Текст книги "Городские прятки (СИ)"

Автор книги: Arne Lati

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Lati Arne

Примечания автора:

– можно читать как отдельную историю.

Май собственной персоны

Рэй

Близнеци

Елизавет

ГЛАВА 1

Для чего человек живет? Многие задавались таким вопросом, но нашел ли кто ответ? Думаю, для каждого он свой. Мой смысл жизни заключается в том человеке, который так доверчиво жмется ко мне. Человек, окрасивший мой мир яркими красками. Он – зеркальная копия меня. То же лицо, те же руки, те же манеры. Для всех мы одинаковые. Даже родители не всегда могут нас различить. Для окружающих мы – идеальные братья. Гордость родителей и учителей. Вот только, на самом деле, все совсем иначе.

Мы всегда были слишком близки с братом. Хотя разница между нашим рождением всего десять минут, меня всегда считали старшим. Да я и не возражал. Заботиться о Святе всегда для меня было в радость. Видеть его счастливым – это все, что мне нужно. Только вот жизнь – суровая штука.

Когда мне было тринадцать лет, у меня появилась девушка. Тот милый возраст, когда для счастья хватит и поцелуя в щечку. Все было в новинку. Свят на это лето улетал к бабушке в Америку и не знал о моей первой влюбленности.

Мы с Соней сидели в тот день у меня дома и играли в видео игры. Свят залетел неожиданно и кинулся меня обнимать. Все как всегда. Мы дурачились как ненормальные. Я чувствовал, что он скучал, он чувствовал то же самое. Мы вообще были из тех близнецов, которым для общения достаточно просто посмотреть в глаза, как в зеркальное отражение. Только на меня будут смотреть голубые глаза, а на него серые.

Потом я познакомил его со своей девушкой. Он был предельно вежлив и сдержан, позже я узнал, что за этим скрываются иные чувства. Какие? Впервые в жизни я не мог понять своего клона. И это пугало.

Еще немного посидев, я пошел провожать Соньку. Когда вернулся, застал Свята спящим на диване в зале. Для меня это был настоящий удар.

Родители всегда пытались дать нам личное пространство, только мы в нем не нуждались. Попытка поселить нас в разные комнаты провалилась на корню. Нам было по пять лет, и мы устроили настоящую забастовку в коридоре. Построили шалаш из стульев и одеял и заявили, что будем жить в нем, пока родители не поселят нас в одну комнату. Им пришлось смириться. Дальше мы росли и даже комнату поделить на двоих не дали. У нас была большая двуспальная кровать и одно одеяло. Один шкаф, один стол, одна жизнь на двоих.

Когда я увидел, что он отдаляется от меня, мне стало страшно. Он вообще всегда зависел от меня. Ему просто физически были нужны мои прикосновения. Начиная с "поцарапай мне головку на ночь" и заканчивая постоянным сидением у меня на руках. Родители особо на это внимания не обращали. Даже когда он спал, я был ему нужен. Он мог заснуть в одном углу кровати, а проснуться на мне. Он, вообще, всегда просыпался на мне.

Не смог пойти спать один. И разбудить его тоже не смог. Просто лег рядом, обнял его со спины, и уснул. Благо, родители были в командировке.

Ночью я очнулся ото сна один. В какой-то момент мне показалось, что он приснился мне, что это был сон. Подушка, на которой я лежал, все еще хранила его запах. Резко встав, направился в нашу комнату и обнаружил, его сидящим на кровати, замотавшись в одеяло, и смотрящим в одну точку. Сердце защемило. Что я сделал не так?

Когда подошел к кровати, он даже не поднял на меня глаза. Сердце сдавило тисками. Сел напротив него по-турецки, поднял его лицо за подбородок, заставив посмотреть на себя.

– Малыш, что с тобой? – мне действительно было важно это знать.

Даже в темноте я видел в его глазах грусть и разочарование. Может его кто-то обидел? От одной мысли об этом во мне начала закипать ярость. Порву любого.

– Влад, ты любишь меня? – голос тихий и слегка охрипший резанул по ушам. Я привык слышать его звонкий веселый смех, а не такой безжизненный шепот.

– Ты же знаешь, что да.

Вопрос поставил меня в тупик. Я всегда считал его самым дорогим человеком. Он – часть меня. Ближе его у меня никого нет, и не будет. Если честно, то и не надо мне никого.

– А ее ты любишь? – в глазах застыл вопрос.

– Кого ее? – до меня не сразу дошло, кого он имеет в виду.

– Я про твою девушку.

Глаза в глаза. Он ждет ответа, и он его получит.

– Не знаю, мы не так давно встречаемся. Она мне нравится, больше сказать не могу.

Это правда, каждое слово.

– Я не буду тебя с ней делить. Ни с ней, ни с кем-то еще. Либо ты со мной, ты мой полностью, либо я уезжаю жить к бабушке в Америку и забуду о твоем существовании.

Когда он говорит таким тоном, значит он не изменит своего решения. Значит он действительно уедет, а этого я допустить не могу. Уже сейчас я хочу кричать, что я только его, что он – самый родной для меня.

Я не понимал тогда, что он имел в виду. Какой смысл вкладывал в свои слова. Наверно привык доверять ему. В этот раз сделал так же.

– Хорошо, как скажешь. Только я не понимаю, почему не могу общаться с другими? – неизвестность хуже любой правды. Нужно сейчас во всем разобраться, чтобы в будущем не причинить боль ему или себе.

– Конечно, можешь.

Его холодные ладошки обхватили мое лицо и притянули к себе. Так близко, что я чувствовал его дыхание на своих губах.

– Только никаких больше девушек, парней или кого-то еще. Ты – только мой. Я – жадный, и делить тебя ни с кем не буду.

И он поцеловал меня.

До сих пор помню его губы. Они были такими мягкими и сладкими, такими нежными. Соня целовалась совершенно по-другому. В нашем с ней поцелуе было скорее любопытство, чем чувства. Здесь же было все совсем иначе. Здесь было доверие, забота, ласка и любовь. Не было страстного поцелуя взасос. Было мимолетное касание губ, и этого оказалось достаточно, чтобы мысли встали на свои места. Все встало на свои места.

С Соней я расстался, но мы остались хорошими друзьями. Тем временем мы с братом росли. Росла и моя любовь к нему. С каждым днем я любил все сильнее. Наши отношения не изменились. Не было страстных объятий по углам, восхищенных взглядов и прочей влюбленной ерунды. Слишком хорошо мы знали друг друга, и родителей своих тоже знали. К пятнадцати годам мы перечитали все, что касается наших отношений. Да и вообще отношений геев в целом. Общество не поймет, а родители тем более.

Пока нам не исполнится восемнадцать и мы не станем, более-менее самостоятельными, нам нельзя было рисковать. В лучшем случае нас бы разлучили, а в худшем заслали бы в дурку. Оба варианта нам не понравились, и мы держались. Вот только половое созревание держаться не хотело. Особенно, когда ты просыпаешься, а на тебе спит любимое тело. Внаглую раскинулось на тебе и сопит себе преспокойно, а ты чувствуешь, что твой стояк упирается ему в живот. И это не просто эрекция с утра, а конкретная такая эмоция на определенного беззаботно сопящего человека. С того дня я возненавидел утро и все, что с ним связано. Даже Свят не рисковал меня будить по утрам без лишней на то надобности.

Днем мне помогали занятия по айкидо, а вечером ни хрена не помогало.

Свят всегда был пластичнее меня. Мать с детства отдала его на танцы. Вот только в тринадцать лет он поменял профиль и перешел на стрип-пластику. Пока родителей не было дома, он мог практиковать свое искусство на мне. Ну, я же не железный в самом-то деле. Сдержался ли я? Не-а. До секса дело не дошло, а вот до всего остального, пожалуйста. Это было просто незабываемо. Такой выброс энергии. Что бы я ни делал, ему все было мало. Этот маленький сексуальный вампир выпил все мои силы. Я думал, что это я сдерживаюсь, да как бы ни так. В нем такой заряд сексуальной энергетики, что и трое не справятся. В будущем я в этом только убедился. Но это были цветочки.

Как-то, в шестнадцать лет, я вернулся с тренировки раньше, чем обычно. Предки были на работе. То, что Свят дома, я понял сразу. Вот как объяснить? Просто чувствовал его присутствие. Когда он был рядом, дышать становилось легче.

Ну, я и решил его припугнуть. Придурок. Тишина в квартире гробовая и я, детина такая, на цыпочках крадусь к комнате. Еще и ниндзя притворился, типа меня не видно и я сливаюсь со стеной. Ну не идиот ли? Короче, подкрадываюсь к комнате, открываю двери и – хватаюсь за член. От увиденного возбуждение просто зашкаливало, скапливаясь тугим узлом внизу живота.

Он лежал поперек кровати абсолютно голый, широко разведя колени и дрочил себе самым непристойным образом. Не забывая при этом посасывать пальцы свободной руки. Его тело выгибалось под немыслимыми углами, а стоны имели самый развратный характер. Он был великолепен. Только я подумал, что хочу его, хочу физически обладать им, чтобы он так стонал и извивался подо мной, как услышал самый блядский голос в мире.

– Не хочешь присоединиться? – от сбившегося дыхания он слегка хрипел, но это было так эротично.

И вот хоть бы капелька смущения в глазах. Нету. Только желание, страсть и похоть. И я самым позорным образом кончил себе в штаны. Ну, я прям ниндзя, супер крут. А он, кажется, даже не заметил моего позора.

– Так и будешь там стоять? Иди ко мне, я помогу тебе расслабиться.

А я стою, глазами хлопаю и краснею как девчонка.

– Да я как бы уже расслабился. Я в душ, – и вылетел из комнаты, снося все на своем пути.

Когда вернулся, он как ни в чем не бывало, сидел и пил чай с печеньками. Прямо премилейшее создание. С того дня я не мог себя контролировать. Возбуждение было со мной везде, где был он. Перед глазами всплывали картинки, как он возбужденный ласкает себя.

Через несколько недель такого мучения я готов был лезть на стену. Теперь он занимался этим, не стесняясь меня. Хотя стеснение вообще не присуще этому существу. Иногда мне казалось, что он всегда хочет секса. Это немного пугало, но не отталкивало. Я все так же любил его, только теперь еще и хотел до зубного скрежета.

В один из вечеров мы всей семьей смотрели телевизор в гостиной. Родители были дома в кои-то веки. Свят пришел с тренировки позже, чем обычно. Не то чтобы я волновался, просто спокойнее было, когда он был рядом. Поздоровавшись со всеми, он с разбега плюхнулся ко мне в кресло. Раньше это смотрелось мило, а вот сейчас, в таком возрасте это уже было странно. То ли родители привыкли к такому поведению, то ли делали вид, что так и должно быть, но действия его никак не прокомментировали.

Перекинул через меня свои длиннющие шикарные ноги и обнял меня за талию, скрестив руки у меня на спине. Если бы кресло было расположено не так удачно, то родители могли бы увидеть, как его руки забрались ко мне под футболку и водят кончиками пальцев по спине. Он скучал, я чувствовал это. Но все, что я мог себе позволить – это обнять его за плечи. Его голова покоилась у меня на груди, а сам он издавал звуки, отдаленно напоминающие урчание. Если бы я сейчас встал, то родители бы увидели мой стояк. Меня бросило в жар, потом в холод. Все, это предел. Наклоняюсь к нему и шепчу в самое ухо так, что бы слышал только он.

– Хочу.

Ноль эмоций. Он че, дрыхнет, че ли? Тело зашевелилось и во весь голос выдало.

– Чего хочешь?

Эээ. И как ему объяснить? Смотрю на родителей, они – на меня. Хлоп, хлоп ресницами.

– Спать хочу, придурок, – надо как то мазаться, чтобы не спалили.

– О, я тоже хочу. Отнеси меня в кроватку.

И честные-пречестные глазюки уставились на меня.

И как я его должен тащить с таким-то стояком? В домашних брюках он как под парусом развевается, хорошо, что хоть не колышется на ветру.

– А может ты сам, ножками, а я за тобой? – последнее слово с нажимом, вдруг поймет.

– Не, мне лень. Я тогда тут спать буду, а выгнать меня у тебя рука не поднимется, так что сиди и терпи.

Вот он, тот взгляд, который я ждал. Что за игру ты затеял?

Его руки стали активнее, и все встало на свои места. Он совращает меня. Провоцирует на серьезные действия. Уже давно и так откровенно. А я и не замечал. Ну не совсем так конечно, не заметить такое было сложно. Просто боялся переступить какую-то черту, после которой нет дороги назад. Все-таки мы братья, а это – двойная проблема. Я не могу его потерять. Никогда. И теперь, когда все зашло так далеко, когда он готов, и сам просит этого, я не могу ему отказать. Никогда не мог. Ну, получай, маленькая сволочь.

Резко встаю с кресла. Свят живописной кучей, не буду уточнять чего, валяется у моих ног и громко матерится. За это время успеваю выйти из комнаты незамеченным. Конечно, кто обратит внимание на пацана со стояком, если их младший сынишка, который плохого слова в жизни не сказал, по крайней мере родители в это верили, кроет меня таким трехэтажным матом, что любой зек со стажем стоит и тихо ему аплодирует. Я таки – гений. Есть у него такая особенность, точнее две. При родителях никогда не матерится, и матерится при болевых ощущениях, вызванных посторонними предметами. Всего лишь нужно было соединить их вместе.

Сижу в комнате и набираю знакомый до боли номер, боковым зрением замечаю, что мой клон бочком проходит в комнату и прикрывает за собой дверь.

В трубке телефона гудки заменяет приятный мужской голос со слегка блядским оттенком.

– Привет, одна вторая моей любви.

Как же я рад его слышать! Свят падает рядом и подползает поближе к трубке.

– Лизка, я больше не могу, помоги мне его трахнуть.

Тишина. С этой стороны кто-то заикал, а с другой – хрюкнул и заржал самым неприличным образом. Я жду. Один ржет, другой икает.

Смех резко затихает, я слышу серьезный, уверенный голос.

– Завтра в семь приезжайте ко мне. С ночевкой. Родителям скажите, что будете у друзей. Ничего не берите, у меня все есть, я запасливый.

– Как, ик, бурундучок, ик?

Ну никак без своих пяти копеек в разговоре.

– Ага, как бурундук. Всех домой тащу и за щеку беру.

Трубку пришлось убрать от уха в связи с риском ранней глухоты. Нет, так ржать нельзя. Раздались гудки.

– Все понял? Иди, мойся, брейся, клизму делай. Драть тебя буду за все твои выходки.

– Ик!

Взял полотенце и пошел.

Пока стелил постель, услышал из коридора ор на всю квартиру:

– Мам, а где у нас клизма лежит?

– Тебе зачем, сынок?

– Наказывать себя буду за нехорошие слова.

Что ответила мама, я не слышал. В это время я пытался залезть на кровать, с которой ебнулся, и заодно найти свою случайно оброненную челюсть.

И на следующий день мы поехали к брату. И у нас был секс. Это было что-то незабываемое. Кажется, даже сейчас – через три года – я все еще помню все, что чувствовал. Лиза был рядом с нами и тоже получал удовольствие. Он помогал, направлял куда нужно, даже помогал двигаться так, чтобы нам обоим было максимально хорошо. Он не трахал ни одного из нас, он просто был рядом. Он был нам нужен, как маяк, который удерживал нас на грани с реальностью. Поддерживал нас не только физически, но и морально. Это был лучший день в моей жизни, как потом выяснилось, и в жизни Свята тоже.

Но мы по-прежнему не могли часто быть вместе. Иногда секс случался, но редко. Мы не могли разрушить наш маленький хрупкий мир своими действиями. По крайней мере, сейчас. Основная причина была в Лизке. Вообще его зовут Кирилл, а фамилия у нас Елизаровы. Мы – родные братья. Только имя его ему никогда не нравилось, и он переделал фамилию в имя. На работе для всех он – капитан Кирилл Андреевич, а для нас – просто Лизка. Дело в том, что его еще в шестнадцать лет выперли из дома за его ориентацию, поведение, имидж, да и за образ жизни в целом. Просто он не такой как все. От родителей он не скрывал ничего, за что и поплатился. Ему купили квартиру и давали денег на месяц. Вы спросите, как он попал в органы? Да очень просто. Имея такой пробивной характер как у него, это было не сложно. В основном он работает под прикрытием, его образ способствует этому. У него тысячи ролей, и только некоторые люди знают его настоящего. Если бы родители узнали про нас с братом, во всем бы обвинили его, а такого допустить нельзя. Он и так слишком переживает из-за их отказа от него.

Лиз поддерживал нас с самого начала. Никогда не осуждал. Он, как никто другой, знал, что такое идти против системы, против общества, и нас готовил к этому. И мы были готовы, только отказ от родителей не входил в наши планы. Это он запихал нас в «ПРЯТКИ». Там мы могли быть собой, могли наслаждаться друг другом, не опасаясь быть обнаруженными. В игре вообще собираются не самые обычные люди, которым тяжело жить в обществе. Выигрыш? Да о чем вы? Нам было не до него. Мы пометили каждые кусты. Мы отрывались, отдыхали душой и телом.

Но не бывает все слишком хорошо. И вот теперь мы стоим на чертовом шестнадцатом этаже, в доме, где лифт не работает, а каждая ступенька буквально пропитана нецензурными словами, и смотрим на дверь с надписью «МУДАК», и ниже нее «еще какой». Пока я допинывал наши вещи к двери, Святуська старательно вырисовывал сердечки на свободных местах возле надписей розовым маркером. Не будем отбиваться от стада. Достаю черный маркер и ниже пишу « + ЕЩЕ ДВА» и решительно нажимаю на звонок.

ГЛАВА 2

Стоим, ждем, пока истеричный звонок перестанет ржать. А как он перестанет ржать, если на него постоянно нажимать? Никак. И я так думаю, поэтому держу кнопку на звонке, а то не откроют.

С момента завершения пряток прошла неделя. Мы с братом спалились через несколько дней после финала, когда целовались в подъезде. И темно ведь было, и этаж не наш. Ну надо было родителям в этот день идти в гости? Короче, был скандал. Не просто скандал, а апокалипсис. И мы с братом, да что там, с двумя братьями – главные исчадия ада. Расстроились ли мы? Честно? Нет. Просто мы знали, что так будет, а родители, если любят, примут нас и такими. В общем, пока они выясняли, у кого гены бракованные, мы покидали любимые вещи в сумки и ушли. Просто хлопнули дверью и все. Куда идти, особо не думали. Пошли к Рэю. Раньше он всегда был нам рад. Даже очень.

Вообще, мы с братом любим разнообразить секс, точнее разбавлять его новыми ощущениями и новыми людьми. Была ли ревность? Нет. Он был со мной, и я знал, что он мой. В его глазах я видел то же самое. Нам нравилось разнообразие, и это было полностью взаимно. Мы могли впустить человека в свою постель, но не в душу.

С Рэем мы иногда спали, а иногда просто общались. Он принял нас настоящими, а большего нам и не было нужно. Поэтому сейчас мы стоим, все такие милые и чудесные в четыре часа ночи и давим эту чертову кнопку звонка с самым идиотским сигналом.

Шаги за дверью тяжелые и глухие. Видимо, хозяин помещения чем-то недоволен. В последний момент успеваю дернуть на себя Свята. Дверь распахивается с бешеной скоростью и на нас смотрят четыре глаза. Два – зеленые и злобные, и два – карие и офигевшие.

Пока наши гостеприимные хозяева стоят и втупляют, тяну брата в квартиру, нагло отталкивая плечом Рэя. Бросаю вещи на пол. Разуваюсь, мой клон копирует мои действия. Прохожу мимо огромного кожаного дивана и двигаюсь к дальней двери. Там гостевая комната. Надеюсь, она свободна. Толкаю дверь, ага: темно и пусто. Свят заходит за мной. Уже собираясь закрыть дверь с внутренней стороны, как чувствую, что что-то забыл. Ах да.

– Мы у вас поживем недолго, наверное.

– Наверное, в смысле поживем? – Май отходит первым и даже делает шаг в нашу сторону. Нет, может он и старается казаться злым монстром, но на вид – самая безобидная пуська. Вид помятый, блондинистые волосы взъерошены, из-под простыни выглядывают стройные ноги и следы недавней страсти.

– Наверное – это в смысле недолго.

Рэй перехватывает его поперек груди и закидывает себе на плечо. Бодрым шагом идет к себе в спальню.

Он не задает вопросов, не лезет в душу. Просто так надо. Если захотим – сами все расскажем.

В процессе транспортировки своего груза они теряют простынь.

– Ой, а я попку видел, – ласковым голоском сообщает всем нам Святуся.

Май покраснел как помидорка, Рэй заржал, а я просто стоял и хлопал глазами. Не потому, что я увидел сексуальную попку с засосом у поясницы, а потому что впервые за долгое время почувствовал себя как дома. Пускай Рэй делает вид, что нас нет, пускай Май ворчит и дуется, но они никогда не выгонят нас на улицу, никогда не предадут. Ну, значит, можно задержаться тут подольше. Главное им пока этого не знать.

Следя за тем, как мое личное наваждение стелет постель и раздевается, я думал о том, что завтра придется звонить брату и все ему рассказывать. Ему будет больно. Он будет брать вину на себя. Может, даже захочет поговорить с родителями. Но это все завтра. Сейчас есть только я, мой малыш, забирающийся под одеяло без белья и синяк под левым глазом, который мне подарил на память отец. Мы уже переступили запретную черту. Хуже быть не должно, хотя кто знает.

Когда отец замахнулся на Свята, я закрыл брата собой. На отца я не смог поднять руку, в этот раз, чисто из вежливости. Все-таки он наш отец. Но в тот момент, когда он замахнулся на святое, на своего сына, на моего возлюбленного, у меня в душе что-то умерло. Я всегда терял контроль над собой, когда дело касалось безопасности брата. Я зверел, если видел агрессию по отношению к нему. Родной человек так бы не поступил, даже в порыве эмоций.

Сейчас это неважно. Теплое тело обвило меня всеми конечностями и постепенно переползает на меня целиком. Такая привычная и такая необходимая тяжесть. Знать, что он здесь, что со мной, и что бы ни случилось, никогда меня не бросит. Сон приходит моментально, проваливаюсь в него с радостью. Сейчас мне это нужно. Нам обоим это необходимо.

ГЛАВА 3

Утро добрым не бывает. Ну не бывает оно радостным и счастливым. Из-под одеяла слышу как за стенкой мигрирует стадо слонов. Один слонопотам отбился от стада и топает в мою сторону. Я сплю. Меня здесь нет.

– А кто это тут у нас такой хорошенький спит?

Ноль эмоций. Я сплю.

– А кто это такой миленький сейчас оторвет свою жопку от кровати и пойдет помогать своей ксерокопии дверь отмывать?

Не знаю, кто это будет, но точно не я.

Рядом с дверью раздается до боли родной голос.

– Ты ему отсоси, он сразу проснется. Я его только так и бужу.

Следом слышится икание вперемешку с рычанием. О, и Май не спит.

– Я согласен, – голос со сна хриплый, даже слегка грубоватый.

– Дверь помыть? – в голосе Рэя недоверие. Вот знает же что даже не пошевелюсь в сторону этой гребаной железяки.

– Нет, на отсос в твоем исполнении, а то уже и забыл как ты это делаешь, – скидываю с себя одеяло. Спал я голый, так что мое согласие очень красноречиво торчало вверх.

– Маечка, положи вазу на место, она стоит как полмашины, замучаешься отрабатывать.

Свят ржет, Май рычит, а Рэй с любопытством смотрит на мой член, пока у двери развязывается новый конфликт.

– Какая я тебе нахуй Маечка? Ты бы меня еще лифчиком обозвал!

Злющая пуська в действии. Руками машет, ногами топает, но вазу поставил на место.

– Ну что ты так кричишь? Хочешь, Рэй и у тебя отсосет, это всех успокаивает. Щас только с Владиком закончит, – последнюю фразу он уже кричал перепрыгивая через диван.

– Я ему потом жизнь закончу, – Май за ним, с криками, проклятьями и матами.

– От такого внимания даже мой член смущается. Если ты не перестанешь на него пялиться, я засуну тебе его в рот.

Рэй воздухом подавился. Вон даже покраснел.

– У тебя родинка на бедре интересная, – и уши покраснели.

В комнату влетает Свят и с ходу прыгает мне на бедра, лицом к Рэю. Приземляется в аккурат на мой член. Не то что бы очень больно, но приятного мало. Ясно, ревнует упрямец.

– У меня тоже такая есть. Хочешь, покажу? – и не дождавшись ответа начинает расстегивать штаны.

– А ну-ка, спрячь свою чичирку в штаны, – Май шипит и пытается закрыть Рэю глаза.

Мне смешно, я начинаю ржать как ненормальный. Почти ослепший Рэй следует моему примеру.

– Он очень милый, сейчас покажу.

Ага, покажет он. Как будто кто-то ему это позволит.

Перехватываю его за талию и одним рывком подминаю под себя. Глаза в глаза. На меня смотрят голубые глазищи с прищуром, в котором читается вызов. На него серые, в которых крупными буквами написано: «МОЁ, УБЬЮ». Да, я – законченный собственник. И ему это нравится. Так же как мне нравится, что он ревнует меня. Он никогда об этом не говорил. Его действия, иногда слишком провокационные, всегда достигали поставленной цели. Слова здесь были ни к чему.

Мы оба увидели то, что хотели, больше терпеть не было смысла. Я поцеловал его, страстно, немного жестко, но с любовью. В ответ получил такой же поцелуй.

На заднем плане кто-то вздохнул. Поворачиваем головы на звук и видим, как Рэй схватился за член. Вроде Май не заметил. Ой, заметил.

– Гребаный старый извращенец. Вот и оставайся здесь, и трахайся сколько влезет.

Я бы может и поверил, что он обиделся, но бугорок на его штанах говорил обратное.

– Да? – Рэй хотел спросить, что-то еще, но не успел.

– Нет. Марш в комнату и меня трахай, но ты все равно наказан, – и гордо подняв голову направился в спальню. Его любовник последовал за ним.

Нам это было уже не важно. Нежные губы изучали мою шею, а руки вовсю хозяйничали на теле. Мы трогали друг друга, ласкали лица, плечи, шеи. Нежный поцелуй перерос в страстный. С рычанием, кусанием друг друга и дикими объятьями. Кажется, воздух накалился до предела. Мы, мокрые и возбужденные, цеплялись друг за друга, как за спасительную соломинку. Возбуждение набирало такие обороты, что мозг начинал плавиться. Бог мой, как же хорошо. Это чувство сродни наркотическому опьянению. Я опьянен сексом. Свят как наркотик, так необходимый мне для жизни. Он полностью отдавался мне. Раскрывался моим объятьям, выгибался от каждого прикосновения моих губ и рук. Как же я его хочу.

– Хочу тебя.

Он читает мои мысли. Голос слегка охрип от стонов и частого дыхания.

Попытался отстраниться, чтобы достать смазку, но мне этого не позволили.

– Давай так.

– Придурок, больно же будет.

– Потерпишь.

Слышу легкие нотки раздражения, но их затмевает возбуждение. Он толкается в мою руку на его стоящим колом члене и тихонько постанывает.

– За твою жопу переживаю.

Стоны все громче. Глаза затянуты дымкой возбуждения. Как он прекрасен. Стройные ноги обвивают мои бедра. Терпеть больше нет сил.

Засовываю два пальца ему в рот, он, не задумываясь, начинает их посасывать, обильно смазывая слюной. Выглядит он совершенно по-блядски: с моими пальцами у себя во рту, с широко разведенными коленями и колом стоящим членом с капелькой смазки на конце. Забираю у него пальцы, на что слышу недовольное шипение и сразу заменяю их губами. Дикий поцелуй заставляет его отвлечься. Пальцем обвожу вокруг дырочки и проталкиваю вовнутрь один палец. Кручу им, сгибаю и вскоре добавляю второй. Свят шипит и крепче сжимает мои бедра.

Напряжение в низу живота уже болезненное. Желание кончить становится нестерпимым.

Стройное тело мечется подо мной, скуля и прося большего. Не могу ему отказать. Убираю пальцы. Снова смачиваю слюной его дырочку и подставляю головку члена. Вхожу медленно, но сразу на всю длину. Чувствую, как его ногти оставляют на мне красные следы. Из уголков глаз стекают слезы. Ему больно, но он терпит. Сцеловываю каждую слезинку, глажу бедра, ласкаю полуопавший член. Даю некоторое время привыкнуть к ощущению заполнености. Ему это нужно, да и мне тоже. Сколько бы мы не спали, он всегда такой узкий. Внутри так горячо, он сжимает меня так сильно, что становится даже больно.

–Расслабься, малыш, – шепчу ему на ухо нежные глупости, не забывая ласкать наливающийся желанием член. И он расслабляется. Приподнимает бедра, давая знать, что готов. И все. Больше я не сдерживался. Подхватил его под колени и начал вколачиваться резкими толчками. Пот стекал с висков ручьями. Сразу войдя под нужным углом, задел чувствительную точку глубоко у него внутри, за что получил сладкий стон. Стоны все громче, все откровеннее. Его бедра движутся навстречу моим. Каждый толчок сопровождается фейерверком где-то внизу живота. Толчок, еще один, стон, вскрик. Чувствую, как меня начинает накрывать острое наслаждение, застилая глаза, вызывая дрожь в коленях и разливаясь в груди целой лавиной экстаза. Стон, несдержанный, страстный, откровенный. Мой рык, сильный толчок, и я кончаю глубоко в него, заполняя его своим семенем.

Резко выхожу из него, на что получаю недовольный вздох и злобный взгляд затуманенных желанием глаз. Беру его член в рот и начинаю сосать с бешеной скоростью. Заглатывая его на всю длину, пропихивая в горло. Свят мечется подо мной. Сжимает простынь побелевшими пальцами и стонет самым непристойным образом. О да. Я знаю, как ему нравится. Еще несколько глубоких движений, и он с криком кончает, дрожа и извиваясь всем телом. Приходится придерживать его за бедра. Проглатываю, не задумываясь. На меня смотрят полные экстаза и удовлетворения голубые глаза. Облизываю перепачканные в сперме губы и тянусь за поцелуем. Ответ получаю сразу. Его проворный язычок проскальзывает ко мне в рот и начинает вылизывать каждый миллиметр, до которого может достать. Постанывает мне в рот, высасывает следы своего недавнего оргазма. Этот полный удовлетворения блестящий взгляд на счет три плавит мозг. Каждый раз я хочу все больше, не могу им насытиться. Мой собственный наркотик, от которого бывает так хорошо, что даже больно.

– Люблю, – нежный шепот в самые губы. Он улыбается. Мне не нужно ничего слышать. Я все вижу в его глазах.

– Владик?

Когда меня так называет, значит ему что-то нужно.

– Ммм?

– Отнеси меня в душ, а то ты меня обкончал всего.

Маленькая дрянь.

– Ты вроде не очень возражал?

– Еще у меня попа болит.

Глаза честные пречестные.

– Забодай меня кальмар, хрен с тобой, айда на ручки.

Реально тянет ручки, а в глазах такое счастье. Ну как ему отказать? Все-таки я посильнее его, да и в плечах пошире. Спортсмен же. Легко подхватываю свою драгоценную ношу на руки. Не сильно заморачиваясь на счет одежды, иду в ванную со своим грузом. В зале никого нет, странно.

Принимаем душ вместе, меня заставляют вымыть помеченный мной объект во всех труднодоступных местах. Снова возбуждаюсь, и из душа мы выходим минут через сорок, уставшие, затраханные, но счастливые.

В квартире тишина. Заглянули в комнату. Рэя нет, а Май спит. Мелкий ходит, зевает. Долго не выдерживаю и, накормив его остатками хозяйского ужина, отправляю спать. Идет он в комнату к Рэю. Забирается под одеяло. Май инстинктивно обнимает его. Через несколько минут они уже дрыхнут, как два милых ангелочка. Один белый и наивный, другой черный, с внешностью и повадками демона-искусителя. Закрываю дверь и иду в свою комнату. У меня еще есть незаконченные дела.

Телефон находится в джинсах, которые аккуратно висят на торшере. На столе у кровати лежат джинсы Свята. На люстре висят трусы, тоже вроде не мои, а на кресле у окна аккуратной кучкой валяются футболки. Раскидываюсь в кресле и машинально набираю номер по памяти. Отстраненно задумываюсь, чьи же трусы? Точно не мои, а Свят вообще их не носит. Слышу гудки, и все мысли отходят на второй план. Потому что сейчас на другом конце раздастся родной голос, потому что придется сделать этому дорогому человеку больно. Но иначе никак. Он нам нужен.