Текст книги "Цветок, что умирает после рассвета, не человек ли это?"
Автор книги: Ару Василиск
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
2.
Спустя несколько месяцев Джеха проснулся чуть раньше будильника. Не поднимаясь с постели, он увидел серое небо с набрякшими тучами – утро обещало быть неприветливым, как уставшая старуха с седыми косами. Длинная стрелка поскрипывала каждый раз, перед тем как скакнуть вперёд, Джеха мог только по этому звуку отсчитать нужное ему время. Но всё же он пропустил тот момент, когда будильник зазвонил. Торопливо дотянувшись до тумбочки, он поспешил нажать на кнопку, пока пронзительная трель не разбудила соседей. На часах было семь утра.
Надо было вставать и собираться в долгую поездку до издательства. Предстоящая конференция его больше не пугала, скорее беспокоила. Джеха хотел взять паузу ещё полгода назад, но неожиданно для себя он начал новый сюжет, работа над которым заняла меньше времени, чем он рассчитывал. Три с половиной месяца он откладывал отпуск, пока не понял, что снова сбился с пути. Это было досадно – вот так споткнуться по окончании рукописи, но он продолжил работать, иначе было нельзя. Джеха бы не смог остановиться, не тогда, когда под руками горит клавиатура, челюсть болит от постоянного недосыпа, а глаза мутнеют и с трудом выносят дневной свет.
История, как это часто бывало, сделала его неутомимым рассказчиком. Джеха с удовольствием общался со своими героями и новый персонаж – задиристый студент, изучающий итальянскую архитектуру, стал ему другом. С ним весело было погружаться в чертежи, листать ветхие альбомы, посвящённые зодчеству, вести конспект на тему «как отличить романскую базилику от раннехристианской» и доставать бывшего соседа, а по совместительству лучшего друга. По большей части история писалась для собственного удовольствия, он вкладывал в неё тоску по прошедшим временам, когда они с ШиУ были студентами и на полставки подрабатывали в кофейне, пихаясь локтями за тесной стойкой и воруя чаевые из прозрачных банок. Сейчас с ШиУ было уже не поспорить, из шепелявого коротышки тот вырос в неулыбчивого молодого мужчину, одержимого работой и профессионализмом. Как быстро они повзрослели!
Увидев его в прошлый раз, редактор Кан притворно схватился за сердце и посоветовал ему срочно отдохнуть. После долгих раздумий Джеха всё же согласился. На две недели, не больше. На следующий день после конференции его ждала Европа. Джеха запланировал быстрый тур – Загреб, Прага и Дрезден. Он не мог выбрать между отдыхом на природе и прогулкой по музеям, слишком сильно любил и то и другое. С собой он брал ноутбук и пару блокнотов на тот случай, если чужая страна вдохновит больше, чем на пару заметок для дорогих читателей. А если и этого не хватит, чтобы вывести его из зябкой тоски, то Джеха всегда был вхож в родительский дом, где его встречали с радостью и любовью. Только там он переставал чувствовать себя ненужным.
В пути он делал пометки в подготовленных ответах, потом слушал музыку в торопливом метро, к издательству подошёл почти за час до назначенного времени. Возле здания было очень много репортёров и журналистов, они сильно выделялись среди обычных прохожих. Джеха в недоумении замедлил шаг и заинтересованно вытянул шею. Однако он совершенно зря напрягся. Никому из прытких охотников за новостями он был не нужен, только кивнули в знак приветствия пара знакомых со студенческих времён. Зато при его виде зашумело непонятное сборище совсем молодых девушек, с громадными объективами профессиональных камер и кучей плакатов, среди них мелькали по виду замужние женщины с самым что ни на есть решительным видом ворваться в издательство, если кто-то вздумает их не впустить. Джеха спокойным быстрым шагом пересёк площадку перед зданием и, покосившись на лениво щёлкающих его репортёров, вошёл через главный вход.
«Какие же книги читают цветочные мальчики?»
Большой цветной баннер красовался в холле. От него ещё пахло краской, чем-то искусственным, таким же, как и лица, которые были на нём. Цветочные мальчики и девочки были сейчас на каждом углу, музыкальная индустрия была полностью ими захвачена и разрушена. Куда ни посмотри – всюду айдолы. Джеха таким не интересовался.
– Как можно быть таким унылым? – восклицал редактор Кан, когда заставал его работающего под звуки горящего камина или летнего дождя.
– Я быстро отвлекаюсь, – отвечал Джеха. Это была правда.
Его утомляли большие потоки нефильтрованной информации, в мире каждую минуту происходило так много всего, что не потеряться в этом было чудом. Джеха сжал в руке смартфон, старый телефон сломался окончательно, не выдержав падение с лестницы третьего этажа. Новый же обошёлся слишком дорого для устройства, с помощью которого предполагалось разговаривать, но вскоре он убедился в том, что хороший гаджет может заменить при желании ноутбук и камеру. Как-то быстро и незаметно для себя Джеха пристрастился к мобильной фотографии, красиво у него всё ещё не получалось, однако он очень старался.
Лифт бесшумно затормозил и мелодично просигналил о прибытии на нужный этаж. Выйдя в коридор, Джеха практически уткнулся взглядом в тот же самый баннер, только размером поменьше. Он вдруг понял, что некоторые лица примелькались ему по уличной рекламе. Джеха фыркнул себе под нос, внимательно рассматривая смазливые, практически одинаковые мордашки, но тут же моргнул, нагибаясь ближе. Джеха и сам не понял, что его зацепило. Всё уложилось в один удар сердца – смущённая улыбка и собственный отклик на чей-то тайный зов.
– Присматриваетесь? – произнёс голос позади Джехи.
– Да так, обратил внимание, – ответил писатель, оборачиваясь на звук.
Это был младший редактор Чхве Ёндже. Он довольно часто пересекался с Джехой в издательстве и время от времени они обедали вместе в кафешке напротив издательства. Редактор Чхве был старше писателя на четыре года, по слухам, был женат и имел маленькую дочку с дефектом слуха. Он был старательный и аккуратный сотрудник, часто отвечал за организацию мероприятий, хотя это даже не было его обязанностями. Года два назад Джеха работал с ним в одном стороннем проекте, с тех пор они поддерживали приятельские отношения, но хорошими друзьями они не стали – Чхве даже не дал жене выйти на работу после декрета, хотя деньги его семье были очень нужны.
– Я не слишком знаком с последними новостями. Кто это? – спросил Джеха, ожидая, что сейчас ему расскажут всё и даже больше.
– Ну вы даёте, автор Ким, – рассмеялся Чхве. – Они ведь сейчас на каждом углу. Это новая айдол-группа из агентства «East Garden». Неужели ни разу не слышали?
– Возможно, не обратил внимание, не слушаю айдолов, – смущённо ответил Джеха.
– Зря вы так. Пара парней из этой группы оказались вашими поклонниками. В каком-то журнале они упомянули вашу последнюю книгу, даже сказали, что вы один из их любимых писателей. Поэтому главный редактор и засуетился. Связался с их пиар-отделом, быстро организовал эту пресс-конференцию и журналистов нагнал. Кстати, видели, какая толпа стоит у главного входа? Фанаты сами набежали, этим даже приглашение не понадобилось. Странно, что вы об этом ни сном, ни духом. Неужто редактор Кан не предупредил? – удивился Чхве. Отчего-то прозвучало это как спрятанная издёвка.
– Наверное, редактор Кан предупреждал, это у меня из головы могло вылететь, – уклонился от ответа Джеха. Ему не сообщили информацию об участии кого-то в конференции. Конечно, он мог забыть, такое уже бывало и не раз, или письмо могло ускользнуть в спам и там потеряться в ворохе рекламы, которым бомбардировали его почту.
Джеха поспешно попрощался с Чхве и зашагал по коридору, направляясь к нужному кабинету, находившемуся в правом крыле здания. Табличка на двери отливала золотом и строгие буквы гласили:
Заместитель главного редактора
Кан Бёнхо
Джеха постучал. Вышло громче, чем он планировал, но из-за двери послышался знакомый голос, разрешивший войти. Выдохнув как перед нырком в воду, писатель дёрнул дверь на себя и очутился в светлом кабинете.
За столом, мощным и добротным с виду, сидел редактор Кан в очках в круглой золотой оправе. Именно этот аксессуар в сознании Джехи настолько прочно ассоциировался с ним, что он машинально поправил собственные очки, которые сегодня надел для полного завершения писательского образа. Не то чтобы специально, но он бессознательно копировал уже знакомый ему стиль. Чувство моды у Джехи запаздывало и, хотя он всё же спохватывался и вовремя вспоминал об одежде, приходилось идти в крупнейший в городе торговый центр и проводить там целые часы, пополняя гардероб только самыми нужными вещами.
Правда, дома он тут же хватался за голову, ведь даже на одежду места не хватало. В целях расширения пространства Джеха и так пожертвовал уютным диваном, а также телевизором и тумбочкой под него, но оставшееся место уже никак нельзя было уплотнить. Проблема была в том, что всё свободное место занимали книги, и несмотря на то, что часть из них регулярно отправлялась родителям, где позже решался вопрос об их сортировке на те, что остаются для домашней коллекции, и те, что потом перейдут в городскую библиотеку, свободного места всё равно не было. Джеха слабо утешал себя тем, что всё это делается для сохранения атмосферы, но при этом он прекрасно понимал, что надо или перестать покупать и собирать книги в таком большом количестве, или переехать в квартиру попросторнее.
В последнее время дело упиралось в деньги. На переезд требовалась круглая сумма, большинство арендодателей не соглашалось на депозит меньше, чем полгода проживания. Денег у Джехи хватало на простую и не слишком шикарную жизнь, потому что, несмотря на регулярный выпуск новых книг и средний тираж, очень известным писателем он не стал. На это было много причин, важнее было то, что он и не хотел быть знаменитым. Ему было по душе пробовать себя в рамках жанровой прозы, осторожно переступая проложенные кем-то границы. Временами у него не было настроения, когда сама идея о том, чтобы хоть что-то написать, вызывала у него отвращение. Но каким-то образом такие периоды удавалось переживать и двигаться дальше, хотя иногда бездна отчаяния была близка.
– Ты чего застыл, Ким Джеха? – редактор Кан посмотрел на него крайне удивлённо.
– Да я так, задумался, – Джеха помотал головой, прогоняя ворох мыслей, так неожиданно заполонивших разум. – А что за айдол-группа? Разве мы не хотели обычную презентацию?
– Да, начальство в них вцепилось, не оттащишь. Отличный шанс на взаимный пиар, говорят. Пришлось срочно менять концепт презентации. Обычно мы зовём только своих – литературных критиков, журналистов, знакомых из других издательств, ну ты знаешь. А здесь целая толпа оголтелых фанаток. Да и агентство уж больно нервное. То соглашаются, то переносят, то вовсе отказываются. Сплошная нервотрёпка, поэтому я решил, что не стоит тебя дёргать. Главный редактор со мной полностью согласился, тем более что изначально это была его блестящая идея. Но на прошлой неделе они сумели каким-то образом договориться, так что сегодня всё будет.
– Всё круто, конечно, но что мне надо делать? – страдальчески вопросил Джеха. К нему на презентации часто приходили журналисты, ещё чаще они были давними знакомыми, вот только это были, как правило, знающие своё дело профессионалы, которые задавали вопросы о сюжете, главных героях, предыстории и разных интересных вещах, связанных с процессом работы. Что делать в зале, забитом писаками про шоу-бизнес и фанаток, одержимо фотографирующими каждый жест своего кумира, он не знал.
– Да брось, ничего сложного. Поздороваешься с аудиторией, поприветствуешь гостей, руки пожмёшь им на камеры, подпишешь каждому по экземпляру новой книги и дальше, как привык, – отмахнулся от него редактор Кан. Он откинулся на спинку кресла с видимым комфортом и жестом пригласил Джеху присесть на стул. – Не волнуйся! Всё пройдёт хорошо.
С редактором Каном было легко говорить обо всём на свете: о рабочих вопросах, о современной музыке, о нынешнем обществе. С ним вообще легко было разговаривать. Кан Бёнхо был мужчиной того типа, про которого все говорили, что уж он-то точно знает, чего хочет от этой жизни. Он начинал работать в этом месте не в самые лучшие времена, сумел подняться по карьерной лестнице вверх, возглавив его в качестве главного редактора, но тут настал очередной виток финансового кризиса и часть сотрудников пришлось сократить, а другая часть разбежалась сама в поисках более сытного местечка. Советом акционеров было принято решение о слиянии «Дома мудрости» с другим таким же средненьким издательством с не менее претенциозным названием «Путь в будущее», а Бёнхо пришлось в обмен на финансовую поддержку уступить кресло босса своему коллеге, более гибкому в общении со спонсорами. Зато благодаря такому совпадению, у редактора Кана появилось достаточно времени для просмотра новичков, где он и откопал черновую рукопись Джехи, к тому времени успевшему получить несколько решительных отказов. Он лично пришёл на встречу с писателем и потом проталкивал дебют Джехи через все препятствия. Сам редактор Кан говорил, что это простое стечение обстоятельств, он не смог пройти мимо талантливого новичка. Но Джеха был очень ему благодарен. Именно за веру в него – удивительной силы чувство, которое заключалось в том, что Кан Бёнхо был из тех людей, кому просто нравится помогать другим людям.
Уже подходя к залу, где должна была проводиться конференция, Джеха услышал непривычно громкий гул. Он нервно отряхнул пиджак и облизнул пересохшие губы. Ему и редактору Кану пришлось подождать задерживающихся айдолов, наверное, им поправляли макияж, или что-то не менее важное. Джеха покрутил головой и заметил в конце коридора трёх молодых парней, которых сопровождали менеджер и пара ребят из охраны издательства. По задумке организаторов все участники должны были зайти друг за другом и рассесться в строго указанном порядке: сначала главный редактор Пак, затем редактор Кан, возле него Джеха, который сидел в середине, затем приглашённые гости и их вертлявый менеджер. Джеха даже имён прибывших знаменитостей не узнал. Он быстро пролистал информацию про эту группу и выяснил, что на сцене они всего лишь первый год, но успели выпустить два мини-альбома. Последний вышел как раз месяц назад. Из всего вороха информации Джеха успел запомнить, что старшие участники почти его ровесники, с разницей в год-два, максимум три. И что группа называется «UnGalaxy», расшифровывалось как Unknown Galaxy. Он подавил смешок, но пробежавшись по новостным заголовкам на том же самом сайте, где он искал информацию про сегодняшних гостей, неожиданно понял, что это ещё более или менее приемлемое название для айдол-группы. Были и похуже.
Поравнявшись с ними, парни вежливо поклонились и поприветствовали всех, кто их ожидал. Вблизи они казались ещё красивее, чем на экране.
«И действительно цветочные мальчики», – с изумлением подумал Джеха, переглядываясь с редактором Каном. Но время уже поджимало, и менеджер парней попросил поскорее начинать, ссылаясь на плотный график молодых звёзд.
Джеха занял место по центру, улыбнулся журналистам и предоставил конференции идти своим чередом. После вступительных речей обоих редакторов он выступил с кратким докладом о сюжете новой книги и планируемом перерыве в творчестве. Но вряд ли его кто-то внимательно слушал, всё основное внимание публики было сосредоточено на гостях. Их фотографировали и записывали на видеокамеры, отслеживали каждый их взгляд и изучали чуть не с лупой каждое движение.
Когда наконец-то пришло время айдолов выступать, толпа заволновалась, расшумелась и восторженно запищала на разные голоса. Как понял Джеха, презентацию в честь его книги посетили только три участника из всей группы. Кажется, в группе их было девять, а может, и больше. Он толком не разобрался, на официальной странице были ещё упомянуты юниты и дуэты.
Первым выступал лидер – кудрявый юноша с чуть бледной кожей и настолько острой челюстью, что об неё, казалось, можно смело резать бумагу. У него был хрипловатый низкий голос, прекрасно поставленный, судя по манере речи. Он выговаривал слова мягко, не позволяя интонациям сильно колебаться, но держась уверенно. Остальные два участника были на удивление похожи. Пока лидер группы заканчивал речь под нарастающий гул фанатов и отвечал на вопросы о ближайших планах на будущее, Джеха заскучал. Его сосед, которого он рассматривал от нечего делать, вдруг наклонился к нему и негромко сказал:
– Автор Ким? Я очень рад, что мне удалось с вами встретиться. Знаете, ваша дебютная книга помогла мне пережить нелёгкое время. Просто хотел, чтобы вы знали, ваши истории – это лекарство от жизненных невзгод.
Джеха с удивлением на него взглянул:
– Спасибо за такие тёплые слова. Это приятно, что я могу кому-то помочь.
Они замолчали и позволили себя сфотографировать девушке из первых рядов, та всё порывалась встать в полный рост и только угрожающее шиканье других фанаток её останавливало.
– Давайте я вам книгу подпишу? – предложил Джеха. – Это меньшее, что я могу сейчас сделать.
– Да, пожалуйста. Напишите «Для Минчже», господин Ким, – тут же просиял парень, устремляя на Джеху тёмно-карие глаза, в которых плавали светлые блики. – Для Ли Минчже.
И улыбнулся. Эта улыбка что-то сдвинула внутри Джехи, будто накрыла его лавиной, и слегка ею оглушенный, он уже не вспомнил, что возле микрофона у него стоит открытая бутылка с водой. Потянувшись за ручкой, он опрокинул воду, а затем микрофон, который тут же заскрежетал на весь зал зубодробительным скрипом, и под занавес Джеха оступился и крайне комично перелетел через стол, за которыми все они сидели. Вот поэтому он и не любил спонтанные конференции.
3.
Их переписка с Минчже была странной, практически хаотичной, где один вкидывал в чат нелепую шутку, второй тут же её подхватывал или, наоборот, высмеивал – незлобно, но чувствительно. Никто из них двоих не обижался, у них было разное чувство юмора, в этом и был смысл. Наверное, что-то совпало в них самих, будто на миг они идеально состыковались душой, всего лишь секунда и это всё решило. Минчже закидывал его видео с утятами и пчёлами, нарезками с людьми, поскальзывающимися на ровном месте, и писал, смотри-смотри, мне кажется, что это точно ты. И Джеха был очарован новым знакомым.
Со стороны смотрелось это нелепо. Джеха сотню раз повторял себе, что он приехал в Европу не с телефоном в обнимку сидеть, но всё равно хватал его, как только мессенджер звонкой квакал. В ответ обычно посылались фотографии, кривоватые, сделанные на ходу во время прогулки по городу. Две недели общения тянули на два полноценных месяца и несколько личных встреч.
Джеха сразу признался, что никогда не слушал песни группы Минчже, тот рассмеялся и сказал, мол, это заметно. Как будто на человеке написаны все его предпочтения! По внешнему виду Джехи иногда даже нельзя было сказать, чем он занимается, не говоря уже о более сложных вещах.
– Разве тебе не кажется, что мы проигрываем клиповому мышлению? – спросил он в середине вечера. За окном были потемневшие улицы Праги, ноги гудели от долгой прогулки и почему-то ныл висок. – Говоря о нас, я имею в виду всех, кто создаёт что-то своё.
Минчже долго молчал в трубку. В Корее была середина ночи и он говорил тихо, одними губами. В комнате общежития он жил далеко не один, хоть и был одним из старших.
– Ты думаешь, что мы – артисты, – Минчже усмехнулся. – Джеха, мы всего лишь продукт на прилавке.
Джеха было вскинулся поспорить, но усталость уже осела где-то внизу, мешаясь с двумя кружками светлого пива и супом. Может, он просто не захотел спорить с тем, кто знал конфетный мир шоу-бизнеса изнутри. Они переговаривались ещё полчаса, пока Минчже не стал зевать, с каждым разом всё дольше и громче.
– Ты ужасно фотографируешь, – сонно пробормотал Минчже. – Но ещё никто не устраивал мне прогулки в реальном времени.
– Спокойной ночи, – отозвался Джеха. И отключился, наблюдая за тем, как вдалеке зажигаются газовые фонари.
После таких разговоров Джеха чувствовал себя лёгким, обычно он долго раскачивался, ещё дольше планировал – куда зайти, что надеть, когда поесть. Это путешествие отличалось от всех. Столько всего интересного и захватывающего, ему порой казалось, что ещё немного и он сможет ухватить время за кончик хвоста, за самую его кисточку, маняще маячившую впереди, как будто время – это дракон, неторопливо разворачивающий свои бесконечные кольца. И Джеха очнулся только в конце отпуска.
Ветер принёс и уронил на стол ароматные белоснежные лепестки. Пахнуло неожиданно ванилью и Джеха заулыбался, вспоминая стоящие на окнах горшки с цветами и улыбчивых хозяек. В Дрезден он приехал в субботу, ближе к обеду, оставил багаж в номере и спустился на улицу. Выбирал между прогулкой и едой, но тут от пивной пахнуло скворчащими колбасками и Джеха пошёл на зов желудка. Что бы там ни говорил Минчже, но он стал фотографировать намного лучше. Пока ждал заказ, нащёлкал гору снимков и уже попивая из огромного бокала, выбрал самые удачные для мамы и редактора Кана. После недолгих раздумий отстучал сообщение для Минчже, хотя тот ещё не появлялся в сети.
Отчего-то захотелось поделиться с ним этим странным чувством томного счастья, слегка ленивого и спокойного, с вкусным запахом выходного дня и сладковатым, почти приторным ароматом домашних цветов в горшках. Минчже не ответил, наверное, занимался в тренировочном зале или отрабатывал танцевальную практику или надрывал связки в студии для вокала. Иногда казалось, что для тренировок в его компании изобрели восьмой день недели. Минчже говорил, что скоро очередной камбэк77
Возвращение группы или соло-артиста с песней (синглом, мини-альбомом, фулл-альбомом).
[Закрыть] и Джеха уже решил по приезде сходить на мини-концерт его группы. Минчже очень настаивал, обещал достать билет со скидкой и даже проговорился, что во второй раз агентство хочет устроить нечто невероятное, душезахватывающее.
– Может, душераздирающее? – захохотал тогда Джеха.
– Ну тебе-то виднее, – ответил Минчже и спорить не стал, добавив, что, если он не будет тренироваться, зрелище и вправду станет душераздирающим.
Когда Джеха положил телефон на стол в ожидании нового сообщения, лепестки ещё перекатывались, колеблясь под мягкими порывами ветра. Но внимание на них он обратил только тогда, когда они подкатились совсем близко. Первым порывом было сбросить их на землю, но солнце светило так ярко и стоял прелестный погожий день, поэтому неожиданно для себя Джеха подхватил лепесток и поднёс его к носу. Ему на миг показалось, что он может втянуть в себя вдохновение, которое окружило его здесь, в этом когда-то чуть непогибшем городе. Мыслями он уже пребывал где-то далеко, с ещё несуществующим персонажем, который только распахивал дверь в его воображении. Пахло цветущими по весне деревьями, что-то вроде яблони: нежный аромат, со сладкими, почти приторными нотками, и неожиданно ржавчиной. Джеха нахмурился, выдернутый из вечерней неги, присмотрелся внимательнее и с невнятным звуком отбросил лепесток прочь. На одной из его сторон прерывистым росчерком была размазана бурая кровь.
Худшее, что могло произойти с ним в чужой стране – лепесток из кашля заражённого. У Джехи на миг похолодело в груди, но затем он благополучно вспомнил, что нелюбящий заразиться не может. Он слегка посмеялся над собой, однако неприятное, скользкое чувство от близости чужой трагедии уже завладело им. Он быстро допил кружку пива, расплатился и поспешил покинуть семейный ресторанчик, будто за ним кто-то гнался. Пребывая в смятении, Джеха даже не ответил на сообщения Минчже, хоть и видел, как телефон вибрировал и постепенно сползал на пол по скользкому покрывалу. Тёмные волны рефлексии поднялись и сомкнулись над ним, в очередной раз он не смог их покорить, они обрушились на него, совершенно неготового и беззащитного перед их напором, в попытке спастись от них Джеха плотно зажмурил глаза.
Когда время приблизилось к рассвету, он всё ещё не спал, клавиши ноутбука дробно отбивали чёткий ритм. В этот раз он писал о любви, рождённой из грусти, что так часто заставляет людей чувствовать себя несчастными и одинокими. Для Джехи не впервой писать такие истории, в конце концов, весь его дебютный роман об одиночестве, но каждый раз как в первый. Иногда в конце ему хочется не ставить точку, а продолжить повествование до конца, желательно до счастливого. Но он раз за разом усмиряет такие порывы, потому что есть истории, которым суждено оставаться печальными, ведь в мире не может быть слишком много счастья и добра, ведь тогда нарушится заветное равновесие. Если хорошего будет много, то оно запылится в суете, станет чем-то повседневным и, в конце концов, обесценится, тогда хорошее отшвырнут в сторону, как надоевшую игрушку. Счастье должно быть чем-то крохотным и незаметным для чужого глаза, тогда оно останется с тобой так долго, как захочешь ты этого сам.
Джеха пришёл к этому выводу постепенно, много читая, гуляя и думая. Ему всегда казалось, что мыслям в его голове тесно, они толпятся там, как неуклюжие гости, которые в попытках снять обувь – снимают носки, и так неловко, и сяк неудобно, поэтому их нужно пригласить поскорее внутрь или выгнать вон. Может, Джеха потому и стал писателем, чтобы рассказать о мыслях-гостях всем остальным.
Оставшееся время он провёл в отеле, изредка выбираясь в город на обеды или ужины. Однако в день перед отъездом Джеха навестил Галерею старых мастеров88
Gemäldegalerie Alte Meister или Дрезденская картинная галерея.
[Закрыть], исполняя давнюю мечту, которую он запланировал ещё в Корее. Он прошёл мимо туристических групп, чей гомон разносился гулко под высокими потолками здания, отмахнулся от услуг навязчивого китайского гида, отчего-то твёрдо уверенного в том, что перед ним стоит один из потерянных земляков, купил билет и погрузился в атмосферу.
Большинство музеев, где выставляются старые картины, похожи друг на друга, как родные братья и сёстры. Джеха застыл посреди первого зала, крутя головой в поисках указателя, и на мгновение почувствовал себя экспонатом – опознанным, отреставрированным и помещённым на пьедестал со специальной инвентарной пометкой. Он впитал эти ощущения и медленно побрёл вслед за другими посетителями. Приближение шедевра он опознал по нарастающему гулу толпы, который он смог ощутить, даже его не слыша. И пройдя под высоким прямоугольным проёмом, Джеха поднял глаза и столкнулся взглядом с картиной.
Некоторое время он стоял без движения, его наполнило восхищение и даже робкое благоговение перед печальными и мудрыми глазами младенца-Иисуса. Никакое описание, никакие реплики не могли подготовить его к тому, что он испытал, столкнувшись с оригиналом. До слёз в глазах Джеха всматривался в Сикстинскую мадонну, пока не насытился. Он никогда не был религиозен, но в мире всегда будут вещи, которые для него стоят выше религии и прочей надуманной людьми суеты. В момент, когда его глаза встретились с нарисованными, ему открылась новая грань любви, безусловной всепрощающей любви, когда помимо того, что есть, ценят и то, чего у тебя никогда не будет. Ему захотелось закричать в полный голос, но всё, что он смог сделать, так это сфотографировать на телефон картину и послать снимок в ответ на последнее сообщение Минчже.
На душе Джехи установилось затишье перед бурей, своеобразный эмоциональный штиль. Он не знал, когда начнётся буря, но отчаянно надеялся, что она обойдёт его стороной. Он шёл дальше по коридорам галереи, но больше ничего не запомнил. И люди, и полотна размылись в единое пятно – непонятное, серое и скучное. С трудом Джеха нашёл место в подъехавшем автобусе, дышал в рукав, потому что от водителя пахло резкой хвоей и ему казалось, что он заперт в старой машине, в номере он сел на кровать и одержимое существо вырвалось на свободу, судорожно перебирая буквы, как струны. Приступ творчества продолжался до глубокой ночи, после чего он закрыл потёртый ноутбук и свалился, скорее не от усталости, а от эмоционального истощения. На телефон он ни разу не посмотрел.
На следующий день Джеха нашёл время, чтобы зайти в попавшийся по пути в метро книжный магазин. В небольшом помещении, которое ютилось на улице вдалеке от центра, не нашлось ни консультанта, ни толковой вывески, обычная антикварная лавка с книжным отделом. Джеха искал что-то особенное, не очередное издание книги, а что-то… душезахватывающее, как сказал Минчже. Он брал книгу одну за другой и рассматривал их внимательно, хотя немецкого он не учил и вряд ли мог понять, что написано на обложке.
На одной из книг золотом и строгим готическим шрифтом были вытеснены слова «Jenseits von Gut und Böse». Джеха достал телефон и с помощью приложения-переводчика расшифровал для себя немецкое название. «По ту сторону добра и зла». Ему не потребовалась дальнейших поисков на корейском, он и так знал, кто автор99
Фридрих Ницше. Джеха знает его потому, что читал «Как говорил Заратустра» в рамках университетской программы.
[Закрыть]. Разговор жестами с продавцом, пожилым мужчиной с аккуратно подстриженной бородкой, ни к чему толковому не приводит. Ему уступают десяток евроцентов, не более, но Джеха радуется книге на языке, который он, возможно, никогда не выучит.
В аэропорт он приехал с книгой в шуршащем пакете и несколькими магнитами для знакомых, в кармане – пара неистраченных евро. Он идёт в кассу, где возвращает налог на купленные подарки, куда входит бутылка крепкого немецкого ликёра для редактора Кана.
Выбрать сувенир для Минчже оказалось сложнее, чем думал Джеха. Тот упоминал, что, несмотря на плотный график и статус знаменитости, пытается продолжить своё обучение в университете. Для Джехи студенческие дни запомнились как череда бесконечной учёбы с редкими ясными моментами, когда он обнаруживал себя в компании ШиУ и других ребят с его этажа. Блуждание в корпусах, бег наперегонки до маленькой закусочной на углу квартала, первые свидания вслепую – всё это Минчже пропускает, меняя раннюю славу на юность. Всё, что Джеха знает о нём, так это то, что Минчже пробыл трейни1010
Стажёр в к-поп компаниях, как правило, тренируется, чтобы стать артистом/айдолом.
[Закрыть] порядочный период. Он пожертвовал ради сцены многими важными вещами, их перечень слишком долог. Счастливые школьные воспоминания явно не про него, а вот бесконечные тренировки в тусклой студии уже что-то ближе.
Джеха знает, что зов мечты бывает слишком сладостным и манящим, чтобы отступить ни с чем. Он не сразу захотел стать писателем. Он пришёл к этой цели в каком-то неясном для него самого озарении. Но с тех самых пор не жалел, хотя трудные времена были и Джеха знал, что они ещё будут. Его всё устраивало. Джеха почти уверен, что и Минчже тоже ни о чём не жалеет. А это, как он считает, главное в жизни – не жалеть об упущенном.
