Текст книги "Холодное утро в 3018"

Автор книги: AnniLora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Мы осмотрели вещи профессора, а именно одежду и аксессуары: комплект белья, рубашки, тёмный плащ из лёгкой непромокаемой ткани, пустой кейс для бумаг. Никаких гаджетов, никаких документов, в общем, ничего полезного.

– Мы, к сожалению, не можем оставить здесь отслеживающее устройство. Алекс разорётся, ведь это считается вмешательством в частную жизнь. Я прав, Ал?

– Прав.

– Но про коридор в законе ничего не сказано, так, Ал?

– Так.

Хавьер достал из внутреннего кармана маленькую камеру.

– Сейчас мы её прикрепим куда-нибудь… Никто и не заметит. А если твой дядя, Эжени, здесь объявится, мне придёт сообщение.

Я присвистнул.

– Ничего себе! Камера с системой оповещения! Мощно! Где взял?

– Нигде. Сам смастерил!

Теперь свистел не только я, но и Эжени.

– Серьёзно? Вот это да! Ты говорил, что так и не смог ничего сконструировать, – заметил я.

– Не хотел сглазить.

– А она сработает? – нахмурилась Эжени.

– Сработает, за это я ручаюсь. Давайте где-нибудь раздобудем стремянку, нужно прицепить камеру повыше.

– Тут есть комната для хранения инструментов и всяких очистителей, идемте…

***

– Только на камеру полагаться не станем, – сообщил я Эжени и Хавьеру, когда мы покинули жилую башню. – Я разослал ориентировки ребятам из Нижнего отдела полиции, у меня там имеются хорошие друзья. Правда, они будут искать его по поддельным документам и выследят только в том случае, если он предъявлял их при покупке билетов. Скверное дело…

– Есть шанс, что его найдут? – спросила Эжени. До этого момента она мрачно молчала. Мы вели девушку под руки, точно конвоиры. Боялись, что она, оказавшись в толпе рабочих, отстанет и потеряется. Эжени сильно побледнела, нахмурилась и смотрела только вперёд. Капюшон тёмной накидки (на этот раз женской) был надвинут на глаза. Она не хотела, чтобы её узнали. – Только честно.

– Я бы не стал терять надежду. Шансы есть, – осторожно начал я.

– Просила честно, так и скажу, – заявил Хавьер. – Лучше привлечь к поискам как можно больше народу: полицию, гвардию, волонтёров.

Ого! До Хавса, наконец, дошло, что дело-то серьёзное!

– Я уже привлекла. Вас.

– И мы не откажемся помогать, сделаем всё, что сможем. Но мы занимаем младшие должности, у нас недостаточно связей и ресурсов. Если ты хочешь встретиться с дядей, нужно поскорее его найти. Он может в любой момент сняться с места.

– Он не уйдет, пока не встретится с тем, кого ждет, – возразил я.

– Если дождётся…

Я бросил на Хавьера понимающий взгляд. Он думал о том же, о чём и я. Но пока не стоило пугать Эжени, она и без того была подавлена.

– Его ищем не только мы, но и те, от кого он прячется, – зашептала девушка, когда мы поднялись на электролестницу. – Если привлечём много народу, можем пустить по его следу преступников. Я должна встретиться с ним и помочь. Вполне возможно ему придётся уехать из страны, рано или поздно ему потребуются деньги. Дядя ведь утратил доступ к своему счёту. Я понимаю, чем рискую, но боюсь навредить ему…

– Резонно, хоть риск и очень велик, – вздохнул Хавьер. – Ладно, продолжим в том же духе.

***

Заветное сообщение я получил спустя четыре дня. За сутки до этого Хавьер уехал в пригород агломерации для участия в следственном эксперименте и оставил всё на меня. В 16:00 у меня как раз закончились занятия в Университете. Я тут же связался с Эжени, и она примчалась в Центр точно на крыльях. В сезон дождей (последние два месяца календарного года) рано темнеет, поэтому мы отправились в Нижний уже в сумерках. Эжени вся тряслась от волнения, и немудрено, почему!

– Действуем осторожно, не забываем о том, что можем пустить по следу профессора тех, от кого он так упорно скрывается. Не привлекаем внимания. И было бы неплохо, если бы он сегодня же уехал из города. Если это невозможно, значит, ему стоит залечь на дно до тех пор, пока не будут готовы необходимые документы…

– Понимаю…

– Нужно задать твоему дяде много вопросов: почему он уехал, от кого скрывается, какие ему поступали предложения или угрозы, может ли он как-то идентифицировать преследователей. Справишься? Тебе он доверится, в отличие от меня.

– Да, я постараюсь.

– Как только прибудем на место, вызову подкрепление. И ещё. Держи шокер. Как следует, зашнуруй аэроботы и вот… силовой нагрудник. Боюсь, он будет тебе великоват, – я перевёл электрокар в режим автопилота и теперь копался в чемодане, хранившемся под дополнительным передним сидением.

– Силовой нагрудник?

– Экипировка гвардейца. Когда заступаешь на службу, получаешь комплект формы, оружия и защитных приспособлений. Нагрудник сдержит удар, замедлит пулю или снаряд. Даже если будут стрелять из лазерного оружия. Нагрудник, конечно, не убережёт от выстрела в голову, но всё же хоть какая-то защита. Давай покажу, как его надеть. Видишь по бокам ремни, как у спасательного жилета. Просто натягивай и …

Я потянулся к девушке, чтобы помочь затянуть ремни, но она отпрянула.

– Алекс!

Неужели решила, что я стану её лапать? Вот ещё! Да она же самый настоящий мешок с костями!

– Окей, давай сама…

– Алекс, ты как будто собираешься отбиваться от… Точно мы собираемся участвовать в перестрелке… – оказывается дело было вовсе не в стыдливости, а в страхе. Её сильно напугали мои приготовления. На лице Эжени проступила восковая бледность. Мне стало совестно.

– Эээ… я думаю, всё обойдется. Эй! Всё будет хорошо, слышишь? Просто хочу подстраховаться. На всякий случай. Что бы ни случилось, не паникуй. Понимаю… это будет трудно, но я же с тобой. Я здесь для того, чтобы защищать тебя и твоего дядю.

Кажется, мой ласковый тон немного приободрил девушку. По крайней мере, когда она снова заговорила, зубы уже не стучали.

– Но нагрудник… Только один…

– Есть и второй. Для твоего дяди.

– А для тебя? Неужели ты останешься без защиты? У тебя ведь не бронерубашка, полагаю?

– Со мной ничего не случится.

– Серьёзно, да? – в её голосе снова проступили истерические нотки.

– Со мной ничего не случится, – повторил я, на этот раз сердито, и отвернулся от неё. Нужно было закончить приготовления. Мы почти прибыли на место. Внезапно Эжени ткнула меня в плечо.

– Не ожидала, что такой сладенький мальчик, как ты, окажется очень храбрым и… глупым.

– Что, прости? – от неожиданности я подавился воздухом.

– Ты сладенький, храбрый и глупый.

Пфф!

– Прекрасно! Просто прекрасно! Если думаешь, что раскусила меня, то очень ошибаешься. Никакой я не «сладенький». Приехали. Дальше на карах нельзя. Аэроботы зашнуровала?

И тут мне снова пришло сообщение. Проклятье! Чтоб его! Куда понесли его черти? А как хорошо всё начиналось! Мы были почти у цели!

– Плохая новость, Эжени! Твой дядя покинул квартиру. Нужно торопиться!

Она побелела, как полотно.

– Но… но… всё равно не успеем! Ещё спуск вниз, а лестница плетётся, как черепаха, – в отчаянии вскричала девушка. Возбуждение, вызванное ожиданием скорой встречи с любимым дядей, как огонёк свечки, погасло в её глазах.

– Тихо! Не паникуй!

– Но…

– Не паникуй, говорю тебе! Врубай аэроботы. Так, теперь хватайся за мою руку и держи крепко, очень крепко. Слышишь? Ни в коем случае не отпускай! Готова? Тогда поехали, – и мы ухнули с электролестницы вниз. Разумеется, Эжени была не готова, но указания выполняла исправно. Вцепилась в меня так, словно от моей руки зависела её жизнь, шевелила ногами и почти не орала. Турбины ботов исторгали синее пламя, мы не падали, а летели вниз. Разница, в общем-то, небольшая. В обоих случаях несёшься на бешеной скорости, уши закладывает, глаза щиплют от слез. Одежда, точно крылья, хлопает за спиной. В лицо бьёт волна горячего зловонного ветра, не продохнуть.

Спуск продолжался несколько драгоценных минут. Потом мы сбросили скорость, развернулись и полетели по прямой. Я притянул Эжени как можно ближе к себе, опасаясь, что она угробит кого-нибудь из пешеходов. Они кричали нам вслед: «Безумные придурки! Идиоты! Эй ты, смотри, куда прёшь!». До нужного квадрата было рукой подать. «Мы успеем перехватить профессора, дорога-то всего одна, обязательно на него натолкнёмся. Только бы успеть!» – так я думал, обнадёживал себя, и напрасно. Не только Эжени, но и я разнервничался не на шутку.

***

Опоздали. Вот и всё.

Опоздали.

Мы поняли это, как только увидели толпившихся у жилой башни людей, они стояли полукругом и галдели. Эжени выдрала руку из моей ладони и ринулась в сторону толпы. Она расталкивала людей локтями, распихивала их, не обращая внимания на протесты. Я, переключив аэроботы из скоростного режима в обычный, последовал за ней. Я уже знал, что она увидит, но разве у меня было право её останавливать?

Начался дождь. Эжени склонилась над телом дяди, распростёртым на грязной дороге. Вряд ли я когда-нибудь забуду тот душераздирающий крик, который испустила девушка, когда увидела профессора. Он был ещё жив, хотя и тяжело ранен в грудь. Эх, и чего ему не сиделось в квартире? Мы разминулись с ним на какие-то 10–12 минут! Всего лишь несколько минут! Вот дьявол!

– Ни в коем случае не приподнимай его!

Но она и не пыталась, только закрыла его своим телом от противных дождевых капель. Эжени низко склонилась над ним.

Грустная картина. Хрупкая девчушка пыталась защитить любимого дядюшку.

Скорбная картина. Хрупкая девчушка надеялась остановить человека, который готовился шагнуть за край могилы.

– Кто-нибудь вызвал карету «Скорой помощи»? Эй! Кто-нибудь вызвал карету «Скорой помощи»? Тьфу! Ради чего тогда тут толпитесь? – я вытащил из кармана гаджет, чтобы передать нужные сообщения. – Мужчина. Огнестрельное ранение. Жив, но потерял много крови. 10 квадрат, 18 улица. Дом? Чёрт, номер дома… 22-ой! Быстрее! Быстрее! – Вызвав врачей, я начал звонить полицейским. – Код 15, покушение на убийство. Координаты выслал. Оцепите квадрат, перекройте выходы. Опять они.

– Не расходиться! Пожалуйста, не расходитесь! Эжени, помощь будет здесь через минуту. Эжени! Позволь мне! – я намеревался оказать пострадавшему первую помощь и постарался отцепить девушку от Никифорова. Но она упорно продолжала обнимать дядю. Дождь яростно хлестал её по спине, зелёная рубашка промокла насквозь и прилипла к костлявым лопаткам. Я набросил на плечи Эжени непромокаемый плащ гвардейца и, наконец, отодвинул её в сторону. Кровь расползалась по земле. Конечности Питера Никифорова сводила предсмертная судорога, на его губах вздувались и лопались кровавые пузыри, он едва-едва дышал. Лёгкое задето, не иначе. Очки профессора треснули, и Эжени сняла их дрожащей рукой. Он был в сознании. Я запомнил его другим, не таким худым и измождённым. За прошедшие несколько месяцев профессор осунулся и сильно постарел. Рядом с ним валялся парик. Эх, нехитрая маскировка его не спасла!

– Можно помочь? – девушка повернула ко мне залитое слезами лицо.

– Я пытаюсь остановить кровь… Пока это всё, что я могу… Но погляди, врачи уже здесь.

Карета «Скорой помощи» не могла протиснуться в проулок, поэтому к нам направили парочку дроидов с носилками.

– Дядя… держись, дядя… Вот и они… Тебе помогут…

Дроиды уже начали приподнимать раненого, как он мертвой хваткой вцепился в руку племянницы. Пальцы впились в её запястье так сильно, что она вскрикнула от боли.

– Женя… Женечка… Ты не должна быть здесь… Не должна… Слишком опасно… Не нужно было приходить… Я не хотел… Они… – он начал кашлять, и кровь ручьём потекла по подбородку. Я кое-как разжал его онемевшие пальцы и освободил руку девушки.

– Тише, не говори! Не говори! – взмолилась она.

– Сообщение. Всё в нём, Женя. Сообщение… Я сделал это ради тебя… ради тебя… ради тебя…

Дроиды осторожно погрузили профессора на носилки и покатили к машине. Я подал руку девушке, помог ей подняться на ноги. Она вся дрожала от пережитого потрясения, одежда и руки были в крови дяди. Я подтолкнул её в сторону дроидов.

– Поезжай с ними. Давай, Эжени, поезжай с дядей! Ему ты нужнее. Я приеду позже. Мне нужно остаться здесь до прихода полицейских и гвардейцев. Я попытаюсь что-нибудь выяснить. Иди, а то уедут без тебя. И да, они могут отвезти твоего дядю в Нижнюю больницу, а там ему не помогут. Назови себя, пусть везут вас в Зеленый сектор. Поняла?

Эжени кивнула и бросилась догонять роботов. А я повернулся к зевакам. Надо же! Для меня, казалось, прошла целая вечность, а для них – всего пара минут. Кто-то укрылся от ливня под козырьком подъезда башни, кто-то – под зонтом. Представление закончилось, и я боялся, что народ начнёт расходиться. Подростки, правда, напротив выступили вперёд и с любопытством взирали на лужу крови и раскиданные по земле вещи профессора: папки, шляпу, парик, маленький саквояж, зонт. Какой-то мальчишка потянулся было к одной из папок, листы синтетической бумаги вывалились оттуда, слабо замерцали и, наконец, погасли.

– Не трогать! – прикрикнул на него я. – Сделайте пару шагов назад. Всех вас привлек хлопок, так? Кто первый увидел раненого? Нужна любая информация! Давайте покончим с этим побыстрее. Незачем тут мокнуть, если сказать нечего.

Кто-то не сказал ни слова, кто-то поспешил ретироваться, а некоторые заговорили одновременно, наперебой.

– Сэр, я живу неподалёку…услышала хлопок, сильный…

– А я живу напротив… Хлопок был точно такой же, что и на площади в 12-ом. Никого не видел.

– И я… Только тело… Вернее раненого… Улица была пуста.

– Стреляли, наверное, с большого расстояния, сэр. Может быть, даже сверху.

«Эх, и без вас знаю. Но вот что странно… Характер повреждений. Рана, а не ожог. Значит, на этот раз убийца орудовал не лазером. И здесь был хлопок и тогда, на площади… Зажигательная бомба? Но где тогда воронка? И зачем привлекать внимание? Столько вопросов!

Но одно ясно совершенно точно: мы имеем дело с Гильдией. И это уже третье нападение».

Глава 4

В больнице Зелёного сектора всё ослепительно белое: стены, пол, потолок, столики и кресла в приёмной, лампы, стойки медицинских сестёр, голограммы дроидов. Я нёсся через длинный коридор к лифтам, рискуя в любой момент свалиться и разбить голову о плиты. Проклятый скользкий пол! Нужно было остаться в аэроботах, они куда устойчивее обычных ботинок.

Эжени ждала меня на втором этаже. Её одежда высохла, волосы тоже (они распушились и топорщились в разные стороны). Лицо девушки опухло от слёз.

– Твой плащ. Держи, – она говорила металлическим голосом и отказывалась смотреть на меня.

– Прости, пожалуйста, я сильно задержался! Нужно было всех опросить, собрать вещи профессора. Твой дядя…?

– Не выжил. Его привезли сюда… уже… уже мёртвым.

Проклятье! Сердце рухнуло в пятки.

Десяток мыслей вихрем пронёсся в голове. «Почему именно сейчас? Почему на профессора напали именно сегодня? Ему ведь удавалось скрываться столько месяцев! Нет, не бывает таких совпадений! Неужели это мы его выдали? Неужели? Немыслимо! Нет, не может быть! Мы были осторожны, обсуждали эту тему только при встречах. Может быть, они следили за Эжени? Чёрт подери! Чёрт подери! И что делать? Что теперь делать? Вряд ли я смогу утешить девушку. Теперь уж не в моих силах ей помочь… Ну же, Алекс! Скажи что-нибудь! Ты же человек, в конце концов, а не деревяшка!»

Я легонько коснулся её плеча, я испытывал мучительное чувство неловкости и никак не мог подобрать нужные слова.

– Мне очень жаль, Эжени! Мне, правда, очень жаль. Я не смог помочь…

Она только головой покачала. Правильно, толку от моих слов никакого. Никогда не умел утешать, даже близких, не то что чужих людей, хотя был обязан по долгу службы. Эжени поспешила вернуться к двери палаты, и я побрёл за ней, понурив голову. В очередной раз я не справился со своими обязанностями. Я обещал найти её дядю. Что же… мы его нашли, но поздно. Наверное, от меня уже не будет никакой пользы. Я накинул плащ гвардейца поверх мокрой рубашки и убрал с лица волосы. Я чувствовал себя ужасно. Но каково было бедняжке Эжени?!

Девушка прижалась носом к стеклянной стене палаты, в которой тело профессора готовили к отправке в морг. Дроиды раздели его, обмыли, и теперь несколько докторов осматривали тело, тыкали в него разными светящимися иглами, раздвигали края раны на груди и ковырялись в ней.

– Эжени… Не нужно тебе на это смотреть! Давай подождём в приемной… – я обнял её за плечи и попытался отвести от стекла. – Только хуже будет.

– Оставь. Меня. Он мертв. Так какая разница? – в её голосе не было слёз, только злость. Слепая, обескуражившая меня ярость. Эжени повернулась, и я решил, что вот сейчас она бросится меня душить. Может, это была игра света, но в тот миг глаза девушки из светло-карих стали чёрными, холодными и пустыми, как у вампиров, о которых я читал в книгах.

– Эжени! – из её носа хлынула кровь. – Черт! Спокойно! Спокойно! Опусти голову! Вот так. Не поднимай. Держи, как есть. Так, нужна вода! Идём со мной, идём отсюда. – Я прижал к её носу платок и потащил прочь от проклятой комнаты. Сильный грохот заставил меня обернуться. Огромная лампа, висевшая в палате, замерцала, перегорела и рухнула на пол. Ну и ну!

– Вот же чёрт! Идём же. Нужно убираться отсюда.

Я вел Эжени по коридору, и все оборачивались нам вслед. Пациенты, медсёстры, врачи и технический персонал, спешивший в палату, где произошла авария. Все они узнали её – девушку, мелькающую на телеэкране, девушку, о которой они читали в Сети. Едва ли не самую богатую наследницу в ЕАК, на которую в тот миг было больно смотреть. Одежда помялась и была выпачкана в грязи, волосы всклочены, бледное лицо залито кровью. Все они останавливались, таращились, перешёптывались, кто-то потянулся за гаджетом, чтобы сделать снимок. Вот же гады! До лифтов было ещё далеко, не дотянуть. Я взял Эжени за локоть и потащил к двери, ведущей в комнату для медсестёр. Через минуту все любопытные глаза остались по ту сторону стены. Свет загорелся автоматически, не белый, а какой-то голубой. Эжени устроилась в одном из кресел. Кровь уже не текла, голова девушки была низко опущена. Пряди волос закрыли лицо. Помолчав пару мучительных секунд, она выдала.

– Здесь кодовый замок. Откуда ты знаешь пароль?

Я вытащил из её слабых пальцев окровавленный платок, скомкал и выбросил в автоматическое ведро-утилизатор мусора.

– Заслуга Хавьера. Видишь ли, когда-то у него была интрижка с одной из сестёр. Вот они здесь и запирались, когда хотели побыть одни. Днём тут, обычно, никого нет. Медсестры заняты работой. Удобное место, чтобы… А, чёрт с ним! Здесь есть вода, можешь умыться. И здесь имеется алкоголь. Хм… если есть потребность…

Тут она разразилась нервным смехом. И, похоже, смеялась она надо мной.

– Хавьер делится с тобой всеми тайнами?

Хм. Вопрос с подвохом?

– Нет, но большинством тайн, – я присел на корточки напротив девушки. – Он делится теми знаниями, которые, как он считает, мне пригодятся. Эта комната пришлась очень кстати. У нас с Хавьером так: один за всех и все за одного.

– Мушкетеров было трое и Д'Артаньян, а вас только двое.

– Не беда. Дело ведь не в количестве. Знаешь, никогда не хотел быть мушкетером. Скучно.

– Серьезно?

– Ага, – я несмело улыбнулся.

– А кем хотел стать?

– Уж точно не командором космического корабля или первооткрывателем планет и галактик. Это так… так привычно, что ли. Обыденно. Пиратом. Всегда хотел стать пиратом, как капитан Блад44
  Питер Блад – главный герой приключенческих романов Рафаэля Сабатини «Одиссея капитана Блада», «Хроника капитана Блада» и «Удача капитана Блада». Доктор, пират и джентльмен.


[Закрыть].

– Или Эмилио Рокканера55
  Эмилио Рокканера (Чёрный корсар) – главный герой серии приключенческих романов о пиратах, написанных Эмилио Сальгари


[Закрыть]?

– Да, или как Чёрный корсар. Благородный разбойник. Неужели ты читала?

– Обожаю приключенческие книги! Девчонке это не положено?

– Отчего же? Без таких книг мир стал бы тусклым, неинтересным. Жаль, сейчас их трудно купить. Отец привозил их из каждой поездки. Он уезжал в командировки раз в два месяца и по возвращении дарил мне пару-тройку бумажных книг. Он где-то умудрялся их доставать, выпрашивать, выменивать. Некоторые он находил совсем уж в плачевном состоянии, но мы вместе делали новые обложки. Отец собрал целую коллекцию книг: о воинах, пиратах, революционерах, разбойниках и мстителях, об охотниках, искателях приключений и первопроходцах, о далеких временах и исчезнувших в пучине океана городах. Каждый раз мне казалось, что я прочитал всё, что только можно было прочесть, но вот возвращался папа и привозил новую увлекательную книгу. Радости моей не было предела. Я считал дни до его возвращения.

– А сейчас? – спросила Эжени, и туман счастливых детских воспоминаний тут же рассеялся. Ну и ну! На какое-то мгновение, на одну секунду, я даже забыл, где и с кем нахожусь. Перед мысленным взором стояло доброе лицо отца. Я помнил каждую деталь его внешности: поношенную серую робу, тикавший, как часы, ручной коммуникатор, дорожную сумку, доверху набитую книгами, густые светлые волосы, собранные в неряшливый хвост, хитрую и одновременно задорную улыбку.

В тот день, когда отца не стало, закончилось детство, и угасли мечты.

– Сейчас?

– Сейчас он привозит тебе книги?

– Нет, отец погиб, когда мне было тринадцать.

– О, извини меня… – прошептала девушка и заёрзала в кресле.

И тут я сделал то, чего никак не мог от себя ожидать. Я начал трепаться почём зря.

– Однажды он просто-напросто не вернулся из поездки вовремя. Потом нам прислали тело, вернее его, хм, остатки, в чёрном ящике. Отец испытывал новые модели электрокаров, контролировал роботов-тестировщиков. Но частенько ему самому приходилось садиться за руль. Он не протестовал, несмотря на риск. Папа говорил, что не может удержаться, так ему нравилась скорость. Он испытывал мощные кары, а сам был вынужден ездить на старой дребезжащей модели. Во время одного из испытаний произошел взрыв. Погиб не только мой отец, но и ещё несколько человек. Первый месяц я не верил в его смерть, пусть и видел тело. Знаю, это глупо, но я ждал, когда он вернётся, надеялся на чудо. А когда надежда угасла… Эх, что-то я заболтался… Умойся, а потом отвезу тебя домой.

– Знаешь, тебя приятно слушать. Твой голос успокаивает, – заметила она. Вот уж не ожидал! – Итак, значит, Александр Орелли – магистр права и пират?

– Ну… Питер Блад был бакалавром медицины и капитаном корабля. Чисто теоретически у меня есть шанс совершить подвиг и бла-бла-бла.

Она смотрела на меня, как на полного идиота, безмозглого мальчишку, но слабо улыбалась. И я обрадовался, что хоть немного сумел её приободрить.

***

Мы не смогли выйти через парадный вход потому, что около двери столпились журналисты и фотографы. Похоже, они уже пронюхали о гибели профессора, а кто-то из работников больницы сообщил им, где искать Эжени. Вот они и примчались, чтобы сделать пару десятков снимков заплаканного лица девушки и забросать её дурацкими вопросами. Только этого не хватало! Увидев их, Эжени отпрянула от окна, ещё сильнее побледнела и скривилась точно от боли.

– Думаю, они караулят тебя у всех выходов, – заметил я. – Вызову кар к пожарной лестнице, укатим, они и ахнуть не успеют.

Расчёты оказались верными, мы успели удрать. Эжени сжалась в комочек на заднем сидении, словно боялась, что журналисты всё-таки её заметят и пустятся в погоню.

– Поговорю с ними завтра. Вопросов всё равно не избежать. Ха! Как это всем понравится! Наконец и в семье Логиновых случилось несчастье. Оказывается, и богатые умеют плакать.

– С чего ты решила, что твою семью все ненавидят? Не спорю, без завистников вы обойтись не сможете. Но вспомни девчонок из Нижнего района! Многие из них мечтают стать такими же, как ты. Они пытаются подражать тебе. А большинству… знаешь, только кажется, что они интересуются нашей жизнью, что им есть до нас хоть какое-то дело. По правде говоря, им плевать, от наших радостей и бед им не тепло и не холодно.

– Жестокая мысль.

– Согласен. Рано или поздно нас уничтожит собственное равнодушие. Эжени, не переживай ты из-за этих репортёров! Они на работе, им нужно зарабатывать деньги. Им приходится изворачиваться. Не думаю, что они собрались здесь, чтобы посмеяться над твоим горем. Хотя… может, они и посмеялись бы, может, они и напишут про тебя гадости, но только потому, что это их служебный долг.

– Хорош долг – высмеивать других людей! – фыркнула девушка. – Сразу видно, Алекс, ты не имеешь к этой сфере никакого отношения. А я одна из них, я тоже журналист. Да, мне повезло больше, чем им. Я могу писать только о том, о чём хочу, и мои статьи будут печатать. А если нет, владельцам журналов придется туго. Неужели ты не сталкивался с завистью? Неужели сам никогда не завидовал? – И, не дав мне ответить, она продолжила. – О, с ненавистью чужих людей я знакома с детства. Меня отталкивали и презирали, но в открытую травить боялись. Мне предъявляли повышенные требования, ставили в пример другим, чтобы разозлить завистников ещё сильнее. По их мнению, я могу получить всё, что захочу, любую безделушку, неважно, сколько она стоит, любого человека. Я могу купить всё, что угодно. Нет, это не так. Хотя отец и считает иначе, уж он-то берёт всё, что пожелает, и плевать ему на других. Ему нет до них никакого дела. У меня никогда не спрашивали, чего хочу я. Нет, я не о шмотках и прочем хламе, с этим проблем не было. Меня никогда не спрашивали, каким я вижу своё будущее, чем хочу заниматься. Я мечтала стать врачом, но отец зарубил мои планы на корню. В нашей семье ведь уже есть, вернее… вернее был один врач. И отец ненавидел его. Все члены семьи для отца – средства достижения цели, каждый приносит ему пользу, ему одному, а не обществу. Дядя вышел за рамки этих правил и был предан анафеме. А я за него толком и не вступилась. Трусиха! Предательница!

– Не надо так говорить. Ты сделала всё, что могла. В его смерти нет твоей вины.

– Действительно веришь в это, добрый, сладенький мальчик? – зарычала она.

– Что ты хочешь услышать, Эжени? Я тебя не понимаю.

– И не обязан понимать. Но слушать будешь. Всё равно деваться тебе некуда, Алекс.

Действительно.

– Значит, твой отец – человек скверный, – я попытался поддержать разговор. Ох, в этом-то я как раз и не был мастером! – Мерзкий эгоист и всё такое. И из-за его правил ты несчастна. А что же твоя мама? Она не помогает тебе и дяде?

– Мама…Я говорила, что дядя был помешан на исследованиях. Да, это так. Но до матери ему было далеко. Если мне удаётся встретиться с ней хоть раз в год, это уже хорошо. Она мотается по миру в поисках допотопных артефактов, опускается на океанское дно и исследует затонувшие города.

– Вот это здорово! Потрясающе!! – я задохнулся от восторга. Мечта! Мечта! Эжени презрительно фыркнула, и я решил: далее восхищаться не стоит.

– Конечно, ей, наверное, весело… А мне приходится гадать: не забыла ли она, что у неё есть дочь. Им хорошо, моим родителям, когда я строю из себя славную девочку и не доставляю проблем. Но они никогда не пытались узнать, что я представляю собой на самом деле. Даже мама с её блестящими мозгами меня не разгадает. Ей это и не нужно. Ей никто не нужен, только доисторический хлам. Мне следует утонуть и пролежать на дне тысячи лет, чтобы она мною заинтересовалась. Дядя же был моим другом, он хотя бы слушал меня и никогда не отмахивался, не считал, что я появилась на свет в неподходящий момент. Он видел во мне личность. Единственный из всех. И именно его я потеряла.

Я был потрясен. Эжени доверилась совершенно чужому человеку. Пару минут назад она говорила о ненависти со стороны других людей, о том, что все они жизнь бы отдали за сочные подробности её биографии. И выдать свои тайны … мне.

«А если я солью их репортерам? Или же все и так это знают, только я, олух, не читаю журналы? Вот, значит, как! Всегда на виду, всегда среди поклонников, а поговорить не с кем. Приходится носить маску и быть клоуном, хотя роль у тебя трагическая. Девчонка, у которой всё есть. Всё, да не всё. Чего-то не хватает. Мы ещё и выпить-то не успели, а она уже призналась в своём одиночестве. И, глядя на неё тогда, я не мог понять, как вообще можно злорадствовать в таких случаях, радоваться, смеяться? Как можно бить лежачего? Но ударить-то легко, а вот поставить на ноги… Подобрать нужные слова, утешить, понять – гораздо труднее».

Эжени не рыдала, не причитала, сидела спокойно, с прямой спиной и высоко поднятым подбородком. Она не выглядела жалкой и разбитой, но я видел слёзы, которые катились по её точно окаменевшему лицу. Они сползали по щекам и капали, капали, капали… А она не пыталась их стереть, она не шевелилась. Прежде я насмехался над Эжени за её спиной, считал пустышкой, злился на её злой язык, тогда же я начал её уважать. Слезы все текли и текли, но в глазах девушки, которые я видел в зеркале, пылали огоньки ярости. Той самой ярости, с которой я уже столкнулся в больнице. Сгусток бушующих страстей, запертый в хрупком теле, как в темнице. Мятежная душа, которая никак не может освободиться от оков. Я поспешно отвёл взгляд от зеркала, иначе бы глаза девушки прожгли во мне дырку.

– Мне нужен твой пропуск в Верхний район, Эжени. Иначе мой электрокар не пропустят. Мощности у него недостаёт, понимаешь?

– Не хочу ехать домой. Не вези меня туда! Сидеть в четырех стенах совсем одной… несколько часов… Я не выдержу.

– А разве Стейси не дома?

– У неё фотосессия. Правда, она грозилась всё бросить и приехать, но я упросила довести дело до конца. Стася попытается меня утешить, и я выйду из себя.

– В таком случае, куда тебя отвезти?

– Никуда. Можешь высадить меня где-нибудь в Центре. Дальше я сама о себе позабочусь.

«Нет уж! Дудки! Мало ли что ты выкинешь, детка!»

– Так не пойдёт. Я не оставлю тебя одну. Прости, но вид у тебя такой, точно ты намерена нарваться на крупные неприятности. А это тебе совсем ни к чему.

Я был уверен, что она рассердится, но нет, напротив.

– У тебя есть время? – робко спросила Эжени. Может, мне показалось, но она вздохнула с облегчением.

– Найдётся. До тех пор, пока Стейси не вернётся с работы, я останусь с тобой. Кажется, я знаю, куда тебя отвезти. Там никто не станет на тебя пялиться. Хотя, знаешь, натяни капюшон на всякий случай, – подмигнул я.

***

Место, куда я привёз Эжени, называется «XXI век». Это небольшой ресторанчик в 28 квадрате Центрального сектора, оформленный в допотопном стиле. Я не посещал его всего-то год, но, казалось, прошла целая вечность. Это место ассоциировалось с Региной, в былые времена мы частенько проводили время в «XXI веке». Мы сидели там часами, и всё равно было мало. Мы никак не могли наговориться. Что же… Мне не до ностальгии.

Место удобно тем, что там нет дроидов, мощных камер, экранов и голограмм. Посетители располагаются в небольших кабинках, отделённых друг от друга занавесками. Никакой мебели-трансформера. Статичные стульчики на тоненьких ножках, низкие столики, диванчики с облупившимся от времени покрытием, лампы с абажурами, посуда из настоящего стекла, ретро-музыка. Это место наделено особой атмосферой, той, которую я порой улавливал в старых книгах. Атмосферой маленького провинциального городка, жители которого проводили вечера в единственном на всю округу ресторанчике. В бар приходили пропустить стаканчик джина и поболтать с барменом (его обязанности исполнял человек, а не робот), посмотреть футбольный матч или обсудить транслируемые в прямом эфире новости. Люди отдыхали там несколько часов, а потом возвращались домой пешком, по твердой земле.