Текст книги "Вопрос веры (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Именно, красавица.

Последнее слово он произнёс с особенно издевательской интонацией – можно было предположить, что он знает, какого Дэвид на самом деле пола.

– И… зачем же он выживает?

Дверь распахнулась, шагнувший в комнату Паоло передал Дэвиду Стража.

– Держи. Ничего я ему не делал, честно, сам он это приувял, совсем ему, видишь ли, телепаты не нравятся.

В глазах Руффи зажглась как будто искра интереса.

– А вот это то, чего я так и не смог понять… Страж говорил, что чувствует другого рядом, но чувствует как-то… странно. Не может определить, то ли он присоединён к носителю, то ли его носят в стазисе, неактивированного… Как вы умудрились его снять?

– Просто он, – Дэвид погладил Стража, прижимая к груди, – больше патриот Центавра и более психически нормален, чем ты.

– Однако… Им было бы интересно об этом узнать… Посмотреть на тебя… поближе… Это был бы хороший подарок, ценнее всех остальных, вместе взятых…

Паоло остановился напротив Руффи.

– Много я встречал жалких и отвратительных созданий… Ты побил все рекорды. Серьёзно? Ты хотел, чтобы они сделали из тебя себе подобного?

Руффи повёл плечами.

– Ничего невозможного в этом нет. У них вообще много возможностей…

– И ты верил, что нужен им? – хмыкнул Гиоро, – интересно, а как ты собирался спастись, если тебя послали сюда взорвать бомбу в шахте?

– Вы так думали? Идиоты… Им незачем кого-то посылать, чтобы что-то взрывать, они сделают это и дистанционно. Лишний раз проверить, всё ли там работает как надо, разве что… Я ждал здесь вас, кучка убогих романтиков… Марино, – он посмотрел на Паоло в упор, насколько это возможно для косого от выпитого взгляда, – ты думал, что я не знаю о твоей маленькой телепатской резервации? Я наблюдал за тобой, ждал, когда ты приведёшь их ко мне.

– Чтобы убить? Кишка тонка.

– Да, совсем одеревенел ты в своём лесу… Двадцать лет на подножном корме – это, наверное, качественно делает из бывшего цивилизованного центаврианина дикаря? Но обратимо же? Давай я тебе вкратце обрисую. Видишь ли ты, если ты вспомнишь карту, ты сообразишь, что наш милый городок – это микроскопическая точка на этой карте, в нашем большом и прекрасном мире эта бомба – не единственная, многие и укрыты лучше, и охраняются серьёзнее, ваши героические усилия не спасут никого и ничего, когда взорвут все остальные бомбы – город вряд ли уцелеет, аки благословенный оазис в пустыне… Да, вот такое расстройство. Ты меня, конечно, сейчас захочешь убить… И, может быть, даже убьёшь… Но в моём компьютере есть один зашифрованный файл… С информацией о твоих прекрасных детях, воспитанных в девственном лоне природы. Если завтра я не включу компьютер и не введу нужную команду – этот файл отправится в столицу… Нужно продолжать? Я мог бы замолвить для вас словечко, у нас нашлась бы для вас работа… За исключением этого, лучший вариант для вас – погибнуть, когда взорвётся планета. Хотя нет, можно ещё, не дожидаясь этого, совершить групповое самоубийство. Потому что они всё равно вас найдут. И итоги могут для вас быть очень неприятны. Ну, так как? Тебе действительно настолько дорога их маленькая партизанская война?

– Предлагаешь предать? – Паоло шагнул ещё ближе, глядя на Руффи мрачно, исподлобья.

– Называй это как тебе нравится. Спасти свою шкуру и тех, кого поклялся защищать, когда миру однозначная хана. Я ваш шанс на спасение, Марино, сколько, по-твоему, стоят ваши жизни? Кто в здравом уме согласится укрыть вас? Телепаты вашего уровня – смертники, это приговор, неизменный уже двадцать лет. Ты помнишь, что случилось с твоими учителями, учениками, друзьями, со всей школой Фаиссо…

– Да, помню. Помню, хотя смерть не всех из них я видел. Но я знаю, по крайней мере, что они мертвы, но не подчинились вам. И ты посмел предлагать мне позорную сделку, зная, что они умирали, не предав родину, не предав своего долга? Я был молод тогда, много моложе тебя. Но я знал свой долг. Я исполнил его, как мог – спасти столько, сколько могу спасти. Так, как учил меня Фаиссо, о котором ты кстати упомянул. Его любимый ученик, его помощник, когда-нибудь я должен был занять его место – поэтому я не перешёл ни в один знатный род, хотя многие, очень многие готовы были меня усыновить. Я остался в школе, чтобы наставлять младших, чтобы взращивать наше будущее – как делал это Фаиссо. Он не был идеальным человеком, но я любил его, как отца. А они убили его, вот так. Я много сил положил, чтобы спасти этих детей, но лучше я пожертвую ими, чем пожертвую честью. Лучше им умереть, чем быть слугами твоих хозяев. Такое решение должен был когда-то принять император Моллари. Лучше смерть, чем потеря чести.

Дэвид подошёл и обеими руками схватился за спящего Стража, пытаясь оторвать его. Не получалось – руки соскальзывали, рыхлая тушка словно просачивалась сквозь пальцы.

– Не получится! – лоб Руффи покрыли крупные бисеринки пота, кажется, ему было больно, очень больно… тем не менее он продолжал издевательски улыбаться, – нас не разделить. Мы слишком давно вместе. Пятнадцать лет идеального напарничества.

– Пятнадцать? Сколько ж тебе было тогда?

– Ну, совершеннолетним я уже был… Это удачно сложилось, после устранения стариков я смог прибрать семейные дела исключительно к своим рукам, не имея дел с опекунами. А так только дядюшку пришлось усадить в инвалидное кресло, чтобы не лез слишком настойчиво со своей помощью… Смерть ещё нескольких членов семьи привлекла бы ненужное внимание, хотя и доставила бы мне удовольствие и совершенно не лишние финансы. Правду сказать, я даже не знаю, что из этого в первую очередь – выгоду или удовольствие.

Паоло задумчиво жевал губы, словно осмыслял сказанное.

– Знаешь, я вот тут Стража тварью называл… Был не прав, извиняюсь. Это ещё посмотреть, кто из вас большая тварь, он или ты.

– Паоло, думаю, пора. Не стоит заставлять ребят ждать. Что, кончать этого?

– Позволь мне, – Паоло взял из руки Гиоро тяжёлый старинный револьвер.

– Ты убиваешь не меня, Марино, ты убиваешь себя и их! – сквозь пьяный кураж наконец пробился страх.

– Это уже не твои заботы. Идите, – бросил он через плечо, – посмотрите там, в кладовке, на предмет горючего…

Ветер бросал в лицо холодные, колючие, как иглы, капли дождя. Дэвид зябко жался к Винтари – они укрывались под одной курткой, свою Винтари отдал дочери Туйо. Старенький, зато, слава богу, бесшумный гравилёт агентов Арвини садился с погашенными огнями, в полной темноте, что требовало от пилота немалого мастерства.

– Мы хоть влезем туда все?

– Грузовой, места не лимитированы. Ну, бомба ж и правда оказалась меньше ожидаемого, так что некоторый запас есть… Обнимем её, родимую, и так вместе и полетим. Аж прикипел я к ней душой, так жалко расставаться… Ну, всё одно здесь мне оставаться нельзя, я физиономией своей знатно за последние дни посветил.

– Вы действительно были вором, Гиоро? А что заставило завязать?

– А надоело. Ну, ведь оказалось же, что мои мозги не только на это годятся… Ничего, я и на новом месте нормально обоснуюсь, мне не в первый раз личины менять. Сбросите меня через пару регионов отсюда, где-нибудь на подступах к окраинам.

– А дальше точно не хотите полететь?

– А можно? У вас и так вон беженцев, вольных и невольных партизанов…

Госпожа Туйо поплотнее кутала дочек в безразмерные шали. Расстроенной она ничуть не выглядела. Ну да, за благо им всё же убраться из города, залечь где-нибудь на дно – как ни хороша была конспирация Туйо, а при расследовании что-то вскрыться может. Но похоже, ссоры между супругами тоже были на публику…

Люк медленно раскрылся, из него приглашающе махнул Ронда.

– Давайте с посадкой поторопимся, господа. Надеюсь, багажа у вас с собой не слишком много? Не хотелось бы рухнуть из-за чьего-то лишнего чемоданчика…

Низа припала к узкому стеклу, взглядом прощаясь с городом. Среди редких огней освещённых центральных улиц и площадей ярким пятном выделялось зарево пожара поместья Руффи. Пожар – хоть какой-то способ скрыть следы, задержать следствие… Быть может, если Руффи имел в виду именно свой домашний компьютер, его донос не уйдёт в столицу… Но им всё равно лучше сменить убежище. Перебраться как можно дальше от гостеприимного, ставшего таким родным леса…

«Ты грустишь. Почему? Вам ведь удалось забрать бомбу. Вы убили агента, сожгли его тело, им будет непросто выяснить, что здесь произошло».

«Победа не в убийстве врага, победа – когда можешь донести до него его неправоту».

«Тебе грустно, что он творил зло сам, не по приказу хозяев?»

«Да. Я мог надеяться освободить его от дурного влияния, но… Я не был готов к тому, кто на самом деле на кого дурно влиял. Помнишь, ты говорил о своём предыдущем носителе? Я ещё тогда подумал, что на Стража влияют не только врождённые программы и установки дракхов, но и то, что им приходится делать вместе с носителем. Тот врач, которого ты контролировал, по приказу дракхов закрывал глаза на некоторые факты, подделывал документы, совершил много, в общем-то, должностных преступлений… Но в остальное время ты наблюдал его обычную работу, видел, как он спасает жизни… А этот Страж учился плохому от своего носителя едва ли не в большей мере, чем от хозяев».

========== Глава 4 ==========

Ввиду того, что с последними двумя объектами им редкостно повезло – завод, производство на котором было заморожено ещё лет десять назад, охранялся очень скудно, а пещера в ущелье, понятное дело, не охранялась вовсе, ввиду предположения, видимо, что в такое труднодоступное и малопривлекательное место едва ли может кого-то случайно занести – за бомбами отправились одни только агенты с машинами, а команда пришельцев коротала время на точке сбора, в ожидании распоряжений, куда и каким составом отправляться дальше. Свободным временем пользовались кто как мог – Винтари и Дэвид перебирали маскировочное тряпьё, планируя легенды для следующей вылазки, Адриана и Уильям под руководством Амины практиковались в разговорном, просторечном центарине – сложности из-за плохого владения языком у них уже были. Ада в компании мальчишек-подростков – детей агентов – играла в какую-то местную спортивную игру. По мнению Винтари, уже одно это свидетельствовало о некоторой суровости характера – в этой части континента поздняя осень уже переходила в раннюю зиму, и ввиду повышенной влажности холодно было так, что лишний раз выходить из пастушечьего домика, где они остановились, не хотелось. Но, по крайней мере, последняя пара дней были относительно солнечными, что дало возможность зарядить опять разрядившиеся переговорники. Не вовремя сдохший переговорник уже чуть не сорвал им одну операцию, двум местным агентам это едва по итогам не стоило жизни…

Рикардо расстелил на большом колченогом столе три экземпляра карт и теперь бдительно их сверял, перенося пометки так, чтоб на всех трёх была актуальная информация. Ещё несколько свежих экземпляров, скатанные в рулон, лежали рядом – ветшали карты быстро, одну вот после обработки пора утилизовать…

Отворилась дверь, в сопровождении Фенты – секретаря Вигато, местного делового партнёра одного из младших Арвини, спокойного деловитого парня, на лице которого не отражалось вообще никаких эмоций – гуськом, на ходу стаскивая линялые шерстяные накидки и зябко потирая замёрзшие руки, вошли три женщины. Одна была определённо немолодой, довольно плотного телосложения, суетливая и улыбчивая, полностью обритый череп украшала потёртая парчовая повязка с частично вылезшей золотистой бахромой, вторая, самая молодая, повязывала на короткий золотистый хвост большой красный бант в виде розы, поблёскивающей росой дешёвых стекляшек, у третей, самой высокой, средних лет, была длинная, ниже поясницы, каштановая коса. Несмотря на погоду, одеты и накрашены женщины были очень ярко и откровенно, что давало вполне определённые предположения о их роде занятий.

– Я Лаиса, это Вана и Маркела, – заговорила обладательница косы, – ваши местные информаторы, какие есть. Пришли не с пустыми руками, – в её руке блеснул розоватый информкристалл, – есть тут у вас компьютер? Так я и думала… А жаль. Вчера Ваночке повезло подцепить очень интересного типчика, пока он спал, она слимонила с его компа кое-какую информацию…

Вана – молодая – скромно потупилась. Рикардо, закончив размечать на карте возможные и невозможные пути передвижения, с пометками ответственных лиц, поднял голову.

– Скоро Вигато должен подойти, у него с собой будет… А пока, может быть, попробуете на словах?

– Можно и на словах… – Лаиса плюхнулась на стул у печи, с наслаждением прижимаясь спиной к тёплой стенке, – типа этого, за все прочие его достоинства ничего не скажу, мозгами боги не обидели, пронюхал о нескольких бомбах, в трёх соседних регионах… Всей картины, разумеется, не составил, но понял так, что валить отсюда надо чем скорее, тем лучше. Вот занимается по-тихому эвакуацией родни и друзей… Ване спьяну предложил с ним лететь, мол, тут скоро всё на воздух взлетит… Вана заинтересовалась, и прошарила его комп – защита у типа плёвая, когда-нибудь погорит на этом, чего доброго… Как я поняла, одна на складе ядерного дерьма на полигоне возле местечка Рель – звучит убедительно, как бы не последний такой склад в регионе, если не на континенте вообще, у нас же, помнится, ещё Турхан в последние годы взял курс на уничтожение ядерных отходов, что утилизовали, что вывезли по колониям… Этот на очереди был. А потом программу резко свернули. Даже наоборот, чего-то туда подвезли с других полигонов, расчищенных… Рельцы тогда месяц блажили, чуть бунт не подняли… Думаю, могли туда и бомбу между делом засунуть, место подходящее. Гарнизон разместили для охраны всего этого добра приличный, придётся туго. Второй объект где-то в горах Лихта – ну да, далековато отсюда, среди заброшенных каменоломен надо искать… Охраны там нет никакой, но живёт поселение каких-то бывших каторжан, подозреваю, их туда навроде охраны и пихнули… Народец необщительный и неприветливый, придётся чуть ли не труднее, чем с гарнизоном. Ну, с третьей вообще дело сложное, где-то под Роньё… В буквальном смысле под – там под городом шикарные подземные катакомбы, ещё с зонов остались… Склад этих бомб разместить можно.

– Ещё с зонов? Роньё такой древний?

– Вообще-то да. То есть, он в ту войну разрушен был до основания, и отстроен заново уже центаврианами, ну и отстроен, честно говоря, на отвяжись – сейчас там смотреть не на что, а был, вообще-то, столицей мелкого государства… От зонов только эти катакомбы и остались. Нерационально к ним, надо сказать, отнеслись, могли ведь использовать… Они, конечно, после войны в аварийном состоянии, ну так вот нет бы укрепить… А то чего доброго, малейшая встряска – и провалится Роньё в эти недра без всякого взрыва… А они только входы позаколачивали, чтобы шпана не шастала, и успокоились.

– Где эти входы – известно?

– Самый удобный – за городом, у старых усыпальниц… Случайного прохожего там не встретишь, этих усопших уже редко кто навещает. Вход похож на вход в склеп, только забран решёткой, к сожалению, довольно частой… Можно распилить, но тогда нужен аппарат с портативным генератором, врубание в местную сеть чревато – сети там ненадёжные, если обесточите пол-посёлка, это могут и заметить.

– Значит, хорошо бы подумать, кто может протиснуться и посмотреть, нельзя ли открыть как-то изнутри.

– Ну, протиснуться-то я могу… Но изнутри вряд ли открывается, так бы давно уж какие-нибудь искатели приключений открыли. Ищите, ребята, аппарат.

– Ладно, спросим у Вигато. Это всё, или есть ещё объекты?

– Надо кристалл смотреть. Я его мельком только так проглядела, когда Вана принесла.

– А Вана сама что же, рассказать не может? – доброжелательно улыбнулся Рикардо.

– Косноязычна Вана очень, – вздохнула Лаиса, – я-то её не всегда понимаю, а вы уж точно не поймёте.

Вана, смущаясь ещё больше, что-то пролепетала. Рикардо тоже вздохнул – из сказанного он, действительно, не понял ничего, это уже не дефект речи, это и речью назвать нельзя.

Маркела, до сих пор бочком подбиравшаяся к печке, наконец решилась и теперь тихо и осторожно там чем-то побрякивала, то ли наводя порядок, то ли даже затевая какую-то стряпню.

– А, вот я ещё слышала… Была я две недели назад в Роньё, навещала там подружку… Вот эта подружка сплетней поделилась – завёлся у них в городе чудак какой-то. Дом не то выкупил, не то в долгосрочную аренду снял – нормальный такое не возьмёт, мрачный уж очень, окон мало, стена чуть не три метра глухая, купил где-то земных животных очень свирепых – не знаю, как называются, для охраны держат…

– Собак?

– Ну да, наверное. Большие, говорят, ростом выше колена будут, мясом питаются, очень злые… Они у него просто по саду бегают, говорят, кто-то сунулся – так ему ногу за здорово живёшь отъели, еле самого не сожрали. Вот, и никуда этот чудак почти и не выходит, с местными шишками знакомиться не идёт, даже сколько с ним человек там обитает, семья, слуги, кто – ничего толком не известно. Пару только раз его ещё с одним мрачным типом видели, когда выезжал какие-то бумаги на дом оформлять… Сами понимаете, город небольшой, такое без внимания не останется, народ разное судачат. А я, как Фенту послушала, так смекнула – не ваш ли это клиент? Ну, из тех, кто на тварей работает да тварь на себе носит? Потому как ну ладно, если мужик в самом расцвете по приёмам не шастает – то бывает… Но чтоб и в кабак не заходил, и бабу никакую к себе не привёл – не… Пробовала одна к нему подкатить – мол, чего ж в гости не пригласишь, что ты там такое секретное прячешь, так он аж затрясся весь…

Рикардо закусил губу, обдумывая.

– Может, и наш, конечно… Проверить-то стоит… Хотя до сих пор страженосцы так неумело и броско себя не вели, этот будто боится, прячется от кого-то, а те сроду не боятся, и вот так, укреплённый бастион создавать… На них непохоже, они тихо действуют.

– Может – этот – дурак?

– Может, и дурак, конечно. Но им где своих мозгов нет, там хозяйские заёмными.

– А может, он вас так… Ну, заманивает? Знает, что заинтересуетесь, вот и…

– Может, всё может… Ну, раз ждут – надо заглянуть, нехорошо в светлых ожиданиях-то обламывать. Хотя не верю я, чтоб ради одних только наших персон столько возни. Дэвид вон, конечно, про Руффи рассказывал… Но тот, по-моему, просто спятивший был, ещё до всякого Стража.

На улице послышался шум мотора, и сперва в избу вломились возбуждённо-радостные дети, а затем вошли Вигато с помощниками. Ада бросилась собирать вещи – этот же транспорт должен доставить её, Фенту и Иржана к местам следующих расследований.

– Что ж… – Рикардо, ещё раз пробежав глазами информацию на экране и корявенький, наскоро набросанный Лаисой план Роньё, с пометками входов в катакомбы, задумчиво поскрёб щетину, – распределяемся так… Дэвид и Адриана идут к ядерному полигону. Возьмите с собой ребят потолковее, там могут быть остраженные. В горы пойдут Винтари и Уильям, опять же, с нормальным подкреплением. А мы с Андо возьмём на себя Роньё. Потому что там вообще неизвестно, что может быть.

Александер поднялся со своего места.

– Рикардо… Я могу поговорить с вами? Наедине…

Рикардо удивлённо хмыкнул, но махнул в сторону двери.

– Ладно, пошли, прогуляемся, пока погода не окончательно спаршивела.

Когда они вышли на улицу, Андо прошел чуть вперед, задевая длинным подолом землю. Ткань неприятно шуршала, стянутая грудь тоскливо ныла, хотя ещё час назад он мог бы утверждать, что вполне привык к маскировке и не замечает её. Но сейчас всё отвлекало, раздражало, он ловил себя на том, что судорожно сжимает и разжимает пальцы, теребит подол платья. Что не может выбрать, на каком языке говорить – он так старательно упражнялся в центарине, на котором по-прежнему говорит отвратительно, что теперь боится, что не сможет вспомнить земной.

Он закрыл глаза, стараясь успокоиться, стараясь привести мысли в порядок. Их отчаянный сумбур только усиливался от молчания рядом. Нормалу, наверное, не представить, что это такое. Когда не слышишь мыслей идущего рядом человека, не чувствуешь даже фона… Словно его нет. Быть может, для нормала это – как не слышать дыхания, не чувствовать пульса. Словно рядом с тобой идёт живой мертвец.

– Рикардо…

Андо повернулся к командиру. Ветер, теперь дующий в затылок, тут же растрепал и без того спутанные волосы и развязавшуюся ленту повязки на голове. Рикардо расслабленно скользил взглядом по рядам чёрных в пожухшей, потемневшей листве деревьев и, казалось, не волновался и не переживал решительно ни о чём, а Андо размышлял, что всё-таки он думает об этом человеке, какова равнодействующая той оторопи, которую рождает в нём ментальная непроницаемость этого человека, и притягательности этой спокойной твёрдости и силы.

– Что такое? Недоволен распределением? С кем-то другим хотел пойти?

Андо опустил глаза. Хуже нет для воина – когда его даже заподозрили в том, что он осуждает, оспаривает решение командира. Но как ни крути, так оно и есть. И хуже нет для телепата – чувствовать себя так, словно его видит насквозь тот, кого он не может просканировать.

– Нет… То есть, да… Я хотел бы пойти с Дэвидом.

– Андо, ты можешь быть гораздо нужнее в городе. Ты слышал, что сказала Маркела – там может быть остраженный. И не факт, что нам удастся подобраться к нему легко и быстро, его резиденция, похоже, тот ещё бастион… Так что нам потребуется твой купол. Дэвиду и Адриане, не спорю, непросто будет обойти гарнизон, но Роньё приоритетнее, там мирные жители, как-никак.

– Мне просто страшно… – шепотом произнес парень. Рикардо присвистнул.

– Нашёл время… Да ладно, не первый раз у нас объект с потенциальными сюрпризами.

– Нет, вы не поняли… Я не боюсь за себя. Я не умею за себя бояться. Но за Дэвида… Вы знаете, он уязвим. Больше уязвим, чем все мы.

Рикардо похлопал его по плечу.

– Ты у нас в отряде что, главный по паранойе? Ничего с Дэвидом пока не случилось, и сейчас не стоит волноваться. У него и самого голова на плечах, какая-никакая, есть. И парни за ними приглядят.

– Эта тварь у него на плече… – Андо словно не слышал мужчину, только рефлекторно вздрогнул, когда рука Рикардо коснулась его, – Эта тварь постоянно с ним рядом… Я, конечно, могу его чувствовать, но я могу не успеть, если оно что-то сделает. Ведь отравить человека – дело секунд. Пусть даже он и наполовину минбарец. Если с ним что-то случится… Если я не успею, не смогу, не буду рядом… я просто не знаю…

Рикардо возвёл очи к усеянному редкими сизыми облачками осеннему небу.

– Всё ясно. Ты боишься того, что не контролируешь ситуацию. И тебе кажется, что если не ты – никто её не проконтролирует. Ты же, мне казалось, говорил с Адрианой… Она тоже не прониклась к этому существу любовью и доверием, но всё же вынуждена была признать, что он держит обещание и делает всё для защиты Дэвида. Ты считаешь, он просто выжидает удачного момента?

– Нет. Если Дэвид верит, что это… создание не причинит ему вреда – пусть так, я тоже готов в это поверить. Дело не в этом. Мне кажется, эта тварь и сама бы рада оказаться прилежной и помогать, однако… Мы ведь не знаем, как оно поведет себя, когда встретит Дракха? Мы не знаем, могут ли включиться в нём определённые программы, которых тварь в себе даже не подозревает сейчас. Даже если его побуждения благородны, и Дэвиду ничего не грозит, это только от него… А придет ли какой-то сигнал от Дракха Стражу, когда они окажутся в непосредственной близости? Я не знаю, это ведь… вполне возможно…

Сзади послышался торопливый топот.

– Рикардо, Лаиса просит позволения отправиться с ближайшей машиной… в город… – Дэвид растерянно остановился, последние слова Андо он услышал, – она хочет успеть завернуть к одному знакомому, взять у него кое-какие, как она выразилась, прилады… Он сегодня ночью собирался уезжать, так что… Андо, извини, что я тебя невольно подслушал, но мне не хотелось бы, чтоб у тебя в предстоящем деле все мысли были о тревоге за меня. Я сюда летел не для того, чтоб быть вечной проблемой команды. Я сумею о себе позаботиться. И о нём тоже.

Рикардо, воспользовавшись поводом, извинился и пошёл устаканивать вопрос с Лаисой и водителем грузовика.

Андо какое-то время смотрел вслед удаляющемуся мужчине. В последнее время, должен он был себе признаться, он просто не любил, когда люди уходят. При их деле, при всех его рисках – как знать, не навсегда ли? Как знать, не унесёт ли это дело, как было уже не раз, чью-то жизнь? Может, и его. Какое впечатление он оставил в таком случае о себе? Наверное, не очень хорошее. Воин всегда должен быть готов к смерти. И к своей, и к чужой. Но видимо, к ней не подготовишься, просто отгоняя от себя мысли о страхе потери, обо всех потерях, что уже были.

– Ты не проблема, Дэвид. И я знаю, что ты очень сильный, ты справляешься. Но я хотел бы быть рядом. Было б лучше, если б я был рядом.

Дэвид посмотрел на Андо с некоторым сомнением.

– Кому лучше? Тебе? Ты ведь не любишь его, и тебе было бы неприятно находиться рядом с ним ещё столько времени, разве нет? И к тому же… помнится, ты говорил, что тебе не нужны друзья и неведомо, что такое дружба.

Андо подошёл к Шеридану-младшему, взяв его за руку, провёл ладонью там, где обычно сидит на плече Страж.

– Я – не люблю… Но ты его любишь, веришь ему, так что меняет моё отношение? Быть может, то лишь, что я могу быть внимательней, чем ты, но я не буду говорить об этом, чтоб ты не воспринял это, как снова недоверие. Что же, если мне неведома и непонятна дружба, я не могу или не должен волноваться за тебя? Не должен быть рядом на всякий случай, любой опасности, пусть и не исходящей от него?

– Нет, просто я не могу понять, зачем в таком случае хотеть быть рядом именно со мной. Только из-за обещания, данного моему отцу, только из-за того, что на мне существо, от которого вы все ждёте подлости, и кажется, вам всё тяжелее и беспокойнее от того, что эта подлость всё не происходит? Зачем волноваться за меня больше, чем за кого-либо другого? Почему, например, не волноваться за Адриану – ей вместе со мной в это осиное гнездо… Или за Винтари – им с Уильямом досталось гнездо даже более осиное, там, как я понял, такой народ, который сначала убивает, потом спрашивает.

Андо удивленно уставился на Дэвида.

– Разве все, и ты тоже, не говорили мне, что плохо не любить никого, ни за кого не волноваться? Когда кто-то дорог, кого-то любишь, за него волнуешься и боишься отпускать от себя, и стремишься быть рядом как можно больше, чтобы защищать, разве нет?

– Любишь? – вытаращил глаза Дэвид, – что ты имеешь в виду?

– Многое можно понимать под этим словом, каждый своё назовёт. Там, в Ледяном городе, я многое ощутил касающегося любви. Не только о сексе, хотя это тоже. Но не только. Своя любовь у каждого, много, много значений. Я перебирал их в себе, размышлял о значениях. Тонкие связи между людьми, их множество, одна бывает похожа на другую, или нет. Думаю, я люблю тебя, потому что мне важно, чтобы с тобой не случилось ничего плохого, чтобы я снова мог увидеть тебя, мог быть тебе полезным.

Напоминание о Ледяном городе – да, было как нельзя более кстати… Дэвид вздрогнул и отвернулся, опасаясь, что покраснел.

– Андо… Тебя невозможно понять! Почему ты говоришь это сейчас? Почему именно мне? Нет, я даже не знаю, как донести до тебя…

Андо пожал плечами и улыбнулся, чувствуя мышцы лица. Улыбка – это тоже очень большая редкость на его лице.

– И не обязательно понимать. Разве любовь – это то, что всегда нужно понимать? Так же я знаю, что любовь – это не требование. Любовь означает терпение. И если тебе не нужна моя опека, я не буду тебе навязываться. Просто хочу, чтоб ты знал, что мои слова не от недоверия, а от естественной тревоги за тебя.

– Это… это я понимаю, да… Но почему ко мне? Мы ведь не связаны… ничем, кроме общего дела сейчас… Мы знакомы совсем недолго. Я ведь даже не телепат. Хотя, наверное, ты скажешь сейчас, что не это имеет значение, и будешь прав… На самом деле, я просто хотел тебе сказать, что нормально испытывать такое беспокойство и за… большее количество человек. То есть, нет вовсе ничего ненормального и экстраординарного в том, чтобы просто к кому-то привязаться, просто желать, чтобы у него всё было хорошо, просто стремиться защитить его от любых потенциальных неприятностей. Я ни в коем случае не заслужил этого больше, чем кто-либо другой.

Телепат подошёл к нему вплотную, глядя в лицо пристальным, жадным взглядом.

– Нет, ты не прав. Мы связаны. Не знаю пока, как объяснить, не найду этих слов… Но знаю, что это так. Это узнавание глубоко внутри. Не в лице, не в звуках голоса, в чём-то глубже…

Пальцы Андо заползли под бахрому платка, мягким нажатием приближая оторопелое лицо Дэвида к огромным серым глазам, в которых отражались совершенно непостижимые эмоции.

– И ты тоже знаешь это. Где-то глубоко внутри. Где живёт твой страх и твоя тоска… Твоя жертвенность, твоя готовность встать против всего зла и несправедливости этого мира – за каждого, кто тебе дорог, за каждого, беззаветно преданного тебе, за всех… За всю огромную семью, за любовь, для которой нет слов, только молчание…

Дэвид покачнулся, голос и прикосновения Андо действовали гипнотически.

Невероятным усилием, он всё же взял себя в руки. Что ни говори, это Андо. Находиться с ним рядом дольше пяти минут и не испытывать смятения – наверное, невозможно. Но, как бы ни было сложно и странно говорить об этом… Это тоже возможность узнать Андо глубже и, может быть, немного больше его понять. Всё-таки, они одна команда, и тяжело думать, что за исключением общего дела они – чуждые, едва ли способные к взаимопониманию миры.

– Странно пошёл разговор… не считаешь? Я знаю довольно хорошо три языка… Имеется в виду, земной, минбарский и центаврианский, не деля на диалекты… Но иногда в таком вот разговоре… я чувствую, что мне не хватит слов любого языка. Я их безнадёжно не найду. Словно делаю сложный перевод при очень скудном словарном запасе. Я не могу тебя понять, и я не знаю, понимаешь ли ты меня. Ты ведёшь себя холодно и отстранённо со всеми, не замечаешь, как бьёшь по протянутой руке… А может, и замечаешь, иногда кажется так… В такие минуты я вспоминаю, как говорят о внутреннем мире, о мыслях нарнов – что там очень холодно… Я никогда так не считал, у меня не осталось таких впечатлений после общения с Тжи’Теном или твоим другом К’Ланом. В то же время, в тебе я этот холод – чувствую… Но я не могу списывать его на нарнское воспитание, хотя это и было бы удобно… А потом, в какой-то момент, ты словно взрываешься, и обрушиваешь на того, кто оказался рядом, бурю, которой он вовсе не ожидал… И не я один, никто не смог бы окончательно решить – нет у тебя чувств вовсе, или есть, но они так странны и неистовы, что тебе самому не под силу их осознать… Адриана говорит, что я слишком мал и наивен для своих лет. Когда это говорит девушка, выросшая в маленькой резервации и практически не видевшая мира за её пределами, к этому стоит прислушаться. Да, я многого не понимаю. Не понимаю многочисленных сложностей в отношениях между людьми и не только людьми. Мне постоянно хочется видеть мир и людей более простыми, чем они есть. Более дружелюбными и открытыми, чем они есть. Я не понимаю, почему б им просто такими не быть. Просто улыбаться. Просто протягивать руку дружбы и помощи, и принимать протянутую им. Просто говорить то, что действительно есть на сердце. Просто не скупиться… на каплю добра по отношению к тому, кто рядом. Я просто хотел бы верить, что в идеале – никто никогда никому не мог бы мешать. Я могу спросить сейчас, например, вот тебя – почему бы этому так и не быть? Почему одним ты отвечаешь резко и холодно, когда они обращаются к тебе с каким-то невинным вопросом, а другим говоришь, что любишь их?