Текст книги "Стихийник: Артефакт душ"

Автор книги: Алеся Троицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

3

Тишина, наступившая после ухода отца, угнетала. Девушка замерла на трехногом, поеденном сыростью и плесенью табурете, разглядывая руну. Сколько прошло времени, сказать было сложно, но вечер скатился к ночи и на небе зажглись первые звезды.

Отец предупредил, что касаться руны не стоит, так как она хранит в себе древнее зло. Поэтому Эйлин осторожно, через кусок тряпицы, вложила в руку стихийника его медальон.

Какое-то время ничего не происходило: руна излучала тусклый свет, а холодная безжизненная рука холодила. Стихийник практически не дышал. Девушка даже успела поддаться горькому разочарованию и практически потерять надежду, но внезапно пальцы, которые только что были мертвы, с силой сжали медяшку, притом так крепко, что на тыльной стороне ладони вздулись вены.

Радость затопила девушку, она улыбнулась, и внутреннее счастье породило сакральные слова, которые сложились в песню, исцеляющую тело и дух.

Райнхард открыл глаза. Первое мгновение бесцельно смотрел в отверстие над головой, через которое проглядывали звезды, затем перевел взгляд на лицо, красивое, сосредоточенное, окутанное ореолом светлых волос, излучающих мягкое сияние и аромат вереска, опьяняющий, словно дурман. Казалось, каждый уголок этого места пропитан исцеляющей энергией, приближавшей обладательницу сакрального голоса к Изначальным.

– Если бы знал, что на той стороне меня встретит жрица Альмирии, давно бы наложил на себя руки.

Песня резко оборвалась, а сияние померкло.

– Очнулся!

Стихийник поморщился, словно от этого радостного вскрика у него разболелась голова.

– Тсс, не нужно шевелиться. – Мягкие ладошки надавили на мужскую грудь, пытаясь побороть сопротивление. – Ты еще не окреп. Вот, выпей. – Давление на груди ослабло, и возле лица мужчины оказалась чашка с отваром из трав. Стихийник облизнул пересохшие губы, привстал и залпом ее осушил. После, не церемонясь, скинул с себя одеяло и, хватаясь за стену, встал.

Эйлин тут же зарделась и отвернулась. Покрывало, что скрывало его наготу, упало на пол. Конечно, пока она ухаживала за мужчиной, она смогла побороть робость и смущение, сосредоточившись на лечении. А самое главное – побороть непрошенные, бесстыдные мысли и неуместное воображение.

Да, ей приходилось ухаживать за Григором, но тот мужчина кроме жалости, ничего не вызывал, она к нему была равнодушна. Со стихийником все было иначе: когда она прикасалась к его телу, кончики ее пальцев начинало легонько покалывать. Рассматривая тугие мышцы и блеклую вязь рун, она заливалась румянцем, а когда всматривалась в угрюмое лицо, покрытое тёмной щетиной, сердце сладко замирало, а в душе разливалось тепло. Странно, учитывая то, что этот мужчина даже в неподвижном состоянии пугал и был ей абсолютно чужд.

– Тебе не стоит вставать.

– Отойди. – Райнхард отмахнулся от Эйлин и, придерживаясь за стены, побрел в сторону одного из темных туннелей, ведущего куда-то вглубь пещер.

Она с минуту сомневалась, стоит ли следовать за ним, но, все же проиграв любопытству, подхватила вещи альха и чахлую лучину и направилась следом.

Не чувствуя ни холода ни острых камней под босыми ногами, Райнхард в абсолютной темноте прошёл несколько поворотов и вышел в небольшую галерею, где протекала подземная река, образуя небольшую заводь. Спрыгнув с уступа, альх с головой погрузился в обжигающе холодную воду.

Измученное хворью тело отозвалось приятной истомой. Ноющие от безделья мышцы под сильными и уверенные гребками стали приходить в тонус, скидывая сонное оцепенение и болезненную скованность. Рана на ноге, промытая целительным источником, перестала саднить и жечь, затягивая края. А мысли, бывшие путанными и тяжелыми, стали проясняться. Если бы не желудок, что отозвался в чреве недовольным урчанием, и голод по плотским утехам, мужчина ощутил бы себя еще счастливее, а так приходилось довольствоваться малым.

Сколько прошло времени, стихийник не отмерял, но достаточно долго, чтобы понять, что тело под действием руны и исцеляющей воды восстановилось.

Мужчина вышел на берег, коварно улыбнувшись, он последовал за пляшущей девичьей тенью, натянув только штаны, которые предусмотрительно ему оставили.

– Сколько прошло времени?

– Шесть дней после того, как мы тут появились, – не глядя на мужчину, произнесла девушка, накладывая в глубокую миску приятно пахнущую похлебку.

Альх сел напротив нее за стол с каменной столешницей, смущая Эйлин не только полуобнажённым видом, но и пристальным взглядом стальных глаз.

– Почему вы не ушли?

Она многозначительно промолчала и всё же посмотрела на мужчину. Но лучше бы она этого не делала: под взглядом цвета расплавленного серебра ее сердце затрепыхалось перепуганной пташкой и ухнуло куда-то вниз. Девушка хотела сбежать, но, понимая, что будет выглядеть глупо, усилием воли приклеила себя к стулу, налила себе травяной настой, а, чтобы отвлечь мужчину от пристального внимания к себе, задала первый пришедший в голову вопрос:

– Ты и правда древнее зло?

Брови мужчины поползли вверх. Он отклонился на стуле, скрещивая на груди руки и улыбнулся:

– Возможно.

– И ты хочешь, чтобы мир погряз в войне между людьми и такими, как ты?

Усмешка на заросшем щетиной лице стала шире:

– Ты, наверное, хотела сказать «такими, как мы».

– В отличие от тебя, я не убийца и не намерена ею становиться.

– Отчего же? Ты неплохо обращаешься с клинком. Я оценил, как здорово ты проткнула того стражника. Если бы приложила побольше сил, моя помощь не потребовалась бы.

– Я защищалась.

Альх пожал плечами:

– Слабакам свойственно искать себе оправдания. Они никогда не признаются даже себе, что получили удовольствие.

Эйлин хотела возразить, но мужчина перебил:

– Мне глубоко плевать на этот разлагающийся мир, я хочу, чтобы такие, как твой отец, оставили меня в покое, а ты – закрыла рот и дала мне спокойно поесть.

Он зачерпнул ложку супа и с наслаждением засунул ее в рот, теряя к собеседнице интерес. Зато у девушки интереса стало больше. Напряжение, что сковывало ее вначале, спало, и Эйлин, указав на висевший на шее стихийника кварц, произнесла:

– Я пыталась призвать то существо. Но оно не явилось.

– Ты пыталась вызвать моего фамильяра?

Эйлин сконфузилась и кивнула:

– Думала, он поможет, скажет, как тебя лечить. Ведь мои песни не помогали, травы и настои были бесполезны.

– Глупая девчонка, чтобы призвать фамильяра, нужна кровь его хозяина и сакральные слова. Ты знаешь эти слова?

Девушка отрицательно качнула головой.

– Тогда ради какой бездны ты трогала мои вещи?!

– А ради какой бездны ты умирал?! Древнее зло не может лежать трупом!

Райнхард раздраженно повел плечами, но продолжать пустое пререкание не стал. Смерил девушку задумчивым взглядом и, как ни в чем не бывало, произнес:

– Я тебя прощаю.

– За то, что пыталась тебя спасти? – негодующе воскликнула она, поперхнувшись чаем.

– Если бы твой болван-отец сразу отдал мне руну, ничего бы этого не случилось. Моя связь с потоками восстановилась бы, и исцеление пошло бы быстрее. И тебе не пришлось бы строить из себя целителя и напевать мне свои дрянные песни, ожидая, когда я сдохну.

– Что-о-о?! – Эйлин задохнулась от несправедливого обвинения и резко вскочила на ноги, задев чашку, из которой пила. Хотела сказать что-то обидное, но прикусила язык и попятилась: чашка выплеснула содержимое Райнхарду на колени.

Мужчина вскочил. Его лицо из язвительно-добродушного стало непроницаемым, ухмыляющиеся губы превратились в тонкую линию.

– Нарочно меня провоцируешь?

Эйлин упрямо вздернула подбородок и скрестила руки на груди. – И поделом! Нечего говорить мне гадости! – Но, хоть ее глаза и излучали вызов, они все же были испуганны.

Райнхард подошёл к девушке вплотную, пьянея от сладкого запаха вереска, что источали ее пшеничные пряди, собранные в легкую косу, от нежной кожи. И чистой, незапачканной этим миром энергии, что на уровне потоков ощущалась, как небесный нектар.

– Что, хочешь, меня ударить?

– Как можно…. Хочу показать, с каким наслаждением буду тебя… гм… любить.

Альх схватил лицо Эйлин мозолистыми ладонями и притянул к своим губам, жадно, неистово, дико. Поборов легкое сопротивление, он рванул на девушке платье и потянул ее за собой на импровизированный лежак из звериных шкур…

Глава IV

1

Никогда прежде Райнхард не чувствовал себя лучше. А если и чувствовал, то давно забыл об этом. И дело не в том, что у девчонки открылся какой-то талант в отношении плотских утех, совсем наоборот: она была так зажата и скованна, что мужчине пришлось чуть ли не взять ее силой, уговаривая нетерпеливыми ласками, жаркими поцелуями и молчаливыми обещаниями, которым никогда не суждено сбыться.

Дело было в другом: отпечаток альвийской крови и дар целителя накладывали на его обладательницу особые таланты. Она могла восстанавливать и очищать энергетические потоки, залечивать душевные раны, наполнять светом там, где давно поселилась тьма. И даже когда похоть и голод тела были удовлетворены, альх продолжал беззастенчиво пить ее свет, который напоминал живительный нектар. Только когда холод и тьма уступили теплу и уюту, он выпустил девушку из своих объятий и устало откинулся на спину.

Некоторое время они лежали молча, слушая в тишине тяжелое дыхание друг друга, не спеша прерывать то хрупкое и, казалось, зыбкое умиротворение, что окутывало полутемное, сырое и промозглое помещение, в котором гуляли сквозняки и слышался шум подземного источника.

– А ведь я даже не знаю, как тебя зовут, – тихо прошептала Эйлин и глупо хихикнула, ощущая счастье и, казалось, пульсацию звезд, что рассыпались на небосводе, видном через отверстие над их головами. Несмотря на то, что между ними произошло, она не испытывала ни смущения ни стыда. И была в какой-то мере благодарна мужчине, который показал ей, как это… гм… любить. Конечно, она не питала иллюзий и надежд, понимая, что с рассветом мужчина уйдет, оставив в ее душе лишь горечь разочарования. Но также она понимала, что все в ее мире зыбко, и лучше узнать мужчину так, как это произошло сегодня, чем не узнать никогда или узнать насильно, с тем, кто ей будет отвратителен и мерзок. Некстати вспомнив, как ее лапал Григар, она вздрогнула, но тут же о нем позабыла, когда мужчина рядом с ней заговорил:

– Меня зовут Райнхард.

– Райнхард, – тихо повторила девушка и улыбнулась. Ее улыбка отразилась в серебре мужских глаз. – А почему мой отец называл тебя альхом? Что это значит?

– Это значит, что меня породил божественный творец и покровитель всего сущего, Альхард. Тот, кому поклоняются люди на континенте, продолжая его славное дело по уничтожению скверны. Уничтожению таких, как ты.

Девушка приподнялась на локтях и склонилась над лицом, вмиг ставшим суровым.

– Не понимаю… – Она нахмурилась, и между светлых бровей залегла морщинка. – Зачем истреблять нас?

– Потому что в нашем мире людям свойственно сторониться всего, что невозможно объяснить логикой и здравым смыслом, и опасаться тех, кто на них не похож.

Мужчина тяжело выдохнул и прикрыл осоловевшие глаза:

– Давным-давно, когда первые люди пришли на континент, они встретились с жителями этого мира… разными жителями. Некоторые были похожи на них, отличаясь лишь невообразимой красотой и умениями, недоступными человеку.

– Ты говоришь про альвов и их магию? – догадалась девчонка, представляя, как люди и альвы обмениваются мудростями, делят кров и еду.

– Некоторые были странными и неказистыми, как дварфы или горняки. А некоторые были совсем жуткими и страшными, напоминавшими монстров из сказок, которыми пугали непослушных детей. Но все они страшили. Люди так и не смогли ужиться с непохожими на них существами. Они боялись магии и везде видели заговоры, списывая на Изначальных все свои несчастья. Неурожай? Это магия отравила землю. Засуха? Это магия высушила воду. Пропал человек? Это монстры утащили и сожрали. Хотя последнее не лишено смысла. – Мужчина самодовольно хмыкнул, словно вспомнив какой-то забавный случай.

– Но это ужасно! Как можно быть такими…

– Тупыми? – подсказал мужчина.

Девушка, смутившись, кивнула.

– У страха всегда глаза велики.

– Так вот, в какой-то момент людям надоело бояться, и они решили сплотиться и пойти войной против тех, кто их приютил. Возглавил их вождь одного из тогдашних племён, и звали его Альхард Вездесущий. Как говорится в сказании, «и высек он огнем и мечом скверну… и одолел нечисть»… Послушай, я уже не помню эту чушь, если интересуешься историей, тебе стоит наведаться в хранилище рукописей: в любом из городов в них бережно хранятся сказания о Великом Творце. Правда, за прошедшие годы история переписывалась и приукрашивалась несколько раз, и теперь похожа на невероятную легенду, в которой всесильный Творец пришел в мир, полный чудовищ, и очистил его, дав людям процветание и всяческие блага. То, что это был обычный человек, уже никто и не вспомнит. Как и то, что Вездесущим его прозвали не потому, что он имел какие-то особые знания, а потому, что любил совать нос куда не следовало.

– Но почему Изначальные дали себя победить? Неужели они были слабее? Ведь у них преимущество в количестве и в магии, которую они берут из потоков. Неужели магия слабее железа?

– Не слабее, но большинство Изначальных были миролюбивыми, их образ жизни – это созидание и поддержание в мире гармонии и красоты. Столкнуться с жестокостью и кровожадностью людей они просто были не готовы. И не были готовы ответить тем же.

– То есть, они просто дали себя извести?

– Ну, не просто, – ухмыльнулся мужчина, – но можно сказать и так.

– Это ужасно!

– Не ужаснее, чем твоя болтовня, – потерев висок, упрекнул мужчина.

Но, видя, что он не потерял добродушный дух, Эйлин придвинулась ближе, посмотрела на руну, которая обрела шнурок и мирно покоилась на мощной шее:

– Как руна с тобой связана?

Райнхард глубоко вздохнул. Давно он так много не откровенничал, особенно с девицами. Он думал заткнуть ей рот поцелуем или вообще прогнать, но, встретив наивный, искрящийся любопытством взгляд с отблесками исцеляющего света, вновь прикрыл глаза и расслабился. Ведь, по сути, то, что он скажет, не будет иметь никакого значения, ведь девчонка будет мертва. И не потому, что она ему неприятна или слишком болтлива, а потому, что она несет в себе угрозу.

Свет, что она дарит, подобен дурману, к которому быстро пристрастишься и от которого в дальнейшем невозможно будет отказаться. Дурман, что заполнит все его существо и сделает одержимым. А одержимость несет в себе разрушение и хаос. И ведет к необдуманным поступкам, к таким, как, например, взять девчонку с собой. А это невозможно. Девица, которую наверняка придется оберегать от каждого шороха, ему не попутчик, а обуза.

Нет, однозначно, чтобы избавить себя от будущих проблем, он обязан ее убить. Успокоив свою совесть, как ему показалось, разумными доводами, мужчина поведал то, что не рассказывал ни одной живой душе уже сотни лет:

– Эта руна, – Райнхард тронул медальон, собираясь с мыслями, – мое проклятие. Она выбирает человека, которому я должен служить.

– Что значит служить? – Эйлин накинула на себя покрывало, поморщившись от саднящей боли внизу живота.

– Это значит исполнить любую его волю, и не важно, что придумает его безумное воображение: если мне под силу это совершить, руна скрепляет договор.

Глаза цвета малахита недоверчиво расширились, и девушка качнула головой:

– Но как это возможно?

– Магия Изначальных. В неправильных руках бывает весьма интригующей.

Несколько минут прошли в тишине, и альх подумал, что удовлетворил любопытство съёжившейся от холода целительницы, но она вновь нарушила тишину:

– А как руна выбирает, кому ты будешь служить?

– Правил нет. Она может в любой момент сделать выбор и призвать.

– Так вот как руна оказалась у моего отца! Она просто у него появилась?

Понимание, что ее спас случай, стало неожиданным и слегка горестным.

– Значит, твое проклятие – исполнять чужую волю? И отказать ты не в состоянии…

– Умная девочка, – язвительно похвалил альх. – Когда руна скрепляет незримый договор, мои чувства стираются. Границ того, что я хочу и что ощущаю, больше нет.

Мужчина резко перевернулся и подмял под себя Эйлин, крепко удерживая ее руки над головой.

– Это значит, что я буду постоянно хотеть пить, но, сколько бы ни выпил, не утолить мне жажды. Это значит, что я буду чувствовать голод, но, сколько бы изысканных блюд не съел, не утолить мне терзаний чрева. – Девушка от боли в запястьях обеспокоено заерзала, но, как заворожённая, продолжала смотреть на свое тревожное отражение на дне серебряных глаз. – Это значит, – голос мужчины стал совсем низким и рычащим, – что я буду чувствовать похоть, но, сколько бы блудниц меня ни удовлетворяли, не усмирить им яростного огня в моей крови. – Мужчина наклонился и ненасытно примкнул к приоткрытым устам, с испуганным выдохом воруя последние крупицы исцеляющего света и невообразимо правильно ощущая под собой мягкие формы обнаженного женского тела.

– Но и не это самое страшное, – продолжал он, – а то, что когда я под чарами руны, я перестаю ощущать потоки силы. С каждым днем, затраченным мной на выполнение задания, мои потоки истончаются, я перестаю чувствовать стихию и не могу ею в полной мере управлять. Надеюсь, ты уловила, в чем заключается ирония моего проклятья? Я не имею права не исполнить желание, ведь это будет последнее, чего я захочу в жизни. Время меня истощит, и я погибну.

– Это ужасно… – Эйлин всхлипнула и бросила на него жалостливый взгляд.

Словно уколотый жалом, Райнхард скривился и, поднявшись на ноги, стал спешно одеваться. Для него ее жалость была оскорбительна. Словно он какой-то урод. Момент беззаботного спокойствия был безжалостно разрушен. И чем дольше она буравила его спину молчаливым взглядом, тем больше он злился. На себя, за чрезмерные откровения. На девушку, что не скрывала своих чувств. На ее отца, что оставил девицу без присмотра на попечении зверя. На руну, что оставалась безмолвной и не спешила призвать его к очередному счастливчику, чье желание нужно исполнить.

– Райнхард, прости! Я не желала тебя обидеть, мне просто сложно представить… Теперь я понимаю, почему мое исцеление на тебя тогда не подействовало. Мой отец не отдал тебе руну и, тем самым, не аннулировал ваш договор. Хворь была не в ране, а в невозможности дотянуться до потока твоей силы.

– А ты быстро учишься. – Райнхарду польстило, что девица оказалась смышлёной. Если бы он только мог взять ее с собой! Мужчина в сотый раз пожалел о своем решении, но выбора у него не было: её нужно убить и сделать это как можно скорее, ведь чем дольше он заглядывает в лучистую зелень альвийских глаз, тем сильнее желание передумать. Альх тряхнул головой, скидывая наваждение, рисовавшее ему картины, как после очередного исполненного желания он берет ее снова и снова, как залечивает боль и раны, исцеляет свою душу и пьет чужой свет, приправленный ароматом вереска.

– Иди сюда. – Райнхард доверительно протянул ей руку, даря улыбку, которой не пользовался несколько десятилетий: мягкую, обещающую все блага мира и счастливое будущее. Погладил шёлк светлых волос, уткнулся носом в макушку, жадно вдыхая аромат, который, казалось, ломает волю. После с переполнявшим сердце сожалением отстранился и, нежно погладив бледные щеки девушки, аккуратно взял ее лицо в ладони… Одно резкое движение – и ее жизнь будет оборвана.

2

В темноте, подсвечиваемой лишь звездами, к скалистой гряде приближался отряд из десяти конников. Его возглавлял молодой воин, облаченный в простую одежду, под которой прятался крепкий доспех. Рядом с ним ехал мужчина, чей возраст определить было сложно: из-за кустистой бороды, закрывающей половину лица, и нечёсаных длинных волос цвета пепла, спадающих на глаза, он был похож на дряхлого старца. Лишь твердый голос и зоркие карие глаза заставляли в этом усомниться.

– Это здесь! – глухо и безэмоционально произнес седовласый, спешиваясь вслед за своим господином, который в темноте пытался рассмотреть вход в пещеры, затопленный водой.

– Еремиас, ты уверен? Что если твое предвидение опять завело нас не туда? Если честно, мне уже кажется, что мы гоняемся за тенью. И я вообще не уверен, что тот, кого мы ищем, существует.

– А вы не сомневайтесь, милорд, сомнения – плохой советчик. Затмевают взор, скрывают истину, сбивают с пути.

Молодой мужчина хмыкнул:

– Если бы не знал тебя всю жизнь, подумал бы, что ты безумен.

– Все мы в той или иной степени безумны, милорд. Важно не отрицать очевидное.

– С тобой сложно спорить, – улыбнулся мужчина.

– Я стараюсь, – слегка поклонился Еремиас, устремляя взгляд на тёмную воду, словно в ее отражении скрывались знания, недоступные простым смертным. Хотя, возможно, так и было, ведь архивариус Игнисвирга был не просто смотрителем архива, но и ведающим. Тем, кому открываются предзнаменования звёзд. Это с его подачи молодой правитель отправился на поиски стихийника.

Близилась война. Совет Пяти не устраивало, что трон Варака займет мальчишка, чьи амбиции слишком высоки, а нрав напорист. Но самое главное – мальчишку было невозможно подчинить. Он, как и его отец, видел иной путь развития не только для своего королевства, но и для всего континента, чем очень раздражал.

Отдав безмолвный приказ воинам, чтобы разбрелись по периметру и держали дозор, молодой правитель достал из ножен меч и, вслушиваясь в тишину пещер, пошёл вперед.

– Ты со мной?

Еремиас качнул головой:

– Поверьте, это излишне.

– Но как я его отыщу? Тут же сплошные лабиринты.

– Ступайте, он сам вас найдет. – Еремиас словно потерял интерес к разговору, согнулся и сел на влажную траву, устремив взгляд ввысь и натянув на лицо блаженную улыбку.

Секунда отделяла Райнхарда от рокового движения рукой, чтобы раз и навсегда избавить себя от соблазна с кротким ликом и глазами цвета влажной хвои. Но эхо голосов, недоступное обычному слуху, и тихая крадущаяся поступь заставили альха поколебаться.

Воспользовавшись замешательством мужчины, Эйлин осторожно отступила, чувствуя, как тело подрагивает от внутреннего напряжения. Ведь ей всего на миг, но показалось, что Райнхард задумал недоброе и лишь случай занял его внимание и заставил замереть. Благой этот случай или нет, Эйлин было все равно: ей стало дико страшно от того, что могло случиться непоправимое. Она подняла с пола свои вещи и на негнущихся ногах попыталась выскользнуть прочь. Но Райнхард поймал ее за локоть и прошипел:

– Иди к озеру, приведи себя в порядок и будь готова уходить.

Покорно кивнув, Эйлин схватила почти догоревшую лучину и свернула в уже знакомый туннель, с трепыхающимся от страха сердцем устремляясь прочь от мужчины, который вмиг стал пугающим незнакомцем.

Одевшись и затянув на поясе перевязь со всем своим оружием, Райнхард затаился. Он обычно не интересовался, кто его преследует и зачем, убивая на месте. Но упорство, с которым его искал Олдрик, а именно это имя нашептал ему ветер, заставило стихийника изменить своим принципам. Альх выпрыгнул из тени на тусклый пятачок света и схватил мальчишку за грудки, приставив к его шее клинок:

– Как ты меня выследил?

– Провидец помог, – не растерялся тот, встречаясь с темным взглядом и лицом, преисполненным злобой. – Опусти оружие, я не собираюсь причинять тебе вред.

Альх от такого наглого заявления опешил, но руку не убрал.

– Здесь я решаю, что и когда делать. – Давление на клинок усилилось, и из шеи мальчишки полилась кровь. Но он как будто этого не почувствовал и, как ни в чем не бывало, высокомерно заявил:

– Меня зовут Олдрик Ниарр Эльгхейс, я законный наследник…

– Плевать! Зачем ты меня искал?

– Я хочу предложить сделку.

– Сделку? Мне? – Райнхард не сдержал смеха. – Да ты хоть знаешь, кто я такой и на что способен?

– Догадываюсь, поэтому и искал встречи.

Наглость, с которой вещал парень, и уверенность в себе впечатляли: мальчишка не только не обделался в штаны, но и говорил твердо, как равный ему. Райнхард отступил. Давненько у него не было таких собеседников. Расслабившись, он вальяжно облокотился о каменную колонну из древнего сталагната и скрестил на груди руки.

– У тебя пара минут. Если я не услышу ничего вразумительного, ты отправишься к папаше, как его там? К Хенрику Благочестивцу, что недавно преставился от твоей руки. И вместо восьмого или девятого… – Альх на секунду задумался. – Бездна, ваши правители меняются быстрее, чем я обновляю портки! В общем, Варак останется сиротой, ну, или его приберет к рукам более удачливый сукин сын.

– Я отца не убивал! – сквозь зубы прорычал Олдрик, сжимая пальцы в кулаки.

– Я же сказал, плевать! Говори, что надо?

Олдрик убрал меч в ножны, по-деловому пригладил черные волосы, собираясь с мыслями, и заложил руки за спину.

– Я хочу победить в грядущей войне.

Брови альха поползли вверх:

– А самоуверенности тебе не занимать… Решил отомстить убийцам отца?

Молодой мужчина нервно качнул головой и прямо посмотрел на стихийника:

– Моего отца неспроста называли благочестивым: он выступал против закона об Изначальных и всегда был выше предрассудков, которые вешали на волшебный народ. Жил по чести и совести, и на его земле не был убит ни один человек, оболганный в скверне. Он считал, что не важно, какой расы существо, если оно не несет угрозы себе или окружающим, готово жить и трудиться по совести и на процветание Варака. Из-за его политики наш когда-то довольно скудный край, построенный на камнях, стал процветающим. Ведь никому не приходится страшиться, что завтра его казнят из-за домыслов соседа, и люди спокойно трудились на своей земле.

– А твой отец не был глупцом.

– Вот именно, что был глупцом, каких поискать мало! Если бы он это делал скрытно, не нес свои догмы впереди себя, как флаг, не лез с нравоучениями и не доказывал на совете с пеной у рта, как нужно жить, то наверняка был бы жив. Все мы прекрасно знаем, кто сидит у власти и всем заправляет: «поборники чистой крови», увешанные камнями силы – анимусами – с ног до головы, и беззастенчиво использующие потоки и ее магию. Одни троготы чего стоят. – Олдрик сплюнул: – Лживые ублюдки!

Альх никогда не думал, что доживет до тех времен, когда услышит подобные речи. Он даже немного сожалел, что не был знаком с королем Хенриком: они бы явно поладили.

– Твое стремление мне импонирует, но ты еще слишком молод. Сколько тебе? Шестнадцать?

– Восемнадцать, – нисколько не смутился парень.

– Без разницы, хоть тридцать, тебе все равно не выстоять в войне против четырех королевств. Они раздавят тебя как букашку и посадят в Вараке нового правителя, того, кто будет есть и пить из их рук. Это опрометчиво и глупо.

– Глупо ничего не делать. Ко мне уже приезжали послы, требовали, чтобы я сложил полномочия, либо принял все их правила без лишних слов, при которых любое недостойное, на их взгляд, поведение приведёт к моей гибели. Мне ясно дали понять, что у них много приспешников, готовых подсыпать яд в бокал или воткнуть нож в спину.

– Тогда мне вообще не понятно, как ты собираешься им противостоять.

– А это то, за чем я к тебе пришёл. Существует пророчество…

– Серьезно? Ты пришёл рассказать мне сказку? – По лицу стихийника пробежала тень разочарования. Райнхард отлип от стены, всем своим видом показывая, что разговор окончен, но юноша преградил ему путь:

– Это не дешёвые сказки горе-ведуньи за медную монету. Это истина, и она правдива.

Скепсиса на лице Райнхарда стало еще больше.

– В пророчестве говорится об артефакте небывалой мощи, что сможет перекроить ночь в день и вернуть то, что было взято незаслуженно.

– Что-о-о?

– Как мы думаем, этот артефакт способен лишать магии анимусы и перекрывать потоки, питающие их. С этим артефактом мы бы смогли лишить защиты крепости и напасть. В равном противостоянии мы сильнее, армия Варака испокон веков славилась лучшими войнами.

А с этим поспорить было сложно. Действительно, знавал Райнхард человека, который в свое время сложил голову за то, чтобы Варак, которым он правил в начале времен, был великим, сильным и непобедимым. Он собирал лучших из лучших воинов со всех концов света. И не важно, были то люди или Изначальные: Янару важна была преданность военному искусству, так как он сам болел этим.

Отрадно стало стихийнику, что славные традиции человека, чье имя кануло в бездну, сохранились и дошли до сегодняшних дней. Если бы Янар был жив, он бы непременно оценил эту мощь.

– Большего бреда я в своей жизни не слышал. Анимусы невозможно лишить силы, они и есть сила.

– Но пророчество…

Райнхарда начало одолевать раздражение.

– Очередная глупость безумной старухи или старика!

– Даже если этот старик – я?

Глухой голос позади раздался так внезапно, что альх сделал выпад, но его клинок достал лишь пустоту. Тот, кто вещал, показался совсем с другой стороны и не спеша приблизился, пряча руки в широких рукавах балахона то ли проповедника, то ли нищего.

– Ты?! Невозможно…

Тысячи ненужных чувств, воспоминаний и образов ураганом пронеслись в душе Райнхарда. Ведь он не ожидал сегодня, сейчас встретить заклятого врага! Альх непроизвольно призвал свою стихию и со всей силы сжал седовласого мужчину в невидимых тисках. При этом ярость, отразившаяся на лице Райнхарда, передалась в мощь ветра, которым он управлял, желая стереть нежданного гостя в пыль.

– Я-то думал, как этот сопляк меня вынюхал? А это мой старый знакомый решил меня проведать. Да, Еремиас?

– А ну, отпусти его! – Шею стихийника тронула острая сталь. – Если хоть волосок упадёт с его головы, я проткну тебя. – Олдрик крепко схватил свой меч и быстро обошёл альха, загораживая собой Еремиаса, что безвольной куклой повис над землей, издавая хриплые стоны.

– Поди прочь! – яростно рыкнул Райнхард, отшвырнув от себя назойливого мальца. Он приблизился к неприятелю, сдунул нависающие на его глаза седые пряди и с издевкой постучал пальцем по голубому анимусу, вросшему посереди лба:

– Ну как, оно того стоило?

Туман, клубившийся в камне, стал гуще.

– Каждого мгновения! – прохрипел мужчина, выдержав взгляд, полный ярости и боли.

Стихийник взревел и отпусти Еремиаса. Тот грузно рухнул, расшибая колени и ладони об острые камни.

– Убирайся прочь со своими пророчествами! Оба убирайтесь! И больше никогда, слышите, никогда меня не ищите! – бешено проорал стихийник.

– Если твоя душа найдет покой, ты можешь меня убить, я давно к этому готов. Но ты еще не услышал цену за артефакт, который нужен Олдрику. Я дам тебе то, что ты жаждешь больше всего на свете.

– Избавишь от проклятия? – зло усмехнулся мужчина.

– Нет, я хочу предложить тебе месть! – Пошатываясь, Еремиас поднялся. – Ты можешь не только избавиться от проклятия, но и совершить праведный суд.