Текст книги "Слабакам не место рядом (СИ)"

Автор книги: Арикель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Сознание мутилось, и, как в детском калейдоскопе, разбегалось картинками последних недель. Оглушенный событиями и чувствами Дин не был способен реагировать на что-либо еще. Любовь, страх, гнев, нежность, беспомощность, страсть, надежда – перемешались, навалились, перекореживая всё внутри, мешая вдохнуть. В себя он вернулся очень резко: моргнул – и очнулся от сверлящих взглядов близнецов Бернацких. И выражение их лиц было чересчур знакомым, чтобы списать на простое совпадение: Лис выглядел точно так же, когда злился. И почему раньше это не бросалось в глаза? Теперь, зная, что Родослав ему не соперник, их внешнее сходство – манеры, запахи – стало очевидным. Дин тряхнул головой и огляделся: коридор между палатами. Точно, он же сам настоял, чтобы как можно быстрее сказали о состоянии его… его омеги.

Альфа вдохнул ртом, мужественно готовясь к неизбежной расплате; у близнецов причин сердиться – выше крыши. Братья еще какое-то время молчали, будто пытаясь взглядом найти все ответы, а потом заговорили, одновременно и в такой знакомой манере, не дожидаясь ответов:

– Только не говори, что он не выжил…

– Только не говори, что ты был донором…

– Только не говори, что не было другого выхода…

– Только не говори, что образовалась Связь…

– Только не го…

– Да бесполезно, Яр! И так видно, что он понимает, что наделал, – Род, нервно потряс головой. – Я пойду, отнесу его медкарту, вдруг поможет как-то.

За ним вышел и притихший Юра, всё это время не отрывавший обеспокоенного взгляда от своего вожака и близнецов.

Дин молчал, прислонившись к окну, и молча провожая альф. Сказанное даже не ругань: просто любые их слова имеют налет бесполезности. Да, он навеки приковал себя к омеге, на которого не имел никакого права. И сделал бы это столько раз, сколько потребуется. Потому что это ОН, потому что именно без него жизнь вообще не имеет смысла. И что-то внутри сжималось, вопя, что перед ним сейчас стоит не тот человек, которому надо объяснять раздираемые его чувства.

Ярослав подошел к угрюмому, вымотанному ожиданием Дину, молча вытащил из бумажника и положил на подоконник потертую фотографию. Счастливая семья: улыбчивый омега обнимает радостных старших мальчишек, статный альфа-отец с такими же, как у Лиса, темными глазами, и на коленях – маленький Лисенок. Совершенно счастливый, непохожий ни на одну из своих копий во всех мирах, маленькое солнышко, которого почти не осталось в теперешнем несчастном Лисе.

– Наш клан считается странным даже по меркам оборотней. Нас сторонятся, обходят десятой дорогой. И нам это было на руку, пока не погиб отец. Папа замкнулся в себе. Нам с Родей было чуть меньше восемнадцати, инициацию даже не прошли, а уже пришлось принимать обязанности. Как нам было уследить за Лисом? Мне не надо тебе рассказывать об особом отношении к омегам-оборотням, ты и без того должен знать. Он был еще слишком доверчивым. И нашлась-таки одна гнида, – ладони Ярослава против воли сжались в кулаки, – которая воспользовалась его неопытностью. Подобрался к ребенку, очаровал, внушил ему мысль, что он его Пара, а какой омега не мечтает о своей истинной Паре? Запахи Лис не различает с детства, как проверишь? А все остальные чувства эта мразь забила, даже волк не дернулся.

Ярослав потер лицо и так же, как и безмолвствующий Дин, уткнулся лбом в прохладное стекло.

– Я не знаю, чем руководствовался Лис, может, хотел получить метку от «Пары», может, хотел показаться взрослым, но он сказал ему, что у него течка. Хотя о чем вообще речь могла идти тогда?.. А этой твари всё, что было от него нужно – его способность. Больше ничего. Он бы с таким омегой быстро поднялся… В общем, когда обман раскрылся, он… он изнасиловал его. Просто выместил всю злость, разорвал, переломал. А потом, видимо, до него дошло, что даже регенерация следов не скроет и… и попытался убрать «свидетеля»… – шея Дина медленно, как сломанный механизм поворачивалась в сторону горящего болью альфы. Мозг отказывался воспринимать хоть слово, каждое было как игла, засаженная в сердце, до души.

– Его в лесу нашли, чудом выжил. Мы думали, Лис навсегда останется «овощем». Он ни на что не реагировал, ел через трубку. Это был самый страшный период для всей семьи. Но через две недели, он появился в дверях кухни. Учился заново ходить, ложку держать, жить. Упрямый, всегда таким был, – Ярослав вымученно улыбнулся каким-то своим воспоминаниям.

– А что… что стало… – горло пересохло, Дин напрягал все силы, чтобы хотя бы прохрипеть вопрос.

– С “этим”? Доказательств слишком мало, Лис же в себя не приходил. А Комиссия – большинство из его клана. Мы потребовали его выдать, но они отказались. Твари! Где эта паскуда, никто не знает.

Ярослав прошелся по комнате, Дин чувствовал, как зверь в нем бушует, хочет вырваться, хочет выть от бессилия. И тогда, и сейчас. Он остановился в дверях, и сжал жалобно хрустнувший косяк.

– Я не буду гадать, что у тебя с Лисом, проверить это всё равно невозможно. Но один раз он уже обжегся. С тех пор у него кошмары по ночам. Течки так и не начались, свой запах, слабый, исчез окончательно. Нет ни намека на скорую инициацию, зверь в анабиозе. Он даже волосы отрастил, чтобы скрыть шрамы на голове, понимаешь? Выучился стрелять, чтобы хоть как-то защищаться… Оградил себя непробиваемой стеной от других людей. Он закрылся для всех, даже деду не прочитать. А ведь ему было всего четырнадцать…

Бернацкий развернулся спиной, и, глядя в потолок, медленно проговорил:

– Я не буду за тебя просить, честно предупреждаю. Просто не смогу причинить ему боль. Только если мой младший брат сам примет решение. Прости.

Дин нерешительно покивал, не вдумываясь, что его всё равно не видят, судорожно выдохнул, стараясь не смотреть на другого альфу:

– Яр… что у него за способность?

Почему-то это казалось неимоверно важно выяснить: потом включится голова и потребует быть деликатным и осторожным. Ярослав молчал, но прежде, чем уйти всё-таки выдавил из себя с неохотой, делясь не своим секретом:

– Он может переворачивать эмоции и чувства. Чем острее чувствуешь что-то, тем ярче будет противоположенное.

Колени подогнулись, и Дин без сил опустился на холодный больничный кафель.

========== Глава 4. ==========

– Ты бы поел что-нибудь, – неуверенно предложил Марк.

Дин в ответ только вымученно улыбнулся и взялся за ложку, не желая расстраивать младшего брата. Кики каким-то магическим образом умудрялся чувствовать любое его состояние. Есть не хотелось, ничего не хотелось. Мир выцвел, и выглядел теперь как пленка у старого кинофильма. Дин медленно таял, понимая, что теперь так и будет выглядеть жизнь. Даже на память ничего не осталось, Бернацкие всё забрали. А после разговора в больнице мозаика наконец-то сложилась. Теперь Дин понимал и свою ненависть, которая оказалась всего лишь перевернутым чувством, и желание близнецов оградить младшего брата от лишнего внимания альф, и отстраненность самого Лиса. Было понятно. Только что-то дышалось не легче.

– Диш, не выключайся, пожалуйста, – Кики тронул его за руку, выводя из очередного зависания. Это стало случаться всё чаще и чаще. Будто душа и тело жили какими-то параллельными жизнями, пересекаясь только в редких случаях. Как это выглядит со стороны, и что чувствуют остальные члены стаи, Дин старался даже не задумываться. Кики – умница, самый дорогой и любимый, примчался сразу, как только узнал о произошедшем. Его хотелось сжать в объятиях, показывая всего на секунду, что даже сильные альфы могут быть уязвимыми; а потом отправить обратно к мужу, потому что самое большое счастье – быть рядом со своим Истинным, и каждая минута без него не стоит даже пустоты.

А Дину не нужна была забота. И уж тем более жалость. Не умрет же он! Наверное…

– Прости, малыш, просто, правда, не хочется.

– Ты в больницу к нему ездил?

– В этом смысла нет, – Дин отставил тарелку в сторону, и, не зная чем занять руки, сжал их в замок на столешнице. – Во-первых, он в интенсивке лежит, чужих не пускают…

Марк поморщился, всем видом давая понять, что это вообще не причина. Стены – не преграда для оборотней от слова «совсем». Особенно, если за ними лежит любимый.

– Во-вторых, он вряд ли хочет меня видеть. Я, как бы, пообещал ему защиту, а сам чуть не похоронил здесь. По собственной же тупости. Да и… – он вздохнул, заговорил медленно, с паузами, не зная, как объяснить главное, – не нужен я ему, понимаешь? Лис… Лис месяц переворачивал мои эмоции. Ему было легче мириться с нашей грызней, чем принять мою… – в горле стоял ком и слова почти выдыхались, – Честный слишком. Он мог бы меня использовать, но не захотел; ничего ему от меня не надо. Ничего… Ладно, я пойду…

– Займешься чем-нибудь, – грустно подсказал Марк.

Дин рассеянно кивнул в ответ. Глаза у брата были блестящие, покрасневшие, будто он усилием воли сдерживает слезы. Почему жизнь всегда так несправедлива: из-за твоих косяков страдают близкие?

– Займусь чем-нибудь.

Дин поднялся и, поцеловав Кики в макушку, вышел из дома. Глубоко вдохнул на крыльце, но запахи ощущались слишком смазано. И запахи, и звуки, и ощущения, и куча-куча мелких, повседневных нюансов будто пленкой затянуло. Сил не было, но после той ночи вожак сам приказал каждый вечер обходить территорию по периметру. Как оказалось, заставы на единственной дороге маловато. Делянку нападавших оборотней нашли не сразу, на самой границе территории: замаскирована была отлично, и запахи хорошо все стерты. Только никакой зацепки, кто они и откуда вообще взялись, это не давало. При них не было ни документов, ни мобильников. Но то, что охотились они целенаправленно за Лисом, сомнений не вызывало – никого и ничего больше не тронули. Дин в очередной раз почувствовал укол вины: если бы не дурман Лиса, то вожак почувствовал бы чужаков раньше.

Дин тихо рыкнул и собрался уже вернуться в дом, чтобы скинуть одежду, но увидел вдали яркий отблеск фар. Надежда, глупая, отчаянная, захлестнула так, что аж голова закружилась. Волк поднялся, на мгновение став с человеком единым целым – ожиданием.

Близнецы одновременно хлопнули дверьми. Кинув недовольный взгляд на замершего на пороге Дина, вытащили из машины сначала вещи, инвалидную коляску и только потом – сердце у альфы сделало кульбит и застучало где-то в горле – бережно посадили туда брата. Дин ухватился за столбик крыльца, с трудом удерживая рвущегося к Паре зверя. Лис что-то шептал присевшим у его коленей братьям и гладил по головам. Бледный, измученный, с еще больше заострившимися скулами, будто не спал несколько суток. Альфы поднялись, кивнули, поцеловали на прощанье и исчезли.

Дин даже не заметил, как оказался рядом. Внутри всё переворачивалось, и даже кончики пальцев дрожали от желания коснуться.

– Ты зачем вернулся?

Лис посмотрел на него долгим, уставшим взглядом. Темные глаза недобро блеснули.

– Слишком много вопросов в одном.

Дин молчал, разрываясь от противоположных стремлений встряхнуть и сжать в объятии.

– Один неумный альфа перелил столько своей крови, что даже меня дернуло Связью, когда очнулся после наркоза.

– Если ты решил одолжение мне сделать, то можешь не распаковываться, я тебя сейчас обратно отвезу.

– Прям сам, да? – в голосе прорезались знакомые язвительные нотки. Лис наклонил голову и взглянул исподлобья, разом убивая шанс его переубедить, – И плохо не станет? Ты за дурака-то меня не держи. Могу себе представить, как тебя колбасило эти недели.

«Колбасило» – это даже не то слово. Его мало, чтобы описать всепожирающую тоску каждую минуту, еле сдерживаемое желание сорваться из поселения и ежедневно убиваемые мечты. Страшно представить, что было бы, если бы альфа поставил нормальную метку и закрепил Связь. Умер бы в агонии? Омега злился, щурился, и стискивал пальцы на подлокотниках коляски. Но был совершенно в своем праве, и это Дин прекрасно понимал.

– Значит так, – Лис поправил упавшую на лицо прядку, нервно вздохнул и отчетливо произнес, – ты спас мою жизнь, пожертвовав своей. И я не хочу оставаться должником. Это же и моя вина тоже.

Дин устало усмехнулся. Надежда разбилась мелкими, колючими осколками, изранила больное сердце. Его затрясло: вот он, здесь, сидит, со своими огромными глазищами и растрепанными волосами цвета шоколада, руку протяни. И всё такой же недоступный. Он приехал не потому, что точно так же не видит дальнейшего существования без Пары, а потому что хочет быть благородным.

– А с чего ты вообще взял, что мне упали твои жертвы?

– Антипов, кончай уже выделываться, а? С того, что я родился в семье оборотней и прекрасно знаю, что Связь между Парами невозможно разорвать.

– А с какого ты взял, что ты моя Пара?

Лис удивленно вскинул брови. Дин до отпечатков ногтей на ладонях сжал кулаки за спиной, дыша через раз, бессмысленно пытаясь не выдать, насколько важен ответ; всю гамму переживаний, которые бурлили у него внутри последнее время, невозможно было описать словами, можно было только прочувствовать душой. И он очень, очень хотел верить, что не одинок в этом.

Омега моргнул, но быстро взял себя в руки, облизал губы и медленно начал:

– Я не первый раз вытаскиваю пьяных друзей из клубов. И привык к разным негативным эмоциям, переворачивал их на автомате, чтобы никто не возмущался. Альфы умилялись, вызывали нам такси до дома и чуть ли не вслед махали. Но с тобой… всё вышло по-другому. Я никогда в жизни не встречал столько интереса и радости. Как будто я чудо из чудес. Как будто ты всю жизнь меня искал! Как будто кто-то подсмотрел все твои желания и сделал меня! Будто я был создан специально для тебя! – он резко оборвал себя, вдохнул рвано, и закончил уже шепотом. – На меня никто так не смотрел. Никогда. Я просто… испугался. Ну и получил то, что получил.

Дин присел, чтобы быть вровень с поникшим Лисом, заглядывая в черные озера глаз. За внешней бравадой, за непроходимой стеной показался испуганный мальчишка, с ожогом во всю душу. Добровольно отдавая свою свободу, он не был готов принять чью-то любовь.

– Зачем ты приехал? А, Лис?

– Дин, я уже сказал. И… и я понимаю, что это игра на твоих нервах, но… я без тебя отсюда, – он похлопал по коляске, отводя взгляд, – не встану раньше, чем через месяц, даже с помощью московских докторов. Если вообще встану. Я же тоже восстанавливаюсь с тобой быстрее. Прости.

Наверное, где-то и есть чуждые состраданию альфы, которые смогли бы отказать в помощи бессильным омегам. Но не волки, чья Пара даже не может смотреть с мольбой в глазах. И не Антиповы, чья кровь считается сильной совсем не из-за физических данных. И не Дин, влюбившийся так неудачно.

– Ну, и что будем делать?

Лис фыркнул, улыбнулся тепло, благодарно. Два заложника ситуации. Дин вдруг подумал, почувствовал, видимо, благодаря возникшей Связи, что Лис не умеет благодарить. Не было нужды – привык полагаться только на себя. В груди сдавило, обдав жаром. Осознание, что будет защищать этого хрупкого омегу до последнего вздоха, пришло настолько легко, будто всё время дремало где-то в глубине, выжидая свой час.

– Опять слишком много вопросов. Придумаем что-нибудь. Хватай сумки, пойдем домой.

Альфа легко подхватил свою Пару и, прижимая к себе, понес в дом, интуитивно понимая, что говорил Лис о совместном проживании. Ноздрей неожиданно коснулся знакомый, сладко-горький запах и Дин зажмурился от удовольствия. Мир медленно заполнялся привычными приятными деталями. Пусть пока так. Пусть хотя бы просто рядом. Потому что этот невозможный омега был нужен, нужен, черт возьми, больше, чем что-либо в этом мире.

Пока Дин таскал вещи и двигал мебель в комнате, освобождая пространство для свободного передвижения кресла, Кики и Лис молча, не отрываясь, смотрели друг на друга, изучали, будто мысленно общаясь. Альфа косился на них, но лезть в «беседу» не пытался, не наблюдая никакой враждебности. Хоть это и волнительный момент, почему-то в Марке Дин не сомневался – тот его выбор одобрит. Словно прочитав его мысли, брат фыркнул и, протянув ладонь, важно представился:

– Марк Константинович. Кемов.

– Елисей Мирославович. Бернацкий, – в тон ответил Лис. Еще секунду они сидели с каменными лицами, а потом одновременно расхохотались, выветривая из гостиной даже намеки на напряжение.

– Братья у тебя, получается, Ярослав и Родослав Мирославовичи? – смеясь, беззаботно поинтересовался Марк.

– Ага, семейная традиция, все альфы в роду какие-то «Славы». Так заведено, оттягивает внимание от омег, которые у нас все с какой-нибудь «причудой». Деда ты видел, про меня, судя по всему, знаешь. А так вот, у меня есть двоюродный брат, Святослав, весь из себя охрененный альфа, все дела, и на его фоне на брата Женечку, который умеет считывать информацию про хозяина вещи, прикасаясь к ней, никто не обращает внимания. Такие дела.

– Крутая способность. А ты, значит, оборотень? – Марк скосил глаза в сторону застывшего Дина.

– Недо-оборотень, – недовольно протянул Лис, – инициации не было.

– Извини. Ладно, я пойду, а то Мир уже, наверное, с ума сходит, – Кики поднялся и кивнул уже открывшему рот что-то сказать Лису, – да не парься, рот на замке.

Быстро чмокнув брата в щеку и помахав на прощанье Лису, Кики буквально вылетел в холодный ночной воздух. Дин задумчиво перевел взгляд с закрытой двери на мгновенно притихшего омегу. Присел на диван и вкрадчиво поинтересовался:

– Что за секреты?

– Да так, омежьи темы, – уклончиво проговорил он и быстро перевел разговор в другое русло. – а вы что-нибудь раскопали о нападавших?

– Нет. А есть предположения? – от лишней информации об уродах, ступивших на территорию Антиповых и охотившихся на его Пару, Дин бы точно не отказался. Волк тем более напружинился: только дай наводку – рванет вгрызаться клыками.

– Честно сказать, не знаю. Скорее всего, московские, – Лис смешно сморщил нос, отвёл глаза и пояснил, – клуб, где мне «посчастливилось» работать, принадлежит одному… эмм, не самому законопослушному товарищу. И я случайно – честно случайно! – стал свидетелем того, что он, кроме всего прочего, еще и оборотень. Объясниться я уже, понятное дело, не успел. Братья меня очень вовремя вытащили, и у тебя схоронили. Ну, считай, прикрыли твоей фамилией. Короче, либо это меня каким-то волшебным образом нашли питерские – эти-то меня в покое не оставят, – либо как-то вычислили мудилы из Москвы, – он притворно вздохнул, – всё, в столицах мне отказано, так и зачахну в этой глуши.

– Прекра-асно! – насмешка вырвалась против воли хозяина; не то чтобы идея запереть своего омегу в доме, вызывало какой-то диссонанс у зверя и человека, но причина явно не радовала. Всю жизнь скрываться – врагу не пожелаешь.

– Да расслабься, второй раз никто не сунется, нет нужды, – Лис доверительно наклонился поближе, блестя глазами, интриган хренов, – «неизвестный молодой человек», которого ты притащил в больницу, перепугав весь персонал, «скончался от полученных травм не приходя в себя». У меня справка есть.

Альфа вздохнул, не пытаясь даже объяснять, насколько это слабенькая защита. Притвориться «мертвым», конечно, не помешает, но сколько в той больничке простых людей знает правду? И где хоть какие-то гарантии, что не сдадут? Но Дин займется этим позже, когда волк внутри успокоится и перестанет поскуливать от радости при виде желанного человека. В конце концов, в поселении пока безопасней, чем где-либо.

– Ну, чё опять не так? Дин?

– Лис, пообещай больше никогда не использовать свой дар на мне, ок?

Омега молча, но уверенно кивнул, и медленно двинулся в сторону своей комнаты.

Надо отдать Лису должное, держать дистанцию ему удавалось великолепно, не ближе и не дальше. Вел он себя на удивление покладисто, проявляя упрямство только при попытках ему помогать, сразу пояснив, что без нагрузки никогда в форму не придет, хотя и восстанавливался гораздо быстрее, чем обычный человек. Не грубил, всегда оставаясь на грани между сарказмом и юмором. Не давал ложную надежду. Не провоцировал, спал в другой комнате и даже одежда у него была наиболее мешковатой и не выделяющейся. Лис только одного не учел: расслабляясь, переставая себя сдерживать, он выпускал присущие омегам хрупкость и чувственность, вызывая непреодолимое желание защищать, заботиться, ласкать. Не передать же ему словами, что Дин залипает на тонких щиколотках, трогательно виднеющихся из-под спортивных штанов. Что закушенная в задумчивости губа коротит что-то в голове и выбивает весь воздух из легких. А привычка бесконтрольно водить кончиками пальцев по шее заставляет тратить неимоверное количество сил, просто чтобы оставаться на месте, когда больше всего хотелось вылизывать, целовать и метить. Мозги медленно плавились; альфа даже и не думал, что можно влюбиться еще сильней. И всё так же безответно. Замкнутость и отстраненность Лиса вышли на какой-то новый уровень. Будто он смирился со своим пожизненным заключением. Сердце разрывалось: и неволить не хотелось, и отпустить невозможно.

Нервы приходилось успокаивать усиленными тренировками, от которых выли даже оборотни, тяганием железа и уничтожением запасов различных сборов, регулярно присылаемых Юркиным папой Ромой. Но даже это не всегда спасало от усталой, тоскливой бессонницы. В одну из таких ночей дверь в его комнату открылась, являя взору заспанного омегу в длинной, застегнутой на все пуговицы пижаме и с бесформенной кучей одеяла в руках.

– Лис?

– Дин! Двигайся давай.

Альфа моргнул от удивления, но уже в следующее мгновение обнаружил себя поправляющим сбитую простынь, безотчетно краснея, что не постелил свежую. Лис прошел в спальню, кинул свое одеяло и улегся рядом, прижимаясь спиной к застывшему Антипову.

– Твой скулеж меня уже заколебал, – он наигранно вздохнул, – уснуть невозможно. Так что, на тебе Пару под бок и спи уже.

Дин аккуратно, чтоб не спугнуть, перекинул руку и мягко прижал к себе. Лис только фыркнул в подушку, убирая длинные волосы, чтобы не мешались. Даже через два одеяла, от тепла, от близости повело мгновенно, затапливая спокойствием и уютом. Дин уткнулся носом в сладко пахнущую макушку и уснул абсолютно счастливым.

И в этом был весь Лис. Лишенный присущей омегам мягкости и уступчивости, он умел окружить заботой. Так умилительно предупреждая, что если «господин Антипов хочет свернуть себе шею на тренировке, то пускай скажет заранее, чтобы на него ужин не готовить». Так трогательно окружая искренним вниманием всех, кто был дорог Дину. Так бескомпромиссно используя свою способность, чтобы разрядить любую накаленную обстановку в стае. Всё так нужно и так вовремя, без пошлости, без наигранности, что анализ, зачем Бернацкий вообще это делает, откладывался всё дальше и дальше.

Незаметно Дина стали окружать только любимые вещи: любимые блюда за ужином, любимая одежда, выстиранная и выглаженная, даже любимые цвета стали чаще мелькать на глазах, будто Лис распахнул заботливые объятия и закутал в них с ног до головы, заполнил собой всю пустоту. И всё на чистом автомате. Как не колебался, когда помогал другим омегам в поселении. Как не сомневался, когда ложился рядом, чтобы его альфа высыпался. Как не раздумывал, когда вытаскивал своих подвыпивших приятелей из клубов. И это было чересчур для Дина, через край. Он чувствовал себя легким воздушным шариком, ниточку от которого держит внизу его Пара.

В детстве, когда отец рассказывал о Связи, он сказал, что «Пара – это и есть весь твой мир, твоя душа, центр всего самого ценного и важного в жизни». Теперь Дин это чувствовал каждой клеточкой кожи.

========== Глава 5. ==========

Гон у оборотней – это всегда испытание на прочность, поэтому ждал его Антипов как кару господню. Вся пикантность его отношений стопудово гарантировала полный пиздец. Срок еще только подходил, а Дин уже терял контроль и над волком, и над самим собой. Тут сказалось всё: длительный период воздержания, гормональный взрыв от гона, близость Пары и её усиливающийся запах, который просто сводил с ума. По ночам альфа отодвигался на другой конец кровати, засовывал руки под подушку, дышал ртом и старался не концентрироваться на напряженных мышцах, болящем члене и окаменевших яйцах. Помогало очень слабо, и, дождавшись, как только Лис уснет, стекал в душ. А позже замирал перед ним, борясь с искушением поставить метку, сделать своим, и кусал губы, признавая, что этого не произойдет без разрешения. Больше всего на свете он боялся повторить «подвиг» предыдущего ухажера. Но желание, тягучее и вязкое, всё равно медленным ядом разливалось по венам, и каким бы Дин терпеливым не был, базовые инстинкты подавлять получалось с большим трудом. От этого он с каждым днём становился всё злее и вспыльчивей, доставалось всем подряд. Андрюха, не в тему подавший голос о «нормальных» отношениях омега-альфа, еще легко отделался сломанным носом и вывихнутой челюстью: еще каждый свое мнение будет высказывать о личной жизни вожака! Но как бы это ни было обидно, в чем-то парень был прав. Только вот не были они парой в «нормальном» смысле этого слова. Не давали друг другу никаких клятв и обещаний, никаких сроков не ставили. Расчет по долгам, что тут выяснять? Но он был рядом и Дин, сам того не замечая, закрывал глаза на логику, просто наслаждаясь близостью такого нужного человека. Сам Лис вроде бы чувствовал состояние альфы, смотрел виновато, и, в целом, старался не отсвечивать. Дин и не собирался давить, но нелепые попытки «приносить как можно меньше неудобств» просто выбешивали. А то так не видно, что его трясти начинает, стоит только кому-то пересечь границу личного пространства! Лис боится, это понятно, это нормально. И Антипов скорее бы сам себе вены перегрыз, чем причинил боль ему. Замкнутый круг.

По подсчетам Дина, оставалось еще несколько дней, чтобы подготовиться, переговорить со стаей, так что морально он был вполне готов. Но всё равно упустил момент, когда даже в переполненной чужими запахами комнате, один, горько-сладкий, стал забивать легкие, будто маленькими молоточками били изнутри по вискам. Сначала немного, а потом просто насильно разворачивая в сторону Пары. Лис стоял томный, расслабленный, с небрежно распущенными волосами, в которые иногда зарывался рукой. Разговор у него с кем-то из стаи шел легкий, но Дин уже ничего не слышал, ощущая только биение крови в ушах. Лис улыбнулся, прошелся пальцами по шее – господи, за этот жест его надо запереть в спальне как минимум на вечность – и встретился с жадным, голодным взглядом своего альфы. Резко побледнел, глаза округлились от испуга, всю непринуждённость вымыло в момент. Это немного отрезвило, Дин помотал головой, выдохнул сквозь зубы и сжал Юркино плечо:

– Не выпускай его из дома. А меня не…

И ломанулся из дома. Без стеснения скидывая на пороге одежду, он надеялся только на чудодейственную силу леса.

В свое время, когда Лиса еще принимали за «Пару другого альфы», Дин срывался в город отдыхать телом. Гормоны били по мозгам, волк бесился, а сам Антипов от любой встречи с зарвавшимся подопечным заводился с полуоборота. Найти в городе подходящего омежку для снятия напряжения не составляло труда. Нежные мальчики млели от животной привлекательности, послушно раскрывали ротики, давали себя лапать, встали в любые позы. И абсолютно не удовлетворяли. Не хватало остроты, не хватало характера, непокорности. Омега, который бы перехватывал инициативу, вступал в борьбу на равных, диктовал свои условия, не прогибался. И покорялся, отдавая себя как награду в руки достойнейшему. Тогда Дин еще уговаривал себя не верить, что единственный, кто попадает по всем предпочтениям в десятку, находится совсем рядом, в поселении.

Возвращался Дин в совершеннейше разбитом состоянии – несколько суток в лесу, сходя с ума от неудовлетворенности, ни из кого не сделают пушистого кролю. На пороге дома, с внешней стороны, сидел бледный, замотанный, клюющий носом Юра. Мозги выключились, даже, кажется, щелчки послышались, и вот уже альфа пытается вырваться из стальной хватки сжавшихся на его горле пальцев вожака. Ревность застила глаза красной пеленой, а слишком добрые отношения Лиса с красавчиком – о да, нереальным красавчиком, даже по меркам оборотней – сейчас лишили остатков разума. Припомнились все их переглядывания, все ухмылки и шуточки.

– Иди… от… – прохрипел Юра, – сам… не выпуск…

Дин резко отпрянул, прикрыв лицо руками. Твоего папу омегу, хотелось выть, даже не в волчьем, а в человеческом обличье. Идиот, это точно: сам же попросил запереть Пару в доме и быть рядом. Юра скатился на бок и жадно, судорожно глотал холодный воздух.

– При… дурок! Даже боюсь себе представить… что ты там нафантазировал. Охранял я твоего ненаглядного! Как ты и просил.

Дин вымученно улыбнулся, подняв виноватые глаза на лучшего друга. Слова не шли, и Дин очень надеялся выразить всё взглядом. Да, перегнул палку он знатно.

– Не смотри на меня так, – Юра боднул в плечо, – должен будешь. Не каждый день можно сделать вожака должником. Но, честно, лучше бы вы, Диныч, разобрались с вашими отношениями побыстрее.

– Это, Юр, не отношения. Это пиздец.

– Ты альфа или где? Он же тоже не бесчувственный чурбан. Тоже нервничал, мебель тебе, походу, в доме ломал. Сам-то чего от него хочешь?

– А чего можно хотеть от Пары? – вышло даже грубей, чем ожидалось. Он хотел его, всего, полностью, только себе и до скончания времен.

Юрас ответил сочувствующим взглядом доктора на душевнобольного.

– Тебе харизма на хрена дана? Он же просто омега!

– Он не просто омега! – взорвался Дин. – Его ни харизмой, ни деньгами, ни фамилией не возьмешь. Мы не вместе не потому, что у меня яиц не хватает, а потому что он этого не хочет!

– Бля, ты со своими страданиями заебал уже всех педально. Поговори с ним!

– А он всё еще здесь? – недоуменно спросил Дин, вглядываясь в друга, от удивления даже игнорируя оскорбление. Юра демонстративно покрутил пальцем у виска, и, легко перепрыгнув через перила крыльца, удалился.

Дом встретил угнетающей пустотой, с Лиса сталось бы обвести своего «телохранителя» вокруг пальца и уехать незаметно: по запаху не выловишь. Но он дремал на диване в гостиной, замотавшись по уши в толстовку Дина. И это как удар под дых – просто безбожно трогательно. Альфа, улыбаясь, тихо присел рядом на корточки и провел кончиками пальцев по вискам, заправил за ухо выбившуюся прядь. Не уехал никуда, остался, что же тебе надо, хороший? Лис сморщился от щекотки и открыл глаза.

– Дин?

– Лис. Привет.

– Привет. Ты как?

– Нормально.

Лис потер глаза длинным рукавом и сел на диване, просунув ноги аккурат между разведенных коленей альфы. Дин усмехнулся, и, опустив взгляд, ласково погладил его пальцы. Лис не вырывался и молчал, не зная, как начать разговор, но потом, на самой грани слышимости, шепнул самое главное: