Текст книги "Наследник Йотухейма"

Автор книги: Алиса Клёцкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– У меня уже есть одна ядовитая змея. Я её мужем называю! – однако Сигюн всё же сосредоточилась на шагах. Локи двигался так плавно и естественно, словно начал танцевать раньше, чем ходить.

– Разве так празднуют победу – надуваясь от обиды и топая через весь зал? Всё впечатление испортила!

– Странно праздновать танцем, – оглянулась Сигюн, но Локи, коснувшись подбородка жены прохладными пальцами, вернул её внимание к себе.

– И зря. Это – неуважение к нашим музыкантам. Разве музыка не хороша? Кстати, я и сам могу за себя постоять. Нечего было устраивать этот концерт!

– Мне не понравилось, как она о тебе говорила!

– А какое тебе до этого дело? Не о твоей же персоне она так сказала! – Локи опустился в танце на одно колено, не отпуская руки жены. Сигюн плавными шагами описала круг. Другие придворные, глядя на них, тоже разбивались на пары и принимались кружиться в медленном, ритмичном танце.

– О моём муже. Этого вполне достаточно! – тихо, но резко произнесла богиня. Ётун даже вздрогнул, но тут же вернул на лицо ухмылку.

– Какая странная жертвенность!

– Я выбрала тебя сама, – Сигюн сделала вид, что задумалась, – так что пойду за тобой, что бы ты ни сотворил.

– А если я решу спрыгнуть с моста?

– Я слышала байку – тебе не впервой.

– Нашла, что припомнить!

– И всё же?

– Допустим.

– Прыгну за тобой. Падать буду в любом случае быстрее тебя – догоню и задушу собственными руками! – Сигюн улыбнулась. Музыка закончилась, и принцесса присела в реверансе. – Спасибо за танец!

– Теперь эта выходка куда больше похожа на победу! – Локи поклонился в ответ, – не за что. Это же твой первый бал под новым титулом?

– Это… Это вообще мой первый бал, – развела руками Сигюн. Локи улыбнулся и на сей раз сочувственно коснулся подбородка жены кончиками пальцев – бедняжке снова не повезло.

– Если что, – Локи заговорщицки склонился к уху Сигюн, – мы уже успели прославиться на этом рауте, так что можно смело уходить. Слухи о том, что мы тут были и как именно были, точно дойдут до матушки.

– Супруг принёс благие вести, – хихикнув, Сигюн нежно чмокнула мужа в щёку, вызвав новую волну перешептываний. Принцесса взяла мужа под локоть, следуя к выходу, и поинтересовалась:

– С титулом всё ясно. А что с фамилией?

– Одинс… ой, – Локи задумался, – наверное, Лауфейсон…

– Твоего отца всё-таки так странно звали…

– Лауфея никто никуда не звал. Он сам приходил и всегда не вовремя. – буркнул Локи, проходя в свое крыло замка.

– Не смешно вышло, – Сигюн остановилась перед дверью своей комнаты.

– Как жаль! Пойду плакать!

– Не занимайся этим слишком долго, – принцесса приоткрыла дверь, – через полчаса я ложусь спать, а Хеймдалль сразу же доложит Одину, если тебя не будет рядом, когда я засну!

– Это угроза или очередной сеанс беспокойства? – Локи снял с головы надоевшую диадему и тряхнул осевшей копной волос.

– Всего понемногу. У неё рога что, литые?

– Кто позволит принцу носить корону с полыми частями? – ответил Локи вопросом на вопрос. – Это же просто украшение! – и протянул жене диадему. – Видишь – она лёгкая.

– Всё ясно, – грустно сказала Сигюн, внимательно разглядывая блестящий рогатый аксессуар, – она-то и повредила тебе мозг. Мне говорили, что корона – вещь тяжелая и вредная, особенно для ума.

– Не смешно вышло! Иди уже переодевайся быстрее и ложись – я скоро буду.

– Я буду ждать, – тихо заметила Сигюн.

– Если то, чего ты ждешь с нетерпением – встреча с Богом Подставы, то у меня для тебя плохие новости! – хихикнул Локи и отправился в свою спальню. Богиня грустно вздохнула – и толкнула двери в свою.

* * *

– Надеюсь, ты уже в постели? – спросил Локи, приоткрыв дверь, и тут же вошёл, так и не получив ответа, – не хочу застать тебя в неглиже – кошмары будут сниться и все такое…

– И почему я уверена, что есть на свете вещи и похуже моего тела? – потянулась в кровати Сигюн.

– Тебе удобно в этом спать? – Локи присел на край широкой дубовой кровати под тяжелым бархатным балдахином, поджав босые ноги под себя, – в этой робе можно в боевые походы на Йотунхейм ходить! И спать удобно, и врагов пугать, и не холодно…

– А от тебя пахнет не по-мужски! – пожала плечами Сигюн. В этот раз она решила не заделывать на ночь волосы и по ее плечам рассыпались медные локоны. Локи поймал себя на том, что смотрит, как они переливаются в свете пламени свечей.

– От меня пахнет эфирным маслом цитрусов. Я его часто в ванну добавляю.

– Странная привычка для существа твоего пола!

– А ты знаешь, какого я пола? – Локи положил подбородок на запястья согнутых рук.

– Это что, вопрос с подвохом? – Сигюн подняла одну бровь, – если я засуну тебе руку в штаны, я обнаружу там доказательства твоей принадлежности к…

– Если ты рискнешь ни с того ни с сего засунуть мне руку в штаны, то, скорее всего, ты останешься без руки!

– Я обнаружу там что-то, что мне руку откусит? – Сигюн подняла брови. Локи рассмеялся.

– Нет, хотя я ни за что не могу поручиться. Я же ётун!

– Мне это известно. И что? – девушка расправила складки одеяла.

– У тех, кто населяет наш ледяной мир, НЕТ пола! – Локи повернулся к жене, склонив голову к правому плечу, как мальчишка, – я выбрал мужской облик еще в младенчестве, уже тогда это казалось мне наиболее удобным.

– Поэтому ты такой неискренний? – Сигюн посмотрела мужу в глаза. – Сегодня на балу все были такие важные, надутые… Они-то этим пафосом живут, а ты как будто роль играл!

– Почти так, – Локи нахмурился, – мне нравится то, что я принц, но не более того. Я не могу искренне увлекаться светской беседой – мне скучно. От разговоров о политике и ресурсах меня подташнивает…

– Хотя Один часто обращается к тебе за советом по этому поводу…

– К кому ему обращаться? – Локи развел руками. – К Тору? Не смеши меня – мой брат вообще не по той части! Бальдр любит смотреться в зеркало еще больше, чем я, хотя его, кстати, куда меньше называют "женовидным" и прочими лестными эпитетами. Все эти Сифы, Фрейры и Нави увлечены оружием, а Фригг…

– Не трогай Фригг! – Сигюн угрожающе нахмурилась.

– Она Жена и Мать с большой буквы. Я и не собирался ее трогать!

– Кстати, я до сих пор не видела Бальдра, – погрузилась в воспоминания Сигюн, – две недели почти тут, а он ещё ни разу не показался. Чем он у вас так занят?

– Бальдр? – Локи приподнял одну бровь, а затем закрыл глаза и тряхнул головой, будто ему эта тема была неприятна. – Бальдр занят собой. В зеркало любуется.

–Я эту шутку слышала, – отмахнулась принцесса, – а если оставить эти глупости?

– Девочка моя, это – не глупости, – раздраженно шикнул Локи. Сигюн изо всех сил постаралась не подать вида, что её так сильно удивило изменение выражение лица принца, когда разговор зашел о Бальдре. Будто речь шла о какой-то постыдной тайне, которую все пытались спрятать – так скривились губы и забегали глаза у мужа. – Бальдр и в самом деле смотрит в зеркало. Давай на сём поставим точку! Всеобщим приказом: не трогаем Бальдра.

– И давно тебя так бесит то, что его желания священны, Тора – бесценны, а твои – могут и подождать? – прищурилась Сигюн, каждой клеточкой тела чувствуя, что ступает на опасную дорожку, поведя разговор в этом направлении. Локи, казалось, ещё немного и по-настоящему ощетинится, как взбешенный кот. – Не хочется, чтобы оценили по заслугам?

Сигюн попыталась взять мужа за руку, но тот отдернул её так, будто к ней прикоснулось холодное щупальце спрута.

– Если я не буду хорошо делать то, о чём они меня спрашивают, то они от меня никогда не отвяжутся!

– Мольбам вести себя достойно ты не внимаешь.

– А зачем? Если всё сходит с рук.

– Для ученого мага поведение…, – Сигюн покачала головой и пожевала губами, подбирая нужное слово.

– Кто вообще тебе рассказал, как именно должны выглядеть и вести себя маги? – вздрогнул Локи и тут же злобно прошипел: – Не лезь ко мне, Сигюн! Мне твоё сочувствие не нужно!

– Почему ты не даёшь мне шанса? – Сигюн подняла брови. – Тебе же совсем не с кем поговорить!

– Да провались ты в Хелльхейм, женщина! – Локи вскочил с кровати и начал бешено мерить шагами комнату, как лев клетку. – Каким ты видишь брак? С вечерними посиделками, задушевными разговорами и прочими соплями? Один мечтает о приёмном сыне, который был вечно стоял за спинкой трона у него и законного наследника, шептал на ушко советы и носа оттуда не высовывал, чтобы не дай небо в историю попал хоть отголосок его имени! Тору нужен ласковый и добрый младший брат, который смотрит преданными собачьими глазами и восхищается героизмом! Только дети мои меня радуют – вот уж кто сам по себе так сам по себе! Какого демона я вообще с тобой разговариваю?! – Локи махнул рукой – двери балкона с грохотом распахнулись, жалобно звякнув стёклами. Принц практически выбежал навстречу ночной прохладе. Там он оперся локтями на балюстраду и сделал несколько глубоких вдохов – что-то нервы сдавали сегодня. Или недосып сказывался?

* * *

– Ты закончил кричать? – Сигюн присоединилась к мужу через несколько минут, дав тому остыть. Локи сидел на перилах, глядя на звёзды. Богиня поёжилась – стоять босиком на мраморном полу было далеко не самой разумной идеей.

– Шла бы ты…, – тут принц осекся и усилием, вернул беспечное выражение лица, – спать…

– Уже вот-вот… – девушка опёрлась на перила рядом с мужем. – Звёзды восхитительны…

– Угу, – Локи вздохнул.

– Никак не могу привыкнуть к этому небу…

– Решила поиграть в менестреля?

– Решила рассказать тебе очевидный факт. В Муспельхейме очень редко можно увидеть звездное небо. Почти всегда там висят серные тучи, знаешь, огромные такие, серые, с кирпичным отливом… Они закрывают всё – от края до края. – Сигюн широко провела рукой.

– Тогда, – пожал плечом Локи, – тебе бы понравилось в Йотунхейме. Ну, – принц замялся, – если, конечно, ты прибудешь туда одетая в четыре шубы и ненадолго, а не останешься там жить.

– Там больше звезд? – подняла брови Сигюн.

– Кроме звёзд там очень часто бывает в небе изумрудное сияние. Яркое-яркое и огромное, иногда на половину того, что может глаз увидеть, – снова вздохнул принц, вспомнив неприглядные, холодные горы и долины своей родины, бескрайний Железный Лес, в свете прекрасного сияния выглядевший особенно страшно. Изогнутые стволы в полумраке и зеленом свете казались восставшими скелетами, их ветки тянулась, будто костлявые высохшие руки. – Моя королевская мантия зелёная, как у всех конунгов Йотунхейма именно из-за нашего света. Он освещает по ночам моря льдов, а вокруг него рассыпаются созвездия.

– Вы такие счастливые – часто видите звёзды!

– Здесь, – Локи нахмурился, – считается странным, если кто-то долго смотрит на них. Все так преисполнены собственным величием, что если застанут тебя любующимся небом, или сосредоточившимся на тишине, жди того, что тебе станут смеяться в спину. Так что не очень-то увлекайся этим на людях!

– Я не люблю толпу. А уж азгадская знать мне совсем не понравилась…

– В любом из миров таков высший свет, – ответил Локи. – Привыкай. Ты теперь жена одного из принцев-наследников, так что тебе придется частенько бывать вот на таких балах, пирах, охотах…

– Что-то не хочется. Давай ты снова устроишь какой-нибудь погром, тебя отправят в темницу…

– Ты просто прелесть....

– …а я попрошусь вместе с тобой. У меня будет достойное оправдание для нежелания веселиться, да еще и в глазах всех я буду чистейшим примером верной и любящей жены! Попаду в двух зайцев разом! – Сигюн заулыбалась до ушей. Локи хмыкнул.

– И терпеть твое присутствие сутками в закрытой камере? Теперь я жалею, что почти бессмертный – мне придется долго искать способ покончить с собой!

– Я хочу лечь спать. Пойдем? – девушка робко взяла мужа за руку. Тот её не отдернул и даже позволил её пальцам переплестись со своими. Сигюн на цыпочках прошествовала к расстеленной кровати.

Локи, позволив жене улечься, заглушил свечи и снова уселся в кресло напротив. Уже во второй раз он заметил, что при попытке погасить свечи магией те, что стоят на прикроватном столике, продолжают весело трепыхаться пламенем.

– Я слышала о тебе немного другое, – принцесса расправила манжеты ночного платья. – Это последнее заключение сделало тебя таким неуравновешенным?

– Это мой вынужденный брак, родня и злоупотребление вином и магией сделали меня неуравновешенным. И темница – устал там сидеть, – сказал Локи. Тут он проникновенно посмотрел на жену, – скоро пройдёт.

– Сначала тебе не придают значения. Потом случается катастрофа. Не буду повторять чужих ошибок, – мудро заключила Сигюн и легла на бок так, чтобы было видно выражение лица мужа.

Локи задумчиво потёр тонкими пальцами переносицу.

– Всё-таки ты не сказала – зачем ты так усиленно лезешь на рожон? Этот брак никогда не будет настоящим, могу гарантировать!

– Гарантии Бога Вранья! – пробурчала Сигюн в подушку. – Я не так глупа, как Братство Двергов!

Локи хрюкнул, растеряв весь подавленный настрой, и машинально коснулся кончиком языка уголка верхней губы, где особенно жестко прошлась игла разъяренного гномьего кузнеца и оставила глубокий, неприятный и крепкий стежок.

Так у популярной азгардской поговорки «не верь бастарду, не верь ётуну!» появилась третья часть.

«Не верь колдуну».

– Хочешь сказать, что добьёшься моей любви и нежного обожания?

– Хочу сказать, что упаси меня небо от твоей любви – ты не знаешь меры с врагами. Значит, с возлюбленной у тебя меры не будет никакой! Впрочем, прошел всего день – а ты, видимо, по мне соскучился.

– Вот так поворот! – рассмеялся Локи. – Разумеется, тебе виднее, что творится в моей голове.

– Ты со мной ходишь, беседы во-о-одишь… – Сигюн сладко потянулась. – Надо же, как просто оказалось тебя разговорить.

– Я развлекаюсь, – закатил глаза Локи, – Надо же встряхнуть эту толпу овец…

– И ты знаешь тысячи иных способов, но выбрал меня! – зевнула девушка. – Глаза слипаются… Спокойной ночи, Локи! Полог опустить не забудь!

– Ох, жаль, он не железный… – Локи еще немного посидел, растирая шею и казавшиеся отекшими виски. Когда Сигюн, наконец, провалилась в сон, Локи покинул ее комнату.

Закрыв дверь в своей темной, прохладной спальне, Локи прислонился к створкам спиной. Принц опустил голову и снова медленно кончиками пальцев помассировал голову. Не стоило так срываться при Сигюн. Ни при ком никогда не стоило – ещё ни разу это не пошло на пользу. Но с Сигюн точно надо быть осторожнее.

Со вздохом, Локи отпустил многострадальную голову и проследовал к тяжелой, дубовой кровати под темно-зеленым покрывалом. Ложе принца было куда больше, чем у Сигюн, и гораздо более мягким. На кровати лежало полдюжины пухлых, не менее нежных, чем кошачий бок, подушек. Локи обожал свою кровать за возможность провалиться в неё, как в гнездо из пуха, завернуться в одеяла, обложиться подушками и спать в этом коконе из неги, распахнув все окна. Обычно принц оставлял себе только небольшую щелочку для дыхания или высовывал из-под одеяла свой длинный нос.

Приближаясь к кровати, Локи на ходу стаскивал с себя одежду, изящными взмахами руки отправляя её в гардеробную комнату. Он улегся на кровать полностью обнаженным, закрыл глаза. Локи тяжело вздыхал и кусал и так уже ставшие ярко-алыми губы: Сигюн упрямо не шла у него из головы.

Его не отпускала мысль о том, что в его жене, несмотря на всё её демонстративное сочувствие и попытки разделить тяжкое бремя возникших уз, было что-то неуловимо подставное. Весь её милый, пухлый, уютный, любезный вид упрямо навевал у принца мысли о расписных ширмах, какими обычно прикрывали бардак или треснувшие стены в помещениях. Локи пытался настроиться и считать ауру улыбающейся и открыто смотрящей на него своими серыми глазищами девицы, но ничего не мог понять. Ни во время разговора, ни в танце, ни даже когда она крепко спала и была доступна для любого ментального воздействия. Взгляд будто упирался в кирпичную стену, не показывая ничего подозрительного, хотя внутренний голос и орал дурниной о том, что что-то с ней не так.

«Однако», – подумал Локи, и тут же озабоченность на его лице сменилась непривычно одобрительной улыбкой, – «однако танцевать с ней довольно приятно».

Принц вытянул длинную обнаженную руку перед собой и внимательно посмотрел, как шевелятся пальцы. В полумраке комнаты рука показалась черной, хотя Локи знал, что он бледен почти в синеву.

«А у неё кожа цветом как масло. И светится золотом от свечного пламени. И ладони мягкие. И губы», – пронеслось в голове. Локи, не отдавая себе отчета, провел пальцами одной руки по внутренней стороне кисти другой, пытаясь вспомнить, как это было в танце. Когда Сигюн взяла его за руку. Коснулся щеки, вспоминая легкий, шутливый поцелуй. Ощущение показалось простым и знакомым, но пробирающим до глубины души.

Локи закрыл глаза, перебирая в памяти всё, что мог отнести к касаниям. Это же точно было что-то совсем первобытное, что-то необходимое просто по факту самой сути жизни.

Ставни приоткрытых окон покачались от ветра, зашуршали по полу потревоженные шторы. Струйка прохладного воздуха ворвалась в комнату, коснулась кожи принца. Тот быстро сел от осенившей его мысли, будто ужаленный.

– Дошло, – прошептал Локи, щелчком пальцев зажигая свечу на прикроватном столике и поднеся к ней чуть замерзшую ладонь. Тепло пламени мягко и обволакивающе коснулось его руки, отогревая и расслабляя каждую клеточку в кисти.

Прикосновение к коже Сигюн ощущалось так же.

Глава №3
Неведение

Вопросит и ответит

умный всегда,

коль слыть хочет сведущим;

должен один

знать, а не двое, —

у трех все проведают.

Старшая Эдда. Речи Высокого

Дворец правящего ванахеймского семейства Ноатун содрогался от ударов в стены каменных глыб и бронебойных заклинаний. Стены чертога скрипели, трещали, обрушивались мелкой каменной крошкой в бурлящее море, когда снаряды попадали в цель. Прекрасное здание, сотворенное из чистого, тщательно отшлифованного гранита и прозрачного хрусталя, превращалось в руины.

– Принцесса, – обратился к Фригг капитан дворцовой стражи. Юная девушка, до этого стоявшая в толпе женщин и детей в главном зале, самом укрепленном месте Ноатуна, обернулась и в который раз невольно содрогнулась от того, во что Один и его соратники превращали её подданных и родной дом. Щеку некогда красавца капитана теперь пересекал глубокий, рваный шрам – до самого удлиненного эльфийского уха. Доспехи воина в некоторых местах были пробиты насквозь, из плеча торчал обломок стрелы. Сам капитан всеми силами старался сфокусировать взгляд на прекрасной леди, которую ему было велено защищать до последнего.

Прекрасной леди, чье благородное упрямство и казавшийся невинным и остроумным отказ, стали причинами погрома, смертей и пожарищ в Альвхейме и Ванахейме. Кто же мог знать, что Один и его свита окажутся такими жестокими, фанатичными варварами?

– Вы очень страдаете, капитан? – отбросила Фригг косу, – может, вы позволите вам помочь?

– Сейчас не самое подходящее для этого время, госпожа, – ответил капитан, поморщившись, когда тонкие пальцы принцессы коснулись древка стрелы, – вы всем поможете, если сохраните свою жизнь. Я прошу вас выйти через черный вход в сады.

– Зачем? Стены залы неприступны, – Фригг обвела взглядом толпу придворных дам и притихшую, перепуганную кучку детей, которые уже устали кричать и только молча лили слёзы, когда очередной залп катапульты заставлял дворец с грохотом рассыпаться, – я не могу бросить твой народ. Вернись к своим солдатам, я останусь здесь.

– Принцесса, – опустился капитан на одно колено, скорее от бессилия, чем почтения. Рана в плече будто стягивала всю боль с тела и усталость на себя, постепенно погружая сознание в чёрную пелену, – если послушаете – хоть кого-нибудь спасёте. Вас зовёт дротнинг.

– Что Нертус забыла в саду в такое время? – взвилась Фригг. – Разве она не должна быть с детьми? С мужем?

– Дети в порядке, а конунг дерётся, как разъяренный кит. Миледи, прошу, вас ждут в саду. Идите и быстро! – завершив речь, капитан со стоном поднялся и прошёл на выход из зала, под взглядами растерянных дам. Эльфийки расступались перед ним, перешептывались и сочувственно переглядывались.

Фригг выдохнула, упрямо сжала губы и, воспользовавшись тем, что впервые за этот ужасный, кровавый день на неё никто не смотрел, осторожно пробралась в скрытую дверь за троном. Легким шагом принцесса сбежала по винтовой лестнице и, щелкнув потайным замком, отворила тяжелую, железную дверь в сад.

Фригг вышла из содрогающегося замка и вдохнула полной грудью. Прекрасный сад был совсем не тронут войной, пришедшей в Ванахейм. Морской ветер покачивал благоухающие, крупные цветы, шевелил листву на пышных кронах деревьев, волновал красиво подстриженные кусты и траву. Мирную картину портили грохот да запах дыма, доносившийся даже сюда. Если напрячь воображение, то можно и подумать, что это просто крестьяне, собравшись на шумный праздник, зажгли где-то поблизости слишком большой костёр.

Фригг подобрала юбки и быстро засеменила по дорожке.

Дротнинг Нертус, ванадис Альвхейма и Ванахейма, ждала её на краю обрыва над морем Ванасквиль. Она с любовью осматривала волнующиеся барашки пены, стелющееся разнотравье, среди которого особенно ясно проступали сизые цветы розмарина. Тонкие, белые пальцы Нертус судорожно сжимались в страхе, на мертвенно бледных щеках мерцали дорожки слёз. Однако тот, кто сейчас заглянул бы в её тёмно-серые, цвета грозовых облаков, глаза, прочёл бы в них непоколебимую решительность.

Заслышав шаги, дротнинг обернулась и увидела причину падения Ноатуна. Нертус горько и зло усмехнулась, не стесняясь своих чувств.

– Нертус, – принцесса подбежла и присела в реверансе, даже сейчас не забывая ооб этикете, который она ценила превыше жизней, – зачем ты меня звала? Вернись во дворец! Если воины Одина прорвутся в сад…

– Прорвутся обязательно, – кивнула Нертус и отвернулась к морю, – рано или поздно они это сделают.

– Ты, как и все эти идиотки, полагаешь¸ что у нас нет шанса отвоевать хотя бы Ванахейм? – фыркнула Фригг. – Твой муж сейчас на передовой, вместе с воинами.

– Мой муж сдаст замок, как только получит от меня сообщение.

– Что?! – ахнула Фригида, прикрыв рот рукой в ужасе. По телу принцессы пробежала крупная дрожь, а ноги подкосились. – Как вы можете?! Вы дадите ворваться в наш дом этим свиньям?!

– Фригга, здесь уже ничего не сделать, – выдохнула Нертус, грустно и певуче, будто отступающая волна отлива прошелестела по прибрежному песку. – Только дурак не признает, что Альвхейм и Ванахейм обречены. Нужно сдаться. Мы и так слишком многих потеряли.

– Слабаков и трусов! – топнула ногой и всплеснула руками в мерцающих браслетах Фригг. Её красивое лицо перекосилось от гнева. Нертус зло сощурила глаза, – ничтожных тупиц, не способных удержать нашу честь, во главе с твоим мужем-тряпкой… Ай!

Громкий вскрик и звук пощёчины прервал эту пламенную речь. Нертус встряхнула зазвеневшей от удара ладонью, а Фригг рухнула на колени, горестно расплакавшись и держась за покрасневшую щёку.

– Дура. Надутая гусыня! – сквозь зубы прошипела Нертус, возвышаясь над сестрой. Полы её тёмно-синего платья развевались, хлопая по стройным ногам, вуаль полоскалась на поднявшемся ветру, будто флаг. Руки дротнинг затряслись, и она сжала их в кулаки. – Из-за твоей так называемой чести теперь мой дом разрушен, мой народ сломлен! Мои дети станут заложниками Одина!

– Вам хорошо, – захныкала Фригг и вздрогнула, когда Нертус, в порыве чувств, сплюнула, почти попав на подол платья Фригг, – вы остались бы здесь! А меня хотели продать этому варвару! Меня и мою честь! Ты первая бы стала меня осуждать, если бы я согласилась на эту околесицу, которую он обозвал «сватовством»! Разве не ты и твой муж смеялись вместе со всеми над тем, как этот медведь пытался передо мной расшаркаться?

– Ты стала бы женой конунга-завоевателя. Самой почитаемой женщиной во всех мирах. Супругой прославленного воина. А твой народ был бы цел и признателен до смерти! Теперь Один оставит здесь руины, как в Йотунхейме. Выкачает магию из наших миров. Твоя честь теперь имеет ценность не большую, чем дырявая лодка. – пропустила упрек мимо ушей Нертус.

– У меня есть обязанности. – Фригг поднялась, отряхнув резким движением перепачкавшееся в пыли платье и размазав грязной рукой слезы по лицу.

– У меня они тоже есть, дорогая сестрица, – усмехнулась Нертус, – и я, в отличие от тебя, принимаю со смирением то, что должна сделать.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мы вышли из искр, – ответила Нертус, ещё раз взглянув на море, которое волновалось всё сильнее от поднимающейся бури. Ещё утром ясное небо сейчас почти затянуло тучами, – Гиннунгакап и Иггдрасиль дали нам жизни, и я верну им долг, чтобы спасти мой народ.

– Вскроешь себе вены напоказ? – фыркнула принцесса. Старшая сестра посмотрела на неё со смесью презрения и жалости.

– А ты бы так и сделала, верно? Ведь это у тебя называется понятием о чести? Сберечь своё восхитительное тельце? Ну так послушай внимательно – мне не жалко себя, чтобы спасти наш народ.

– Как же твои дети? А твой муж? Что скажет Ньёрд? – до Фригг медленно доходило, на что же решалась её сестра так долго. Возможно, с тех самых пор, когда Одина, по велению Фригг, вытолкали за порог, предварительно унизив перед всеми. Принцесса хорошо помнила, как рассмеялась воину в лицо в ответ на просьбу её руки. Тогда Ньёрд и Нертус хохотали вместе с ней: этот варвар мог хотя бы поинтересоваться, как выглядит этикет в мире, где он собирался брать себе жену! Выйти замуж за этого разбойника и убийцу казалось страшнее смерти. Ничто так не запятнает честь, как муж, безжалостно убивающий все и вся на своем пути, не способный пощадить женщин и детей.

Ходили слухи, что Один и его соратники были чернокнижниками, что источники магии Йотунхейма и Мидгарда теперь безраздельно принадлежали им.

Настала очередь Ванахейма. Дротнинг Нертус поняла, что смеха им не спустят. Дротнинг не сомневалась: за своё унижение Один не только не оставит камня на камне, но и лишит её светлые, воздушные миры, пропитанные запахами цветов и бескрайнего моря, живительной магии и сил. Этого она допустить не могла.

– Я позвала тебя, чтобы попросить тебя о помощи. Теперь у тебя будет множество возможностей исполнить весь цикл придворного этикета, который ты так любишь, Фригга. – Нертус встала на край обрыва, спиной к бушующей воде. Она в последний раз смотрела на пышно цветущий, ухоженный сад и белокаменную громаду Ноатуна. Видит Великое Небо, как же сильно любила она свой мир и подданных! – Я подарю себя Гиннунгакап, чтобы Ванахейм и Альвхейм оставались под моей защитой. Я войду в источник нашей магии и останусь там, чтобы силы Одина не могли его разрушить.

– А что же делать мне? – охнула Фригг. Нертус горько ухмыльнулась.

– А тебе я советую быть покладистой. И когда тебя понесут в дом Одина – не брыкайся сильно, уронят в грязь – испачкаешься хуже, чем сейчас. Вытри лицо, оно у тебя в пыли.

– Я лучше умру. Ты сама сказала, что лучше умереть. Не делай вид, что ты меня не слышишь, Нертус! Не смей перекладывать всю вину на меня! – гордо вскинула подбородок Фригг. Нертус покачала головой.

– Ты слишком любишь себя, чтобы умереть, сестра. Кроме того, у тебя есть долг. Помни об этом…

– Мой долг сохранить мою честь!

– Заткнись, – устало прервала принцессу Нертус, – заткнись и слушай внимательно. У тебя руки теперь в крови твоих же людей. После того, как Один убил первого защитника Ванахейма, права голоса тут у тебя нет. Сейчас море несёт Ньёрду просьбу сдаться и мольбу Одину о милости. Из-за того, что ты не смогла переступить через свой титул, я не увижу любимого мужа. Не обниму его напоследок. И моих бесценных детей. Ньёрд позаботится о том, чтобы Фрейр и Фрейя были в безопасности.

– Один увезёт меня отсюда, – снова захныкала Фригг, глядя, как сестра раскидывает руки, поднимает бледное лицо к небу и глубоко вдыхает. Они подарили ей вину за разрушенные миры, за смерти сотен мужчин и женщин, а теперь ещё и оставляют её с этими чувствами наедине, – пожалуйста, Нертус, остановись! Не бросай меня!

– Увезёт и поделом. Тебе нечего делать в тех мирах, за которые я отдала своё тело и смертную жизнь. – Нертус открыла глаза, сверкнувшие яркими магическими искрами, прошептала заклинание. Ветер закружился вокруг неё, поднимая подолы одежд. Дротнинг взлетела в воздух, грациозно раскину руки, как ласточка. Фригг всегда заворожено наблюдала, как её старшая сестра колдует, однако сейчас больше всего на свете ей хотелось остановить Нертус.

– Что до тебя, сестрица, так запомни мои слова, – напоследок обратилась к ней дротнинг ванов и альвов. – За твою трусость и себялюбие я тебя проклинаю. Всякий, кто найдёт себе место в твоём бесконечно благородном и царственном сердце, будет проклят вместе с тобой! Он будет любить только себя, он станет центром собственного мира. Он позабудет о долге перед теми, кого обязан будет защищать. Те, кого полюбишь ты, будут любить себя больше всего на свете. Их тщеславие обагрит землю кровью невинных! – дротнинг закрыла покрасневшие от злости и слёз глаза и прошептала, – прими же мою жертву Гиннунгакап, и позволь мне спасти мои земли.

Фригг вскрикнула, как раненая птица, когда сестру подхватил порыв ветра, унёс от обрыва и, с громким плеском, ударил о воды моря Ванасквиля. Тонкое, изломанное тело Нертус скрыли потемневшие волны, и тут же небо посветлело, тучи рассеялись, а гладь моря стала безмятежной.

В сад Ванахейма с победными криками ворвались воины Одина. Фригг сразу узнала их – это были Бури, Вилли и Вё, главные в войске завоевателя миров и его бесконечно преданные слуги. Подхватив сопротивляющуюся и визжащую принцессу, мужчины, злорадно посмеиваясь и отпуская сальные шуточки, понесли её на встречу к будущему мужу.

* * *

– Ну, а дальше-то что? – Сигюн отбросила тонкие косицы назад и, обхватив руками колени, уставилась на Локи. Тот пожал плечами. Локи и сам не понял, как, начавшийся с недружелюбных переглядок, вечер благополучно перешёл сначала в обоюдные высказывания в духе «Погода в Азгарде нынче просто прелесть», а после и вовсе в практически разговор по душам. Локи удивлялся сам себе: обычно его собеседникам требовалась уйма времени со дня знакомства, чтобы Локи им хоть что-то внятно и не увиливая из стороны в сторону о себе рассказал. Сигюн исхитрилась завладеть его вниманием меньше, чем за пару дней настолько, что Локи только и делал, что одергивал себя: как бы не поведать лишнего!

История о том, как они с Фригг сдуру наняли ётунского каменщика-колдуна Брисира и его коня строить стену вокруг Азгарда, а потом не смогли толком расплатиться, лишней для обсуждения не показалась.