Текст книги "Наши Снимки"
Автор книги: Аремид Шелко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Аремид Шелко
Наши Снимки
«На этих снимках всё. Что быть могло и всё, что позади. Всё то, что отзывается в груди…» – Серёжа Драгни.
YT E{JLB GHJIE
Предисловие.
Привет, читатель! Я – Аремид Шелко – молодой писатель, который очень плотно засел в жанре психологического романа и пытается разгадать состав человеческой души. Слишком громко, не правда ли?
Однако мой итоговый замысел произведения оказывается всегда намного проще, чем он представлялся мне изначально. Именно поэтому хочется попросить Вас, уважаемых Читателей, просто насладиться историей, родившейся в моём сознании целых четыре года назад. Только не забывайте о том, что герои данного произведения – обычные люди, как мы с вами. У них есть все чувства, переживания и проблемы, что есть у нас. Правда, живут они не в реальном мире, а в плоскости страниц. Надеюсь, белых :3
В каждую главу «Снимков» я пытался заложить определённый смысл или мысль на тему жизни, эмоций и сознания. Это вовсе не работа профессионального философа или доцента наук – простая творческая отдушина, которая помогла пережить целый ряд ужасных ситуаций, случившихся в моей жизни.
Если вдруг Вам захотелось обсудить что-то со мной, то Вы всегда можете зайти в мою уютную группку, где на постоянной основе публикую своё творчество (https://vk.com/aremid_shelko), и написать мне в личку или в комментарии под каким-нибудь постом. На всё отвечу!
Пожалуй, мне остаётся только сказать парочку официальностей и выполнить несколько значимых обещаний. Эта книга, в первую очередь, посвящена А.Д., которая не оставила меня, не забыла и, самое главное, помогла, когда на душе было действительно ужасно, грустно и печально. Во вторую очередь, хочется поблагодарить всех тех, кто поддерживал меня в написании «Наши снимки» и периодически кидал в личные сообщения прикольные идеи, которые в той или иной манере были реализованы в книге.
И, наконец, финальный аккорд.
Приятного чтения, господа!
Глава 1. Я странная?
«Двадцать пять плюс восемь… тринадцать умножить на сорок восемь… интеграл функции… производная» – мысленно проговаривала я с закрытыми глазами. Это почти миллионная по счёту попытка отыскать корни невероятно запутанного и сложного уравнения, точная формулировка которого мне абсолютно неизвестна. И она, естественно, неудачная. Опять ничего не сходится!
Логика подсказывает, что стоит оставить это дело и благополучно забыть, словно какой-то сон, эту невидимую математическую формулу. Но что если её итоговое решение является чем-то очень важным? Чем-то, что сможет перевернуть привычную реальность и открыть проходы к критическим точкам?
Абсолютно нелогично полагать подобное, а верить – тем более, но я всё продолжаю полагать и искренне верить в существенность незримого уравнения. Это странно? Что вообще можно назвать странным?
– Фейт, пора вставать. – ласково прошептала мама мне на ушко, после чего легонько подтолкнула меня, чтобы освободить от влияния сна, представлявшего собой бесконечные расчёты и поиск математических ответов. – Ты же не хочешь опоздать на автобус в школу?
– Я не опоздаю, мам. – ответила я, отвернувшись от неё и сильнее укутавшись в одеяло.
– Хорошо, юная бунтарка, хотя бы выпей свои таблетки, а то вчера вечером, точнее, перед сном, ты благополучно пропустила их приём.
Да, пропустила… но совершенно случайно. Вчера у меня был настолько тяжёлый день, что я по возвращению домой могла думать только об отдыхе. В таком состоянии, как оказалось, пара минут в мягкой и тёплой постели способна медленно превратиться в полноценный глубокий сон.
Правда, меня всё равно охватывает очень сильная усталость. Скорей бы наступил выходной…
– Ладно. – недовольно вздохнула я и, откинув в сторону одеяло, приподнялась в постели.
– Держи. – сказала мама и протянула мне стакан с водой и две таблетки, синего и красного цвета.
– Мам, скажи, а что будет, если я перестану пить эти лекарства? Что случится со мной? – вдруг спросила я и, взяв стакан из заботливых рук, посмотрела на неё.
– Фейт, милая, давай не будем об этом? Ты же знаешь, что врачи просят…
– Пить шесть таблеток в день, не пропускать больше двух приёмов. Знаю, мам. – упал мой взгляд на кристально-чистую обычную воду и странные таблетки разных цветов, лежавших на моей ладони. – Просто всё это… очень непонятно и очень странно.
Нет, я не пыталась сделать выбор между «принимать» и «не принимать» лекарства, просто думала о их смысле в моей жизни, о роли, которую они играют в ней.
– Знаю, любимая, но всё будет хорошо, я обещаю! – улыбнулась она и поцеловала меня в щёчку, после чего оставила наедине с лекарствами.
Родители и врачи не станут же меня обманывать? Не станут без причины заставлять что-либо делать? Они хотят лишь моего благополучия и здоровья, ведь так? Да, это звучит логично… значит, это правда.
Спустя мгновение я закинула таблетки в рот, тут же проглотив их и запив ужасно горький, до тошноты противный вкус обычной водой.
Взгляд невольно скользнул на умный будильник, заставляющий меня просыпаться в семь. Электронный циферблат показывал шесть часов и тридцать три минуты. До прибытия школьного автобуса два с лишним часа. И как я могу на него опоздать?
Поставив пустой стакан рядом с будильником, я обратно плюхнулась на кровать и уставилась в потолок, а именно на располагавшийся на нём цветочный узор, что с самого детства казался мне скучным, как и прочие произведения искусства.
Не сказать, что в математических формулах и решениях невидимых уравнений было больше моментов, способных увлечь и заинтересовать, но они имели для меня намного больше смысла. Может, решение той самой непостижимой формулы позволит мне отыскать смысл и суть тех вещей? Только… разве числа могут быть связаны с формой? Логика же абстрагирована от чувств.
В этом плане мне находиться сознанием среди фракталов, закономерностей, линиями и кривыми, дугами и углами, составляющими нашу вселенную, очень просто. В подходе с ними необходимы чёткость, строгость и хладнокровность. Правда, даже в таком случае расстояние до разгадки тайны мироздания остаётся неимоверно огромным и преисполненным сущностью парадокса. Даже если выстроить всё взаимодействие атомов не в виде категорий вероятностей, а в виде геометрических узоров, пронизывающих каждую материю и сознательную точку, именуемую «наблюдатель».
И я стремлюсь туда – к незримым, непостижимым и никогда не существовавшим ответам. Только фракталы и остаются. У меня же нет никаких человеческих чувств.
По щеке внезапно скользнула прохладная слеза, упав с некоторым глухим стуком на подушку. Я не помню, когда последний раз плакала или проливала больше двух или трёх слезинок. Если мне не изменяет память, то таких событий в моей жизни не происходило вообще.
Даже когда меня самыми разными способами обижали соседские мальчишки, я оставалась спокойной и хладнокровной, как рассказывали мне родители. Пробить меня на плачь не могли даже ушибы и ссадины от глумлений сверстников, травмы и достаточно серьёзные, страшные внешне раны. Но мне было больно… очень больно… особенно когда в меня бросались камнями, называя ведьмой. Странные воспоминания.
Мой взгляд вновь скользнул к умному будильнику, напоминавший своей расцветкой кубик Рубика. Электрический циферблат показывать шесть часов и сорок минут. Пожалуй, будет лучше окончательно «проснуться», а не ждать положенных семи часов. Так у меня будет немного больше времени, чтобы начать читать книгу, которую вчера подарили мне родители.
Выключив будильник, я встала с кровати и аккуратно вышла из потёмок своей комнаты. Во всём доме горел яркий, слегка некомфортный моим глазам свет, а из гостиной на первом этаже доносился неразборчивый голос диктора местных утренних новостей. Скорее всего, проснулась не только мама, но и папа братом – в основном, именно их утро не может обойтись без назойливого шума телевизора.
Пройдя чуть дальше по коридору, я нырнула в ванную комнату, дверь которой была чуть приоткрыта, и подошла к зеркалу с раковиной, чтобы сделать обыденные для утра процедуры и привести свой внешний вид в порядок.
Длинные белоснежные волосы, обычно пребывающие в причудливых завитках, представляли сейчас собой тотальную разруху, с которой на улицу мало кто решит выйти. Вокруг серых, чутка голубоватых глаз, которые моя учительница литературы очень часто обзывала «безжизненными», находились сонные синяки, придававшие моему отражению и, по совместительству мне, болезненный вид. Впрочем, всё моё лицо, обладавшее, как одно время говорила мне мама, изящно мягкими и одновременно решительными чертами и контурами, было слегка бледным. Одни лишь губы, почему-то вызывавшие зависть у многих моих сверстниц, были «ухожены», если не брать во внимание их сегодняшний слишком уж розово-алый оттенок.
Родители говорят, что я выросла настоящей красавицей, принцессой из сказок, но мне искренне не понять… какую красоту они видят в моём образе и почему они сравнивают меня с принцессой. Мы же обычная семья из провинциального городка… даже близко не голубых кровей! К тому же и я далеко не похожа на красавицу. Простая Фейт… обычная девушка, решившая покрасить волосы в белый цвет, если, конечно, не затрагивать мою странную болезнь, из-за которой мне каждый день необходимо пить таблетки. О которой не знаю ничего, даже названия на медицинской терминологии.
И, кажется, всему миру и интернету, в частности, неизвестен данный недуг. Было бы намного легче, если бы родители рассказали мне о его симптомах, но они молчат и уходят от темы. Возможно, таким образом проявляется их забота. Занимательно, что она заключается в полной защите от определённого вида информации.
Я более внимательно посмотрела в своё отражение, вгляделась в каждую черту моего лица с мыслью, что я упускаю в себе ту красоту, о которой говорит моя семья. Однако не увидела ничего, кроме уже изученных тысячи раз мелких деталей и одного необычного явления, не отпускающего меня уже почти семнадцать лет.
– Странная. – невольно выскользнуло из моих уст. – А кого можно назвать странным? И действительно ли это важно…
Вдруг мне стало как-то пустовато внутри и… одиноко, вроде так называют подобное состояние, но спустя мгновение это чувство, до сих пор до конца непонятное мне, бесследно прошло, вернув «хладнокровное спокойствие» на своё положенное место. Правда, дыхание почему-то сбилось, совсем немного, незначительно, но сбилось, словно я задержала его на несколько секунд. Это можно сравнить с последствиями непродолжительного погружения в воду. Некритично, а потому вряд ли имеет какую-то важность.
Зато важно другое – почему я вдруг начала говорить и периодически думать фразами родителей? Например, «хладнокровное спокойствие» – разве она имеет адекватный смысл? Как спокойствие может быть хладнокровным? Как по мне, слова «хладнокровность» и «спокойствие» имеют примерно одинаковое значение и… употреблять их в одном словосочетании… не знаю… странно что ли, нелогично и даже бессмысленно. Да и «хладнокровие» – какое-то злое слово. Нет, само оно нормальное, но его чаще всего используют в описании злодеев, монстров и прочих ужасных существ из произведений искусства. Поэтому оно и злое.
– Хэй, Фейт, доброе утро, тебе ещё долго? – вдруг выглянул из-за двери мой брат – Феликс.
На его голове царил бардак, по сравнению с которым моя причёска была лишь лёгким беспорядком. Нет, даже не так, угольно-чёрные волосы Феликса своей формой сейчас напоминали полноценное гнездо, а не просто взъерошенные локоны. Думаю, он лёг вчера спать, не смыв своё мощное средство для укладки. По крайней мере, это выглядит очень логично.
– Нет, сейчас дочищу зубы, приведу волосы в порядок и освобожу ванную. – ответила я, наконец, приступив к обыденным водным процедурам.
– Хорошо, тогда постою тут немного с тобой. – промолвил он и перешагнул порог комнаты, прильнув к ближайшей стене.
– Ты опять ходишь по дому без футболки. – посмотрела я на его отражение в зеркале.
– Ох, тебе нравится? – с ехидной улыбкой промолвил Феликс, после чего демонстративно напряг мышцы торса.
Спортсмен. Просто натренированный парень. Больше нечего сказать про его внешний вид, которым он хвастается при каждом удобном и не очень удобном случае. Ой, чуть не забыла про его неаккуратную козлиную бородку, которая уже как два месяца раздражает маму с папой. Дело даже дошло до того, что они угрожали силой сбрить её. Как по мне, пусть он сам решает, чем портить и украшать его округлое лицо.
– Мне абсолютно всё равно на тебя и твою внешность, Феликс. Ты мой брат и всё тут. – едва разборчиво пробубнила я из-за зубной пасты и щётки. – Ты же знаешь, что мама не любит, когда ты так по дому ходишь, тем более по улице.
– Да она просто не хочет, чтобы наш отец не чувствовал себя неполноценным! Бывшая звезда школьного и студенческого спорта, а заплыл жиром, словно типичный бургерный обжора! – с насмешкой сказал он и встал рядом со мной, посмотрев на своё отражение.
– Мама бы не оценила твои слова. Впрочем, как и папа. – последовало от меня подобие укоризненного упрёка, после чего я, наконец, закончила с водными процедурами и, взяв расчёску, приступила к работе над своим внешним видом. – Не понимаю, почему ты так плохо о них отзываешься.
– Немного забавно слышать подобное от той, кто имеет веские основания их ненавидеть.
«Ненависть» – ещё одно непонятное мне явление. Как можно ненавидеть своих родных? Как можно вообще кого-то не любить до бешеной, животной злости? Мы же все являемся людьми, вместе живём, работаем и учимся, а некоторые и вовсе заботятся друг о друге! Не понимаю… нелогично…
– И это какие же?
– Начнём с того, что они пичкают тебя жуткими таблетками, вкус которых, напомню тебе, хуже некуда. Они многое тебе запрещают, излишне оберегают, но при этом слишком много требуют! Как минимум, это всё несправедливо, как максимум – ужасно.
– Разве родители не должны оберегать своих детей? Заботиться о них, помогать им? Многие птицы учат своих птенцов летать…
– Возможно, у птиц твои доводы и справедливы, но мы, к не птицы. У людей всё намного сложнее! Правда, ты вряд ли поверишь, впрочем, и не поймёшь. Ладно, Фейт, не забивай себе голову. – слегка приобнял Феликс меня за плечи.
К этому моменту мой лёгкий бардак на голове превратился в довольно милую причёску. Интересно, если бы мама, когда мне было семь, не назвала ту девочку с иллюстрации из книжки со сказками милой, я бы ходила с укладкой, как Феликс? Хм, какая-то глупая, честно говоря, мысль.
– Ладно, я пошла завтракать. – выскользнула я из его объятий.
– Хорошо, только не забудь сделать себе что-нибудь в школу! – сказал он мне вслед.
Оказавшись в коридоре, я остановилась напротив местечка на стене, где расположились все наши удачные и значимые семейные фотографии. На каждой из них мы были вместе: обнимались, сидели за одним столом или просто занимали случайное пространство в кадре – и на каждой мама, папа и брат широко улыбались. А я… лишь пыталась улыбаться… или тихонько ухмылялась. Почему-то у меня не получается подыгрывать на камеру, чтобы фотография получилась радостной, а не печальной.
Интересно, а как мама с папой определяют, какая фотография радостная, а какая печальная? Если подумать, то они толком и не объясняли мне ничего про чувства.
Также на стене, рядом со слегка выцветшими фото, висели закованные в кленовые рамки дипломы и награды за научную деятельность. В прошлом мои родители были что-то вроде исследователей или учёных – писали статьи, принимали участие в форумах и обсуждениях, даже создавали какие-то замысловатые изобретения, которые сейчас используются в медицине.
На самом деле, мне мало что известно об их жизни в то время. Они предпочитают не разговаривать на эту тему, словно ничего не было. Может, когда-нибудь мы с братом услышим от них правдивую историю?
Из гостиной всё также доносился неразборчивый и местами даже утомлённый голос диктора утренних новостей, но к этому шуму добавился ещё один элемент – периодический стук металлической утвари. Примерно в этот самый момент я и должна была проснуться. Кстати, надо будет поинтересоваться у мамы, почему она разбудила меня так рано.
Эта заманчивая мысль заставила меня отпрянуть от скопления фотографий в потрескавшихся деревянных рамках и, наконец, направиться к лестнице.
На первом этаже меня ждала самая обычная картина, которая повторяется каждое буднее утро: мама занимается кулинарией на кухне, пока отец сидит в гостиной вместе с нашим Рексом – статным представителем немецких овчарок – и смотрит утренние новости с диктором, непонятнее речи которого на свете быть не может.
– Доброе утро, пап! – сказала я несколько громко и прошла на кухню.
– Утречко, доченька! – ответил он, не отвлекаясь от телевизора.
А Рекс, что сидел рядом с ним на диване, встал на привычные четвереньки и посмотрел на меня, издав воодушевлённое одиночное гавканье.
– Фейт, милая, завтрак ещё не готов, можешь пока заняться своими делами у себя в комнате. – промолвила мама, не отвлекаясь от готовки.
– Сейчас я и буду заниматься своими делами – приготовлю себе обед в школу. – открыла я массивный холодильник, чтобы выбрать ингредиенты.
– Ой, Фейт, я сама хотела приготовить тебе обед, всё-таки сегодня у тебя первый день в новой школе! Скажи, что ты бы хотела?
– Парочку сэндвичей, сладкий чай в термосе и хотелось бы забрать оставшиеся домашние снэки, которые ты вчера вечером приготовила. – ответила я и села за большой круглый стол.
– Хорошо, милая, сделаю для тебя самые вкусные в мире сэндвичи! – с некоторым азартом промолвила она и достала из холодильника все необходимые ингредиенты. – Кстати, а ты не будешь против, если я подготовлю тебе ещё и ланчбокс, какой собираю обычно отцу? Просто я наслышана о том, что в твоей новой школе учебный день идёт вплоть до самого вечера, а в таком случае одними сэндвичами и снэками не обойдёшься!
– Хорошо, мам. – последовал от меня несколько холодный ответ.
Через мгновение мой взгляд скользнул на вторую половину первого этажа, обустроенную под типичную гостиную, и остановился на отце, начавшему вдруг мотать головой в стороны и очень громко вздыхать, словно тот актёр из театра драмы, которого мама назвала «ужасным».
Диктор утренних новостей тем временем рассказывал о наводнении, случившемся вчера буквально в соседнем городке. Река вышла из своих берегов и нанесла существенный ущерб городской инфраструктуре и жилым домам. Обычное природное явление, и, кажется, я читала о нём в каком-то старом учебнике.
– Хоть бы до нас эта напасть не дошла! – воскликнул папа и, встав с дивана, посмотрел в сторону кухни.
– Может, хватит смотреть эти новости? Там постоянно говорят о плохом. – промолвила мама и подошла к перегородке, отделявшей гостиную от кулинарной мастерской. – Нам и без них хватает грустных моментов.
Рекс громко гавкнул и, спрыгнув с любимого места, прибежал ко мне, после чего очень забавно погладил лапкой мою коленку, словно прося о чём-то.
Родители говорят, что собаки очень любят внимание со стороны людей, в особенности, своих хозяев и самыми разными способами стремятся им завладеть. Некоторые без остановки лают, другие ёрзают в ногах, чуть ли не запрыгивая на хозяина, а остальные предпочитают более спокойные и размеренные методы.
– Как дела, Рекс? – чуть нагнулась я к нему и принялась гладить по голове.
– Дорогая, ты выпила лекарства? – резко переключилась мама на меня, скрестив руки на груди.
В её голосе мне отчётливо послышалась дрожь. Почему у людей голос дрожит? Когда хотят заплакать или очень сильно переживают, волнуются. Разве сейчас есть такой повод?
– Да, мам, сразу же. – последовал частично тихий от вдумчивости в логические цепочки ответ.
Тем временем Рекс буквально наслаждался тем, как ему немножко небрежно ерошат мягкую шёрстку.
– Кстати, Фейт, волнуешься перед первым учебным днём? – спросил папа, наблюдая за мной и Рексом.
– Нет, пап. Я же кучу раз до этого ходила в школу, почему я должна волноваться?
Но… мне всё-таки немного некомфортно внутри, как говорят многие, в душе. Это можно сравнить с холодом – хочется поскорее прийти в тепло или спрятаться под мягким одеялом. Зимой я лежу в кровати и читаю книги порой по несколько часов подряд, ибо дома как-то… прохладно… некомфортно.
«Какая ты странная! Совсем чудная! Откуда ты такая свалилась?» – обычно после этих холодных фраз мне и приходилось менять школу. Ну, точнее, родители приходили и настаивали на переводе в другое учреждение.
На вопрос «почему» они постоянно отвечали, что не хотят, чтобы я училась в атмосфере, в которой каждый ко мне относится плохо. «Подростковый буллинг» – как-то так называют это психологи.
– В твоём возрасте я очень переживал, когда шёл в незнакомые места или находился в совершенно незнакомой компании! – широко улыбнулся он и, пододвинувшись ко мне, приобнял за плечи.
– Дорогой, пожалуйста, не настраивай ребёнка. – тяжело вздохнув, промолвила с упрёком мама и вернулась к плите, чтобы доготовить завтрак и мой ланч.
– Но даже когда я ужасно переживал, когда меня невыносимо лихорадило из-за незнакомой обстановки, я старался заводить друзей! В последующем это помогало мне чувствовать себя более комфортно.
«Комфортно? Друзья?» – раздалось громким эхом в мыслях, заставив меня замереть и ещё больше погрузиться в размышления. Значит, чтобы мне стало комфортно, мне нужно найти себе друзей?
– Пап, а как можно завести друзей? – с лёгкими запинками поинтересовалась я.
– Ох, Фейт, это очень сложный вопрос! – неловко посмеялся он, почесав затылок. – К каждому человеку в таких делах нужно прорабатывать особенный подход. Некоторые ребята не оценят игру на гитаре, им будет всё равно на возможный талант и креатив, а другие… начнут визжать от восторга!
– У меня всё очень хорошо с математикой. Можно ли найти того, кто оценит это увлечение? – продолжала я засыпать его вопросами.
Папа резко изменился в лице, будто не знал, что ответить. В целом, понятно почему…
– Просто в предыдущих школах не было никого, кому бы были по душе школьные предметы.
– Потому что абсолютно всем плевать на школу и школьные предметы! – прокричал на весь дом спускавшийся по лестнице Феликс.
Мокрые волосы, зачёсанные назад, мокрая футболка и старые спортивные штаны, ставшие в последнее время для него элементом домашней одежды.
– Феликс, что я говорила про подобного рода разговоры?! – оторвавшись от кулинарных дел, очень свирепо сказала Мама и повернулась к нему.
– Завести друзей можно очень просто – достаточно быть собой, не бояться и не навязываться. – не обратил Феликс внимания на её яркое недовольство и спокойно зашёл на кухню, сев за стол рядом со мной. – Не разговаривай со сверстниками про школу, она их ужасно бесит, по себе знаю. Лучше затрагивать интересы, желания и… чувства.
Мама резко бросила металлическую лопатку в раковину и неаккуратным жестом подозвала папу, перейдя в гостиную. Он, естественно, последовал за ней.
Обычно она так поступает, когда хочет поговорить с ним наедине об очень важных вещах. По крайней мере, Феликс так говорит мне. Довольно странно и подозрительно, что его постоянно ругают за разговоры о чувствах, эмоциях и взаимоотношениях. Чего в них есть такого запретного, что не позволяет даже мельком упоминать их за семейным столом?
По моему скромному мнению, они совершенно безобидны и отчасти даже полезны, если верить многочисленным статьям и лекциям психологов. Однако… почему-то эти явления, привычные каждому человеку, мне недоступны, непонятны. Ненависть, гнев, страх, радость – я постоянно слышу об этих вещах из окружающего мира: учителей, сверстников, соседей и родителей –, но ощутить их, отыскать их через сравнения и гипотезы, никак не могу.
Что заставляет человека улыбаться? Логично, что это хорошие эмоции – счастье и созвучная радость. Но как же всё-таки они способствуют появлению на лице людей улыбки? Не знаю. Чувствую себя из-за этого какой-то глухой.
«А если они перестанут действовать? Дорогой, умоляю тебя, хватит подначивать детей!»
И, как всегда, родители разговаривали о важном, думая, что мы с Феликсом ничего из их тихих криков не слышим. Неужели проблемы и разногласия происходят из-за меня?
***
– Ну, всё, Фейт, удачи тебе в новой школе! – радостным и позитивным тоном сказала мама, выдавив из себя улыбку, словно делала одну из семейных фотографий, и протянула мне пакет с моим сегодняшним ланчем.
– Хорошо, мам… и ещё я постараюсь завести друзей. – промолвила я, сунув его в свой лёгкий из-за отсутствия учебников рюкзак.
Она посмотрела на меня с отчётливым переживанием и волнением, необычайно тяжело вздохнув. Всё же ей не понравилось предложение отца. Но решение же всё равно принимать мне, не так ли?
– Фейт, только будь осторожнее, хорошо? Заводить в школе друзей – это, конечно, очень хорошее дело, но помни, что в настоящее время подростки немного жестокие.
– Я справлюсь. Всегда же справлялась. – постаралась я естественно улыбнуться. Надеюсь… у меня получилось это сделать.
– Да… да… да. Ты совершенно права. – сказала мама и легонько обняла меня на прощание. – Люблю тебя.
«Любовь» – ещё одно не очень знакомое мне чувство. Его описывают как привязанность, невозможность представлять себя без кого-то или непреодолимое желание быть с кем-то очень важным, обнимать его, целовать. В большинстве книжек, что подарил мне папа, это чувство буквально воспевается – вокруг него крутится весь прямолинейный сюжет. «Как вдруг можно полюбить кого-то? Как можно захотеть, чтобы он или она стали продолжением тебя?» – эти вопросы навещали меня каждый раз, когда их чтение подходило к концу.
– Угу. – последовало от меня мычание, наверное, равнодушное и холодное.
Мама плавно отстранилась и, легонько кивнув, ушла в гостиную к отцу. Снова они будут разговаривать на какие-то важные темы…
Взяв толстую книгу «Прикладные Ч.», что лежала рядом на полке, я вышла на улицу. Школьный автобус, наполненный ребятами самых разных возрастов, уже стоял напротив моего дома с открытыми дверьми, словно подзывая меня.
«Как понять, что это нужный мне автобус? Где номер или хотя бы табличка с наименованием школы?» – сама того не понимая, вдруг замерла я и погрузилась в мысли, походившие в некоторой степени на математические вычисления. Но буквально через несколько секунд нетерпеливый водитель пару раз нажатием на руль посигналил мне.
Придя в сознание, если не в чувства, я медленно пошла в сторону автобуса. Нет, это не было специальным издевательством над нервами водителя и находившихся на борту ребят, просто мне было не совсем понятно, что именно мне нужно сейчас сделать. Сесть в него? Вроде бы да – это единственно возможный вариант событий… но даже так кажется, что тут кроется какое-то упущение, будто в уравнении потерялся минус.
Поднявшись в салон автобуса, я на мгновение остановилась, чтобы осмотреться и найти для себя подходящее местечко. Мне хотелось сесть одной, у окна, ибо так можно заняться своими делами, не привлекая к себе лишнего внимания, но таких свободных сидений не оказалось.
По статистике очень внушительному числу людей не нравится находиться в общественном транспорте или тесном пространстве с незнакомцем. Не вспомню сейчас точные проценты, но эксперты по социальным связям называли их очень серьёзными и «внушающими опасения». Правда, в чём опасность того, что человек хочет иметь своё собственное пространство?
Через пару секунд мой взгляд остановился на местечке рядом с девушкой, выделявшейся на фоне остальных ребят своим необычным цветом волос, который был оттенком между розовым и лиловым. Думаю, будет логичным сесть рядом с ней. К тому же она почему-то активно машет мне…
Отмахнувшись от расчётов, я медленно прошла в самый конец автобуса, где она и сидела, и расположилась рядом с ней, положив на коленки рюкзак с книжкой.
– Привет! Ты новенькая в школе? – тут же спросила моя соседка.
– Здравствуй, да, я новенькая. – последовал от меня немного сухой и неинформативный ответ.
– А какой у тебя класс?
– Десятый «М», а что? – показалось мне её поведение подозрительным.
– Просто я тоже из десятого «М» и узнала тебя! Вчера, когда заходила в интернет-среду заметила пополнение и, в общем… немного поинтересовалась, кто это… откуда.
– Понятно. – кивнула я, постаравшись улыбнуться. Отец много говорил, что при знакомстве стоит всегда улыбаться. – А как тебя зовут?
– Алиса, меня назвали в честь сказки Льюиса Кэрролла. А что насчёт тебя?
– Так ты же вроде нашла меня в списке класса?
– Ой, да, прости! Я просто задумалась о других вещах! – неловко посмеялась она. – Фейт Фокс, верно же? А ты случайно не знакома с Эбигейл и Лиам Фокс? Возможно, это глупый вопрос, ведь вы можете быть всего лишь однофамильцами… ха-ха, извини.
«Эбигейл и Лиам Фокс? Что-то знакомое. Даже слишком знакомое» – мысленно промолвила я и, находясь в лёгких раздумьях, невольно посмотрела на книгу, лежавшую у меня на коленках. «Прикладные Ч.» – дополненное издание под авторством Э. и Л. Фокс – моими родителями. Так, стоп…
– Они мои родители. – посмотрела я на Алису, очень сильно покрасневшую за прошедшие секунды.
– Стоп, что? Они твои родители?! – очень громко удивилась она.
Ребята, находившиеся в автобусе, повернулись и посмотрели в нашу сторону с таким взглядом, с каким обычно смотрит мой отец на несмешных, по его словам, комиков в телевизоре.
– Ты сейчас серьёзно? Те самые Эбигейл и Лиам Фокс, которые создали гормональные препараты нового поколения? Они же самые настоящие знаменитости в мире науки! – продолжила Алиса уже шёпотом.
– Они мало мне рассказывают о своём прошлом, только показывают какие-то свои награды или… вот, книгу.
– О, «Прикладные Ч.»! Я очень хотела прочитать её в прошлом году, но нигде не смогла найти даже экземпляр без последних редакций.
– Если хочешь, могу одолжить. Я всё равно читаю её не в первый раз. – протянула я Алисе толстую книгу объёмом примерно в тысячу страниц.
– Фейт, спасибо тебе огромное! – обрадовалась она и тут же принялась обнимать научный труд моих родителей, пришедшее прямиком из мира науки. – Слушай, а давай станем подругами? То есть друзьями…
А нормально, что мы только-только познакомились, а мне уже предлагают подружиться? Отец как-то рассказывал, что настоящая дружба не может появиться из ниоткуда, что для неё необходимо время, терпение и взаимопомощь. Но, быть может, сейчас всё немного иначе? Люди же, как говорят, постоянно меняются
– Было бы здорово. Даже очень. – попыталась я улыбнуться максимально естественно.
– Замечательно! – пропищала Алиса и накинулась на меня с объятиями.
