Текст книги "Жека 3 (СИ)"

Автор книги: Arladaar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Жека 3

Глава 1
Новый 1992 год

В первый раз за много лет страну с Новым годом поздравил не Горбачёв, а Ельцин, и флаг над Кремлём был не красный флаг СССР, а российский триколор. Впрочем, и страна уже называлась не РСФСР, а Российская Федерация – Россия. Казалось бы, советская власть ушла безвозвратно, но…

Главный орган власти назывался Верховный Совет, сидели в нём всё те же коммунисты, и самое главное, собственность в стране до сих пор принадлежала исключительно государству. Заводы, шахты, разрезы, электростанции, железные дороги – новому государству принадлежало всё наследие СССР, и управляли им коммунисты, которых стали называть красные директора. Они быстро заценили обстановку, и стали массово приватизировать малые и средние предприятия. О приватизации крупных предприятий речь шла лишь осторожно.

Но всё это мелочи. Рано или поздно всё пришло бы к полной приватизации всего государственного имущества. Гораздо важнее было то, что после нового 1992 года, сразу же в первых числах января, вышел указ Президента России Бориса Николаевича Ельцина о либерализации цен. Случилось то, о чём долго предупреждали демократические экономисты. Государство сняло с себя ценообразование. Теперь магазины и предприниматели могли ставить любую цену, какую захотят.

Всю историю СССР цены не менялись десятилетиями. На каждой пачке товара стояла государственная цена, зависящая только от климатического пояса, и любой советский человек мог сказать, сколько стоит молоко, масло, и крупа в его городе. Все издержки по изготовлению, доставке, и продаже продукции, лежали на государстве. И вот одномоментно в стране, переживающей нелёгкое время, уже охваченной инфляцией и финансовым кризисом, с обедневшим населением, цены увеличились абсолютно на всё. Причём выросли в среднем за ночь в 10 раз. Люди приходили в магазины и офигевали. Вчера хлеб стоил 18 копеек, а сегодня 2 рубля. Вчера растительное масло стоило 3 рубля 70 копеек, а сегодня 40 рублей. Могли бы и по 100 рублей сделать, но здесь уже играл закон рынка. Слишком дорого – значит никто не купит. Очень много кооперативных магазинов погорело на жадности. Выставили слишком высокие цены – а дело не пошло, люди не стали покупать. И бывшие кооператоры сами пошли на биржу труда за миской супа.

Телевидение тогда было не в пример демократичнее, чем позже, и Жека смотрел репортажи из магазинов, с улиц, и офигевал. Людям стало нечего есть! Товары в магазинах начали понемногу появляться, но цены на них были совсем недемократичные, да и качество пока ещё отдавало исконно советским запашком. Импорт пока ещё не накрыл страну. Однако либерализация цен значила одно – государство устранилось от торговли, и в скором времени страну должен заполонить поток импорта. Только вот смогут ли люди его покупать его? Очевидно, что правительство будет поднимать зарплаты, чтобы компенсировать понизившийся уровень жизни. Но если государственным предприятиям повысить зарплаты не составляло никакого труда – печатный станок стерпит всё, то частнику было ох как не просто.

Уже 3-го числа Жека вышел на работу, как и все. Не успел доработать до обеда, разгребая документацию, как вошла секретарша Оксана Валерьевна, и сказала, что в приёмной стоят глава профсоюза Артём Григорьевич Вахнов, и глава Совета трудового коллектива мастер Трефилов. Просят принять.

– Пусть заходят, – разрешил Жека. – Послушаю, что скажут.

Вахнов и Трефилов вошли, поздоровались и стояли, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

– Садитесь, – показал Жека на стулья. – С чем пожаловали?

– Трудовой коллектив просит гарантий выплаты зарплаты, – начал Вахнов. – И самое главное, её своевременной индексации. Чтобы компенсировать повышение цен.

– Да! —согласился Трефилов. – Ребята хотят, чтоб зарплата была увеличена сообразно уровню либерализации цен.

– Позвольте, – заметил Жека. – Я чего-то не догоняю? Мы заработали в декабре определённую сумму, часть которой по договору поступит в Фонд заработной платы. Зарплата за декабрь уже посчитана, и проведена по бухгалтерским документам. Никакой корректировки не будет. У нас нет на это денег. Так что вы за декабрь получите зарплату прежнего размера. Зарплата за январь будет рассчитываться исходя из современных экономических реалий. Сейчас я ничего не могу вам сказать. Буду стараться. Вы сами видите, что в стране творится.

– Но во сколько раз выросли цены! – чуть не выкрикнул Трефилов. – Семьи голодные сидят! Люди жалуются. Потратились на Новый год, а сейчас не на что жить. Так и до забастовки недалеко!

– Хорошо. Я учту, – согласился Жека. – У вас есть резолюция, или протокол собрания трудового коллектива?

– А зачем? – забеспокоился Трефилов. – Мы и так, в устной форме до твоего сведения доводим наши требования.

– Так не пойдёт! – не согласился Жека. – Я вам откуда деньги доставать должен? У меня нет их. На счетах общества деньги только на текущую работу. Подготовите резолюцию, я пойду с ней в горисполком. Просить деньги у Конкина, у государства. Ссылаясь на предзабастовочную ситуацию.

– Ну… Это пока ни к чему! – вдруг забеспокоились профсоюзники. – Мы так… Довели до сведения…

– Ну и я довожу до вашего сведения! – увесисто сказал Жека. – В следующий раз приходите с бумажкой и подписями всех сотрудников. Согласны?

– Да… – неуверенно ответили Трефилов и Вахнов. – Ладно. Мы пошли.

– Идите, – разрешил Жека. – И помните – мы партнёры, а не враги. Есть какие-то проблемы, говорите, вместе будем решать.

В декабре 1991 года, аккурат перед Новым годом правительством был принят Закон о частной собственности. Теперь ей можно было открыто владеть. И первым делом, что сделал Жека, когда кирдыкнулся Союз, это разорвал договор с Министерством чёрной металлургии СССР, которое перестало существовать. Жилой девятиэтажный дом на 72 квартиры остался в собственности АО ССМФ. До зимы успели достроить, поставить окна, двери, полы, батареи. Осталось только провести госприёмку, и можно вселять жильцов, однако в складывающейся новой экономической ситуации Жека решил придержать дом себе. Жильё считалось ведомственным, но ведомство в последнее время никакой помощи в строительстве не оказывало, а наоборот, всячески старалось сбросить с баланса всё, что можно, а потом вообще перестало существовать.

Раздавать жильё бесплатно не имело смысла – люди тут же приватизировали бы его. Это как выстрел в ногу. Поэтому Жека решил побазарить с Сахаром. Как Александрыч отнесётся, если Жека опрокинет комбинатовских очередников. Ехать неохота было, поэтому просто позвонил по телефону, на виллу босса. Однако тот велел приехать.

– Приезжай, Соловей, я тебе обрисую кое-чего. Побазарить за одну тему надо.

Недоумевающий Жека на служебке с Романычем потащился после работы в Абрикосовый. Мимоходом заметил пустующую лыжную базу. Чёрт его знает… То ли не работает, то ли заказов нет…

Перед домом Сахара стояли несколько машин. От народной Нивы до германского Ауди. Похоже, то ли гулянка, то ли просто пьют.

– Подожди меня тут, – попросил Жека Романыча. – Я долго не буду. Нечего мне тут делать.

Сам пошёл по расчищенным от снега каменным плитам вдоль пустого летнего бассейна. Половина дома выглядела нежилой. Зимой в доме Сахара Жека ещё не бывал, поэтому с удивлением смотрел на закрытые летние комнаты и террасы. В наружней половине дома зимой жить не возможно, но в другой, зимней половине довольно тепло, топился камин, и всё также посередине дома неярко светился бассейн с бирюзовой водой.

У Сахара многолюдно. Элеонора с родителями, отец с матерью, Светка. Какая-то родня из деревни, бабка. Междусобойчик походу. Оттого и машин много перед особняком. Увидев Жеку, особо никто не обрадовался, кроме Сахарихи, едва заметно улыбнувшейся. Как будто Жека набивался на эти посиделки…

– Садись, Жень, – Элеонора показала рукой на свободное место напротив себя. – А мы тут наш отъезд с родины отмечаем така сказать.

– Эх, не трави, дочка! – горестно вздохнул её отец, Николай Семёныч. – И так уже последнее время как не в себе.

– Всё будет хорошо, папа, не переживай! – улыбнулась красавица. – Мы к этому долго шли.

– Давай-ка, Евгений, остограмься! – поднял рюмку отец Сахара, Александр Иваныч. – А то плакальщики и плакальщицы тут одни собрались. А я рад за Ромку. Мужик захотел, пообещал, и сделал. А родина… Она там, где ты. Да! Где русский человек осядет, там и будет его родина! А берёзками полюбоваться, можно и раз в год приехать, никто слова не скажет!

Однако Сахар всё равно был задумчив. Наверняка думал, что и как тут оставляет. А оставлял он тут родителей, и сестру, причём в достаточно серьёзное время. Походу и решил позвать Жеку, прочитать нотацию напоследок. Еле дождался авторитет, чтоб соблюсти правила приличия, и дать гостю выпить и закусить, а то сразу позвал бы курить.

– Соловей, пойдём-ка посмолим! – позвал он наконец-то.

– Я тоже с вами! – радостно пискнула Сахариха, однако отец её одёрнул.

– Сиди! Успеешь ещё! И вообще, курить – здоровью вредить. Бросала бы ты, Светка!

Сахариха обиженно надулась, и села, демонстративно отвернувшись, сложив руки на груди, и закинув нога на ногу в вызывающей позе. Однако бузить против отца не решилась. Это же не Жека, батя мигом бы по соплям дал, или по жопе ремня.

Вышли в бильярдную, где Сахар любил покидать шары, закурили.

– Ну. Говори, чё хотел, – Сахар выпустил синий дым от «Парламента». – Какие базары хотел перетереть?

– Сейчас тяжёлая экономическая обстановка. Мы решили опрокинуть очередников, а квартиры выставить по рыночной цене. На продажу, – осторожно начал Жека. – Всё равно скоро приватизация жилья будет, и эти квартиры очередники первым делом себе возьмут. А мы строили, правдами и неправдами, чуть не себе в убыток за осень довели строительство до конца.

– А ты не думал о последствиях? – усмехнулся Сахар. – Люди сейчас не дураки. Сразу телегами на тебя органы власти завалят. Тебе это надо? Да и кому ты собрался квартиры продавать? У кого-то есть деньги купить их все по рыночной стоимости?

– Я не знаю, – пожал плечами Жека. – Это будет лучше, чем просто нахаляву отдать то, над чем работал всю осень.

– Отдать… Нахаляву… – передразнил Жеку Сахар. – Ты так и не можешь вырваться из мелкого дерьма, по которому ходишь. Ты смотри на два-три шага вперёд. Можно и отдать. Только тому, кто тебе полезен будет. Ты не видишь, чё настаёт? Придут к тебе 20 ребяток с автоматами, и чё ты? А? Щас самое главное, чтоб было за тебя кому вкупиться, а не копейки сшибить. Чуешь?

– И чё ты предлагаешь? – осторожно спросил Жека.

– Я предлагаю тебе крышу нормальную заиметь, – спокойно сказал Сахар. – Один подъезд отдай очередникам с комбината. Чисто заводчанам. Многодетным, ветеранам, кто там по очереди. 36 квартир отдай, и хер с ними. Освободишься от обязанности по социальному жилью. За тебя завод горой будет. Второй подъезд отдай городу. Иди к Конкину, скажи, пусть очередников из администрации города, МВД и Агентства безопасности продвинет. Будь уверен – хаты там получат те, кому надо. На том стояла Русь, и будет стоять. Тебе останется только открыть в микрорайоне частную лавочку по обслуживанию этого жилого дома, тем более он у вас сейчас, пожалуй что, самый крутой в городе. И бабло стричь уже на квартплате и охране. Вот как дела делают, Соловей… А ты – продам. Кому продашь? Все нищие. А кому надо, и так живут, где надо.

– Над этим стоит подумать, – согласился Жека. – Я думаю, скоро всё строительство сдуется. Тяжко нам будет.

– Именно, Соловей! – сказал Сахар. – Однако вы тему правильную в Еловке замутили. Сейчас самое главное – жратва, вещи первой необходимости. Вот на что будут деньги у людей идти. Но всегда будут те, у кого этих денег дохера. Пока стройуправа окончательно не сдулась, строй гостиницу в Еловке. Вкладываться надо в то, что реальные деньги приносит. В торговлю, в услуги, в продажи. У комбината ещё есть деньги, чтобы достроить 5-ю домну, до лета. Потом вас пнут в задницу, и останетесь вы на пустых щах. Открывай магазин, а ещё лучше торговую фирму. Сейчас компьютеры самая выгодная тема. Но это надо валюту иметь, и специалиста, чтобы шарил во всём этом.

– А чё комбинат-то сдуется? – недоумённо спросил Жека. – Может, ещё чё замутят.

– Слишком много там завязано на сторонниках, – спокойно ответил Сахар. – Вода, свет, газ, руда, уголь, ферросплавы. Вся прибыль будет уходить на это. Плюс налоги и зарплата. Сейчас мировые цены на нефть минимальные. На железо тоже. Так что думай…

– Это всё, что ты хотел сказать?

– Всё, – пожал плечами Сахар. – Тебе мало? Главное я сказал. Я уеду, мне тут нехер больше делать. Это вам ковыряться в этом говне. Сейчас цены отпустили, начнётся гиперинфляция. А у тебя самая невыгодная сфера деятельности. Продать тебе нечего. Купить тоже, чтобы продать. Думай сам.

– Крот с твоим отцом будет работать? Или… С нами? – Жеке даже неловко было спрашивать насчёт этого. И Сахар это знал.

– Естественно, он с батей будет. Но может и с вами. Это как договоритесь. Но платить будете сами. А сейчас всё. Мне пора к родне. Давай, пока. Больше уже не увидимся. Живи, Соловей, и давай жить другим.

Сахар крепко пожал руку Жеке, и пошёл к столу. Тут же вышла Сахариха, за шторой подкарауливавшая, когда брат свинтит.

– Достали уже! – Светка пожала узкими плечиками, достала длинную ментоловую fine 120, прикурила, выпустив дым чуть не в Жеку. – Ну чё?

– Что значит чё? – со смехом спросил Жека, разгоняя дым от подружки. – Ничего. Брательник твой наставление давал. По делам. И вроде бы, они здравыми выглядят.

– Да… Хорошо им… – мечтательно сказала Сахариха. – Будут в океане купаться. Они во Флориду переезжают. И знаешь что?

– Что? – заинтересованно спросил Жека.

– Я тоже туда хочу! – заныла Сахариха. – Это так круто!

– Круто! – заметил Жека. – Но чтоб на ю эс эй деньги надыбать, надо тут крутануться.

– Так мы крутанёмся! – заверила Сахариха. – Будем пирожки печь на лыжной базе, даже?

– Ага, – согласился Жека. – Ладно. Ты домой? Кстати, кто у вас там жить будет?

– Я буду жить! – уверенно сказала Сахариха. – Папа с мамой будут тут! Им Рома свой особняк подарил!

– Так тебе только 16! – не поверил Жека. – Как ты будешь одна?

– И чё? – пренебрежительно махнула рукой Сахариха. – Справлюсь! Мне пофиг! Ну а здесь где я буду жить? Как на учёбу ездить? Не, так не получится.

Сахариха решила ехать домой с Жекой. Вышли, сели в «Волгу». Сахариха не стала садиться впереди, как она любила. Прижалась у Жеке на заднем сиденье, смотрела по сторонам, и такая эта поза наивная и притягательная была, что Жека покрепче обнял подружку, да и так и доехали до её дома.

– Готовь ужин, вечером в гости приду, – рассмеялся Жека. – А щас прогуляюсь до кооператива. С пацанами потрещать надо.

Отпустив Романыча домой, зашёл в контору. Это уже как обычай был – после работы в АО ССМФ заходил в головной офис, и рассказывал, как день прошёл, какие проблемы возникли. Вот и сейчас, решил обсказать всё, что говорил Сахар. Все его предложения казались разумными. Что дальше делать, Жека и в самом деле не знал. Начиная с декабря месяца, новых заказчиков не было. Всё строительство в стране умерло. Стройуправу выручал только металлургический комбинат. Он единственный островок стабильности остался посреди моря хаоса. Деньги с него за ремонт печи пока шли. Но этого было до крайности мало. Половина управления сидело без работы, а зарплату платить им требовалось. А с сентября месяца ещё надо было индексировать. Если не на всю величину инфляции, то покрывать хоть какую-то часть. И предстояло искать новые источники финансирования. Но как их найти, когда люди давятся за хлебом?

Глава 2
Ужин у Сахарихи

– Рассказывай, чё как. Будешь? – Славян потряс бутылкой коньяка, и получив согласие Жеки, напузырил рюмочку.

Можно и отдохнуть после трудов праведных. Только вот на сердце почти непрерывно лежала какая-то печаль после слов Сахара. И сам понимал, что все трудности, которые пришлось пережить за прошлый год, вдруг могут оказаться совсем и не трудностями. Ещё и добром будешь поминать это время…

– Сахар отчаливает, – сообщил Жека, залив коньяк и закусив конфеткой. Тут же раскурил Мальборо. – Напутственное слово давал. Если можно так сказать.

– Чё сказал?

– Ничего хорошего. Не тем занимаемся. Пока ещё строительная тема прёт, но в будущем может сдуться. На комбинате денег нет на капремонты. Сейчас печь построим, и скорей всего, турнут оттуда. Заказов пока нет. Жилищное строительство сдулось. Вот этот дом будет последний. Оно и видно. Да и то, Сахар посоветовал 36 квартир очередникам с комбината отдать. Заради репутации, мол. Это считай что, нахаляву. Они их сразу приватизируют, только возможность появится. Другие 36 квартир отдать очередникам с города. В горисполком, городское УВД, КГБ. Просто бросить деньги в никуда, короче. В расчёте на крышу и возможные ништячки от власти. А деньги брать с того, что в этом доме открыть частное предприятие по обслуживанию. Типа частного ЖЭКа.

– В чём-то он прав, – заметил Славян. – Сейчас денег у людей мало. Законы что дышло. Не устаканено ещё ничего. Цены хрен его знает какие. А эти хаты мы считай что им в аренду сдадим. Даже если приватизируют и продадут, другой жилец платить квартплату будет. Так что да. Тема хорошая. Только я бы не так сделал. 30 квартир комбинатовским, 30 квартир городу, 10 стройуправе, чтоб рабочие не бухтели, и 2 квартиры сделать служебными. То есть твоя и моя. Как такой расклад? Что для этого надо?

– Нормальный расклад! – заржал Жека. – Дом готов к сдаче. Уже отделан. Конечно, простенько, так себе, по мере возможности. Стены и потолки штукатуренные, крашеные водоэмульсионкой, полы крашенные масляной краской, так же как панели в туалете, ванной и кухне. Батареи и окна белой эмалью покрашены. Но всё стоит. Унитаз, ванна, раковина на кухне. Розетки. Жить можно. Там пристроенное здание для обслуживающего ЖЭКа есть. Но в нём ремонт ещё не сделан. На первое время можно и нашим ЖЭКом обслуживать, пока ремонт не проведён.

– Тема здравая. Прав Сахар, – заключил Славян. – Первым делом сдать квартиры госприёмке, получить ордеры, и раздать их перед телекамерами. Побольше рекламы тиснуть. Глядишь, ещё кого-нибудь подтащить, и те два дома достроить. И уже за деньги хаты толкать.

– Ещё Сахар говорил, что надо бы торговлей заняться. Сейчас всё то, что мы мутим, скоро невыгодно будет. Советовал гостиницу в Еловке достроить, и запустить. Или замутить с компьютерами тему. Но тут человек знающий нужен. Настраивать, отлаживать, ремонтировать. Хрен знает, где его брать.

– И компьютеры хрен знает где брать, – заявил Славян. – Прежде чем их продать, надо где-то купить.

– Ну, торговая фирма у нас есть, – заметил Жека. – И валюта на счёте есть. Купить-то не проблема. Время нужно. Давай пока с домом замутим по-быстрому, потом с компьютерами. Завтра поеду в горисполком. К Конкину. Он мужик нормальный. Коньячок возьму, и обскажу расклады по дому. Потом к Николаю Семёнычу, директору комбината. Скажу, чтоб 30 квартир очередникам поделили. А ещё лучше, вдвоём поедем. Так лучше сыграть можно в хороший-плохой.

Посидели ещё немного, потрындели о том о сём, и разошлись. Ночевать Жека решил к Сахарихе идти, как и обещал. Жила она сейчас одна, родители полностью переехали в сахаровский особняк за городом. Но заезжали почти каждый день, приезжали проконтролировать дочь, и закинуть продуктов и денег.

Встретила Жеку громкая отборная диско-муза. Бог знает какой по счёту концерт «Ласкового мая» с братьями Гуровыми грохотал на весь подъезд. Звонил, звонил – бестолку. Только когда песня стихла, Сахариха услышала и открыла. Была она в коротком халатике, и босиком. Волосы крупным пучком свисают вбок. В одной руке бутерброд с майонезом и шпротиной. Открыла, даже не спрашивая, кто там. Стоит, подтанцовывает.

– Приветик! – хотела откусить бутерброд, но шпротина соскользнула вниз, и упала на коврик. – Опа! Вот это авария! Заходи! Сейчас будем ужинать!

– Ты чё не спрашиваешь, кто пришёл? – застрожился Жека. – Прибьют ещё. Или ограбят.

– Мне плевать! – флегматично ответила Сахариха, пережёвывая бутерброд. – Заходиии!

Светка вольготно расположилась в зале, накрыв на журнальный столик. Салат оливье, бутерброды-тарталетки с шпротами и маринованными огурчиками, сыр, копчёная колбаса. Люди овощи и хлеб едят, а тут как всегда – одни деликатесы.

– Садись пока, перекуси! – милостиво разрешила Сахариха, показав на еду. – Сейчас я спагэтти отварю. Ел такую крутую лапшу? Итальянская!

– Не, – качнул головой Жека. – Видеть-то видел в комке, а как и что с ней делать, хрен бы знает.

– Вот сейчас и попробуем, муррр, – мурлыкнула Сахариха, и танцующей походкой пошла на кухню, шлёпая нежными голыми подошвами по паркету, и вдогонку спросила: – Может, с тушёнкой сварить? Посытнее будет.

– Давай с тушёнкой, Свет, – согласился Жека, и пошёл следом. – Я чё… Непривередливый. Чем накормишь, тем и ладно.

– Ах так! – обиделась Сахариха. – Тебе значит, пофиг, как я готовлю??? Всё что угодно готов лопать???

– Да не пофиг, Свет, ну что за глупость! – не согласился Жека. – Ты прекрасно готовишь. Сколько раз пробовал. Ну чё в кошки-дыбошки-то сразу… Ну несерьёзно же. Давай помогу лучше.

– Помоги! – согласилась Сахариха, и дала консервный нож. – Тушонку открой, а я пока лук обжарю.

– Ладно.

Сахариха на одной конфорке в тефалевом сотейнике обжарила лук с оливковым маслом, положила туда и разогрела тушонку. В маленькой кастрюльке на соседней конфорке отварила спагетти, откинула их на дуршлаг, заправила сливочным маслом, а потом завалила в сотейник с тушёнкой, и заставила Жеку хорошо перемешать. Вот простое же блюдо, как три копейки, а какой запах сытный! И ушло на готовку от силы 15 минут – Сахариха делала всё быстро и точно, с первого раза. Даже солила на глаз, и всегда угадывала.

– Ну как? – лукаво улыбнулась она, попробовала блюдо, и тут же дала попробовать Жеке.

– Прекрасно! – искренне удивился он, взяв на заметку. И просто и сытно. И быстро, что самое главное.

Потом сидели в зале, поедали всё, что есть. И даже без спиртного! Просто не хотелось. Ограничились лимонадом. Музыку выключили, тихо бубнил что-то телевизор. То ли «50 на 50», то ли «До 16 и старше». Потом Сахариха стала убирать со стола, пошла мыть посуду, а Жека, почувствовав усталость, решил полежать на диване, да так и уснул. Проснулся ночью, часа в 3. Светка накрыла его пледом, а сама легла рядом, тихонько посапывала, свернувшись калачиком. Жека обнял девушку, и снова уснул. Уже до самого утра.

Утром Сахариха разбудила несильным толчком в плечо.

– Вставай! Мне в школу пора, а тебе на работу! Завтракай! Я там яички с колбасой поджарила.

И то правда! К Конкину же ехать надо! Посмотрел на себя – рубашка мятая, спал в ней. Брюки тоже. Как быть?

– Давай, снимай, я поглажу! – Сахариха быстро разложила гладильную доску, и включила электролюксовский утюг. – Давай, давай! Пока умываешься, завтракаешь, я поглажу! Будешь как новенький!

Через 15 минут наскоро перекусили, Жека позвонил Романычу, чтоб подъезжал к «Инвестфонду», и вместе с Сахарихой вышел из подъезда.

– Ну ладно, я пойду? – спросил Жека. – Поеду в горисполком по делам.

– Иди, – разрешила Сахариха. – Можешь и сегодня приходить. А можешь и нет, не обижусь.

Хихикнув, Сахариха увидела Пущу, и ещё какую-то тёлку, идущих в школу, крикнула им, и побежала к подружкам, распахнув незастёгнутую дублёнку. Жека пошёл к Славяну.

– Чай будешь? – спросил кореш, поздоровавшись. – Сейчас только заварил.

– Давай. Попьём, да к Конкину поедем.

– Вдвоём? – удивился Славян. – Чё там вдвоём делать– то? Я помню, что ты вчера говорил.

– Примелькаться надо, – пояснил Жека. – Это важно. Вдруг я когда не смогу, придётся тебе с ним шерстить. Да и я сыграть хочу в хорошего – плохого. Типа ты якобы против идеи хаты за так раздавать, а я мол, наоборот, за бесплатную раздачу. Чтоб они не думали, что всё гладко идёт. Чтоб поволновались. Коньяка возьми бутылку, если есть. Нет, так в коммерческий заедем. С Конкиным только так, с бухлом.

Неспеша попили чай, потом Жека вызвал служебную машину, и поехали в горисполком. Несмотря на недавние новогодние праздники, в городе чувствовалась какая-то недобрая аура. Тень разрухи и уныния. Серые невесёлые люди – целые толпы на автобусных и трамвайных остановках. Неубранный с дорог и тротуаров снег – Романыч ехал и постоянно чертыхался.

– Никогда такого не помню, такого бардака. Это как конец света какой-то…

Цены поднялись на всё, и даже на топливо. Ельцин повышение цен на уголь, бензин и дизтопливо оставил на усмотрение властей регионов, но главы областей, естественно, повысили цены тоже, чтоб наполнить бюджеты. Однако предприятиям не хватало денег, чтоб заправить трактора и убрать снег с дорог. Замкнутый круг.

Горисполком встретил сменой названия. Все органы власти переименовывались, так же как и государственные ведомства, и сейчас над входом висела новая золочёная табличка: «Администрация города Н-ка».

– О, нифига себе, – удивился Славян. – Уже и горисполком по другому называется.

Сбоку от входа стоял небольшой столик, на котором продавали всякую макулатуру. Демократические и коммунистические газетёнки, газеты националистов и монархистов, и вообще всех политических движений, что всплыли в последнее время. За столиком стоял одетый в тулуп и енотовую шапку «политический мужик», знакомый всему городу. Был он как местный городской сумасшедший. Постоянно участвовал в каких-то митингах, пикетах, акциях, состоял в множестве партий, торговал политическими газетами, и журналами. Вот и сейчас, стоит у входа, что-то кричит.

– Воры во власти! Коммунисты пропили страну! Все в колхозы!

За мужиком, прислоненные к стенке, стоят два флага, один российский триколор, другой – чёрно-жёлтый имперский стяг Романовых. Временами мужик берёт то один флаг, то другой, и начинает бешено размахивать им. Увидев Жеку, и Славяна, заходящих в администрацию, мужик что то закричал, типа, вот мол, кровопийцы идут в пинжаках, но Славян показал кулак, и мужик заткнулся. Опытный. Наверное, уже прилетело от кого-то.

Внутри у двери стоял милиционер, что было неслыханно. При СССР никто не охранял горисполком, да никому и в голову бы не пришло лезть в орган местной власти. Такой срок намотают, вплоть до терроризма и вышки, что не рад будешь. Минимум антисоветчину и посягательство на устои государства пропишет судья. Сейчас же новая власть начала мести по новому. Правда, мусор ничего не сказал, увидев Жеку и Славяна. Вид у них был солидный. Поднялись к Конкину, а там и на его двери тоже новая вывеска. «Глава администрации города Конкин Кузьма Валерьевич». И даже не написано, что «товарищ».

Конкин, увидев Жеку и Славяна, сквасил рожу, как будто съел лимон. Видать, задолбали уже все. Просют и просют…

– Ничего нет, Соловьев! – чуть не крикнул он, замахав руками. – Солярки даже нет снег с дорог убрать!

– А я к тебе, Кузьма Валерьич, не просить, а наоборот, дать! – гордо сказал Жека.

– И что же ты мне хочешь дать? – заинтересованно спросил Конкин.

– А вот что! – Жека достал из дипломата бутылку коньяка, и поставил на стол, махнув рукой, чтоб глава города доставал рюмки.

– Ааа, ну это это само собой, – заулыбался Конкин, и достал три рюмки. – Твой товарищ тоже будет?

– Буду, буду, Кузьма Валерьич, – согласился Славян. – С хорошими людьми чё не выпить-то…

Выпили по рюмке, тут же закусили нещадным дымлением сигарет.

– Ну, ты ж понимаешь, Кузьма Валерьич, я тебя не коньяками поить пришел, – закурил Жека. – Не буду кота за хвост тянуть. Мы построили жилой дом! Осталась комиссия. Госприёмка.

– Во как, – удивился Конкин, и снова налил коньяк. – В наше время это редкость, прямо скажу. И что делать будете? Очередникам раздавать?

– А вот тут мы со Святославом разошлись во мнениях. Он хочет не отдавать никому, а продать квартиры всем, у кого есть деньги, – заявил Жека. – Потому что ведомственных денег, выделенных в 89-м году, хватило только на заливку каркаса. Потом сами знаете, кризис, инфляция, путч. Достраивали мы на свои деньги, и ушло очень много.

– Всё правильно, Кузьма Валерьич! – согласился Славян. – Так я и говорю! Чё это мы должны наши деньги разбазаривать?

– Ну так это ваше дело! – осторожно сказал Конкин, внимательно глядя то на Жеку, то на Славяна. Чутьё старого чиновника и партократа говорило, что где-то тут собака порылась. Но где именно? Не будут же просто так приходить, и коньяком поить, и что-то раздавать.

– Решил я всё-таки как генеральный директор, исполнить договор. Договор перед родиной, и перед своей совестью, – важно сказал Жека. – Мы раздадим квартиры очередникам абсолютно бесплатно. 30 квартир комбинатовским очередникам, 30 квартир в жилфонд города, 12 квартир очередникам нашего стройуправления. Как видите, всем понемногу. Но хоть что-то. Боюсь, что это вообще в последний раз бесплатная раздача квартир.

– Ну, за такое дело грех не выпить, ребята! – заявил Конкин, опять разливая коньяк. – Это прекрасная новость! Самое лучшее, что я слышал за последнее время! Нам, горисполкомовским, давно уже ничего не перепадало. Очередь замерла. А у меня много многодетных родителей и в милиции, и в отделе культуры, и в образовании. Да и ветераны войны нуждающиеся есть. Спасибо ребята!

– Эти дома новейшей конструкции, – сказал Жека. – Монолитные, с кирпичными стенами. Планировка особо улучшенная, ленинградская. В доме будет свой отдельный ЖЭК. В подъездах консьержки, как на западе. Так что… Как пройдем госприёмку, собирайте в актовом зале людей, кто квартиры получит. Будем в торжественной обстановке ордера вручать. Телевидение позовём! Газетчиков!

– Ну это само собой, Соловьев! – воодушевлённо сказал Конкин. – Как же без этого? Всё сделаю! Да и с госприёмкой помогу. А сейчас пока списки на улучшение жилищных условий составим! Спасибо вам ребята! Обязательно это осветить в прессе надо.

Пока базарили с Конкиным, по три рюмашки успели приговорить, и выходили уже порядком навеселе, вдареные.

– Весело к Конкину ездить. Начали квасить с утра уже,– усмехнулся Жека. – Сейчас ещё к директору комбината поедем. Там догонимся может быть…

Приехали на комбинат, в заводоуправление, поднялись в приёмную, а там совещание у директора, начальники цехов пришли. Жека со Славяном сели пока в приемной подождать, но секретарша шепнула на ухо Семенычу, что подрядчики приехали, и он пригласил присоединиться.

– Заходите, заходите, товарищи, чего стесняетесь-то? Евгений, ты что, как неродной? Надо было и вас позвать, а то Володаров всегда один отдувается.