Текст книги "Stranger (СИ)"

Автор книги: Ali Jane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Нож пропал, – я шепчу Зейну, на что он кивает.

Вокруг тишина, нет криков о помощи. Дверь в комнату закрыта, и мне не хочется открывать её. Боюсь увидеть то, что так напрашивается на ум. Живые люди обычно кричат, если на них нападают. Но здесь тишина…несмотря на очевидные следы борьбы.

– Идём туда, – командует Зейн, который выглядит уверенным и даже не паникует.

– Тебе не страшно?

– Во мне успокоительного больше, чем крови.

Кровь. Наверняка она там. Её может быть очень много, и в ней весь пол. Сердце стучит в рёбра от страха, парализующего меня. Не могу заставить себя сделать шаг, в то время, когда Зейн резко распахивает дверь.

Если раньше я бы сказал, что в доме был ужас, то сейчас я вижу сущий ад.

В углу комнаты зажалась Джемма. Её одежда разорвана, а через дыры в одежде видна кровь. Волосы спутаны и прилипают к грязным щекам. Она трясётся и тихо скулит от боли, но её рука твёрдо держит нож, направляя его на Луи в другом углу. Его руки в крови. Он бледный, как сама смерть, а в опущенной ладони тоже нож, пропитанный красной жидкостью. Луи дрожит, а по щекам текут слёзы. Он будто отступил под напором Джеммы, которая боролась с ним долгое время в этой квартире. Об этом свидетельствует даже её рассечённая бровь.

Сестра смотрит сквозь меня, а не прямо в глаза. Она растеряна и напугана, но выглядит победителем, а не побеждённой. Зейн кидается к ней, после секундного промедления и заключает в свои объятия. Джемма облегчённо вздыхает, бросая нож на пол.

– Что тут произошло?

– Он напал на меня, – тихо шепчет Джемма и сжимается еще сильнее.

– Это не так, – кричит Луи. – Я не виноват!

– Ты напал на меня и хотел убить этим ножом!

– Если бы я хотел, то твои попытки спастись не помогли бы. Я не смог, потому что ты сказала мне… – нож Луи падает на пол, втыкаясь в паркет под прямым углом. -…ты сказала мне…

Он замолкает и садится на пол не в силах продолжить предложение.

– Что она сказала тебе, Томмо? – спрашивает Зейн с напором, сжимая кулаки. Ещё секунда и он словно сорвётся.

– Что Гарри никогда его не простит, – ответила Джемма.

Повисает тишина, в которую мне приходится решать, к кому подойти. Все смотрят на меня, а в голове происходит целая битва. Я люблю двух этих людей. Один спасает меня от разрушения, другого спасаю я. Джемма была и есть самый дорогой мне человек, без которого я бы давно потерялся и впал в депрессию. Но она хороших руках, у неё есть силы жить. За неё я мог бы и жизнь отдать, но есть Луи, который чуть не забрал её жизнь несколько минут назад. Как я могу любить человека, если он желает смерти всем, кто мне дорог? Есть ли в этом хоть какой-то чёртов смысл? Что сделает Джемма, если я обниму Луи? Что сделает Луи, если я обниму Джемму? В любом случае я буду предателем. Я обещал ему. Обещал быть рядом всегда и помогать с его проблемами.

Поэтому я принимаю решение… Пусть это чертовски неправильно, но лучше избавиться от потенциальной опасности для всех моих родных и друзей. Они не должны подвергаться ей только из-за меня.

– Позаботься о ней, Зейн, – говорю я, когда беру Луи за руку и вывожу его за собой из квартиры.

Мы стоим в туалете какой-то кафешки, чтобы немного привести в порядок наш внешний вид. Луи уже пять минут трёт мылом руки, смывая с них кровь. Не хочу думать, что она принадлежит моей сестре. Не хочу думать, что я её бросил.

– Почему ты со мной? Ты не должен быть здесь…

– Заткнись, Томмо, – грубо отвечаю я и со злостью выключаю его кран. – Ты, блять, вообще понимаешь, что творишь? Они вызовут полицию, я тебе гарантирую. Но меня не это волнует. Помещалось ли в твоей гениальной больной голове, что я тебя возненавижу, если ты хоть пальцем её тронешь?

Я ору, а он молчит с опущенной головой. Он похож на облезлую уличную собаку, которую ругают за ворованные сосиски.

– Блять, отвечай мне! Я бросил там свою сестру не для того, чтобы ты строил из себя немого! Она, чёрт возьми, лучшее, что случалось в моей жизни. Как твоя рука вообще посмела взять нож и…о боже. Посмотри на меня!

Он совершает нечеловеческую борьбу, поднимая свои глаза. Они красные, но он не плачет.

– Мне жаль. Я очнулся, когда она сказала мне о тебе.

– Тебе жаль?! Уж извини, но этого чертовски мало для того дерьма, что ты натворил!

– Она жива… – произносит он тихо, и я едва его могу расслышать.

– Что?

– Мой мозг цепляется за тебя, как же ты не поймёшь! Она жива, потому что назвала твоё имя. На той неделе я провёл несколько часов, стоя над обрывом, но не прыгнул, потому что надеялся, что ты будешь на моей стороне. Так что да, мне жаль, что я не контролирую свой мозг и совершаю ужасные поступки. Ты думаешь, я не знаю, что Зейн устал? Думаешь не знаю, каким несчастливым я делаю Лиама? Думаешь, мне приятно осознавать, что я натворил, когда мой мозг решает вдруг переключиться. Перед приступом и Джеммой, я собирался бросить всё ради тебя и пойти снова на лечение, которое может меня убить. Поэтому не будь таким глупым. Я жертвую столько же, сколько и ты.

Луи устало выдыхает, после того количества информации, которое он только что обрушил. Мы молчим, когда он снова включает воду и трёт руки от крови. Мы молчим, когда садимся на автобус. Мы молчим, когда выходим у нашего озера.

– Ты не пойдёшь снова на лечение, – говорю я. – Я был у доктора Рид, пока тебя не было. Она…она сказала, что больше нельзя проводить его. Твои нервные клетки разрушены больше, чем нужно.

– Они с самого начала были разрушены. Я видел свою карту и знаю, что всё не критично.

– Нет, не знаешь. Они не вписывали последние операции в карту, потому что боялись, что их эксперименты над тобой провалятся. Так и случилось. Короче, всё плохо.

Он какое-то время снова молчит, смотря на маленькие волны на озере.

– Я ведь много чего вспомнил.

– Из-за этого ты такой незнакомец сейчас для меня. Ты снова тот парень, который сел ко мне на скамейку в декабре.

Луи грустно улыбается, но не отвечает. Он оглядывает деревья и всё вокруг, будто прощается.

– Может быть…я уже совсем сошёл с ума, но… Я уеду в другую страну, Хаз. Навсегда.

– Что? – хмурю брови, мне это совсем не нравится. – Я только что бросил всё ради тебя…

Я почти на грани взрыва, когда он прерывает меня.

– Я хочу, чтобы ты поехал со мной.

– Нам нужны деньги и знание языков. Должна быть цель, Бу. Мы не должны лететь просто так. Это самоуничтожение.

– Я попробую поискать лечение в Германии. Хочу остаться там, потому что все хвалят немецкую медицину. Может быть они знают больше.

Теперь молчу я, потому что не знаю, что в этом случае правильно. В моей жизни всё покатилось в задницу уже достаточно давно. Может быть Вольтер был прав, что всё к лучшему.

– Это…страховка для тебя в случае, если ты хочешь быть со мной, но сохранить жизнь родным людям. Здесь я себя не контролирую, а там контролировать будет нечего.

– Нам нужен минимум месяц, чтобы разобраться со всеми документами, продажей вещей, банком, моей учёбой и твоей работой.

– И оборвать все связи. Нужно исчезнуть.

Я киваю и прижимаю его к себе, оставляя на макушке Луи поцелуй. Он обещает мне месяц для решения всех проблем и ставит на телефоне отсчёт на 30 дней вперёд.

Спустя какое-то время я осознаю всю абсурдность ситуации. Я бросил семью, друзей и учебу ради какого-то незнакомца, который подсел ко мне зимой в парке. Куда катится наша жизнь?

Через месяц все наши вещи были проданы, деньги сняты со всех счетов в банке, а мой дом отошёл во владение к другой семье. С этим пришлось повозиться, чтобы всё прошло быстро. Весь месяц я видел только Найла, который был в шоке из-за моего отчисления, но он ничего не знал. Он сказал, что Джемма с Зейном замяли дело с покушением и уехали в Японию, чтобы отвлечься, буквально через пару дней после тех ужасных событий.

Утром, когда 30 дней подошли к концу, я проводил Найла на учёбу. Я сказал ему «до встречи», хотя и знал, что этому не бывать. Луи приехал с одним маленьким чемоданом и помог упаковать мои вещи. Рюкзак и точно такой же мини-чемодан – вот в чём вся моя жалкая жизнь.

Пусть я и не общался с мамой с Джеммой в последние дни, но я оставил им записку с просьбой не искать меня и обещанием, что я люблю их и всё хорошо. Найла ждал конверт на журнальном столике с деньгами на пластическую операцию. Я знал, что он не сможет себе такого позволить, поэтому это меньшее, что я мог для него сделать, за то, что он приютил меня у себя в крохотной комнатке.

Через пару часов мы были у входа в аэропорт. Для драматичности не хватало только заката на фоне. Луи протянул мне билет.

– Ты еще можешь отказаться, Гарри. Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня и ломал себе всю жизнь, – он держал меня за руку и крепко сжимал пальцы. Его действия противоречили словам. Он боялся, что я уйду.

– Я всё решил и буду с тобой.

– В прошлый раз Зейн не согласился уехать и просил меня остаться. Я не смог отказать и вот что из этого вышло…

– Я – не Зейн.

Телефон Томмо начал звонить, высвечивая на дисплей имя «Пейно».

– Я буду скучать, Ли.

Не дав Лиаму ничего ответить, Луи сломал айфон на две половинки и кинул в мусорное ведро у входа в аэропорт. По иронии судьбы телефон начал звонить и у меня. Как только я увидел имя входящего контакта, мое сердце сжалось, и на глаза навернулись слезы.

– Я оставил на столе конверт с деньгами для операции. Будь счастлив, Найл. Надеюсь, мы еще увидимся.

Я тоже не подождал ответа, положил трубку и сломал телефон на две части, отправляя его в урну.

– Значит, в Германию, Гарри?

– В Германию, Бу.

Мы шли на посадку в самолёт, который унесёт нас далеко от Лондона и Великобритании. Мы не знали, навсегда или нет. Мы летели в абсолютную неизвестность за чудом.

I’m evil to the core

What I shouldn’t do I will

They say I’m emotional

What I want to save I’ll kill

Я злой до мозга костей.

Чего мне не стоило бы делать, я сделаю.

Говорят, я эмоционален,

То, что я хочу сберечь, я убью.

Комментарий к За чудом Мне жаль.

Новость №1:

Прода стала такой редкой, так как у меня полетела клавиатура на ноуте. Чтобы вы понимали...мне приходится печатать всё на экранной клавиатуре.

Новость №2:

На самом деле несколько раз я была в шаге от удаления этого фф навсегда с фикбука. Даже не знаю, что меня остановило: Надя или то, что осталась всего пара глав? Мир никогда не узнает.

В любом случае, хочу сказать, что, если фф вам нравится, то лучше сохраните его к себе документом, когда он закончится. С вероятностью в 90 процентов я всё-таки его удалю.

====== Эпилог ======

I truly don’t have a chance

Tomorrow I’ll keep a beat

And repeat yesterday’s dance

У меня действительно нет шанса —

Завтра я продолжу в том же ритме

И повторю вчерашний танец.

Из Великобритании мы перебрались в Германию, как и планировали. Мы оба слышали, что медицина там развита лучше, но спустя полгода скитаний по самым успешным больницам и самым одаренным докторам нам предложили лишь купировать воспоминания. Конечно, Луи пришел в ужас от этого, а я, разумеется, отказался. Однако Германия помогла нам с его паническими атаками. Если раньше они случались раз в два-три дня, но теперь сократились до пары раз в месяц.

Луи быстро схватывал каждый язык, в какую бы страну мы ни ехали. Если мы были там больше, чем полгода, то он начинал свободно на нём изъясняться. Его остальные приступы, помимо панических атак, преследовали нас каждый день, и языки – единственное, что хоть иногда помогало ему справляться с этим, пока я работал. Работать, кстати, приходилось много и тяжело, для того, чтобы не проживать наши деньги в пустую или даже в полный минус.

Из-за всего этого, нам приходилось менять каждую страну примерно раз в полгода, если не находили там лечение. Без новой информации его мозг начинал его убивать по неизвестной никому причине. Так вот, немецкий язык он до этого уже немного знал и поэтому свободно начал им владеть уже через четыре месяца. Два последних месяца в Берлине были для нас адом. Его депрессия, нападения на меня, истерики, причинение вреда самому себе и…больницы, больницы, больницы. Мы много ссорились, но никогда не уходили. Скорее всего, потому что порознь мы бы точно умерли. Жизнь в эмиграции – сущий кошмар.

Не найдя лечение в Германии, мы переехали в Польшу. Просто из-за её близкого местонахождения. Препараты, которые ему прописали, сделали его спокойнее, но давали тонну побочных эффектов. Он почти не спал, сильно похудел, а мигрени преследовали ежедневно. Несмотря на это, Луи назвал польский самым лёгким языком из всех, что он когда-либо учил, и через три месяца сам попросил уехать, так как понял связь между языками и его приступами.

Затем была Румыния. В психиатрической клинике там и вовсе развели руками, разве что предложили лоботомию. Но, мы знали, что она не поможет, а только задержит мозг Луи на время, после чего всё начнётся по новой. Мы уехали от туда ещё до того, как Луи начал свободно понимать местных жителей. Это позволило прожить без приступов около месяца. Это был счастливый месяц отдыха перед новыми раундами.

В Болгарии и Хорватии мы потратили год совершенно впустую, но заработали там денег, благодаря одному парню, которого встретили в посольстве страны. Хорват нелегально взял нас обоих на работу за то, что мы помогли ему с документами. Она была нелегальной и от того и прибыльной. Эти деньги помогли бы нам продержаться в путешествиях где-то пару лет, если совсем не работать.

В Италии нам попался очень толковый доктор, он предложил нам лечение симптомов, чтобы выиграть время, надеясь, что скоро прогресс в медицине дойдёт до момента, когда мы найдём лечение. Мы согласились, ведь это было намного больше, чем-то, что нам предлагали в других странах. Нужно было попытаться выиграть время, но цена была такой: десятки разных таблеток, уколов и физиопроцедур. Они продержали нас в стране целый год, и я даже немного выучил язык. Я считал, что это победа, но я ошибался. Однажды я нашёл его, когда он пытался порезать свои вены кухонным ножом. Если бы я лишний раз остановился на светофоре по пути домой или вернулся за чем-то, то он бы умер.

Тогда был первый раз за три года, когда Луи сказал мне, что он устал бороться. Я боялся, что это никогда не кончится, что мы зря тратим часть жизни на поиск чудесного лечения. Я боялся, что в один момент он больше не захочет ничего предпринимать и сделает самое простое – убьёт себя. Быстро, чтобы я не успел как-то помочь. В этот же день мы купили билеты и через неделю были в Венгрии.

Всё было тщетно. Австрия. Чехия. Словения. Португалия. Испания. Каждая страна, в которой мы были, делала его умнее. Луи говорил на большом количестве языков, в то время как я едва мог сказать два слова по-немецки или по-итальянски. Но в том, что он знал языки, не было никакого смысла, кроме небольшого заработка на еду. Вечерами он сидел над переводами и читал мне их, хоть я и не понимал ни слова. Я покорно слушал, потому что его это успокаивало и радовало. Но в плане поисков лечения – всё безуспешно. Это уничтожало. Самое страшное, что не только его, но и меня. Нас больше некому было держать. Почти семь лет мы кидались из одной страны в другую. Я скучал по семье и друзьям. С отъезда из Британии я не разговаривал и не виделся с ними ни разу.

После Испании Луи сдался.

Он попросил уехать во Францию, потому что это его любимая страна, и он мечтал побывать там. До этого мы никогда не рассматривали её для поездки из-за дорогой медицины. Я сначала согласился, но потом он сказал, что хочет уехать, чтобы остаться там навсегда. Чтобы умереть в стране своей мечты. Луи прямо так это и сказал, только в конце ещё добавил «Я и так прожил дольше, чем должен был, как минимум лет на пять!». Он был готов отпустить меня, чтобы не мучить, но я был не готов отпустить его. Я обвинил его в том, что он – идиот, если думает, что я так просто закончу всё, после семи лет непрерывной борьбы. Луи рассмеялся надо мной, но настаивать не стал. Я решил, что буду искать чуда, пока он совсем не уйдёт от меня. До самого конца.

Мы переехали во Францию.

Ему стало хуже через год. Во время очередного приступа он всё спрашивал, как я до сих пор терплю его. Моему «потому что люблю тебя» он не поверил, поэтому я сделал ему предложение. Прямо там на полу кухни с помощью фольги от шоколада. Луи заплакал, но… отказался, и сказал, что боится мысли, как оставит меня вдовцом так скоро. Он пообещал дать положительный ответ, если его вылечат.

Через еще полгода он добровольно лег на кратковременное лечение в психиатрическую клинику. Наверное, он сильно хотел жениться. Мне нравилось так думать. Луи пролежал там пару месяцев. Однажды я пришёл к нему в палату, когда он подписывал какие-то бумаги. Оказалось, что он согласился попробовать экспериментальное лечение. Шансы 1 к 1000, что лекарства подействуют и не убьют навредят еще больше. Он успокоил меня тем, что лучше попытается и пролетит с этим, чем не попытается вовсе. Так мы оба будем знать, что использовать все возможности по максимуму.

Сперва он впал в кому на пару дней, а когда вышел из неё, врачи были в шоке от его результатов МРТ и общих анализов. Наполовину уничтоженные нервные клетки перестали маниакально посылать сигналы, вызывая неконтролируемые приступы агрессии, мании и страха. Врачи смогли убить препаратами только нужные клетки с опасными импульсами, не повредив мозг, что казалось в принципе невозможным до этого времени.

Тогда, спустя десять лет, нам наконец-то повезло.

Луи прошёл весь курс лечения и через несколько месяцев принял моё предложение руки и сердца. Мы скромно поженились во Франции.

Он, конечно же, знал, что я страдаю без семьи и друзей, поэтому его свадебным подарком была поездка домой. На вершине Эйфелевой башни он дал мне билеты для двоих в один конец. Я сразу всё понял, и он только подтвердил мои догадки, сказав, что мы возвращаемся в родную Британию.

Спустя десять лет непрерывной борьбы наступил конец игры. Мы вышли из нее победителями. Вместе.

Я направился в родной дом утром прямо из отеля, в котором мы с Луи остановились на первое время. Сам он уехал по поводу нашего будущего жилья. Многие меняют свои дома, но я свято верил, что моя мать не из таких людей. Сперва я даже не сразу его узнал. Дом уже не был бежевого цвета, как раньше. Теперь он больше походил на грязно-бордовый. От чего-то мне вдруг стало некомфортно.

Дверь открыла незнакомая и уже немолодая женщина с тёмными волосами. Я видел её впервые, но она, кажется, узнала меня уже через секунду.

– Меня зовут Гарри…ээм, я ищу Робина и Энн Твист.

– О, боже, конечно. Проходи, Гарри.

Я вошёл внутрь, а она позвала Робина. Укутавшись в пальто я игнорировал то, как скручивался мой живот от плохого предчувствия. В основном из-за этого желания сбежать из этого дома, я и не стал раздеваться.

Это были выходные. Робин появился в домашних шортах и майке, спрашивая, кого это вдруг принесло в такую рань. Как только он распознал моё лицо, он остановился на месте.

– Привет, пап, – сказал я и сам подошёл к нему для объятий.

Он прикрыл рот рукой, обнял в ответ, как это обычно делают отцы, а затем заплакал.

– Мэри, принеси моё лекарство.

Темноволосая женщина бросилась на кухню и вернулась со стаканом красноватой жидкости, которую Робин тут же выпил.

– Где мама? – спросил я в полном желании наконец-то её увидеть спустя десять лет. Она наверняка обзавелась морщинками вокруг глаз, а волосы начали приобретать седоватый оттенок. Мне нужно было обнять её.

Какое-то время ничего не происходило, а потом Робин прошептал слова, которые были похожи на ведро холодной воды.

– На кладбище.

В голове промелькнул вопрос «Зачем она туда пошла так рано утром в свой выходной?», а потом наступило осознание всей ситуации.

– Ты не успел, Гарри, – прошептал Робин, а его слёзы застыли на щеках.

Так глупо я и узнал, что моя мама заболела раком легких спустя пять лет после моего отъезда. Она умерла за пару дней до того, как я сделал Луи предложение руки и сердца. Поэтому я ушёл из этого дома, как можно быстрее, но Робин сказал мне адрес кладбища, адрес Джеммы и отдал письмо от мамы.

Не хочу вдаваться в подробности этого письма, которое я читал, стоя у её могилы. Я порвал его, чтобы не чувствовать вину из-за моей затяжной поездки. Но больше всего меня уничтожала фраза на конверте «Если ты когда-нибудь вернёшься к нам». Она долго боролась и хотела видеть меня перед смертью.

Я не плакал. Разучился это делать ещё в Италии. Я просто ушёл.

Следующей в списке была Джемма. Я хотя бы знал, что она жива, поэтому живот перестало скручивать. Она никуда не переехала из Лондона, но купила новый дом. Наверное она скажет, что я смешон с этими длинными волосами и пальто в полосочку.

(https://i.pinimg.com/736x/c4/ba/f0/c4baf0e59da0b5d54f89c52714b4fe1a—edward-styles-harry-styles.jpg)

Было всё равно страшно. В последнюю нашу встречу она была вся в крови, а я выбрал Луи, не сказав ей ни слова. До сих пор не знаю правильно ли я сделал, когда оставил её.

Она открыла мне после первого же звонка. В первую секунду Джемма смотрела взглядом, каким обычно смотрят на риелтора или рекламщика, а потом как на призрака. Наверное, многие думали, что я мёртв.

– Гарольд…

Я по прежнему не знал прогонит она меня или нет, поэтому молча молился небесам о прощении.

– Ты – грёбаный засранец! – вдруг крикнула она и сильно толкнула в плечо, – Исчез на десять лет, а теперь заявляешься ко мне домой! – теперь удары кулаками пришлись на грудь, – Хоть бы словечко! Ты представить не можешь, как я тут с ума сходила!

Я облегчённо улыбнулся ей и крепко обнял, убрав её руки с моей грудной клетки. Запах Джеммы ничуть не изменился за десять лет, он возвращал меня в счастливые деньки юности и родной дом. Она простила меня за то, как я ушёл, оставив её.

За спиной Джеммы показалась маленькая девочка лет шести. У неё были тёмные волосы и зеленые глаза. Я не тупой и сразу понял, кто она. Тут и думать то особо было не о чем.

– Мам, а кто этот дядя? – спросила девочка, прижимаясь к Джемме.

– Это мой младший братик, милая. Он твой дядя. Познакомься.

Я присел на корточки и протянул ей руку, предлагая официальное знакомство.

– Я – Кэти Джуди Малик, – она смело пожала мою руку, а я уставился на Джемму.

Она хитро улыбалась и кивала, будто бы прочитала все мои вопросы в голове. Ну, что ж, у меня тоже есть козырь.

– А я – Гарри Эдвард Томлинсон. Приятно с тобой познакомиться, Кэти.

Козырь сработал. Теперь Джемма удивлённо уставилась на меня.

– Туше, – сказала она и провела за руку в дом. – Кэти, сбегай за папой. Позови его выпить чаю с одним особенным гостем. Хорошо, милая?

Девочка убежала, радостно подпрыгивая и напевая детскую песенку. Джемма повернулась боком, и я только тогда заметил её небольшой животик.

– Врачи говорят, что это девочка. Мы назовём её Энн, – объяснила она. – Теперь твоя очередь, мистер. Все говорили, что ты умер. Кто-то сказал, что ты сбросился с моста, кто-то, что утопился… Ты читал письмо мамы?

– Только не об этом, прошу, – взмолился я. – Чувствую себя сволочью, что не увиделся с ней, когда она ждала.

– Это не твоя вина, Гарри. Она не держала зла на тебя, поэтому и ты не должен.

– Это будет сложно.

– Хорошо, забудем про это. Ты замужем за Луи? Что с ним? Зачем ты уезжал?

– Мы с ним вместе колесили по Европе и искали попытки его вылечить. У нас была свадьба неделю назад…

– Вы нашли?

– Да, это экспериментальное лечение. Он по-прежнему чертовски умён и почти полностью здоров.

– Что значит «почти»?

– Не все психические заболевания поддаются полному лечению. Но с теми, что у него остались, можно безопасно жить много лет.

Джемма была рада таким новостям. Она всегда умела прощать людям даже самые плохие поступки. Иногда во вред себе, но сейчас было необходимо, чтобы она простила. Так и случилось.

Зейн спал, и из-за этого мы не увиделись. Я не задержался у них дома, пообещав, что обязательно вернусь ещё. Только после клятвы на мизинчиках Джемс согласилась дать новый адрес и телефон Найла.

Стоя у его ГРОМАДНОГО дома, я отправил ему СМС.

«Выйди на улицу. Мне нужно увидеть, что ты не просрал МОИ деньги для твоей операции.»

Хотя я и так видел, что не просрал, когда оглядел приусадебный участок и бассейн рядом. Найл выбежал ровно в тот момент, когда я опустился потрогать воду. Он был в глупейших тапочках с зайчиками, махровом халате и с мокрыми волосами. Я вырвал его прямо из душа. Он ведь не думал, что отвязался от меня, и я перестану ему докучать?

Кажется он думал о том же, потому что на полной скорости побежал прямо на меня и с успехом повалил нас на траву. Он взъерошивал мои волосы и не давал встать с пола добрые полминуты.

– Как тебе моё лицо, а? Кудрявый? – Найл толкал меня назад при малейшей попытке принять сидячее положение.

Сквозь пряди своих же волос, мне удалось разглядеть место, где были ожёги и порезы. И это настоящее чудо. Всё, что осталось от изуродованной части лица это небольшой шрам над ухом.

– Мне нравится.

– Ах тебе нравится! У меня отняли мою супергеройскую маску и тебе нравится! Ради этого ты вернулся через десять лет? Чтобы сказать, что рад потере моих суперсил?

Приятно было осознать, что Найл остался таким же неугомонным парнем с шилом в заднице. Сколько ему сейчас? 33? Верится с трудом.

Он перестал прижимать меня к земле, и я смог наконец-то привстать.

– Тебя не хватало, друг.

– Ты тоже думал, что я умер?

– За кого ты меня принимаешь? – он сделал оскорблённый вид. – Ты бы не смог умереть, не посмотрев на то, что стало с мои лицом.

Тоже правда.

– Идём в дом? У меня есть полчаса, а потом нужно заехать за Джеймсом в садик.

Так воу, погодите. Что? В смысле Найл тоже обзавёлся семьёй? Что? Я имею ввиду…что?

– Он не мой сын, – объяснил Найл. – Точнее сын, но не биологический. Взял его три года назад из детского дома. Одиночество меня немного убивало, понимаешь? Заедем за ним вместе, я много рассказывал ему про тебя.

– Мне нужно вернуться в отель к Луи. Я и так задержался дольше, чем нужно.

Мы прошли в дом. Здесь будто работали лучшие дизайнеры, архитекторы и горничные. Настолько всё было красиво, без излишеств и чисто. Найл сам бы никогда не смог этого сделать.

– Я так понимаю, что вы до сих пор вместе?

– Мы официально мужья теперь. Мы уезжали, чтобы вылечить его, и у нас это получилось, – рассказал я, пока Найл вёл меня в гостиную. – Я не могу задержаться у тебя, прости. Нужно идти в отель.

– Почему вы в отеле? Можете остановиться у меня, если у вас проблемы с жильём.

Я принял это предложение. В большинстве своём, потому что отель и правда был дорогим, а я, плюс ко всему, ужасно скучал по Найлу. Может показаться, что всё как прежде, но смотря правде в глаза, я понимал, что десять лет не пролетели бесследно. Нужно время, чтобы снова возобновить прежнюю жизнь.

Луи ждал меня в номере, как мы и договаривались. Он закупился булочками, которые мы тут же безжалостно съели. Я поцеловал его в качестве благодарности за то, что он не дал мне сдохнуть от голода. На его лице появилось смущение и неуверенность.

– Что такое?

Он полез к себе в сумку и достал оттуда цветы. Чётное количество роз.

– Я ещё не ездил к ним. Хочу, чтобы ты поехал со мной завтра утром.

Могила была заброшенная с одной и той же датой смерти. Первое, что мы сделали, это расчистили всё от заросшей травы и листвы. Затем мы почистили мрамор. Не хочу назвать это надгробными плитами. Язык не поворачивается.

Луи положил цветы на землю и взял меня за руку. Он долгое время стоял молча, опустив голову, словно мысленно говорил что-то своим близким.

– Я потерял семью, но приобрёл новую, – он сжал мою руку ещё сильнее. – Теперь я могу вас отпустить.

I’m not evil to the core

What I shouldn’t do I will fight

I truly do have a chance

Tomorrow I’ll switch the beat

To avoid yesterday’s dance

Я не злой до мозга костей.

С тем, чего мне не стоило бы делать, я буду бороться.

У меня действительно есть шанс —

Завтра я сменю ритм,

Чтобы избежать вчерашнего танца.

♥ Светлой памяти Johannah Deakin ♥