Текст книги "Стихийник: Артефакт душ"

Автор книги: Алеся Троицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Алеся Троицкая
Стихийник: Артефакт душ

Часть I. Райнхард

Сказания нового времени. Истоки

…И пришёл в темный мир без названия небесный Творец, и принес он с собой пламя. И осветил своим пламенем землю, которую населяли чудовища и демоны, дабы уничтожить скверну. А тех, кого не настигло праведное пламя, прогнал в край вечной мерзлоты и пустоши, запечатав навек во льдах…

Глава I

1

332 г от нового летоисчисления.

Монолитный, сводчатый зал, высеченный в самом сердце Алой гряды Смирения, был, как и любой храм нежити, неприметный снаружи и величественным внутри. Мрамор с золотыми прожилками по полу и потолку, монументальные колонны, украшенные утонченной резьбой, рассказывающие об истории этого места, а так же стены, усыпанные криоликами, – природными камнями, что были призваны не только разгонять мрак и холод, но и подсвечивать исполинское изваяние, – Богиню похоти и страсти со змеиным ликом, – Ванадис.

Хитрый прищур змеиных глаз, лукавая улыбка и бледная чешуйчатая кожа, с ног до головы усыпанная рубиновой крошкой, словно брызги крови, что никогда не смоются. Прекрасное воплощение божества. Прекрасный храм, который можно разглядывать до бесконечности, ища ответы на возвышенные вопросы о той стороне человеческой натуры, что забирает стыд. За одним исключением, – Храм нещадно окуривали ядовитыми парами мерисы, забирающей у мужчин рассудок и волю, превращая в покорное нечто, с пустым взглядом.

Скрываясь в тени каменной балюстрады возле змеиного лика, Райнхард опустил голову на холодный камень, стирая с лица крупные капли пота, развернул мелкий мешочек, жадно вдохнул порошок из смеси терпких трав, пытаясь заглушить мерису. Всеми силами надеясь, что противоядие горе-ведуньи не подведет и его разум останется при нём.

В какой-то момент, потеряв счёт времени, и, вероятно, забыв в очередной раз вдохнуть порошка, Рейнхард заметил, как одна из змей, изображенных на мраморном полу в оплетении терновника и изломанных лучей, шевельнулась, недобро сверкнула желтыми глазищами, как будто предупреждая о чем-то. Но, о чем, мужчина подумать не успел. Зал стал наполняться мелодичными голосами, шорохом летящих тканей и мягким топотом множества женских ног, вернее, послушницами, чтивших, змееподобную богиню.

– Ванадис! Предводительница, Дис! Взываем к тебе, как дети взывают к матерям своим!

Высокие женские голоса разнесли эхо под древними сводами, что заставило Райнхарда скривиться и податься вперед. Он принялся рассеянно изучать фигуры, одетые в широкие полупрозрачные камизы, не скрывающие свежесть и красоту юных тел. И их предводительницу. Жрицу, в накидке из красного бархата, чьи тяжелые черные косы держала изящная диадема в виде змеи с открытой пастью, в которой лежал огромный, невероятной чистоты рубин.

– Превосходно… – Протянул Райнхард, готовый сорваться вниз, схватить с головы женщины венец и вернуться в Бранибор, но всё же, надышавшись мерисы, он не сразу сообразил, в каком кармане лежит осколок анимуса, открывающей точечный портал. Потом не сразу вспомнил, какая руна активирует камень. А когда вспомнил, вновь отвлекся на действо внизу.

Черноволосая подошла к каменному алтарю, бормоча религиозный бред, и начала медленно лить кровь на статуэтку змеиной богини.

– Ванадис, освети нас своей милостью, услышь нашу молитву и прими жертву, отмеченную тобой на новой луне! Дабы поглотить ее силу, поддерживающую твое бессмертное существование, и уничтожить чрево, дающее жизнь скверне!

Из отверстия в скале за ее спиной жрицы вывели под руки юную деву, чья бледность и волосы напоминали пески Самума. Девушка была смиренна, шла не спеша, будто сотворенная из воздуха, и если бы не пальчики на ногах, которые она подгибала, ступая по стылому камню, можно было подумать, что она призрак.

Райнхард нахмурился, его светлые брови сошлись на переносице. Он вновь попытался активировать портал. Но ничего не вышло. Чертыхаясь, мужчина резанул по запястью небольшим кинжалом, сплел пальцы и нарисовал перед собой несложный рунический узор, который на краткое мгновение притянул порыв свежего воздуха, отогнав пары ядовитого растения, и помог спрыгнуть вниз, в последний момент замедлив падение потоком встречного воздуха.

Судя по лицам женщин, представление Райнхарда получилось эффектным. Правда, мужчина думал, что они в панике разбегутся. Чего он, в принципе, и добивался, но был неприятно удивлен, когда понял, что девицы не только остались на месте, но и с нескрываемым, даже жадным любопытством его рассматривают.

– Бездна! Пойдите прочь, ведьмы! Я заберу лишь венец и девчонку.

Изломанная бровь жрицы в красном бархате приподнялась. А губы растянулись в плотоядной улыбке:

– Куда же нам идти, альх? Мы в своем праве, это наш дом.

На давно забытое прозвище мужчина не отреагировал, но женщина уловила в его стальном взгляде темноту и, самодовольно улыбнувшись, шагнула ближе.

– Что, нечасто слышишь свое истинное имя, альх? – словно поддразнивая, обронила она и стала вальяжно обходить, облизывая взглядом его руки, закаленные не в одном бою, мощное тело под темными одеждами наемника, светлые волосы с отливом небесной синевы, собранные в небрежный хвост. – Я думала, ты – предание, а ты, оказывается, существо из плоти и крови. И я даже не знаю, как на это реагировать. Оказать честь и принять, как положено, высокородного гостя, или убить за то, что осквернил святилище нашей матери.

Райнхард резко, но аккуратно сорвал с головы женщины венец с рубином, пристроил за поясом и указал на смертельно бледную девушку, безропотно стоящую возле алтаря из белого камня:

– Она пойдет со мной.

– Мужчины! Вы всегда так самоуверенны! Думаешь, твое обаяние и сталь в голосе заставят нас безропотно выполнять твои приказания? Смешно… – Женщина щелкнула пальцем, и тут же Райнхарда обступили послушницы. Они, как стая щебечущих цветных птах, стали тянуть к нему руки, бесстыдно выгибаясь, принимая нескромные позы, касаться груди, спины, волос, дурманя не только обещаниями и ласками, но и цветочными ароматами от надушенных тел. В сочетании с мерисой, подавляя волю, заставляя забыть, зачем он вообще сюда пришёл. Всего на миг Райнхард прикрыл глаза, чтобы скинуть наваждение и умерить жар, разгоняющий кровь по венам, но и его хватило, чтобы одна из девиц вытащила из волос стальную заостренную шпильку и с размаху воткнула в его бедро.

«Коварная дрянь!» Райнхард взревел и резким порывом ветра отшвырнул от себя соблазнительниц. Выхватил из-за пазухи шипастую чакру с девятью острейшими лезвиями, что, словно стальная челюсть, клацнула, встретившись с защитными пластинами на его левой руке, и одним махом обрубил веревки, связывающие запястья жертвенной девушки.

– Ты не понимаешь, что творишь, – насмешливо произнесла жрица, не впечатленная разъяренным взглядом мужчины, жестом прогоняя послушниц прочь. – Это монстр, который носит в своем чреве не менее опасного монстра. Мы должны уничтожить их. Это будет разумно.

– Разумно будет не оставлять тебя в живых. Я наслышан о ваших бесчинствах. О том, как вы заманиваете мужчин и что потом с ними творите. Пока добрался до вашего храма, не раз наткнулся на могильники, наполненные костями, обглоданными добела.

– Презренные! – даже не стала отпираться женщина. Глаза ее налились кровью, а лицо вытянулось и сделалось хищным.– Эти глупцы только и годились на то, чтобы их сожрать. Они не смогли как следует удовлетворить ни одну из моих сестер. Но ты… ты – совсем другое дело. Ты – альх, стихийник, твое тело и дух выкованы из самого пламени изначальных. В тебе часть их света, тебя окутывают потоки, древние, как сама жизнь, и я чувствую это. – Между алых губ стремительно показался и исчез змеиный язык. – А еще я чувствую боль, терзающую твою неприкаянную душу, и знаю, что ты мечтаешь от нее избавиться.

Альх потянул девушку с алтаря за собой, отступая к арке, противоположной той, в которой скрылись послушницы. Морщась от боли, он выдернул из ноги шпильку, больше похожую на смертоносное оружие, чем изящное украшение, с ненавистью откинул в сторону.

– И я правда могу помочь. Могу избавить тебя от страданий.

– Затрахав до смерти?

– Ну, зачем же так грубо? Я буду мила и неутомима, выполню все твои желания, и сделаю даже то, о чем ты не мечтал. – Гипнотизируя взглядом, женщина наступала, таща за собой красный бархат, под которым ноги превращались в змеиный хвост. – Я буду любить тебя так сильно и страстно, что ты забудешь…

– …зачем мне голова!?

Женщина засмеялась, и в ее смехе послышалось шипение.

– Еще не один не жаловался!

А после, видимо, не найдя больше доводов для уговора или устав от пустой болтовни, стремительно кинулась вперед.

Райнхард оттолкнул от себя безучастную девушку, которая так и стояла с отрешенным взглядом, и резким движением кисти послал металлический диск «чакру» в змеиную королеву. Жрица взвыла: лезвия прошлись по ее ребрам. Красная ткань балахона разошлась и упала на пол, являя Райнхарду тело наполовину змеи наполовину женщины. Женская половина была недурна, если не считать кожу, покрытую серыми змеиными чешуйками до самого подбородка, и глаза с вертикальными зрачками.

– Пожалуй, я откажусь.

Увидев черную кровь, что полилась из глубокого пореза, чудовище яростно взревело и принялось атаковать, пытаясь поймать мужчину в кольцо своего змеиного тела.

– Ты никогда не выйдешь отсюда, чужак! Я тебя задушу, раздроблю твои кости, а после – съем. Ты будешь умирать медленной и мучительной смертью, как и положено мерзости, что сотворили изначальные, предав наш род. Твои страдания покажутся вечностью.

Не давая заманить себя в ловушку, мужчина горестно усмехнулся:

– Ты опоздала, тварь. Вечность страданий уже со мной.

Чакра, измазанная черным, вернулась к хозяину, проскрежетала о защитные пластинки на ладони, и вновь была послана в бой, уже целясь в шею чудища. Но на этот раз змеиная королева была стремительнее: взмахом огромного хвоста она отбила странное оружие альха и, скаля пасть с четырьмя огромными клыками, кинулась на него. Райнхард взревел, перекатился и только чудом не попал под ядовитые челюсти, что клацнули перед лицом. Извернувшись и вскочив на ноги, он бросился под мощное змеиное тело и, на ходу вытащив из ножен меч, воткнул его по самую рукоять в мягкий живот, повернул лезвие и дернул в сторону, вырывая не только кусок плоти, но и пронзительный, леденящий душу крик, покачнувший каменные своды.

– А-а-а! – Змеиная королева, извиваясь в агонии искалеченного тела, бешено, стремительно и с невероятной силой стала лупить хвостом, словно плетью, пытаясь предугадать, где окажется альх, но промазывала, захлебывалась злобой, болью и яростью, оставляя на твердом камне лишь трещины. – Сдохни! Сдохни! Сдохни…

Увернувшись от очередного смертоносного удара, Райнхард, чье дыхание стало прерывистым и тяжёлым, а руки – скользкими от черной крови, все же изловчился и в прыжке снес голову королеве змей, покончив с безумной пляской смерти.

Вернее, он думал, что все закончено, ведь как только ее огромное тело рухнуло навзничь, та, которую он стремился спасти, начала изменяться. Словно смерть одной гадины запустила изменение другой. И вот уже перед альхом не милое, бледное и отрешённое дитя, а тварь с двумя змеиными головами.

– Бездна! – только и успел обронить мужчина, когда она на него накинулась…

2

– Чего так долго? – недовольно пробурчало нечто эфемерное, являющее только хитрые желтые глаза, игнорируя черную кровь, что покрывала практически всего мужчину, раны на бедре и запястье, наспех перевязанное куском красного бархата. – Я чуть не помер со скуки!

– Жаль, что не помер, – глухо и устало обронил альх, с наслаждением вдыхая свежий промозглый воздух.

– Неблагодарный! – недовольно буркнуло существо, являя тело то ли лисы, то ли собаки с удлиненным носом и лопоухими ушами. Угадать было сложно, так как Плут любил мешать формы и становиться не пойми чем. А потом, пока стихийник очищал меч пучком сухой травы, с нескрываемым любопытством и нетерпением все же полюбопытствовал: – Ну, что там было?

Не отрываясь от своего занятия, Райнхард невесело усмехнулся:

– Напомни мне, чтобы в следующий раз я не спасал никаких девиц, даже если кажется, что им очень нужна помощь.

В лисьих глазах блеснуло еще больше азарта и предвкушения. Плут даже облизнулся, показывая ряд мелких острых зубов, и в нетерпении замельтешил перед лицом альха:

– Расскажи! Расскажи, что же там было? А?А?! А?!

Но утомленный мужчина молчал. Срубив еще две головы, что оказалось не так-то просто, он мечтал как можно скорее покинуть змеиное логово. Да и незачем было впечатлительному фамильяру знать подробности. Если только Райнхарду не хотелось преждевременно умереть от его болтовни и предположений: «А как эти твари выжили?.. А почему их не уничтожили?.. А правда, что там одни женщины?.. А ты видел, как они жрут олухов?.. А почему одна тварь хотела убить другую?.. А ты думаешь, они хороши в постели?»

Не получив ни внимания ни ответа, фамильяр надулся, притом, надулся в прямом смысле, напоминая теперь рыжий пушистый шар с глазами:

– Я, между прочим, пока ты там развлекался, отвел глаза десятку конников.

– Когда? – насторожился мужчина, убирая меч в ножны, а чакру – за пояс.

– Некоторое время назад. Да, такие холеные, чистенькие, доспехи блестят… Не то что ты. – И, воспользовавшись моментом, слизнул с распоротого мужского рукава запекшуюся кровь чудовища. Но тут же, поймав на себе убийственный взгляд стальных радужек, виновато отплыл в сторону, выражая на лисьей морде искреннее раскаяние. Даже любопытство его поутихло.

– Приведи Альтаффа, – скомандовал Райнхард.

Не споря, Плут отбыл, и, пока он возился с норовистой лошадью, которая не желала идти вслед за ним, стихийник обошел вход в пещеры по небольшому каменному уступу и стал наблюдать за отрядом из десяти человек, которых фамильяру удалось одурачить с помощью простенькой иллюзии. Возможно, он показал им, что вход в пещеры находится у подножия горы. Но не это растревожило мужчину, а вопрос, что же здесь понадобилось воинам Олдрика , чей стяг горделиво развевался в руках одного из мужчин. Белое солнце в когтях коршуна. Хотя, по мнению Райнхарда, коршун больше напоминал стервятника.

Стихийник был далек от государственных дел и уже очень давно перестал следить за стремительно меняющимися правителями, дележкой земель, распрями и политическими интригами. Но этот стяг не узнать было сложно. Варак и его окрестности уже принадлежали отпрыску Хенрика Благочестивца, и белые полотна с коршуном, несущим белое солнце, уже примелькались перед глазами.

Стараясь оставаться в тени, стихийник нахмурился. Не к добру все это…

Почему-то чуйка говорила о том, что это за ним отправлены люди. Но зачем? И как они узнали, что он здесь? Скосив взгляд на помятый венец со змеей, что так и болтался за поясом, мужчина сплюнул:

– Чтоб тебя пожрало пламя Альхарда, Эмерик!

Он решительно поднялся и, не обращая внимания на тупую боль в бедре и тошнотворный запах крови, что уже корочкой подсыхала на руках и лице, лихо запрыгнул на гнедого жеребца и помчался в Бранибор через Долину ветров, не только сокращая путь, но и минуя воинов Олдрика Ниарр Эльгхейса.

3

Бранибор встретил Райнхарда и его уставшего коня тихим вечером. В воздухе смешивались запахи моря, дыма от печей, что согревали не все здешние дома, и ароматом еды и хмеля – последние в его нынешнем положении чувствовались особенно остро, скручивая живот в болезненных спазмах.

Проходя по очередному темному переулку, мужчина на секунду замер, прикрыл глаза и прислушался. Невидимая нить дернула и потянула его в сторону от большака, на узкую глинистую дорожку к трактиру под названием «Уютная лачуга».

Уютная для любителей азартных игр, перекупщиков, воров и прочего сброда.

Толкнув хлипкую дверь, которую не раз выламывали подпитые завсегдатаи, Райнхард пытался в дымном мареве найти глупого мальчишку, который, несмотря на обещание держать язык за зубами, все же не удержался и навестил злачное заведение.

– Да зуб даю… Я, когда сам его увидел, не поверил. Открываю глаза, а надо мной стоит угрюмый детина с рожей мясника и говорит: «Хозяин, для меня честь служить тебе. Все, что ни пожелаешь, исполню! Не скупись на желания!» А потом упал на колени и давай целовать мне ноги. Я так и застыл, а когда пришел в себя, вспомнил сказания о неприкаянном выродке альхальда, что ходит по свету и исполняет чужие желания.

– Не бреши! Чтобы живое исчадие бездны да желания исполняло – дважды брехня! Перепил и спьяну Хельгу за альха принял. А может, какого-нибудь приятеля.

Толпа, собравшаяся послушать россказни тощего Эмерика, взорвалась ехидным смехом.

– Да пусть брешет, главное, что складно, – милостиво разрешил добряк с грязной кустистой бородищей, делая большой глоток пива. – Ну, а ты чего?

– А я ничего, – обиженно протянул мальчишка, следя за пенной дорожкой, что образовывалась под кружкой верзилы. – Взял и пожелал венец, что носит жрица Ванадис. И я не вру!

– Нахрена тебе венец? Ты че, баба?

– Да там, говорят, рубин с кулак Морица, – подался вперед Эмерик, косясь на лысого жирдяя, который смачно облизывал пальцы, измазанные в жиру куропаток. – Его продать можно.

– А с жестянкой что делать будешь?

– А ее Хельге подарю, пусть порадуется. Она у меня любит наряжаться…

– Для других мужиков, – хохотнул бородач, допив пиво и пустив смачную отрыжку.

Худое лицо Эмерика перекосила злоба.

– Она у меня…

Но защитить честь своей возлюбленной он не успел. Рука в перчатке из железных пластин выдернула мальчишку из-за стола и потащила за шкирку прочь, к выходу.

Мужчины, внимавшие россказням Эмерика, не сразу сообразили, что происходит. Затихли, провожая недоуменными, бараньими взглядами мощную фигуру, закутанную в черный плащ.

Бородач первым пришёл в себя, и вскочил с места:

– Эй, милейший, а ты ничего не попутал?! – Но фигура в черном даже не обернулась, таща скулящего мальчишку, который, кажется, от страха навалил в штаны, к выходу.

– Да он нарывается! А ну, стой, сцука! – прогнусавил бородач и, несмотря на хмель, туманивший разум, вмиг оказался возле двери, схватил со стола тесак: – Отпусти парня!

К нему подтянулись жирдяй Мориц и еще двое рослых детин, убитых пойлом в хлам, но, несмотря на это, крепко держащих в руках свои металлические зубочистки.

– Уйдите с дороги, – глухо произнес Райнхард из-под капюшона, закрывающего верхнюю половину лица.

– А то что, вонючий ублюдок? Расскажешь нам, какой ты крутой? Да мы тебя выпотрошим и нашпигуем свиными потрохами! Будешь долго вспоминать наше гостеприимство!

Райнхард на оскорбления не ответил.

– Все-таки нарываешься, сцука! – выплюнул бородач и с ревом, дающим сигнал к атаке, ринулся на альха.

Райнхарду потребовалась ровно секунда, чтобы надавить на слегка затянувшуюся рану на запястье, пустить себе кровь, почувствовать покалывание и призвать свою стихию. И еще одна – чтобы направить ее на бородача и тех доходяг, что ринулись на него. Одно мгновение, за которое можно сделать лишь вдох, – и всех их припечатало к стене мощным порывом ветра, притом, с такой силой, что здоровые молодчики лишились чувств, а глиняная посуда, сложенная в аккуратные стопки за кухонной перегородкой, повалилась на пол.

Да, Райнхард знал, что ни в коем случае нельзя вновь призывать ветер. И не только потому, что это еще больше истончит его связь с потоками и сделает уязвимее, увеличив терзания проклятого тела, но и потому, что проявление «уродства», а так в нынешние времена называли использование чар, каралось смертной казнью. Правители всех пяти королевств были едины во мнении, что ворожба – это скверна, отравляющая умы слабых и развращающая веру в единого и непостижимого Альхарда. В того, кто огнем и мечом на исходе времен вырвал землю из лап чудовищ.

Но уставшему и измученному мужчине выбирать не приходилось. Две недели пути от храма Ванадис и лишь краткие передышки, чтобы конь не слег, измотали альха. Приходилось спешить: нужно было обогнать солдат, чье дыхание постоянно ощущалось за спиной. Словно он играл с ними в безумную игру, не зная правил. Но какая бы это игра ни была, проигрывать он не собирался. Поэтому, плюнув на правила, Райнхард вышел в прохладную ночь. Поднял на ноги мальчишку, которого, словно куль с мукой, пришлось тащить до подворотни, и припечатал к стене:

– Целовал твои ноги?

– Ну… ну, это… это для красного словца было! Я не хотел трепаться, это все эль. Он у Витиша, как ослиная моча, но в голову бьет без промаха. Да и ребята веселые подобрались: мол, расскажи нам, Эмерик, какую-нибудь байку, вот я и не стерпел. Ты же не убьешь меня?– меся под собой заиндевевшую глину и заикаясь, спросил мальчишка.

– Еще не решил, – недобро усмехнулся альх, оскалившись, словно дикий зверь, и получая извращенное удовлетворение от страха, что испытывал парень. Ведь убить того, кого выбрала руна, он был не вправе, а вот напугать до коричневых штанцов – это пожалуйста. – Вспоминай, кому еще про меня рассказывал?

– Я? – пискнул Эмерик, чувствуя, как воздух вокруг него сжимается и становится ледяным, оцарапывая гортань и легкие. – Никому, зуб даю! Я это… как ты и велел, ждал дома, но ты все не появлялся. И я подумал, что тронулся умом, ведь не может из ниоткуда появиться человек и пообещать любое богатство. Если только он не… не…

– Не?

– Не «урод» какой-нибудь. Я, конечно, удачлив по жизни… вон, на Хельге женился. Но не до такой же степени! Сегодня я впервые вышел из дома. Вот и не стерпел маленько…

– Уверен?

– Да, – захрипел парень, хватаясь пальцами за горло, которое сковали ледяные тиски. – Сегодня первый раз, когда о тебе поведал… но, клянусь своей головой, я о тебе навсегда забуду!

– И люди Олдрика тебя не навещали?

– Кто?

Райнхард тряхнул мальчишку, звонко припечатав его головой об стену.

– Нет, никто… никто ко мне не приходил, клянусь жизнью Хельги!

Райнхард отпустил мальчишку. Неизвестность его раздражала. Если не Эмерик, то кто мог направить по его следу солдат? Ему нужно было хорошенько обмозговать ситуацию, но прежде как можно скорее убраться из Бранибора, желательно не оставив свидетелей. Убийство всех, кто его видел, как уже не раз проверялось, могло сыграть против него и пустить по его следу еще и троготов. Законников, что выискивают всякого использующего потоки.

Альх откинул полы плаща и, достав змеиный венец, швырнул его все еще задыхающемуся Эмерику. А после протянул руку и отрывисто, глухо потребовал:

– Руну.

Мальчишка застыл в грязной луже, подозрительно косясь на венец, словно не понимая, что это. Потом взял трясущимися руками, пощупал, понюхал и даже попробовал на зуб.

– Руну! – нетерпеливо повысил голос альх.

Поняв, что его не убьют, Эмерик начал спешно шарить по карманам:

– Да, да, конечно! – непослушными руками, что дрожали, словно с перепоя, он достал медный диск с выгравированной на ней руной ветра и протянул альху.

Когда прохладный кругляш коснулся ладони мужчины, тот выдохнул с мучительным облегчением, как будто с его плеч свалилась непереносимая тяжесть. И даже от блаженства прикрыл глаза, пытаясь в тысячный раз запомнить это мгновение. Мгновение свободы.

– А где рубин?

Альх ухмыльнулся и издевательски подмигнул:

– А на рубин уговора не было.

Он развернулся и зашагал прочь, испытывая удовольствие от злых слез и обиды, что разрывали душу мальчишки:

– Ах ты, выродок бездны! Ты обманул меня!