Текст книги "Тупик (СИ)"
Автор книги: Astery
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Что я? – повторил я, ожидая продолжения и поглядывая на Софу, что лежала головой на моём плече и поглаживала мой животик.
– Что ты более… как сказать… характерный.
– То есть, так-то я бесхарактерный?
– Мне так показалось.
– Цыц, чертила! – Софа пнула его в бок.
– Моё ребро! Меня убили! – Рирз со страдальческим видом рухнул на кровать. Затем он увидел мой осуждающий взгляд. – Первое впечатление обманчиво, я могу и ошибиться. Ты обиделся?
– Нет, – буркнул я.
– Я тебе рот откушу, – пообещала Флейм, кинув в бастарда подушку. Затем обняла меня. – Рафи, он просто тормоз, не слушай его. Ты у меня самый хорошенький и воспитанный мальчик.
Обижаться сил не было. Я слишком радовался тому, что моя булочка со мной после долгой разлуки. Я обнял девушку в ответ. Софа притянула к себе моё лицо и мы стали тереться носиками.
– Моя булочка.
– Моя заинька.
– Фу блин, нельзя так делать! – прокомментировал Рирз.
– Рааааафи.
– Соооофа.
– Мерзость, – буркнул бастард. – Злые вы, ухожу я от вас. Мне там Фейлн собирался коняшку подарить.
– Пегас мой, – сказала Софа, повалив меня на кровать. – Иди ко мне, мой сладкий!
– Боже! – Рирз спешно ушёл и захлопнул дверь.
Булочка уселась мне на бёдра, а я лежал и смотрел на её лицо.
– Рафи.
– Да, моя сладенькая?
– Называй меня так чаще, – она поцеловала меня в щёку. – А вообще я хотела узнать, что будет, если у полукровки заберут магию?
– На самом деле, приятного мало. – помялся я. – Магия необходима что магам, что полукровкам. Она поддерживает в них жизненные силы. И если её отнять, человек начнёт слабеть и болеть. Некоторые даже умирают.
Она опустила глаза, водя пальчиком мне по животу, и молчала.
– А одарённые? – спросила Софа тихо.
– У них магии больше, от этого она теснее связана с жизненной энергией. Она у них как кровь, если так понятнее. Лишить их магии – и они… они умирают.
– И даже я?
Я сглотнул ком в глотке. Я взял её ладошки обеими руками, поднёс к себе и поцеловал. Не могу ей этого сказать. Я собирался кое-что проверить, и если это сработает, то так я попытаюсь спасти её жизнь. Софа шумно выдохнула и легла на меня, обвив руками мою шею. Мы молчали. Я не мог говорить с ней о том, что её вскоре ждёт. Софа может и жила всю жизнь, не используя магию, но не жила без неё. А теперь её силы забрали.
– Сладенькая.
– М?
– Когда ты появилась, на тебя кто-то напал. Кто это был?
– Это… – тут она округлила глаза и беспомощно уставилась на меня. – А я не помню.
– В… в смысле? – опешил я.
– Совсем не помню, – она взялась за голову. – Я знаю, что в меня стреляли, меня душили, а лица совсем не помню.
– Твоя магия пропала после той стрелы. Скорее всего, память тебе тоже с её помощью изменили.
– Я чувствую себя бесполезной, – тихо сказала Софа. – Я помню, что там было что-то важное, я хотела что-то вам сказать, но я забыла.
– Ты не бесполезна, пышечка, – я чмокнул её в макушку. – Не вини себя ни в чём.
– Попробую. Рафи, ты меня любишь?
– Конечно.
– Сильно любишь?
– Сильно-сильно.
Софа сделала жалобное выражение лица и свела бровки, нежно положив ладошки мне на животик.
– Я кушать хочу.
– Булочка моя, – улыбнулся я. Поцеловал её в лоб. – Пойдём, перекусим.
– Нет, я здесь и с тобой хочу. У тебя пузико урчало, поешь со мной.
– Хорошо, сладенькая.
Я велел принести еды в комнату леди Флейм. Видимо, у слуг и поваров было какое-то своё представление о фразе: «обед для двоих», потому что принесли четыре больших подноса, вазу фруктов и кувшин вина. И приступили мы к еде. Мы вытирали друг другу щёчки, кормили с ложечки, и решили съесть пасту из одной тарелки. И получилось так, что мы случайно съели одну и ту же вермишелину. Съели, поцеловавшись. Через некоторое время Софочка наелась и стала ждать меня. Прошло около часа, когда я начал замедляться и устал есть.
– Рафи, мой кругленький, ты покушал? – ласково спросила Софа, поглаживая меня по груди и по круглому животу.
Я доел пирожное и кивнул.
– Покорми меня сама, – закаючил я, откинувшись на подушки и выпятив животик. – Ох, какой тяжёлый.
– Мой пончик миленький, – улыбнулась девушка, чмокнув меня в щёку и взяв рукой печенье. – Так, открывай ротик, толстенький.
Я съел целую вазу с печеньем. Тяжело охнул и развалился на кровати, поглаживая свой объёмный живот. Такой упругий, заполненный, мне кажется, он скоро лопнет.
– Дышишь тяжело, пухленький, – ладошки Софочки плавно скользили по пузечку и массировали его. Толстый животик заурчал и забулькал, понемногу расслабляясь и переваривая все сладости, что я в него уместил, а я принюхался. – Милый?
– Пирогом вкусненько пахнет.
– Ты снова проголодался? – изумилась она.
– Всего чуточку. Дай пирог пожалуйста? Немного, кусочка четыре.
– Мой дорогой, не пойми неправильно, я тебя и твои формы обожаю, но ты уверен, что стоит? Я боюсь, тебя просто стошнит.
– Нет. Ну Соф, ну дай, – жалобно заскулил я, смотря на неё щенячьими глазами. – Я так изголодался. Мне очень нужно перекусить, пышечка.
Она наклонилась и поцеловала меня.
– Ладно, ладно, сейчас. – Софа отрезала кусок от пирога с малиной и шоколадом, и поднесла ко мне. – Ты сам справишься, или лучше я?
– Лучше ты. Я не в кондиции, – причитал я.
– Ах, не в кондиции? Тогда да, конечно же, я накормлю, мой толстячок. Открывай ротик, – я откусил значительную часть, коснувшись губами пальчиков девушки. Она нежно похлопала мне животик и описала по нему круг ладонью. – Мой сладкий избалованный тюленчик.
Я простонал от наслаждения. Живот сыто и задумчиво урчал.
– Ещё… погладь меня ещё!
– Люблю тебя, – Софа чмокнула меня в пузечко. – Открывай рот, Рафи.
Я съел четыре куска. На пару минут я об этом пожалел, но когда желудок справился с ними, я со слёзной мольбой посмотрел на Софу. Та вскинула брови.
– Я этот взгляд знаю, ты снова голоден?
– Немножечко.
– Рафи, это уже правда много, ты как себя чувствуешь? – Софа взяла меня за брюшко и бока обеими руками. – Боже, какой тугой… тебе не больно?
– Я убираю боль. Ну ещё один кусочек, булочка.
– Так не честно! Ты знаешь, я не могу упираться, когда ты на меня так смотришь!
– Я кушать хочу.
– Мммьфь… с другой стороны, лишний кусочек никогда не помешает, да?
– Да, – кивнул я. – К тому же, я сильно волновался за тебя, мне нужно успокоить нервы, правильно? Правильно.
– Правильно, – согласилась девушка, протягивая ко мне кусок. – Этот самый большой, осилишь?
– Ага. Он слишком аппетитно пахнет. – сказал я, и укусил.
Пыхтя и тяжело дыша, я сделал это. Я съел его. И простонал.
– Что такое? Всё-таки объелся, мой кругленький?
– Похоже на то… ох… живот… боже, мой живот…
– Мой ты ненасытный, – Софа принялась его гладить и массировать. – мой толстенький и сытый мальчик, утром животик наш подрастёт. Ты же у меня так быстро толстеешь, пончик. Не могу, ты сам весь такой миленький, хорошенький и аппетитный. Даже после того времени, что мы не виделись и ты похудел. Так бы и съела тебя всего целиком, мой сладенький пухленький Рафи.
– Я слишком толстый. Для сердца вредно.
– Моего, или твоего?
– Обоих.
Она вздохнула.
– Это тонкий намёк? Мой пирожок, ты хочешь похудеть?
– Знаешь, как говорили великие: «о диете проще всего рассуждать на полный желудок».
– Великие херни не говорят.
– На самом деле, я просто потерянно себя чувствую, когда вижу, что на мне с трудом сходятся пуговицы или молния.
– Тебе нужна одежда побольше. Ведь животик растёт, ему нужно место.
– Эх, да. Восьмой месяц, как-никак.
– Ага, – засмеялась Софа, поглаживая мне объёмный живот, на котором сильно натягивалась рубаха. – Я даже знаю, кто отец.
– Боюсь предположить.
– Комбинат по производству кондитерских изделий.
Я смущённо посмеялся.
– И как ребёночка назовём?
– Рафи-младший. Ой, нет, Рафи-младший-пирожочек!
– Ой… ох, – закряхтел я, ёрзая.
– Что такое?
– Ребёночек толкается.
Она засмеялась, падая рядом со мной и обнимая за брюшко. Улыбнулась и чмокнула меня в нос.
– Моя булочка.
– Мой пирожочек, – тихо сказал я, целуя её.
– Рафи, – тискалась Софочка, лаская мне животик. – Мой Рафи… мой упитанный аппетитный мальчик.
– Я думал, упитанный – это с лёгкой полнотой.
– Тебя хорошо упитывали, – улыбнулась она, оценивающе присматриваясь. – Гм. Дай-ка.
Софа пристроилась надо мной и стала оценивающе проверять и ощупывать круглый живот и бочка.
– Дорогая?
– Будем проверять, как хорошо ты откармливаешься.
– А так меня недостаточно упитали?
– Ну, знаешь… лучше больше, чем меньше.
– Поэтому не дашь ли ты ещё печеньку, моя любимая пышечка?
– Ты точно не лопнешь? У тебя живот совсем как шар. Пойми правильно, я не хочу, чтобы ты в себя через силу впихивал.
– Я не через силу. Я правда хочу.
– Моя любимая пухлая зефирка, – она чмокнула меня в щёку и дала последнюю печеньку, что лежала на тарелке.
Я съел и вздохнул.
– Софа.
– Да?
– Я много съел, да?
– Ну как тебе сказать, – она окинула взглядом пустые подносы, тарелки и мой большой живот.
– У меня в жизни только две радости: еда и ты.
– Ты оправдываешься? Зачем? Я ведь не упрекаю.
– Оно само.
– Ну, если тебя утешит, то ты мы давно не виделись, я давно тебя не кормила и не ласкала, так что будем навёрстывать месяцы одиночества.
– Ну тогда, думаю, вернуть потерянные пятнадцать кило мне не составит труда. – я похлопал себя по животу.
– Ещё как, – усмехнулась девушка, поцеловав меня. – Ты у меня самый красивый, солидный, статный, импозантный…
– … Толстый.
– Есть такой момент, – кивнула она. – А главное, любимый. Толстячок.
– Почему мне нравится, когда ты так меня называешь? И так, и пухленьким, и всем остальным.
– Мой самый толстый и самый откормленный зефирчик, – улыбнулась Софа, чмокая меня.
– С гроссмейстерским пузом?
– Да. Пузечком. Аппетитным и сочным. Так бы тебя и съела, мой толстенький пельмешек.
– И ребёночек у нас тоже толстеньким пончиком будет. – я погладил себя по животу.
– Именно так.
– Раз на то пошло, то ты ведь тоже заметно похудела. Вечером я тебя откармливаю.
– Рафи, я конечно всё понимаю, но откармливать на ночь глядя…
– Для пущего эффекта.
– Ладно, но не дай боже я от тебя когда-нибудь услышу упрёки за вес.
– Не услышишь, пышечка. Если я и упрекну тебя, то только за плохой аппетит.
– Ты ж мой сладкий пирожок. Вкусненький и тёпленький, – Софа улеглась и прижалась щёчкой мне к боку.
– Моя ватрушечка. Теперь, – я зевнул, – ох, я слишком много съел… спать хочу.
– Спи, розанчик. Отдыхай.
Я обнял её, тяжело вздохнул и задремал. Позже выяснилось, что это был последний день, когда я чувствовал себя так более-менее безмятежно.
====== Истощение ======
Проходили дни и недели. Моя милая Софи начала меняться. Нет, они старалась улыбаться и выглядеть довольной и здоровой, но ни я, ни лорд Дарон, ни Рирз и ни кто-либо ещё не слепые. Она стала меньше есть, меньше спать. Её лицо побледнело, под глазами появились мешки, волосы стали ломкими и тонкими, глазки потускнели. Софа худела на глазах, и стала часто простужаться. Если раньше она могла с места рояль сдвинуть, то сейчас она еле справлялась с массивной дверью. Она безостановочно увядала. Ей перестали сниться сны, а просыпалась девушка от любого шороха. Как я недавно выяснил, за это время её самый долгий сон был только пять часов. Уж молчу о том, что у нас в постели творилось. Софа хоть и выглядела болезненно, возбуждение она испытывала, только очень редко. И когда эти дни случались, я клянусь, я боялся двинуться не так, чтобы её не задавить нахрен. Она худела, а я-то отъедался. Переживаний было много, а под носом всё время оказывались какие-нибудь булочки, пирожные, или вафельки. В последний раз у нас это было недели две назад, и из-за моей скованности и осторожности Софа решила, что мне противно. Уж не знаю, каким чудом мне удалось её разубедить. У неё стали очень холодные руки. И сама она стала часто мёрзнуть. От этого я спал вместе с ней и согревал.
Лорд Дарон с болью смотрел на страдающую дочь. Он уговаривал её есть и пить, и едва ли не трясся в припадке, когда Софа с трудом осиливала тарелку супа и куриную ногу. Она говорила негромко и устало, и всё равно давила из себя улыбку. «Я в порядке, папочка. Просто аппетита нет» – говорила она каждый день. Каких целителей лорд Крейд только не пригонял, и все, закрывая дверь Софочки и выходя в коридор, чтобы она не услышала, говорили одно и то же. Недостаток магии. Она медленно умирает. Дарон, который за несколько недель хорошо поправился и вернул себе свой вид правителя, чуть не задушил одного из лекарей, который сказал, сколько именно ещё протянет тело Софы. Полгода, три месяца из которых она проведёт, не вставая с кровати. Рирз, Верд и Фейлн заходили к ней каждый день, силясь развлечь и оживить. Я же всё пытался реализовать свою идею. Я подумал, что раз в теле Софочки нет магии, то можно было бы её туда добавить. Я хотел дать ей хотя бы половину своей силы, только не очень уверен, как это делается. Я никогда не делился собственной магией, так что опыта в подобном у меня нет. Я всё это время старался научиться отделить часть своей энергии, и было больно видеть, как с каждой моей неудачей остаётся всё меньше моей любимой булочки.
Сегодня всё стало ещё хуже. Софа начала падать в обмороки. Когда она очнулась, Дарон напоил её куриным бульоном, и через несколько минут он вышел обратно. Я попросил его распорядиться о том, чтобы бульон приготовили заново, но менее наваристым и жирным, чтобы он был полегче. Лорд закивал, поцеловал бледный лоб ребёнка и выскочил из спальни. Я положил руку на уменьшившийся животик Софочки и начал облегчать тошноту и головную боль.
– Рафи, – слабо позвала она, смотря на меня полуприкрытыми мутно-серыми глазами.
– Да?
– Рафи…
– Я тебя слушаю, солнышко. – я погладил её живот.
– В груди болит… господи, – она зажмурилась.
– Сейчас, сладенькая, – я положил руку ей на середину груди и впустил туда магию. – Чшш, сейчас. Разговаривай со мной, булочка.
– Не говори о булочках, меня тошнит от еды.
– Хорошо, давай поговорим о лошадях.
– Лошадях? – просипела девушка. – О пегасах?
– Да, давай о пегасах.
– Почему у пегаса и единорога не родится аликорн?
– Может, но только в случае, если у единорога очень много магии. Аликорны рождаются редко.
– Я Урагана потеряла, – виновато сказала она.
– Правда? – удивился я. На самом деле, я притворялся. Она уже это говорила. Трижды. Когда она сказала мне это во второй раз, а я напомнил, что она уже рассказывала, Софа сильно расстроилась и чуть не заплакала, шепча «я не помню».
– Да. Мы его поищем?
– Конечно поищем. Мы его поищем, когда у Лорда Крейда станет больше людей.
–Мгм… Рафи.
– Что, милая?
– Ты меня любишь?
– Конечно люблю, бул… зайчик.
– Почему? – она грустно посмотрела мне в лицо. – Я больная и слабая. Я всё забываю. Я бесполезная.
– Неправда, – я наклонился и бережно поцеловал её холодные губы. – Ты просто немного приболела. Ты выздоровеешь, поправишься, всё будет чудесно.
Я улыбался ей, сдерживая слёзы. Нельзя при ней плакать. Ни в коем разе.
– Честно?
– Да, любимая.
Господи, если ты есть, сделай так, чтобы я был прав. Я не хочу так жестоко ей врать, но делаю это. Я надеюсь, что ты будешь здорова, любовь моя. Иначе я искуплю вину тем, что отправлюсь вслед за тобой. Софа улыбнулась. Устало, но искренно. У меня рвалось сердце.
– Что ты чувствуешь? – я погладил ей живот.
– Я устала. Мне холодно.
– Сейчас поспим, только сначала покушаем.
– Я не хочу.
– Совсем чуточку, Софочка. Одну тарелочку бульончика.
– Одну, и всё?
– Да, дорогая.
– Ладно, – сдалась она.
Через двадцать минут примчался Дарон со служанкой. В этот раз я проверил бульон. Слабый, вкусный, но не особо наваристый. Пойдёт. Софа медленно его выпила. Отец убрал с её лба тонкие пряди волос, чтобы они не попадали в тарелку.
– Доченька, может, ещё хоть полтарелки? – осторожно и трепетно предложил лорд. – Ты очень сильно похудела, пожалуйста, давай ещё чуточку?
– Не лезет, – еле сказала девушка, откидываясь на подушки. – Мф… спать хочется.
– Софочка, малышка, ну ради папочки.
– Нельзя, её снова стошнит, – прошептал я. – Пускай поспит, потом попробуем накормить.
Дарон тяжело сглотнул и кивнул. Он ушёл. Я же улёгся к Софе и залез под одеяло. Её ледяные пальцы щупали мне горячий живот, отчего я сильно вздрогнул. Было дискомфортно, внутри живота недовольно урчало, но я молчал. Сейчас отогреется, благо, у меня пузо солидное, и тепла от него больше.
– Какой ты уютный, – прошептала Софа, залезла под одеяло и всем дрожавшим тельцем прижалась к моему брюху. То подрагивало от холодных прикосновений. – Животик так дрожит… это из-за меня?
– Нет, – соврал я, обняв её. – Нет, это просто… перенервничал утром.
– Что-то случилось?
Случилось. Ты ж прямо на лестнице выключилась и чуть шею себе нахрен не свернула! Слава богу, рядом Фейлн стоял, а то пока бы я к тебе добежал, ты бы поломалась, а я от сердечного приступа умер.
– У Тии ребёночек капризничал долго.
Служанка родила дочку, и весьма голосистую, так что оправдание сгодится.
– Я забыла, как она её назвала?
Мэри. Я говорил тебе об этом четыре раза.
– Мэри.
– Красиво.
– Красиво. Теперь закрывай глазки и отдыхай, оленёночек.
– Я люблю тебя, толстячок, – тихо прошептала Софа, прильнув щёчкой мне к груди и закрыв глаза.
Через полчаса она уже проснулась. Софа попросила погулять с ней. Замечательно! Она сама захотела на свежий воздух, это очень хорошо. Я повёл её в небольшой сад. Там нам встретился встревоженный Рирз.
– Привет, – слабо сказала Софочка.
– Мы ведь уже… – я пихнул его в бок. Не надо говорить ей, что вы уже здоровались, она забыла. Ты её смутишь. Бастард прочистил горло. – Кхм, да, привет. Раф, лорд Крейд и лорд Дарон не заняты?
– Без понятия. А что?
Он приблизился и жестом попросил меня немного наклониться. Затем прошептал на ушко:
– Из Раскола что-то выходит.
– Чт… как ты…
– Я очень хорошо слышу, я уже говорил.
Рирз стремительно удалился к выходу из сада. Если из Раскола что-то выходит, то что это может быть? Что бы это ни было, это не очень хорошо.
– Рафи! – просипела Софа.
– А? Что такое, сладенькая?
– Я говорю… – она закашлялась. – Я говорю, сорви мне яблоко, пожалуйста.
Боже, она хочет есть! Я кивнул, дотянулся до веток яблони и сорвал сочный красный плод. Протянул Софочке. Она уселась под деревом и укусила. Вопреки моей надежде, съела девушка только три кусочка. Пока я доедал, Софа сорвала с клумб небольшой букет цветов и принялась плести венок. Потом сие жёлто-бело-сине-фиолетовое творение надела мне на голову.
– Красавица, – улыбнулась Флейм.
Я чуть не заплакал. Мне одновременно отрадно и больно видеть её улыбку. Я заставил себя улыбнуться в ответ и обнял её, пряча лицо в её волосах. Они стали не только тонкими, но и перестали виться.
– Я люблю тебя, Соф, – тихо сказал я, из последних сил приводя глотку в порядок, чтобы голос не дрожал. – Очень сильно люблю.
– Я тебя тоже… пончик.
Я ощутил, как она едва заметно дрогнула, сказав это слово. Ей так сильно противны мысли о еде, и она всё равно меня так назвала. Тут к нам примчался запыхавшийся Фейлн. Из всех Флеймов он был наименее пухлым, однако это не мешало ему ловить отдышку на лестнице и задыхаться от бега. Я бы предположил, что лишнего веса у него килограмм с двадцать пять. Хотя, я могу ошибаться.
– Раф, я… ой, Софочка, привет, – улыбнулся он. Благо, что хоть ему не нужно объяснять, что она стала многое забывать.
– Привет.
– Там тебя нужно.
– Чёрт, – шикнул я. Повернулся к девушке. – Софочка, ты как себя чувствуешь?
– Я нормально. Ты надолго уйдёшь? Можно мне с вами пойти?
Фейлн помялся.
– Ну… я не знаю… дядя Крейд ничего не сказал, так что, наверное, можно.
– Пойдём, – я поднял её с земли, отряхнул и повёл под руку.
В зал советов мы пришли через полчаса, потому что Софа начинала задыхаться и сильно кашлять. В итоге я вломился с ней на руках. Там, вокруг стола собралось семейство Флеймов в лице лордов Дарона, Крейда, Верда, Фейлна и нас с Софочкой, Рирза и нескольких советников и капитанов стражи.
– Господа, дамы, у меня для вас пренеприятнейшее известие, – огласил Рирз, плюхнувшись в кресло. – Из Раскола выходят сущности, которые преследовали нас с Софит, когда мы убегали от каньона.
– Какие сущности? – перепугался Крейд.
– Вас преследовали? – опешил Верд.
– Мы убегали от каньона? – спросила Софа.
Все посмотрели на неё. Если уж не с изумлением, так с жалостью.
– Вы чего так смотрите? – напряглась девушка.
– Софа, я… детка, пойдём со мной, – Дарон протянул ей руку. – Пусть они тут разговоры разговаривают без нас.
– Ладно, – согласилась Софа.
Лорд вывел дочь. Остальные же вперили на меня свои глаза.
– Что? – не понял я.
– «Что»?! – накинулся Верд. – Ты возишься с ней второй месяц, почему она продолжает становиться овощем?!
– Ну не знаю, давай подумаем, может, потому что у неё магию забрали?!
– Цыц! – рявкнул бастард, ударив кулаком по столу с оглушительным грохотом. – Оба заткнулись.
– В самом деле, хватит, – кивнул Крейд. – Потом подерётесь. Сейчас проблемы немного другие. Рирз, откуда ты про существ узнал?
– Во-первых, я видел их и запомнил голоса. А во-вторых, вот, – он вынул из-за пазухи свёрток и протянул лорду Сперафайра. – Пока катался, нашёл умирающего гонца, он просил передать лорду Флейму. Правда, он не сказал, которому, но скорее всего вам. Это от лорда Рогора.
– Ты его читал? – прикрыл глаза Крейд, взяв письмо.
– Я не очень воспитанный.
– Оно и видно, – лорд развернул бумагу и стал читать. Его глаза стремительно округлялись, а лицо бледнело. – Боже мой… Рирз, мне жаль.
– А мне не особо, – пожал он плечами.
– Лорд Холдбист пал первой жертвой. На его землях орудовали существа, которых он называл «тени», они вломились в его замок. Он отправил это перед самым вторжением в свой дом. Лорд Рогор не успел узнать всех деталей, но эти существа боятся очень яркого света.
– Ну тогда мы их нагнём, – ухмыльнулся Верд. – Девиз Флеймов: «Свет во тьме», у нас явно есть шанс.
– Не факт, – тревожно сказал Фейлн. – Может, лорд Холдбист имел в виду солнечный свет. На севере-то солнца почти не бывает.
– Он пишет, что некоторые из них могут забирать чужую магию, – продолжил Крейд. – И принимать человеческую оболочку. Некоторые из его солдат прямо во время сражения превращались в тень.
– Стоп! – вмешался я. – Если они могут изменять свой вид, то какова вероятность, что одна из теней и лишила магии Софу во время сражения за Сперафайр? Что, если они прислуживают лорду Зейиру?
– И что нам это даст? Ты знаешь, как разрушать заклинания теней? – спросил Фейлн с тенью надежды.
– Нет, но…но…
Я не смог закончить. Я не знаю. Совсем. И я впервые слышу об этих существах из Раскола. Считалось, что там никто не живёт, кроме древнего зла.
– Скоро они пересекут земли Раяла Глейгрима, – сказал Крейд, полжив письмо на стол. – А следом доберутся и до нас.
– И что мы будем делать? – напрягся Верд.
– Собирать своих бастардов. Ты прав, девиз «свет во тьме» всё-таки не просто так придуман. Если тень нельзя сжечь, то можно уничтожить светом. Да и не то, чтобы у меня были другие варианты.
– По-вашему, у рода Флейм так много бастардов, что они смогут образовать достойное сопротивление? – сказал я с недоверием.
Крейд лишь ухмыльнулся.
– Ты не представляешь, СКОЛЬКО их.
– У нас самая многочисленная династия, – не без гордости сказал Фейлн.
– И самая недружная, – вставил Верд.
– Я думаю, угроза быть перебитыми их всё-таки сплотит хотя бы на время.
– Да, и не наведёт на мысли типа: «О, ну раз их всех убьют, то я-то выживу, и потом буду править, а не ковать мечи или мыть единорогов, бугагашеньки, я гений!». И ты ж понимаешь, что нам и с Зейиром разговаривать придётся?
Фейлн медленно моргнул.
– Я передумал, я ненавижу свою родню, – сказал он вместе с, как ни странно, лордом Крейдом.
====== Новый целитель ======
После долгой и требовательной тирады Рирза, лорд Сперафайра всё-таки согласился не только на переговоры с несостоявшимся братоубийцей, но ещё и написать письмо лорду Глейгриму. Бьол отправил послание соседям и лорду Зейиру. Тут в зал ворвался мальчик, если верно помню, он сын кузнеца, который пока что помогал с мелкой работой в замке. Он помчался ко мне.
– Сэр, милорд зовёт вас, – сказал он перепугано, дёргая меня за штанину.
– Что случилось? Где он? – напрягся я.
– Возле библиотеки. Там с миледи что-то происходит.
– Чёрт! – шикнул я себе под нос, рванув к выходу из зала.
Я промчался по коридору, словив отдышку и запыхавшись. Со стороны библиотеки шёл лорд Дарон, на его руках лежала Софа. Когда я приблизился, то увидел, что она в сознании, только… её глаза светятся ядовито-зелёным огнём.
– Что с ней?! – паниковал милорд.
– Я не знаю, – я взял её лицо в руки. – Софа? Соф, ты меня слышишь?
– Я уже пробовал, она не может говорить. Сделай что-нибудь, быстрее!
– Давайте, – я взял у его девушку и сел с ней на пол. Положил руку на лоб и стал колдовать.
Моя магия была в её крови, органах, во всём её истощённом тельце. Затем я нащупал чужую энергию, из-за которой и светились Софочкины глаза. С ней кто-то связался, у меня получилось смутно услышать женский голос. Он что-то кричал, требовательно и настойчиво. Он куда-то звал её, силясь овладеть её телом. У Софы не было ни магии, ни силы, чтобы сопротивляться. Я вмешался в заклинание и прервал связь голоса с Софит. Он стал кричать мне проклятья и угрозы, стихая и исчезая. Я прижал вторую руку к сердцу девушки и зажмурился. Мы не знаем, что случится, когда она будет одна и без защиты. Сейчас, или никогда. Внутри каждого мага есть как бы энергетический сосуд, который является источником магии. Я добрался до источника Софы. Он был огромным. И он был пустым. На пару секунд мне показалось, что там, глубоко на дне сосуда что-то поблёскивало и шевелилось, но рассуждать было некогда. Я влез энергией в свой источник и стал копаться там, силясь отделить хотя бы малую часть. Едва я попытался разорвать его напополам, как в груди кольнуло. От боли выступили слёзы, я старался закончить это побыстрее, но магия была слишком устойчивой и сильной, чтобы я вот так за две секунды разделил её напополам. Я впервые в жизни пожалел, что такой сильный целитель. После нескольких минут моих стонов и матов, я всё-таки отделил ровно половину своей силы и вытолкнул её в источник Софы. Этой части даже близко не хватал, чтобы заполнить его, но пространство вспыхнуло ярким светом, а меня стремительно вытолкнуло в моё тело.
Я открыл глаза и жадно задышал. Щёки были мокрыми от слёз. На меня ошарашено смотрел лорд Дарон и пришедший Крейд.
– С тобой что? – робко спросил второй.
– Да я это… неважно, – я вытер слёзы и опустил взгляд к Софе.
Та ровно дышала. Я осторожно потянулся к её личику, чтобы убрать со лба прядь волос, и тут Софа распахнула глаза. Они не были серыми, они снова стали зелёными.
– Софа? – обрадовался я.
Девушка посмотрела на меня потерянно и удивлённо. Затем посмотрела на свои руки.
– Я… почему я слышу, как у тебя кровь течёт?
– Ну понимаешь… я как бы…
– Софочка, милая, как ты себя чувствуешь? – подскочил к ней Дарон.
Софа приподнялась и потянулась к его лицу. Едва она его коснулась, как сглотнула и прильнула к его лбу.
– У тебя сердце так колотится, – прошептала она. – Я в порядке, папа.
– Боже, на щёчках, кажется, снова румянец проступает.
– Что ты там сделал? – уточнил у меня Крейд, помогая подняться племяннице.
Я помялся.
– Ты отдал мне свою магию, – произнесла Софа, смотря на меня круглыми большими гляделками.
– Половинку, – поправил я. – Твоё тело кто-то пытался захватить, ты сама не могла защищаться, и…
– А ты?! – накинулась она, повысив голос. – Ты-то как теперь будешь?!
– Это странно, но я так рад, что ты ругаешься.
– Я не ругаюсь, я в шоках и я возмущена!
– Дорогая, я восстановлюсь и даже не умру.
Софа взялась за голову. Затем с удивлением покрутила в руке прядь волос.
– Господи, это что за гнездо? С чего вдруг они прямые?
– Моя детка! – Дарон обнял её. – Моя девочка выздоравливает!
– Мне срочно нужно зеркало. – она завалилась в первую попавшуюся спальню. И взвизгнула, увидев своё отражение. – Ё маё, что это?! А где… – она дрожащей рукой потрогала свою грудь. – Где она?! А это где? – Софа спустила руку себе на бёдра. Подёргала волосы. – Боже, это всё моё?! – она опустилась на кровать. – Да я же вылитая доска стиральная! Бледная, как чёрт.
– Спокойно, моя радость, – Дарон горячо поцеловал её в губы. – Кушать хочешь?
– Если честно, то да.
Лорд аж взвизгнул.
– Сейчас! Полчасика подожди, милая. Крейд, марш на кухню!
– Но я только что хотел…
– Ребёнок в чувство пришёл и от голода умирает, давай, шевелись! – лорд Дарон вытолкал брата в коридор и потянул приказывать поварам.
Софочка и я остались одни. Она снова подошла к зеркалу и принялась себя рассматривать.
– Боже ж ты мой. – вздохнула она. Повернулась ко мне и осмотрела. – Рафи, ты округлился.
– Это не я. Это ребёночек, – я похлопал себя по животу и подошёл к девушке.
Та прижалась ко мне. Я же заключил её в объятия.
– Теперь серьёзно, как ты себя чувствуешь?
– Я хочу есть, голова немного кружится, и внутри так странно… будто что-то новое. Это из-за твоей магии, да?
– Да. Я знаю, это твоей даже близко не заменит, но по крайней мере, ты остановилась умирать.
– Теперь в нашей парочке булочка только одна.
– Тебя уже не воротит от еды?
– От таких сладких пончиков точно нет, – она поцеловала меня. Её тело постепенно нагревалось. Понял я это, когда она пощупала мне живот. – Ох, ты такой горячий и кругленький… а я теперь такая тощая и плоская.
– Не скажи, – я легонько ущипнул её за ляжку. Та взвизгнула. – Здесь определённо есть, за что ухватиться. Не в тех объёмах конечно, но…
– Тихо! – она закрыла мне рот рукой. – Тихо. – Софа опять глянула в зеркало и полапала себя за грудь. Вздохнула. – Ну у меня же была моя прекрасная четвёрочка, даже к пятерочке дело шло, а теперь у меня эта несчастная двойка.
– Ты только что оскорбила всех девушек с двойкой.
– Я оскорбила себя. Девушки с двойкой прекрасны, но только не я. Господи, я ж теперь на мужика со спины похожа. – она крутилась у зеркала, рассматривая себя со всех сторон. – Боже, я с прямыми волосами похожа на Иисуса под спайсом.
– Софа. Ты нравилась мне пышечкой, и нравишься сейчас.
Она простонала и упала на постель. Поднесла к глазам маленькие ладошки.
– Сладенький.
– Да, сладенькая?
– Научишь меня исцелять?
– Да, – я наклонился над ней, и положил её руку себе на грудь. – Ты слышишь, как течёт кровь?
– Слышу.
– Слушай, как стучит моё сердце, как двигаются лёгкие, как урчит желудок. Почувствуй жизнь в моём теле.
Софа закрыла глаза, положив вторую руку мне на щёку. Я чувствовал, как она нежно проходится энергией по моей коже, по органам, как аккуратно расслабляет мышцы, укладывая меня рядом. Она поцеловала меня. Её потеплевшие руки скользили по моим бокам, по груди, по животу и по щекам.
