Текст книги "Иногда одной лучше (СИ)"

Автор книги: Alena Liren

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

***

Хоумлендер не любил, когда что-то идёт не по плану, он не умел подстраиваться под ситуацию. Выращенному в лаборатории было известно не так много, фантазии его не хватало для принятия некоторых решений, и тот участок мозга, что отвечал за выстраивание логических решений, не поспевал за всеми остальными. Это было ясно любому человеку, читавшему отчёт с настоящих миссий, порученных Семерке.

Если Хоумлендеру, лидеру группы, не дать чёткую инструкцию, план, работающий надёжно, как часы, задача не будет выполнена вовсе. Или же… Или же её закроют с такими потерями, что Воут горько пожалеет о том, что вообще доверили суперам ситуацию. Едва что-то идет не так – команда сценаристов тут же садится за ноутбуки, они пишут десятки, сотни речей, в которых Семерка извиняется за произошедшее.

– Дерьмо, – прошептал Хоумлендер, глядя на себя в зеркало. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо…

Он мог бы ударить стену кулаком, но ванна Софи вряд ли переживёт это знакомство. Розовато-бежевый кафель блестел, хозяйка квартиры явно навела здесь чистоту перед приходом гостя, отчаянно старалась понравиться. Джон плотно сжал губы, подумав о ней. Этот чёртов каштановый парик был сорван, защитная шапочка полетела на кафельный пол следом за чужими волосами, мягкими и натуральными. Жарко, Джону здесь было жарко.

«Дерьмо», – в очередной раз подумал Хоумлендер. Она – не супер, в хрупком теле Софи не таится загадка, она не читает мысли, не передвигает предметы силой разума, не развивает сверхзвуковую скорость. Софи не умеет ничего необычного, она учится на врача, выплачивает кредит, живёт своей тихой убогой жизнью и не ждет перемен. Джон в ней ошибся.

Софи – лишь одно лицо из тысячи таких же, она не стоит внимания. Или, все же… Хоумлендер поднял глаза, взглянул в свое отражение, ища собственный взгляд в мутном стекле. Ведь он шел к ней тогда, в самый свой первый визит, без какой-либо уверенности в том, что Софи – такой же супер. Все, что сказала о ней Мадлен: «Девчонка не в себе, думает тягаться с Воут… Она может наделать лишнего шума, ненужного шума, только и всего. Разберись с этим».

Софи просто провела рукой по его искусственным волосам, сказала пару добрых слов, смотрела на него с печальной нежностью, а Джон не смог устоять. В ее глазах он видел то же сжигающее душу одиночество, тоску по человеческому теплу, тягу к прекрасному чувству. «Я все еще нравлюсь ей», – подумал он не без удовольствия. «Просто нравлюсь. Не за то, что спасаю мир и делаю его лучше, нет. Просто… Просто так. Как ребенок нравится своей матери». Софи все еще имела шанс на счастье, ведь правда?

Он не отвергнет ее за столь нелепую оплошность, за рождение в хрупком теле обычной смертной. Хоумлендер умылся, и холодная вода обожгла его кожу, смывая разочарование. Грим сходил тяжело, работники Воут старались на славу, но тени все же поддались, смылись с глаз. Джон снял рубашку, стянул ее через голову, на нем остались лишь черные джинсы и футболка с флагом. Конечно же, американским. Идя сюда, он планировал расстегнуть пуговку за пуговкой, позволить Софи увидит столь очевидный знак, восхититься его патриотизмом, возжелать сильнее, чем сейчас. Джон любил устраивать шоу, его растили, как фокусника, как актера, и у Воут получилось неплохо.

Долгожданный гость даже воспользовался хозяйским гелем для волос, чтобы уложить свои. Светло-голубые глаза переливались в скупом свете ванной, губы сами собой растягивались в неправильной, ненормальной улыбке психопата, лишенного эмпатии, социализации, всего человеческого. Хоумлендер вышел, громко хлопнув дверью. Пришло время обо всем ей рассказать.

Вряд ли она могла догадаться. Софи он нашел дремлющей на том же самом веселом желтом диванчике, фотография лежала на столике перед ней, а свечное пламя танцевало, ведомое порывами воздуха. Красная юбка явно недорогого платья чуть задралась, оголяла кожу выше ее острых коленок. Это тело… Молочно-белое, юное, свежее. Да. Да, Софи была хорошенькой, как с рождественской открытки.

Тонкая линия ее губ оказалась плотно сомкнутой, легкая асимметрия нарушала хрупкую гармонию этого лица, придавала ему чуть испуганное выражение. Хоумлендер почувствовал напряжение в паху, он отвел взгляд, не зная, ради чего пытается соблюсти хотя бы видимость приличий. Во всем нужно искать плюсы, и Джон нашел их именно сейчас. Ему нравилось чувствовать власть над кем-то, а, поскольку Софи была самым обычным на свете человеком, Хоумлендер – всевластен над ней.

– Думаю, дальше нет смысла скрывать, – заговорил Джон, и Софи обратила к нему взгляд своих заспанных очей. – Мы не можем играть вечно.

Она ничего не сказала, ничего не смогла произнести вслух. Повисшее под потолком молчание звенело в прохладном воздухе гостиной. Во взгляде хозяйки квартиры вспыхивали весьма противоречивые чувства, они загорались и тут же гасли. Ни единого слова не сорвалось с этих тонких бесцветных губ, но в глазах читалось понимание. Оно тенью мелькнуло в бледно-серых, почти бесцветных радужках, крошечной точке черного зрачка. Софи узнала его, поняла, кем «юрист» являлся все это время. Она почувствовала себя отчаянно глупой, но алкоголь притуплял все ощущения, размазывал их по поверхности, мешая друг с другом.

– Однажды ты бы догадалась сама, и, полагаю, разочаровалась бы во мне, – говорил он, изображая сожаление. – Я не мог больше скрывать, между нами не должно быть тайн, – Джон пытался звучать романтично. – Узнаешь?

– Ты… Все это время ты… – глаза девушки закрывались, Софи мутило не то от шока, не то от выпитого. Вернувшись, Хоумлендер понял, что она опустошила бутылку вина в одиночку, а до прихода Джона выпила еще два бокала, желая обрести смелось. Софи не пила до этого момента несколько лет.

– Рад, что больше не нужно скрываться. Это альтер-эго, знаешь… Это так сильно выматывает. Я и представить себе не мог, как тяжело вести жизнь обычного смертного. Знаешь, из башни вы все кажетесь такими… Занятыми муравьишками, – говорил Джон, и мысли его блуждали от темы к теме. – А здесь, когда я нахожусь с тобой рядом…

Телефон зазвонил в его кармане, на дисплее светилась волшебная надпись: «Стилвелл». Мадлен желала узнать, как дела. Джон игнорировал нарастающую вибрацию, он смотрел за тем, как вздымается и опадает грудь его собеседницы, как девушка дышит все быстрее и быстрее, как красная юбка ее платья ползет вверх при каждом движении своей носительницы. Воздух вокруг стал тяжелым и горьким, он обрел такую плотность, что Джон не мог вздохнуть. Казалось, нужно откусывать по кусочку, чтобы наполнить легкие.

– Ты… Ты на них работаешь. Все время ты на них… – мысли путались и в голове юной медсестры, разум ее погряз в тумане, и даже потрясение, вызванное открытием, не заставило Софи отрезветь быстрее. – Я такая дура.

– К чему же я клонил, – притворно-ласковым тоном спросил Хоумлендер, чувства Софи были ему недоступны. – Точно. Ты мне нравишься, Софи. Нравишься. Сильно, – он говорил прерывисто, опасаясь, что от избытка положительных чувств девушка не справится с собой. – И я знаю, что нравлюсь тебе.

– Нет, – отрезала она. – Нет, ты… Я не знаю тебя, – Софи отвернулась, она оценивала ситуацию, думала, пыталась понять, что творится. – Нет, мне все это время нравился кто-то другой, – ответила медсестра, и голос ее внезапно обрел былую силу. – Мне нравился Джон… Юрист, с которым я общалась вечерами по телефону.

– Это и есть я, – Хоумлендер улыбнулся, пальцем он указал на свое же лицо. – Ты не узнаешь? Я – всем друг, всем защитник, – Джон будто бы зачитывал очередной рекламный слоган.

– Ты… Нет, нет, я знаю, что ты. Супергерои, Воут Корпарейшн, все вы… Друзья, – Софи будто бы выплюнула это слово. – Нет, все вы – чудовища.

Больше суперу не приходилось выдавливать из себя улыбку. Чудовище. За свою жизнь он слышал это обращение уже несколько раз, люди, эти нелепые, слабые люди выплевывали столь жестокое оскорбление слишком легко. Удивительно, насколько смелым может быть существо, способное умереть от одного неосторожного касания, от взгляда, сопровожденного лазерным лучом. Джон вздохнул, губы его растянулись в бесцветную тонкую нитку. «Чудовище», – эхом раздалось в его голове.

Неужели? Если в душе его и жил монстр, то голову он поднял лишь сейчас, лишь сейчас на долю мгновения захватил власть над этим телом. Джон закрыл глаза, чувствуя, как гнев закипает там, на окраине разума. Она не хочет его слушать, она больше не любит его, она не любит Хоумлендера, Софи любила Джона. Но кем же был он сам, тот маленький мальчик, росший в лаборатории? Что-то среднее? Что-то не от того мира, не от другого, что-то, жившее в своем собственном ритме, ведь так?

– Тебе лучше уйти, – услышал Хоумлендер.

Пульс снова застучал в его висках, когда Софи поднялась с места. Она попыталась выйти из комнаты, но Джон поймал ее за руку, зажал тонкое запястье. «Осторожнее», – напомнил он сам себе, чувствуя, как тонки ее кости, как хрупка слабая плоть. Медсестра закричала, громко, будто ее кожа лопалась под его пальцами. На долю секунды Хоумлендер почувствовал к ней жалость, в следующее же мгновение его охватило возбуждение. Что-то новое, неизведанная смесь.

– Мне больно, – шепнула девушка, и Джон все же ослабил хватку, позволил ей чуть отодвинуться.

Хоумлендер потерял голову. Не так должна была пройти эта встреча, не таким должен был быть вечер, нет. Свечное пламя подрагивало, ведомое колыханиями воздуха, Хоумлендер дышал все чаще и чаще, судорожно решая, как поступить. Софи не проводила ему экскурсию по квартире, но Джон, уже бывавший здесь ранее, и сам знал, где находится ее спальня.

По коридору, мимо узких полочек, заставленных фигурками египетских котов из одного набора, он шёл вперёд, волоча за собой Софи. Она не кричала, только пищала, как котенок, просила о снисхождении, настаивала на чем-то. Но разве Джон уже не был с ней милосердным? Нет, он не уйдет, как бы та ни просила, Джон получал то, что хотел всегда, сегодняшний день не станет исключением.

Если бы он дал волю чувствам, медсестричка уже не смогла бы говорить, дышать, чувствовать. Она превратилась бы в дымящееся черное пятно на бетонной стене. Хоумлендер убил бы её, пусть и без привычной жестокости, он мог действовать безжалостно быстро. «Раз, два, три», – считал он, пытаясь успокоиться, унять злость. Так его когда-то учила та самая нянечка, которой Джон переломал хребет в порыве нежности.

Не помогало, злость клокотала внутри. Одним пинком Хоумлендер выбил дверь спальни Софи, цветочные лепестки подпрыгнули на ярко-красном покрывале. Джон покорно замер, наблюдая за ними. Лепестки роз не были частью повседневного декора этой спальни, Хоумлендер был хорошо в этом осведомлен, он следил за этим помещением с соседней крыши. Хорошенькая милая Софи, его Софи готовилась к этой встрече так же, как и сам Джон, ждала романтического продолжения. «До чего… Мило», – подумал Хоумлендер, несмотря на весь гнев.

– Вот видишь. Как удачно, что ты тоже этого хотела, – проговорил Джон, рывком подтягивая к себе медсестру, боль снова отозвалась в ее тонком запястье. – Только попробуй, давай, скажи, что ждала другого, – в его голосе зазвучали стальные нотки, холодные, острые. – Это будет вранье, ведь так?

– Не надо, – Софи зажмурилась, глаза её утопали в слякоти слез. – Просто оставь меня.

– Ч-ч-ч-ш, – притворно-ласково зашептал Хоумлендер, его тёплая ладонь прошлась по щеке девушки, смахивая слезы. – Ты пьяна, совсем не понимаешь, что говоришь.

Его палец лёг на плотно сжатые губы девушки, кусочек безупречной розовой плоти. Она – человек, самый обычный на свете человек с заурядной работой, бесцветной жизнью. Нет друзей, нет родных, Софи – одна на всем свете. И он, Джон – один. Ничто не сможет отнять у него эту девушку, он имеет полное право взять то, что защищал в многочисленных миссиях во имя всеамериканского блага. Хоумлендер будто только сейчас осознал это.

Пока Софи молча взирала на него, понимая, что Хоумлендер – Бог, он действительно всевластен над нею, Джон только-только начал осознавать всю прелесть нового положения дел. Для неё, крохотной и ничтожной, близость Хоумлендера станет настоящим даром. Стоит Софи лишь подумать над этим, лишь осознать свое положение, как она вновь полюбит его, это сердце наполнится лаской. Еще вчера она была самой обычной девушкой, сегодня – стала приближенной Всевышнего.

– Ты такая напуганная, моя бедняжка, – зашептал он, переменившись. – Ничего, это даже возбуждает. Я готов простить тебя, вижу, ты признаешь свою вину.

– Можно, мы… – Софи собралась было попросить Джона отпустить её, вернуться в гостиную, но не успела.

Ее бледно-розовые губы занял поцелуй. Мягкий и нежный ровно настолько, насколько Хоумлендер был способен. Ему не было никакого дела до слов, оставались лишь действия. Джон не привык слушать, он уже все понял, и разговоры больше не имели смысла. Ведь верно? Софи же испугалась, она знала, как вести себя с Джоном, как с Хоумлендером – нет.

Ничего, у юной медсестры еще будет время, чтобы всему научиться. Он и старался не спешить, но не мог, слишком желанна была награда, слишком долго он ждал этого. Протесты Софи обернулась невнятным мычанием, её слабые попытки вырваться оказались незамеченными, Джон не чувствовал, как эти слабые кулачки упираются в его широкую грудь.

Ее ладони выглядели жалко в сравнении с его. Хоумлендеру не составило никакого труда поднять Софи и бросить к кровати, вновь заставив лепестки цветов заплясать в горячем воздухе спальни. Он старался, действительно старался действовать мягко, но страсть притупляла другие чувства. Джон будто снова стал ребёнком, тем напуганным голубоглазым мальчиком из научной лаборатории, он не мог совладать с самим собой.

Футболка с дорогим сердцу американским флагом полетела на пол, пряжка ремня зазвенела в плотной тишине комнаты. Софи не кричала, не могла собрать в кулак последние силы, заставить тело подчиняться. Страх залил свинцом каждую ее мышцу, превратив хозяйку квартиры в манекен.

Хоумлендер, не знавший, что такое эмпатия, догадывался об эмоциях окружающих крайне смутно, по заученным ранее жестам. Все вокруг обожали его, к этому легко привыкаешь, глаз замыливается. Страх в глазах Софи виделся ему восхищением. Щеки её розовели от выпитого вина, бледные руки мелко дрожали, и каждое свидетельство нежелания в глазах Хоумлендера было лишь подтверждением его мысли. Джон провел рукой по своим блестящим волосам, театрально вскинув взгляд.

– Ты так красива, – говорил он, считая, что не идеальной уже Софи нужно его одобрение. – Сними для меня это платье.

Нужно подчиниться, да… Но она не могла шевельнуться. Хоумлендер хмыкнул, он не желал ждать, но смущение партнёрши заставило его почувствовать очередной укол возбуждения. Он хотел целовать эти дрожащие губы, подмять под себя ослабшее тело, дать ей то, чего девушка так хотела все это время, к чему готовилась.

Некоторые женщины, плача, превращаются в отталкивающих существ, теряют всю свою привлекательность. Кожа их краснеет грязными пятнами с рваными краями, глаза опухают, а нос отчаянно хлюпает, другие же в слезах походят на испуганных нимф. Софи, к своему несчастью, относилась ко второму типу. В страхе она становилась лишь привлекательнее, глаза ее блестели от пролитых слез, а бледное лицо залил легкий румянец. Так трогательно.

Для него, все – для него и только. Хоумлендер театрально скинул с себя остатки одежды, остекленевший взгляд хозяйки квартиры заставлял его спешить. Уютный мрак спальни не позволял разглядеть его, но девушка все равно отвела взгляд, когда Джон коленом коснулся покрывала. Он двигался медленно, как лев на охоте, он крался, пока не навис над юной медсестрой, опираясь на свои сильные руки.

Софи просила остановиться, но слова, слетающие с её тонких губ, были размыты, смазаны. Казалось, что страх пьянит сильнее алкоголя, Софи трясло, над губой её заблестели бусинки пота. Следующий поцелуй заставил хозяйку квартиры замолчать вовсе, попытки отговорить Джона оказались отброшены прочь за ненадобностью.

Софи осознала: он слышит лишь то, что хочет услышать, и «нет» потеряется в раскаленном воздухе. Его ладони оказались холодными, точно в жилах Хоумлендера текла не кровь, а сталь. Пальцы его скользили по телу Софи, по-хозяйски изучая каждую клеточку кожи, каждый сантиметр плоти, принадлежащей теперь ему. Хоумлендер не мог справиться с застёжкой платья, потому не стал с ним церемониться. Красная ткань затрещала по шву.

Джон улыбнулся, заметив кружевное белье все того же красного цвета. Когда невинная дева пытается выглядеть порочно – это всегда получается смешно. Хоумлендер тоже хотел казаться другим, скрывался за пёстрым нарядом, нелепо и грустно. Он чувствовал с Софи родство, несмотря на то, что ее актерское мастерство оставляло желать лучшего.

Девушка не сопротивлялась. Медсестра не двигалась, пока с неё стягивали белье, пока холодные пальцы Хоумлендера касались её мягкой кожи. Все кончено. Софи смущённо заскулила, когда Джон коснулся её там, где прежде не трогал никто, она выгнулась в пояснице, и Джон просунул руку той под спину, плоский живот Софи коснулся его собственного.

– Вот так, – шептал он одобрительно. – Вот так, вот так.

Матрас скрипел, пульс стучал в висках, звуки мешались меж собой в ядовитом коктейле. Софи закричала, когда Хоумлендер поместил палец внутрь нее. Прежде он не имел дела с девственницами, потому не знал, что у Софи не было никакого опыта. Признаться честно, Джону и не было до этого дела. Он целовал ее шею, точно извиняясь за страх, за то, как все получилось в итоге. Софи тихо плакала, лежа под ним.

Он старался, действительно старался ради ее удовольствия, сегодня Хоумлендер не был тем монстром, каким являлся в любой другой день. Джон смазал пальцы слюной, он играл с нутром Софи, задевая самые чувствительные струны. Хоумлендер знал, как причинить боль, как доставить удовольствие. Он слышал, как кровь течет в ее жилах, как бьется под кожей пульс. Когда Джон вошел в нее, Софи закричала отчаянно громко.

Не от боли, нет, от досады, от злости, от страха. Ее мутило не от выпитого вина. Такая узкая, такая горячая там внутри… Хоумлендер блаженно вздохнул, сдерживая удовольствие, волной накрывавшее его разум. Когда Джон поцеловал ее, Софи укусила его за язык, и во рту их обоих расцвел медный привкус крови.

Хоумлендер двигался медленно лишь первые мгновения, он не желал ждать слишком долго. Он ведь ухаживал за ней месяц, целый месяц слушал ее болтовню, прикидывался простачком, лишь бы оказаться сейчас в этой спальне. Джон целовал ее жадно, брал жадно, как хозяин. Он двигался все быстрее и быстрее, угрожая уже не психическому здоровью своей партнерши, а физическому.

Почувствовав последнее движение, Софи впилась ногтями в спину Джона, словно надеясь тем самым отстранить его от себя. Бедное дитя, наивное, слишком доброе для этого грязного города. Она пыталась оцарапать его, оттянуть прочь, но ничего не вышло, Софи лишь сломала пару ногтей. Удовольствие заставляло Джона прижимать ее все ближе и ближе. Кончив, Хоумлендер придавил Софи к матрасу, шумно дыша, с губ его сорвался приглушенный рык, полный наслаждения.

– Вот так, – в последний раз сказал Джон, поглаживая Софи по оголенной спине, откидывая прочь куски красного платья. – Да, так хорошо.

Он приводил в порядок дыхание, пока Софи всхлипывала, глотала слезы. Какая забавная, правда? Джон видел ее лицо в полумраке спальни, наслаждался смятением. Она бормотала что-то о том, что все должно было случиться не так, что не этого ей хотелось от их знакомства, а Хоумлендер улыбался. Его слух – острее, чем ее. Телефон не звонил уже час или два, и, услышав топот десятков ног на лестничной клетке, Хоумлендер сразу же понял, что именно произошло.

Софи еще не знала, чего ждать от этого вечера, а Джон уже понял, к чему клонится ночь. Разбирательство. Стиллвелл не даст очередному скандалу нарушить американское спокойствие, уронить рынок акций. Присланные ею люди не стучались в дверь, они открыли ее весьма и весьма деликатно. Люди в форме, вооруженные всевозможными корочками и удостоверениями, вошли в чужой дом, чтобы прикрыть задницу Джона от последующих неприятностей как можно быстрее.

========== 4. Проблема ==========

***

Нельзя сказать, что после свершившегося Софи потеряла всякую связь с реальностью, нет. Разум не отказал девушке окончательно. Она то и дело открывала глаза, до слуха несчастной доходили обрывки чужих разговоров, неосторожно высказанные предположения, досадливые причитания. До чего комично, если подумать…

– Ты мог убить её! Ты представляешь, как это… Как тяжело мне было бы разобраться с убийством.

– Не представляю. Это было бы не моей проблемой, – отзывался знакомый Софи голос. – Меня вообще не было бы здесь, не попроси ты заткнуть ей глотку…

– Всё, хватит.

Действие алкоголя должно было кончиться уже давно, но Софи все ещё мутило, до сознания нельзя было достучаться. Звуки и образы вокруг оказались смазанными, неполными, из каждого объекта будто вырвали по кусочкам и раскидали здесь же, рядом. «Они мне что-то вкололи», – понимала девушка, затылком чувствуя мягкую подушку, которой не было в её родной спальне, наивно украшенной лепестками роз. Софи плотно сжимала губы, они пересохли.

Голоса ушли… Они ушли давно, людей не было рядом, оставалось только одно – боль в ушах, в голове, во всем теле. Бабушка всегда говорила, что боль отрезвляет лучше чего-либо. Чувствуя боль, любое животное скорее приходит в себя, осознает, где оно находится и что следует сделать, чтобы этой же боли избегнуть. Человек – он ведь тоже животное, что бы ни говорили в церкви. Софи сжимала пальцы в кулак, пытаясь ногтями как можно глубже впиться в тыльную сторону ладони.

«Где я?» – думала девушка. Что-то тихо попискивало рядом, раздражающий монотонный звук заставлял ежиться. Софи училась на врача, уже могла работать медицинской сестрой, и звук напоминал размеренный шум кардиомонитора. Того и гляди он собьется, измерив участившийся пульс… И верно. Едва Софи пошевелилась на своём ложе, шум смолк, над головой зажглась лампа дневного света. Медсестра ещё не успела открыть глаза, а сама уже оказалась под наблюдением, будто хомяк в стеклянном аквариуме.

Софи не слышала других звуков. Она медленно поднимала веки, чувствуя, как в животе еще ярче расцветает уже знакомая боль. «Может, и хорошо, что мне дали седативное?» – подумала медсестра, чувствуя, как тело её вновь обретает власть над каждой клеткой. Кто знает глубину этих ощущений, не притупленных неизвестными анестетиками… Будто в подтверждение догадки о необходимости принятых таблеток, спазм боли скрутил живот девушки, когда дверь открылась.

Да, это – определённо она, дверь, звук весьма характерный. Только где? Софи не видела, ничего вокруг, но хорошо понимала, что кто-то двигается к ней сквозь размытое пространство. Лязг холодной тяжёлой стали о бетонный пол, будто в фильмах ужасов, что так приятно было смотреть вечерами вместе с Триш по видеосвязи. Но как страшно стать участницей одного из них…

– Мисс Смитт, – дрожащий женский голос выдавал возраст его носительницы.

Софи слышала, как кто-то идёт к ней, цокает тонкими каблучками все по тому же бетонному полу, как кто-то нарушает тишину пространства, кажущегося бесконечно большим. Но откуда, откуда этот звук? Где здесь дверь? Прикусив губу, девушка молчала, судорожно пыталась вспомнить, чем кончился вчерашний вечер. Хоумлендер. Да, Хоумлендер был в её доме, его безупречный профиль она помнила на удивление хорошо.

– Мисс Смитт? – спрашивал кто-то, явно раздражаясь.

Так это… Странно. Софи видела супера на плакатах в метро, как-то раз он разрезал ленточку на открытии детской больницы, медсестра, тогда бывшая ещё зеленой студенткой, смотрела за ним издалека, хлопала, подражая толпе. Так это… Странно. Даже несмотря на то, что уж Софи-то хорошо знала о том, каковы “герои” внутри, видеть Хоумлендера сумасшедшим, одержимым ею… Странно. Другого слова она не могла подобрать, во всяком случае, не в этом состоянии.

– Вижу, вы все же очнулись, – с улыбкой заговорила женщина, весь вид которой говорил о её усталости. Должно быть, бессонная ночь.

– У вас… Были сомнения? – с опаской спросила Софи, а в ответ получила вежливую менеджерскую улыбку.

– Ну что вы, – ответила незнакомка слишком быстро.

– Где я? – Софи не делала тянуть.

Она смутно помнила остатки вечера, разум пытался забыть, но тело не сотрудничало. Пальцы Джона оставили на коже девушки синяки, следы его привязанности, и сейчас они отвечали болью на каждое следующее движение. Болели ноги, руки, саднило между ног. Софи чувствовала, как тошнота накрывает её волнами, стоит только вспомнить о том, как горячо дыхание Джона. Это от страха или после случившегося, закономерная реакция на пережитый стресс?

– Вы находитесь под протекцией Воут Корпорэйшн, мисс Смитт, – уклончиво отвечала незнакомка.

– Да? Я не чувствую себя здесь защищённой, – ответила медсестра, пытаясь подняться. – Я хочу уйти домой. Я… Я пойду.

– Настоятельно советую вам этого не делать, мисс Смитт, – ответила незнакомка, и в голосе её послышалось стальные нотки.

Она не советует ей. Обманутая медсестра сжала зубы, не решившись ответить мгновенно. Ей нужно о многом подумать, многое вспомнить, ей нужно время, а времени ей не дали. Стоило несчастной очнуться – засланный агент тут же ворвался в эту палату, чтобы рассказать, что к чему. Софи подняла взгляд. Картинка плыла перед глазами, краски смазывались и отсвечивали. Незнакомка, застигшая медсестру врасплох, оказалась женщиной лет пятидесяти, и одна её укладка стоила дороже всего наряда Софи. Узкая юбка облегала не менее узкие бедра, не по погоде тонкая блузка не была застегнула на верхние пуговички, и ложбинка её сделанной стараниями хирурга груди выглядела весьма… Призывно?

– Видите ли, мисс Смитт… Вы не до конца понимаете, в какой опасности рискуете оказаться, выйдя за пределы этой комнаты. Вы ведь помните, что с вами произошло, не так ли? Полагаю, подобное тяжело выкинуть из головы.

Она, на самом-то деле, не спрашивала, просто констатировала факт. Софи чувствовала, как саднит кожу чуть ниже линии роста волос, они что-то подключали к ней, измеряли мозговую деятельность. «Пытались что-то исправить?», – спросила себя Софи, не зная, чему верить. Своим глазам? Своей интуиции? Последнее знакомство дало понять, что с шестым чувством у Софи не ладно. Она могла узнать в Джоне больного урода, если бы только открыла глаза.

– Мы не можем гарантировать вам безопасность там, куда вы хотите уйти.

– Он… – Софи не так хорошо помнила прошлый вечер, но наверняка знала, что именно произошло. – Вы хотите сказать, что придёт за мной?

– Несомненно, – облизнув пересохшие губы, ответила незнакомка, она будто бы сожалела о том, что должна была сообщить.

– Почему… Почему я? Зачем ему это? – Софи судорожно вспоминала прошлый вечер.

Ее руки, спина, шея, каждый мускул, каждая клеточка кожи отзывалась болью. Все напоминало о совершенном преступлении. Кто же был виновником? Это – Джон, нет сомнения, Джон, тот милый юрист, что “помогал” Софи все время, что подбирался к ней все ближе и ближе, подобно хищному зверю… До чего же наивной она была, решив, что дело лишь в глупом совпадении.

Если бы Софи чуть больше интересовалась продукцией Воут, если бы она смотрела их фильмы, читала бесконечные комиксы, смогла бы узнать Хоумлендера до роковой встречи. «Знай врага своего», – говорилось в какой-то книге, и теперь-то Софи понимала, почему. Черт, да ведь он на каждом рекламном постере, на каждом канале, в каждом шумном фильме.

– Он ведь – Хоумлендер, – говорила Софи, искренне не понимая, почему с ней произошло все это, чем именно она заслужила внимание бога. – Он может выбрать любую другую.

– Мы не сможем понять его логику, мисс Смитт. Наш мозг работает несколько иначе. Мы из разных видов. В научной лаборатории Воут их даже не приобщают к Homo Sapiens, они – совершенно новый вид.

– И что мне с этим делать? Жить в этой комнате до скончания времен?

Софи поднялась с места, осознав, что на ней надет больничный халат. Хлопчатобумажная ткань мерзко шуршала, до зубного скрежета знакомый неприятный звук заставил Софи вздрогнуть. Как давно, казалось, все это было. Она проходила практику в больнице, брала у больных кровь, следила за их пульсом, пару раз даже оказывала экстренную помощь. Вернуться бы в те времена, проснуться у кровати очередного пациента, с облегчением осознав, что встреча с Джоном была только сном.

– Милочка, – женщина, встретившая Софи в этом незнакомом ей месте, улыбнулась, голос её сменил тональность, стал более мягким, будто теперь незнакомка разговаривала с ребенком. – Вам стоит ликовать. В ваших руках находится самое смертоносное, самое опасное оружие в мире.

– Он изнасиловал меня, – напомнила Софи.

– И сделает это снова, если вы не выберете другой подход, мисс Смитт.

Другой подход? Оружие в руках? Софи почувствовала себя хуже, она не знала, кто из них двоих – сумасшедший. Медсестра поджала губы. О чем она вообще собралась говорить с этой женщиной? Софи никогда не была особенно чувствительной девушкой, но все же, когда студентам её колледжа предлагали практику в морге при полицейском участке, та раз за разом отказалась. Не хотелось видеть изувеченные тела, слушать обрывки историй об убийствах и изнасилованиях, строить теории. А теперь Софи стала одной из таких историй, ей нужно было что-то рассказать, но ничего не приходило в голову, хотелось поскорее выскоблить из нее все эти воспоминания и выбросить их прочь.

Да, стала частью истории… Да ещё какой громкой, правда? На нее напал не кто-то там, нет. Сам Хоумлендер. Софи сдерживала порыв, ей отчаянно хотелось кричать в гневе, а после – плакать от бессилия, хотелось проклинать всех вокруг. Если бы незнакомка не нарушила мнимое одиночество использованной медсестры, Софи приступила бы к истерике прямо сейчас, на своей больничной койке.

– Вы расцениваете это исключительно как трагедию, мисс Смитт, – заговорила женщина снова. – В то время как мы, люди, проработавшие с суперами столько лет, в любом подобном эпизоде видим возможность.

– Возможность… Насиловать меня опять и опять? – спросила Софи, голос её дрогнул. – Я не понимаю… Почему это вообще произошло, почему я, почему вы допускаете возникновение подобных случаев.

– Потому что мы не можем контролировать их, мисс Смит, – отрезала незнакомка. – Потому что вы ему приглянулись, милая, вот и все, поэтому на этот раз на месте жертвы оказались именно вы. Не ищите здесь божий промысел… Если только вы не считаете Хоумлендера богом, – усмехнулась говорившая, и ее тонкие губы сложились в особенно странную улыбку. – Прежде всего, мисс Смитт, вам нужно успокоиться, глубоко вздохнуть и подумать над решением.