Текст книги "Цветущая пустыня (СИ)"
Автор книги: Anetta78
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Надеюсь, такие собеседования только с дамами? – поцелуй забрал воздух и Мари находилась в состоянии отмирания мозга.
– Ну ты и стерва! – восхищенно воскликнул Анри, сажая девушку к себе на колени – поцелуи требовали продолжения и углубления.
– Я даже не успела принять участие в ставках на наш роман, сейчас бы выиграла денег и была бы свободна!
Анри зарычав над законной добычей, чуть не подавился застежкой от бюстгальтера.
– Да они на обеды спорят, разве что выиграла бы пару чашек кофе с бутербродами, – съязвил он. – Забудь о свободе – ты принадлежишь мне.
Мари оказала первую медицинскую помощь, выпутав Анри из своего белья.
– Я не умею ксерокопировать, – между юбкой и трусиками (в такой очереди они покидали свою госпожу), – пожаловалась она.
Анри буркнул что-то насчет кляпа и Мари заткнулась. «А я вроде бы раньше не любила болтать во время секса», – отметила она, расположившись уже на коленях Анри, вернувшего себе право на уютное креслице.
– Если собираешься мучаться совестью на счет случившегося, – сразу предупредил ее Анри, – знай, я буду нем как могила, и никому не расскажу, чем мы тут занимались.
– Боюсь, нашу концепцию слышали и обсуждали не только мы.
– Кабинет звуконепроницаем.
– Развратник! Тогда еще хуже, о ее содержании строили догадки. Нет ничего более изощреннее фантазии неудовлетворенного любопытства сотрудников!
– Почему теперь стыдно мне? – задался философской мыслью коварный соблазнитель.
– Тебя тут знают, а я тут первый раз. Ладно, ладно второй, хватит мне напоминать о первом… Я уже и так без сил! И домой пора… на улице стемнело.
Анри схватился за голову, но лицо его не выражало печали и раскаяния:
– Ничего себе!
– Да, разговор был долгий и обстоятельный, – рассмеялась Мари.
– Хватит разговоры вести, я уже домой хочу и так целый день, как на амбразуре: от звонков и посетителей отбиваюсь, – буркнула секретарша в полуоткрытую дверь, – и уборщицу жалко! Сколько уже можно, идите домой.
– К тебе или ко мне? – по-деловому спросил Анри, и сам ответил. – Конечно, ко мне.
Мари застонала: терпеть не могла ночевать в незнакомых местах.
========== 13. Утро вечера мудренее ==========
Пока ехали в машине по городу, пока выезжали в пригород, Мари еще держала себя в руках, но как только открылись ворота в уютный и приветливый двор, у нее, как у кошки, шерсть стала дыбом и полезли когти. Последняя связная мысль была о чистых колготках, где их взять (Бог с ними трусами, так и остались украшать кабинет Анри, – то-то уборщица будет рада находке, Мари как-то с их поисками не повезло). Из машины выходить категорически не хотелось, хотелось наоборот зацепиться всеми конечностями и не вылезать ни за что. Девушка сделала дыхательное упражнение, мысленно дала себе подзатыльник и с сияющей улыбкой, опираясь на протянутую руку любовника, грациозно вышла и осмотрелась. Не грянул бой барабанов, соседи не выскочили поглазеть, и даже свет садовых фонарей не высветил больше, чем положено – каменную аллею к милому жилищу: ни тебе каких-либо ужасных и замысловатых статуй, ни оскаленной морды на входной двери, – свежий запах травы и немного – осенних листьев. Анри, которому одного взгляда хватило, чтобы понять – гостья готова сорваться и дать деру, решительно и неожиданно, вырвав короткий писк у Мари, подхватил ее на руки, и с этой ношей зашел в дом.
В доме было тепло, сразу хотелось разуться и пойти посмотреть, чем это вкусным пахнет на кухне, но для Мари это был сигнал тревоги – вот-вот клетка захлопнется и она окажется одна со своими страхами и комплексами, Анри ей виделся чуть ли не врагом номер один, в войне, которую она долгое время вела за свою свободу и независимость.
«Все пропало!» – эта мысль посетила ее по дороге в ванную комнату под конвоем Анри. «Все пропало!» – думала она, когда тот включил теплую водичку в ванной и предложил Мари насладиться ею вместе. «Так быстрее, и есть хочется, залезай, чего же ты…» – при этом смотря голодными глазам совсем не в сторону кухни. «Все пропало… и черт с ним», – решила она, не почувствовав в очередной раз горечи от этой мысли. Что-то сломалось в ее сознании и мир, полный ощущений, свалился на нее. Она, вынырнув на поверхность в прямом и переносном смысле, почувствовала себя новым человеком, прежде всего – больше не одиноким. Она заинтересовано огляделась. Посмотреть было на что: разрумяненный веселый Анри, который как раз рассказывал и наглядно показывал, что мочалка вовсе не нужна, если хочешь помыться качественно.
– Я уже испугался, что тебя выкрали инопланетяне! – восхитился он, встретив осмысленный взгляд девушки. – Мари, моя Мари. – Мари набрала полные ладони пены, прицелилась, и при виде вспененного Анри вопрос о колготках пропал из сознания, как будто его никогда и не было.
Уставшие и безмерно счастливые они завались спать под самое утро.
– Что?! Пожар! – Мари испугано вскочила на кровати.
– Дорогая – это будильник, механизм, который поднимает утром на работу, – не менее сонный Анри улыбнулся и поцеловал ее.
– Да, поднимает, и не только на работу… – развеселилась Мари, когда предмет веселья приветственно потерся об нее.
– О, мы тебе рады, – проинформировал ее Анри, притираясь уже более целеустремленно: чего таится, если «враг» уже обнаружен? Вперед, в атаку!
– А то я не чувствую, как, – враг не желал сдаваться, вернее в своем желании сдаваться, сам почти перешел в наступление.
Утро встретило их свежестью и восторгом, столько всего еще предстояло!
Мари попросилась заехать к ней переодеться. «И чего я так грузилась этим вчера», – искренне недоумевала она, в спешке собираясь в издательство. Анри ждал ее в машине, а мадам Матильда пыталась впихнуть ему завтрак и кофе «на дорожку». После махала вслед им полотенцем и им же вытирала слезы.
Жерар с горестным вздохом кромсал изгородь, пока тетушка не обратила внимание на то, в что превратилась ее жимолость и прогнала его со стоном завтракать. «Вот же ж ху… художник!» – стало эпитафией ее покоцаным кустикам.
В издательстве встал вопрос о работе для Мари, и она нашлась – ей выделили две книги малоизвестного, но подающего надежды автора для иллюстрирования обложечек. Мари умильно посмотрела на две пухлые распечатки, нежно подгребла их и на них же улеглась спать – сказалась бессонная ночь. Сколько бы ни топали и не роняли возле нее измученные любопытством коллеги разные звонкие предметы, она не проснулась. Так ее и застал Анри – сладко спящей, в обнимку с книгами и улыбающейся во сне. «Не будите», – негромко попросил он. «А как же вы?» – спросили самые сердобольные (и наглые) дамочки.
– Кажется, я спал всю жизнь – и вот теперь наконец-то проснулся, – счастливо вздохнул Анри, укрывая Мари своим пиджаком.
========== 14. Улитки и мухи ==========
– Нет, это никуда не годится.
Возмущению Мари не было предела, ее первые варианты обложек были жестоко раскритикованы жестоким редактором.
– С такой обложкой этого не продать даже под видом туалетной бумаги! Я сам читал эти книги, тут ни слова не говорится об улитках!
– А мне нравиться… – робко заметил автор книг, молодой человек, совершенно литературной внешности: сутулый, с тонкими чертами лица и кудрявыми длинноватыми волосиками до плеч, этакая муза декаданса. Его темные глаза, казалось, поглощали весь солнечный свет, которому не повезло пересечься с их черными зрачками. В данный момент они преданно ели издателя, но фигурка вся так и льнула к Мари, что издателя изрядно нервировало. – Они очень милые… все.
– Вот именно – вся обложка в улитках! Это что – роман из жизни насекомых?
– Улитки – не насекомые, – заметила Мари, которую поддержка автора несказанно порадовала.
– Улитки, сплошные улитки, ползающие по холмам, – о чем это? – возмущался Анри.
– Это не холмы, – смущенно возразил автор.
– Это груди, – вдохновенно начала Мари, – голые груди героини, покрытые улитками, как символом неспешности и проходящести бытия, ее энтропии…
Анри схватился за голову:
– Ладно, но на второй – мухи, а роман, между прочим, о романтической любви, сплошной флафф и комфорт.
– Да, мухи совсем не комфортно, но они…
– Так любят сладкое, – мечтательно закатив глазки, воскликнул автор. – У меня родилась идея продолжения. – Мухи, это так…
– Романтично! – в унисон вторила Мари.
– А это? По чему они ползают? Надеюсь, мое зрение меня подводит? Это же не… – покраснев, уточнил Анри. Но Мари и автор стыда не ведали.
– Ах, сосредоточие сладости, это оно, – взвыл в восторге от подобной проницательности автор.
Анри морщил лоб, пытаясь уловить логику связи мух с романтикой, что ему никак не удавалось. Он махнул рукой: ладно, раз автор побежал строчить свой очередной шедевр, значит, что-то в этом есть.
Мари облегченно вздохнула и попятилась к выходу.
– Нет-нет, вас, дорогой дизайнер, я попросил бы остаться! – строго сказал Анри.
– Анри, ну сколько можно! Мне уже стыдно перед твоей секретаршей!
– Инициатива должна быть наказуема, – с этими словами Анри запер дверь и решительно направился к Мари. Та со смехом спряталась за его столом.
– Ползи ко мне, моя улиточка.
– Да, моя мушечка!
– Мари, я хочу поговорить с тобой серьезно, – сквозь смех Анри попытался состроить соответствующее лицо, но это ему не удалось. Он таки рассмеялся, подхватил Мари на руки и закружил. Крошечные пылинки сверкали в солнечном свете, и в его лучах девушка казалась неземным созданием, ангелом, спустившимся на землю. Ангел брыкался и заливисто хохотал, требуя опустить его на грешную землю.
– Выходи за меня замуж, – вырвалось у Анри, и он сам испугался своих слов. Сколько раз проговаривал их про себя и сколько жестких ответов слышал от воображаемой Мари!
– Мой адвокат предупредил, чтобы все предложения руки и сердца сначала подавались на его рассмотрение.
Ответ Мари был холодным душем и по своей жестокости не уступал его самым жутким кошмарам.
– Я, что, должен признаваться в любви этому старому сморчку, – нашел в себе силы возмутиться Анри.
– Увы, – делано сокрушилась Мари. – Таковы условия моих родителей, аминь!
Анри перевел дух. То, что он посчитал жестокой шуткой, вовсе таковой не было. Просто странным изъявлением последней воли родителей Мари.
– Хорошо, где я могу найти этого достойного человека.
– А чего его искать, он сам с тобой свяжется. Только… – Мари горько вздохнула.
– Что? – испугался Анри.
– Еще никто не пережил этого, – торжественно сказала Мари. – Бу!
Анри подскочил на месте и чуть не выронил девушку.
– Боже, я уже подумал невесть что… – протянул он.
Мари по-заговорчески приблизилась к его уху и горячо зашептала: – Поскольку я являюсь очень-очень заинтересованным лицом, мой совет: пусть ему в любви лучше признаются твои адвокаты. Ты мне очень дорог, чтоб отдавать тебя на растерзание этому чудовищу.
– А остальных, значит, ты не жалела, жестокая девчонка!
– Я не хотела вам мешать, но с нашим дизайнером желает пообщаться господин детектив, – из коммутатора раздался голос секретарши.
========== 15. Последняя воля ==========
Детектив был бодр и свеж, с настойчивостью ребенка ухватился за Мари и не выпускал ее из цепких лап, несмотря на злобный взгляд жениха.
– Нам срочно надо переговорить, мадемуазель Мари, можно просто Мари? – та не заметила, как кивнула, детектив, с опаской взглянув на Анри, вставшего в позу, и добавил, – наедине…
– Нет, уж позвольте, я хочу, чтобы мою невесту опрашивали в моем присутствии! – вспылил Анри, уж очень ему еще с первого раза не понравился ушлый и симпатичный, не без этого, а точнее, именно из-за этого, полицейский. Мари умиленно посмотрела на жениха: «Ревность ему к лицу!» и тут же дала себе мысленный подзатыльник за вульгарные и мещанские, но такие тешащие самолюбие, мысли. «Как мало мне понадобилось времени, что бы из свободной и независимой женщины превратиться в самку, гордящуюся распушившим хвост самцом!».
– Увольте, какой допрос – дружеская беседа! – тем временем увещевал разгневанного жениха детектив.
– Ладно, пусть уже скажет, что хочет, – решительно сказал Мари, —, а то это надолго затянется. Анри, я не хочу ради каких-то древних и скучных тайн переться в участок.
Анри беспомощно махнул рукой, поняв по взгляду Мари, что та, не смотря на всю свою легкомысленность, не собирается давать себя в обиду. И Серж, так звали полицейского, о чем он первым делом поведал Мари, уединился с ней в маленьком кабинетике, пока вездесущие служащие, неведомыми путями прослышав о свадьбе, бросились расспрашивать и поздравлять своего босса.
– Что вы хотели мне рассказать? – полюбопытствовала Мари. Своих родителей она не знала: они поженились будучи молодыми, сразу породили Мари и погибли во время отстроченного, из-за беременности невесты, медового месяца. Фотографии и видео, – все, что осталось от них. Этого было невероятно мало, чтобы представлять их живыми людьми, и Мари думала в детстве о них сначала как об ангелах, а потом, со временем, их образы так и не обросли какими-то подробностями, свойственным реальным людям. Они остались в ее воображении плоскими фотографиями и вечными женихом с невестой из свадебной видео. Связь с потусторонним обреталась, когда Мари натыкалась на очередной казус с завещанием, и выражалась в укорачивании поводка, за который крепко держал ее поверенный, что не могло не раздражать временами.
– Нечто о ваших родителях, – таинственно сказал Серж.
– Вряд ли вы сможете добавить что-то новое, они слишком мало пожили, чтобы наделать серьезных ошибок, – печально заметила Мари. «Если начнет рассказывать мне о связях с мафией или еще о чем-то в этом роде, я его сама прогоню, не дожидаясь Анри», – подумала она.
– О, нет никакого компромата. Скорее дополнение к их последней воле. – поспешил заверить ее детектив, словно догадавшись. Он выглядел примерным учеником, которого отчитал строгий учитель. Мари уже начала различать отдельные приёмчики ловкого дознавателя, каким, несомненно, был офицер.
– Еще?! – возмутилась Мари на несправедливость судьбы. – Я не выдержу! Откуда у столь молодых людей такая мания управлять жизнью своего ребенка! «Тем более, что в своей жизни они ничьими советами не руководствовались», – с завистью добавила она про себя.
– Вы ошибаетесь, Мари. Из этих писем следует, что их брак – результат договоренности между двумя семьями. А вы – тот результат, на который все рассчитывали, – ошарашил ее Серж, внимательно наблюдая реакцию девушки, чуть ли не облизываясь, как кот при виде сливок.
– Это печально, результат – так себе, – огорчилась Мари.
– Нет, что вы, пока все идет так, как планировали ваши семьи, пусть их представителей уже нет в этом мире. Вот и ваш будущий брак…
– Что не так с моим будущим браком? – затревожилась Мари. Еще не хватало нарваться на какой-нибудь запрет, когда она так близка к счастью.
– Все идет, как планировалось, и ваша партия – именно то, о чем мечтали ваши родители.
Мари подскочила с вытаращенными глазами:
– Они, что следят за мной в виде привидений? – саркастично заметила она. – Что за бред! Нет, это перебор, даже для них!
– Конечно, нет, – Сержик ласково похлопал Мари по руке, словно успокаивая. – Но вы можете убедиться, прочитав их письма: так они заботились о вас.
– Хорошо, пусть это правда. Хотя выглядит странно, можно списать на стечение обстоятельств… – Мари попыталась осмыслить услышанное, которое в голове укладываться категорически не хотело. – Но кому понадобилось похищать эти письма!
– Элизабет! – раскрыл свои козыри детектив. – У нее был свой интерес.
Мари уже устала удивляться. На смену удивлению пришла звенящая пустота в голове, грозящая перейти в головную боль. Но она нашла в себе силы поинтересоваться:
– И что же там было написано такое?
Детектив выдержал театральную паузу, во время которой Мари захотелось в него чем-нибудь запустить. Выражение лица у нее соответствовало намерениям, и Серж решил не тянуть кота за хвост:
– Как вы понимаете, письма тесно связаны с возможной причиной смерти вашей подруги и являются уликой. Но я могу сделать копии…
– И на каких же условиях? – поинтересовалась Мари, на секунду придержав кровожадные мысли.
– Вы поможете найти убийцу Элизабет. – детектив на всякий случай отодвинулся, но Мари расхохоталась:
– Я похожа на капитана Мегре?
Детектив вздохнул и начал объяснять:
– Вы знаете гораздо больше обо всем этом, чем может казаться на первый взгляд. Семейные тайны коснулись вас напрямую, вы были свидетельницей многих разговоров и видели множество документов.
Мари фыркнула:
– Тогда вам больше в помощь мой поверенный.
Серж картинно развел руками:
– Увы, он связан договором и не станет разглашать конфиденциальную информацию. А у меня, – капитан даже покраснел – нет достаточно доказательств, чтобы заставить его дать показания.
Мари задумалась и сказала:
– Хорошо, вы даете мне письма, я поделюсь с вами своими соображениями.
Детектив просиял, поцеловал ручку Мари и испарился раньше, чем зашедший Анри, узрев всю эту картину, успел ему вломить, как собирался.
– Представляешь, – сказала Мари, – мы с тобой встретились случайно, много лет тому назад и вот сейчас, когда вместе строим планы на будущее, оказывается, исполняем волю моих покойных родителей.
– И моих, – Анри отвел глаза.
========== 16. О мороженном и ушках неко ==========
– Тоже мне тайна, – хмыкнула Мари, а Анри только изумленно ахнул. – Мой поверенный сразу мне позвонил, когда я не пришла домой ночевать. Похвалил меня за четкое исполнение воли моих родителей и пообещал медаль «За отвагу».
Анри взглянул на девушку с глубоким сочувствием: и с мадам Матильдой, и с поверенным он уже имел честь познакомиться.
– Соседка доложила, – печально подтвердила Мари, чуть скорректировав основной смысл беседы.
Разговор с поверенным действительно состоялся, и Мари в очередной раз услышала много нелицеприятного о себе. Только сдав окончательно героя своего романа и услышав: «он в списке», она облегченно вздохнула. Что за список такой, Мари не знала, но догадывалась, что это очередная злая шутка ее покойных родителей. Почему-то было важно, чтоб кавалер был в списке, иначе… Иначе на доходах можно было поставить крест. В пору бурной студенческой жизни Мари бывало сидеть на мели, лишь бы не отказываться от предмета своей «порочной» страсти. Неужели и Анри был закован в такие рамки!
– Бедненький, и тебя преследует этот таинственный список? – посочувствовала она, надеясь разузнать, наконец, что-то большее, чем можно было вытянуть из непреклонного душеприказчика.
Анри, уже немного переварив новости, помялся и сказал:
– У меня немножко другие обстоятельства. Мои родители считают это пари, выигравший их получит значительную сумму. Но меня они ни к чему не принуждали – это просто глупый договор, заключенный тогда, когда они были молоды.
Мари призадумалась, ее лицо омрачилось:
– Понимаешь, дорогой, мои родители так и не стали взрослыми, и теперь эта шутка преследует меня всерьез.
Анри обнял ее:
– Ты же не сердишься? Я считал, ты знаешь об этом споре. Я и подумать не мог, что для тебя это может вылиться в какие-то реальные последствия.
– И твои родители не пытались свести тебя с кем-нибудь из этого списка? – лукаво спросила Мари.
Анри покраснел:
– Пытались… С тобой, когда мы учились.
Мари удивилась:
– Что-то я не припоминаю, чтобы ты за мною ухаживал.
Анри подскочил:
– Я и не ухаживал. Понимаешь, я увидел тебя и …
Мари расхохоталась:
– Остолбенел, клянусь. Спорим, это был мой розовый период, или голубой, или оранжевый…
– Ты была в кружевном платьице и кроме него на занятия надевала кошачьи ушки, розовые. Я не мог представить тебя своей девушкой, как ни старался.
– Но ты же говорил, что влюбился в меня в универе?
– Представить не мог, и не мог отвести взгляда. А потом, когда ты пришла в черном и жалась по углам, и не смеялась с друзьями, я подошел.
– Мороженко принес… Не самый лучший день моей жизни – день, когда мои родители погибли и я осталась одна. В этот день те, кто хорошо меня знали – обходили десятой дорогой.
Анри крепко схватил Мари за руки:
– Я никогда тебя не отпущу и плевать на пари, и на список, и на то мороженное.
– Которое я бросила тебе в лицо. Прости.
– Ничего, я куплю тебе еще, можешь и его бросить тоже, – улыбнулся Анри.
Девушка засмеялась:
– Кажется у тебя уже иммунитет к Мари!
Анри подтянул ее к себе поближе и промурлыкал:
– Чтобы иммунитет выработался окончательно, нужен более тесный контакт, куда более тесный...
– Куда уж теснее… Дверь-то закрыл? Ой, болван…
Мари попыталась захлопнуть дверь под носом у художественного редактора, тот обижено заскулил, вставляя в щель ботинок:
– Не стесняйтесь! Мы же вас не съедим. Только пощелкаем пару фоток для стенгазетки… На память, так сказать…
– Обойдетесь, извращенцы!
Мари с помощью жениха вытолкала наглую ногу и они вместе таки закрыли дверь.
Редактор протянул разочарованно:
– Ну что за люди, совсем не идут навстречу коллективу, – и мечтательно улыбнулся, – ничего, все, что не попало в снимок, дорисуем. Художники мы или нет?
– И допишем, – кивнул автор, которого иллюстрировала Мари. Он принимал самое деятельное участие в сражении за дверь и теперь тяжело дышал.
– Кажется, снова…
– Что? – обеспокоенного спросил редактор. – Руку повредили?
– Вдохновение нашло, – глаза автора горели огнем, пока его муза увлеченно целовалась за дверью.
– Пойдем, – покровительственно улыбнулся редактор, – будем с этим что-то делать!
========== 17. ==========
Художественный редактор, назовем его Генрих, усадил автора (имя автора – Жан, да, простое…, но у него такой псевдоним, что никто в издательстве его до сих пор не выучил и, тем более, не научился правильно выговаривать!) в уютное кресло и сел рядом, поглядывая в планшет, с листом бумаги, в котором также нетерпеливо делал набросок. Автор, увлеченный планшетиком, даже не вздрогнул, почувствовав теплое дыхание, коснувшееся его щеки.
– Жанчик, – проникновенно нашептывал редактор, – ты уверен, что они именно в такой позе…
Автор испуганно встрепенулся:
– Это невозможно физиологически?
– Нет, это не возможно не проверить…
– А?!
– Да, отложите же планшет, Жан, – он может пострадать!
Жан возмущенно прикрыл планшет своим телом – ведь там находился роман его жизни, о чем он незамедлительно сообщил редактору.
– Бросьте, какой роман может жить в планшетике?! Романы – они в жизни, – невозмутимо поведал редактор, положив руку на плечо недогадливому и наивному автору.
– Вы о практической стороне? – недоверчиво спросил тот.
– Конечно, о ней, – окончательно забыв о набросках, доверительно зашептал редактор. – Как вы можете писать о любви… Большой Любви с большой буквы, не попробовав все на себе?
Автор изумленно смотрел на редактора и отчаянно признался:
– Я еще не влюблялся… Моя мама говорила…
– Вот-вот, так нельзя, это не этично писать о любви, не испытав этого чувства!
– Но я же такой чувствительный! Я всегда плачу, кода вижу котят, и птенчиков, и ….
Редактор схватился за голову и со вздохом: «Тяжелый случай…», пристально посмотрел автору в глаза:
– Тяжелый, но не неизлечимый … Дорогой Жан, – начал он, но был остановлен неожиданным и отчаянным поцелуем автора. Тот припал к его губам, как оголодавший к куску мяса, да так, что даже бывалый редактор от такого напора плюхнулся на пятую точку, ну, а автор – от неожиданности – на него.
– Дорогой! – выпученные глаза редактора говорили сами за себя, только автору, в вошедшему в раж, было глубоко начхать. Он, буквально, почувствовал себя на коне. «Конь» попытался взбрыкнуть, но бунт был подавлен на корню коварной рукой, схватившей его за яйца.
– Деточка, ты хоть эту штуку в руках держал? – умоляюще-иронично спросил Генрих, не сомневаясь в ответе, и ответ не заставил себя ждать:
– Нет, но столько об этом писал!
Такая отчаянная наглость ввергла его в еще больший ступор, а ловкие пальчики уже проникли в штаны: матчасть автор, видимо, изучил основательно.
«Не так я это себе это представлял!» – было следующей мыслью Генриха. «Да я и не представлял, что будет так!» – второй. Особой разницы вроде бы и не чувствовалось, но, учитывая то, что перевозбужденный автор добрался ротиком до того, что раньше нежно, но крепко сжимали его пальчики, разница была о-го-го как ощутима!
– Жан, Жан! Ну, Жан, же!!!
– Что, – спросил невменяемый автор, с трудом отрываясь от важного дела и явно пребывая где-то в своем мире, в который его жестоко пытались вернуть, отрывая от занятия, успевшего его поглотить.
– Мы на работе!
– Ну и что! – невозмутимо ответил автор и вернулся к прерванному занятию.
– О! Это аргумент, – вырвалось у редактора, который, несмотря на попытки вырваться, шел к прекрасному финалу.
– Жан!
– Ну что еще, – негодующе воскликнул автор, который на практике, в отсутствие которой ранее упрекала его жертва, пытался добиться Большой Любви в реале и преуспел: брызги оной достигли даже его планшетика.
– Жан… – редактор попытался отодвинуть от себя разгоряченного юношу, тершегося об него всем своим дрожащим телом. Картина, которая его могла возбудить снова, если бы не одна мысль.
– Подлый мальчишка!
– Э?
– Ты воспользовался мною как манекеном! – с этой неприятной догадкой редактор подскочил как ужаленный, чуть не сбросив Жана. – Значит, практики тебе захотелось!
– Нет, что ты, дорогой Генрих, – ехидно обратился автор, отвлекшись от тела, которое, воспользовавшись слабиной, извиваясь, попыталось вырваться из объятий молодого удава, оказавшегося достаточно сильным, не смотря на хрупкий вид, что подавить попытку целиком и полостью, припечатав жертву к полу. – Мои мечты имели вполне реальный объект… Ты мой персонаж! – и снова вдохновенно пристроился к Генриху, облапив его везде, куда доставали руки.
– Я – живой человек! – Генрих, не оценив комплимента, снова предпринял попытку вырваться.
– Ты – мое вдохновение. Я так ждал момента. А ты был занят! – с укором заявил Жан. – Все время, и совсем-совсем не обращал на меня внимания.
– Это я-то? А сам? Признайся, ты ведь меня никогда не замечал! – возмутился Генрих, но его глаза смотрели с надеждой.
– Дорогой Генрих, все, что меня интересует, я очень даже замечаю, считай – это профессиональное. И сколько тебе лет, и чем ты увлекаешься, и в какой позе рисуешь, и когда расстался со свои последним возлюбленным… Кстати, этого я как раз и не помню. Ты расстался с ним, мерзкий изменщик?
Невнятные оправдания, звуки поцелуев, шелест фольги…
– В этом заведении совершенно невозможно работать, придется требовать доплату за ненормированный рабочий день, – возмутилась уборщица…
Комментарий к 17.
Слэш! Если против – не читайте, глава не влияет на дальнейший сюжет, просто захотелось.
========== 18. Пари ==========
Мари уже давно не наведывалась домой, хоть и привыкла, что мадам Матильда каждый раз докладывает о ее передвижениях, но в этот раз что-то щелкнуло: хватит. Да и чувство эстетики пострадало, ведь соседская изгородь все еще не отошла от тяжелой руки Жерара. Но именно у нее дома ее ожидал детектив с письмами родителей. Мари не была уверена, что готова ознакомиться с их содержанием. От этого мог пострадать образ родных, укоренившийся в ее представлениях. Короче говоря, иллюзий у нее и так было мало, а тут грозилась рассыпаться прахом последняя. Больше всего Мари боялась известия от родителей, что те не хотели ее, и рождение ребенка – Мари, сломало им жизнь.
Ее мрачные догадки не оправдались. Первые письма были наполнены и выражениями любви, от которых хотелось рыдать, и самым банальным сюсюканьем, от метафор которого было неловко, если учесть, что подобные документы мог читать кто-то посторонний.
«Дорогая Мари, сегодня мы совершили очередную глупость, но не могли удержаться. В гостях у родителей Элизабет (помнишь ту глупую девчонку, которая хотела тебя укусить за щеку, ты ее еще так ловко хлопнула лопаточкой по голове, мы так смеялись, так смеялись…) зашел разговор, какая сила помогает любящим сердцам обрести друг друга (нет пробки на дорогах – только сердца автомобилистов, а теснота в метро – извращенцев, дурачок), вот и мы напомнили всем, что наш выбор определили родители. И эта зануда Нора начала говорить, что мы – лентяи, которые и пальцем не шевельнули для поисков этой самой любви! (Шевельнули, да еще как, и не только пальцем… Еле до конца свадьбы дотерпели: ты уже на свет просилась, торопыжечка наша, вся в родителей!). Мол, родители все за нас решили, и вы сразу были на всем готовеньком. И тогда твой папочка заявил: что нам мешает сделать то же самое для наших деток? Действительно, что? У нас всех замечательные малыши (ты, милая, конечно, лучше всех!), почему бы не помочь им обрести счастье, а выигравшей паре пусть будет приз! А в качестве приза – несколько акций одной из молодых компаний. Сказано – сделано! Мы составили список: было так весело, это невероятное чувство – представлять будущее наших детей, счастливое время, когда они станут взрослыми, а мы – подумать только – старенькими и умудренными опытом (хватит меня щекотать, я сделала грамматическую ошибку – что подумает обо мне дочь, когда вырастет: что мама была двоечницей?). Мы так хотим, чтобы ты была счастлива, дорогая, так же, как мы!»
После прочтения письма у Мари сдали нервы, она залила слезами пиджак Сержа, и тот сбегал на кухню за бумажными полотенцами. Горе Мари было безутешным и полотенца скоро закончились, в ход пошла скатерть. Наконец фонтан иссяк, и Мари с удивлением заметила детектива, еще сидящего в выжидательной позе.
– Если цель следствия – довести меня до ручки – вы своего добились, – пробурчала она.
– Что вы, Мари, я так вам сочувствую! – с трогательной нежностью пожалел ее Серж, едва не доведя до нового припадка истерики. – Но все же, что вы об этом думаете?
– Это последнее письмо?
– Увы, написанное незадолго до смерти ваших родителей.
– Даже не знаю, что и сказать. Хотелось бы взглянуть на список женихов и невест.
– Думаете, разгадка в нем?
«Нет, интересно, с кем еще родители видели мое счастье, и родители Анри, кого они видели в его невестах! Не Элизабет часом? С чего тогда ей интересоваться письмами об этом споре?», – подумала Мари.
– Конечно в нем. Вдруг разгадка там?
– У меня нет этого списка. Это семейные тайны, но если придумать основание, можно получить разрешение из суда…
– Зачем это, – удивилась Мари. – Я спрошу у родителей Анри. Думаете, они мне откажут?
– О, это мысль! Жду от вас звонка, – радостно похвалил ее детектив и подозрительно быстро удалился.
– Похоже, я опять сглупила – он только этого и добивался, – сказала Мари, обещая себе обязательно в следующий раз держать себя в руках, а рот на замке в присутствии этого типа.
