Текст книги "Вопрос веры (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Я знаю, что с тобой происходит, Дэвид… И всё же говорю с тобой об этом – прости… Я должен был знать это уже тогда, когда подарил кольцо… Прости меня…

Дэвид окончательно растерялся.

– Андо, пожалуйста, подари мне, в комплект к кольцу… какой-нибудь словарь, для перевода твоих мыслей на понятные мне. Потому что сейчас ты… За что ты просишь прощения? За то, что в кои-то веки показал себя живым, беспокоящимся о ком-то, а не холодным и злым комком игл? Пожалуйста, лучше будь таким. Это подаёт надежду, что однажды твоего беспокойства, твоего… неравнодушия удостоится и кто-то ещё.

– Кольцо, – Андо взял руку Дэвида, ту руку, на которой кольцо, – Оно принадлежит тебе, Дэвид. Оно ждало тебя. Это кольцо подарил Лите Байрон… Это не просто мой подарок тебе – это символ всего лучшего, чистейшего, что можно испытывать… Что в тебе живо. Ты ведь веришь в то, что можно жить в мире без насилия, без запретов, без боли и без рамок. Быть свободными…. Быть равными… Это так, Дэвид, так прекрасно, ты – прекрасен… Ты ведь говорил о том, что мир возможен даже с Дракхами. Ты хотел спасти всех…

Андо порывисто обнял Дэвида, прижимая к себе, чувствуя свои слезы, чувствуя, как его тело трясёт мелкой дрожью, и прошептал в волосы парня, выбивающиеся из-под потрёпанного платка:

– Мне часто снится огонь. Огонь, в котором я теряю самое дорогое, лучшее, что было на свете. Я так боюсь потерять тебя… Во мне много силы, много. Хватит ли её, чтобы защитить твою мечту?

Дэвид неловко погладил Андо по голове.

– А ты? Ты не веришь? Разве страх в тебе есть, а веры – нет?

– Если веришь ты – верю и я. Если ты видишь этот мир – я смогу его увидеть тоже. Пусть мне и больно, пусть печально, что я не могу пока в это проникнуться, они и их хозяева причинили мне слишком много боли. Но если ты скажешь – я буду верить.

– Андо, вера – это… не то, с помощью чего одни вводят в заблуждение других. Верить – не значит знать. Я – верю. Но они – могут и не поверить. Я понимаю это, просто стараюсь не отравлять себе этим мысли заранее.

Андо плакал – и это было так же внезапно, как если бы сейчас эта прибитая заморозками трава покрылась цветами. Так же тревожно, как тревожно было бы за эти цветы.

– Кто я для тебя? Дэви, скажи мне, кто я? Я не могу… Я не должен пользоваться способностями, в этом случае – не должен… Я люблю тебя, я искал тебя… Я понял это совсем недавно… Я буду с тобой рядом, буду всегда, даже если нас будет разделять целая галактика… Я верю… Я сейчас понимаю, да, я верю в мир без войн, без врагов, без боли… Я хочу в него верить, хочу его воплотить…

Дэвид посмотрел в огромные, блестящие слезами глаза Андо.

– Тогда просто сделай так, чтобы веры было больше, чем страха. Чтобы тепла было больше, чем холода. Чувств больше, чем равнодушия. И открытых дверей – больше, чем заколоченных наглухо. Тебе нужны те, кому ты сможешь довериться. С кем сможешь узнать себя. Открывая любовь, не ждать боли и не бояться потери… Вообще-то, это трудно, конечно, и я не могу сказать, чтобы я сам… Но я хотел бы, чтобы мы были друзьями, Андо. Хотел бы знать, какой ты на самом деле. Чтобы больше не причинять тебе боль непониманием.

– Вот о чём я как раз мечтал всю жизнь… – проворчал Тальяро, отлипая от прибора ночного виденья, – сидеть в засаде на таком ветрище. Ну да, куда деваться…

Полигон, хоть ночью, хоть при свете дня, представлял из себя зрелище на редкость унылое. Степь, лишь кое-где сомнительно украшенная пучками чахлых, загибающихся кустарников, первый снег в проплешинах вылизанной ветром мёрзлой земли, жёлтая сухая трава… Словно бока облезлого больного животного… И там, на горизонте – зловещие, мертвенные огни, чёрные силуэты вышек…

На дороге покрытия как такового почти не осталось, поэтому после осенних дождей и первых заморозков она превратилась в сплошные грязевые колдобины. Машинам, подъезжая сюда, всегда приходилось снижать скорость, чтобы между этих колдобин вписаться – по обочине-то не объедешь, там кочки, ещё хуже. На то и был расчёт.

Первый кордон они преодолели без проблем – внешнее ограждение редко когда было в порядке, то и дело какое-нибудь непутёвое животное, а то и заблудившийся пьяница из ближайшей деревушки, проверявший на озерке свои браконьерские сети, забредали сюда и размыкали своим трупом цепь тока в провисшей, в наледи, проволоке. Чинили внешний периметр редко, с ленцой – в конце концов, есть же ещё внутренний, а вообще чего бояться, какой гипотетический злоумышленник сюда попрётся? Для воровства не лучшее место в мире, как бы не худшее вовсе. Вот за внутренний периметр проникнуть уже сложнее, проволока там гуще, и если её обесточить – заметят сразу, и дуло в спину упрётся раньше, чем шаг успеешь сделать. Существовал где-то, говорят, подкоп, неизвестно, кем, когда и для чего сделанный, найти его не смогли. Остался этот, не слишком, конечно, надёжный вариант…

Тальяро опять отбежал за кусты – простудился он, за время наблюдения за полигоном, очень знатно, и Дэвид его всем сердцем понимал. Его шерстяное пальто и плотный маск-халат пока спасали, но дело времени, ноги уже начинали отмерзать. А Адриане, кажется, всё нипочём… Вот что значит вырасти на севере.

– Адриана, а ты распределением довольна?

– Распределение как распределение, не хуже других. Хотя, конечно, риск у нас на этом объекте едва не больший, чем где-либо до этого был… Но если нас сюда направили – значит, верят, что справимся.

– Адриана, ты… как ты относишься к Андо?

– Я его люблю, – не задумываясь, ответила девушка, – а почему ты спрашиваешь?

– Да так… По причине того, что я беспросветно наивный, не разбирающийся в жизни ребёнок, я тут завёл привычку спрашивать у всех, что они понимают под словом «любовь».

– Ну извини, если так задела тебя теми словами. Но ведь ты любишь, когда люди говорят то, что думают, так? Только вот проблема в том, что они не только говорят, но и думают очень по-разному.

– Ага… И кажется, меня одного это волнует настолько, что, кажется, когда-нибудь в манию превратится. Я хотел бы понимать людей… Каждого, с кем сталкиваюсь. Я успел понять, что непонимание причиняет много боли, едва ли не больше, чем прямое противостояние. Я думаю, если бы самые непримиримые противники сумели заглянуть друг другу в душу, в суть – они бы нашли причины для примирения, они бы нашли и устранили корни своих разногласий.

– Для этого, наверное, все должны быть телепатами… И то не гарантия.

– Ты и Андо – телепаты. Ты понимаешь его?

Адриана вздохнула, задумчиво созерцая огни вдалеке.

– Наверное, понимаю… Но сумею ли объяснить тебе – не знаю.

– Когда он только прибыл – он удивил нас всех… Нет, не скажу, чтоб прямо неприятно… Нехорошо так говорить всё же… Просто… у меня создалось впечатление, что он тоскует по умершим и совсем не ценит живых. Не думает о том, как своими словами или жестами может ранить… Вроде бы, нормально и правильно, да – говорить, как думаешь, как есть, не врать, не изображать фальшивое радушие… Но… Теперь у меня встаёт вопрос – почему он думает, чувствует именно так. И можно ли это как-то изменить. Ты говоришь, что любишь его… Ты же его совсем не знаешь.

– Ты говоришь это телепату?

– Извини, да. Но можно ли за несколько встреч-сканирований достаточно хорошо узнать человека?

– Смотря что для тебя – достаточно хорошо. Конечно, я не знаю всей его жизни по годам и дням, не знаю всех его мыслей, которые он за свою жизнь передумал – даже мгновений полного единения, когда падают блоки, для этого недостаточно. При этом ты ловишь самое яркое, самое важное… Или то, что занимает мысли именно в этот момент… Ловишь многое, но всё-таки не всё. Собственного мозга не хватит, чтобы – всё. Ну, по крайней мере, у меня, по крайней мере, сразу. Однако это немало, поверь. Скажем, если выражать в процентах – 70, это тебя устроит? Может быть, 75.

– Адриана, ты же знаешь, я не об этом. Если ты говоришь, что любишь его – значит, увидела в нём… Что-то такое…

– Если бы не увидела – не легла бы с ним в постель.

Тальяро уже вернулся, занял свой пост у прибора ночного виденья, но они не прервали беседу.

– Я даже не спрашиваю, как можно любить человека, который…

– Сам никого не любит, ты это хотел сказать?

– Не совсем.

– Я просто увидела его и поняла – я его люблю. Да, вот так просто… У нас, телепатов, многое проще, многое становится понятно ещё с первого взгляда – будет ли с этим человеком дружба, или будет вражда, или будет любовь. Не так, как у нормалки – смотреть и сравнивать, выбирать – вот этот мужчина хорош, а вот этот ещё лучше, вот у этого красивые глаза, а у этого приятный голос… Проще, быстрее, в доли мгновения – и полнее. Просто… внутри у каждого человека есть искра, и его искра – нужного цвета.

– То есть, ты считаешь, что он – твоя судьба?

– Судьбы не существует. Есть… я даже не скажу – родство или сходство, потому что не факт, что между нами найдётся много общего… И это не приговор… я не верю в одного человека на всю жизнь, в какие-то половинки друг друга.

– Это потому, что Андо… не любит тебя в ответ?

Дэвид произнёс это раньше, чем подумал, что это может звучать и бестактно.

– Как часто для того, кто любит, это имеет значение?

– Да, ты права, но… Я полагаю, тот, кто любит невзаимно, всё же надеется, хотя бы в глубине души, что своими чувствами, своей верностью заслужит ответ… По крайней мере, что так у нормалов. Так ли у телепатов, я не знаю.

– Ты хочешь узнать, что я видела в мыслях, в душе Андо, что меня привлекло, что и какую надежду мне даёт? Я надеюсь ему помочь. По-моему, это достойно и правильно – желать помочь тому, кого любишь.

– Помочь в чём?

– Хотя бы в том, что мы делаем вместе сейчас. Помочь… Ты сам, вижу, заметил, что Андо… мыслит не так, как обычный человек. И даже не потому, что он телепат. Тот, кто считает себя оружием, не подумает о собственной защите. С вероятностью, не подумает. Но это не значит, что защита ему не понадобится.

– Оружием? – вздрогнул Дэвид.

Адриана кивнула.

– Это ворлонское наследие Литы, его матери. С детства он видел её во сне… Хотя он полагает, что это были даже не сны. Скорее, видения. В тот год, что Лита была с ним, она глубоко касалась его сознания, она оставила ему много своей памяти, много своих способностей… вдобавок ко всему тому, что передалось ему при рождении. Он знает всё о происхождении телепатов, о тех задачах, которые ставили перед ними создатели. Он знает о величине своих способностей. Теперь он хочет научиться их контролировать… Чтобы быть действительно хорошим оружием. Идеальным. Без этого он… не сможет жить. В этом причина нервности и замкнутости Андо. Он не видит для себя пути… Точнее, долгое время не видел. Сила, которую он получил, не даёт ему жить так, как живут все. Но не она его тяготит. Человеческая слабость, человеческое… неумение собрать её и направить… Он считает, что ему не нужна дружба, потому что она не нужна оружию. Он считает, что ему не нужна любовь, потому что она не нужна оружию. Ему нужна цель. Нужна направляющая рука.

– Это…

– Безнравственно, хочешь сказать? Может быть, так.

– Не то слово. Это – чудовищно. Я понимаю, ворлонцы… я понимаю, Лита… Но у Андо, вообще-то, был и отец. Вы, вы все… разве вы не потому скрылись в Ледяном городе, что не хотели быть оружием? Разве не за то боролись, чтоб телепат, хоть он и может читать мысли, создавать ментальные иллюзии и прочее подобное, мог жить как человек, любить, творить, как он сам желает, а не велит кто-то, кто считает себя вправе? Неужели всё было зря? Я думал, Лита, тогда… преодолела свою программу…

Адриана, до этого смотревшая Дэвиду в лицо, отвернулась.

– Лита, может быть, преодолела. Для Андо, наверное, путь преодоления будет дольше.

– Но ведь ворлонцев больше нет! Мы здесь боремся против дракхов, которые, несмотря на то, что Тени ушли, продолжают выполнять их задачи и не способны подумать о том, что теперь они свободны, что могут строить свою, истинно свою жизнь, которой не было у них раньше… Разве это – не то же самое? Разве это не… глупо?

– В каждом из нас есть то, над чем мы не властны, по крайней мере, властны не до конца.

– Не верю!

Адриана видела это. Видела, конечно – хоть сама там и не была. Знала – если б даже Дэвид знал, что его сканируют, он не выразил бы протеста. Пусть смотрит. Пусть попытается как-то объяснить. «Возможность стать чем-то большим, чем ты есть». Желание честолюбивого до безумия центаврианина изменить свою природу, стать подобным дракхам. Скорбь того, кто, пожалуй, мечтал бы быть телепатом не для того, чтоб быть силой, быть оружием… Быть мостом понимания. Без рамок, без стен, без одиночества, без страха. Он способен сожалеть о погибшем враге. О Страже. О дракхе. О ком угодно, кто не преодолел эту пропасть непонимания, не стал из врага другом… «Что за болезненный пацифизм, в самом деле…». И для Андо – возможность стать чем-то большим? А почему того, что есть, ему мало? Почему люди… Почему у них всё из крайностей? Либо желать не иметь этих способностей, завидовать доле обычных людей и проклинать свои гены – либо, раз уж принял себя таким, желать стать разящей силой, стать оружием… Корпуса или Ворлона – а какая разница? «Или Альянса…». – «Нет!».

– Ты поэтому не веришь в бога, Дэвид, да? Потому что он тоже создал людей… для чего-то?

– Может быть… Может быть, мне противна сама эта мысль, да. Творение, замысел… планы, заповеди… грех, искупление… Бог, который предвидел, что человек совершит грехопадение – и ничего не сделал! Бог, который создал своё творение несовершенным – и потом наказал его за это. Бог, который дал заповеди – и дал потребность их нарушать… Бог, который сам создал дьявола и сам обрёк его и тех, кто последовал за ним, на вечные муки. Чем не ворлонец? Я не способен поверить в идиота с нечеловеческой силой, для которого весь мир, чужие жизни – игрушки, развлечение его скуки! Кто навяливает человеку нелепый порядок его заповедей лишь из противодействия дьяволу с его потворством хаосу инстинктов, равно не думая, как больно для человека – и порядок, и хаос…

– Ты ненавидишь законы и рамки? Но ведь ты минбарец…

– На этот случай я человек! Я полукровка, Адриана, и я хорошо понимаю, что все живые существа – полукровки порядка и хаоса, и преступно тянуть их в какую-то одну сторону – как пытаться отсечь одну их часть…

– То есть, считаешь, правильно, когда человека раздирают противоречия?

– Неизвестно, были бы противоречия, если бы наши мозги с зари времён не промывались то Тенями, то ворлонцами! Неизвестно, было ли бы в нас в пещерные времена стремление к войнам и насилию, если бы нас не подталкивали к этому… сторонники эволюции… Неизвестно, боялись ли бы люди дьявола так сильно, если б не бог. Это вечное стремление людей… постичь божью волю, сообразовать свои действия с ней… Когда есть проще, естественнее и ближе ориентиры! Просто не причинять боли, просто желать помочь, желать познать, улучшить… Было б правильно, если б теперь, после того, как ушли ворлонцы, люди закрыли церкви и просто, без затей, без громких имён и невнятных заповедей, были братьями друг другу… Почему люди так боятся быть свободными? Даже телепаты… венец творения…

Адриана смотрела в лицо Дэвида долго, пристально.

– Знаешь, я тут вспомнила легенду… апокриф… учение… ну, не знаю, как сказать… одной земной секты… Мне одна женщина в Ледяном городе рассказывала, она сама не помнила ни подробностей, ни названия секты. Будто то, первое пришествие Христа было неудачным, распятие не было в планах, а было нарушением плана, оно не дало Христу сделать всё задуманное до конца. И вот, спустя две тысячи лет, он родился вновь, чтобы закончить начатое тогда.

– Я изучал многие земные верования, но это мне не попадалось. Наверное, это какая-то очень мелкая секта? А… к чему ты это вспомнила?

– Честно? Сама не знаю.

Ожила связь – засада по ту сторону дороги спрашивала о готовности. Но Дэвид уже и сам слышал мотор приближающейся машины.

В короткой, но яростной схватке – важно было не дать пассажирам захваченной машины связаться, например, с гарнизоном – двое гвардейцев были убиты, ещё трое сидели теперь, связанные, с тихим шипением осыпая неожиданных бандитов проклятьями.

– Жалко, только пятеро… Я думал, их больше будет.

– Куда больше, они ж провиант везут, тут и одного шофёра хватило бы. Это уж так, для важности. И на том, как говорится, спасибо. Что, ребят, может, мы тогда скатаемся, а вы…

– Здесь вас подождём? – невесело усмехнулся Дэвид, – нет уж.

Тальяро был несказанно рад тому факту, что убиты гвардейцы были бескровно – мундиры не пострадали.

– Эх, не мой немного размерчик… А на вас так, наверное, и вовсе болтаться будет… Ну да что поделаешь, не на рынке, чтоб выбирать…

– Стойте! Вы что, собираетесь бросить их прямо здесь, раздетых?

Тальяро посмотрел на Дэвида озадаченно.

– А что с ними ещё делать?

– На дворе, строго говоря, зима. Как мы можем говорить о благе для Центавра, если на нас лежит вина за смерть уже двоих центавриан? Вы хотите прибавить к этому ещё троих?

Взгляд Адрианы был молчаливо-красноречив и выражал примерно «Вот видите, как мне повезло с напарником?». Судя по взгляду Тальяро, ему… ну, не то чтоб легче бы было, если бы с грандиозной застудой мочевого пузыря мучился не он один, но всё же, пусть хмуро и нервно, он спросил:

– А что ты предлагаешь?

– Тут в полу люк… похоже, что-то вроде… Ну, грузового отделения… Вытащим всё оттуда и засунем их туда, обернём нашей одеждой… Это всё-таки лучше, чем замерзать в степи, разве нет?

– Ненормальный, – проворчал Эрма, поднимая створки люка.

Что ещё, они считали, они замечательно придумали – кроме того, чтоб выгружать ящики с провиантов самим, не дожидаясь, пока кто-то сунется и обнаружит, что ящики стояли просто в кузове, а «трюм» занят кое-чем интересным – это выспросить у этих троих их имена и имена погибших товарищей. На всякий случай. И не ошиблись – начальник гарнизона и правда удивился с порога, что провиант подвезли не те, кто делал это обычно.

– А что Юро с его ребятками?

Тальяро неопределённо махнул рукой.

– Двое на гаупвахте отдыхают – то ли перепились, то ли в карты проигрались, один вовсе в госпитале – с крыши навернулся… Остальные не знаю, да только вот нас послали.

– Ну да не суть. Который с крыши сиганул? Не Сарофи? Этот мог… А это ещё что за доходяги? Какой только сброд уже в гвардию не берут, а! Им хоть шестнадцать-то есть? По виду так школьники.

Тальяро понизил голос.

– Эти доходяги – не из простых, вообще-то, родов. Это их папаши жизни поучить решили – в гвардию направили.

– Ишь ты…

И в общем-то, всё, наверное, шло бы как по маслу, Тальяро уже начал подбираться к теме заветного бункера – словоохотливый начальник явно был не прочь поговорить с новыми лицами, обратно гнать сразу и не думал, но, на беду, какой-то крутившийся у машины механик услышал внутри подозрительный стук-шорох…

– Э, а это ещё что такое? Так, ребята, давайте-ка пообщаемся уже без анекдотов…

Адриана прикрыла глаза. Всякое у них уже было, но такого грандиозного провала – ещё не было. «Андо, любовь моя, ты будешь очень обижаться, если я убью Дэвида?».

Их втолкнули в небольшой, неплохо обставленный кабинет, двое сразу встали у дверей, секретарь за своим столом едва сдержал порыв выскочить и таращиться во все глаза, зато всем собой изобразил рвение записывать всё – каждое слово, даже каждое междометие. Начальник – при свете они этого немолодого, грузноватого центаврианина с квадратным подбородком и каким-то обидно коротким и жидковатым гребнем разглядели лучше – прохаживался мимо них, заложив крупные волосатые руки за спину.

– Значит так, ребятки… Связаться с вашей базой – точнее, ничерта не вашей, конечно, я сейчас не могу – связь, видать, на погоду барахлит… Ну, свяжусь позже. А пока вас послушаю. Постарайтесь придумать такое объяснение, в которое я поверю. А лучше правду. Что же это Сарофи, который, вроде как, в госпитале, у вас в этом ящике делал? Или у вас там нынче госпиталь?

Тальяро молчал – запасной легенды он не готовил, в его планы попасться не входило. Он и так убил достаточно времени и сил, чтобы выяснить всё, что могло им помочь, о гарнизонах полигона и городишки, снабжавшего полигоновских продуктами.

– Правду? – хмыкнула Адриана, – уверены?

– Ты мне позубоскаль! – гвардеец сорвал с головы Адрианы шлем, – ба! А где волосы? Моль съела? Или ты переодетый велида, или вовсе девка! Ну, и то и то неплохо, мои солдатики тут по полгода без всяких развлечений…

Адриана спокойно улыбнулась – угроза её не пугала. Во-первых, не очень-то ей верилось, что прямо по полгода без всяких развлечений, по лицам тех двоих у двери, по крайней мере, ясно читалось, что в самоволку в ближайшую деревню они при любой возможности бегают, во-вторых, чего вообще бояться, искомых отверстий они на её спине точно не найдут. А если пытливая натура и поведёт дальше – что, вообще, с землянкой после центаврианки делать? Кому это надо, за каким интересом?

Дэвид отодвинулся дальше к стене – очень не хотелось, чтобы следующим шлем сдёрнули с него. Его голова удивит их ещё больше.

– Правды хотите? Ладно! Речь о тех бункерах, что поставили одними из последних… Мы подозреваем конкретно один бункер. Непосредственно перед воцарением императора Моллари туда кое-что подвезли… Не помните? Вы тогда, кажется, уже начальствовали здесь. Нам нужно забрать это. Это бомба. Бомба большой мощности. Если она рванёт… Представляете, что тут будет? Не верите? Да пошлите кого-нибудь проверить, вашу мать! Да мы б только рады были, если б мы ошибались!

– По-вашему, мне делать нечего, как шастать по этим бункерам?

– А ведь таки нечего, – ухмыльнулась Адриана, – чем вам тут заниматься, окромя как в карты резаться да письма домой сочинять? Вишь, незаконное проникновение – целое событие, там за дверями мало не весь гарнизон, небось, столпился… Хоть пробежку бойцам устроите, а то того гляди, в форму влазить перестанут.

– А ты чего молчишь, рыжий?

– А чего я должен говорить? Права девчонка. Ну, узнайте, по чьему приказу эту дрянь в 61м сюда привезли… Я вам и фамилии могу назвать, и кто стоял за этим на самом деле… Не знаю, правда, готовы ли вы сразу так много узнать о мире…

Видимо, ответ про бомбу седого начальника гарнизона всё же категорически не устраивал, и он приготовился арестантов бить. Дэвид, которого никогда не били серьёзнее мальчишеских драк, принялся готовиться к предстоящему.

«Я мог бы убедить их, показав им Стража… Но… Не подвергну ли я его жизнь, да и наши заодно, опасности, не подумают ли они, что это как раз мы агенты дракхов, и… Да они всё, что угодно, могут подумать…».

Дэвид осторожно пошевелил связанными руками, ощупал стену позади себя в поисках чего-то, обо что можно перетереть путы. Хотя, толку, едва ли они успеют освободиться синхронно все пятеро… И даже если – много они могут впятером против целого гарнизона? Можно, конечно, сходить с ума так по крупному, захватить в заложники начальника и его секретаря и потребовать отдать им содержимое проклятого бункера… А что если их подчинённые… ну, не сильно любят?

Он даже не сразу понял, когда сзади что-то щёлкнуло, и в кабинете зазвучал новый голос. Только по тому, как вытянулись все в кабинете, кто не был связан, понял – это экран связи над его головой, а на экране – какое-то важное лицо.

– Здоров будь, Кунторо. Как здоровье, как служится? Давненько мы с тобой не виделись… И предпочёл бы, чтоб не так. Слушай. Кто с тобой сейчас в кабинете? Дело щекотливое, говорю по закрытому каналу, поэтому говорить буду кратко. Дело безопасности Республики. Помнишь, в 61м, ещё только ты на пост заступил, в десятый бункер кое-чего привезли, первый уровень секретности, даже бумаг никаких? Так вот, это кое-что теперь требуется передать моим ребятам, тихо и без шума… Ребят я послал молодых, неопытных, таких, чтоб не светились ещё нигде, боюсь, не напортачили бы где… Ты уж проследи.

– Но, господин генерал…

– И сам понимаешь, чтоб ни одна живая душа. Сам тоже лучше забудь, что это вообще было. Лучше тебе не знать, какие тут имена замешаны. Поможешь им погрузиться, проводишь до внутреннего кордона, и… Там, среди этих ребят, одна телепатка есть. Как доведёшь до внешнего периметра, она тебе и тем, кто с тобой будет, чуток воспоминания поправит. Ну, хотя бы попытается… Уж извини, но так надо. Если ты тем ребятам в руки попадёшь – боюсь, они умеют ответов добиваться. А мне б с тобой хотелось ещё живым и в своём рассудке выпить, дела давние помянуть…

«Ничего себе… – тряс головой Дэвид, – как им… Как они это… Конечно, агенты Арвини всё это время совершенно не баклуши били, но… Но что у нас настолько высокие покровители…».

Когда грузовик сопровождения развернулся – на дороге, усеянной полуметровыми колдобинами, это был целый вальс – и умчался назад к лагерю, а в машину запрыгнули стучащие зубами Хайо и Иртеньо, шофёр дал по газам без какой-то даже команды.

– Ну и переволновались мы за вас, ребята… Как вам удалось, а?

– А ты правда им воспоминания подчистила? Ты умеешь?

– Ну, в теории знаю, как. На практике, сам понимаешь, первый раз. Обычно для этого одного телепата мало, да и четверо сразу… Честно говоря, чуть голова не лопнула. Но вроде бы, удалось. Оставила так, общее ощущение, что сделали для Республики нечто значительное. Пусть им будет хорошо. О разговоре с этим своим генералом тоже не вспомнят…

– …Хорошо хоть, вызвать они никого не могли, связь полетела капитально, полрегиона ещё дня два сидеть как в могиле будут…

Дэвид и Адриана разом повернули друг к другу одинаково ошарашенные лица.

– А это… это вот что тогда было?

– Что, Дэвид, и после этого ты тоже не веришь ни в какого бога?

– В бога не верю, в ментальную иллюзию верю. Я подумал, это ты.

– Нет, не я. То есть, я видела в мыслях этого Кунторо этого генерала, я думала, что вот, хорошо б, если б кто-то отвлёк его или как-то за нас вступился… Но такая сложная, качественная иллюзия… Господи, КАК?!

– Возможно, просто… когда кто-то делает благое дело, вселенная раз в пятилетку и на чудо расщедриться может…

========== Глава 5 ==========

Грузовик с вынужденными переселенцами трясло на изрытой после недавнего боя дороге просто неистово – время от времени, на особенно удачных рытвинах и кочках, его подбрасывало так, что пассажиры бились головой о дребезжащий потолок. Никто, впрочем, не роптал – оставаться в зоне боевых действий хотелось ещё меньше.

Несколько дней назад дракхи вышли из тени… На самом деле вышли даже раньше, но теперь это уже невозможно было скрывать. Дракхи оказались втянуты в боевые действия… То есть, наверное, это нельзя было именно так называть – как понял Дэвид из отрывочных, во многом противоречивых сообщений, воевал с ними один только их же, захваченный какими-то диверсантами корабль, который теперь прятался в горах и время от времени совершал вылазки, неожиданные и довольно результативные, что вынудило дракхов поднять против них и подконтрольные им корабли центавриан, и собственные, по итогам, тоже. У центавриан в целом тоже прибавилось головной боли – как объяснить происходящее народу. А никак не объяснять, делая вид, что ничего не происходит, уже не получалось, когда в небе над мирными городами задорно перестреливаются корабли неизвестной модификации, и потом обломки сыпятся на свежераспаханные поля. Конечно, по факту о наличии на планете дракхов и разворачиваемой ими тайной деятельности теперь-то, после всей этой масштабной кампании по построению кораблей, не знали разве что вот в таких глухих провинциях, но знать и признавать – не одно и то же. Недаром даже словообразовательно в центаврианском языке это разные слова.

Колонна грузовиков с эвакуирующимися двигалась к Бианте, портовому городу на северной оконечности континента Эфра, с тем, чтобы оттуда, как только будет возможность, эвакуироваться на континент Зон – там военные действия не велись, там сейчас казалось спокойнее.

Им на Зон было не надо, им, они уже знали, надо двигаться к месту общего сбора, к Канне, туда их обещали забрать из Бианты ребята Дормани. Да, крюк получался приличный, но в Поланну, откуда они сейчас ехали, у агентов сунуться возможности не было. Ну, и то хорошо, главное, чтобы колонна поспела в Бианту к расчётному времени – что, даже с учётом всех внесённых поправок, выглядело уже сомнительным.

Со стороны могло показаться, что Дэвид спит. На самом же деле ему просто было, о чём подумать. Не верилось, что уже скоро, совсем скоро всё закончится. Рядом Ада вполголоса рассказывала пожилой центаврианке какие-то байки – кажется, о том, что видела дракхов, какие они из себя и как их можно обдурить, тётка ахала и охала. Ну да, звучало, неподобающе ситуации, потешно. Кажется, центаврианка и не догадывалась, что дитя, с которым она разговаривает – человек. Центарин у Ады весьма неплох, даром что учит его всего ничего, дети быстро всё схватывают.

Когда он отправлялся сюда, он не думал, что может вот так… не то чтоб сродниться с чужим ему миром, но как-то… найти себе место в нём. Пусть временное, пусть замешанное на лицедействе, но найти. Когда он летел сюда, ему, честно говоря, было страшновато. Особенно ввиду понимания, что Диус, хоть как, не сможет быть с ним рядом всегда. Хоть он никому и не признавался, конечно, даже себе не всегда – он не верил, что справится. Да, он знает язык, он знает, как нужно действовать… в теории, из их краткой подготовки… Рикардо тогда сказал: «Ну, не можешь по-быстрому накопать в себе уверенного в себе агента – воспринимай это первое время как игру. Потом как-то втянешься». Странно, но это помогло…

Вообще, наверное, любому страшновато первый раз ехать в совершенно чужой мир. Тем более настолько отличный от Минбара. Тем более настолько… не с туристическими целями. Нет, он и сейчас не смог бы действительно представить себя центаврианином. Но он смог почувствовать себя чем-то таким… чем-то таким, что, не являясь, конечно, естественной частью этого мира, было тем, что нужно, и правильно, и естественно… Чем-то вроде, наверное, волшебных существ из легенд и сказок, которые приходят во мраке, приняв иной облик, дают советы, предотвращают беду, творят судьбу…

Конечно, на самом деле никакое это не волшебство, но…

Мысли естественным образом перескочили на эту самую постылую тему чудес, на неизвестно кем созданную иллюзию в туннелях, на тот так и не разгаданный ими случай на полигоне под Релем, и на ещё больше озадачивший его увиденный вскоре после этого сон…

Ничего особенного, просто Андо, сидящий у его изголовья, держащий его за руку и шепчущий: «Ты ведь помнишь, ты ведь знаешь… Чем ты живёшь, ради чего. Отдать всё для того, чтоб спасти… Ради тех, за кого отвечаешь… Отвечаешь так, словно они – это всё, что у тебя есть, словно они – часть тебя…» Ничего особенного, просто сон был уж очень… яркий, совсем не казавшийся сном, пока он не проснулся и не вспомнил, что неоткуда Андо здесь взяться, он мало не через полконтинента отсюда… Просто вспомнились некстати те слова Адрианы – про скорее видения, чем просто сны… «Что за чертовщина?»