Текст книги "Завтра подует завтрашний ветер (СИ)"
Автор книги: Ariennim
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Он как раз проходил то место, откуда очень хорошо была видна Тсутентаку*, и как на ней уже переливаются электрические огни, когда позвонил телефон. Он тут же улыбнулся, когда увидел номер того, кто звонит.
– Моши-моши**? – ответил он.
– Ёпусейо***, – в ответ сказала она. Даже по телефону было слышно, как она тоже улыбается. – Как ты? Устал?
– Нисколько, – сказал он.
– Отлично, – обрадовалась она. – Тогда поверни направо.
Чонхо как раз переходил улицу, пересекающую ту, по которой он шел. Он остановился на несколько секунд, удивленно посмотрел на другую улицу, но все же повернул.
– Зачем? – спросил он, уже идя по другой улице.
– Секрет, – игриво ответила Мидори. – А теперь заверни в первый магазин…
Чонхо посмотрел на первый магазин на расстоянии десяти метров. Вывеска гласила, что магазин этот был посвящен всяким разным сладостям. Ничего не оставалось делать, как завернуть в него. Перед входом он мельком огляделся, но, ничего не увидев, зашел в этот магазин.
– … и купи яккву, – продолжала она.
Чонхо сильно сомневался, что якква, как и другие сладости с его родины, можно найти здесь, но подойдя к прилавку, был разубежден в этом. На прилавке стояла она, якква, вкусная и сладкая. Пришлось повиноваться и купить ее.
– Теперь выйди оттуда и поверни на первой же широкой дороге налево.
Первая широкая дорога виднелась не так уж далеко, и Чонхо, пройдя еще немного, повернул на нее. В этот день на улице было довольно промозгло, ведь все же была зима, но он уже не на шутку заинтересовался этой маленькой детективной игрой и не замечал этого холода и промозглости. Пройдя еще немного, он увидел впереди небольшой, но уютный домик, в котором помещалось кафе.
– Подойди к кафе, – инструктировала его Мидори.
Он подошел, улыбаясь, и уже готовый рассмеяться.
– Обернись.
Он обернулся, увидев Мидори, снимавшую темные очки и опустившую широко поднятый воротник пальто.
– С Днем рождения! – сказала она в трубку телефона, подходя к нему, хотя все и так уже можно было расслышать. Она красиво улыбалась, и казалось, что нет человека счастливее, чем она.
Ну да, Чонхо и забыл, что сегодня двадцать пятое января. То кафе, как оказалось, готовило блюда корейской кухни, но достойную якква приготовить было не способно, как говорила Мидори. Достойная только в том магазине. Людей было мало, практически, они одни, что было только кстати.
*Тсутентаку – башня, одна из достопримечательностей Осаки
**моши-моши – алло, яп.
***ёпусейо – алло, кор.
Но последний телефонный звонок никак не шел из головы. Наверное, она до сих пор не верит ему, что его телефон совершенно случайно взяла А Юн, наверное, она… ревнует? В груди Чонхо разом возникло какое-то тепло.
Но вот, наконец, и настал тот день, когда нужно было отправляться к другим берегам. В последний день на Монсу тренировка проходила как обычно, только если их отпустили немного пораньше. Это время Чонхо решил посвятить тому, чтобы прогуляться где-нибудь в одиночестве, которого ему порой не хватало, но в последний момент за ним увязался Мин Хон, который притащил за собой Тхэ Ву. В довершение ко всему они позвали До Гына, который, как всегда извиняясь, к ним смущенно присоединился. Чонхо пришлось забыть о долгожданном одиночестве еще на день.
Они прохаживались по одному из местных парков, несколько раз останавливаясь, чтобы купить пхульпан, из-за любви к которому Тхэ Ву несколько раз удостаивался звания дедушки, или отведать кимбап.
– Кстати, ты виделся с Чхан Ги? – вдруг спросил До Гына Мин Хон, прерывая сложные рассуждения брата о том, как лучше заворачивать роллы.
До Гын сначала посмотрел на Мин Хона, потом чуть опустил голову, будто припоминая. Может, это солнце садилось и окрашивало все в красноватый оттенок, а может, До Гын, и правда, покраснел.
– Нет, уже давно не видел, – наконец тихо ответил он.
– И где затерялся наш мастер падука?.. – задумчиво произнес Мин Хон, схватив еще один ролл.
– Я слышал, будет игра в Кванчжу, – сказал Тхэ Ву, нисколько не обидевшись на то, что его перебили – он к этому давно привык. – Чхан Ги там точно должен быть.
– Повидаться бы… – мечтательно произнес Мин Хон.
Тихо и незаметно весь разговор свелся к общим воспоминаниям, к тому времени, когда они все были вместе, когда с ними был застенчивый Ыль Квон и нагловатый Мун Хо вместе с Гу Юном, из которого слова щипцами можно было вытаскивать, да и то, если повезет. Да, они провели вместе немногим меньше года, но это время вряд ли сотрется у кого-то из памяти, уж на то она и память, чтобы помнить всякие дорогие сердцу мелочи. Все фразы то и дело начинались с «А помнишь…» и «А тогда…», и они вместе смеялись над каким-то смешным моментом, под конец вспомнив смешное лицо капитана команды, с которой они играли в полуфинале, когда он узнал, что его хитрость совсем не прошла.
– Да… – сказал До Гын. – Жалко, что вряд ли мы еще раз соберемся все вместе.
– Ну почему же? – удивился Мин Хон. – Я рассчитывал, что вся команда соберется на свадьбе капитана.
На это Чонхо только свел брови незаметно для себя, и ему тут же вспомнился их последний разговор по телефону. Он опять начал гадать, что могло случиться. А случилось что-то непременно, он чувствовал это как никогда раньше.
Солнце давно закатилось за горизонт, а они все сидели в забегаловке под открытым небом, до тех пор, пока не замерзли настолько, что начали стучать зубы – вечером все же было довольно прохладно, а они одеты далеко не по погоде. И даже тогда Мин Хон еще не хотел уходить, и его пришлось утаскивать оттуда чуть ли не силой. В душе он все еще оставался ребенком. Наверное, вся взрослость была отдана безвозвратно и безоговорочно Тхэ Ву.
Придя в отель, они упали на кровати, тут же уснув. И только Чонхо еще повертел в руках телефон, но отложил его на прикроватную тумбочку. Он просто не знал, что можно было сказать.
Следующий день получился полностью суматошным.
Сначала выяснилось, что вчера они съели последний доширак. Благо, в холодильнике До Гын отыскал все мало-мальски необходимое для завтрака и быстро его приготовил. Потом стало известно, что они еще почти не собрались в дорогу, потому что вчера весь вечер гуляли в парке. Так начались сумасшедшие сборы. Точнее их такими сделал До Гын, потому что Чонхо нужно было сложить всего лишь пару вещей, да зубную щетку, которую, в принципе, можно было и оставить, но уж больно она была ему дорога – полтора месяца назад именно Мидори купила ее ему, когда они зашли в супермаркет. Но вроде как и это подошло к концу.
– По-моему, все… – сказал До Гын, напоследок оглядывая номер.
Чонхо только посмотрел вслед за До Гыном на их временное пристанище.
– Да, кажется, все, – подтвердил он.
Они вышли даже немного раньше, чем ожидали, но некоторые ранние птицы уже сидели в автобусе. Самыми поздними оказались Тхэ Ву и Мин Хон, и легко было догадаться, что это все получилось из-за Мин Хона, который жутко любил подольше поваляться в кровати, а потом медленно вкусить вкусный, или же не очень, завтрак. Они опоздали настолько, что уже собирались идти их поторапливать, но, к счастью, это оказалось не нужным. Первые места около тренера достались им в наказание.
Им снова пришлось возвращаться в Сеул, чтобы уже оттуда вылететь в классическую и такую ровную и правильную Грецию. В этой довольно длинной дороге многие рассчитывали доспать недоспанное, некоторые просто уставились в окно, потому что через несколько дней им опять придется вернуться в Англию, Германию, Японию или Китай и уже не увидеть этих милых сердцу родных мест. И только До Гын что-то обдумывал с серьезным лицом, и с каждой минутой его лицо становилось еще серьезней. Наконец, его лицо приняло устрашающе бледный вид, настолько, что Чонхо спросил:
– С тобой все в порядке?
До Гын еще несколько секунд собирался с тем, чтобы ответить.
– Кажется… я забыл документы.
Эти слова прозвучали глухо, но отчетливо, будто из-под толстого слоя ваты. Оставалось всего три с половиной часа до отправления самолета, и они уже подъезжали к Сеулу, но эта новость заставила вспомнить снова о гостеприимных апартаментах Ульсана, и валяющуюся на самом виду на тумбочке папку. Это означало, что До Гын никак не сможет улететь из страны. Чонхо бы и не хотел обращать на все это внимания, но…
– Можете остановить автобус? – попросил он водителя, как только они подъехали к району Сочхо-гу.
– Ты что творишь? – удивился Хон Бо Юн, главный тренер.
Но Чонхо ничего не ответил, только вышел из автобуса, после того, как он остановился. Тренер тоже подскочил с места, но потом вновь на него опустился, понимая, что догонять одного игрока никак не хорошая идея. Так он и остался, надеясь, что у него хватит здравого смысла вернуться к тому времени, как самолет будет готов к вылету. До Гын лишь смотрел на все это широко раскрытыми глазами.
Чонхо быстро, насколько он только мог, отправился к дому матери. Он был совсем недалеко, всего пару кварталов, так что получилось довольно быстро добраться до него. Он решил позаимствовать мотоцикл у своего брата, который унаследовал от него любовь к этому довольно опасному виду транспорта. Было еще позднее утро, но брат, наверное, уже был в школе. В этом году он оканчивал среднюю школу и подходил к этому очень серьезно, порой отказываясь от всяких развлечений в пользу занятий.
Чонхо не заходил домой, тут же отправившись в гараж. Ему повезло, в школу брат всегда ездил на велосипеде, и вот стоит он, двухколесный металлический конь, которого брат когда-то под руководством Чонхо покупал недавно. Ключ был неосторожно забыть в замке зажигания, и через пять минут Чонхо уже очутился на улице, сломя голову несясь обратно в сторону Ульсана.
Он гнал вперед, и только ветер и скорость, его верные друзья, сопровождали его в этой странной, но такой нужной поездке. Он знал, как До Гын всегда радуется, когда его приглашают в сборную, как он становится похожим вновь на того маленького стеснительного, но такого открытого и замечательного паренька. Несмотря на то, что он вел себя холодно и даже немного отталкивающе с бывшими членами своей команды, история которой не насчитывает и года, он очень ценил их, всех вместе и каждого по отдельности. Они все были ему дороги, где бы ни находились. А он был дорог им. Наверное, это и есть настоящая дружба.
Он проносился все быстрее, уже не надеясь, что успеет, но все же набирая скорость до запредельных высот. Все, что проносилось перед глазами, не оставляло никакого следа в его сознании, были видны лишь пятна, голубые, серые, зеленоватые, красные… Мотоцикл был младшего брата, поэтому он не всегда слушался веления руки другого человека. Иногда им было тяжело управлять, но несмотря на это Чонхо все гнал, гнал вперед, выжимая из двигателя все сила, на которые он только был способен.
Ему удалось доехать за довольно малое количество времени, всего за два часа, что можно было бы занести в Книгу Рекордов Гиннеса. Но желания быть занесенным в Книгу, как и нормальной обстановки для этого не было, поэтому этот рекорд остался без внимания. Он забежал в гостиницу, быстро выпалив, что забыл в номере очень важную вещь, и через несколько минут у него в руках уже были документы, такие важные в этот момент. Времени на то, чтобы поблагодарить сотрудницу, открывшую номер, Чонхо решил не тратить.
И вот опять мотоцикл несся на всех порах обратно, чтобы успеть к отлету самолета. Он обязательно должен успеть, он ведь обещал ей выиграть… Он улыбнулся, чего невозможно было заметить за темным пластиком мотоциклетного шлема, да и без него было бы незаметно – эта скорость просто не позволяла что-либо заметить. Он улыбнулся, отвлекшись на секунду, но именно эта секунда оказалась очень важной, потому что в следующий момент его мотоцикл проехался в непосредственной близости от большого грузовика, задев его своим боковым зеркалом, которое тут же отлетело. На уровне инстинктов ему удалось затормозить, чтобы падение не оказалось таким серьезным, а оно было неизбежно. Мотоцикл закачался из стороны в сторону, и удержать ровно его уже было невозможно. Он упал вместе с мотоциклом, который придавил ему ногу. Грузовик тоже остановился, и оттуда вышел водитель проверить, не случилось ли чего серьезного. Подходя к Чонхо, водитель не на шутку испугался, что сбил человека насмерть.
– Эй, с вами все в порядке? – прокричал он, преодолевая последнюю дистанцию уже бегом.
Чонхо кое-как вылез из-под мотоцикла, и встал на ноги, но тут же издал еле слышный стон – его нога была до этого сильно придавлена.
– Вы в порядке? – снова повторил свой вопрос водитель грузовика.
– Да, в порядке… – ответил Чонхо, даже не подняв темного пластика. – Помогите мне поставить мотоцикл.
Сказав это, Чонхо принялся поднимать мотоцикл, не дожидаясь помощи.
– Да вы что? Вам в больницу надо, вы ранены!
Чонхо, не слыша этого, дальше продолжал попытки поднять мотоцикл, который в данный момент казался очень тяжелым. Плюнув на все свои предложения, водитель принялся помогать. В конце концов мотоцикл встал, как ему надлежало, и Чонхо вмиг уселся на него. Водитель грузовика только сочувственно смотрел на Чонхо, больше ничего не предлагая, потому что это было попросту бесполезно. Не тратя времени на прощание, Чонхо завел мотор и сорвался с места. О травме можно было подумать потом.
По дороге обратно он ехал еще быстрее, что было довольно сложно представить. Он несся, будто его преследовала тысяча свирепых тигров разом, но он все равно оказывался быстрее. Более он ни о чем не думал. С ним была только скорость.
Уже подъезжая к Инчхону, он ощутил острую боль в ноге, но не стал обращать на нее должного внимания. Он просто снизил скорость, потому что в городе на таких скоростях ездить никак нельзя.
Наконец он приехал к аэропорту. Он припарковал мотоцикл, немного потрепанный и поцарапанный, на общественную стоянку, чтобы потом И Чхоль смог забрать его, и, немного прихрамывая, быстрым шагом пошел в аэропорт. Ему вспомнилась его работа курьером, еще тогда, шесть лет назад. Тогда он и знал только, как быстрее доставить пиво или лапшу. От этих воспоминаний лучше и избавиться, но они тоже составляли важную часть его жизни. Только благодаря этой работе он стал участником команды. Только благодаря этой работе он встретил ее. Многое пришлось пройти, прежде чем стать тем, кто он есть сейчас. Оставалось пять минут.
До Гын вместе с менеджером ждали его перед самым столом регистрации. Уже задыхаясь от сумасшедшей гонки, он отдал документы До Гыну, не перестававшему повторять свое бесконечное «спасибо» и уже готовому кланяться ему в ноги, да и это ему казалось недостаточным. Они вместе прошли регистрацию. Уже заходя в самолет, менеджер заметил, как прихрамывает Чонхо, на что поспешил обратить его внимание, но тот только отмахнулся. А Юн, только увидев Чонхо в салоне самолета, привстала и уже хотела подбежать, но потом одумалась и села обратно, уставившись в окно.
Путь предстоял быть долгим…
Этим утром, идя на работу, она почувствовала, что в ее сердце будто иголку вставили. Она тут же вспомнила Чонхо, подумала о том, что что-то могло случиться, но потом отогнала эту мысль куда-то на задворки своего сознания – он столько раз играл в составе сборной, и все до сих пор проходило нормально.
Придя на рабочее место, Мидори долго просто сидела, с серьезным видом вертя в пальцах карандаш. Хотя от нее давно требовалось написать одну статью, она даже не приступала к работе. Она просто думала, что может сказать Чонхо, а сказать что-то надо было. Она не могла молчать. Иначе в душе стало бы еще гаже.
В таком положении она сидела уже не один день. Тот его звонок только добавил ужасного чувства вины, от которого она не могла и не хотела избавляться. В то, что Чонхо сказал правду, она бесконечно верила, ведь он никогда не врал. Вот и она хотела быть с ним честной, как бы от этого не было больно обоим.
Она приходила домой вся бледная и мрачная, так что ее и трогать никто не отваживался. Родители думали, что причина в их отказе дать благословение. Настроение их дочери передалось и им, и они уже подумывали над тем, что пора ломать стереотипы.
В этот день Мидори так же, не сказав ни слова, вошла в дом и прошла наверх в свою комнату. Она бы и хотела казаться прежней, но даже казаться у нее не получалось. Она просто существовала, оставив свою жизнь где-то в прошлом. Она села в кресло и долго раскачивалась из стороны в сторону. Вдруг она посмотрела на кольцо. Зеленый камень показался ей мутным и совсем неприглядным. Она перевернула кольцо вокруг пальца. Потом еще раз. И еще. А потом она сняла это кольцо, положив на стол. Она встала, чтобы найти коробочку для него, обыскала всю свою комнату и наконец нашла подходящую. Она аккуратно положила кольцо туда, больше не предполагая надеть его вновь. Она еще некоторое время посмотрела на кольцо в бархатной коробочке, в которой родители на двадцатилетие дарили ей сережки, а потом захлопнула ее, оставив зеленый камень поблескивать в темноте коробочки.
Она встала и подошла к окну, посмотрела на убывающую луну. Теперь она часто так делала, потому что именно луна была единственной собеседницей в такие ночи. Она корила не Дзюна, только себя. От того и было хуже, но так и должно было быть. Одна ночь полностью разрушила ей всю жизнь.
Мидори легла спать довольно поздно, чтобы завтра вновь только продолжать существование. Это залечит только время.
– Мы тут с твоим отцом подумали… – начала ее мать утром следующего дня, облачного и такого душного.
Маюми-сан была счастлива от того, что все ее семнадцатилетние оболтусы смогли-таки сравнительно хорошо сдать экзамен, и даже не только по японскому языку, но и по остальным предметам, так что сейчас она была готова согласиться на любое предложение.
– Да, мы подумали, что раз уж ты так привязалась к этому корейцу, то так тому и быть,– вставил свое слово отец.
– Мы не в силах видеть, как ты страдаешь из-за этого, поэтому мы даем тебе свое благословение. Надеюсь, его родители тоже согласны на это. Живи с ним счастливо. Ты ведь пригласишь нас на свадьбу?
Мидори выслушивала все это, переводя взгляд с матери на отца и еле заметно улыбаясь, и улыбка эта была будто последний теплый закат перед холодной зимой.
– Никакой свадьбы не будет, – тихо произнесла она, так тихо, что ее не сразу услышали.
Казалось, воздух сейчас придавит ее всей своей массой – настолько плотным он был.
– Как не будет? – отреагировал первым Коджи, который только собирался на работу.
На это Мидори только покачала головой, взяв со стола стакан сока и ничего более. В последнее время она только и питалась этим, отчего очень похудела, так, что одежда на ней начала болтаться. А потом она без слов ушла в редакцию, чтобы пойти еще на одно скучное интервью или снять очередное видное лицо, а может, если повезет, просто тихо сидеть в редакции и разбирать фотографии.
Она продумала, что скажет Чонхо, все до мелочей. Так стало немного легче. Но в груди повисла новая тяжесть. Тяжесть расставания. Она разъедала изнутри, и каждый час приближал это горькое расставание.
Но так не могло длиться всегда, и в один прекрасный день она более менее нормально пообедала и даже улыбнулась пару раз на шуточки Коджи. Потом она даже встретилась с Шиори в кафе. Ненадолго, правда, но все же она начала возвращаться к своей обычной жизни. Они разговаривали обо всем на свете, но об одном Мидори не упомянула. Она не сказала о Дзюне, подумав, что расскажет об этом позже, когда начнет говорить о нем спокойно. Она вспомнила недавние слова Шиори, что от него надо держаться подальше, и так пожалела, что не послушалась их. Теперь уже было поздно.
И вот настал тот день, когда должен был быть матч, к которому Чонхо готовился две недели. Хотя для того часового пояса время было нормальное, но там, где сейчас находилась Мидори, было два часа ночи. Все обитатели дома уже спали, когда она тихонько включила ноутбук, потому что по телевидению этот матч нигде не транслировался. Ее взгляд был прикован к одному игроку, который был в стартовом составе. Вот он еще две с половиной недели назад был с ней, его руки касались ее лица, а теперь она видела его по ту сторону экрана. Когда проигрывались гимны обеих стран, он стоял с опущенной головой, будто думал о чем-то отдаленном, а не о предстоящем матче.
Но вот раздался свисток, игра началась. У Мидори всегда сердце пропускало один удар, когда раздавался этот свисток. Сколько бы ни сыграл матчей Чонхо, она всегда болела за него, не как все, а по-особому, всем своим сердцем. И хотя она всегда давала себе обещание следить за всей игрой и всей командой, все равно она смотрела только за одним Чонхо и даже сейчас, глубоко переживающая, со страхом ожидающая его возвращения, она смотрела на него и восхищалась его скоростью и ведением мяча, будто видела все это в первый раз.
Игра началась спокойно и ровно, с течением времени все набирая обороты. Пасы все приближались к воротам противника и вот он, момент триумфа! С подачи Чонхо забит первый гол на восемнадцатой минуте матча. Почувствовав преимущество, команда стала играть еще лучше. Но далеко не сразу Мидори заметила, что Чонхо двигается как-то по-другому, не так, как всегда. Только она заметила это, странность в движениях теперь бросалась ей в глаза всегда. Но он продолжал играть, совершенно этого не замечая, так что Мидори уже подумала, что ей показалось. Игра все продолжалась, мяч быстро менял половины поля, по воздуху за секунды преодолевая десятки метров. И вот первая замена. На поле вышел Тхэ Ву. Это всегда означало, что вслед за ним выйдет и Мин Хон, что очень путало противников. Для европейцев азиаты и так все были на одно лицо, а тут еще и абсолютно похожие близнецы. И это действительно подействовало – спустя некоторое время, ближе к концу матча, был забит второй гол. Тут уж радости немногочисленных болельщиков не было предела. Оставшиеся десять минут играли, просто перекатывая мяч от одного к другому.
Мидори на несколько минут забыла все свои горести и тихо радовалась за команду. Она всегда радовалась, когда они выигрывали, и очень огорчалась, стоило им только проиграть. Она смотрела до тех пор, пока не отключили трансляцию, как раз на середине представления Ким Чжин Ву, лучшего игрока матча.
Она тихо радовалась до тех пор, пока в сознании не начали возрождаться отголоски того, что мучило ее столько времени. Она снова подошла к окну, но сегодня ее единственная собеседница скрылась за облаками, оставив ее совсем одну. Она смотрела на мутное небо, но через некоторое время отошла от окна, так и не найдя совета.
Через несколько дней все решится.
Это время пролетело довольно быстро, словно один миг. Все это время она казалась очень веселой, даже больше, чем обычно. Но то только казалось. Где-то внутри она страшно переживала из-за предстоящего расставания. Расставания навсегда, потому что потом он, скорее всего, уедет отсюда.
Эти несколько дней она намного раньше уходила с работы. Не потому, что ей хотелось отдохнуть и развлечься, а потому, что она вновь ходила по тем местам, которые когда-то что-то значили для них вдвоем. В первый вечер она пришла на то побережье, где они когда-то праздновали свою годовщину. Как давно это было! Теперь это остались только воспоминания, ведь она уже все решила за них обоих. Она села на огромный валун у самого обрыва, который стал теперь намного круче, и просто смотрела на закат. Солнце, изредка закрываемое грязными облаками, опустилось очень быстро, будто плюхнулось в воду, как ребенок, который еще не умеет плавать. На этот раз никакой красоты в этом пейзаже не было. Но она все равно подняла фотоаппарат и сфотографировала все это, чтобы этот пейзаж и эти события никогда не исчезли из ее жизни. Она просто смотрела на закат, без слез, но с горьким сожалением. Домой она пришла поздно, ближе к полуночи.
На следующий день она отправилась на набережную Ёдогава в Миякодзима, куда приходилось добираться сравнительно долго. Но ей нечего было терять, и даже время было не столь дорогим сейчас. Дороги были только воспоминания. Там они впервые поссорились из-за какого-то пустяка, который сейчас можно вспомнить только с грустной улыбкой…
Она стояла на мосту, опершись об ограждение, и смотрела на реку в одиночестве. Конечно, он и раньше мог опоздать на несколько минут, но в этот день опоздание перешло все границы. Заставлять ждать ее сорок минут? Нет, это уже слишком!
Ей было девятнадцать, и порывистость в общении ей была свойственна. А он только начинал жить здесь, и первые время ему было очень нелегко. Она понимала, что тренировки тяжелые, что ему трудно с его уровнем языка, но не могла понять, как он мог заставлять ее ждать.
Вдруг она ощутила, что на ее плечи накинули куртку. Она обернулась. Это был он. Стоял перед ней задумчивый и совсем немного улыбающийся. Она свела брови и отвернулась обратно к реке.
– Тебя долго не было, – сказала она, обращаясь к реке.
– Прости, так получилось, – всего лишь ответил он.
– У тебя всегда так получается, – расстроено ответила она.
Он тоже оперся об ограду.
– Долго ждала?
– Еще спрашиваешь? Ты всегда опаздываешь! Тебя всегда не бывает, когда… – она запнулась, а потом сказала тише: – когда ты мне нужен.
Он посмотрел на нее, еле заметно улыбаясь.
– Хочешь, я тебе кое-что расскажу? – спросил он, но не дождавшись ответа начал: – Насколько я знаю, эта река недалеко от своих истоков соединяется с Кацурагава, и потом их воды уже текут вместе.
Мидори непонимающе посмотрела на него, а потом снова отвела взгляд.
– Понимаешь, я всегда буду с тобой, как навсегда вместе Кацурагава и Ёдогава, где бы я ни находился. Но сейчас меня просто задержали на тренировке, и потом… я покупал тебе цветы.
С этими словами Чонхо выудил из рюкзака маленький букетик из гербер, красных и желтых, и отдал его Мидори, удивленно смотревшей на цветы. Потихоньку ее взгляд потеплел, и она взяла букет.
– Прости, – прошептала она, улыбнувшись.
– За что?
– Прости, – повторила она, не сказав ничего более…
Но это было когда-то. Мидори встала на то же место, где была в тот день и посмотрела на реку. Такая же серая и одинокая, как и она, река несла свои воды по направлению к морю. Люди – не реки, они могут разойтись каждый в свою сторону. Она простояла так очень долго, воскрешая в голове все эти воспоминания, накопившиеся за столько лет. Она вспоминала каждую деталь, каждое слово и даже запах того маленького букетика, чтобы никогда его не забыть.
А на следующий день прилетел он. Она знала это, потому что на времяпрепровождение дома он отведет всего лишь день. Но она не пошла к нему сразу же, прекрасно понимая, что надо дать ему отдохнуть после такого тяжелого перелета. Будь все немного по-другому, она бы приехала к нему сразу же, но теперь все не так.
Мидори оттягивала тот момент, когда она увидит его в последний раз. Ей так не хотелось, чтобы этот последний раз наступал, поэтому она еще два дня избегала его, несмотря на то, что он звонил ей несколько раз.
Но вот, наконец, она отважилась. Это было седьмое апреля, день перед самым ее днем рождения, когда ей по праву должно было исполниться двадцать четыре. Ей показалось, что это самый лучший день – тренировки начнутся только завтра, и впереди целый свободный день.
Мидори поехала на автобусе, хотя на метро было гораздо быстрее. Она до конца оттягивала момент встречи, который должен был быть началом расставания. Оказалось, почти все места так или иначе напоминали ей о них, когда они были вместе. Вдруг ей захотелось, приехав, просто сказать привет, и обо всем забыть, но в следующий момент она укорила себя за трусость. Она просто ехала.
Приехав к его дому, она еще долго медлила нажать на звонок, хотя у нее были ключи. Это было утро воскресного дня, теплого и солнечного. Она сжимала коробочку в руке, так сильно, что чуть не поломала ее, потом положила ее в сумку.
Наконец она позвонила в дверь. Открыли далеко не сразу, пришлось звонить еще раз. С третьего раза дверь отворилась, и на пороге оказался Чонхо, немного заспанный и стоически подавляющий очередной зевок.
– Зачем ты звонила? Ключи забыла? – тут же спросил Чонхо, увидев на пороге Мидори.
Она ничего не ответила, просто продолжая стоять на пороге и смотреть на него. Чонхо, опомнившись, посторонился и пропустил Мидори в квартиру. По его виду можно было догадаться, что звонок Мидори его разбудил.
– Все никак не привыкну к местному часовому поясу, – пояснил Чонхо. – Как ты? В последний раз, когда мы разговаривали, твой голос звучал устало… Что-то случилось?
Мидори сначала в ответ на это покачала головой из стороны в сторону, а потом, опомнившись, сказала:
– Да, случилось…
Ее голос был тих, еле услышишь. Чонхо пригласил ее в гостиную, но она продолжила стоять там, где была, будто ее ноги приросли к одному месту. Она долго решалась сказать, но у нее все не получалось.
– Что случилось? – спросил ее Чонхо.
Мидори вновь открыла рот, но закрыла, решившись начать разговор только через минуту.
– Чонхо… мы должны расстаться.
Слова, как нож в сердце. Ей было сложно произнести это, потому что это были самые страшные слова в ее жизни, это были те слова, которые она вовсе не собиралась произносить. Чонхо сначала опешил от таких слов, но потом сказал:
– Ты, наверное, шутишь? Не совсем удачно…
Он прошел на кухню и налил себе стакан воды. Мидори последовала за ним, остановившись на пороге кухни.
– Я вовсе не шучу.
Чонхо поставил пустой стакан на стол. Вдруг ему в глаза бросился безымянный палец ее левой руки. На нем не было кольца.
– Почему? – глухо спросил он, продолжая стоять около стола.
– Потому, что я не достойна быть с тобой. Я не достойна быть твоей женой. Поэтому… забери кольцо. – С этими словами она достала коробочку из своей сумки и протянула Чонхо. – Подари его той, что будет достойна.
Чонхо совсем ничего не понимал, ему казалось, что он до сих пор спит, что это кошмар, жутко напоминающий реальность. Он смотрел на Мидори, пытаясь найти хоть один маленький намек на шутку, на то, что она скажет: Купился? Но нет, ее лицо оставалось серьезным как никогда, бледным и опустошенным.
– Зачем ты так говоришь? – спросил он, начиная ощущать боль где-то в груди. Кольцо он не брал, и Мидори продолжала стоять с протянутой рукой.
– Потому, что ты хороший, добрый и отзывчивый. Ты честный… А я не такая. Я не достойна тебя. Прости.
Она сама вложила коробочку в его руку, грустно улыбаясь, будто это был последний раз. Она так и предполагала, что это был их последний раз. После этого она отошла на пару шагов.
