Текст книги "Холодное утро в 3018"

Автор книги: AnniLora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

AnniLora
Холодное утро в 3018

Человек не ангел и не животное, и несчастье его в том, что, чем больше он стремится уподобиться ангелу, тем больше превращается в животное.

Блез Паскаль11
  Блез Паскаль (1623 – 1662) – французский математик, физик, механик, литератор и философ.


[Закрыть]

Вместо вступления

Если кто-то в наш век высоких технологий начнёт грезить о паранормальных способностях, ему рассмеются прямо в лицо. Нет в этом более ничего особенного, удивительного, пугающего, сакрального. Хочешь передвигать предметы силой мысли или разговаривать с животными? Да пожалуйста! Любой каприз за твои деньги!

И люди очень быстро забыли, что большая сила налагает на её обладателя ещё большую ответственность. Сколько бы ни было совершено ужасных ошибок, мы не утихомирили жадность, мы по-прежнему играем в богов. Да, люди махнули рукой на правила, установленные Природой, и зря. Может быть верен именно её замысел? Может быть судьбу нельзя обмануть? И если тебе не дано летать, то не стоит и пытаться?

«К чему этот спич?» – спросит мой воображаемый собеседник.

Рассердится.

Зажмёт уши.

«Легко рассуждать о высоком, лёжа на диване», – скажет он. Ха! Да, неплохо! Но мне это больше не грозит. Дивана, родного дома мне теперь не видать, как своих ушей.

У меня ничего не осталось, кроме этой истории. Пусть собеседник в моей голове зажимает уши или ругается, всё равно буду говорить. Только в этом случае буду уверен, что ещё живу, дышу, сражаюсь со страхом и отчаянием. Надеюсь. Верю, что свершится чудо и я выберусь отсюда.

Отсюда…

Совершенно белая комната, моя тюремная камера, яркий свет, мёртвая тишина. Не уснуть, потому-то и боюсь сойти с ума. Хотя какая разница? Всё равно умирать… Ужас накатывает волнами, и я захлёбываюсь. Голова словно ватой набита. С трудом могу пошевелить пальцами. Но заставляю себя думать, бормотать. Если отключусь, то уже не проснусь. Похоже, смерть не так страшна, как её малюют. Пугает, вот же ирония, пугает до смерти ожидание её прихода. Когда особенно хочется дышать и жить, когда хочется остановить бег времени, вернуться назад…

За мной наблюдают. Денно и нощно. Подсматривают и подслушивают. Не торопятся меня убивать. Неужели ждут, когда сам умру? Возможно. Но, похоже, я оказался слишком уж живучим.

Ладно. Пусть смотрят. Мне всё равно. Уже без разницы.

Я израсходованный биоматериал, у которого не должно быть чувств, желаний и надежд. И, тем не менее, они остались. Осталось много невысказанных слов, незафиксированных мыслей. Нужно облегчить душу. Эх, записать бы…

Как ты умудрился вляпаться в это дерьмо, Алекс Орелли? Что же с тобой произошло?

О том и сказ.

Слушайте же! Слушайте! Кто угодно! Кто-нибудь! Пусть моя история хоть кого-то научит уму-разуму. А если и не научит, чёрт с ним, зато выговорюсь.

Что же… не буду тянуть кота за хвост, время-то моё не резиновое.

Часть I
До рассвета

Глава 1

Всё началось с трупа в Синем секторе Нижнего района Льежа – моего родного города. В первый раз я услышал об этом, когда система управления электрокаром в режиме ожидания переключала радиоканалы.

«Женщина была найдена мёртвой рано утром. Личность ещё не установлена. Ведутся следственные действия. 12-ый квадрат сектора оцеплен. Будьте бдительны».

Щёлк.

Другая частота, другой канал. Предвыборная агитация.

«Оплачиваемые должности – людям! Голосуем за запрет использования роботов в сферах…»

Щёлк.

Другая частота. Другой канал. Навязчивая мелодия.

«Всё повторяется. Всё повторяяется…»

В обеденные часы через Центральный район не пробраться, непременно застрянешь в пробке и погибнешь от тоски. Наверное, все пятнадцать миллионов жителей Льежа и агломерации одновременно отправляются в путешествие на электрокарах и электробусах. Все куда-то спешат. В полдень для проезда даже открывают пространство верхних, элитных секторов. В другие часы оно доступно только для обладателей специальных пропусков и мощных электрокаров.

В тот день дроид-регулировщик, мигая красными, зелёными и оранжевыми огнями, размахивая длинными, тонкими, как веточки, конечностями, направлял кары вверх и вниз. И всё равно район «стоял». Люди, активировав автопилоты, занимались, чем придётся. Болтали, читали, смотрели фильмы, работали с документами, заказывали ленч-пакеты прямо в кар, сигналили роботам-разносчикам всякой всячины, дремали. Я, вот он я, темноволосый парень в чёрном каре с прозрачной крышей, в третьем ряду справа от дроида-регулировщика, жаждал выбраться из этой клоаки. Мечтал, наконец, покинуть шумный и безумный Центр города. Система охлаждения электрокара уже не справлялась с напряжением, и я словно жарился на медленном огне. Уфф! Хоть прямо здесь снимай рубашку и загорай. Одним глазом я наблюдал за дроидом и цепочкой каров, медленно-медленно перемещавшихся в воздушном пространстве города, другим – просматривал документы практикантов, переданных моим начальником Хенриком Ольсеном. Этот верзила вечно что-то забывает, вот и в тот раз добрая половина бумаг отсутствовала. А значит, мне следовало связаться с роботом в приёмной Университета и затребовать недостающие файлы.

Год назад я получил степень магистра права и место преподавателя в Университете Льежа, где с тех пор и проводил дни напролёт. А по вечерам патрулировал улицы своего района с другими парнями, вступившими в городскую гвардию.

Льежская агломерация – одна из самых крупных в Западной зоне Евразийской конфедерации, по площади и численности населения она соперничает разве что с Парижской и Берлинской. Но, в отличие от них, большинство районов Льежа построено на естественном, а не на насыпном грунте, и уровень воды в Арденнских озёрах давно не повышается. Короче говоря, Льежская агломерация на Западе ЕАК – лучшее место для проживания.

После Потопа, который аж в 2101 году стёр с лица Земли большую часть суши, облик планеты, как говорят специалисты, изменился до неузнаваемости. На экваторе и южнее естественные участки земной тверди практически полностью ушли под воду, люди там по-прежнему живут в свайных городах и на плавучих платформах.

Зелёный свет. Пора лететь. Замечательно, ведь ещё час в пробке, и можно превратиться в печёный картофель Мой путь лежал из Центра города в Зелёный сектор – тихий, благополучный уголок Льежа (на уровне пятидесятого этажа высотной жилой башни). В городе несколько тысяч таких башен, которые берут начало в Синем, самом нижнем из секторов, рвутся в небо и заканчиваются шпилями в элитном районе города. Нижние сектора – для бедняков, высшие – для богачей. В центре живут представители среднего класса, а также располагаются административные учреждения. Я должен был встретиться с другом в полицейском участке Зелёного сектора, а заодно и передать бумаги практикантов-правоведов. За три года обучения они девять раз проходят практику в участках, следственных отделах и лабораториях льежской полиции. Обычно студенты помогают патрулировать улицы (дроидов использовать бесполезно, их тут же сломают и растащат на запчасти), перепроверяют данные, полученные с камер видеонаблюдения, участвуют в следственных экспериментах. Я же слежу, чтобы они не напортачили и не сильно-то путались под ногами у полицейских.

В каждом районе Льежа имеется свой полицейский участок, куда стекаются данные со всех местных камер наблюдения, от патрульных и гвардейцев. Обеденный перерыв уже закончился, стражи правопорядка вернулись к работе, склонились над мультимедийными экранами, обменивались информацией с роботами в приемной районного суда.

Хавьер де Леон – мой лучший друг – выглядел сердитым. Устал ждать и пообедал без меня. Я устроился в кресле-трансформере напротив товарища. Его лицо было полускрыто голографической картой города. Хавьера я знал много лет, мы дружили со школы, вместе учились в Университете и какое-то время патрулировали улицы. После выпуска я остался преподавать, а друг получил звание младшего детектива.

– Опять застрял в Центре? – Хавьер высунулся из-за голограммы. Чёрные кудрявые волосы топорщились в разные стороны, в синтетических зрачках мелькали зелёные огоньки.

– Угу… – я выудил из коробки любезно оставленное мне последнее овсяное печенье. – Не пройти и не проехать. На площади у ратуши проходит очередной митинг в защиту прав трудящихся, там всё перекрыто и оцеплено. Пришлось ехать в объезд. – Хавьер скривился и снова укрылся за голограммой. – Я привёз документы практикантов. Правда, форму отчётов Ольсен не утвердил, но всё равно ещё рано. Студенты у вас на месяц застрянут.

Большинство файлов передаётся и хранится в электронном виде, но личные дела, сметы и отчётность дублируются на синтетической бумаге. Она скручивается в тонкие рулоны, но при желании ею можно и пол застелить вместо коврового покрытия. Хавьер спрятал рулоны в оснащенный кодовым замком ящик стола.

– Им здесь совершенно нечем заняться. Сидят бедолаги в уголке, скучают, копошатся в Сети. У нас тут шаром покати, часть дел зависла, начальство в бешенстве, никто не захочет нянчиться с братьями нашими меньшими.

– Если «Партия справедливости» одержит победу, придётся отключить добрую половину роботов. Вот тогда-то и заставите студентов варить вам кофе, – усмехнулся я.

– Аа, – Хавьер махнул рукой, – глупости всё это. Идиотские байки. Никто в здравом уме не запретит использовать роботов, пока они в цене. И не напоминай мне о кофе. Ты меня соблазняешь, Ал! Четвёртый стаканчик в меня уже не влезет, – грустно добавил он.

Я бы поспорил с Хавьером. Оппозиционная «Партия справедливости» считалась одним из фаворитов предвыборной гонки. Её лидеры называли себя последователями «Лиги спасения» – организации, члены которой много лет назад сделали всё возможное для сохранения человеческого рода.

Во второй половине XXI века серия глобальных катаклизмов едва не загнала человечество обратно в пещеры. В 2101 году грянул Потоп, и мир, к которому привыкли предки, незнакомый нам мир, превратился в сон. Потребовались столетия, чтобы человечество восстало из пепла, но многие знания и технологии были утрачены, а в отдельных сферах жизнедеятельности всё пришлось начинать с нуля. Ныне, в Новую цифровую эру, это может показаться безумным, но ещё в 2800-е гг. были запрещены отдельные виды производств, наносящие вред экологии. Человечество, однажды оказавшееся на краю гибели, страшилось новой катастрофы. Потом на некоторое время страсти поутихли.

И вот «Партия справедливости» вновь подняла вопрос о вреде технологий, но уже для общества. Повсеместное использование роботов влечёт за собой безработицу, она, в свою очередь, снижает уровень жизни. Население стремительно растёт, людям не хватает рабочих мест. «Партия справедливости» выступает за ограничение использования роботов-разносчиков, официантов, барменов, медбратьев, продавцов, секретарей, низших банковских служащих, регулировщиков и уборщиков. Уверен, это создаст серьёзные трудности, ведь людям, в отличие от дроидов, придется платить. Что же… через пару месяцев, в начале 3018 года, мы должны узнать, что к чему.

– У нас, кстати, новое дело. Каролина взялась за расследование гибели женщины в Синем секторе, – сообщил Хавьер. – Хочешь ещё печенье? У меня где-то завалялось…

– А вы-то тут причём? Этим должны заниматься ребята из Нижнего района.

– Они провели первоначальный осмотр. Заявили, что женщина была мертва уже несколько часов, когда её тело притащили в Синий сектор. Нижние, конечно, окажут посильную помощь, но они отвечают только за свой район, а мы берёмся за смежные дела. Каролина говорит: этот случай особенный и мы ещё намучаемся. Но разве мы здесь не для этого?

Я отправил в рот печенье из новой пачки.

Следователь Каролина Фишер – старшая напарница и наставница Хавьера. Сексапильная блондинка, которой палец в рот не клади, руку отгрызёт. Она была старше моего друга на шесть лет, но это не мешало ему сохнуть по ней. Не скажу, что он уж очень-то страдал от неразделённой любви, напротив, воспринимал всё как охоту на опасного хищника. До того как я принял решение остаться в Университете, Каролина была и моей начальницей. Она – Нерон в женском обличье – уничтожила немало моих нервных клеток. И, тем не менее, я уважал её за острый ум и редкое чутьё.

– А что в этом деле такого особенного? – заинтересовался я.

– Тело молодой женщины обнаружили дроиды-уборщики рано утром. Она скончалась ещё вчера днём, и только вечером или ночью её труп забросили в Синий сектор. Может быть, хотели утопить в озере, но не успели…

– Значит, убийство?

– Да, закололи лазерным ножом.

Я присвистнул. Лазерное оружие стоит недёшево и не водится у обычной уличной шпаны. Хавьер понял меня без слов.

– Да, непростое убийство непростой штучки. Мы не можем установить личность убитой. Ладно, про документы заикаться смысла нет, но у дамочки даже ID-чипа не было. И удалён он, похоже, довольно давно.

– Думаешь, нелегальная иммигрантка? Беглянка?

А вот это уже интересно!

– Возможно. Хотя при ней не было никаких вещей, из одежды только брюки, туфли и блузка. Ни тебе сумочки, ни гаджетов, ни косметички. Человек – чистый лист. В базе ДНК не значится, выходит, родилась не в ЕАК. Как сюда попала – неизвестно. Мы связались с роботами аэровокзала, им придется проверить все записи камер хотя бы за последнюю неделю. Ищем любые совпадения. И почему именно она стала объектом нападения? Перевозила что-то ценное? Короче говоря, слишком много вопросов. А самое интересное, что никто ничего не заметил! Ладно камеры. Детишки все выбили, играя в мяч на аэроботах. Взрослые молчат, как рыбы, мол, не видели ничего. А ведь в Синем секторе после полуночи жизнь только-только начинается. Нашу жертву нашли, кстати, в самом оживлённом квадрате, едва ли не рядом со Школой. Слушай, Ал, Каролина хочет, чтобы ты опросил своих ребят. У них как раз последний урок закончился, может, не сразу домой пошли, вдруг видели кого-то подозрительного. Сделаешь? Чужих эти отморозки пошлют к дьяволу, сколько ни угрожай, а тебе всё выложат, как на духу.

– Среди моих учеников нет отморозков, – возразил я.

– Да-да, конечно, – фыркнул Хавьер. – Заодно предупредишь их, чтобы не гуляли поодиночке, и чтобы камеры не били. В следующий раз простым штрафом не отделаются. Поговоришь с ними, Ал?

– Без проблем. Сегодня же. Но вряд ли это поможет…

– Хоть какое-то движение… Ведь пока личность не установим, с места не сдвинемся… – приуныл Хавьер. – Ну да ладно… Как-нибудь прорвёмся. И да, Алекс, к тебе есть ещё одно предложение.

– Весь во внимании.

– Завтра опубликуют результаты общественной проверки. Будут выступать эксперты, журналисты слетятся, как мухи на варенье. Потом будет банкет. Начало в 18:00. Может, придёшь?

– Нет, не получится, Хавьер. Уроки в Школе.

– Да ну их! Они не повод отказываться от бесплатной кормёжки! – возмутившись, замахал руками друг.

– Очень даже серьёзный повод. Завтра день презентации ученических проектов. Ребята три месяца готовились.

– Поверь, Ал, если ты перенесёшь занятие, они рыдать не будут, скорее наоборот… И вообще-то, я не ради еды тебя приглашаю. Хочу кое с кем познакомить. Помнишь, я рассказывал о девушке, с которой познакомился в Москве?

– О которой из…?

– Ой, да брось! Будто бы их целый полк! Стейси Миронова, аппетитная такая блондиночка, ну просто яблочный оладушек!

Я подавился печеньем.

– Что-что?

У Хавьера была странная и глупая привычка сравнивать девушек с едой. А так как друг менял подружек, как перчатки, я постоянно пополнял кулинарные знания. Причём эта привычка распространялась не только на его возлюбленных, но и на чужих. Помнится, он называл мою бывшую невесту Регину – «лакричной палочкой». Ух, выдумал же!

– Оладушек. Яблочный. Так вот, она приезжает в Льеж. Стейси – фотограф. И завтра будет присутствовать на конференции.

– Свидание втроём? Нет уж, я такое не практикую.

– В последнее время ты вообще никакие свидания не практикуешь. И придержи коней, я ещё не закончил. Стейси придёт не одна, а с подругой – Эжени. И эта самая Эжени хочет с тобой познакомиться! Уверен: она тебе понравится! – Хавьер снова высунулся из-за голограммы, его улыбка растянулась до ушей, как у кота из сказки. Довольного-довольного кота. В последнее время Хавьер зачастил с «брачными предложениями». Так зачастил, что довел меня до бешенства. Разумеется, я был благодарен другу за заботу, но сватовство – уже перебор.

– Это не просто какая-нибудь Эжени, а Эжени Логинова. Эжени Логинова хочет познакомиться с тобой!

Ха! Может, он хотел, чтобы я сплясал на радостях?

– Кто-кто?

Синтетические глаза Хавьера сверкнули красным. Плохой знак!

– Ну Евгения Логинова, если тебе так проще.

– Не знаю никакой Евгении.

– Неужели НТЛ22
  Национальный телеканал Льежа (здесь и далее пояснения автора).


[Закрыть] не смотришь? Она несколько месяцев у нас работает, ведёт пару-тройку шоу, утренних, вечерних. С высоким рейтингом, кстати. Нет, ты точно её видел! Она постоянно мелькает на экране, участвует в благотворительных мероприятиях.

– И она хочет познакомиться со мной? Да ну! Ты что-то напутал!

– Я ещё не выжил из ума! На неё произвёл большое впечатление твой доклад. Эжени завалила меня вопросами, пришлось признаться, что его не я написал, а мой друг-нёрд, занудный до скрежета зубовного.

– Очень остроумно.

Байка про Эжени Логинову не произвела на меня ровным счетом никакого впечатления. Но хорошо, что Хавьер говорил о событиях минувшего года без содрогания. Последние месяцы перед выпуском выдались ужасными. Хавс едва не потерял зрение. Трагическое стечение обстоятельств, больничная капсула, череда операций, жуткий страх перед темнотой и беспросветным будущим, неуверенность врачей. Его семья влезла в долги, чтобы оплатить кибернетические глаза и дорогостоящую реабилитацию. Хавьер очень комплексовал из-за мигающих зрачков и мерцающей радужки и возвращался в прежнюю форму со скрипом. Потому-то я и отправил его вместо себя в Москву – на фестиваль молодых исследователей. Ему нужно было отвлечься, сменить обстановку, и тут подвернулся удобный случай. Фестиваль – не место для скуки. Каждый день новое мероприятие: форум, круглый стол, конференция, выставка, экскурсия. Новые знакомства, интересные люди, яркие впечатления. Прежний Хавьер был очень общительным и энергичным, вот я и решил: поездка встряхнёт его, выведет из состояния мрачной апатии. Но кто же знал, что он не только придет в норму, но и начнёт цеплять знаменитостей?

– Так что? Придёшь?

– Я пас, дружище. Извини! Не смогу перенести урок, всё-таки три месяца подготовки… едва ли не вся школа будет присутствовать…

– Ты ищешь повод для отказа! Я даже слышу, как крутятся шестерёнки в твоей голове. Зря отказываешься! Когда ещё представится подобный случай? Вот именно, может, и никогда.

– Да брось! Какой случай?! Что ты навыдумывал?

– Эх ты! Тёмный человек! Неисправимый упрямый зануда!

– Хорош причитать! Угомонись и лучше открой доступ к файлам по убийству в Синем секторе. Должен же я знать подробности, если мне предстоит опрашивать население.

***

Я вступил в гвардию в пятнадцать лет, как и большинство сверстников. Выпускникам Основной школы предоставляется выбор: год в армии перед поступлением в Университет (колледж) или же год службы в гвардии. Мы с Хавьером выбрали последнее потому, что, как и многие мальчишки, жаждали приключений и хотели приносить пользу. Жизнь в казармах, лекции, уроки стрельбы и физической подготовки представлялись нам наискучнейшим занятием по сравнению с патрулированием улиц и погонями за преступниками. Но в реальности всё оказалось не таким весёлым, как мы думали. Случившееся с Хавьером это только подтвердило. Он ушёл из гвардии, я – нет. Вообще, гвардейцы даже имеют некоторые преимущества перед детективами. Удивительно, но у нас есть допуск едва ли не во все районы города, а также к государственной тайне, который не требует постоянного подтверждения.

В основном гвардейцам приходится патрулировать нижние районы города, уровень преступности в которых просто зашкаливает. Синий сектор среди них самый неблагополучный. На первых ярусах жилой башни жарко и грязно. Поблизости расположены горячие Арденнские озёра, вода в которых настолько зловонна, что нутро выворачивается наизнанку. Внизу раскинулись кварталы коммунальных квартир, трущоб, притонов и ночлежек. Большинство жителей сектора не имеют постоянного места работы, а значит, и дома. Квартиры в жилых башнях Льежа принадлежат агломерации, и получить их может только тот, кто работает официально или служит городу.

В Синем секторе есть бесплатная школа для сирот, детей иммигрантов и ребят из неблагополучных и неполных семей. Некоторые из них живут в школьном пансионе, кто-то возвращается домой в трущобы. Может, это прозвучит странно, но они славные ребята, правда, грустные и диковатые. Заслужить их доверие – дорогого стоит. И если не сумеешь завоевать их расположение, они не позволят к себе подступиться. Когда я поступил в магистратуру, меня включили в «Программу подготовки детей из нижних секторов к поступлению в высшую школу» как помощника преподавателя. Цель программы – помочь детям из бедных семей сдать вступительные экзамены и получить высшее образование. После выпуска я совместил работу в Университете с должностью учителя в бесплатной школе. Я проводил занятия три раза в неделю, по вечерам. Днём подростки подрабатывали в нижних и средних секторах, там реже, чем в верхних, использовали труд роботов.

После занятий они частенько провожали меня. В Нижнем районе запрещено перемещаться на карах. Слишком узкие улицы, плохое освещение, отсутствие дорожных указателей. Передвигаться можно только пешком или на аэроботах. В Синем секторе ротозеям и зевакам появляться не следует. Опасное место даже для своих.

В тот вечер после уроков я угостил своих самых голодных учеников, Тима, Оливера и Лизу, бутербродами. Тим – черноволосый, смуглый парнишка, ужасно вертлявый, не отличающийся собранностью и внимательностью. Оливер – низенький, пухлый, но свирепый и в обиду себя никогда не даст. Лиза – худая, на голову выше обоих парней, с короткой стрижкой и резкими чертами лица, очень похожая на мальчишку. Учителю негоже иметь любимчиков, но мне эта троица всегда нравилась. Они не были сильны в праве или истории, но исправно посещали занятия и поддерживали все мои задумки. Всегда чумазые, разгуливающие в помятой школьной форме унылого серого цвета и в стоптанной обуви, с рюкзаками, набитыми всяким мусором, который можно сдать на переработку за деньги, эти дети никогда не теряли присутствия духа.

Напрашивался серьезный разговор про разбитые камеры и катание на аэроботах без прав.

– Да брось, учитель Алекс! Что в этом такого? Это был несчастный случай. Никто же не умер. Отец Гарри заплатил штраф.

– У отца Гарри не хватает денег на самое необходимое, не то что на штрафы. К слову, где сам Гарри? Почему не пришёл на занятия?

– Без понятия! Его и вчера не было, – ответил Оливер. – Может, заболел или симуляет.

– Обычно Гарри не прогуливает, тем более скоро полугодовые экзамены, – возразила Лиза.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Вчера утром, на работе. Он сказал, что пойдёт собирать металлолом в 12-ый квадрат, – ответил Оливер.

Я притормозил.

– Что? Напоролся на стекло? – забеспокоилась Лиза.

– Говорите: в 12-ый квадрат? Когда он хотел идти?

– Собирался вчера вечером, после уроков, но, наверное, раз не пришел в школу, отправился туда раньше, – пояснил Тим. – Он хотел накопить на новый комп, поэтому нашёл подработку.

Проклятье!

– Сегодня утром там обнаружили тело убитой женщины. Кто-то приволок её труп в 12-ый квадрат вчера вечером. И Гарри пошёл туда вчера вечером вместо занятий. А сегодня он пропустил уроки. Смекаете?

Ребятишки обменялись многозначительными взглядами.

– Думаешь, с ним что-то случилось? Он наткнулся на убийц? – робко спросила Лиза и потянула меня за рукав.

– Нужно связаться с ним. Позвоните Гарри или его родителям. Это не шутки! Он, правда, мог столкнуться с убийцами.

– Да что ты, учитель Алекс! 12-ый квадрат большой. Очень большой! – заметил Оливер.

– Позвоните Гарри! Даже если он и не встретился с убийцами лицом к лицу, он мог заметить что-нибудь подозрительное. Позвони ему, Тим! А вы ответьте: кто-нибудь из ваших знакомых знает что-нибудь о вчерашнем убийстве? Только честно. Дело серьёзное.

– Здесь постоянно кого-нибудь убивают, всех и не упомнишь, – скучающим тоном сообщил Оливер. – Парни из 12-ого время от времени бьют ребят из 11-ого, шпана из 3-его и 4-ого устраивают драки квартал на квартал просто так, ради забавы. Бандиты из 8-ого громят приозёрные магазины. Короче говоря, убийством тут никого не удивишь.

И это страшно. Так страшно!

– На чужих нападают часто?

– Чужие здесь без сопровождения не ходят, даже гвардейцы.

– А если бы кто-то чужой захотел здесь спрятаться? Например, если бы он пробрался в Льеж без документов?

– Крыс, то есть незаконных иммигрантов, обычно заворачивают на пропускном пункте, – заметила Лиза и закатила глаза, мол, все это знают.

– Есть «норы». Если проберёшься в 12-ый через мёртвую зону у озёр, то минуешь пропускной пункт. Нужно добраться до водоочистительного комбината, пройти через трясину у складов, и ты в 12-том, – поделился знаниями Оливер.

– Говоришь со знанием дела! – усмехнулся я.

– Мы с парнями как-то бродили там, собирали мусор на утилизацию. Мерзкое местечко! Генератор давно вышел из строя, так что никаких фонарей и камер, дроиды не работают. Могут, конечно, охранники заметить, но ночью-то все кошки серы. Притворись, что работаешь на комбинате, никто не будет требовать пропуск. Воры туда не суются, всё равно красть нечего.

– У нас проблемы, – замогильным голосом объявил Тим. – Гарри не отвечает. А его сестра сказала: он не ночевал дома. Его родственники отправились на поиски.

Проклятье. Не бывает таких совпадений!

– Вы ведь знаете, где живёт Гарри? Отведите меня туда, я дождусь его родных, а потом провожу вас домой.

– Если задержишься надолго, опоздаешь на последний электробус, – заметила Лиза. Девочка всегда переживала за меня. – Такси отсюда не вызвать. Где же ты заночуешь?

– Ничего, я прорвусь. Слушайте, ребята, та молодая женщина была зарезана лазерным ножом, – подростки присвистнули. – Такое здесь встретишь нечасто. Вряд ли убийца – кто-то из местных. Это значит, что здесь, похоже, объявился маньяк с опасным оружием.

– Жертва всего одна, вряд ли это маньяк. Или ты думаешь, что Гарри…? Учитель Алекс! – даже Оливер встревожился не на шутку.

– Я ни о чём не думаю. Ещё ничего неизвестно. Но передайте всем остальным, чтобы после занятий ходили группами, по освещённым местам, ладно? Не суйтесь в 12-ый квадрат. Праздное любопытство тут совсем не к месту.

***

Семья Гарри жила ближе всего к озёрам, в зловонной крысиной норе. Темно там словно в могиле. Ребята и я освещали дорогу карманными фонарями. Узкие улицы, выбитые стёкла в окнах магазинов, погасшие вывески, горы мусора, наваленные у неровных, осклизлых стен, и вонь, страшная вонь. Ужас! Как можно здесь жить? Как можно даже заикаться о том, что это место пригодно для обитания? С экранов то и дело талдычат про создание благоприятных условий для работы дроидов, но забывают про людей. Почему-то именно на обычных людей, на тех, кто особенно нуждается в социальной защите, всем и наплевать.

Первый этаж жилой башни. Длинный полутёмный коридор, череда дверей. Внизу бывают перебои с электричеством, там плохо работают электронные устройства. А ещё в Синем секторе смертельно жарко, и создаётся ощущение, что вокруг всё гниёт, тухнет и разлагается.

Квартира Гарри – седьмая от входной двери.

– Стучи громче. Жанна, сестра Гарри, написала, что они ещё не вернулись. Дома только дед. Он почти ничего не слышит,– сообщил Тим.

И правда, дедушка продолжит спать, даже если к нему заявится целый гвардейский полк. В конце концов, мы попали внутрь, но он не мог толком ничего объяснить, ведь не помнил, что у него есть внук. Слабоумие – бич нашего времени. За последние столетия продолжительность жизни сильно увеличилась. Ныне люди в среднем живут до девяносто пяти – девяносто восьми лет, а то и дольше. Вернее человеческое тело живёт, а вот разум – нет. Мозг оказался самым уязвимым из органов. Он стареет и умирает, и человек мучительно медленно, шаг за шагом перестаёт быть собой. Мы знаем так много о мире и, казалось бы, повелеваем им, но вот с этой проблемой справиться никак не можем. Лекарства нет. Отдельные препараты лишь на время отодвигают приближение неизбежного, а сильные таблетки стоят очень дорого. Эти больные становятся совершенно неадекватным (одна только моя бабуля чего стоит!), но в тоже время абсолютно беспомощными. Они нуждаются в постоянном, специализированном уходе, но это не предусмотрено страховкой.

Старик, тощий и полуодетый, со сморщенным, покрытым грязью лицом, был напуган и растерян. Едва ли он говорил, скорее, мычал, и ещё ковылял туда-сюда по комнате, дергая себя за пучки неровно подстриженных седых волос. Подростки от подобного зрелища совершенно оробели и спрятались за моей спиной. Обычно дедушку оставляли на попечение Жанны или, на худой конец, соседей, но исчезновение Гарри изменило приоритеты, и старик был представлен самому себе.

Я постарался успокоить больного, как умел, и сплёл ему целую сеть из отборной чуши. Ребята молчали и глазели по сторонам. Квартира Гарри. Одна комната с обшарпанной мебелью и слоящимися от сырости обоями, в которой ютилась вся семья. Двухэтажная кровать для Гарри и Жанны, кресла-трансформеры для отца и деда. Три угла были огорожены друг от друга вылинявшими занавесками: угол для отца, угол для детей, угол для старика. Тогда занавески были раздвинуты, и мы могли увидеть убогую мебель и личные вещи семьи. В квартире ещё имелись маленькая кухня и санузел.

Я не раз бывал в таких домах и после устраивал длительную прогулку по секторам Среднего, моего родного района, кажущегося раем по сравнению с этой дырой. Я изо всех сил старался избавиться от чувства гадливости и не мог. Сладковатый запах разложения человеческих тел и надежд ещё долго преследовал меня повсюду.

К счастью, вернулись отец и восьмилетняя Жанна. Гарри они так и не нашли.

– Я связался с гвардейцами, они разошлют ориентировки постам. Пока это всё, что я могу сделать, – сообщил я родственникам пропавшего. Всегда нелегко признаваться в своём бессилии, но тут уж ничего не поделаешь. Легче найти иголку в стоге сена, чем ребёнка в Льеже. Взрослого отыскать проще, ведь после восемнадцати лет всем гражданам ЕАК вживляют ID-чипы. С их помощью можно отследить не только передвижения человека, но и совершение им крупных сделок: купли-продажи, дарения, регистрации движимого имущества.

Папа Гарри работает на водоочистительном комбинате у Арденнских озёр. Я видел его пару раз на родительских собраниях. Высокий, но сутулый, заросший, хмурый. В общем-то, неплохой человек, любящий отец.