Текст книги "Иногда одной лучше (СИ)"

Автор книги: Alena Liren

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

И все же… Притягивающим. Безусловно, ей нельзя так думать, это – неэтично, но Джон действительно показался Софи красивым. Высокий, стройный, хорошо одетый, с чистой кожей и хищным взглядом голубых очей… Это вовсе не означало, что он – хороший специалист. Будет ли успешный юрист посещать социальную больницу? Будь ему двадцать лет – все понятно, малообеспеченный студент, двадцать пять – тоже простительно… Но Джону, если припомнить, около тридцати восьми, пора добиться чего-то. Может, просто очень принципиальный юрист? Зря она не взглянула на карточку пристальнее, пока была возможность. Вдруг у него инвалидность или льготы, как у многодетного отца?

Триш нашла себе парня, который вскоре стал ее женихом, Софи же никогда в жизни ни с кем не встречалась. В школе у нее не было времени, в институте – тоже, а сейчас пропала и возможность найти половинку. Пациенты не знакомятся со своим врачом, какой бы хорошенькой она ни была, а кроме работы девушка нигде не бывала. И все же, стоит ли положиться на Джона?

«Какая разница, в какой больнице он был? Платная, бесплатная… Другого юриста все равно нет», – уговорила себя Софи, набирая заветные цифры с невероятной скоростью. Экран телефона ярко светил в лицо, рассеивая полумрак пространства, размытые блики скользили по столешнице из цельного куска мрамора. Медсестра знала, что если помедлит сейчас, потом совсем остановится, не решится на звонок и потеряет визитку в ворохе бумажек. На подъёме действовать легче, ведь правда же?

А вдруг у нее и этого красивого юриста, загадочного незнакомца, так похожего на героя романтического фильма со счастливым концом… Что-то сложится? Вдруг Софи почувствует, что такое любовь? Впервые в своей недолгой, но весьма жалкой жизни… Хотелось верить. Софи никогда не признается в том, что одиночество начинало действовать ей на нервы, а все же ей хотелось поддержки, как и любому живому человеку, хотелось возвращаться домой с улыбкой, хотелось, чтобы было к кому идти.

– Я знаю тебя, мы встречались однажды во сне, я знаю тебя, я знаю… – пропела она удивительно тихо, слушая гудки в трубке.

Все верно, у них может получиться, многое может произойти между Джоном и Софи за весьма короткий срок. Только все равно это зря. Если бы Софи знала, к чему приведет ее решимость, она порвала бы визитку, едва взяв в руки. Звоня Джону этим прохладным осенним вечером, Софи не могла и догадываться, что тот сидит на пожарной лестнице рядом с ней, на её же пролёте, что он смотрит, слушает, что это он положил визитку на ее кухонный стол, пробравшись в квартиру через распахнутое окно.

***

От волнения она всегда делала что-то… Неприличное. Так не ведут себя воспитанные леди. Молодая медсестра кусала губу или ногтями срывала с измученных пальцев заусенцы, теребила волосы или бесконечно поправляла одежду, сидевшую в пору. Ужасно, как ни крути. Сейчас вот Софи сжимала во взмокшей ладони кулон, в котором покоилась ее детская фотография в объятьях матери. Софи опоздала.

Она неслась со всех ног, подрезала людей в толпе, пихала чужие сумки в попытке ускориться, но все равно припозднилась. Нет, не безбожно некультурно, всего-то на двенадцать жалких минут. Почему же казалось, будто она задержалась на целый день, не меньше? Может, дело в том, что встреча эта казалась Софи невероятно важной, что она хотела бы превратить ее в свидание, первое свидание?

А, может, все дело в выражении лица юриста, ожидавшего её за обеденным столиком. Голубые, глубже холодных североамериканских озер, они таили в себе что-то пугающее. В руках мужчина сжимал белоснежную кружку, до краев наполненную свежезаваренным кофе, во взгляде его ярко цвела печаль, печаль столь тяжкая, что сложно было поверить в то, что мужчина воспылал ею лишь сегодня. Джону явно не нравилось ждать.

Чувствуя вину за содеянное, Софи поспешно поджала губы. Не самое теплое демисезонное пальто вдруг показалось ей весьма тяжелым и неудобным, но розовый цвет удивительно подходил ей. И это платье… Девушка почувствовала себя неуютно, самой себе показалась неуместной, неумной. Она села рядом с ожидавшим и попыталась выдавить из себя самую дружелюбную улыбку из всех, что когда-то ей удавались. Собеседник, казалось, остался удовлетворён и попыткой.

– Здравствуй. Прости, пожалуйста, я немного задержалась. Какой-то идиот прыгнул на рельсы, – оправдывалась Софи.

– На рельсы? – Джон, очевидно, не совсем понял, как прыгнувший на рельсы идиот мог помешать Софи явиться вовремя. – Под поезд?

– Ну да. В метро, – смущённо улыбнулась собеседница. – Поезда задержали.

Мужчина мягко улыбнулся, отводя взгляд, он явно растерялся, услышав ее ответ. Может, Джон считал, что медсестра, выплачивающая кредит за свое все еще незаконченное образование, водит авто? Весьма… Самонадеянно. Так или иначе, это не имело никакого значения. Поправив юбку своего короткого платья девушка вновь улыбнулась собеседнику, ища в его взгляде мягкую доброту. Софи заказала чашечку капучино, ее очаровательный спутник попросил клубничный пай, а после придвинулся чуть ближе. Его широкие плечи прикрывал серый твидовый пиджак, а каштановые волосы неестественно-ярко блестели в этом свете. Чем он их укладывает?

– Итак, что за дело нас ждет? – он вскинул бровь, позволив себе ответную улыбку. – Речь ведь пойдет о судебном разбирательстве с весьма могучим соперником, правда?

Ах, верно… Софи не знала, как ведут подобные разговоры, потому доверилась “юристу”. Если нужно тут же описать ситуацию, она опишет, расскажет историю от начала и до конца. Кофе принесли в такой же белоснежной фарфоровой чашке, блестящей ложечкой Софи часто задевала ее край. Мягкий звон от столь ожидаемого контакта нравился, казалось, ей одной, собеседник сдерживал свою неприязнь.

– Я подрабатываю медсестрой в одном известном комплексе водных развлечений. Аква Стар, знаешь такой? – юрист кивнул, но что-то подсказывало Софи, что он понятия не имеет, о чем идет речь. – У них иногда проводятся мастер-классы по плаванию, концерты, танцы с дельфинами и всякое… По выходным бывают уроки плавания для школьников. Бесплатные.

– Пока что не вижу повода для каких-либо разбирательств, – улыбнулся Джон, пристально следя за тем, как Софи добавляет в чашку кофе коричневый сахар. По правде говоря – она не видела разницы между тростниковым и белым сахаром, но сейчас Софи отчаянно желала казаться приверженцем здорового образа жизни. – И что же произошло?

– Я даже не говорила, с кем хочу судиться, ведь правда? Наверное, было бы честнее сразу сказать вдруг, ты откажешься… Это не самый легкий противник.

– Я еще никогда не встречал на своем пути достаточно сложного противника, – улыбнулся собеседник Софи, и вновь что-то неправильное было в его улыбке, что-то, говорившее чуть больше, чем собеседник озвучил. – Важен настрой, – тут же добавил он.

Джон продолжал улыбаться, смотря Софи в глаза. Каждое его слово, каждое действие – все будто совершалось не для нее одной. Джон будто выступал на сцене, играл важную роль в не менее важном спектакле. «Наверное, все юристы такие», – отмахивалось подсознание. Медсестре больше хотелось думать, что собеседник просто хочет ей понравиться так же, как и она ему.

– Настрой! – подхватила девушка слишком громко, Софи волновалась сильнее, чем Джон. – Пучина приставал к школьницам в одном из аквапарков, в которых я работала, – выпалила Софи, она решила выдать эту информацию одним стремительно несущимся вперед потоком. – У нас есть его сообщения, у одной из девочек есть видео-запись того, как Пучина лезет к одной из школьниц в трусы. Ей четырнадцать, Джон. Четырнадцать.

Софи ожидала, что собеседник ужаснется, что на лице его отразится злость или, по крайней мере, растерянность, но Хоумлендер только снял с губ улыбку. Чашка кофе с мягким стуком опустилась на блюдце, над столиком повисла неловкая тишина, и официантка принесла собеседнику десерт. Медсестра не знала, что Джон направил все свои силы на выполнение одной единственной задачи – он пытался не засмеяться. До чего Пучина неосторожен, до чего он глуп… Вечно следует велению нижайшего инстинкта, будто животное.

Джон перевел взгляд в сторону окна, он размышлял над чем-то, и Софи восприняла этот жест, как что-то хорошее. Если бы задумка оказалась безнадежной, он ведь сказал бы об этом сразу, так? «Наверное, обдумывает предстоящее дело», – решила она, приободрившись. Сегодня Софи удалось заметить: костюм ее собеседника стоил не меньше трех тысяч, ботинки – еще дороже, а уж часы…

И все выглядело так ново, будто Джон впервые примерил этот образ. Может, все ради нее одной? Хотел произвести на нее впечатление? А, может, он просто сказочно богат, и может позволить себе огромную кучу дорогой одежды. «Ага, и ходит в бесплатную клинику», – шепнуло подсознание.

Устыдившись этой мысли, девушка и сама отвела взгляд. У нее давно никого не было. Никогда – если говорить точно. Работа отнимала много сил, учеба тратила последние нервы, и иногда у Софи не было времени даже принять десятиминутный душ, не то, что выйти на свидание. У Триш, ее лучшей подруги, был жених – Макс, но им обоим удивительно повезло друг с другом. Два доктора, вечно занятых работой, могли существовать в мире и гармонии, могли наслаждаться редкими минутами общего досуга.

У Софи не получалось наладить личную жизнь, а теперь на носу долгое судебное разбирательство, оно может длиться годами, может стать достоянием общественности, и Софи придется общаться с прессой изо дня в день. В глубине души, конечно, она надеялась, что так и будет… Но что-то заставляло девушку грустить. Будь у нее рядом сильное плечо, вторая половинка, пройденный путь стал бы легче.

– Что думаешь? – Софи попыталась прервать воцарившееся молчание своим робким вопросом, платье ее снова чуть задралось, и Джон задержал взгляд на оголенных коленях девушки, быстро отведя его к окну.

– Если у нас на руках так много доказательств, – заговорил собеседник, не поворачиваясь. – То я не вижу никаких препятствий перед победой. Мне нужны будут некоторые твои документы, чтобы подготовить заявление.

– Да, конечно, – отозвалась девушка, воодушевившись услышанным. – Правда, знаешь… Я ведь никогда ни в чем подобном не участвовала.

– Не бойся, я пройду этот путь с тобой, – ответил ей Джон, будто прочитав мысли девушки. – Пока что расскажи подробнее, что именно он… Что именно этот негодяй сделал.

Сердце юной медсестры забилось чуть чаще, а светлое платье, под цвет ее уютного пальто, вдруг показалось слишком тяжелым. Юрист правильно подбирал слова. Если так он и поведет себя в суде, победа им действительно обеспечена. Только самой Софи придется поднабраться опыта, поучиться у профи.

– О каких подробностях ты хочешь узнать? – спросила медсестра, надеясь, что щеки ее не краснеют в этот долгий момент.

– Обо всех, – бесцветно ответил ей собеседник. – Мне нужно знать все, все, что у тебя есть. Мы составим план атаки, – Джон постарался улыбнуться, но вышло криво.

Не то, чтобы Софи хотела рассказывать о мерзости, свидетельницей которой стала, но если это необходимо для дела, она все вспомнит. Вспомнит то мерзкое видео, те сообщения, фото, которые похотливый супер присылал несчастным девочкам. Это – неприятно, но со стороны молодой медсестры было так глупо надеяться на то, что ей не придется заниматься подобным.

Софи редко работала с детьми, именно из-за чувствительности своей натуры она и не пошла в педиатры. Когда страдают взрослые – это часть жизни, когда дети проживают не лучшую жизнь – это тяжело. Может, все дело в том, что сама Софи не познала счастья ни в детстве, ни в отрочестве?

И все же, как бы там ни было, нужно собраться. Если она планируется разнести в пух и прах огромную корпорацию, придется зайти далеко. Может, даже поступиться некоторыми своими принципами, спрятать нежное розовое сердце за каменной коркой… Софи не знала, готова ли она к подобному, но, взглянув в ярко-голубые глаза своего собеседника, девушка начала говорить. Медленно, неуверенно, но говорить всю правду.

А Джон тем временем наслаждался дискомфортом хорошенькой медсестры, смотрел за тем, как розовеют ее щеки, как уголки тонких губ приподнимаются вверх, если речь заходит о чем-то неловком. Пока Софи не пришла, Хоумлендер злился, злился на ее опоздание, на неуважение, оказанное ему, но теперь… Теперь он готов был простить ей все на свете.

От девушки веяло давно забытым теплом, и Джон рассчитывал вернуть себе это чувство, присвоить, чтобы никому и никогда не отдать. Софи, несмотря на всю неловкость, казалась Джону уютной, в ней можно было разглядеть дом, которого у Хоумлендера никогда не было. Он слышал, как громко колотится ее сердце, как оно избивает ребра изнутри грудной клетки, будто пытаясь вырваться и метнуться к нему в руки. Давай же, давай… Джон ждал.

– Я думаю, нам нужно обсудить еще многое. Может, встретимся снова? В более укромном месте, – предложил он, когда встреча подходила к концу. – Кажется, тебе не совсем удобно говорить здесь.

– Конечно! – выпалила Софи, обрадовавшись. – В любое время, я всегда свободна… Ну, после работы, – она неловко улыбнулась, не имея ни малейшего понятия о том, что Хоумлендер и сам это знал, бывал возле ее окон чаще, чем у стены рядом с кабинетом Стилвелл.

– Тогда, может, увидимся завтра? – предложил он, ложкой отрывая кусочек торта. – Завтра в самый раз.

========== 3. Срыв покровов ==========

«Скоро буду. Застрял в пробке», – кратко и понятно, правда? Никакой лишней информации.

Хоумлендер научился набирать СМС в полете. Сами люди не летали, в обычный денек они использовали автомобили, а автомобили попадают в пробки. Неудивительно. Людей, этих слабых маленьких муравьишек вокруг так много… Когда каждый тащит за собой коробочку железа, собирается затор.

«Очень жду тебя! Надеюсь, ты еще не ужинал», – значилось в ответном сообщении.

«Чудно», – подумал он, и уголки губ сами собой приподнялись. Джон неплохо вжился в роль обычного смертного, ведь правда? Он пользовался телефоном, отвечал на звонки, писал смс, узнавал, как дела у девушки, представлявшей его романтический интерес, пару раз даже присылал ей цветы. Хоумлендер нацепил на себя роль самого обычного на свете юриста Джона, играть в большом фильме ему не впервой. А все ради одного – внимания юной девицы.

Азарт охотника проснулся в нем, атавистический инстинкт пленил ничуть не меньше, чем награда, маячившая вдали. Гуляя со своей медсестрой по широким городским улицам, Джон думал только о том, какие у Софи теплые руки, какие они нежные, какие аккуратные на них пальцы. И ведь… И ведь она хотела держать его за руку не потому, что Хоумлендер был Хоумлендером, величайшим героем Америки, величайшим из ныне живущих суперов, нет. Джон нравится ей и будучи самым обычным на свете Джоном. Это заставляло сердце колотиться в груди чуть быстрее.

Да и сама Софи привлекала его все больше и больше. До чего же хорошенькой она была, если подумать. «Хорошенькая» – именно то слово, что подходит лучше всего для описание внешности молодой медсестрички. В стандартном, привычном понимании красоты, Софи вовсе не была красивой, она приковывала взгляд, но не подходила под шаблон. С обложек глянцевых журналов на потребителя смотрело не ее лицо, не таких девушек для семерки приводили менеджеры, нет. Длинные светлые волосы ее не были уложены по последней моде, губы казались чуть более тонкими, чем у женщин вокруг, да и глаза Софи красила не так профессионально… Она – другая.

Джона это более, чем устраивало. Он никогда прежде не ходил на свидания, настоящие свидания, когда заинтересованные друг другом мужчина и женщина пытаются как можно более выгодно представиться. Хоумлендер всегда стоял наверху, на недосягаемом пьедестале, всегда снисходил к кому-то, оказывая милость, подобную царской. Это женщины всегда тянулись к нему, не наоборот. Джон впервые чувствовал себя неловко, впервые считал, что находится на равных со счастливицей, что в скором времени получит то, о чем большинству смертных оставалось лишь мечтать.

Его. Прутья кованой лестницы запасного выхода загремели под его весом. Окно, как всегда, оказалось открытым, Джон вышел в коридор. Хоумлендер позвонил в звонок, и птички запели по ту сторону двери, призывая хозяйку квартиры к ответу. После той неловкой встречи в кафе Джон видел Софи еще четыре раза, на последнем их свидании он даже поцеловал ее в губы, очень робко, точно боясь спугнуть. Прошлой ночью он думал об этом, пока руки в привычной манере избавляли тело от стресса.

Софи была уверена в том, что вызвавшийся на помощь юрист впервые посещает ее скромную квартиру, и в интересах Хоумлендера было поддержать это заблуждение, не дать девушке в том усомниться. Во всяком случае, до конца вечера… Он вновь и вновь тренировал улыбку перед зеркалом, старался не выглядеть так возвышенно, так торжественно. Так, как Бог смотрится в сравнении со смертным. Ему отчаянно недоставало чувства превосходства, но это ощущение тепла, вызванное бескорыстной любовью, любовью, что не требует подпитки, что расцветает в душе девушки по неизвестной причине… Джон не готов был от этого отказаться.

– Привет, – хозяйка квартиры улыбнулась, открывая дверь перед поздним гостем. – Рада, что ты пришел.

– Привет, – ответил ей Джон, и голос его оказался излишне холодным. – А я рад тебя видеть.

Без сценария тяжело работать. Люди ведь говорят так друг другу, да? Хомлендер на мгновение отвел взгляд, чтобы позже снова заглянуть в глаза светло-голубые Софи, так похожие на канадские озера. Ему нужно казаться человеком ровно до тех пор, как Софи решит открыться первой. В конце концов, они знакомы давно, почти месяц, пора сделать следующий шаг навстречу светлому будущему. Вместе.

Медсестра снова улыбнулась, неловко и взволнованно, она освободила проход, и Джон проследовал за Софи, продолжая улыбаться. В его почти синих глазах зажглась искренняя радость, предвкушение чего-то хорошего, долгоиграющего счастья, ждущего там, за горизонтом событий. Для него все это приключение казалось таким… Новым. Нет, не то, чтобы женщины раньше никогда не стеснялись в его присутствии… Просто раньше Джон не был с ними Джоном, куда бы он ни пошел, кого бы ни встретил, тот оставался Хоумлендером.

Необычно. И дом ее казался весьма необычным в сравнении с тем, что Джон видел изо дня в день. Кабинеты сотрудников Воут, в которых Хоумлендеру приходилось бывать ранее, выглядели куда более дорогими. Столы из благородных пород дерева, натертые воском полы, панорамные виды из огромных блестящих окон. Жилище Софи казалось весьма скромным не то, что на их фоне, но и само по себе, обособленное от всего мира. Странно, но факт этот не заставил Джона в ней разочароваться.

– Давай я повешу твою куртку, – улыбнулась Софи, протягивая руку.

Но Хоумлендер пришел к ней в пальто. Он мягко улыбнулся, оглядывая хозяйку квартиры в ее алом платье, девушку, готовившуюся к этому вечеру не менее тщательно. Приятно было сознавать, что она нарядилась специально для него, даже не зная о том, что перед Софи могущественнейший из ныне живущих. «Наверное, я хорош сам по себе», – внезапно подумал Джон, радуясь своим же мыслям. Прежде ему никогда не приходилось отделять Хоумлендера – продукт Воут, занятный маскот, если угодно, и его самого, Джона, маленького напуганного мальчика, выросшего в лаборатории.

«Твой бренд – это Америка, улыбки, справедливость и радость, твой бренд – это надежда», – вспоминал он слова Мадлен. Но почему самого Джона так часто тянуло к чему-то совершенно противоположному, к чему-то, от чего обычный человек не испытывает эту самую радость? Да будем откровенны, даже его улыбка, настоящая улыбка, не отточенная перед зеркалом, выглядела весьма отталкивающе, больше походила на животный оскал.

Неважно. Плевать, что говорит Мадлен, ведь есть Софи, и Софи влюблена в него просто потому, что Джон есть. Сегодня все решится, сегодня он признается юной медсестре в том, кем являлся все это время, и Софи возрадуется пришествию своего нового Бога. Джон повторял заученную речь, пока летел сюда. Он расскажет о себе, а хозяйка маленькой квартирки, проникшись к нему еще большей симпатией, расскажет о том, какой супергероиней является, в чем ее способности, каков лимит сил и как они применяются в повседневной жизни. Об этой части плана он никому еще не рассказывал.

Софи не приглашала Джона к себе домой, долго не приглашала, и Хоумлендеру пришлось взять дела в свои руки. Как опытный «юрист», он посоветовал ей, своей клиентке, заключить договор на ее территории, используя игривый тон романтичного парня. Мадлен при обсуждении назвала этот ход лаконичным: «напроситься». Стиллвелл жутко злилась, узнавая все новые и новые подробности. «Ты же говорила, что все, что мне нужно сделать – заткнуть ее», – отвечал Хоумлендер, пытаясь отвязаться от ее бесконечных вопросов. «Как видишь, иск не попал в суд, я свое дело сделал». Джон хотел думать, что это от ревности, но на самом-то деле – из страха. Мадлен хорошо понимала, к чему может привести его скорый визит.

Хорошо, что все, что Стиллвелл могла сделать сейчас – это злиться. Злиться на саму себя или Хоумлендера, на Софи или Пучину – совершенно неважно. Джон прошел вперед по узкому коридору, в очередной раз отметив, что на стенах нет ни единой фотографии, только картины с изображениями то лошадей, то деревьев в далекой ирландской глуши. Удивительно, но скромная квартира Софи даже казалась ему по-своему уютной. У него самого никогда не было дома, на свете не существовало места, которое Джон мог назвать своим родным.

– У тебя очень милая квартирка, – поделился он, не в первый раз осматривая гостиную. – Все кажется таким… Знакомым.

– О, спасибо! Я… Я, знаешь, делала здесь ремонт сама.

Забавно. Хоумлендер никогда не чинил вещи, даже этого он не делал. Если подумать, за свою жизнь он не создал ничего, совершенно ничего. Джон был разрушительной силой. Творили за него менеджеры, ученые, врачи в стерильных кабинетах лаборатории, а он, Хоумлендер, величайший герой Америки и всего мира, по собственной воле только разрушал созданное менее успешными людьми.

Джон скривил губы, подумав об этом. Но сейчас-то все должно измениться, он построит что-то новое, своими руками создаст будущее для них двоих. Джон улыбнулся, вновь взглянув на хозяйку квартиры. Софи надела для него длинное темно-красное платье, весьма явный намек, она еще не подозревала о том, что Хоумлендеру он и не нужен. На ее тонкой изящной шее капелькой висел кулон с маленьким алмазом, он покоился в ямочке меж одной ключицей и другой.

Джон понимал, как девушка относится к нему, он слышал стук ее сердца, ловил взволнованные вздохи. Еще там, в захудалом дешевом кафе, пока Софи рассказывала печальную историю о падении его коллеги, Джон наслаждался столь быстрой победой. Тук-тук-тук, ты мне нравишься, тук-тук-тук, ты заставляешь меня краснеть, тук-тук-тук, возьми мою руку.

– Восхищает. Это – большая работа. Неужели хрупкой женщине может удаться справиться с ремонтом одной?

– Хрупкие женщины на многое способны, – улыбнулась Софи, приглашая своего гостя к столу, ей явно не хотелось развивать тему чьей-то хрупкости. – Ты, наверное, голоден. Я не была уверена в том, что это – уместно… Мы же просто обсуждаем предстоящий иск.

– Пожалуй, и действительно неуместно, но я очень надеялся на этот ужин, – признался Хоумлендер с улыбкой. – И принес с собой вино.

Скромная молодая медсестра не могла позволить себе эту марку. Джон воспользовался своими возможностями, он разузнал зарплату Софи, оставшуюся сумму учебного кредита, перспективы роста, записанное на нее имущество. Девушка, встретившая его так радушно, оказалась беднее церковной мыши, за душой у нее не лежало почти ничего. Если сравнивать ее доходы с сотрудниками Воут… Бедняжка. Если бы она только знала, что суперам деньги и не нужны.

– Я открою ее, – не спросил, а четко обозначил Хоумлендер.

Он, подобно любому ребенку, не умел ждать. Вот и сейчас Джон решил, что если Софи слегка опьянеет, можно будет начать этот долгий разговор раньше. «А что, если ее обмен веществ вообще не позволяет Софи пьянеть?», – спрашивал себя Хоумлендер. Он узнал о ее долгах, да, о скромных квадратных метрах, о характере ее работы, о коллегах и немногочисленных знакомых, но о семье, о возможностях… Когда Джон сунулся в базу – все записи об именно этих Смиттах оказались засекречены. Хоумлендер решил, что все потому, что сведения о незарегистрированных суперах скрывают, он не мог и подумать, что все лишь из-за одного – нелепой смерти. У Воут много секретов, даже он, лучший из лучших, не ко всем имел доступ.

В предложенные Софи бокалы Джон разлил вино. На кухне девушка зажгла свечи, плавящийся воск испускал запах ванили. Вино. Розовое полусладкое. Мадлен как-то говорила, что пить сладкое вино – моветон, но сегодня он не хотел ее слушать, не хотел даже думать о Мадлен и ее тонких злых губах, о голосе, что раньше будоражил воображение. Хозяйка квартиры сделала пару глотков, и Джон наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц.

Она не так безупречна, как сам Хоумлендер, как выведенный в стерильной лаборатории экземпляр, дитя научного прогресса и человеческого любопытства. Носик у Софи оказался с небольшим горбиком, губы – с асимметрией, тонкие и почти бесцветные… Почему же тогда Джону она казалась такой прекрасной? От нее вовсе не веяло могуществом сверхчеловека.

«А может… Может и не потому, что в ее руках те же возможности?», – спросил он сам себя. Софи была единственным человеком, знавшим Хоумлендера лишь под его новеньким альтер-эго, а смотрела она на Джона так, будто понимала, кто он есть и чего заслуживает. Величайший из ныне живущих. Хоумлендер не понимал, что Софи привлекает его своим сходством с тетей, заботившейся о нем в раннем детстве, что она нравится ему потому, что была ласкова в тот день, когда он впервые ее встретил.

Он не пытался разобраться. Джон знал только одно, знал, что нравится ей, нравится и со следами усталости на лице, и не живя в смотрящей на мир сверху вниз башне, не летая над головами зевак. Это – пьянящее чувство, часто недоступное «богам», наконец пало на него свыше.

– Я должна признаться, – заговорила Софи после второго бокала. – Я… Я очень рада, что ты пришел. Сначала мне показалось, что приглашать тебя к себе – это плохая идея, что это вульгарно, но потом…

– Да, и я рад прийти к тебе, – ответил Джон, в очередной раз почувствовав себя актером. – Я бы хотел узнать о тебе побольше.

Софи улыбнулась, услышав об этом. Рассказывать можно долго, но не все интересовало Хоумлендера. Она говорила о своей бабушке, в основном о ней, об этом властном голосе, черством отрешенном человеке, застрявшем в прошлом. Из рассказа Джон понял: Софи росла без матери, как и он сам. Любви, ей, похоже, досталось не так уж много, и Хоумлендер чувствовал то же самое всю свою сознательную жизнь, он отчаянно крепко хватался за любую возможность восполнить этот недостаток. Вот и сейчас… Вот и сейчас Джон распростер руки для скорых объятий.

– Моя мама умерла очень рано, – рассказала Софи, и Хоумлендер уцепился за это знание. – Мы с ней, если честно, не успели толком познакомиться.

– Мне жаль. Кем работала твоя мама? – спрашивал Джон, наклонившись вперед, ближе к Софи, сидевшей напротив него. Он видел ложбинку ее скромной груди, слышал, как воздух наполняет легкие. – Ее, должно быть, никогда не было дома? – он помнил, что нянечка приходила к нему в любое время дня.

– Никем, – грустно отозвалась девушка. – Она была никем.

– Никем? – собеседник долго молчал, прежде, чем смог задать свой вопрос. – Может, у тебя есть какие-нибудь ее фотографии?

Планируя эту встречу несколько дней назад, Джон думал, что спешить не станет. Он посмотрел несколько романтических фильмов в попытке узнать, как обычные смертные заключают союзы, называемые «вечными». Пожалуй, для Софи это будет привычнее, она ведь столько лет изображала обычного человека. Хоумлендер не хотел, чтобы что-то пошло не так, испортило начало их долгих и трепетных отношений, завело их не в ту сторону, но ее откровенность заставила Хоумлендера усомниться. «Ее мать должна была работать няней в Воут Корпарейшн», – напоминал тот сам себе.

– Сейчас, – тихо ответила девушка.

Джон понятия не имел о том, что и у самой Софи опыта проведения свиданий почти не было. Школьные встречи не считались, в колледже она была занята лишь одним – учебой, как ни странно, а дальше… Дальше ничего не сложилось. Юная медсестра не имела ни малейшего понятия о том, как следует вести себя, что прилично, а что – нет. А главное, главное, что она не знала, действительно ли эта встреча – свидание, а не сугубо деловой визит.

Услышав о его просьбе, Софи поднялась с места и вышла из комнаты. Джон остался в одиночестве, покорно ждать возвращения хозяйки квартиры. Светло-бежевые стены покрылись уютным мраком, тьма прилипла к ним, будто к паутине под потолком. Где-то на кухне тикали часы, за окном люди шагали по улицам. Джон пригладил каштановые волосы своего парика, чувствуя, как в нем становится жарко. Хоумлендер ждал подходящего момента, и чем ближе становилась ночь, тем скорее можно будет открыться полностью. Когда Софи вернулась, подарив своему гостю обворожительную улыбку, Джон улыбнулся ей в ответ, скрывая волнение, охватившее его мгновение назад.

– Вот она, – девушка протянула Хоумлендеру фотографию, с которой на него смотрели две женщины, так похожие друг на друга. Друг на друга и на Софи. – Это – моя мама, а это – ее сестра, моя тетя, – хозяйка скромной квартирки водила по снимку белым пальцем.

Хоумлендер тяжело вздохнул. Софи все еще говорила, тараторила что-то, а Джон смотрел на эту фотографию, сжимал её в руке. «Нет», – думал он, почти смеясь над ситуацией, в которой оказался лишь по собственной глупости. Одно из женских лиц оказалось ему более знакомым, старшая из сестёр уже смотрела на него вот так, как смотрит с фото на фотографа. Гость понял, где именно он ошибся, почему о Софи не было ни единого слова в базе, почему ее имя не значилось в банке данных. Софи – никто.

– Так ты… Ты не… – он заговорил тихо, и подвыпившая Софи не разобрала слов. – Ты – просто человек…

– Я не? – в глазах ее мутнела картинка. – Я не знала тетю, да. Она умерла много лет назад, еще до того, как я появилась на свет, – ответила Софи, и речь ее стала чуть менее разборчивой. – Бабушка сошла с ума после этого, она не могла жить счастливо без своей старшей дочки.

«Она не умерла. Я убил ее», – подумал Хоумлендер, чувствуя, как на лбу его выступают капельки пота. Джон ничего не ответил. Он отвел взгляд, отвернулся от Софи, выпившей слишком много вина. С непривычки она опьянела быстрее, опустилась на диванчик и положила подбородок на собственный кулачок, продолжая беседу. Она говорила, говорила и говорила, но в ушах Хоумлендера стучал пульс, кровь шумела, бегая по венам, он не мог услышать Софи, даже если бы захотел. Не обращая никакого внимания на разговор, игнорируя нормы приличия, всего пару дней назад заученные так четко, Джон вышел из комнаты. Лишь бы ничего не сломать.