Текст книги "Что тебе от меня нужно? (СИ)"

Автор книги: Alisa Pak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Что ты хочешь сделать со мной…? – голос предательски дрожит и мальчик спешит наполнить легкие так недостающим ему кислородом.

– Ещё не знаю, малыш… – голос до безумия сладких. Настолько приторный, что тянется тяжёлой струйкой и опадает на лёгкие, мешая правильно дышать.

Так называет его только один человек и с его уст это звучит потрясающе. Мальчик к алекскому «малыш» привык давно. Сейчас же это звучит… Отвратительно.

Перестань сейчас же. Мне больно тебя слушать.

– Он меня найдёт. Я знаю…

– Не думаю, – Виктор отрицательно качает головой и запустив руку во внутренний карман, достаёт маленькую чёрную коробочку, – ты идиот, если думаешь, что я не знаю, что у тебя микро чип. Я же майором был, до того как ты меня не засадил, конечно же. Кстати, давай продолжим ту тему, которую мы не закончили три года назад, помнишь? – мужчина выпрямляется во весь рост и начинает медленно надвигаться на перепуганного ребёнка, – скажи мне, Тони, этот твой Алекс, – небрежно бросает он, – как давно он тебя имеет? Ты же кажешься таким недоступным… Но все же мы знаем, что ты обычная шлюха! – тяжелый удар с сильного размаха прилетает прямо по щеке омеги и тот в буквальном смысле слегка отлетает и протяжно стонет от ноющей боли в завязанной ноге и начинающейся – на щеке.

– Мы истинные! – кричит Тони из последних сил, за что получает ещё один, но уже более сильный удар в грудь и сразу отключается.

– Слабоватая ты потаскушка для взрослого мужика, – плюёт Виктор и начинает раздевать бессознательное тело до нижнего белья.

Он мог бы изнасиловать его прямо сейчас, но это не то. Ему нужны крики. Он – ужасный садист. Словно вампир, что питается страхом и болью другого. Безжизненные тела ему не нужны.

Он подождёт.

– Помёрзни пока. Одежда тебе больше не понадобиться, – мужчина подходит к окну и со скрипом раздвигая деревянные и очень старые створки, выкидывает все вещи мальчика на улицу – прямо на грязный снег.

Посмотрит потом, как ты запоёшь.

***

Двое мужчин уже третий час сидят в дежурном участке и кадр за кадром просматривают камеры наблюдения с разных постов, но ничего не находят. За окном – уже давно стемнело и Стиву, на самом деле, очень хочется спать, а он всё равно упорно всматривается в плохую качества съёмку, от которой уже порядком рябит в глаза и безумно кружится голова, пытаясь разглядеть хоть одну деталь, которая безусловно поможет им в дальнейшем поиске.

– Алекс, может ты всё-таки поешь? – мужчина отодвигается от тусклого монитора и переводит взгляд на сидящего, уже долгое время в одном положении, альфу, – ты весь день ведь не ел.

– Не хочу, – не сразу отвечает он, убирая кулак, которым подпирал подбородок и бесцветными глазами смотрит на товарища, что у того, при виде такого друга, сердце кровью обливается, – ты нашёл?

– Нет, – отрицательно мотает головой Стив, отпивая уже давно остывший, но безумно крепко заваренный кофе, – пока ничего не могу найти.

– Давай я посмотрю, – и Алекс правда хочет уже встать и поменяться со Стивом стульями. В каком состоянии он сейчас бы не находился, мужчина явно осознаёт, что друг его устал и ему, на самом деле, надо бы отдохнуть.

– Нет, ты не сможешь, – честно заявляет тот, а после сразу же спешит продолжить, – ты не заметил, как нам два раза подполковник заходил и приносил новые записи, так что не думаю, что ты в состоянии что-то на камере разглядеть.

На улице начинается сильная метель, что нехарактерно для этого города априори. Стив время от времени поглядывает в окно, а после переводит взгляд на друга.

– Не пойми меня неправильно. Но, иди домой. Ты мне только своим настроем мешаешь, – заботливо похлопывает он Алекса по плечу и тот не говоря ни слова встает и выходит из участка.

Мужчина видит, как Джонсон быстро залетает в автомобиль и бьёт по газам, скрываясь в белой вечерней пелене. Его потеря мальчика сильно подкосила. И Стиву искренне больно за друга, поэтому сейчас, он должен из шкуры вон вылезти, но найти хоть крохотную зацепку в этом беспросветном сложном пиздеце.

***

Окно с характерным грохотом распахивается, запуская ледяной ветер в уже достаточно холодное помещение, одновременно с этим и пробуждая и пугая парня. Он калачиком сворачивается на матраце, пытаясь согреть хоть малую частичку себя. Часто-часто дышит и замечает, как из-за рта начинает клубиться пар. В комнате – ниже нуля, а он полностью раздет. Тони чуть голову приподнимает, пытаясь обстановку разглядеть, но ничего кроме закрытой двери, открытого окна и кровати с телевизором не видит. Стены пустые, обшарпанные, поношенные жизнью. Омега догадывается, что возможно, он находится в тысячах километров от нормальной цивилизации и вряд ли ему кто-то уже помочь сможет.

– О! Проснулся! – словно почувствовав пробуждение парня или поняв, увидев это по камере, в комнату заходит Виктор и сильно вздрагивает, спеша застегнуть куртку, – ну и промозгло у тебя! Холодно, малыш?

– Нет.

– Точно? – наигранно удивляется альфа, проходя в центр маленькой комнаты, – ты можешь у меня попросить. Холодно? Я могу отдать тебе свою куртку, хочешь?

– Нет.

Не верь.

Этот человек не может быть хорошим.

Когда-то давно, вселенная перепутала двух людей. Одному дала только зло, другому же – безграничное добро. И Тони поклясться готов, что сейчас перед ним стоит одна из этих ошибок.

– Ну, как хочешь, – беспечно пожимает тот плечами, – я тут тебе хочу кое-что интересное показать. Тебе понравится, будь уверен.

Он облизывается, плотоядно смотря на беззащитного омегу, а потом поворачивается к телевизору и быстро включает его. Тот начинает неприятно шуметь, создавая небольшие помехи, что тут же моментально бьёт по ушам Тони, потому что за последние несколько часов, он к такому резкому звуку не готов вовсе.

– Смотри, он уже дома, – посвистывает мужчина садясь на край матраца, до безумия пугая при этом мальчика, который в буквальном смысле в противоположный край вжимается, пытаясь держать как можно большее расстояние, – Надо же быть настолько тупым, чтобы пустить врага к себе же в дом, чтобы установить камеры, – тем временем продолжает альфа, словно состояние омеги не замечая вовсе, – ах, ну да. Я слышал, у тебя проблемы с чутьём? И кому ты нужен, недоделанный? Истинные, ну конечно, – плюёт Виктор и берёт верёвку, с силой притягивая мальчика к себе, – не отворачивайся, давай посмотрим вместе.

Мальчик медленно открывает красные и уже сильно заплаканные глаза.

Ему от таких острых, колючих слов становится больно до безумия. Он мысленно сам себя утешает и постоянно как молитву проговаривает: всё, будет хорошо, он скоро придёт и этот ад закончится. Но проходит секунда, а Тони всё ещё слышит мерзкое сопение у себя под ухом и грубые руки, которые ожогами оставляют отпечатки на нежной молочной коже. Проходит минута, но никто не приходит. Ничто не заканчивается, только этот самый ад, что всегда существовал в глубине души омеги, сейчас же проснулся и обратно засыпать не хочет.

Отпусти. пожалуйста, отпусти.

Перед глазами – непонятные очертания знакомых вещей и Тони в прямом смысле сильно передёргивает, когда видит за барной стойкой, сидящего Алекса, что голову на руки опустив смотрит куда-то вниз. Рядом с ним, почти наполовину пустая бутылка какого-то неизвестного мальчику коньяка, которая в следующую же секунду летит на кафельный пол, с другими похожими вещами, беззащитно разбиваясь и разлетаясь на миллионы осколков. Омега всё на это смотрит и глаза зажмуривает, начиная губу до крови закусывать. Ему до потери пульса хочет сейчас прижаться к такого уютному и родному телу, повиснув у Алекса на шее и больше никогда, ни за что не отпускать.

Видео звука не передаёт, но мальчик клянётся – он слышит истошный крик мужчины, что за волосы хватается и продолжает разбивать всё, что попадётся ему под руку.

– Ну всё, хватит каламбура, – Виктору нравится. Он одним щелчком выключает телевизор. Ему выступление пришлось по нраву. Он им и вправду вдоволь насытился. Мужчина не досматривает до конца, это уже, в принципе, больше смотреть на это не интересно. Альфа просто тушит телевизор и ему даже в голову прийти не может, что именно в этой момент Алексу звонит на телефон какой-то незнакомый Стив, буквально в трубку крича информацию и не догадывается, что через какие-то жалкие минуты в обветшалое здание ворвутся люди Джонсона.

Ты хотел поиграть в палача, но сам оказался в роли жертвы. Уже заносишь топор над головой и даже не осознаёшь, что она твоя.

Глупец.

***

Стив тормозит машину рядом с множеством других и даже мотор не успевает заглушить, как Алекс тут же вылетает из автомобиля, забегая в здание.

Мужчина бежит по ступенькам на второй этаж и пока что не слышит ничего. Ему на мгновение становится страшно, а потом он улавливает отчётливую речь и рука сама по себе тянется к кобуре с оружием. Альфа всем Богам мира молится, чтобы с его малышом было всё в порядке. Запахи смешиваются в один, но Алекс всё равно улавливает отчётливый аромат земляники, а потом со всей силы отворяет незапертую дверь, что с грохотом стучит об стену, чуть с петель не слетая.

– Ох, какие люди к нам пожаловали, а мы уже заждались, правда, Тони? – Виктор рукой дергает выводя мальчика из-за своей спины, – хочешь что-нибудь сказать?

– Ты посмел поднять руку на моего омегу, тварь?! – мужчина делает шаг вперёд, но резко тормозит, когда альфа быстро перемещает большую тяжёлую ладонь на тонкую шею мальчика.

– Я не только поднять могу, но и задушить, – Виктор противно ухмыляется и в подтверждение слегка надавливает на горло пацану.

– Только попробуй, – рычит Алекс, слова выплёвывая, но всё же отступает на пару шагов назад. Он внимательно рассматривает своего мальчика и замечает огромное количество ссадин. Тони, что сейчас почти что голый стоит на бетонном полу и смотрящий такими перепуганными глазами, выглядит в десятки раз меньше, чем он есть на самом деле. Их взгляды пересекаются и мужчина сразу замечает, как зелёные изумруды начинают от слёз ярче блестеть.

Его мальчик сильно испугался. Джонсон глубоко дышит, сжимая и разжимая кулаки и переводит полный ярости взгляд на похитителя.

Он умалишённый. Съехавший с катушек окончательно. Такие смерти достойны и это будет для них самой лучшей наградой.

– Стив, стреляй, – очень неожиданно для каждого из присутствующих, бросает альфа.

– Что?.. – он спиной чувствует растерянность мужчины и абсолютно того понимает. Но выхода другого больше не находит

Его просто нет изначально.

– Но я…

– Стреляй, это приказ, – прерывает его Алекс.

И прошу тебя, только не промахнись.

Иногда, чтобы достичь чего, приходится серьёзно рисковать.

Ему очень страшно. Он разделяет этот риск с Тони и ему становится страшнее вдвойне.

Просто, сука, сделай это.

Ведь именно риск придаёт смысл самой жизни. Без риска она чертовски пресна.

Рискни сейчас, а иначе потом рисковать будет нечем.

Всё стоит на кону.

Всегда.

Комментарий к

У меня там в жанрах ангст стоит, так что всё по факту.

Серьёзно, эта приятельница-глава высосала всю мою силу.

Вечное спасибо. Жду такой же отдачи, как и всегда!

Merci~

========== Часть 28 ==========

В комнату громко падает напряжение. Воздух настолько тяжёлый, что его можно ножом резать.

Такое препятствие, пуля вряд ли сможет преодолеть.

Стив по инерции от этого стального голоса отпускает курок, даже забывая, что целился вовсе.

Куда попадёт эта пуля ему пока неизвестно.

Раздаётся громкий хлопок, а после – глухой удар соприкосновения чего-то тяжёлого о бетонный пол. Стив тут же ружьё в стену отбрасывает и к телу несётся, в плечо случайно альфу толкая, который после выстрела так и остаётся на месте стоять.

Окаменел.

– Сука… – Стив проверяет пульс и не ощущая ничего хоть немного схожего на живость у уже мертвого человека, отбрасывает руку и та небрежно падает на пол. Мужчина голову поворачивает и видит сидящего на коленях мальчика, что голову опустив, руками в холодный грязный бетон упирается.

– Эй, Тони, – мальчик крупно вздрагивает, когда его обнаженного плеча касается чужая рука, – посмотри на меня, – мужчина широкими ладонями почти что детское личико обхватывает и аккуратно рассматривает его со всех сторон.

Хоть бы не задел. Пожалуйста, пусть всё обойдётся…

– Не трогай его, – Алекс, очнувшись, видит труп Виктора и своего маленького мальчика, что большие зелёные глаза широко раскрыв, пялится в одну точку, в то время, когда его так беспардонно рассматривает не он.

Это крайне неподходящее место для ревности, но мужчина со своей природой сделать ничего не может.

Ему неприятно.

Стив тут же голову на звук поворачивает и внимательно на босса смотрит, а потом кивает и послушно отступает, давая Алексу занять его место.

– Малыш?.. – альфа подбородок омеги вздёргивает вверх, прося посмотреть ему прямо в глаза, но тот словно всё видеть перестаёт, не отрываясь от человека напротив них. Мужчина следит за взглядом мальчика и глубоко вздыхает, понимая: он к такому не был готов. Для Тони это глубокий шок.

– Уберите тело, – кидает Джонсон не отрывая своих пронзительных взглядов от зелёный изумрудов, что с каждой секундой становятся всё тусклее, всё прозрачнее, – и оставьте нас. Тебя, Стив, это касается тоже.

– Я буду ждать в машине, – коротко регламентирует альфа и быстрым шагом уходит с этажа.

Им всем определённо стоит побыть одним.

Дверь закрывается, а через несколько мгновений раздаётся отчаянный скулёж, что буквально рвётся наружу, больно кусая и царапая тело изнутри.

– Тише, тише, – мужчина своё пальто снимает и укрывая им своего мальчика, крепко-крепко обнимает, нежно целуя в макушку, – это всё уже закончилось.

– Мне больно… – он всхлипывает и сильно, очень громко плачет, определенно голос себе сажая, – Алекс, мне невероятно больно!

– Где, малыш? – он резко отстраняется и осматривает омегу, останавливаясь на уже образовавшийся синяках в районе шеи, – сильно больно? – мужчина боится. Боится навредить ещё больше. Он просто тянется губами к шее Тони, но тот резко отстраняется, не давая к себе полностью прикоснуться и альфа кивает, опускает голову, о чем-то сразу своём думает.

Что он мог ещё ожидать?

Твоего омегу чуть не изнасиловали и сильно избили. Он только что увидел, как заканчивается чья-то жизнь, а ты со своими поцелуями.

Прекрати, это не в то, в чём сейчас нуждается человек, которого ты так смертельно клялся защитить.

Не молчи пожалуйста. Кричи, бей со всей своей силы, матерись. Пускай слезы градом катятся так, чтобы потом пить хотелось сильно. Сделай хоть что-нибудь их этого, но прошу, только не молчи.

– Мне больно… – мальчик свои мокрые глаза поднимает и лениво ими моргает, – вот тут больно.

Прямо в районе сердца.

То, что никогда болеть априори не должно.

– Я словно умираю, Алекс… – мальчик кладет аккуратные руки поверх сильных плеч и немного стягивает ткань рубашки, – увези меня отсюда.

Спрячь меня от мира. Закрой от боли, попытайся вылечить её. Давай же, ты весь говорил, что можешь всё.

Мне её терпеть невыносимо.

– Хорошо, малыш, пошли, – мужчина мягко проводит по волосам омеги и застегнув на хрупком теле почти в два раза больше него, пальто, поднимается вместе с своим мальчиком на руках.

Давай забудем этот день. Сотрём его. Вырвем этот грязный лист календаря и заместо вставим новый, ещё не запачканный.

Я знаю, как тебе больно.

Потому что мне больно тоже.

***

Альфа сидит за маленьким журнальным столиком и внимательно вслушивается в слова, что в данный момент диктует ему врач. Тот недовольно хмурится, выходя из их спальни и приглашает Алекса на разговор. Он, если честно, чрезмерно недоволен состоянием мальчика. Потому что… Как такой альфа, как Джонсон, смог допустить такое со своим, на минуточку, истинным омегой?

«Уму непостижимо» – говорит Уолтер и глаза к потолку заказывает.

Но в саму историю его никто не включает. Абсолютно всё Смиту, естественно, не рассказывают.

Ему, честно говоря, этого знать вовсе не стоит.

Мужчина выслушивать все колкости, проглатывает обидные, режущие ножом слова. В конце только лишь благодарит и прощается с врачом, провожая того до двери.

Алекс осматривает первый этаж и уже с гостиной видит разбитую вдребезги посуду. У него сил нет её сейчас убирать. Думает – уж это точно подождет до завтра. Альфа быстро душ принимает, а потом приходит в комнату. Он ужасно спать хочет, но это всё как рукой снимает, когда мужчина видит безмятежное, в ужасных ярких синяках лицо своего мальчика, тело которого, в прямом смысле утонуло в мягкости кровати и теплых одеял.

Ему нравится наблюдать, как Тони спит именно здесь.

Алексу до безумия нравится смотреть на него во сне, полу касаться его тела, всё время боясь ненароком разбудить.

Мужчине нравится.

Нравится абсолютно всё в этом человеке.

Альфа глубоко вздыхает и подойдя ещё на пару шагов ближе к кровати, садится на корточки, сразу оказываясь на одном уровне с лицом Тони. Его глаза прикрыты чёлкой и слегка подрагивают от её щекотки и мужчина спешит как можно быстрее зачесать волосы назад.

– Куда ты влип, Джонсон, – он горько ухмыляется своему риторическому вопросу и потирает уставшие глаза.

Всегда жесткий, до чертиков педантичный альфа, мужчина, которому нежности казалась приторно-сладкими и неимоверно розовыми, сейчас сидит на коленях у того, кому уже давно посвящена вся его никчемная жизнь.

Нежность – своего рода сумасшествие. Что-то запретное, ей хранят только для одного особенного человека.

Нежность все время стыдятся. Прячут далеко в боковой карман, вынимая в одиночестве по вечерам.

Смешно?

Нет.

Ни капли не смешно. Такая сильная любовь в основном имеет печальный конец в классических романах.

В самой последней жестокости – есть бездонность нежности.

Ты отдашь ему всего себя без остатка. Вся твоя нежность однажды обретает облик человека и этот человек – тот на кого ты сейчас смотришь, от которого взгляд не отводишь никогда.

Они от этой любви сгорают, прекрасно это понимая, но все равно упрямо идут вперед, с каждым шагом сплетая свои пальцы сильнее.

Их любовь светится ярче солнца. Освещает путь, лучше самой светлой звезды.

В каждой любви существует много маленьких вселенных, каждая из которых, несомненно имеет свою историю. В их же любви этих самых вселенных чуточку больше и от этого их чувства чуточку нежнее.

***

Мужчина просыпается глубокой ночью от громкого вскрика, что раздаётся по всей квартире из-за эха удваиваясь. Алекс приподнимается на локтях и ещё секунды две тупо моргая, понять может что, собственно, произошло, но потом слышит тревожные вздохи и чувствует подрагивающее тело слева от себя.

– Детка, – он проводит рукой по взмокшей челки и кладёт ладонь на лоб мальчику, осознавая, насколько тот холодный, – проснись.

Ему определенно снятся кошмары. И мужчина к этому готов.

Его предупреждали.

« – Это, конечно, не посттравматический синдром, но он очень близок к этому»

Альфа вспоминает сказанные накануне слова врача и тяжело вздыхает.

Мужчина пару раз слабо встряхивает юношу и тот наконец открывает глаза, моментально подрываясь и обнимает Алекса за шею.

Он так боялся, что это правда, Господи.

Не отпускай.

– Ну всё, тихо, тихо, зайчонок, – мужчина крепко своего малыша обнимает и все время не переставая гладит по шёлковым волосам.

Ничто так не отпугивает ночные кошмары, как горячие поцелуи и крепкие объятия.

– Только не уходи…

– Не уйду, – он плавно отстраняется и смотрит в изумрудные глаза. Мальчик, почувствовав, что его не обнимают, сразу хочет потянутся за уютом, но его мягко останавливают тёплые руки, а потом всё сменяется нежными губами, которые начинают с такой любовью и отчаянием целовать, что выбивают все посторонние мысли из головы омеги.

В этот момент Тони ничего не соображает. Растворяется в желанном поцелуе, отдавая свои губы на растерзание.

И Алекс счастлив.

Как он давно их не целовал. Из-за этого хочется касаться ещё больше, растягивая удовольствие подольше. Этого мальчика хочется целовать вечно, целовать всего сразу, целовать везде.

Они не отрываются друг от друга до тех пор, пока в двоих не заканчивается воздух. Мужчина плавно садит омегу на свои бедра, заставляя того наклониться над собой и тянется за новыми, такими же нежными и ласковый поцелуями.

Как же я тебя люблю.

И это, сука, уже не лечится.

Они дарят эту любовь друг другу прямо сейчас, без слов открывая и выворачивая душу наизнанку, говоря одними прикосновениями, стонами и мокрыми бесконечными поцелуями.

Хрупкие детские пальцы сжимают чуть грубоватые волосы и тянут на себя.

Ему мало.

Ему хочется ещё.

Мальчик чуть дёргается, когда внизу живота внезапно начинает колоть, но он на это даже внимание обращать не хочет. Он умереть готов, но лишь бы это мгновение длилось ещё хоть немного.

Алекс, глухо рычит прямо в поцелуй, когда Тони, удобно устроившись на его паху, начинает там ёрзать, ещё сильнее возбуждая и так ужё горячую плоть.

Терпеть тебя невыносимо.

Что ты, блять, со мной творишь.

Рецепторы из-за сильно накатившегося возбуждения становятся в два раза резче, а аромат этого сладкого и только его мальчика – желание в разы.

Мужчина перемещает широкие ладони с талии на шею мальчика и тут же чувствует жар тела омеги, а потом понимает, что тот и вовсе начинает задыхаться из-за нехватки воздуха.

Снова заболел.

– Малыш, малыш, хватит, – томно шепчет он вытирая большим пальцем лишнюю жидкость со столь любимых губ, – пока это не переросло в нечто большое – хватит.

Мальчик непонимающе смотрит своими большими изумрудами и тут же всхлипывает носом, подтверждая догадку Алекса.

– Почему ты меня постоянно отталкиваешь? Ты меня не хочешь? – он всхлипывает второй раз, но уже не от насморка. На глазах – предательские слёзы. Он своим поведением не только альфу, но и себя безумно удивляет.

Что с ним происходит, он понять не может.

«Как предтечный», – проносится у Тони в голове и становится в разы поганее. Ну конечное, как он мог забыть о самом главном: альфам нужны здоровые пары.

Куда же ты со своей недоделанностью лезешь?

Мужчина ничего не говорит на слова мальчика и мыслей его не слышит вовсе, просто тянется к его губам, целуя в последний раз и уходит из комнаты, тут же придя спустя минуту.

– Аллергии же на лекарства нет? – Алекс почему-то даже не смотрит на омегу, а ему, как кажется самому омеге, всё становится ясно.

– Нет…

Мужчина кивает и выдавливает на руку несколько капсул, ещё раз их пересчитывает и суёт в рот мальчику.

– Их надо разжевать.

Тони послушно кивает, когда слышит нотки грубости во всегда приятном и таком нежном, несмотря на хрипотцу, голосе.

– Ляг.

– Алекс, почему ты мне не отвечаешь?

– Ляг, я сказал, – мужчина нервно выдыхает и слегка толкает Тони, чтобы омега, наконец, принять горизонтальное положение.

– Алекс… – мальчик смотрит на то, как мужчина берёт градусник и всё время сосредоточенно на него смотрит, а когда эта штука пищит, то вовсе хмурит брови, нервно губу закусывая.

38.7.

– Я вызываю врача, – регламентирует он и уже собирается встать, как его останавливает омега, который подрывается с постели, но тут же спешит лечь обратно. У него ужасно разболелась голова, – ты, блять, можешь полежать?! – мужчина из последних сил поправляет съехавшее одеяло и молиться, чтобы этот мальчишка больше ничего не говорил. Альфе на самом деле ужасно сложно держаться настолько близко к так ярко пахнущему, его истинному омеге.

Но конечное, всё по твоему плану, Алекс идти не может. Ты забываешься, полностью не понимая, кто здесь главный. И, признаться честно, ей абсолютно не нравится, когда с ней пререкаются.

Ведь жизнь начнёт шутить жёстче.

Ты ещё не понял, что эта засранка, вообще границ не знает?

– Блять Тони! – мужчина кидает градусник в стенку и тот разбивается, начиная неприятно пищать.

Довёл.

Своими глупыми и беспочвенными истериками с ума его свёл.

– Почему… Почему ты всё ещё продолжаешь так говорить, я не понимаю! Разве ты не видишь, что ты для меня, разве ты не чувствуешь всего моего тепла?! Да сука! Я каждый раз перегораю, как только вижу тебя, умираю каждый раз, когда сам меня целуешь и после этого ты можешь говорить об этом? – мужчина пальцами в короткие волосы зарывается, сильно сжимая и чуть не начинает их рвать. А потом подрывает с места и забирается на кровать к перепуганному мальчику, ставя сильные руки по обе стороны от его головы и внимательно на того смотрит, часто и глубоко дыша.

– Ты не веришь моим чувствам? Скажи, я что-то делаю не так?

Но Тони только часто головой мотает, потому что говорить он боится.

Боится сам себя и своих тараканов, что в любой момент могут сделать что-то не так.

– Ты делаешь мне больно своими упрёками… Посмотри на себя. Разве ты ещё не понял?! Ты же совершенно ещё не отошёл, так ещё и заболел, как я могу трахнуть своего омегу, когда он в таком состоянии? Это низко. А я ещё не настолько с ума сошёл чтобы до такого опускаться.

Хотя уже стою у открывшихся ворот и только жду подходящего момента, что с удовольствием согласится сопроводить меня в это сумасшествие.

– Мне безумно тяжело. Ты даже не можешь себе представить, как ты пахнешь. Он стал сильнее и это не может не сводить с ума ещё больше. Но поверь мне, как только ты полностью восстановишься, я клянусь, я вытрахаю из тебя всю эту чёртову дурь, так глубоко засевшая у тебя в голове! Понял меня?!

– Да, – мальчик вновь всхлипывает и тянется в объятия к мужчине, который с желанием их принимает.

Как бы он не был зол, но эти касания обладают, кажется, каким-то волшебством.

Его хочется касаться.

И мужчина всегда ждёт этих касаний.

– Малыш, мне надо вызвать врача. Ты же не хочешь справлять Рождество в кровати? – он ждёт кивка со стороны мальчика и получив его, быстро целует и вырывает себя из тёплых объятий.

Такая любовь этих двоих постепенно съедает, каждый день откусывая понемногу. Они же беспрекословно позволяют ей это делать, сами тело подставляют на растерзания, не замечая ничего вокруг.

Жизнь громко смеётся. Она же понимает, как вся эта сладкая история закончится. Она всё ещё думает что переиграть её не удастся. Судьба же наоборот, быстрые взоры в сторону бросает, думая, что ей делать дальше.

Жизнь эту пару ненавидит, судьба же любит до безумия.

Они обе находятся в антимирах, но прекрасно друг друга видят. Замечают и случайно узнавая планы друг друга, тут же спешат их разрушить.

Всё всегда начинается с малого.

Одна невинная, однажды затеянная от простой скуки игра, нечаянно перерастает по правде в нечто большее.

Жизнь всегда действует по одному плану, все её ходы можно с лёгкостью просчитать. Судьба же ограничена временем. Когда одна из этих двоих ошибается, другая тут же забирает это и строит всё по-своему.

В жизни повторяется всё. Всё, кроме счастья. Этот шанс выпадает лишь однажды, когда та нечаянно портачит.

Так сделайте же что-нибудь. Сделайте так, чтобы она напортачила прямо сейчас.

Они ещё не знают, что будет дальше. Никто даже не может предугадать, что произойдёт через пару часов, но уже целенаправленно строят планы вперёд, силясь друг друга перегнать.

Завтра Рождество. Ночь, когда всё должно изменяться.

Каждый загадывает своё желания и с надеждой ждёт его исполнения.

Пожалуйста, загадайте чтобы наши герои были счастливы.

Они же это заслужили?..

Комментарий к

Наша история близится к финалу. Осталось совсем немного.

Пишите своё мнение и догадки возможного конца ;) И Может быть, я его изменю, если мне понравится одно из предложений. Свой же финал я давно себе придумала.

Вечное спасибо за отдачу!

Merci~

========== Часть 29 ==========

Тони стоит возле панорамного окна на первом этаже. В руках мальчик держит сладких чай и внимательно наблюдает за снегопадом, периодически вздрагивает, кутаясь в самый, как ему кажется, теплый свитер Алекса, который омега смог найти в его бездонном шкафу.

– Как ты себя чувствуешь, зайчонок? – Тони немного дергается, когда до уха доносится мелодичный, немного хриплый от непродолжительного сна, голос. Мальчик поворачивается к мужчине, сразу встречаясь с его теплыми губами и сгорает…

Снова.

– Я сильно мешал, да? – младшему стыдно. Он четко помнит ночной приступ и как альфа, каждый час, подрываясь, спешил эти приступы успокоить.

Сейчас же он смотрит на измученное лицо и тусклый янтари и готов тут же провалиться под землю.

Ты, блять, без проблем не можешь.

– Малыш, – Алекс устало глаза потирает и наклоняется к мальчику, касаясь губами, к счастью, не такого горяча лба.

– Со мной всё отлично, – протестует он, когда следит, как мужчина медленно проходит на кухню и приостановившись на мгновение, аккуратной поступью идет до холодильника.

Он про осколки совершенно забывает, а ещё у Джонсона полностью вылетает тот факт, что его мальчик слишком любопытный. В груди что-то сжимается и он спешит голову повернуть, чтобы удостовериться что омега остался на месте, но как всегда промахивается и даже предупредить не успевает. Такое любимое лицо напротив искажается гримасой боли и хрупкое тело слегка покачивается, грозясь упасть прямо на осколки, поранив мальчика ещё больше.

– Блять! Куда ты идешь?! – мужчина подхватывает омегу на руки и спешит унести его от этого чертового места.

Градусник разбивается вновь.

Но в этот раз, несчастно соприкасаясь с плиткой.

В этом доме разбивается, кажется, всё.

На счастье?

Что ж… Возможно.

Множество разбитых вещей, как говорится, означают много счастья. Но счастья априори много быть не может.

Как минус на минус даёт плюс, так и наоборот, большое счастье вскоре кончается горем, оставляя лишь теплые воспоминания и нестерпимо-горький осадок.

Какой же конфуз, это ваше хваленое счастье.

Полная антитеза.

Мальчик послушно кладёт тонкую ногу на более сильные и шипит от неприятных ощущений.

– Потерпи, малыш, – мужчина капает ещё немного перекиси на ватный диск и тут же дует, когда раненое место начинает пениться, – почему без тапочек или хотя бы носков? – он аккуратно поднимает поврежденную ногу за щиколотку и внимательно её осматривает.

А после Тони шумно вздыхает, непонимающе смотря на альфу, что так неожиданно решает поцеловать неглубокую ранку.

– Ты что делаешь?.. – мальчик ногу пытается освободить, но делает себе только хуже – та только с новой силой начинает болеть, вызывая у омеги сдавленный скулёж.

– Больно?

– Когда шевелю, – он почему оправдаться хочет, когда видит слегка разочарованное лицо мужчины, – когда целуешь, это… Мне нравится.

– Ну тогда просто лежи, – мужчина, как кажется, омеге, пошло облизывается и тут же припадает влажными губами к ступне мальчика. Он прекрасно знает, как такое влияет на омег, он такое делал кучу раз, но совершенно не имеет представления, как его малыш на это отреагирует.