Текст книги "Цветок, что умирает после рассвета, не человек ли это?"
Автор книги: Ару Василиск
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
5.
Недавняя встреча развеяла последние сомнения Джехи о том, что он умудрился влюбиться. Мысли о Минчже словно преследовали его повсюду, он и раньше мог замечтаться, но это ощущалось иначе. С последних его отношений прошло много времени, года три, может и больше, Джеха не считал, а с последней такой сильной влюблённости и того больше. Кажется, что подобное звенящее чувство в нём вспыхивало только во времена средней школы. Её звали Юна и у неё была самая красивая улыбка. После школы Джеха провожал её до последнего перекрёстка, ещё он носил её портфель. Первая любовь исчезла незаметно, как только они стали старше. Джеха и сейчас иногда видел фотографии Юны в новостной ленте социальных сетей. Кажется, она вышла замуж за парня, который учился двумя классами старше, даже приглашала на свадьбу, но он не пошёл.
Минчже не давал толком заскучать, его лицо красовалось на разноцветных баннерах повсюду. Обычно Джеха проходил мимо очередной рекламы с айдолами, а теперь невольно обращал на каждый новый плакат в магазине. Глазами он искал лицо Минчже и когда находил, то радовался сам не зная почему. Когда он согласился дать личный номер менеджеру «UnGalaxy», то не думал, что это приведёт к бесконечным разговорам, ради которых Джеха иногда плевал на время, ведь у Минчже его было не так много. Сны приходили разные, даже там тоже был Минчже. Если бы Джеха не наслаждался этим чувством, то мог подумать, что он утопает.
В последнее время Джеха задумывался о будущем, чего обычно не делал. Последняя рукопись, да и сама ситуация в издательстве заставили его пересмотреть ближайшие планы. Джеха мог податься в любую другую редакцию, даже мог взять себе псевдоним, но отказ, пусть и мягкий, уязвил его куда больше, чем ему сначала показалось. Теперь рукопись не давала ему покоя. Джеха хотел представить её под своим именем, и несмотря на то, что она предварительно была закончена, у него прямо-таки чесались руки переписать начисто текст и поднять те вопросы, о которых он промолчал, оглядываясь на издательство.
Довести повествование до максимально надрывной ноты, заставить читателя страдать вместе с героиней и потерять надежду задолго до того, как она будет утрачена на самом деле. Джеха был настроен серьёзно как никогда. В самом начале, когда он не создал Роуз и Сэру, он решил, что будущая история будет трагедией, возможно, даже остросоциальная драма. Но как это часто бывало с его персонажами, Роуз не хотела умирать, она хотела жить и любить так отчаянно, что Джеха глубоко задумался над изначальной целью. Ему не хотелось завершать всё банальным «и жили они долго и счастливо», но бессмысленные страдания его не радовали. Этой историей ему хотелось сказать, что не всегда любовь – это счастье, к ней, как к любому светлому в нашей жизни, крепко-накрепко привязана тёмная, обратная сторона. К его удовлетворению, говорить об этом можно было иными путями, чем показательная смерть главной героини в конце книги.
Джеха был мастером по выписыванию сложных противоречивых натур в тексте, сам был таким и рад был бы списать всё на профессию или творческий характер, однако не любил врать самому себе. Иные мнят о себе, что они особенные, потому что одарены свыше, в руках у таких знамя правды, которым они размахивают во все стороны. Джеха такого о себе не думал. Показательно было то, что так думала его семья, которая после окончания им университета и отказа проходить стажировку в редакции главной газеты их маленького городка, едва ли с ним общалась. Особенно в этом отличился отец, Джеха и не помнил, когда в последний раз с ним разговаривал.
Воспоминание о его недовольном лице Джеха запомнил настолько хорошо, что иногда даже жалел, что не согласился. Тогда он был намного прямолинейнее и вспыльчивее. Возраст действительно охлаждает голову и выветривает юношескую гордыню. Теперь он догадывался чего стоило отцу выбить ему место стажёра, но было поздно.
– Ты не можешь отказаться! – сказал тогда отец. Он был весь красный от ярости, подбородок начал мелко трястись, настолько его колотило от злости. – Ты с ума сошёл, Джеха!
– Могу, – спокойно ответил ему Джеха. – Не нужна мне твоя помощь, я своей дорогой хочу идти.
– В кустах лежать и по помойкам шнырять нравится?! – заорал отец и вдруг успокоился. – Ладно, хочешь, чтобы жизнь тебя научила? Хорошо. Иди! Всё равно вернёшься.
Это были далеко не последние слова, сказанные им, но Джеха запомнил только их. И мелькнувшую растерянность у отца в глазах, которая сменилась острым разочарованием. Джеха был его единственным сыном и старшим ребёнком, рос послушным мальчиком и образцовым учеником, его часто хвалили в школе и ставили примером для других детей. Для родителей его переходный возраст прошёл гладко, он глубоко их уважал и любил, даже сейчас он думал о них с искренним теплом. Но в тот момент до этого никогда не сомневающийся в их ответной любви Джеха вдруг почувствовал себя лишним в семье. Как будто между ними в одночасье ударила молния и исчезла, оставив между родителями и ним невидимую, но толстую стену. С тех пор Джеха ощущал эту пустоту где-то между рёбер или в голове, особенно остро чувствуя это в моменты очередных творческих кризисов. После возвращения из родного дома ему хотелось завернуться в одеяло и никогда не выходить на улицу, где так просто могут от тебя отвернуться. Но он знал, что это не поможет, ибо одиночество лечат другие люди, и если закрыться в квартире, то это только сделает всё хуже.
В их следующую встречу Джеха был рассеян, хотя Минчже специально приехал с ним пообедать, несмотря на заметную усталость. Рано утром у него было выступление на радио, а до этого ему пришлось задержаться в студии допоздна. Пока они ждали заказ, разговор не вязался.
– У тебя что-то случилось? – деликатно спросил Минчже. В общении он был внимательным, чего вряд ли ожидаешь от довольно неуклюжего человека. В этом они были очень похожи – в пространстве возле них постоянно что-то ломалось и ронялось.
Джеха до этого как-то умудрялся уходить от ответа, переводя тему разговора, что было возможно, увы, только в переписке. Как оказалось, в живом общении он такими навыками не обладал.
– Да нет, с чего ты взял. Всё в порядке, – он было попробовал отмахнуться, но тут же невольно поморщился.
– Ты совсем не умеешь врать, Джеха, – покачал укоризненно головой Минчже.
То, каким тоном – щедрым на ласку и искренним – было произнесено его имя заставило сердце Джехи трепыхнуться. Иногда ему становилось страшно от того, с какой безудержностью он погружался в пучину чувств, но стоило поймать улыбку Минчже, как его наполняла храбрость, хоть прямо сейчас иди и побеждай дракона, охраняющего принца в башне.
– Ты прав, – легко согласился Джеха. – Есть у меня одна проблема.
Не раздумывая, он рассказал всё, что случилось с ним за прошедшую неделю. Его, как оказалось, настолько угнетало происходящее, что, как только он выговорился кому-то другому, на душе значительно полегчало и теперь он был готов к действиям.
– Интересно, – задумчиво протянул Минчже, стуча длинными пальцами по столешнице.
Они продолжали встречать возле «Никогде», так уж получалось. Район был тихим, кварталом чуть ниже начиналась настоящая городская суета, но здесь никто из вездесущих фанатов пока не узнал в Минчже популярного айдола. Из новостей Джеха узнавал, что в очередной раз «UnGalaxy» удивляет широкую публику стабильным положением своего дебютного сингла в чартах. Наверное, это было хорошо.
Но Минчже не выглядел счастливым, только измученным. Он похудел и осунулся, линия подбородка заострилась и теперь отбрасывала на шею тень, делая лицо по-настоящему скульптурным. От постоянных танцевальных практик у него часто ныла поясница и болели ноги. Какого-то мембера из его группы недавно госпитализировали с диагнозом «истощение организма на нервной почве». Минчже не говорил про свою работу ничего плохого, когда встречался с Джехой. Да, трудно. Не каждый выдержит такое давление, но работа как работа. Если задуматься, то сам Джеха ни разу не спросил у него, почему именно «айдольство». Это ведь не объяснить любовью к музыке или сцене, для этого должна быть безумная жажда славы, всего этого трепетного сияния так, по крайней мере, ему представлялось. Наверное, потому и не задавал вопросы, знал ведь по себе, что мечту не выбирают, наоборот, это она, с вечно голодными глазами ходит с тобой рука об руку по жизни и требует-требует-требует, пока не добьётся своего.
– Ты уверен, что не хочешь ничего исправить? – спросил Минчже и кивнул, увидев отрицательное покачивание. – Знал, что ты так ответишь. Ты упрямый.
Его улыбка смутила Джеху, он наклонил голову и только поглядывал на Минчже, увлёкшегося построением планов. Хотя они казались одногодками, оказалось, что Джеха младше на два года. Несколько раз он называл Минчже хёном, как и полагалось парням с их разницей в возрасте, но тот замахал на него руками и попросил перестать. Кажется, его смущало, что при таких формальностях теряется ощущение равенства, которое они оба ощущали в своих разговорах. Но Джеха долго ещё был удивлён, он совсем не ожидал, что Минчже и вправду окажется старше его, но да, он был даже старше ШиУ-хёна. Периодически он боролся с невольным проскальзывающим обращением, уж больно шло Минчже быть хёном, потом всё наладилось и диссонанс исчез.
Минчже предлагал подождать, пока не решится ситуация в издательстве и не станет понятно, точно ли нельзя будет опубликовать книгу там. Это было наиболее рациональным решением – не спешить. Джеха предложил Минчже прочитать рукопись, но тот сдержанно отказался.
– Ты же знаешь, что быть в числе первых читателей – это честь для меня, но я бы всё-таки дождался печатной книги и с твоим автографом, – мягко улыбнулся он.
– Хорошо, – ответил Джеха.
Простые слова, а сколько от них силы! Перед ним словно расступилась пелена и он впервые за последние дни ясно увидел, что происходит вокруг. Возвращаясь домой после встречи с Минчже, он чувствовал, как в оскудевшем разуме наполняются опустошенные сосуды надежды, кровь забурлила и понесла по телу импульсы, заставляющие двигаться быстрее и активнее.
С изумлением подумал Джеха о силе любви. «Вот почему сердце в груди трепыхается, как будто маленькая пташка рвётся наружу и не находит ни одного открытого окна. Вот оно, это ощущение, когда ты готов бросить к ногам другого человека всё только по одному его слову, а иногда и без них». Теперь он невольно переосмыслил героев своих книг, всех до единого, чьими устами рассказывал истории.
Дома Джеха сел перечитывать рукопись, но не успел толком приступить к делу, как в груди кольнуло так, что его согнуло над столом. В последнее время у него слегка побаливало в той области. Он обычно не замечал таких мелочей, ну подумаешь, ёкнуло сердце из-за сутулой осанки или очередной синяк, снова ловил собой книги, упавшие с верхней полки. Но недавно появившиеся ощущения, будто у него в груди засел игривый котёнок, то и дело трогающий его когтистой лапкой прямо за внутреннюю сторону лёгких, были не из самых приятных.
Однако Джеха отдышался, походил по комнате и подсел обратно к ноутбуку. Ошеломлённый открывшимися ему чувствами, он был занят очередным переделыванием текста, ожесточённо кромсал те строки романа, в которых теперь не видел и грамма искренности, менял их на новые, где словами любви не бросались так открыто. Джеха уже вырезал половину пятой главы, добавляя всё больше деталей про осознание Роуз своей влюблённости. Пожалуй, Роуз была чем-то на него похожа: они оба были натурами неприкаянными и отчуждёнными, только героине его книги повезло, пожалуй, больше, чем ему самому. Роуз встретила Сэру, и хоть эта любовь была трудной и местами отчаянной, эта была любовь. Джеха вот не совсем был уверен, что Минчже ответит взаимностью на его так ярко вспыхнувшие чувства. Спешить ему было некуда, может быть, он вообще никогда смелости не наберётся, чтобы открыто признаться. Впервые влюблённость посетила его в осознанном возрасте, он планировал насладиться ей как можно дольше до того момента, когда ему неизбежно станет больно. Но разве судьба когда-нибудь ждёт?
6.
Во сне Джеха слышал чей-то надрывный и хриплый кашель. Как будто в квартире находился и другой человек, с осложнённой формой бронхита или другой лёгочной болезнью. Этот неизвестный хрипел и захлёбывался воздухом так, что Джеха не выдержал и окончательно проснулся. Он открыл глаза, уже понимая, что кашлявший человек – это он сам. В груди что-то тяжело ворочалось и скребло изнутри, Джеха не выдержал и несколько раз сильно провёл ногтями прямо по коже, но это, конечно же, не помогло. Горло саднило и по ощущению было похоже на то, что он подхватил простуду. Это было вполне возможно, позавчера он попал под ливень и, пока добежал до ближайшей остановки, основательно промок, в очередной раз возвращаясь из издательства. Одна неудача следовала за другой —в офисе от него отмахивались, все были и напуганы, и взбудоражены грядущими переменами. Редактор Кан снова развёл руками, в складывающейся ситуации он был бессилен и Джеха его не винил.
Поток его неторопливых мыслей прервала вернувшаяся боль в груди, которая накатывала на него волнами, как прилив на берег. Джеха не сразу смог вдохнуть полной грудью, так и скорчился, сидя на постели. Спустя долгих пять минут, он смог распрямиться и отдышаться, практически чувствуя, как лёгкие наполняются кислородом. Джеха спустил ноги на холодный пол, почти обжигающим, настолько ледяным он был, нашарил домашние тапочки и неспешно побрел на кухню, по утренней привычке собираясь сварить кофе. На полпути он отказался от первоначального плана и заварил себе успокаивающего зелёного чая с мелиссой, кажется, это был чей-то подарок. Пар клубился в прохладном воздухе квартиры и приятно пах, Джеха пил медленными глотками и бессмысленно пялился в окно. Сложно было представить, что могло послужить причиной такой боли, кроме неприятного осложнения простуды.
Сидя в коридоре больницы, Джеха перебирал в голове варианты внезапной болезни. Ослепительно белые коридоры действовали на его нервную систему не самым лучшим образом, а воображение подкидывало диагнозы один хуже другого. Это всего лишь приём у терапевта, успокойся, повторял себе Джеха, но внутренний пессимист был настороже. Лезли неприятные мысли, вспомнилось, как года два назад ШиУ попал в больницу.
Тогда они договорились выпить вместе после работы и поесть барбекю, Джеха пришёл к нему в студию. Он заглянул внутрь, увидел занятого друга и решил подождать его снаружи. Им повезло, что диван для посетителей был возле стены кабинета и Джеха не успел толком увлечься книгой, когда услышал глухой удар, жутко знакомый, как будто на пол упало что-то мягкое, но тяжёлое. Ворвавшись в кабинет, чудом не сорвав дверь с петель, так сильно он спешил внутрь, Джеха увидел ШиУ, лежавшего на правом боку и еле слышно постанывавшего от боли. Руки у него дрожали, но номер скорой помощи удалось набрать с первого раза и даже проговорить диспетчеру правильный адрес. ШиУ прижимал руки к животу и бледнел на глазах, Джеха решил его не трогать до приезда врачей и в суматохе пытался собрать его личные вещи. Всё остальное он помнил смутно.
– Представляешь, – говорил ШиУ позже их общему знакомому. – Валяюсь я, значит, на полу, в животе адская боль, как будто из меня кто-то кишки на кулак наматывает, а он там по телефону устроил рэп-выступление. И ни в одной букве ведь не ошибся! Джеха, может ты подумаешь о том, чтобы сделать карьеру в рэпе? Будешь рифмовать здорово-корова, глядишь и разбогатеешь.
Джеха тогда посмеялся и забыл, а ведь только спустя некоторое время понял, что спас этому хёну жизнь. ШиУ был трудоголиком, доведшим аппендицит до крайней степени воспаления, и если бы не их договорённость, благодаря которой он в нужный момент оказался рядом, кто знает, чем всё могло закончиться.
– Господин Ким Джеха? – позвал голос медсестры. – Пройдите в кабинет, пожалуйста, Вас готовы принять.
Доктором был мужчина, на вид уже пожилой, в очках с тёмной роговой оправой. Он внимательно что-то читал на планшете и посмотрел на пациента только закончив свои дела.
– Проходите, не бойтесь, – дружелюбно сказал он, рассматривая Джеху. – Написано, что Вы жалуетесь на боли в груди. Давайте поподробнее об этом.
Джеха начал докладывать, мол, проснулся утром от сильного кашля и хрипов, появилась сильная боль в районе верхних рёбер, начались проблемы с дыханием.
– Так-так, – сказал терапевт. – Ну, Вас надо сначала послушать.
Джеха послушно задрал футболку и поёжился от холодящего прикосновения стетоскопа. Врач проверил лёгкие, заглянул в горло, покивал головой и выписал кучу направлений на анализы. Ничего нового там Джеха не увидел, кроме, пожалуй, направления на рентгенограмму лёгких.
– А это зачем? – удивленно спросил он. – Разве это не просто простуда с осложнением?
– Простуды разные бывают, как и осложнения. У Вас может быть что-нибудь похуже, например, пневмония. Но я не могу ставить диагнозы просто по болевым симптомам, мне нужны анализы, вот сдадите, тогда уже точнее будет, – доктор положил распечатки в папку и передал ему.
Джеха вежливо поклонился на прощание и вышел в коридор, прижимая бумаги к груди. Но далеко не ушёл, кашель согнул его высокую фигуру почти вдвое. Он оперся о стенку, зажимая рукой рот и хрипя так, словно решил отдать последние концы прямо здесь, в коридоре обычной городской поликлиники. Подбежавшей молодой медсестре он успел сказать: «Больно». Пол покачнулся у него под ногами, его повело вбок и последнее, что ему запомнилось, был белый свет вдалеке.
Очнулся Джеха в палате, в руке, показавшейся ему незнакомой, торчала игла капельницы. Вторым ощущением стал зуд в груди, странная чесотка, которая шла изнутри. Джеха приподнялся и сел, посмотрел по сторонам – никого. Чувствовал себя он не очень хорошо: сильно болела голова, отчего-то саднило горло, перед глазами рябило. Еле дотянулся до кнопки вызова, буквально по миллиметру, нажал на неё со всех оставшихся сил. Пару минут спустя к нему зашел доктор в кипенно-белом халате, уже другой мужчина, да и оправа у очков была совсем другая.
– Что произошло? – прохрипел Джеха, голос его совсем не слушался.
– Лежите спокойно, молодой человек, – пожилой мужчина, чей возраст угадывался только по седой голове, жестом показал ему лечь обратно в постель. – Вы потеряли сознание в коридоре, помните?
– Помню, – захрипел Джеха. – Почему я здесь?
– Меня зовут Пак Сокджун, – мужчина представился и поправил завернувшийся воротник медицинского халата. – А Вы, значит, Ким Джеха. Итак, двадцать пять лет, хронических заболеваний нет, в последний раз анализы сдавали три года назад.
– Это так важно? Мне уже назначили, – почти прошептал Джеха.
– Конечно же, важно. Скажите, готовы ли Вы побороться за собственную жизнь? – доктор Пак поправил спадающие очки, подняв их обратно на переносицу, пристально уставился на Джеху. Сквозь чистое стекло были видны неприятно умные глаза, взгляд которых, казалось бы, готов был препарировать его прямо здесь, невзирая на белоснежный отутюженный халат, больничные простыни и тонкую дверь, за которой люди продолжали говорить, работать и жить.
– Постарайтесь дышать глубоко и не нервничать, новость будет не из приятных. Вы очень вовремя к нам пришли. Первоначально мой коллега диагностировал Вам запущенную пневмонию и лёгкое истощение организма на этом фоне, отсюда кашель, боль в груди и даже недавняя потеря сознания. Однако пока Вы были в обмороке, мы взяли мазок из ротовой полости для анализа и внезапно обнаружили кровь на образец. Мы были вынуждены срочно снять рентгенограмму лёгких для общей оценки состояния, вполне было возможно, что у Вас могло быть внутреннее кровотечение. Но результат оказался хуже, к нашему глубочайшему сожалению. Вероятно, Вы сейчас влюблены или, по крайней мере, невероятно близки к этому чувству?
– Да, наверное, – растерялся Джеха. – Я не уверен, на самом деле. Неужели я болен из-за этого?
– О, всё просто. У Вас болезнь «нелюбимых». Скорее всего, Вы об этом слышали, ну или читали. Не всё из этого правда, однако я должен заметить, что крупицы истины в слухах есть… – доктор Пак что-то говорил, но Джеха был уже не с ним.
Пустота нарастала, она ширилась, грозилась навалиться лавиной и погрести под собой последние разумные мысли. Ему казалось, что с тех пор как врач произнёс проклятое слово – «нелюбимый», между ушами натянулась тонкая и звенящая струна, на которой повисла его способность воспринимать информацию. Струна эта вибрировала и Джеха поддавался ритму, всё в нём тряслось и содрогалось, с удивлением он заметил, что пальцы на руках непроизвольно скрючились.
– Господин Ким, Вы меня слышите? Всё хорошо? Прошу прощения, что напугал! Вот, попейте, станет легче, – доктор Пак вручил ему стакан воды, в который Джеха машинально вцепился, но пить не стал, ибо горло мучительно сокращалось. – Вторая стадия неприятна для носителя, мы подколем Вам гормонов, на них протяните подольше. Но вот с возлюбленной Вашей могут быть проблемы, однако я уверен, что чувства Ваши вполне могут быть взаимными.
– Вы думаете, что это мне поможет? Как… как я вообще заразился?! Это абсурд, кххх! – Джеха закашлял. – Заражение ведь невозможно при отсутствии полноценного чувства? Эта болезнь для тех, кто испытывает безответную любовь. Я не такой, я даже не успел отчаяться!
– У этой болезни достаточно простой механизм заражения. Надо либо вдохнуть споры с лепестков, либо быть реципиентом крови носителя, который, разумеется, ни о чём ещё не знает. В последнем случае заражение происходит редко, но всё же случается несмотря на все меры предосторожности. Проблема в том, что мы не знаем, как именно происходит внутренний процесс. Всего было проведено не так много полноценных исследований, большинство из них сводилось к наблюдению за пациентами. К сожалению «цветок» в первые часы после смерти носителя стремительно погибает и распадается, всё, что после него остаётся, малопригодно к изучению. Тем не менее некоторые выводы были сделаны. Болезни подвержены люди из определённой группы – эмоционально уязвимые люди, испытывающие чувство глубокой влюблённости без взаимности. На ранних стадиях, в основном первой, на второй значительно реже, больные имеют шансы на успешное выздоровление. Для этого им хватает ответной симпатии от объекта своих воздыханий. Совсем редко болезнь отступает на третьей стадии, именно здесь резко повышается процент смертности, с четвёртой всё ещё хуже.
Доктор Пак разошёлся, его очки поползли вниз по заблестевшему носу, но он этого не замечал. Джеха не знал, как его остановить, к счастью, мужчина прервался сам, обратив внимание на бледнеющее с каждой минутой лицо пациента.
– Кхм, да, так обстоят дела, – доктор неловко кашлянул и встал. – В общем, болезнь сложная и редкая, ещё и малоизученная. Помочь хирургически мы не можем, «цветок» крайне неадекватно реагирует на вмешательство как по отношению к нему, так и к носителю. Медикаментов тоже много не будет, неизвестно как отреагирует Ваш организм. Ещё и тип «цветка» неизвестен, на снимке он ещё не раскрылся. Вот что посоветую – как можно быстрее поговорите со своей зазнобой и признайтесь в чувствах. Даже если для неё это будет внезапно или резко, у неё будет время подумать, пока Вы болтаетесь между первой и второй стадией. Сейчас у Вас есть все шансы закончить всё безболезненно и быстро.
– А… если мои чувства будут односторонними? – спросил Джеха так отстранено, словно речь шла не про него.
– Тогда ждите обострения, потому что «цветок» уже почти укоренился, – когда доктор Пак двигал очки обратно на переносицу, они бликовали и на краткое мгновение вместо глаз у него оказывались холодные блестящие стёклышки. – А теперь прошу Вас немного отдохнуть. Завтра утром вас поставят на учёт, возьмут необходимые анализы, в общем, сами понимаете, что Вам необходимо наблюдение.
Когда дверь закрылась, Джеха обессиленно закрыл глаза и обмяк на незнакомой постели. Мини-лекция доктора Пака породила одну громкую, истеричную мысль, которая закольцевалась на обратной стороне век: «Я умру? Неужели я могу так умереть?».
