Текст книги "Закрытая книга (СИ)"
Автор книги: Anakris
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
– Кусакабе Тетсуя-сан, прошу. – Вбитые в подкорку правила поведения. Сначала поздороваться, потом напоить чаем и лишь за тем спросить о причине прихода, давая ему возможность уйти от неприятного разговора.
– Благодарю, Хибари Кея-сама. – Уважительный суффикс немного не вписывался в традиции, но вспомнив историю древних родов Японии, она решила не обращать внимания. Пусть клановые традиции редко когда выносились за пределы семьи, но прецеденты были, да и, кажется, был у её прадедушки самурай Кусакабе. Может он его потомок. Но даже за эту легкую искру интереса, что немного разогнала депрессию, Фуккацуми была благодарна.
– Я прошу вас не прерывать меня, пожалуйста. – Что-то в его голосе, в словах, в нарушении многовековых традиций, во взгляде убедило Фуккацуми кивнуть. Она села на свободную подушку и внимательно посмотрела на малознакомого одноклассника. Кусакабе Тетсуя вздохнул, выдохнул и плавно опустился на два колена, сел в традиционную позу, сжал кулаки и веско, словно роняя каменные глыбы на землю, произнес:
– Где бы я не находился – в глухих ли горах или под землей, в любое время и везде мой долг обязывает меня охранять интересы моего владыки. Никогда, в течение всей своей жизни, я не должен иметь собственных суждений о замыслах моего владыки и господина. Не поступать иначе во всю свою жизнь. Даже после смерти я воскресну еще раз, чтобы оградить от несчастий дом моего владыки. Ни перед чем не отступать при выполнении долга. Быть полезным своему владыке. Быть почтительным к родителям. Быть великим в милосердии.* – И рвано выдохнул, не опуская глаз. Внимательно смотря на холодный клинок в человеческом теле, на глаза цвета стали, в которых отображалось недоумение и явное сомнение, а еще вопрос «Почему?». Но слова были сказаны, клятва произнесена в соответствии с древними традициями и любое слово, кроме одного, было синонимом отказа. Кусакабе сидел и не двигался, Фуккацуми внимательно смотрела на своего одноклассника, надежда на шутку медленно испарялась, а вот интерес, разгоняющий серость, рос. Хотелось сказать «Принимаю», хотелось найти того, на кого можно будет опереться, но что она может ему дать взамен на верность. Ни-че-го. Даже доверия. И, в то же время, он не мог этого не понимать.
– Принимаю. – Словно тихое журчание колодезного ключа, обманчиво прозрачного, но сводящего судорогой с одного касания.
Кусакабе облегченно опустил напрягшиеся плечи, немного расслабился и, более не скрываясь, преданно смотрел на своего сюзерена.
Решительное доверие, непоколебимая преданность и шепот боевой интуиции делали свое дело. Фуккацуми постепенно все больше доверяла Тетсуе. Уже далеко не всегда она надевала маску в его присутствии, он единственный, спустя полгода, мог войти к ней в дом без спроса, а депрессия сменялась спокойным отдыхом. Рядом с ним расслаблялись плечи, и глаза уже не так внимательно осматривали пространство. Фуккацуми доверяла Кусакабе.
В доме становилось уютней. Работа в ДК теперь была не просто выполнением приказа отца, но и отдыхом для души. Кусакабе отвечал на все её вопросы об устройстве мира и заполнял пробелы в её восприятии.
Десять лет
Вечерний патруль по городу проходил стабильно хорошо.
До тех пор пока Кея не зашла на набережную. Там, около кабинок для переодевания стояла группа парней и явно с недружелюбными намерениями прижимала к хлипкой конструкции девочку из младшей Намимори. Посчитав, что нападать без предупреждения со спины не подобает, Кея решила привлечь их внимание, так, как привыкла за этот год.
– Травоядные, – в такие моменты она не была согласна с отцом в его системе, эти ребята скорее падальщики, – время видели?
Мальчики замерли при звуках голоса, а потом медленно обернулись. Узнав в одном из них ученика её школы, Кея усмехнулась и извлекла тонфа. С этим шакалом разговаривать глупо, насквозь прогнившая душонка.
Мальчик немного побледнел, отступил на шаг, но потом вспомнил о своей компании и решил, что вчетвером они уж как-нибудь да одолеют эту мелочь из 5-Б. В этом же были уверены и остальные.
Нападали они не очень то и слаженно, за три минуты маленькая девочка уложила четверых семпаев на лопатки со множественными гематомами, но без переломов и следов побоев на лице. А потом отправила их в гости к Морфею.
– С-спасибо, семпай.
Кея удивленно посмотрела на так и оставшуюся стоять у стенки кабинки младшеклассницу. Девочка выглядела откровенно плохо, определив наметанным глазом лишь последствия шока и никаких травм, что явно было хорошо, Кея кивнула сама себе, вовремя пришла.
– Ты еще здесь? – Холодный голос странной девочки с железками не намного старше её заставил Киоко вздрогнуть.
Отводя взгляд и вжимаясь в хлипкую перегородку, Сасагава корила себя всеми возможными словами, что когда-либо слышала от брата, за то, что ноги её не держали, что не убежала пока была такая возможность, что вообще пошла по набережной в такое время. Но девочка ждала ответа, а потому всячески демонстрируя страх и покорность Киоко заикаясь, попыталась объяснить своей спасительнице, почему она не скрылась.
– Д-да, я-я просто… – Но тут тело вновь предало свою хозяйку, из глаз полились слезы, а губы скривились в немного истеричном всхлипе.
– Не реви, – грубо произнесла Хибари, а потом попыталась приобнять так, как делала это Родери, но заметив попытку жертвы выбраться из крепкой хватки, просто схватила её руку, – давай, обопрись на меня и пошли, я провожу.
– С-спасибо, семпай.
– Вот и все. – Стоя у дверей милого домика, сказала Хибари. – Завтра не опаздывай.
– Еще раз спасибо, семпай! – Это была уже сотая благодарность, и первый искренний взгляд признательности.
– Хибари Кея. – Решение представиться родилось спонтанно, но своевременно, юная девочка с неплохими задатками.
– Сасагава Киоко. – И улыбнулась, так светло и чисто, что Фуккацуми стала внимательно вглядываться в её лицо, запоминая. Она уже год пыталась научиться улыбаться, но почему-то всегда выходил оскал. Даже Тетсуя был здесь бессилен. Она наблюдала за ним, читала книги по психологии и мимике, но все было бесполезно, у неё не получалась искренняя улыбка.
Домой идти не хотелось, там снова будет пусто и тихо. Друзей у неё как-то не возникло, и что теперь делать она не знала. Эта девочка, Сасагава Киоко, она что-то пробудила в ней. Вернула какую-то частичку, незначительную, маленькую, потерянную, но очень нужную. Ту, что не смог вернуть Кусакабе.
Надо бы навестить его в больнице, но прием посетителей уже закончен, а окна в его палате на ночь закрывали.
Все-таки надо идти домой, снова корчить рожи перед зеркалом, готовить еду и тренироваться.
– Хибари-сан, экстремальное спасибо за сестренку! – Громкий голос оглушил её у самого входа в школу. Будь рядом Кусакабе, она бы не стала даже обращать внимания на шумного паренька, но его не было.
– Вы о ком? – Вежливость въелась по самые подкорки и избавится от неё, пока не хотелось. Доброе слово и нож, всегда лучше, чем просто нож.
– Сасагава Киоко, я её ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ брат, Рёхей!
– Прости, не помню. – Она всегда плохо запоминала травоядных, которых спасала, этот раз не был исключением. – Скоро звонок, мне пора. До встречи.
– Экстремальное до встречи… – растерянно выдохнул Рехей, смотря в спину Снежной Королеве. Но её движения и грация покорили его. Теперь у него была третья цель в жизни – сделать Хибари Кею своим постоянным спарринг партнером.
– Хибари Кея, сразись со мной на ринге!
***
Равнодушие. Оно держит не хуже цепей. Особенно когда помнишь, пусть отрывочно и неполноценно, что могла раньше иначе. Что умела задорно улыбаться и весело смеяться. А сейчас в зеркале кукла. Да, ты можешь улыбнуться, но не так как это делают твои одноклассники. Хочется разбить зеркало, но холодный и трезвый ум шепчет, что это не выход, что виновата только ты. Слишком слабое сделала Хранилище, слишком слабо защитила. Удар в височную зону. Два дня в коме. И потерянные взаправду эмоции. Хочется кричать, но только по привычке, только потому, что ты вычитала об этом в книгах.
У куклы трескалось лицо, спадала самопроизвольно маска и возвращались слабые эмоции, они были где-то там, на периферии сознания, когда она брала в руки инструмент и пела. Первый раз это она заметила в душе, в десять лет. Потом нашла клуб музыки, и каждый раз, когда оставалась в школе одна – играла. Учила тело тому, что помнила, изучала когда-то Хэллан. Песни на разных языках, но с одним и тем же ощущением. Боль. Одиночество. Тоска. Это был единственный способ самовыражения.
Кусакабе многое знал о Хибари Кее, но, несмотря на это, каждый год вставал вопрос, а что подарить ей на день рождения? Она всегда дарила ему нечто функциональное и полезное, а он каждый раз не знал чего она хочет.
Оружие? У неё его много. Ему иногда казалось, что девушка им обвешена. Кинжалы на лодыжках, два боевых веера на бедрах, кунаи в карманах и сюрикены в рукавах, тонфа в пиджаке, пистолет на поясе и ядовитые дротики в прическе.
Что-то для девочек? Так у неё опять-таки все есть. А чего нет, так оно ей и не надо.
Техника? Может сама достать при необходимости. Да и не знает он в чем она нуждается.
Хибари Кея вообще была крайне логичным человеком. А спросить Тетсуе не позволяло глупое детское желание сделать сюрприз. Наверное, в этом году он бы снова подарил ей что-нибудь к оружию, если бы однажды не вовремя не вошел в клубный коридор средней Намимори. Тихий голос красиво пел, а аристократичные пальцы перебирали струны гитары, словно величайшее сокровище. Решив не прерывать уединение Кеи, парень тихо вышел.
Через три дня, отпросившись у Хибари, Кусакабе стоял в лучшем магазине музыкальных инструментов Токио и искал для неё флейту. Почему-то ему казалось, что ей понравится.
В первом классе средней школы Хибари Кея была вместе с Сасагавой Рехеем. После того как она спасла его сестру, он отчего-то взял себе в голову, что должен с ней сразиться. На убеждение, что без тонфа, она как без рук, а с оружием это не бокс, тот просто проорал «СМАХНЕМСЯ» и напал.
Хибари его не понимала, но принимала, объясняла непонятный ему материал, давала списывать и приняла его сестру в ДК. Все это просто за то, что он был вторым человеком, кто смог увидеть за Кеей – Фуккацуми. Они ведь все же разные. Первая была Снежной Королевой, вторая была просто равнодушной, уставшей девушкой с циничным взглядом на жизнь и не способной испытывать какие-либо эмоции. Разница была невелика, оттого было трудно увидеть лицо за легкой маской.
Естественно он проиграл тот поединок, один удар в основание шеи и Рехей в отключке, но это его только раззадорило. Сначала он таскался за ней и уговаривал, просил, приказывал, пока ей не надоедало его поведение, и она его не вырубала. Потом, после принятия в Дисциплинарный Комитет его сестры он предложил свой клуб как тренировочную площадку для её подчиненных, если она будет с ним спаринговаться раз в три дня. На это Кея согласилась.
С ДК все вообще получилось очень занимательно. В конце пятого класса начальной школы она стала главой Дисциплинарного Комитета Младшей Намимори и, наводя порядок в школе, вежливо выгнала оттуда якудз, Орока-гуми это не понравилось, и в течение трех месяцев Кея отстаивала право на власть ДК в «Младшей Нами». По окончанию войны о клане Орока более не слышали, а все их предприятия отошли ей. Так у неё появился счет в банке на «левое» имя и деньги на булавки.
Отец на это не отреагировал. Вообще, создавалось впечатление, что с тех пор как он расстался с ней на вокзале, больше он о ней не вспоминал, только присылал деньги раз в месяц и все. Не то чтобы это заботило Фуккацуми, но было что-то в этом не так. Сначала её с рождения к чему-то готовят, а потом отпускают в свободное плавание? Не смешите. Однако камер в доме не было, и по краю поместья легонько клубился Туман, позволяя не беспокоиться о сохранности некоторых тайн.
После Орока-гуми на неё еще трижды выходили Намиморские якудза, больше о них никто не вспоминал. Мамокё-кай заключили с ней договор и перемирие, а потому детям учиться никто не мешал, по городу можно было передвигаться ночью как днем. Это был несомненный плюс.
Пустота в душе никак не заполнялась, серые краски всё никак не хотели уходить. Просто девушка привыкала к собственной ущербности. В этом ей помогал Кусакабе Тетсуя, Сасагава Рехей и, как это ни странно, Сасагава Киоко. Честно говоря, она не понимала их, почему они рядом? Психология говорила о дружбе, но это взаимный обмен, а что она дает им? Доверие. Неужели оно так ценно?
Точнее говоря, они пытались научить её чувствовать, водили в кино, цирк, зоопарк, на ярмарку и прочее, но все было не то. До тех пор, пока они вчетвером не пошли на выступление бродячих артистов с континента. Что они тут забыли, было не совсем понятно, но наблюдая за их свободным танцем, Кея сама потянулась в круг капоэйры. Она чуть не сорвала выступление, но танцоры лишь посмеялись и сказали, что давно их не заставляла потеть девочка-малолетка, и попросили медленно показать несколько движений. Кея почувствовала, что стены клетки исчезают, и плечи больше не тянутся к земле, и походка становится летящей, и хочется смеяться.
Опомнившись, она оглянулась и нашла своих сопровождающих, с чистой и незамутненной радостью рассматривающих её. В этот момент она поняла, они – её стая. Им Хибари доверит свою спину и может быть, когда-нибудь, назовет свое имя. Документы на которое лежали в ячейке швейцарского банка. Фуккацуми Родери-Хибари родилась 7 апреля.
Члены Дисциплинарного Комитета никогда не признаются, почему они так верны именно Хибари Кее. Потому что спрашивать о таком будет только посторонний, свои и так знают, почему два раза в неделю на столе у Хибари-сама появляется в два раза больше документов, остается незапертым кабинет музыки и полы в коридорах натерты до скрипа, а вокруг школы двойной незаметный кордон.
В эти дни Хибари-сама после документов заходит в чистый класс, открывает окно и играет для верных слушателей. В такие моменты не кричит Рехей, затихают птицы и вечно холодный тихий голос становится цветным. Хибари Кея заслужила верность Дисциплинарного Комитета не пением, но для того чтобы услышать её голос во время игры на инструменте они будут выполнять все её приказы и приползать к ней в самом тяжелом состоянии.
Фуккацуми аккуратно оживала. Депрессия и грусть потихоньку отступали. Возвращалась большая часть памяти Хэллан, воскрешался характер Кеи, все это переплеталось, истончалась грань. И свой тринадцатый день рождения она встречала с полностью цельной личностью.
Больше не было разделения на Хэллан и Кею, была Фуккацуми. Память старшей, её навыки и рефлексы прижились благодаря ежедневным тренировкам, характер Кеи, пусть от неё осталась только страсть к хорошей драке, теперь позволял получать заряд бодрости от спаррингов с Рехеем.
Абсолютно новая личность, рожденная из сплава двух отчаянных душ, была кристально-чистой. Всё, что у неё было – это сухая память предшественниц и внутренний мир, что создавался в процессе развития.
В целом, оглянувшись, девушка поняла, что все не так уж и плохо. У неё есть дом, который она честно защитила с помощью пламени Облака, настроив систему свой-чужой. У неё есть люди, с которыми приятно общаться на разные темы. Отсутствие эмоций – это, конечно, плохо, но благодаря этому она психически стабильная личность. Если бы они у неё были, то она бы слетела с катушек. Все-таки количество трупов на её кладбище уже давно перевалило за вторую сотню, а ей всего-то тринадцать. Отец не мозолит глаза. Что ей еще надо?
Дожить до двадцати.
Перезагрузка системы была завершена.
Комментарий к А жить еще тяжелее.
Двадцать* – возраст совершеннолетия в Японии.
… Быть великим в милосердии.* – Клятва взята отсюда: http://fight.uazone.net/history/samurai.html
========== Однако ==========
Начало нового учебного года прошло спокойно. Линейка и прочие организовачные мероприятия не требовали привлечения Дисциплинарного Комитета, а потому Хибари сейчас абсолютно спокойно шла к своему дому. В голове привычно текли мысли по дальнейшим планам и анализу текущей ситуации. Но, заметив у дверей дома людей своего отца, все размышления отошли на второй план. Отец приехал лично.
Он сидел в гостиной, за небольшим столиком. Перед ним стояла кружка с чаем, жасминовым, подметил холодный анализ, и вся его поза выражала, что здесь он только ради того, чтобы отдать очередные приказы.
– Дочь.
– Хибари-сама. – Спокойный голос, равнодушный поклон и холодный расчет во взгляде. Девочка повзрослела.
– Ты делаешь успехи, молодец.
– Благодарю, Хибари-сама. – Безразличие, она слишком напряжена, весь теневой мир Японии знает про неуловимого убийцу «Хулуме», на чьем счету уже двадцать жизней, а так же про то, что в Намимори теперь практически нет якудза. Скольких же она убила лично?
– Кея, ни при каких обстоятельствах, кроме прямой и имеющей доказательства угрозе мирному населению, не способной разрешиться иначе, нежели устранением вменяемого человека, ответственного за данный инцидент, ты не должна убивать. Тебе понятно?
– Да, Хибари-сама. – Глаза чуть темнеют, недовольна или рассчитывает как обойти приказ? Скорее всего, второе.
– Так же, ты не должна покрывать убийц или отдавать приказы, выполнение которых подразумевает, ведет или как-то иначе относится к устранению людей.
– Как скажете, Хибари-сама. – А вот теперь она смирилась, если такое слово может быть к ней применимо.
– В скором времени сюда приедет репетитор претендента на пост Десятого Дона Вонголы, ни ты, ни твои люди, ни кто-либо другой, хоть как-то относящийся к тебе, не должен мешать воспитательному процессу.
– Будет сделано, Хибари-сама.
– И напоследок, приказы, просьбы и любые другие замечания репетитора должны быть исполнены, если не противоречат основным догмам и твоему желанию. Я понятно выражаюсь?
– Да, Хибари-сама. – Вот и все, неприятный разговор закончен, теперь можно и уехать. Надеюсь, Десятый заинтересует Кею, и она добровольно примет его в роли Неба, но это сомнительно. До чего же она холодна.
– Замечательно, было приятно с тобой повидаться. До скорого.
– До свидания, Хибари-сама.
– Кусакабе. Завтра на первом уроке общий сбор. Передай остальным.
– Как скажете Хибари-сама.
Девушка ненадолго замолчала и внимательно посмотрела в окно, потом отвернулась и произнесла:
– Можешь звать Кея.
Кусакабе Тетсуя растерянно посмотрел на неё, а потом, чуть сощурившись, кивнул.
– Хорошо, Кея-сама.
Хибари приподняла бровь, а потом хмыкнула. Это было самым большим проявлением эмоций в чьем либо присутствии, что еще больше подтолкнуло Тетсую к выводу о том, что скоро у них будут проблемы. Если они еще не начались. Потому что точно также она себя вела незадолго до начала битвы против якудз в Намимори.
Девушка, в одиночку вырезавшая сотню руководящих лиц, потом сумевшая объединить разрозненные структуры, при этом не потревожив гражданских и даже своеобразно улучшив их благосостояние. Вот какой видели её члены ДК. А также холодной, смертоносной и готовой на многое ради тех, о ком она должна заботится.
И лишь Тетсуе было позволено замечать бинты на бледной коже, видеть изменения в выражении глаз и слышать эмоции в её голосе постоянно. Были еще Рехей и Киоко, но о девушке Кея заботилась, ограждала от многого, что по её мнению было губительно, как и о парне. Пусть она им доверяла, но немного по-другому, они ни разу не видели её кровь.
Фуккацуми внимательно наблюдала за каждым в этой комнате и видела, приказ им понятен, неприятен, но раз Глава сказала, значит надо сделать. Это было хорошо и правильно, впрочем, как и всегда, каждый из здесь находящихся уже давно доказал свою преданность.
Когда Савада в одних трусах пробежался по городу мимо члена ДК, тот сделал вид, что не заметил. Приказ Хибари-самы был достаточно чёток: «Саваду – не трогать». Почему именно его, никто даже не думал.
Когда по школе пошли слухи о «дуэли» за сердце и руку Киоко, Хибари лишь хмыкнула, рядом находящиеся подчиненные поняли это как приказ продолжить невмешательство. На лысого Мочиду не один из них не обращал внимания больше чем на куст.
Когда на заднем дворе стали раздаваться звуки взрывов, глаза Кеи ощутимо потемнели. Тетсуя, заметив это, приказал оцепить двор и, если ситуация будет угрожать здоровью гражданских, начать эвакуацию. Тихий приказ об учете разрушений от Главы был выполнен дословно. Через полчаса бухгалтерская смета лежала на её столе, а на заднем дворе трудились незанятые члены ДК, мысленно костеря Саваду. Сумма, указанная в смете, лежала на столе Главы уже спустя два часа после инцидента. Деньги были розданы трудящимся.
Когда на крыше, которая между прочим была закрыта на ремонт из-за слабого ограждения, возник суицидник Ямамото, находящиеся неподалеку члены ДК, даже без приказов со стороны Главы и её заместителя, сами натянули тент над землей. Вот только через две минуты, они были вынуждены его убрать, под ледяной, острый как сталь, взгляд Хибари, что обещал все возможные кары на голову инициатора, но не на ДК. Умные ребята после окончания их смены получили благодарность от Главы.
Когда Хибари просто вызвала два отряда для оцепления стадиона и Тетсую для беседы с полицией, то все поняли, что здесь будет что-то важное или опасное, а может и то и другое. А потому приказ о невмешательстве без повода, а также полной неприметности был выполнен дословно. Вот только то, что они случайно могли видеть, не радовало. Динамит, оружие, странные крики. В ДК не брали идиотов, как бы ни думали остальные, а потому понять причины последних приказов Главы они были способны. И спустя некоторое время у Тетсуи Кусакабе лежал список добровольцев для ночного патрулирования около дома Хибари-самы.
А потом наступило затишье. И людям из Дисциплинарного Комитета бы расслабиться, вот только Хибари-сама мрачнела с каждым днем все больше. Если такое слово может быть к ней применимо.
Когда человек настолько логичен и холоден, то у него очень слабая мимика. Заметить изменения в ней крайне сложно, особенно если девушка этого не хочет. Отчасти именно из-за того, что с появлением в Намимори странного ребенка они начали ощущать её настрой не только в моменты игры на музыкальных инструментах, но и в обычной жизни, все мечтали хотя бы покалечить “мафиози”. Но, приказ был однозначен, ни Саваду, ни «репетитора» не трогать.
А вместе с Хибари Кея мрачнел и Тетсуя, что иначе как затишьем перед бурей данный период покоя не считал. Но, до самых каникул ничего более не происходило. И все возвращалось в свою колею.
Фуккацуми спокойно сидела за небольшим столиком и занималась каллиграфией. Полное сосредоточие помогало успокоиться и проанализировать все происходящее с разных сторон.
Приказ. Четкий, ясный и понятный с первого слова. Не убивать без повода. Это могло бы стать проблемой, будь профессия убийцы её основным заработком, но это не так. С одной стороны. А с другой это был замечательный способ выпустить пар, негативные эмоции, боль души и пошатнуть равнодушие. Теперь надо искать другой выход.
Репетитор. Аркобалено Солнца, внешне – ребенок лет пяти с непропорциональной головой и яркой соской; внутренне – мужчина лет пятидесяти, с огромным резервом пламени, без чувства такта и с очень хорошей интуицией, а также высокой наблюдательностью. Лучший убийца своего поколения. Он заявился в её дом ночью, представился и «попросил» не мешать процессу воспитания ученика.
Савада Тсунаеши. Претендент или, как выразился Реборн, будущий Дон Вонголы. Впрочем, одно другого не исключает. Ребенок четырнадцати лет, типичный японский школьник, воспитываемый одной матерью, отец работает в Италии. Предположительно её Небо. Вот только подчиняться такому существу добровольно она не намерена. Слабое, безвольное, трусливое, эгоистичное и глупое. Он либо будет упиваться своей властью над ней, либо будет игнорировать и отдавать глупые приказы. Впрочем, нельзя так же забывать о том, что они и не знакомы близко, может все это лишь маска, защитная реакция психики. В таком случае никто из них не знает настоящего Саваду. В реальности они ведь виделись лишь в начальной школе.
Итальянец. Гокудера Хаято, на четверть японец, мать полукровка, отец чистокровный итальянец. Ученик по обмену, обвешанный динамитом как елка игрушками, ходячая проблема. Хорошо хоть за него возмещают все убытки. А то у школы не такой уж и большой бюджет, чтобы покрыть все выбитые им стекла и развороченный трижды задний двор.
Просьба. Высказанная как приказ, не мешать воспитывать Десятого, не трогать его признанных Хранителей и прикрывать гражданских. Делать это было просто, вот только из-за этого могли пострадать её люди. Пожалуй, сейчас она как никогда удовлетворена репутацией ДК и страху Савады перед ними и ею в частности. Не будь этого, было бы трудно работать.
Сасагавы. Друзья, вроде бы. Рехей уехал на очередные соревнования, потому не знает об этой чехарде, но скоро приедет и неизвестно что предпримет. Киоко, она гражданская, её надо прикрывать и, в тоже время, она член ДК, а еще возлюбленная Тсунаеши. Их надо как-то вывести из-под удара, но не понятно как. Перевод в другую школу не вариант, если они понадобятся, то их везде достанут.
Фуккацуми отложила кисть, посмотрела на ровный рисунок иероглифов и присыпала песком. Получилось как всегда идеально. Вот только ситуация лишь прояснилась и разобралась по полочкам, а уже поздно. На часах десять часов вечера, надо идти на патруль, потом спать. А завтра можно будет позвать Кусакабе и провести полную чайную церемонию. Тоже неплохой способ снять напряжение.
Однако планам было не суждено сбыться. С утра к ней на подоконник поднялся Реборн.
– Хибари Кея. Девушка, пятнадцать лет, Глава Дисциплинарного Комитета, вторая Наследница Клана Хибари, владеет тонфа и рукопашным боем, постоянный спарринг-партнер Рёхей Сасагавы, отличница, спортсменка, малоэмоциональна, знает о Пламени и мафии. Хобби – каллиграфия и пение, по непроверенным данным хорошо рисует и владеет боевым шестом и веерами. Впечатляет. Особенно то что ты выжила три четверти всех якудз из города.
Кея лишь хмыкнула, глаза равнодушно смотрели на ребенка, а мозг абсолютно спокойно просчитывал варианты на три события. Его нападение. Его убийство и Предложение.
– Я предлагаю тебе стать Хранителем Облака для Савады Тсунаеши.
– Я его не знаю.
– Хорошо. В какой ситуации ты хочешь на него взглянуть?
– Угроза для его Хранителей.
– Организую. До встречи.
И ребенок выпал в окно. Кея равнодушно посмотрела в пустое окно и пошла делать завтрак, настроение для чайной церемонии пропало.
Когда Глава приказала не мешать Саваде проникнуть в её кабинет, все поняли что кто-то определенно роет себе могилу. После этого инцидента Хибари-сама весь день была крайне напряжена.
А вечером в её окно снова проник Реборн.
– Твой ответ?
– Я отказываюсь.
– Причина?
– Мне не интересно.
– Хорошо.
И тихо выскользнул в окно. Девушка равнодушно проследила за ним взглядом и ушла на тренировку. Ночной патруль был спокойным и тихим. А вот с утра к ней пришел Тетсуя и отец. Последнего она видеть совсем не желала. Жестом попросив Кусакабе выйти, она внимательно посмотрела на Хибари Даи.
– Дочь. Я приказываю тебе стать Хранителем Облака для Тсунаеши Савады.
– Как скажете, Хибари-сама. – Поклон, как знак покорности и принятии его решения.
– Надеюсь, ты понимаешь, что с этого момента приказывать тебе может только он?
– Полностью. Хибари-сама. – И отрепетированная улыбка покорно ложится на губы. Это жутко, видеть такое выражение лица на живом человеке, и её отца немного, совсем чуть-чуть, еле заметно, передергивает. Вот только Фуккацуми замечает, и это словно бальзам на самолюбие. Потому что подчиняться травоядному, которое только с помощью пули может стать зверьком, она по доброй воле никогда не станет.
Потом отец уезжает, оставляет ей деньги, те вещи, что она забыла забрать из дома, визитку и тихую фразу: “Прощай”. Отчего-то Фуккацуми уверена, они более не встретятся.
========== Наше отношение к жизни ==========
– Итак, Хибари Кея, ты должна принять участие в спортивном мероприятии.
Девушка выразительно хмыкает и ни на секунду не отвлекается от выполнения домашнего задания. Реборн такой реакцией явно недоволен.
Она ведь знает, кто он и все равно так себя ведет. И ведь не прикажешь ей. Её отец многое рассказал, перед тем как согласиться приказать девушке стать Хранителем Облака.
– Почему ты не хочешь?
– Мне это не интересно. – Действительно, её равнодушие выбешивает и непонятно почему! Взрослый ведь человек… Может так влияет детское тело? Но почему именно рядом с ней?
– Хорошо, что тебя заинтересует?
– Бутылка Лагрейн* двухлетней выдержки. – Это что? Только не говорите что она пьяница! Быть того не может. Но хоть мина на лице не такая равнодушная.
– А тебе не рано?
Девушка отчетливо хмыкает, всем своим видом показывая бесполезность дальнейших расспросов.
– Скажи хоть зачем.
– Для готовки.
Это того стоило. Выражение лица Реборна было восхитительно, его удивленные глаза, чуть распрямившиеся бачки, прелестно. Фуккацуми урчала внутри от удовольствия, что было огромной редкостью для неё. Даже если он заявится без спроса на её маленький праздник, то ничего. Хотя навряд ли он узнает дату, она ничем не примечательна и до неё чуть менее года.
– Будет, но после соревнования.
Хибари согласно прикрывает глаза, а киллер думает, сколько еще скрывает эта девушка? Чего еще не заметили осведомители CEDEF за пять лет слежки, и о чем был предпоследний разговор с отцом у этой воистину снежной леди?
Соревнования прошли предсказуемо. Участие Хибари правда было сюрпризом, но все равно. Вот только после этого мероприятия все члены ДК отчего то метали крайне недружелюбные взгляды на Саваду заставляя его напрягаться и еще больше падать.
С утра все пошло не так. Сначала, стоит заметить, что в эту ночь Фуккацуми не спала. Руководство Мамокё-кай рассказало о поползновениях Токийских группировок, и пришлось всю ночь активно патрулировать город, монтируя в некоторых местах камеры и датчики. Потом выяснилось, что соседский кот распугал птиц у кормушки, а молоко для приблудных ежиков практически закончилось. Бутылка вина так и не появилась. В общем, утро было не из лучших. И когда раздался телефонный звонок с неизвестного номера, ей абсолютно не хотелось брать трубку.
– Его сердце не бьется. – Сказал Хаято, отходя от трупа.
– Я обречен. – Тихо заявил Савада, вспоминая последнюю отработку в ДК, где его заставили учить уголовный кодекс. Неужели они знали о возможности возникновения подобной ситуации?
