обидишься.

– Не обижусь. Мне ещё в самом начале нравилось быть твоим пухлым мальчиком.

– Правда? Ты не говорил.

– Момента не предоставлялось. И стеснялся.

– Мой стеснительный кругленький мальчик. – улыбнулась я.

Рафи что-то промямлил, подхватив меня на руки и ринувшись к двери, наплевав на моё сопротивление. Дети уже готовы были съесть нас, так что мы незамедлительно повели их в столовую. Только завтракала я, а Раф грустно смотрел на свою тарелку.

– Чего не ешь? – спросила я, уплетая блины.

– Я… кушай, я не хочу. – он придвинул ко мне завтрак.

Я взяла его за руку и сплела наши пальцы в замок.

– Рафи. Это из-за того, что ты потолстел?

– Да! – со страдальческим видом сказал он, откинув назад голову. – Именно из-за этого, дорогая ты моя и догадливая Софочка!

– Ты на меня сейчас дуться собрался, за то, что я это вслух сказала?

– Я не знаю. – он лёг лицом на стол. – Я просто себя ненавижу.

– Ну не надо, сладенький. Ты же сам сказал, тебе нравится быть моим… моим мальчиком.

– Это двоякое чувство, вроде нравится, но в то же время стыдно.

– Да ну ладно тебе, поправился и поправился, что тут ужасного? Просто новую одежду возьмём, и всё.

– Я ж ведь знал. Я пока тебя не было на четыре кило разъелся, теперь ещё на сколько-то… мф, сложно.

– Рафи. Я тебя люблю.

– А я вот не очень.

– Что?!

– Я про себя! – подорвался он. – Я себя имел в виду, сладенькая, не тебя!

– Ой, всё! Я обиделась!

– Ты серьёзно что ли?

– Да. Перестану обижаться, когда позавтракаешь и не будешь так загоняться.

Рафи вздохнул, поцеловал мою руку, и взялся за блины. И вопреки тому, что он так переживал из-за того, что поправился, завтрак он смёл за две минуты. Дальше мы потащили детей ещё пару раз порепетировать. Дару семенил между мной и Рафи, и задумчиво пинал попадавшиеся под ноги камешки.

– Дару, а Дару?

– А? – он вздрогнул и повернул ко мне голову. – Что?

– Ты чего такой тихий?

– За утро ещё ни разу вкусненького не стащил. – добавил Рафи, приобняв его. – И ни с кем не начинал беситься.

– Я… я просто… завтра же конец смены, они все уедут. – Дару посмотрел на детвору из отряда. – Киро, Адам, Уилл, все. И мы больше не увидимся. Я скучать по ним буду.

– Дару, – я наклонилась и чмокнула его в макушку, – ну ты чего? Потом будет новая смена, у тебя появятся новые друзья.

– Я не хочу новых, я со старыми хочу.

– В следующем году они снова приедут, и ты приедешь, и вы опять увидитесь.

– Честно? А ты и Раф тоже снова будете здесь работать?

– Э… ну, наверное…

Дару повеселел, и ушёл к друзьям. Рафи и я шли, держась за руки. Парень приобнял меня за бок.

– Теперь ты унылая.

– У нас день приунылки. С утра ты, потом Дару, теперь я.

– Ты-то почему?

– Я подумала… странно, как мы с тобой познакомились. В смысле, меня ведь наказали, сослав сюда. А тебя Фил и остальные вообще за надзирателя посчитали, они были уверены, что ты следишь за мной.

Рафи как-то весь подобрался.

– Я… Соф, мне кажется, тебе надо одну вещь узнать…

– Какую?

– Они не совсем не правы.

Я остановилась и уставилась на него.

– Не поняла.

– Только не нервничай, я сейчас всё объясню! Понимаешь… – он повернул голову. На нас смотрело тридцать пар заинтересованных больших гляделок. Рафи отвёл меня в сторону, дав детям поиграться перед репетицией, и у сетки на теннисном корте, где мы были одни, остановился. Он заметно волновался. – Софа, я правда тебя очень люблю.

– Рафаил, что мне надо узнать? – теряя терпение сказала я, нахмурившись.

– За день до начала смены я и Дару были здесь, когда приехал твой отец. Он осматривал лагерь, в котором будет его дочь, или ещё по какой-то причине он здесь был, я не знаю. Он попросил дать тебе отряд с детьми, а потом узнал, что с тобой работать буду ещё и я. Он велел мне присматривать за тобой, чтобы ничего не случилось плохого.

– Сколько он тебе дал?

Раф замялся.

– Много. Достаточно много, чтобы я мог так баловать Дару и жить здесь с тобой припеваючи. Софа, я не знал, как ты выглядишь, и какая ты, клянусь, я полюбил тебя, когда узнал. Я знаю, как это выглядит, злись на меня, но… когда Дару потерялся, и ты… тебя… Дарон наорал на меня, наверно, он бы меня вообще избил…

– И что его остановило? – хмыкнула я, скрестив руки на груди.

– Ты. У тебя был сильный жар, и пока я его сбивал, ты звала меня. Он и решил, что мы очень сблизились, и убивать меня пока не надо. Он больше не платил мне, и если бы я ухаживал за тобой только из-за денег, разве сейчас я бы объяснялся с тобой?

– Ты отказался принимать от меня помощь, когда рассказал, в каком вы с Дару положении, но от моего отца ты деньги брал?

– Я же сказал, я не хотел быть тебе обязанным.

– А так ты обязан моему отцу!

– Вообще-то нет. Он сказал, я сделал.

– Я… ты…

– Я люблю тебя, Софа, безмерно люблю. После трагедии ты первая и единственная, к которой я такое чувствую.

– Может, ты и об этом мне врал? Чего ещё я не знаю?!

– Ничего… в смысле, я всё рассказал! Софа, милая, пожалуйста, прости, что не рассказал раньше… наверное, стоило тебе сказать ещё когда мы познакомились, мало что бы изменилось…

Я отмахнулась от его рук и посмотрела в лицо. Я не понимаю, что чувствовала. Меня будто предали, хотя умом я знала, что Рафаил ничего ужасного не делал. Ему заплатили, чтобы он меня уберёг, а он в меня влюбился. Но доверие моё было подорвано. Он виновато на меня смотрел, не отводя взгляд.

– Ответь на один вопрос. Честно, будь любезен.

– Да, конечно, какой?

– В тот день на пляже, когда у меня случилась судорога, и я начала тонуть, о чём ты подумал, когда спасал меня?

Рафаил поджал губы и опустил взгляд.

– Я…

– В глаза мне смотри.

Он вернул взгляд. На него было тяжело смотреть, в воздухе ощущалось чувство вины, которое он испытывал. Я не думаю, что злюсь на него. Мне скорее обидно, что он не рассказал раньше. Если бы я узнала об этом до того, как мы стали парой, я бы реагировала не так болезненно. Теперь я вообще подумываю, что он со мной из-за того, что папа платит. А с другой стороны, Рафи не уберёг меня от порезов и от пожара в заброшке, с чего бы отцу продолжать спонсировать несостоявшегося телохранителя?

– О чём? – повторила я.

– «Только не снова». Я подумал «только не снова». – ответил Раф, смотря мне в глаза. – Я испугался, что… что и ты… прости меня, я…

– Тихо. – я зажмурилась и обняла его, уткнувшись в грудь. – Тихо, не говори, я поняла.

Рафаил робко поднял руки и обнял меня в ответ. Тогда, в море, он боялся, что и я умру. Он не подумал о том, что ему не заплатят, или что ему голову оторвут. Он боялся потерять меня… он меня любил…

– Ты простишь меня? – тихо спросил Раф, лаская меня.

– Вроде бы уже. Ты точно всё мне рассказал?

– Да, клянусь, это всё.

– Ты же понимаешь, что теперь я себя накручивать по любому поводу буду?

– Я тебе повода не дам. – улыбнулся он, целуя меня в лоб и прижимая к себе. – Никогда, обещаю.

– Хорошо. – я отпрянула от него. – Пошли к детям. Мне надо отойти от информации, которую узнала, чтобы не попрекнуть тебя грешным делом. Порепетируй с ними песню, я посмотрю, как мы со стороны выглядим.

– Да, хорошо. – кивнул он слегка озадаченно. Прижал к животу мою руку. – Софочка.

– М?

– Я тебя люблю. Очень сильно.

– Я знаю. – я чуть улыбнулась, погладив ему животик. – Это взаимно.

Мы неловко молчали, плетясь к малышам. Рафи стал их строить, а я стояла подальше, оценивающе на них смотря. Мыслями я возвращалась к нашему разговору и ощущала обиду. Но ведь Рафи не следил за мной, не докладывался папе обо всём, он просто приглядывал и не давал умереть от навалившихся обязанностей вожатого. Он хороший человек, папа скорее всего предложил ему большую сумму, он не поскупился бы ради меня, и Рафи согласился, потому что им с Дару нужны деньги. Мне кажется, теперь у меня будут проблемы с доверием к нему, хоть я и понимаю, что Рафи не хотел меня обижать.

– Софа! – донеслось до меня и вырвало из рассуждений.

– А? – вздрогнула я.

Рядом со мной стоял Рафаил.

– Ты в порядке? – обеспокоился он.

– Да, да, я задумалась. Что хотел?

– Вот так нормально? – он показал на детей.

Тех, кто были голосистыми, но, как ни прискорбно, не попадали в ноты, поставили в середине. Их было только семь, так что они будут стоять и слушать остальных, чтобы пристраиваться. Детей повыше поставили назад, пониже вперёд. Всего рядов было четыре, по восемь человек в каждом. Дару был в третьем и о чём-то оживлённо разговаривал с Киро. Девочки в первом ряду тоже шушукались.

– Да, хорошо. – кивнула я рассеянно. – Так и оставляем.

– Лады. – он потерянно на меня посмотрел, одёрнув рубашку и сильнее подтянув большой живот. – Соф, я… что мне сделать?

– М? А, нет, ничего не нужно. Правда, честно. – Рафи виновато и сочувственно смотрел на меня. Я шагнула вперёд, прильнув к его животику и поместив на него ладони. – Наклонись немножко.

Он наклонился, чтобы я доставала до его щёчки. Поцеловала.

– Ты меня правда любишь?

– Да, милая, сильно-сильно. – прошептал Рафи, обнимая меня.

– Спасибо. – я отпустила его.

Дети спели песню три раза, нас устроило, пришедшего директора лагеря тоже, я наплела мотивирующую, как мне показалось, речь, и мы пошли гулять. Детвора бесилась на корте, кто-то играл в «картошку», кто-то в ручеёк, кто-то просто с игрушками. Рафаила умолили пойти играть в теннис, потому что им нужен был высокий мальчик, а я осталась с Алекс, Лили, Киро и Дару играть в догонялки. Если честно, я очень хотела победить. Даже не смотря на то, что играюсь с детьми. Но я поддавалась. Особенно небезызвестной пухленькой булочке, потому что он быстро запыхался. Я часто присматривалась к Дару и разговаривала о том, что ему хочется съесть, и что он чувствует. Просто я ведь так и не узнала, с чем именно были кексы, которыми его обкормили Фил и Ротти, поэтому и спрашивала, чтобы удостовериться, что у него зависимости не появилось. Рафи говорил, что пока меня не было, Дару был то очень энергичный, то очень вялый, и часто просил у него кексы. Сейчас этого нет, но он иногда приходил ко мне в комнату и просил то вафельки, то конфеты. Скорее всего, он старается найти то ощущение, которое дали ему те кексы, и думает, что найдёт в сладостях. Когда я расспрашиваю, Дару не нравится отвечать, что они делали с сапиенсами. Оно и не удивительно, бедный ребёнок и без того натерпелся. Я прибавила скорости, схватила Дару за мягкие бочка и упала с ним на землю, пока тот смеялся и старался освободиться.

– Софа, нет! Ахах, ну щекотно, стой! Хватит!

– Я тебя съем, булочка ты такая сладкая! – ухмыльнулась я, продолжая его щекотать и тискать.

– Спасите! – хохотал он. – Раф!

– А никто не спасёт! Бугагашеньки!

Дару пискнул ещё пару раз, после чего я его отпустила и рванула убегать. Вскоре наступило время обеда и послеобеденного сна. Я тусовалась у себя в спальне, выискивая одёжку для эстафеты. Я остановилась на леггинсах и футболке, сверху накинула толстовку. Думаю, сойду. В дверь комнаты раздался стук, но потом её открыли.

– Софа, я здесь! – огласил звонкий голос.

– Дару? Ты спать должен, чего не у себя?

– Я не хочу спать.

– И ты убежал, бросив Киро на произвол судьбы?

– Нет, Киро спит. А Раф занят.

– Чем?

– Он с кем-то по телефону разговаривает, а меня отправил к тебе.

Я глянула в коридор.

– А с кем он говорит?

– Я не знаю.

– Эх, ладно, давай сидеть вдвоём. – я закрыла дверь.

– Ура! – Дару залез мне на кровать и потянулся к полке. – Можно мне сладенькое?

– Тебе Раф разрешил?

Он помялся.

– Ну…

– Дару.

– Он сказал, что сегодня до вечера нельзя.

– Ну значит…

– Ну пожалуйста. – он взял меня за руки. – Софа, ну дай пожалуйста. Я вафельку хочу. Давай ты мне дашь вафельку, а вечером мне ничего не надо будет.

– Дару, солнышко, Рафаил ведь как лучше хочет.

– Я кушать хочу. – жалобно сказал он. – Сладенькое хочу.

– Пойдём тогда, я тебе ещё один обед возьму, раз ты не наелся.

– Я всё равно ещё вафельку хочу.

Я протяжно вздохнула. Погладила его по щёчке. Улыбнулась.

– Рафи не скажем. Это будет наш секрет. – я потянулась к пачке вафель.

Дару аж засветился весь от счастья.

– Да, хорошо!

– Но завтра точно без них.

– Ладно. – ребёнок взял вафли и кинулся их уминать.

Я смотрела на него, поглаживая по голове, села рядом и решилась на очередную беседу.

– Дару, давай поговорим.

– О чём?

– О кексиках.

– У тебя есть кексики? – встрепенулся он, посмотрев на меня.

– Нет. – я вытерла его пухленькую щёчку. – Но тебе их хочется?

– Да.

– Ты хочешь опять увидеть те узоры?

Он задумался, медленно пережёвывая вафлю.

– Не знаю. Я хочу попробовать тот вкус.

– Так сильно хочешь?

– Да. Ну, сейчас уже не так сильно, но когда тебя не было, я очень сильно хотел. Раф сказал, что я заедаю стресс.

– Тебе?

– Нет, директору. Он спрашивал, всё ли со мной в порядке, и почему я так много ем.

– Дару, ты не помнишь, как себя чувствовал, когда Раф приводил тебя в чувство?

Дитя ещё раз задумалось.

– Мне было сначала очень жарко, а потом очень холодно. Потом мне очень хотелось кушать. А потом я спал. Много и долго, Раф сказал, что четырнадцать часов.

– Малыш, тебе нельзя было есть те кексы. Я знаю, что тебе очень хочется, но тебе нельзя.

– А ты их пробовала?

– Я… да, несколько раз. Давно.

– Тебе понравилось?

– Сначала да, но потом разонравилось. Они мне надоели.

По правде, всё было не так. Я баловалась кексами с травой вместе с сапиенсами до тех пор, пока упоротый Ротти не сбил на машине щенка. Это было около полугода назад. Щенку передавило задние лапки, и как выяснилось, он был выброшен хозяевами и не ел уже несколько дней. Мне было жутко стыдно за то, что мы чуть не убили маленькое беззащитное и одинокое существо, поэтому я больше не ела те кексы. Щенка в итоге спасли, привели в чувство, и когда он был полностью здоров, я забрала его к себе. Но у папы оказалась аллергия на собак, поэтому пришлось его отдать моей кузине.

Дальше Дару разговаривать о кексах не захотел. Я не стала заставлять. Мы пристроились рядом на кровати, я стала читать ему сказки, которые он позавчера оставил у меня, пока мальчик счастливо кушал вафельки. Только уже через полчаса Дару расслабился, улёгся головой мне на живот, и заснул, выронив вафлю из руки. Я уложила его поудобнее рядом, обняла и поцеловала в лоб. Маленькая булочка. Такое странное чувство, он мне будто младший братик. Правда, когда моему родному младшему братику было шесть, я и Верд убеждали его, что он приёмный, но это не важно. Я закрыла глаза, плотнее обняв Дару и вздыхая. И вскоре тоже заснула.

====== Сюрприз для булочки ======

Вечером меня разбудили поцелуи в щёку.

– Соф. Софа, просыпайся, идти пора. – шептали мне на ушко.

– Ммф… а? – я повернулась. Надо мной стоял Рафи. – Ты чего?

– Вы с Дару заснули крепко. Давай, вставай, пышечка.

– Да, сейчас, кругленький. – я обняла го животик и зевнула. – Дару, малыш, проснись.

Мальчик рядом со мной уже не спал. Он играл на моём планшете, наваливаясь мне на бок. Дару повернул голову ко мне.

– У тебя в животе урчит, ты голодная, да?

– Чуть-чуть. – я потянулась и начала вставать. Рафи стоял уже в своей высохшей футболке, которая порядочно натягивалась на солидном пузе. – Ты так бегать будешь?

– А что не так? – не понял он.

– Ты в джинсах.

– Ну и что? – Рафи явно смутился. – Там всего одна эстафета.

Я пристально на него смотрела, пока парень всеми силами старался выглядеть крутым и невозмутимым. До меня дошло. Он же поправился, после этого явно не только рубаха стала ему мала. И судя по всему, спортивные брюки тоже. В шортах я его видела только на пляже, стесняется наверное. Я встала с кровати, привела себя в чувство, шустро съела свои шоколадные печеньки, чтобы перебить аппетит, и мы двинулись на выход – собирать и строить детей. Концерт должен был проходить на главное площади города, там уже и сцену организовали. Мы в последний раз прогнали выход, песню и уход, после чего дети стали заниматься своими делами, а Рафи куда-то умотал. Я шастала у сцены, неподалёку от детей, и смотрела на собиравшуюся толпу. Через час начался концерт. И я только сейчас узнала, что мы выступаем предпоследние. После нас небольшой камерный оркестр, который закрывает всё мероприятие. А пока мы ждали, проводилась эстафета. Тогда была самая жесть. Я должна была начинать бежать, дальше меня ждал Рафи, а дальше должны были бегать дети: Уилл, Адам, Лили и Джеспер. Ну и едва я услышала команду «марш!», как со всей дури рванула по своей дорожке. У меня отказало сердце, почки, лопнула селезёнка, два инфаркта, три инсульта, и по-моему у меня вообще судорога случилась, но я всё-таки добежала. И даже не последняя. Вторая. Дальше у меня даже не было сил смотреть на Рафа, ибо я просто свалилась на землю и приходила в себя. В итоге мы победили исключительно за счёт детворы. Рафи жадно глотал воздух и держался за пузо и спину.

– У меня умер позвоночник и сердце. – простонал он.

– У меня тоже, пошли гроб искать. – еле сказала я.

– Сейчас, я кое-что сделаю, вернусь, и пойдём скупать гробы.

Рафи отдышался, вручил мне воду, и скрылся в толпе. Детвора радовалась победе и тусовалась за сценой. Всё бы ничего, только очень сложно оказалось заставить детей спокойно дождаться нашего выхода, и не умереть от скуки. Больше всех нервничала Алекс, потому что она выходила самой первой, и выводила остальных. Она сидела на лавочке за сценой и теребила рукава рубашечки. Я села рядом.

– Ты боишься?

Она аж вздрогнула.

– Я… очень. А если я споткнусь? Или я упаду? Или если пойду не туда?

– Алекс, – улыбнулась я, – солнышко, ну ты чего? Там пол ровный, как ты упадёшь или споткнёшься? Я тебе там на полу крестик нарисовала, дойдёшь до него, остановишься, и повернёшься к зрителям.

– Ты будешь там?

– Да, там будем я и Раф. Мы будем на вас смотреть и переживать.

– Я вас не подведу, честно.

– Я в тебя верю, малыш. – улыбнулась я, чмокнув её в макушку.

Вроде, ей полегчало. Время шло, солнце уже начинало опускаться, и небо залилось алыми красками, отражаясь в море. Было очень красиво, если бы меня не напрягал тот факт, что Рафи всё не возвращался. И только я собралась ему названивать, как он примчался. Довольный жизнью.

– Ты где ходишь?! – зашипела я. – Дети паникуют, я тоже, я тебя потеряла уже!

– Всё-всё-всё, больше не уйду, любовь моя. – он поцеловал меня в щёку. – Дети, всем удачи, мы с Софой будем среди зрителей. Мы в вас верим.

Дети оживились и стали собираться. Я напоследок пожелала Алекс не волноваться, и мы ушли. Их объявили, и ребятня стала выходить на сцену. Зазвучала музыка, и хор детских голосов запел про мореплавателя, попавшего в бурю. Там были несколько грустных лирических интонаций, во время звучания которых Рафи держал меня за руку и обнимал. Я льнула к нему, смотря на малышей и улыбаясь.

– Рафи.

– Да?

– Ты молодец. Это ведь ты с ними всё выучил.

– Спасибо, дорогая.

– Дару такой счастливый.

– Знаешь, он… в детском саду у них тоже были концерты. В последний раз он выступал, когда наша мама была жива, но уже болела. Я думал, он откажется, или перед их номером заплачет. А он улыбается.

– Ещё бы нет, с таким-то хорошим братом.

– Мне кажется, дело не только во мне. Он тебя тоже полюбил. Ты такая заботливая и ласковая с ним… наверное, он видит в тебе черты матери, поэтому так привязался.

– Я не заменю вашей мамы. Ни ему, ни тебе.

– Я знаю. – Рафи прижал к груди мою ладонь. – Но ты правда похожа на неё.

– Может, ты поэтому меня и любишь? – улыбнулась я. – Я где-то слышала, что мужчина влюбляется в женщину, похожую на его мать.

– Ага, у женщин такая же штука с отцами? Потому что если так, что у нас всё сходится.

– Ты не похож на моего отца.

– Да ну? А так? – он надул щёки и легонечко толкнул меня плотным животом.

– Ну, только этим. Хотя, у папы тоже голубые глаза. И он тоже баловать любит… да, всё определённо сходится. – усмехнулась я.

– Знаешь, я даже рад, что он наказал тебя и сослал сюда.

– Потому что я перевоспиталась?

– Нет, ты и была хорошей.

– Разве? Почему тогда?

– Потому что я тебя встретил. – Рафи погладил мою щёку. Нежно улыбнулся. – Знаешь, у меня… любишь сюрпризы?

– Да. Ты что-то придумал?

– Придумал. Постой здесь, я сейчас вернусь. Я быстро. – он пылко чмокнул меня в губы, и умчался за сцену.

Дети закончили петь, и раздались аплодисменты. Я хлопала и свистела, ловя на себе их счастливые взгляды. Они ушли, а я так и осталась стоять. Что Рафаил задумал? Что-то большое? Боже, лишь бы не дорогое. Мне неловко принимать от него подарки, когда я знаю, что у них с Дару денег не так много. На сцену вышел ансамбль и заиграл небольшую сонату. Рафи всё не было. Да где он ходит? Я сняла толстовку и повязала на поясе, когда произведение закончилось. Но не успели люди захлопать, как дирижёр жестом дал понять, что сейчас что-то будет. Стоп, чего? Но я эту сонату знаю, у неё нет продолжения. Тут по взмаху палочки зазвучали струнные, началась вальсовая мелодия. А из-за кулис вышел… Рафи? В белой рубашке с бантом-бабочкой, переоделся что ли? Пока звучало вступление, он подошёл к краю сцены, сошёл к небольшой площадке, и протянул мне руку.

– Позволишь? – улыбнулся он.

– Я… да. – растерянно ответила я, тоже улыбаясь.

Рафи взял мою ладонь, вторую руку положил мне на бок, повёл и, к моему удивлению, запел:

– Ночь светла, над рекой тихо светит луна,

И блестит серебром голубая волна.

Тёмный лес там, в тиши изумрудных ветвей.

Звонких песен своих не поёт соловей.

Господи, вот что за сюрприз он придумал. У него очень мягкий и приятный тенор, ласковый и нежный, так он ещё и вальс танцевать умеет. Почему он не рассказывал? Почему никогда не пел раньше?

– Под луной расцвели голубые цветы —

Они в сердце моём разбудили мечты.

К тебе в грёзах лечу, твоё имя шепчу.

Милый друг, нежный друг, о тебе я грущу!

Я смотрела в его глаза, растворяясь в вальсе и в мелодии. Сколько доброты и любви было в его взгляде, сколько тепла в улыбке!

– Ночь светла, над рекой тихо светит луна,

И блестит серебром голубая волна!

В эту ночь при луне, на чужой стороне