Текст книги "Крошка-ладошка"
Автор книги: Алена Викторова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Глава 1
Кастрюлька без крышечки
«Мама, мне ножку рвут! Я боюсь! Спаси меня, мамочка!».
Вера уставилась на плакат, напротив которого ее угораздило сесть. Время остановило ход, мир утратил краски, воздух сгустился и стал слишком тяжелым, чтобы дышать.
Плакат как плакат. Много таких висит. Да, красивый, глянцевый. Информационно-профилактический. С фотографией и надписью, бьющей больно и точно. Проникающее ранение. В самое сердце.
Стоп! Пожалуйста! Ну, пожалуйста! Не надо. Вот только не это. Не надо с самого утра портить настроение самой себе. Целый день впереди. Если расстроиться прямо сейчас, восстановить душевное равновесие будет ох как трудно. Все пойдет не так, все без исключения. Поэтому настрой на позитив – это главное. Точно – аутотренинг! Ноги в руки – и вперед!
Вера чуть потянулась, встала, взяла сумочку и подошла к трюмо. Вроде бы поправить прическу. Широко улыбнулась отражению.
Вот так. Совсем другое дело. Из зазеркалья на нее смотрела привлекательная женщина. Красавица. К такой все обращаются «девушка». Такую провожают восторженным взглядом.
Вера подмигнула девушке правым глазом. Она умела подмигивать правым глазом так, чтобы левый даже не шелохнулся. Получалось весьма интригующе, особенно если смотреть в упор. А вот левым глазом почему-то не получалось вообще.
Девушка из зазеркалья не заставила ждать с ответом. Ага, и ты мне подмигнула? Вера показала язык. Тоже так умеешь? А ушами шевелить? Не умеешь, не умеешь! Это щеки шевелятся!
Да… Хулиганка ты, девушка! Даже не скажешь, что к сороковнику дело идет. Тридцать шесть – это уже не шутка. Вера повернулась в профиль, снова в фас. Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду расскажи.
Да… Красавице из зазеркалья не мешало бы скинуть килограммов десять, а то от талии может остаться одно название. Но зато бюст выдающийся – четверочка, самое то. И ноги стройные. Про ноги Вера уже домыслила, а не в зеркале разглядела, потому что они были спрятаны под длинной юбкой: синей, с оборками по низу. Ее любимой.
Но в целом все верно. Рост, стать – все при ней. И лицо свежее: в меру упитанные щечки. До хомячка еще далеко. Румянец цвета лепестков розовой камелии. Кстати, этот румянец – предатель. Всегда подводит – при малейшем волнении щеки начинают полыхать. Душевного состояния даже от самого невнимательного собеседника не утаишь. Чуть застеснялась – покраснела, немного приврала – превратилась в отварного рака. Спускающиеся до пояса волосы собраны над ушами черными заколочками-"невидимками". Да, прическа не в тренде, прошлый век. Зато сами волосы густые, чуть вьющиеся, оттенка темной карамели. Такие волосы прятать – просто кощунство, тем более что он резинок и заколок у Веры начинает болеть голова. Зеленые глаза блестят совсем по-кошачьи. Это еще Вера почти не накрашена. Все свое, все натуральное. Только губы тронуты помадой и потому оттенок у них нежнейший, коралловый.
Неплохо, совсем неплохо. Настроение улучшилось. А теперь пересядем на другое место, сохраняя спокойствие.
«За что?» Белокурая девчушка заливается слезами. На подбородке скопилась капля, вот-вот вот-вот сорваться. В огромных голубых глазах нет страха, только застыл немой вопрос. Предчувствие беды.
Ну вот, то же самое. Ничего это хваленое самовнушение не помогает. Началось. Сердце забилось сильными толчками. Вера покосилась на соседок: ей показалось, что ее состояние заметно всем без исключения. Руки и ноги стали ватными. По всему телу побежали противные мурашки. От носа до уголков губ протянулись четкие линии. Даже вечный румянец исчез. Ах, как трудно дышать!
Если бы соседкам было дело, они бы заметили произошедшую метаморфозу. Молодая, красивая женщина, сидевшая на кушетке в отдалении от остальных, мгновенно превратилась в какую-то квашню. Рыхлую и бесформенную. С опущенными плечами и поджатыми губами. С волосами, повисшими унылыми прядями. Даже модная юбка в стиле «бохо» трансформировалась в старушечье полохало.
Вера обреченно вздохнула. Чем еще порадуешь, наглядная агитация?
На ладони, похожий на большое коричневое насекомое, лежит начинающийся человечек, разорванный посередине в области животика. Никто ему уже не поможет, и с медицинских перчаток доктора он отправится прямиком в утиль. Раз – и его выкинут, словно раздавленного сверчка.
Вот теперь совсем хорошо. Вот теперь однозначно спасибо. Куда ни глянь, везде эти плакаты.
Вера старалась не смотреть в глаза нарисованным малышам. А они на нее смотрели. Все. Маленький отряд голеньких младенцев. Но Вера была упрямой. Вера была сильной. Она привыкла рассчитывать только на себя. Сейчас она решила не поддаваться тоске и панике.
Ну, хватит! Хватит рефлексировать, раз за разом переживать то, что было давно. Прошлого все равно не изменить. Никто не знает твоего позора. Поэтому отвлекись, мазохистка недоделанная. Отвернись от стены. Вот так. Посмотри по сторонам. Направо, налево. Отойди в угол и сделай дыхательную гимнастику, лучше парадоксальную, как ты сама. Выдох-вдох, выдох-вдох. Еще немного… Кажется, отпускает.
Нужно искать позитив во всем. Что мы имеем?
Коридор женской консультации. Стандартный. Длинный. Голубой снизу, белый сверху. Кушетки по стенам. Белые двери кабинетов. Округлые плафоны ламп. Вот, кстати, интересненько – напоминают эти плафоны шапки желтых цветов, которые на длинных ножках-стебельках свисают с потолка. Скорее всего, со своей задачей эти цветочки справляются не очень. Помыть бы их не мешало. Но сейчас, в девять утра, светло и без ламп. Окна здесь широченные, с потрескавшимися деревянными рамами. Законопачены небрежно: то тут, то там торчат серые бугорки ваты, которые старательные санитарки, вооруженные ножами, не сумели втиснуть в узкие щели. Вжжик, вжик – проезжают машины за окном. Пахнет хлоркой. Как же без этого? Смерть микробам!
О! Традиционная деталь больничного интерьера – цветочная кадушка на полу. Коричневая, пластмассовая. А из кадушки торчат столетник и палка, связанные друг с другом неразрывными узами, то есть бинтами. Как элемент дизайна цветок, конечно, не очень. Но живой. Снизу уже одеревенел, только сверху топорщится мясистыми листочками. Мягонькими. Зазубрины по краям листочков нежно покалывают ладонь. А пыли-то, пыли! Ну зачем же так издеваться над бедным цветочком?
– Привет, цветочек! – произнесла Вера вполголоса. – Совсем, гляжу, тебя не протирают.
– Привет, Вера! Как видишь. Стою, скучаю, никому не нужный.
– Давно ли стоишь?
– Не считал, лет сто. И еще столько же простою, если не уморят жаждой.
– Думаешь, я тоже здесь надолго?
– Думаю, да. Не сто лет, конечно. Но ненамного меньше. Видишь, какая очередь?
– Всего четыре человека. И это ты называешь очередью? В отличие от тебя в я перестройку по магазинам ходила.
– Не переборщи с оптимизмом, о, искушенная! Поверь, я очередей в поликлинике повидал побольше, чем ты.
– Какой тут оптимизм. Вижу, что минут по пятнадцать на человека уходит. Чтобы перемножить четыре на пятнадцать, не надо быть великим математиком. А если еще медработники своих приведут – туши свет. Хоть бы врач побыстрее принимала.
– Ничего не поделаешь. Я хоть и не был в кабинете, догадываюсь, что там не давление меряют. Так что пусть врач работает спокойно. Давай лучше я тебе медосмотр проведу.
– Но ты же цветок. И к тому же мальчик. Я стесняюсь. Ой, прости, по возрасту ты давно уже старичок. Так что продолжай свою коридорную вахту.
– Наше дело предложить, ваше – отказаться. Но раз уж ты бездельем маешься, сделай доброе дело – хоть какая-то польза от тебя будет. Полей меня, а то я скоро засохну.
Завершив увлекательный диалог, Вера взяла поллитровую банку, валявшуюся в той же кадушке, и направилась в туалет (в этот момент женщины из очереди прервали беседу и посмотрели на нее заинтересованно).
С дверью в туалет пришлось повозиться – оказалась оторвана ручка. Касаясь крана кончиками пальцем, Вера набрала воды. Пить хочется. А, была не была! Вера прислушалась: вроде, никто не идет и быстро попила из-под крана. Ничего, один раз можно хлорочки глотнуть для дезинфекции. Не микроб, не умрешь.
Не спеша, с видом доброй хозяюшки, неся полную банку, игнорируя заинтересованные взгляды, Вера вернулась в коридор. Полила столетник. Пораскачивала палку: надежно ли стоит? В довершение протерла листья влажной салфеткой: благо в ее вместительной сумке всякого добра навалом.
– Вы предупредили, что на нас занято? – к женщине, что числилась впереди, подошли еще трое. Вера кивнула, хотя ее никто не предупреждал. Но спорить не хотелось. Ну вот: прав был цветочек – впереди уже семеро. Права и народная мудрость: ждать да догонять – хуже нет. Остается смотреть в окно и надеяться еще при этой жизни выбраться, наконец, на свежий воздух.
– Кто последний? – раздался знакомый голос. Вера резко обернулась. Так и есть – это подошла Юлька, соседка по подъезду, живет этажом ниже.
– Я последняя, Юль, – помахала Вера.
– Здравствуйте, теть Вера, я за Вами.
Девчонка присела в углу, скрестила худенькие ноги, обтянутые рваными в коленях джинсами, и заткнула уши наушниками. Маленькая, черненькая, как галчонок. "Галчонок, который приземлился на веточку и нахохлился. Беззащитный и растрепанный", – сложился образ у Веры. Втайне от всех Вера завидовала девушкам подобного телосложения. Она всегда хотела быть миниатюрной. И черненькой. Но она была здоровая, в смысле – большая. И коричневенькой в смысле цвета волос.
"Ба-бах", упал на пол телефон. Очередь замолкла и уставилась на Юльку. Та подняла телефон, еще сильней вжалась в кушетку и снова уставилась на экран. Нервно задергала ногой, обутой в непропорционально большую белую кроссовку. Вторая нога в кроссовке стояла абсолютно спокойно.
Время шло. Очередь продвигалась. Соседки обсудили все проблемы и сидели молча. Юлька слово вросла в кушетку и не двигалась. Верин черед приближался. Чтобы меньше нервничать, она решила проверить содержимое сумочки и пропустила момент, когда загорелась лампочка над дверью кабинета: «Входите».
– Следующий! – прокричали из кабинета. Вера засуетилась, быстро скинула сапоги, оставшись в белых носочках, вошла и застыла у порога. В кабинетах врача она всегда робела, потому что не знала: что говорить, куда садиться, кому подавать бумаги. А у гинеколога она больше всего переживала, что не сообразит где раздеваться.
Вера заметила сбоку стул за занавеской и выдохнула с облегчением: здесь! С остальным все понятно – табуретка для посетителей стоит около стола, а кресло – напротив окна. Широченное окно совершенно неожиданно в пасмурный день озарилось солнечными лучами. Вера чихнула.
– Будь здорова! Балерина, что ли? – засмеялась пожилая женщина-врач. Запрыгали очки на кончике длинного носа.
– Спасибо. Почему балерина? – приготовилась обидеться Вера.
– А чего на цыпочках заходишь?
Вера покраснела.
– Ладно, – врач перестала улыбаться и взглянула на карточку, – Вера Сергеевна Холодова, сегодня в поликлинике не балетный день, а педагогический. Из какой мы школы?
– Я не из школы, из отдела образования.
– Ну ладно, невелика разница. Жалобы есть?
– Нет.
– Это хорошо. Но мои задачи никто не отменял. Поднимите кофточку.
Приподняв очки, женщина-врач принялась за работу. Что положено – расспросила, что – прощупала. Вера так не любила этот кабинет, и особенно самое "приятное" – кресло. Она чувствовала себя неуклюжей. Но врачу осталась благодарна: та была тактична и отлично знала свое дело. А куда потом отдать документы, подсказала медсестра, тоже пожилая и очень спокойная.
Врач подписала бумаги и принялась листать Верину карточку.
– Давно Вы у нас не бывали, Вера Сергеевна. А надо. Прописная истина – болезнь легче предупредить, чем лечить. Детей у Вас, как понимаю, нет?
– Нет, да я и не думаю об этом. Все не до этого было. А сейчас поздно уже, да у меня и мужа-то нет – зачем-то принялась оправдываться Вера.
Врач, кивая, полистала карточку, нашла нужную страницу и углубилась в чтение.
Медсестра кивком указала на табуретку. Вера села. Врач нахмурилась и принялась качать головой. Потом отложила карточку, посмотрела Вере в глаза.
– Ну ничего, еще можете надумать. Прерывание, смотрю, было на большом сроке. Но все прошло без осложнений. Так что, не зарекайтесь. А насчет возраста не переживайте, у нас сейчас и после сорока полно первородящих. Только как надумаете – не откладывайте.
Врач сняла очки, растерла переносицу, широко улыбнулась и сразу помолодела.
– Женщина Вы красивая, видная. Надеюсь, что еще придете ко мне с радостной новостью. Сообщаю: по моей части все в порядке. По крайней мере, осмотр никаких патологий не выявил. Результаты анализа будут позже. Если что-то не понравится, мы Вам позвоним. А насчет детишек – все в Ваших руках, было бы желание.
Врач поставила подпись, но бумаги отдавать не спешила.
– Вот смотрю на Вас и любуюсь. Вы как из позапрошлого века, сейчас таких не делают. На бабку Нюру мою, царство небесное, похожи. Такая же фигуристая была. А в кавалерах копалась – анекдот просто. Рассказывала, как за ней все ухлестывали: и гармонисты, и трактористы, и даже председатель сельсовета. Она все копалась. По весне в город поехала, так у нее на автостанции все документы украли. Милиционер хороший попался: она ревет – он успокаивает. Так и влюбилась, потом расписались. Восемь деток нарожали. Там очередь-то большая еще?
– Один человек за мной.
– Так вот. Сейчас здоровье ценить перестали. Девчонки хотят тощими быть, а потом лежат на сохранении. Эх, времена пошли! Ну ничего, и твой кавалер отыщется. Как говорила бабушка Нюра: на каждую кастрюльку найдется своя крышечка, – подмигнула врач, отдавая медицинскую карту.
К такому врачу не страшно идти на прием. Какая она чистая, аккуратная. И медсестра такая же, и даже весь кабинет. И работа у нее благородная, видно, что любимая. И к людям относится с добротой.
Вера взяла свою карту. Шершавая серая помятая бумага. Такая же, как ее жизнь.
Вера вышла из кабинета и приготовилась бодро передать эстафету соседке: "Юля, заходи!". А где же Юля? Коридор пустой. Ушла, что ли? Ну и Юлька: сидела-сидела, а тут десять минут подождать не смогла.
Наконец-то свежий воздух! Только солнце как показалось один раз, так и пропало. Моросит. Похоже, надолго. Но не успела Вера спуститься с крыльца поликлиники, ее под локоть взял незнакомый мужчина: "Девушка! Милая! Ты мне послана судьбой! Выручай, родная! Всего на пару минут!". Как галантный кавалер, он взял ее под локоток и повел к кустам. Это что еще за крышечка на кастрюльку? Пока Вера собиралась повозмущаться, незнакомец повесил ей на шею "Кэнон" и ленинским движением руки показал вдаль.
А там – идиллическая картина: у стены поликлиники выстроилось счастливое семейство. Похожую на подростков пару с розовым конвертом, из которого выглядывала еще более розовая мордашка, окружили родственники до седьмого колена. Семейство уже приготовилось запечатлеться на вечную память и не дышало. Построилось, как положено: юная пара по центру, женщины, видимо, бабушки, от них по сторонам, склонив к молодым головы и широко улыбаясь. На левом фланге застыл мужчина, прямой, как шест. Противоположный фланг оставался вакантным и явно предназначался Вериному спутнику.
– Представляешь, я дедом стал, – зашептал незнакомец прямо в ухо, – еще сороковника нет – и уже дед! Как буду с коляской гулять – ума не приложу. Вроде совсем недавно сына катал, и вот тебе на!
Вера не без удовлетворения отметила, что выглядит значительно моложе почти ровесника и сменила мысленный гнев на милость. Ну, хочется человеку попасть на общее фото, почему бы не помочь? Она отщелкала кучу кадров. Общий план, крупные. Заставила молодежь поцеловаться, взрослых – махать рукой и поднимать вверх большой палец: «класс!». На прощание новоиспеченный дед вручил фотографу бутылку шампанского, коробку конфет и потряс за плечи: "Внучка, понимаешь, красавица!".
Когда Вера наконец-то пошла домой, в голове крутилась навязчивая мысль: кто же красавица – она или внучка? Еще она почувствовала, что промокла: семейство-то стояло под больничным козырьком, а она под открытым небом.
Вот так всегда: когда что-то зацепит, все вокруг начинает крутиться вокруг этого. На сей раз таким крючком стали те самые плакаты из женской консультации. Да еще мужик этот, дедушка, здоровья ему еще два раза по сорок лет.
За двадцать минут ходьбы от поликлиники до дома Вера заметила:
– десять женщин с колясками;
– две машины с надписью "Спасибо за сына" и одну – "Спасибо за дочь";
– две рекламы центров репродукции;
– пять названий детских магазинов;
– огромную фотографию ребенка с надписью "Не убивай!".
Причем смотрела она преимущественно под ноги. Но все равно не видеть не получалось. Боковым ли зрением, третьим ли глазом – замечала и все тут.
Шла Вера медленно. Спешить некуда – на работе за медосмотр дали выходной. По пути попался продуктовый магазин «Семейный» – зашла. Положила в корзину пакет картошки, десяток яиц, упаковку сливочных сосисок, два банана. Направилась было к кассе, но не дошла, потому что увидела на экране собственное изображение с камеры наблюдения. Как будто кто-то пнул под зад. Кушай, кушай, тетенька, сосиски. Лопай, лопай, равняй мордочку с попой. Будешь, как корова веселого молочника.
Ха! Вера умеет проявить силу воли. Разворот на сто восемьдесят градусов. Еще кружок по магазину. Теперь уже осознанный. Набранное Вера не выложила – пригодится. Но! Добавила в корзину хлебцы, кефир, брокколи и минералку. Показала кукиш изображению на экране: накоси-выкуси! Мальчик с чипсами шарахнулся от нее, как от сумасшедшей. Ну и пусть. Теперь точно – домой!
И не снег, и не дождь – что-то среднее застилало глаза. Ну и погода. Как будто город провинился перед Оле Лукойе, и тот раскрыл свой самый отвратительный зонт – серый. Ни то, ни се. Полное отсутствие эмоций. Веру обрадовал даже белый прочерк, который оставил самолет, покидая этот город. Она смотрела на родной город так, как будто видела его впервые.
«Жизнерадостный» урбанистический пейзаж. Пятиэтажные дома цвета мокрого кирпича. А какого еще цвета может быть мокрый кирпич? Скопление зеленых мусорных контейнеров в окружении разлетевшихся пакетов. Из первого контейнера объедки кушает собака, из второго – банда галок. Содержимое третьего исследует человек неопределимого издали пола. Похоже на кадры фильма про конец света. Вера явственно ощутила запах тухлянины, находясь метрах в десяти от мусорки. Не вдыхать и не дышать! Еще немного, метров пять… Теперь можно.
Март. Как же так? Где голубое небо, солнечные лучики, от которых хочется чихать? Где свежесть, которой должен быть пропитан воздух? Хочется, как в «Марте» у Левитана греться, подобно дремлющей лошадке. А тут все не то. Лишь сырость и суета вокруг.
Люди спешат. Школьники с ранцами, бабули с пакетами, студенты со смартфонами. Школьник еще молодцы, пинаются и смеются. Остальные похожи – все сосредоточены и движутся потоком со средней скоростью.
"В самом деле – люди очень редко улыбаются. А почему? Со мной все понятно: ни семьи, ни деток, работаю по инерции, денег вечно не хватает, никуда не вылезаю. Такая уж я невезучая. Но другие-то почему? Или у меня просто круг общения такой? Должны же и у нас быть счастливые люди, чистые улицы, красивые дома. Надо визуализировать, что я, вся такая стройная, загораю на собственной яхте. А живу на вилле, муж у меня миллионер и каждый день дарит мне огромные букеты. Едим мы за длинным столом, покрытым белоснежной скатертью. Прислуга приносит нам смузи, салат из свежих овощей, запеченную рыбу, чашечку чая и крохотный круассан. Поэтому я такая стройная и красивая ", – за размышлениями Вера замедлила ход, получила толчок в бок и прибавила темп, тем самым вписавшись в общий поток. И тут же ускорилась, устремилась вперед, ловко лавируя между прохожими – мысли о еде породили зверский аппетит.
Тем временем навстречу Вере вышел загадочный мужчина. Прекрасный, как греческий бог. Мужчина тоже проигнорировал поток простых смертных. Движения его были плавными. Ноги шагали, как в замедленном воспроизведении. Он был на голову выше окружающих, но выделялся не только ростом. Не только утонченными чертами лица, которое обрамляли черные, зачесанные назад волосы. Не только отрешенным одухотворенным взглядом черных глаз.
Но! На нем был ватник. Обыкновенный ватник. Таких сейчас и рабочим не выдают. Серый, прошитый вертикальными строчками, лишенный элементов декора, если не считать таковыми черные разводы, лоснящийся на локтях и по горловине. Непонятно было, как сочетался ватник с джинсами и кроссовками. Нелепо или шикарно? Сейчас столько стилей. Возможно, это не просто мужчина. Возможно он – модель! «Чем смешнее, тем моднее», – вспомнилась Вере фраза из лексикона подъездных бабушек, как только ее взгляд выхватил незнакомца из толпы.
Однако на женскую половину толпы небанальное сочетание одежды действовало безотказно. Да что там одежда, скорее всего, дело не в этом: мужчина был просто красив. Странного человека провожали взглядом и девушки, и женщины, и старушки с пакетами.
– Дядя класивый, как тлуба, – сказала малышка женщине, которая вела ее за руку.
– Какая труба, доча? – спросила женщина.
– Вон та! – протянула кроха ручонку, указывая на трубу квартальной котельной.
А Вера все шла навстречу прекрасному мужчине. Расстояние сокращалось с каждой секундой. Он смотрел на нее в упор глазами цвета антрацита. И вдруг замер, остолбенел. Вытаращил глаза и приоткрыл рот. Словно увидел привидение.
«Больной, что ли?» – Вера поравнялась с ним и прошла мимо. И тут…
В жизни многое происходит неожиданно. Кажется, следующий шаг давно продуман. Чудес не бывает. Вероятность того, что жизнь человека сама, без его активных действий, резко повернет, ничтожно мала. Но иногда судьба бывает благосклонной.
В момент сближения с загадочным красавцем Веру что-то словно зацепило. Окатило волной тепла. Запахом мужского тела с легкой посторонней примесью. Мазута? Возникло ощущение, как будто она прошла мимо своей половинки, мимо близкого человека. Наверное, это и называется «химия». Наверное, так аборигены с дальних островов выбирают себе пару. Приятное чувство, от которого хочется плакать. Неужели произошла та самая встреча. Или просто разыгралось воображение?
«Мужика тебе не хватает, чувствительная особа. Если так понравилось, иди понюхай шпалы» – отчитала себя Вера. Ей сделалось так стыдно перед самой собой, что она даже покраснела. Удаляясь от так впечатлившего незнакомца, Вера еще более ускорила шаг, окончательно выбившись из основного потока.
Вера не видела, что мужчина развернулся, пошел широким шагов в обратном направлении, но передумал, застыл на месте и долго смотрел ей вслед. Греческий бог стоял, вытянувшись по струнке до той поры, пока не пошатнулся, словно от внезапно навалившейся усталости.
Вера набирала скорость. Домой, домой! Обгон, еще обгон. Очередная цель – женщина с пакетами наперевес. Ой! Прямо перед Верой один из пакетов не выдержал груза. Ручки оборвались, одна за другой. На грязный рыхлый снег посыпались яблоки. Покатились по тротуару: нежно-зеленые, с розоватыми бочками. «Яблоки на снегу», – запел Муромов в голове у Веры. Крупное яблоко откатилось в сторону, попало под ноги мальчишкам. Мальчишки принялись передавать пасы, скользя на явно промокших ботинках. Другому яблоку повезло и того меньше – оно выкатилось на проезжую часть и попало под колеса мчавшейся «Газели».
Женщина резко остановилась, наклонилась, стала собирать яблоки в сумку. Стоять! Вера успела притормозить и не врезаться в необъятное препятствие. Она подошла ближе к дороге, не отказав себе в удовольствии посмотреть на растеряху многозначительно. Впрочем, та ничего не заметила – ее внимание было занято яблоками.
«Бррр… вот что называется знаками судьбы. Через …дцать лет я имею отличный шанс стать такой же. Хватит обжираться, Вера! Хватить!».
Вера крепче прижала к себе пакетик с только что купленными полезными продуктами. В тот же момент в яму на дороге уверенно въехал внедорожник, окатив и пакетик, и Веру холодной водой. Но больше всего досталось Вериному любимому пальто. Оно такое нежное, светло-бежевое. На нем любое пятнышко сразу заметно. Как тут не вспомнить маму, которая всегда велела покупать немаркое.
– Гоняют, паразиты, не понимают ничего! – грузная женщина погрозила кулаком вслед автомобилю, – Вы не расстраивайтесь, девушка, это отстирается. Только замочите сразу, как придете домой. И мылом хозяйственным потрите аккуратненько. Было бы о чем переживать! Вот яблочко, угощайтесь, не стесняйтесь!
Женщина протянула раскрытый пакет, предлагая самой выбрать угощение. Вера схватила первое попавшееся яблоко, пробормотала «большое спасибо» и рванула через дорогу.
– Ну что, яблочко, поняло, какая я непутевая? Ах, какое ты ароматное! Значит, настоящее. Почему все у меня не как у людей? Нормальный человек бы сейчас помог этой женщине собрать яблоки. Может быть, даже поговорил бы, улыбнулся. Женщина-то хорошая оказалась, тоже настоящая. А я… Эх! Так мне и надо! Только о себе думаю, эгоистка. Права мама, я сама виновата в своих неудачах. Пора уже меньше думать, больше делать, не обсасывать в голове каждый шаг. И добрее надо быть. Хотя ведь этой женщине никто не помог. Значит, не одна я такая. Знаю, яблочко, это не оправдание».
– Лейтенант Гибадуллина! – прервав бурный поток мыслей, прямо перед Вериным носом материализовалась девушка в форме. – Вам что, жить надоело? Переход же совсем рядом. Пройдемте к машине.
– Извините, задумалась, – тихо сказала Вера. Не могла же она сказать лейтенанту, что разговаривала с яблоком, поэтому и не заметила, как вышла на проезжую часть.
– Извинения тут ни к чему. Соблюдать правила дорожного движения – Ваша обязанность. Пройдемте к машине.
Вслед за лейтенантом Вера добрела до автомобиля патрульно-постовой службы и честно назвала фамилию-имя-отчество-домашний адрес.
– На первый раз ограничимся предупреждением, а так и штраф можно получить, пятьсот рублей – строго сказала девушка в форме.
Но, увидев, что Вера расстроилась, смягчила тон.
– В другой раз будьте внимательней, – девушка заглянула в бумаги, – Вера Сергеевна.
Вера кивнула. Да что за день-то такой сегодня?
Родная квартира встретила оглушающей тишиной. Вера захлопнула дверь, швырнула сумку прямо на пол, скинула сапоги и сразу же направилась в ванную. Надо застирать пятна на пальто.
Сначала она намыливала каждое пятнышко, держа пальто у края ванны. Вот так, ничего и не заметно будет. Теперь следующее пятно. Еще одно. Еще. Немножко осталось. Все! Но как только Вера начала смывать мыло, маленькие пятнышки объединились в одно большое пятно размером с полпальто. Нет, ну как?
Самым разумным вариантом оставалось выстирать пальто целиком вручную. Готово! Весело застучала по эмали вода, стекая с развешанным над ванной грузом. За один день явно не высохнет. Остается надеяться, что после высыхания пальто станет прежним, а не превратится в бесформенную вещь, место которой – на свалке.
Вера побрела на кухню, пожевала хлебцы, запивая однопроцентным кефиром. Поставила чашку в раковину. Вытерла крошки со стола. Села за стол и притихла. Она слушала, как двигаясь о веселому циферблату, отсчитывает секунды стрелка. Дойдет до белого облачка, спустится на нос Вини Пуха, упадет к его ногам и переключится на стоящего слева Пятачка, чтобы потом снова взлететь на облако. Интересные часы на кухне, смешные.
Больше ни один звук не нарушает тишину. И сама кухня стерильная, как операционная. Сорить некому. Хозяйка огляделась. Плита белая, мойка белая. Табуретки-стол-шкаф. Пусть чашка полежит невымытая, ничего с ней не случится.
Стрелки на часах сошлись вместе. Полночь. Вера пошла в спальню, легла и еще долго не могла заснуть, так и этак поворачивая голову на жесткой подушке.
Только было заснула, и снова открыла глаза. Два часа ночи. Да как же выспаться? Завтра на работу! Подушка мокрая, холодная. Есть хочется. А что у нас вкусненького? В сумке обнаружилось то самое яблоко. Вера машинально съела его и поняла, что на голодный желудок не уснет, ни при каком раскладе. В холодильнике было не все так грустно. Там лежали сливочные сосиски. Две сосиски на кусок батона. Вкусно! Яичницу бы еще поджарить, но неохота. Стоп! Есть же еще конфеты. Спасибо тебе, добрый дедушка. Счастья тебе и твоей внучке. Или внуку. Не важно, уже слюнки потекли. Они еще и с орешками!
Глава 2
Комбинезончик молочного цвета
Иля, Илья-богатырь, Илюшенька. Даже на фотографии от него не оторваться. Торчащие «ежиком» темные волосы, карие глаза, широкая улыбка. На щеках ямочки. На коленях – ссадины. Ему всего семь лет, а в руках уже – кубок за первое место по футболу. Рядом позируют такие же счастливые друзья по команде. Все в зеленой форме, все красивые, как братья. Рядом со снимком на стене висит Почетная грамота «Лучшему нападающему». «Тик-так, тик-так, тик-так», – отчетливо стучат часы с Винни Пухом. Бесконечно долго звучит в голове эхо.
Вот их квартира. Пришли Илюшкины друзья, они уже в прихожей. Два рыжих близнеца, неразличимых и веснушчатых, как Антошка из мультика.
– Теть Вер, несите тряпку, а то тут кровищи целая лужа! – кричит один из них. Вера в панике. Надо искать тряпку. Где же она? Вера не помнит. Она открывает шкафы и ящики, на нее падают кучи одежды, заваливают с головой. Тряпки нигде нет.
– Быстрее, теть Вер, потом будет поздно! – кричит второй.
Подступает ужас, даже волосы начинают вставать дыбом. Вера смотрит на себя в зеркало – она похожа на ведьму. Нет, она не такая! Вера бьет по зеркалу кулаком. Серебристая гладь идет трещинами. «Тик-так». Стрелка перешла на черный носик веселого Пуха.
Раздается крик, от которого сотрясаются стены: «А-а-а! Моя рука! Моя шея! Мама, спаси!». Вера с белым махровым полотенцем выбегает в подъезд и видит там сына Илюшку. Сына-подростка, сражающегося с рыжей кошкой. Нет, с котом – беглый Верин взгляд отмечает характерные бубенчики. Кот дерется не на шутку. Кот завывает: "Няу-ау-ау!". Кот царапает и кусает. С Илюши начинает капать кровь. Из пальца, из губы, из носа.
Кот резко успокаивается, спрыгивает на пол и ковыляет в квартиру. Направляется в комнату. Запрыгивает на диван, начинает мирно лизать бубенчики.
«М-мам, ты представляешь, идем мы с-с тренировки, а из-под куста меня как с-схватят за ногу, – от восторга Илюша чуть заикается, – с-смотрим, а там котяра лежит полудохлый. С-смотри, с-смотри, какая болячка у него сзади на правой ноге».
Вера слушает и обрабатывает ваткой с фурацилином раны сына. Палец, губу, нос. Осторожно – нельзя причинить лишнюю боль. Прикладывает, держит, легко прижимая, отпускает. Ранки уже не такие страшные. Потом подходит к коту, трогает его за раненую лапу. Кот визжит и набрасывается на Веру. Вера видит, как уже ее рука покрывается царапинами. Сейчас выступит кровь. Ей больно и хочется плакать, но пугать Илюшу нельзя. Илюша спит. Его друзей уже нет. Она тихо кладет кота на ватное одеяло с облачками. Этим одеялом она укрывала Илюшу, когда тот был еще грудничком. Кот сворачивается клубочком и засыпает. «Тик-так». Стрелка упала под ноги Вини Пуха.
