Текст книги "Аномалье. Рассказы (СИ)"

Автор книги: Alfranza

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Надо остановится у заправки, – сказала Лена. – Только заправимся и дальше. Ясно?

– Чего ты боишься? – резонно поинтересовалась Татьяна. – Нас вроде никто не преследует.

Елена притормозила у обочины и повернулась к Татьяне. Какое-то время она молча смотрела на нее, зачем начала говорить.

– Я вижу, что ты не осознаешь всю серьезность положения. Давай, я тебе объясню вкратце. Мы с тобой не можем заночевать в мотеле или в каком-то хостеле. Вообще лучше не подходить к жилым зданиям, во избежании эксцессов. Ты думаешь, что Макс был первым пострадавшим от этой эманации? Это уже не первый случай, и не последний. Будут еще жертвы, много. Но когда люди поймут, что все это серьезно, их всех истребят как гусениц.

– Если мы все равно умрем, зачем пытаться выжить? – на полном серьезе спросила Татьяна, еще до конца не осознавая всю серьезность слов Лены.

– Ну, начинается! – разозлилась Елена. – Ты что, вообще не понимаешь, что я тебе только что сказала?!

Татьяна помолчала.

– Я понимаю, что я сделала ошибку, поехав с тобой. Думаю, что мне надо выйти и поймать попутку до Питера, или купить билет в Твери.

Татьяна открыла дверь и собиралась выйти из авто, когда Лена “извлекла последний козырь из кармана”.

– Скорее всего в Питер ты не попадешь. Там все оцеплено и на карантине.

Татьяна замерла в положении вылезающего из машины. Она обернулась на серьезную Елену.

– Что?!

Елена закатила глаза, откидываясь в водительском кресле. Она уже поняла, что с Татьяной будет сложно, просто потому что, она не слышит и не хочет слышать. Но все это до поры.

– Вот, послушай! – Елена включила первую попавшуюся радиостанцию.

Через шипение и помехи донесся напуганный и серьезный голос ведущего, который сообщал о том, что город Санкт-Петербург и все его ближайшие города закрыты на карантин. Власти не сообщают подробностей, но похоже какой-то вирус захватывает города и идет он на юг. Ведущий попросил не создавать стрессовые ситуации и панику, и желательно не покидать тех городов, где более-менее безопасно!

Медленно, но верно до Татьяны начало доходить то, что Елена не псих, скорее наоборот, она пытается хоть как-то спасти ее. А в сущности, ей должно быть наплевать.

Какое-то время Татьяна молча переваривала услышанную информацию.

– И что будет дальше? – спросила она тихо. – Мы все умрем?!

Елена пожала плечами, не желая отвечать на данный вопрос. Однако, Татьяна, которая успела уже сесть обратно в машину и плотно закрыть дверь, оказалась настойчивым человеком.

– Скажи мне, черт возьми, правду?!

Елена сверкнула глазами и резко развернулась к ней, что та отпрянула.

– Что тебе рассказать?! Что ты никогда не вернешься в свой город? Или то, что мы в самом эпицентре этой заразы? Или о том, что большая часть людей действительно исчезнут будто бы их ни было?! И да, все именно так! Все плохо! Очень плохо! Учитывая то, что никто не желает слушать правду, все хотят какое-то фантастическое лекарство от этой фигни, а его нет! Потому что это инопланетная фигня и она пришла чтобы очистить планету Земля от вируса под названием – человек! – пламенно заключила Елена.

– Откуда все это известно тебе?

– Потому что я исследую эманацию и ее виды всю свою жизнь. И я готова слушать и слышать даже самые фантастические версии, самые нереальные. Эта чертова эманация убила самого дорогого мне человека, именно поэтому я знаю все о ней. Как она проявляется, как действует и к чему это приведет. Все последствия: от и до! И поверь мне, эта фигня не остановится на Питере, Шанхае или Нью-Йорке! Она не успокоится, пока человек не исчезнет с этой планеты. Поэтому единственный выход у человечества – улететь к черту с планеты. Но вместо того чтобы реально строить корабли, человечество последние сто лет занимается несусветной херней, и теперь у него больше нет времени.

Самое страшное, что в словах Елены было столько горькой правды, что стало не по себе. И ведь правда, возможно были и раньше эти ..эманации и предупреждения. Но разве человек обратил внимания? Ему дороже были войны, борьба за власть и отмывание денег. Выходит, эти пришельцы, кем бы они ни были, вполне справедливы: вирусы нужно уничтожать. Они – вирус! На этом конец.

– Тогда и нам никак не сбежать от надвигающейся смерти! – обреченно вздохнула Татьяна. – Какой смысл бежать, если убежать нельзя?

– А если я тебе скажу, что можно, ты мне поверишь? – лукаво бросила Елена, вновь запуская мотор авто.

5.

Почему, когда у людей есть все что душе угодно, они не ценят этого. Но стоит это потерять, начинаются сожаления! И все вокруг говорят, что именно так устроен человек, что это заложено в нем. Это брехня! Человек устроен так, чтобы ценить, заботится и защищать то, что ему даровано свыше Вселенной. Почему же тогда стереотипы настолько живучи, что позволяют влезть в головы нормальным людям и сделать из них подобных эгоистов и пофигистов. Мы же все на одной планете живем!

– Бункер?!

Наверное лицо Татьяны выглядело удивленно, потому что Лена пожала плечами и ответила:

– Думала, что ты догадалась.

С каждым километром вдаль от своего города Татьяна понимала, что возможно она больше никогда не будет жить прежней жизнью. Она пыталась не думать о том, что все это может закончится именно в бункере, в который они направляются. Что в нем? Какая жизнь их там ждет? Или это вовсе не жизнь, а выживание!?

– А что потом? – задала логичный вопрос Татьяна, грустно смотря на пустую дорогу впереди.

Не смотря на кажущуюся уверенность, Елена боялась этого вопроса. Ибо она и сама толком не знала, что потом. Она только знала, что до бункера им надо добраться сегодня, завтра может быть поздно. Но что там в бункере, она понятия не имела. Она была в нем последний раз год назад.

– Это сложный вопрос, давай я на него отвечу тебе, когда доберемся, хорошо?

Татьяна кивнула и тут же последовал другой вопрос.

– Ты готова сегодня умереть?

Вечер стал склоняться над дорогой стремительно, когда они свернули на лесную дорогу, по которой не более десяти минут. Бункер располагался в совершеннейшей глуши, уходя вглубь пустынного леса, над мохнатыми елями и редкими соснами.

– Мы бросим машину здесь? – воскликнула Татьяна.

Ей почему-то стало жалко эту железную коробку которая уже завтра или послезавтра может встретить апокалипсис.

Лена снова удивленно посмотрела на нее, но ничего не сказав, вылезла из авто и начала пытаться найти в бункере дверь. Сперва казалось, что двери вообще не существует. Однако же Елена оказалась настойчивой и через 40 минут, они уже были внутри темного коридора, ведущего прямо под землю. Из машины они забрали несколько коробок, какие-то приборы, воду и бензин. Пришлось сходить несколько раз.

Когда они, наконец-то, попали в большое сухое неосвещенное помещение, Татьяна поняла, что они тут надолго. Какое-то ощущение безысходности поселилось глубоко внутри. Посветив фонариком, Елена обнаружила выключатели и включила свет.

– Вау! – только и могла произнести Татьяна, когда яркие лампы наверху открыли ей вид на помещение бункера.

Это было самое настоящее убежище. В большом помещении располагалось много всего, но больше всего у Татьяны взгляд зацепился за широкую тахту, “полевую кухню” и длинный стол, на котором стояло масса разнообразной аппаратуры, начиная с компьютеров и кончая навигационными рациями.

– Откуда это все у тебя? – немного погода решилась спросить Татьяна.

– Мой отец был военным геологом и палеонтологом. Когда был совсем молод, решил на случай ядерной войны построить себе бункер. Все над ним смеялись тогда, но сейчас как-то не до смеха. Хотя, он одним из первых, в конце 60 гг. обнаружил зачатки эманации биологического происхождения, но тогда его теория считалась заговором против жизни и ее засекретили, а его уволили, – грустно заключила Елена. – Вот его фотка, – показала она на небольшое фото в рамочке, висевшее над столом с приборами и компьютерами.

На фотографии сделанной явно давно, был запечатлен грузный мужчина, в военной форме и с черепом какого-то животного.

– Выходит, он оказался прав, на счет эманации и прочего, да?

– Он был прав, – кивнула Елена. – Просто его слушать не хотели, боялись. Теперь-то не хотят, а тогда вообще...

Они помолчали, а потом Елена сказала:

– Нам надо в южное помещение сходить, посмотреть запасы еды и воды. Нужно все упорядочить. А потом съедим гамбургеры, которые я взяла еще в пансионате, и нужно поспать.

Оказалось, что в бункере есть еще южное и северное крыло. В южном был провиант, а северном – оружие. Провианта было столько, что Елена аж присвистнула, причем судя по всему, он здесь лежал совсем недавно, всего пару лет. Значит, отец перед смертью его проверял, предположила Лена, либо еще кто. Насчет, еще кого-то, она осторожно предположила, что это друг отца Матвей Стрельцов, который несколько лет назад ухаживал за ней, замуж звал. Они вместе с отцом бункер оборудовали, Матвей хорошо рубил в электрике.

– Не хотелось бы его тут видеть, – нахмурилась Елена. – Приставучий он, как банный лист.

Оружия было тоже достаточно, но оно против эманации, как слону дробинка.

– Куда делся Макс? Ты сказала, что он умер, но куда делось тело? Они... его забрали? Для чего?! – вслух размышляла Татьяна.

– Не забивай себе голову ненужными вопросами. Макса здесь нет.

– Но я хочу понять, – настаивала Татьяна. – Эта...эманация живая биологическая субстанция, значит она может переварить большое живое существо, вроде собаки или человека, да?

Размышление казалось вполне логичным, но если бы Татьяна только знала, как оно точно на самом деле, она бы не задавала его и не думала о нем.

– И почему от него пахнет сероводородом?

Елена споткнулась обо что-то внизу и едва не упала на Татьяну.

– Ты что, его нюхала?! – с удивлением и некой паникой в голосе спросила Елена.

– Да, – просто ответила Таня. – Я его даже на видео сняла маленько, вот, на телефон! – дополнила она, показывая на мобильный.

– Ты что рехнулась!?? – бросилась к ней Елена. – Покажи руки, живо!!!

Татьяна ничего не понимая, протянула руки к Елене, ладонями вверх. Они были чистые, только немного в мозолях.

– Ты идиотка!!! – заключила Елена, резко оставляя Татьяну в покое. – Дура, ей богу!

Теперь разозлилась Татьяна.

– Да объясни ты толком хоть что-то! Не все же такие ненормальные, как ты!

Это были правильные слова, человека, который ничего не соображал в палеонтологии, геологии, постапокалипсисах и эманациях. Совсем ничего!

Елена шумно выдохнула, приводя нервы в покое. В голове гудело. Она немного перегнула палку с раздражением, Татьяна права, нужно все пояснить.

– Пойдем, – сказала Лена. – Поедим, расскажу.

Тахта оказалась жесткой, но обе женщины вряд ли почувствовали это, когда уставшие присели на нее. Пока Татьяна переодевалась в некоем помещении которое Лена назвала “ванной комнатой”, сама Елена пыталась по рации связаться со своими друзьями. Но либо рация была сломана, либо просто никто не отвечал. Попытки продолжались ровно до того момента, как к ней вышла Татьяна. До поры Елена не хотела говорить той ничего. Сперва надо наладить радиосвязь, а это ей так и не удалось.

– Оприходуем? – достала она из под полы бутылку виски. – Тут бычки в томате есть. Кто знает, сколько нам еще жить осталось!

6.

– Значит, тебя отец воспитал? – задалась вопросом Татьяна, опрокидывая в рот очередную порцию виски.

Елена усмехнулась, обнажая ряд белых зубов.

– Как бы не так! – сказала она беззлобно. – Мой отец был слишком одержим своими исследованиями и экспедициями, его и дома-то не было. А когда построил этот бункер со своим армейским прихлебалой, Витькой – скворечником, вообще дома перестал появляться. Я его видела пару раз в полгода. Мама правда не грустила, быстро нашла ему замену.

– Скворечником? – переспросила Татьяна, не совсем понимая фамилия это или прозвище.

– Это он своего ученика так называл. Воробьев его фамилия. Они этот бункер вместе строили, мама даже подозревала что они и спали вместе. Да кто знает. У Витьки своей хаты не было, так он сюда часто мотался.

– А сейчас?

– Я понятия не имею, где он сейчас, – задумавшись ответила Лена. – Надеюсь ему хватит ума где-то в другом месте помереть, а не припереться подыхать сюда.

Они обе замолчали, раздумывая тем не менее об одном и том же, об этом Витьке, который может нарушить их идиллию, их совместное одиночество в ожидании неизвестно чего. Почему-то Лене вдруг подумалось о том, что этот несостоявшийся ученик и отцовский любовник, вполне может забрести на огонек, нарушив все границы личного пространства. Ей не хотелось думать, что тогда. Сейчас ей просто хотелось...

Она посмотрела на задумчивую Татьяну сидевшую рядом на тахте. Красивая шея, загорелые обнаженные плечи, Татьяна держала осанку и спину прямо. Это бросилось в глаза. Работа в офисе кого хочешь вышколит. Елене вдруг захотелось наклониться к девушке рядом, завалить на спину и поцеловать. Это желание было настолько сильным, что Елена начала трясти головой, будто бы это могло вытрясти из сознания несвоевременные желания близости.

“А вдруг это в последний раз?” – пронеслось в голове. “А вдруг, завтра они просто станут прахом, ветром в этом дремучем лесу. Не проживут своих жизней, не пройдут путь до конца, не узнают, что такое состариться...”

– Тебе плохо? – спросила Татьяна, смотря на то, как девушка рядом трясет головой.

Нет, Лене было слишком хорошо. То ли от выпитого, то ли от неожиданных мыслей о своей спутнице в далекоидущих последствиях. Алкоголь ударил в голову настолько неожиданно, что все начало резко выходить из-под контроля: мысли, чувства, желания!

Ведь возможно это последние желания, последняя возможность чувствовать. Здесь, на земле, которая без пяти минут будет чужой для них.

Татьяна смотрела на нее немного с удивлением, растерянностью и каким-то неуловимым ответным огоньком страсти. Страсти ли? Или после полбутылки виски ей начало казаться, что они друг другу нравятся. Давно нравятся, хотя они были вместе всего два дня!

– Нет, – выдавила из себя Елена, осипшим голосом.

Возбуждение уже набирало обороты и сбить его не выйдет. Слишком долго Елена была одна, слишком долго она ни с кем не ... Последняя девушка у нее была еще в Университете, а потом было уже не до отношений. Наука забрала все внимания на себя. Горский этого тоже не понимал и не принимал, поэтому они разошлись. Они пробовали быть вместе, строить что-то, но страсть Елены к девушкам, а Горского – к выпивке, погубило все. Даже желание создать семью ученых.

– Я тут подумала, – разрезала Татьяна тонким голосом оглушающую тишину вечернего бункера. – А ведь мы можем найти противоядие этой ...штуке. Ну, или... попытаться хотя бы. Как ты думаешь?

Татьяну алкоголь всегда пробивал на размышления и творчество. Он словно топливо заряжал мозги идеями, и тогда Татьяна могла говорить часами напролет. Наверное именно это отпугивало ее мужчин. Они просто не выдерживали этого потока информации.

Елена вцепилась в бутылку с остатками горячительного, стараясь даже не смотреть в сторону собеседницы. Она надеялась, что возбуждение так внезапно зародившееся у нее внутри, пройдет, отступит, даст возможность дышать... Но нет. Оно все набирало обороты.

– Что не так? – заметила, Татьяна, что Елена вообще ее не слушает. – Что с тобой?

Внезапно Татьяну посетила мысль, что Елена... уже не Елена. Кто-то. Что-то! Она осторожно попыталась отсесть от девушки дальше, но в это время холодная, просто ледяная рука Лены схватила ее за запястье свободной руки. Их взгляды неожиданно скрестились в немой схватке за превосходство. Татьяна вскрикнула, выронив уже пустой стакан из правой руки. В зеленых глазах Елены отразилась вся нерастраченная страсть за долгие годы и желание утолить эту страсть. Сейчас. Немедленно.

Татьяна без ответа поняла, что девушка перед ней возбуждена. Алкоголь ли подстегнул это или что-то еще, но сопротивляться, значит что-то испортить в этот вечер. Татьяне было страшно, но любопытство пересиливало. Она один раз целовалась с девушкой в колледже и тогда ей понравилось. Но с того момента прошло почти двадцать лет! Стоит ли пробовать еще?

Стоит!

Их губы очень быстро оказались друг напротив друга, чтобы в следующий миг соприкоснуться. Елена вела в этой страстном пьяном танце, Татьяна, как менее опытная в этом деле, уступала и велась. И ей нравилось. Вкус губ Елены был сладкий и горький одновременно. И это лишь подогревало, манило, раздирало любопытством изнутри. Хотелось большего. Хотелось здесь и сейчас. Хотелось внутрь! Сейчас же!

Выпитое туманило разум, руки обеих словно жили своей жизнью. Но поцелуи не прерывались, даже когда рука Елены скользнула под ремень Татьяны... Короткий вдох и Лена поняла, что ее тут ждали. Ждали!!! Возможно, она не так уж сошла с ума и виски не виноват, эта попутчица не просто так на нее свалилась. Не просто так поехала с ней, все не просто так. Именно это хотелось думать, даже проникая в Татьяну, резкими рывками, заставляя стонать в губы, вцепившись руками в бедра Елены. И пусть эта ночь будет последней...

Их обеих разбудил позывной по рации.

– Власов вызывает Бункер-3! Селезнева, ответь! Прием. Это Серега Власов. Вызываю Бункер-3, прием!

Наверное рация надрывалось какое-то довольно продолжительное время, потому что когда Елена более менее открыла глаза и прислушалась, голос вызывающего начал сипеть, будто бы он тут горланил всю ночь!

Ночь.. Елена внезапно вспомнила, что было ночью. Она срочно оглядела себя, на ней была одежда. Вся, кроме рубашки и носков. Она обернулась на еще не проснувшуюся Татьяну, на которой были только трусы и майка.

Быстро вскочив с тахты, Елена бросилась к рации, по пути понимая, что голова кружится и во рту как в пустыне. Однако, она понимала, что Власов не будет ждать вечно, скорее всего есть новости.

– Бункер -3 на связи! Власов, где тебя черти носили? – вместо приветствия заявила Лена. – Прием!

– И тебе доброе утро! – сквозь помехи смеялся Власов. – Ты готова лететь к черту с этой планеты, детка?

– Я не одна, – тут же обозначила Лена позицию Татьяны в этом приключении. – Двоих возьмешь?

– А что она умеет? – поинтересовался Власов. – Какая у нее область?

Лена почти забыла, что на корабль берут только тех, кто что-то умеет полезное для коалиции в космосе. Инженеров, строителей, врачей, копов, пожарных, психологов, кулинаров. Специалистов, короче. Но Лена считала что это неправильный отбор.

– У нее область – со мной! – рявкнула Елена. – Это все, что тебе нужно знать. Понял?

– Ты знаешь, что есть негласное правило, – возразил Власов. – Я не могу брать кого попало. Чебоксаров будет недоволен.

Связь ухудшалась, надо было быстрее все решать.

– К черту Чебоксарова! – крикнула Елена. – Ты знаешь, что его свод правил, лишь формальность. Мы все живые, понимаешь? Или ты мне предлагаешь сказать этой девушке, что... по техническим причинам Чебоксарова она не имеет права на жизнь!?

Татьяна едва проснувшись после бурной ночи, услышала именно два последних предложения. На самом деле у нее раскалывалась голова, но она все слышала и все поняла. Елена ее не бросит! Или хотя бы сделает все для этого! Но...

– Лен, я его старший технический помощник, я не могу... – пытался кричать через помехи Власов.

– Значит, не моги дальше! Я остаюсь на Земле. Конец связи!

Она нажала кнопку “отбой” на портативной рации и голос Власова оборвался на полуслове, уступая место оглушающей утренней тишине бункера.

– Значит, мы здесь умрем? – нарушила эту звенящую тишину сонная Татьяна.

Она была все еще не одета нормально и Елена вновь залюбовалась ее плечами и осанкой. Ну почему, почему, у них так мало времени? Или может быть его вообще уже нет!

– Они прилетят! – уверенно хлопнула ладонью по столу Елена. – Я им нужна, а значит, и ты тоже.

– И куда мы полетим?

– На космическую станцию, где уже шестнадцать лет живут люди. Смельчаки, бросившие вызов космосу и другой жизни, – пылко пояснила Елена, присаживая на тахту. – Я их всех неплохо знаю. Работали в одном НИИ.

– Почему ты им нужна?

– Я врач. А ты мой помощник. Я тебя всему научу, к тому же, как ты вчера сказала, ты хорошо знаешь химию и минералогию...

– Я ее знаю на уровне земном, а не...

Поцелуй прервал поток слов Татьяны. На миг показалось, что ночь продолжается, снова кружит голову. Снова опьяняет, манит и зовет. Зовет все продолжить, снова и снова. И снова...

– Бункер-3, – прорвалось снова сквозь шипение уже на другой портативной рации, вверху бункера. – Мы летим за вами, будьте готовы.

Женщины прервали поцелуй, улыбаясь друг другу.

– Ты будешь отличным моим помощником в космической цивилизации! – смеясь, сказала Елена, снова припадая к манящим губам. – Обещаю.

====== В плену времени. ======

Предупреждение: pwp, драма, фем, смерть персонажей, фантастика.

Невероятно, на что порой способно время и пространство. Мы так мало о нем знаем. Ничего. Мы ничего не знаем о времени. Миллионы лет – оно для нас загадка.

Оно убивает нас, но мы выживаем.

Вот и сейчас время явно играет с нами злую шутку.

Еще недавно мы с тобой находились в подвале моего дома, искали ящик с инструментами, чтобы починить плиту. Недавно – это на самом деле давно. Просто время наше изменилось. Недавно – это несколько минут назад. А сейчас мы в плену. В плену страха. В плену агонии. В плену …фашистских захватчиков, в бункере варшавского леса и кольцо фашистов сжимается вокруг нас.

Сколько бы времени нам не оставалось, оно все наше. До капли, до секунды. Но самое паршивое, что мы не знаем когда оно закончится. Это может быть через несколько часов, а может быть через несколько мгновений.

Я смотрю на тебя и твой загнанный взгляд, вдруг превращается в отчаянный и смелый. Но храбрость тут не причем, ибо сегодня нам умирать. И ты мне говоришь, что лучше это сделать счастливыми.

Мне не ясны до конца твои мотивы, но лишь до того, как ты толкаешь меня к старому, почерневшему столу, около небольшого окошка, из-за которого раздаются выстрелы. Одиночные и картечью. Ты сажаешь меня на этот стол, раздвигая бедра, чтобы встать между них, прижимаясь всем телом ко мне.

Ты разрываешь на мне рубашку, не желая заморачиваться над пуговицами. А потом проводишь отросшими ноготками по груди, обтянутой спортивной майкой. Соски напрягаются, я забываю о времени. Нельзя забывать о времени, но …сейчас это кажется нормальным. Естественным. Конечным.

Ты целуешь меня, подаваясь вперед. И больше не вздрагиваешь, когда выстрелы за пределами бункера становятся чаще и громче. Ты слишком увлечена процессом, чтобы обращать внимания на то, что к нам приближается смерть во всем ее великолепии.

Что-то внутри ноет и не дает вдохнуть полной грудью, когда ты прерываешь поцелуй, заглядывая мне в глаза. Твой кристально-серый взгляд хранит верность традиции. Нашей традиции. Ты не раздеваешься до конца, снимая только блузку, но я чувствую, как по твоим бедрам проходит дрожь, а соски напрягаются от холодка.

Мне непременно хочется видеть твою улыбку, но улыбаться нечему. Ты наклоняешься к моим губам, в которые шепчешь слова. Я не могу разобрать половину из них, но мне кажется, что я и не должен. Тебе просто нужно говорить мне, так ты чувствуешь себя под защитой. Словно слова любви защищают тебя невидимой мантией от предстоящих испытаний, от свинцового дождя.

Касаться твоих плеч безумно приятно, будто я не делала этого уже много лет. Кожа покрытая мурашками, тем не менее горяча. Ты шепчешь мне, что она горит. Ты закусываешь нижнюю губу, откидывая голову назад. Твое дыхание прерывисто. Это заставляет мою правую руку скользнуть под ремень джинс.

Влага, которую я ощущаю на пальцах, дает ощутить желание. Оно набрасывается волнами, с каждым новым выстрелом за пределами нашего временного убежища. Как бы я хотела, чтобы сейчас мы оказались в постели, где-нибудь в утренней дреме, когда еще тишина за окном, но ты уже не спишь, побуждая меня на легкие поцелуи по всему твоему телу. Так было, когда-то очень давно. Словно в прошлой жизни, в прошлом веке, в другой реальности, в другом времени. Мы были вместе, как сейчас и ничто не могло нас разлучить.

Даже смерть.

Но сейчас, она нас караулит. Потирает руки, скалит зубы. Ждет.

А мы как никогда поглощены друг другом, даже тогда, когда с потолка осыпается песок, а за окном приближается конец… Мы наслаждаемся близостью, как никогда. Кажется, что мы слились в один долгий и продолжительный звук, одно дыхание, один ритм.

Все забывается со временем. Но сейчас мне безумно не хочется думать, что вскоре мы останемся лишь пеплом земли, лишь пламенем в глазах подступающей цивилизации. Но нам выпал шанс умереть в любви друг к другу. И этот шанс упускать нельзя.

Я чувствую влагу на пальцах, когда первая кровь проливается в этом пространстве. Первая пуля, первая смерть клетки, первые минуты ожидания. И ты… Ты не останавливаешься в своем желании меня любить.

Мне больно. Но я стараюсь не замечать, как опухает плечо, как оно саднит, словно его прижгли каленым железом. Нам отсюда некуда бежать, время и пространство загнали нас в этот угол, заперли в бункере, который простреливается со всех четырех сторон.

Летят осколки, от очередного обстрела, когда я входу в тебя. Туман застилает глаза, я чувствую твое прикосновение к губам, шепчу что-то, как в бреду. Мир за пределами рушиться, творится история. И мы, как часть этой несвоевременной истории, втиснуты в окно будущих побед русских солдат. Необходимая жертва, которую мы сегодня принесем на благо победы.

Мне почти не больно, хотя раненое плечо болит. Но плечо, не сердце. Последнее все еще бьется под твоими поцелуями. Явь становится сном, когда в твою обнаженную спину впиваются тысячи осколков от разбитого вдребезги стекла. Все плывет перед глазами, простирая безумие во времени.

Я все делаю машинально, улыбаясь неизвестно чему. Все становится подчинено хаосу за пределами кровавого плена. У тебя изо рта идет кровь, ты захлебываешься ею, но продолжаешь звать меня по имени и говорить слова любви, которые эхом отдаются в моей памяти.

Когда я вытаскиваю пальцы, ты уже мертва. Я поддерживаю тебя под руки, утыкаясь в еще теплую шею. Я шепчу в бесконечном повторе: «Не уходи! Ты мне нужна!» Но твоя душа уже далеко, ты не слышишь меня, не чувствуешь. Все теряет смысл.

Но он обретается вновь, когда резкая боль выхватывает сердце из груди, сжимая его так, что становится трудно вздохнуть. Секунды кажутся столетиями. Столетиями без тебя. А потом внезапно все стихает, все звуки и ощущения разом.

Плен перестает быть значимым. Все перестает быть значимым. Рассыпается, как будто домик на песке смывает волна, оставляя лишь сожалеть, что песок, не цемент. Это просто крупицы бытия. Просто секунды жизни.

А потом снова вдох. Я кричу. Словно десять тысяч лет молчал. Где-то вдалеке звенит трамвай, словно небо, перед расстрелом. Твои руки обвивают меня, прижимают к груди, успокаивают.

– Это просто сон. Сон. Я с тобой.

Я обнимаю тебя, все еще пребывая где-то в сумеречной зоне. Плечо болит, но боль отступает, когда ты шепчешь мне, что любишь. И если есть на земле рай, то он обязательно с тобой.