Текст книги "Большие города (СИ)"

Автор книги: Altupi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Вечером Ник принял ванну, одел те же самые шмотки, но только с курткой, потому что похолодало и, умоляя господа бога, чтобы фирма оказалась благополучной и его действительно ждали съемки или какая-нибудь вечеринка, поехал по адресу.

В офисе собралось пятнадцать парней лет от восемнадцати до двадцати пяти, девчонок чуть больше и помоложе. Кто-то нервничал, кто-то смеялся. У Белкина сердце было неспокойно, он еле выдерживал болтовню Колесникова с другими счастливцами. Говорили о чем угодно, кроме предстоящей работы. Это бесило. Но иллюзий не оставалось: он сел в огромную лужу своим потрясающе падким на приключения задом, и в луже оказалось дерьмо.

– Садимся в автобусы, – ровно в десять к ним вышел Артур.

Николай подошел к нему.

– Отдайте мой паспорт, и я ухожу. Я передумал.

– Прости, малец, паспорт в кабинете, кабинет на замке, ключи у Паши. Садись в автобус, не понравится, завтра уйдешь, мы никого тут не держим.

Инстинкты вопили уходить немедленно, наплевав на паспорт, но Володька помахал ему рукой, показывая, что забил местечко в «Фольксвагене». Ник, проклиная себя, поплелся туда.

Их «мужской» микроавтобус остановился где-то посреди поля. Так показалось вначале. Выглянув в окно, Белкин увидел, что это всего лишь парк, и что за ним есть дома, а рядом какие-то кафешки, гостиницы, бильярды, сауны. И, естественно, никаких ориентиров. Ловушка. Попробуй удрать, заблудишься нафиг. Ни денег, ни документов. В одной куртке зябко.

– Первый день – это ответственно, – напутствовал Артур. – Будьте внимательны и не грубите. Держите рот на замке. Про тайну исповеди не забываем. Клиент останется недовольным – пеняйте на себя. Сбежать – не сбежите, нечего даже пытаться, учитесь на чужих ошибках. Честно отрабатываете полгода, потом либо уходите, либо остаетесь…

– Наивные… – пошептал Колесников. – Отсюда только ногами вперед.

Белкин не понял, в шутку он или всерьез.

– Оставляем верхнюю одежду и выходим.

Время перевалило за одиннадцать, стало совсем темно. Проезжавшие машины обдавали их светом фар, некоторые останавливались, Артур или другие быки подходили к ним, договаривались, но за следующий час забрали только двух парней. Они, похоже, были горды стать первооткрывателями.

Ник стоял, дрожа от холода, вслушивался в разговоры. Сколько он стоит, так и не выяснил. Пикнуть не смел: их охраняли похлеще министров. А может, министры и проезжали в иномарках за баснословные деньги, патриоты, блять.

Было страшно. За свою задницу? Как это спать с нелюбимым, противным, потным мужиком, сосать его вонючий член, глотать сперму? От одной мысли выворачивало. Убьют где-нибудь за неповиновение, и прощай актерская карьера.

На судьбу он уже не ныл: сам вляпался, будь уж мужиком, выкручивайся, не выкрутишься – терпи.

Подъехал очередной джип. Артур пошел к нему.

Белкин отвернулся, зная, что сейчас потенциальный клиент разглядывает живой товар. Ни номеров, ни лица он, естественно, не видел, такие люди предпочитают не светиться.

– Пассивы либо универсалы, – рассказывал Артур, – новички, как вы предпочитаете.

– Тот, черноволосый…

Ник выдохнул: не его. Он напрягал весь слух, чтобы разобрать разговор, но, если сутенера слышал нормально, то о пожеланиях покупателя скорее догадывался по отдельным словам и звукам. Голос вроде молодой, приятный. Но это чужой мужик!

– Замечательный выбор…

– Нет… передумал… другого… в красном…

У Белкина затряслись поджилки.

– Простите, но не советую, он строптивый.

– Его… доплачу… на сутки…

Белкин обернулся, ища пути к отступлению. Сбежать в парк и пусть ищут, хер с этим паспортом. Но на него смотрели пять охранников.

Толстосум протянул Артуру пачку банкнот. Ник не разглядел, в каких купюрах какой страны его оценили, но даже если в евро, не было лестно: больше переплата – больше извращений. Он что – проклят?

– Мы всё устроим…

– Вот адрес… Привезите туда…

– Не беспокойтесь…

Джип, взвизгнув тормозами, унесся прочь по дороге. Подъехал другой, помельче.

– Садись, – скомандовал Артур.

– А почему не на его машине? – у Белкина в сложной ситуации язык работал отдельно от головы. – Он что – урод? Испугался, что я сразу блевану? Или мыться поехал? А может, за шампанским и цветами?

Его запихнули в машину за шкирку. Качок-водитель заблокировал двери.

Дорогу Ник даже не пытался запоминать – бестолку, слишком был заведен. Мозг тарахтел как холодильник, выдавая картинки расчлененки – ну, не сможет он отсосать у какого-то говнюка с кучей баблосов, зад подставить еще куда не шло. А если БДСМ? Он, конечно, ученый, привычный, но то Костя.

Его привели в элитную многоэтажку, подняли на девятый этаж. У двери ждал приятный молодой парень тоже внушительных габаритов, с загорелой кожей и белыми зубами, но он оказался всего лишь сотрудником службы безопасности дома. Он открыл дверь, впустил Белкина в квартиру, наказал дожидаться хозяина, закрыл и ушел.

Ночь начиналась чудесно.

========== Клиент ==========

6

«Помоги мне, парень, выбраться, помоги мне, парень, выбраться!»

Бедняга рыдал, умолял.

«Помоги мне, парень, выбраться, помоги мне, парень, выбраться!»

Но парень с улыбкой стоял…

Орешек попался на зуб.

– Черт! – Железнов отставил мороженое от греха подальше. Французы только лягушачьи лапки умеют кулинарничать, больше ничего. Ну, еще круассаны. С шоколадом. Но сейчас ночь – не время для круассанов.

– Салют! – на стул рядом опустился Этьен, весь такой по-весеннему раскованный. Вот завтра утром он и побежит за круассанами и кофе.

– Здорово, – ответил Костя, вынимая наушники. – Опаздываешь.

– У меня была причина. Константэн, я уже говорил тебе, – Клеман полез в карман, достал коробочку, из коробочки – золотую печатку с двумя маленькими камнями. – Вот. Кажется, наши отношения складываются в верном направлении и пора их оформить. Ой, прости, сначала надо было заказать вино, но я забегался.

Железнов вздохнул и не протянул руки, чтобы взять кольцо.

– Мы договорились вернуться к этому разговору, когда я приеду из России.

– Но ты туда даже не собираешься.

– Я работаю, Клеман, неужели ты этого не замечаешь? Возвращаться – плохая примета, я тебя никогда не увижу.

– Почему? Что за примета?

– Забей. Это из песни. Из рок-оперы. Давай поужинаем и поедем ко мне. И прошу тебя, когда еще раз заговоришь об официальных отношениях, обойдись без девчачьих ритуалов. Лучше сделай мне глубокий минет, а потом проси, пока я добрый.

Константин воткнул наушники обратно. Его не заботила расстроенная моська француза, прячущего печатку в карман: он не любил колец. И не собирался на Родину, плевать ему было, что там происходит. Единственное, что его связывало сейчас с самой большой страной на глобусе – музыка.

Моя судьба мне не подвластна. Любовь моя, как смерть опасна.

Погаснет день, луна очнётся, и снова зверь во мне проснётся…

7

***

Квартира выглядела нежилой. Большая, пять комнат, две лоджии. Обставленная, словно музей современного искусства: какие-то стеклянные полочки со статуэтками и икебанами в вазах, футуристические светильники, немыслимого дизайна стулья и столы, смелые цвета и решения. Отделка, несомненно, из дорогих материалов, но этим сейчас никого не удивишь.

Ник обошел ее всю, ища камеру пыток и какие-нибудь фотографии, что указывало бы на клиента. Но словно апартаменты были предназначены для конфиденциальных встреч – никаких намеков на владельцев. Он немного подвис на больших кроватях-подиумах во всех трех спальнях, гадая, на которой из них ему придется потерять свое человеческое достоинство. Ежесекундно стремался, ожидая, что войдет клиент и придется что-то делать. Сексуальная практика-то огромная, но то ж по любви или, по крайней мере, из-за спермотоксикоза, но не по заказу же. Оставался, конечно, вариант – поговорить с ним, только вряд ли он был реальным.

Белкин благословлял каждую минуту, что проходила в тихом одиночестве, вот только его купили на сутки, значит, вытрахать его времени еще вагон и маленькая тележка.

В конце концов, Нику надоело трястись. Он нашел пульт и, устроившись на диване, включил телевизор. Потом лег, закрыл глаза всего на секундочку…

Его разбудило не солнце, хотя оно светило уже довольно давно, а аромат свежезаваренного кофе и еще каких-то печеностей, так что первым проснулся желудок и тихонько заурчал.

Ник сел, как в бреду вспоминая события прошлого вечера. Сейчас они казались какой-то фантасмагорией, ведь его же не тронули, не изнасиловали во сне, не приковали наручниками, чтоб не сбежал, а еще эти вкуснейшие запахи. Не понятно.

– Долбанная Золушка…

Белкин сомневался, что нарвался на доброго принца, решившего спасти смазливую проститутку. Однако страхи улеглись, потому что яркий день – это вам не темная ночь.

Он бы лег дожидаться, пока клиент сам обнаружит, что красавица открыла ясны очи, но желудок объединился с мочевым пузырем и требовал внимания к своим потребностям. Хорошо хоть утренний стояк быстро сошел на нет.

Тут Белкин понял, что телевизор выключили, пульт из руки вынули, а значит, нет необходимости прятаться и пора познакомиться с мудаком, который не брезгует запрещенными законом услугами.

Ник внутренне собрался и пошел на кухню. Очень хотелось осмотреть на богатенького буратино, который готовит завтрак для еще неиспользованной шлюхи.

– Доброе утро, – женщина за плитой обернулась на звук его шагов, дежурно улыбнулась и вернулась к жарке мяса.

– Доброе… – Белкин не понял прикола: а где мужик? Не знал, что дальше сказать, только залип на тарелку с бифштексами, слюна заполнила рот.

Женщина перехватила его жадный взгляд.

– Да ты садись, сынок, сейчас еще яичницу подам. С беконом, любишь? И йогурт. Сок или кофе?

– Я… Мне бы в туалет. Где у вас туалет?

Женщина покосилась на него, изучая, как занятную экзотическую птичку.

– Вон там. И ванная рядом. Там чистые полотенца. Потом приходи.

Ник кивнул, развернулся и пошел искать. В принципе, это было несложно.

Он уселся на унитаз, еще прибывая в легком шоке. Что за фигня? Его купили для тетки? Это, конечно, понятно и возможно, но кухарка находилась не в том возрасте, чтоб в постели с мальчиками кувыркаться. Или ей захотелось внуков? У мужика детей нет, и он приобрел маме внука в агентстве досуга? А что, вдруг это новая услуга: «Внук или сын на час»? Есть же «муж на час»: гвозди забивает, сантехнику чинит. А внук? Пирожки ест и бифштексы? Хрень какая-то.

Но из туалета в ванную Белкин вышел уже успокоенным: налопается котлет и вечером с целехонькой задницей уйдет домой, то есть в ночлежку при вокзале.

На раковине в ванной обнаружилась упакованная зубная щетка.

– Зубы почисть, – в унисон его находке покричала женщина, – щетка – для тебя.

Николай не стал протестовать, почистил зубы, позволил себе вольность и побрился лежавшей тут же электробритвой, обмылся. Стал как огурчик, залюбовался своим отражением в зеркале. Одежда была не очень удобной для домашних посиделок и белье б не мешало поменять, но… Но хорошо, что не убили.

Белкин робко показался в дверях кухни.

– Садись, – приказала женщина.

На изящном столе уже стояли тарелки, чашки, баночки с йогуртом. По-семейному, но с долей аристократической сервировки. Ароматы пленяли не хуже, чем сырный дух лисицу из басни.

– Спасибо, – Белкин не думал артачиться и прошел за стол, взял вилку и начал с яичницы. Простое блюдо с голодухи показалось божественным. Может, к ней навсегда во внуки напроситься?

«Бабушка» осталась у плиты, смотрела на него. Чуть утолив голод, Ник тоже осмелился поднять глаза на нее. Обычная такая женщина: лет шестидесяти-шестидесяти пяти, короткая стрижка, крашеные в рыжеватый волосы, платье в горошек, фартук. Доброе лицо.

– Вот молодец, – она сразу похвалила его аппетит. – Как тебя зовут, хлопец?

– Николай.

– Хорошее имя. А меня Марья Витальевна. Можешь тетей Маней звать. Правда, я сейчас ухожу. Мне в другой дом прибираться пора. Сегодня весь день загружен. Завтра приду еще. На весь день наготовила тебе.

– Как… прибираться? – Ник перестал выскребать йогурт: речь тети Мани опять сбила с толку, не знал, что сначала спросить, кажется, он догадался, кто она…

– Ну, ты смешной, хлопец. Как убираются? Тряпкой, веником, пылесосом.

– Так вы домработница? – настроение снова упало до нельзя: ну, правда, какие еще «внуки на час», не будь долбоёбом, и так облажался.

– А ты что думал? – Витальевна рассмеялась.

– А кто… владелец квартиры?

Белкин приготовился услышать всё, что угодно. Бифштексы просились наружу, голова кружилась, в груди образовалась тяжесть.

– Ты разве не знаешь? – удивилась кухарка. – Как же ты здесь оказался?

– Долгая история. Так кто?

– Не знаю, бизнесмен какой-то при деньгах. Я от агентства работаю, нам имен не говорят, только адреса.

– Плохо, – Ник расстроился. Ситуация была вообще какая-то абсурдная.

– В этой квартире почти не живут, – сжалилась над его убитым видом Марья Витальевна, – наверно, купили, чтоб средства вложить. Я хожу, прибираюсь, раз в месяц, а сегодня утром перезвонили, сказали банных принадлежностей купить и еды наготовить. На месяц пока такой заказ: ежедневная уборка и готовка.

– На месяц?! – у Белкина яйца поджались от ужаса: в какое дерьмо он провалился по уши?

– А мне не трудно, лишь бы платили, – продолжала, не обратив на него внимания, домработница. – Думала, хозяева пожаловали, а ты вона как, даже где уборная не знаешь.

– Всё как-то случайно вышло, теть Мань, напились вчера в компании. День рожденья отмечали. А потом там еще люди пришли. И еще. Уже и не упомнишь, кто. Знакомые. Знакомые знакомых. Просто на огонёк.

– Понятно всё с вами, молодежь, – понимающе хмыкнула женщина.

Ник улыбнулся ей, типа, ну да, такие мы оболтусы, и, порадовавшись, что она заглотила наживку, продолжил сочинять.

– Проснулся, и не пойму, где. Ничего не помню. Помню, что кто-то предлагал отвезти домой, а кто – не помню. Пьяные ж как? – все побратались. Брат, друг, сват.

– Но, видно, правда, хороший человек раз обед заказал? – прониклась рассказом тетя Маша.

– Ага, жаль, вы не знаете, кто это. Может, в своей фирме фамилию спросите? А то встречу и не поблагодарю. Не айс это – про доброту забыть.

– Так подожди, наверно, скоро сам придет.

– Ага, если вспомнит, что меня к себе отвез. Сами говорите, квартира нежилая. Нет, я пойду. Мать, наверно, уже волнуется. И в универе у меня вторая смена. Кстати, сколько времени-то?

– Да двенадцатый час.

– Ух ты, – Белкин изобразил ахуй, – нифига я дрых. Ладно, теть Мань, спасибо, что не дали умереть студенту с голоду и с похмелья. Всё было вкусно, но мне пора. Какой хоть это район?

– Остоженка.

– Понятно. Спасибо еще раз. До свидания.

– Ну, тогда вместе пойдем, – улыбнулась домработница. – Я тоже ухожу.

Ник не возражал, главным было смыться. Сидеть взаперти месяц, как царевна в башне, не прельщало никоим образом. Месяц! Подумать только! Личного раба себе захотел, козёл? Просчитался, мудак.

***

Тетя Маня закрыла квартиру своим ключом, на лифте они спустились вниз, прошли мимо охраны, и Ник распрощался, чтобы слинять в неизвестном направлении. Денег у него не было даже на общественный транспорт. Слава богу, на улице палило солнце, дул теплый апрельский ветер, потому как куртка осталась в микроавтобусе и безвозвратно потеряна.

Чёрт!

Кольцо!

Он носил его в кармане, боясь потерять.

Теперь и кольцо потерял и сам сейчас потеряется. Даже телефона нет.

– Блять, – зашипел Белкин, осознавая, что топать ему придется километров пятнадцать, но ничего, день только начинается.

– Простите, прикурить не найдется? – его догнал высокий мужчина спортивного телосложения, махнул сигаретой.

– Не-ет, – Ник ускорил шаг, испугавшись, как бы его бычары из сутенерского агентства не нашли. Скорей, выйти со двора и раствориться в толпе.

– Постой, пацан, – на плечо легла широкая ладонь. Мужик догнал его и остановил.

– Что еще? Я спешу!

– Извини, пацан, тебе придется вернуться в квартиру.

– Что? – Ник побледнел, но решил не сдаваться. – Какую квартиру?

– Пойдем, я провожу.

– Никуда я не пойду! Милиция! Помогите!

– Не прокатит. Пошли.

Качок схватил его за плечо и поволок обратно к дому. Ник был близок к обмороку. Ну за что ему вся эта хрень? Его похитили? Но он не сын богатых родителей, с него взять нечего. А задниц таких – миллионы, трахать – не перетрахать.

Забрав запасные ключи у охраны, мужик впихнул Ника в лифт, загородил двери.

– Ну что я сделал? Я просто шел, никого не трогал. Куда вы меня тащите?

– Извини, пацан, у меня инструкции тебя не выпускать.

– Чьи инструкции? – взмолился Белкин, он начинал злиться. – Змея Горынча? Валите на хер со своими инструкциями! Меня похитили, меня хотят убить. Твоя кровь будет на моей совести, урод!

– Хорош рот разевать, торчок. Обкурился, веди себя прилично.

– Я – торчок?

Господи, да что ж за заговор такой? Столько сложностей с обычной проституткой!

Мужик вытащил Белкина из лифта, открыл квартиру, толкнул его туда.

– У меня задание: если тебе взбредет уйти, вернуть на место. Так что сиди смирно, не рыпайся. Я из-за твоей наркоманской морды с работы вылететь не хочу.

– Ладно, – Николай взял себя в руки, – давай успокоимся, поговорим.

– О чем? – усмехнулся надзиратель.

– Во-первых, я не наркоман, – Белкин собрался выложить начистоту. – Во-вторых, меня, правда, похитили и заперли тут. Я приехал из Липецка, ну и… ввязался тут в одно дело. Не уголовное, нет. Просто лоханулся. Теперь без документов и денег. Еще и ты. Помоги, пожалуйста. Дай мне уйти.

– Нет, – на лице мужика сочувствия не отразилось. – Вот я провинциал. И пашу честно сутками, чтоб семью прокормить. А такое быдло, как ты, живет припеваючи и не ценит своего счастья.

Белкин уже хотел высказаться относительно быдла, но потом передумал добавлять себе лишних проблем.

– Скажи хоть, на кого работаешь? Что тебе стоит? От тебя не убудет, а мне хоть какая-то информация о хозяине этой квартиры.

– О хозяине ничего не знаю, – снизошел качок, – задание дали в агентстве…

– Одни агентства кругом…

– Посидеть в машине у дома, пасти, чтоб пацан не сбежал.

– Понятно, – протянул Ник, задумываясь, кому он дорожку перешел. – А узнал меня как?

– По фотографии, – охранник вынул из кармана лист, развернул. Снимок был распечатан на черно-белом принтере, но идеально четко. Белкин его узнал.

– Из «контакта», блин, – он обхватил руками голову, не зная, что и думать, никаких объяснений не находилось.

– Сиди тихо, – посоветовал мужик, – чтоб до шести часов я больше за тобой не бегал.

– А в шесть?..

– Мне можно ехать домой.

– А кто-нибудь вместо тебя?..

– Насколько я знаю, нет.

– Значит, он сам придет…

Охранник ушел, закрыл его. Белкин остался в полном расстройстве чувств, опустошенный и обескураженный. Опустился на пол возле двери и смотрел в стену, пытаясь осмыслить масштабы задницы, в которую влез без мыла.

Час спустя его немного отпустило. Ник забил на всё, пошел на кухню, набрал еды и переместился на диван в гостиную смотреть фэнтези, скрещенное с боевиками и мелодрамами.

8

Входная дверь хлопнула в шестнадцать тридцать. Ник подскочил, расплескав кофе, принялся затирать носком. Блять! Блять! Блять! Он-то думал, у него еще полтора часа и не парился. А теперь очко сжалось, и начался колотун.

Тихо опустившись обратно на диван, Белкин превратился в слух, стараясь, чтоб зубы стучали не на всю квартиру.

Господи, пусть это будет очередная тетя Нюра…

Шаги раздавались в прихожей, – объект разувался, потом прошли в сторону кухни…

Хоть бы домработница!.. Хоть бы домработница!..

Через мимолетных несколько секунд ламинат хрустнул совсем рядом…

Белкин почувствовал на себе взгляд. Мурашки ломанулись по загривку.

Он встал. Затаив дыхание, медленно повернулся кругом.

– Привет, Белка!

У Ника едва не сдали нервы. Но вот так, позорно, грохнуться без чувств… Однако руки и ноги затряслись пуще прежнего, хотя он и не осознавал этого, не мог оторвать взгляд от знакомого лица с ироничной улыбкой и контрастирующих с ними серьезных, пронизывающих, выражающих разочарование глаз.

– Евгений Викторович? – Белкин не знал, то ли плакать, то ли смеяться.

Железнов приблизился к нему, не отпуская взглядом, схватил за локоть, рывком притянул к себе.

– Ну что, Николай, зажжем?

Ник опустил глаза, язвительность Костиного отца убивала, выворачивала наизнанку. Так опозориться. Лучше б он всю ночь отсасывал какому-нибудь толстому прыщавому упырю со склонностью к насилию. Хотя, теперь все танцы с бубном вокруг него стали понятны.

– Я… Евгений Викторович… Пустите…

Белкин высвободил руку, чувствуя себя восьмиклассником.

Мужчина покачал головой, потом отошел от него, снял пиджак, стал стягивать галстук.

– Слушаю тебя, студент.

– Что?

– Рассказывай, как дошел до жизни такой?

– Никак, – буркнул Ник, следя за его передвижениями по квартире, за вполне сексапильным загорелым телом… Блять, из спальни Евгений вышел к нему в одних плавках… Неужели?

Они же когда-то хотели заняться сексом. Может, поэтому он его снял?

– Ух, как испугался. Ну, пойдем?

Белкин впал в ступор. Его купили. За большие деньги. И клиент не противный сопливый жлоб. Но он Костин отец.

– Евгений Викторович…

– Что – Евгений Викторович? Евгений Викторович за тебя кучу бабок выложил! Тебе столько не снилось, ничтожество ты хреново! Чтобы тебя, сопляка, из этой ямы вытащить!

Нику стало обидно.

– Вас никто не просил! – заорал он в ответ.

– Слушай меня, ты, недоносок, – Железнов опять сжал его запястье, – своей головы нет, взрослых слушай! В путаны он поперся! Охерел там, в деревне своей? Ты в кого превратиться хочешь? В больного СПИДом наркомана? Идиот!

– Я вообще-то в театральный поступать приехал!

– Поговори мне еще, комик, блять! Эта контора порнографию снимает! Вот тебе и театральный! Весь мир на тебя дрочить будет!

– Вам-то что? Вы мне никто! Если у вас всё, я ухожу!

– Сидеть, – Евгений отшвырнул его к дивану, – ты остаешься здесь, под моим присмотром.

Он ушел в одну из спален. Белкин едва не плакал от обиды и злости. Но радость, что ему не придется обслуживать обрюзгших фетишистов, теплилась в душе. Саднила только мысль, что Джонни узнает о его падении.

Железнов вернулся одетым, в бриджах и футболке, с его рюкзаком.

– Твои вещи.

– Спасибо, – Ник протянул руку, чтобы забрать, спрашивать, как они оказались здесь, было стыдно.

9

Воздух наполнял приятный запах табака. Первый час ночи – любимое время суток, когда жизнь приостанавливается, сбавляет обороты. Но в западной Европе солнце только уходит за горизонт, и открываются двери ночных клубов.

– Алло?

– Привет, сын.

– Привет, пап.

– Как у тебя дела?

– Еду на стрелку с Клеманом. Будем долго и упорно заниматься любовью до самого утра, с применением посторонних предметов.

– Эй! Забываешься!

– Что тебе надо? – голос сына изменился, стал сухим, деловым.

– Твой Белкин. Знаешь, где я его вчера нашел? На панели.

– О, да, ты там завсегдатай.

– Я привез его на московскую квартиру, чтоб не шлялся.

– Уже трахнул?

– Ты совсем оборзел в своем Париже? – Евгений прикрикнул, зарвавшийся мальчишка вечно его провоцировал. Но от этого становился еще сексуальнее.

– Прости, пап, но наличие в твоей постели моего бывшего не повод заманить меня туда. Ищи другой. И побыстрей, потому что Клеман предлагает оформить отношения. Я скоро соглашусь. Я балдею от его узкой задницы. А моя еще уже, ты только представь, а?

– Прекрати вести себя, как придурок, ты взрослый человек, Костик.

– А ты накажи меня, папочка. У меня есть отличная плётка.

– С тобой бесполезно разговаривать.

Евгений пустил телефон. Сын переходил все допустимые границы, от него надо держаться подальше. Он не хотел сорваться еще раз. Но в паху звенело от возбуждения.

========== Еще один день ==========

10

Константин включил левый поворотник, но затем передумал поворачивать назад и отменять встречу. Зачем? Сначала унизить человека и свалить по-английски, а теперь строить из себя благодетеля? Белкин не заслужил постоянных издевательств над своей психикой. Конечно, парню не место на панели, но теперь вмешался Женька, он за ним присмотрит. Беспокоиться не о чем.

“Отныне, парень, ты душе своей – изменник!”

Сказал тюремщик и ушёл во тьму.

И закричал что было мочи бедный пленник,

Но даже эхо не ответило ему…

Железнов выключил музыку. Не хотелось слышать эти завуалированные упреки. Хотелось взять гитару… и раздолбать ее нахер. Но это всё эмоции. Гитара не виновата.

Он доехал до клуба, где уже давно имелась карта постоянного клиента, нашел Этьена.

– Не пора ли тебе ко мне переехать? – спросил парижанин после рукопожатия.

– Или тебе ко мне.

– Это такой отказ, да? – насупился Этьен.

– Я не приживалка.

– Сейчас твой отец звонил.

– Дай угадаю: спрашивал, что я ответил на твое предложение?

– Это тоже. Но сначала он просил уговорить тебе приехать в Москву и не рассказывать при этом тебе.

– И зачем же ты рассказал? Ладно, неважно. Я не поеду. А сейчас пошли отсюда, ты должен был стоять передо мной на коленях уже десять минут назад.

Константин вытолкал его из заведения, где гремела отвратная американская музыка. Клеман направился к машине, но Железнов затащил его в подворотню и трахнул там, мордой в пыльную кирпичную стену, среди плетистых роз и дикого винограда.

11

***

Сон определенно перезагружает мозг человека. Утро делает сознание ясным, мышление – трезвым, а всё, что говорилось и делалось накануне вечером – глупым и ненужным, ненастоящим. Утро вечера мудренее – квакала лягушка-царевна и была права. Белкин завидовал ее лягушачьей мудрости и царскому происхождению.

Он проснулся и понял, как ему офигенно повезло, что каким-то чудом Евгения занесло на ту трассу. Пусть это унизительно, пусть Евгений изменяет жене, пусть узнает Костя, но лучше так, чем опуститься на самое дно.

Ник встал, прокрался в туалет, потом наскоро умылся, прислушиваясь к звукам в комнате владельца квартиры. В ней на минимальной громкости работал телевизор, кажется, транслировали футбол.

Осторожно, на цыпочках, он подошел к двери, постучал.

– Да входи уж…

Ник преодолел порог, поздно спохватываясь, что надо было бы одеться, хотя бы набросить рубашку.

– Евгений Викторович…

– Как спалось? – Железнов удостоил его рассеянного взгляда, хлопнул рукой по кровати рядом с собой. – Садись футбол смотреть. «Спартак» опять ни фига не чемпион. Задолбали.

– Евгений Викторович, я, наверно, домой поеду. Простите, что доставил хлопот. Я не специально. Я, правда, в театральный собирался…

Мужчина шумно вздохнул, поднял пульт, выключил телевизор, повернулся к гостю.

– Ну что мне с вами делать?

– Евгений Викторович…

– Блять, Белкин, еще раз назовешь так, прибью. Мы, кажется, договаривались, что я – Женя. И ты, помнится, меня с удовольствием так называл. А?

– Это сколько лет назад было? – потупился Белкин. – Тогда – это совсем не сейчас…

– Угу, угу… – Евгений усмехнулся его философии.

– Жень, подвезешь меня до вокзала? Вещи забрать и… Домой мне пора, к матери.

– Николай, оставим этот разговор до вечера, давай? Я сейчас на одну встречу сгоняю, еще кое-что похимичу, а потом поговорим, угу? Уехать успеешь. Только не пытайся сбежать: опять на кого-нибудь нарвешься. Садись давай, сейчас эти кривоногие окончательно проиграют, и мы завтракать пойдем, я вчера еды накупил.

Ник сел. В принципе спешить было некуда: днем раньше, днем позже. И просто не хотелось опять вести себя, как мелкий неблагодарный паршивец.

Он боялся пошевелиться. Было странно находиться голым в одной постели с активным обнаженным, только в боксах, мужчиной, от которого так и веет звериной похотью, и просто пялиться в экран.

***

Омлет – самое хорошее начало дня. Сочный, нежный, пышущий жаром. Мужское блюдо. Белкин смотрел, как Евгений выкладывает ему в тарелку порцию, явно предназначенную для голодного великана.

– Хватит, Жень, в меня столько не влезет. Хочешь, чтобы я лопнул?

– Да ты телепат, – хмыкнул Железнов, теперь наполняя свою тарелку. – Как в той рекламе: «А ты налей и отойди», помнишь?

– Не-а.

– Молодежь…

– Тебе не подходит тон старикашки, – Ник немного освоился, и больше не шугался Костиного отца.

– Когда я ем, я глух и нем.

– Намек понят, – улыбнулся Белкин, поднимая со стола вилку. Омлет обжигал язык, но есть его было не только вкусно, сколько лестно: его же пожарил для него сам Евгений Железнов, и если б Джонни узнал… «Порвал бы мне задницу, как в тот раз».

– Так, Николай, – мужчина прикончил свою порцию первым, откинулся на спинку стула, – отвечай, когда ты разговаривал с моим мальцом?

У Белкина мигом аппетит пропал, кусок хлеба встал поперек горла.

– Когда я ем, я глух и нем, – процитировал он и демонстративно снял с зубьев исходящий паром ломтик яичницы.

– Угу, понятно, значит, развод и девичья фамилия? – Евгений не стал дальше докапываться, вытер губы салфеткой и начал убирать за собой со стола. – Я сейчас ухожу, оставлю телефон, в нем забит номер Костика.

– Я не позвоню.

– Как хочешь.

Белкин не выдержал.

– Думаете, мне хорошо с вашим Костиком жилось? Да, временами всё было отлично, просто супер, но иногда… Иногда мне хотелось его убить. Он обращался со мной, как с вещью, хочу – пожалею, хочу – в армию засуну, хочу – всё прощу, хочу – кину тебя из-за ерунды, унижу, растопчу.

Железнов повернулся, слушал его пламенную прокурорскую речь.

– Белкин, как такого зайку, как ты, угораздило столько лет за моим оболтусом хвостом бегать? Чего ты от него под кустик не ускакал еще в школе-то, а? Лично я был бы рад, чтоб тебя в его жизни вообще не было. Такой классный малый был, а с тобой задурил совсем. Ему учиться да в люди выбиваться, а он за тобой бегает повсюду, аспирантуру несчастную не может закончить, она ж ему, как орешки.

– Вот только не надо на меня всех собак вешать!

– Кто их на тебя вешает? Кому ты нужен? Я их с тебя, наоборот, снимаю, неуч. Посидишь сегодня здесь, вечером поговорим.

– И хватит мной командовать! – крикнул Ник ему в спину. Обидно было до глубины души, а утро так замечательно начиналось. Почему обязательно надо всё испортить? Что эти Железновы о себе воображают? Тут им не рабовладельческий строй. Что сынок, что папаша – одинаковые. Козлы.

Белкин оттолкнул от себя тарелку и насупился.

***

Тетя Маня потрепала его по щеке.

– До завтра, горемыка.

– До свидания, – ответил Белкин, освобождая из плена любимую часть тела. Домработница очень удивилась, увидев его снова в хозяйской квартире, пришлось соврать с три короба про потоп в общежитии и отсутствии денег на съем жилья, приукрасить добродушие приютившего друга и прочее, прочее. Но в обществе сочувствующей женщины, по крайней мере, было не так тоскливо. Марья Витальевна наготовила еды на целый полк, испекла шарлотку, а заняться уборкой Ник ей не дал: решил вычистить за собой сам.