Текст книги "Корректор"

Автор книги: Алексей Родогор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

От перечисления у Орин закружилась голова.

– Да помню я, – раздраженно сказал он, – короче.

– А короче вот чё, те покойники рассыпались в прах при одном прикосновении сирминия, а эти – ничё, целехоньки. Если не считать дырок от наших мечей. Выглядят так, будто только вчера померли.

Ответ сразу выпрыгнул в сознание Орина.

– Ты сам ответил на свой вопрос, – сказал он.

Дар улыбнулся.

– Ага. Я умный.

Пальцы заскребли лоб, потом щеку, опустились к подбородку.

– Так почему, говоришь, эти покойники не превратились в прах?

Орин посмотрел на него как на дурня, и Дар стыдливо умолк. Усталость заставила делиаранца закрыть глаза, и память подбросила одно странное воспоминание, на которое только сейчас обратил внимания.

– Послушай, – обратился он к товарищу, – у тебя бывало так, что после утомительного боя силы восстанавливаются мгновенно?

Дар с непониманием в глазах уставился на него. Делиаранец немного смутился, пояснил подробнее:

– В общем, раздаётся звон колокольчика, и ты снова свеж и бодр.

Дар кивнул.

– Насчёт колокольчика, Ваша Милость, Вы правильно сказали. Бывает шарахнут тебя по башке чем-нибудь тяжёлым, так потом такой звон в ушах стоит, будто в церкви находишься, а пьяный диакон на колокольне только разогрелся. А насчёт бодрости ничего сказать не могу. Да и какая может быть бодрость, если мозгам будто тёмную учинили?

– Ясно, – устало буркнул Орин и замолчал.

В стане наступила тишина, нарушаемая только шагами стражи да недовольным голосом Огла, сетовавшего, что если отдыхать, то кому-то другому, а как на страже стоять после насыщенного схватками дня – так ему. Его поддержали немногочисленные братья по несчастью. Так до самого рассвета они и ходили, вглядываясь в темнеющий лес, да переругиваясь и понося бессердечного командира и злодейку судьбу.

Утро выдалось туманным. Маленькие бисеринки влаги алмазами заблистали на металле доспехов и оружия. Воздух насытился запахами древесины, цветов, потом людей и коней. Как оказалось в седле не удалось удержаться никому. Естественно, почуяв свободу, кони поступили по уму, и унеслись подальше от места битвы. Но убежали не все. На шестнадцать рыл осталось два скакуна. Дар долго сокрушался по этому поводу, хотя в прошлый раз был против езды верхом. Но больше всего возмущались те, кому жеребцов не досталось. Орин хотел отдать своего кому-нибудь другому, но Дар сказал, что, во-первых, делиаранцу по рангу полагается верхом, а во-вторых, среди воинов тяжелораненых нет, поэтому перетопчатся, а если и дальше будут возмущаться, то тяжелораненые появятся, только их на конях не повезут, а бросят здесь на съедение мертвякам. Стенания и крики по поводу сословного неравенства и отсутствия братской любви как отрезало.

Орин на всякий случай взглянул на карту. Дар навис над плечом.

– Ну, чё там?

– Скоро река, за ней начинаются Земли Конвестория, – сказал Орин. – И кстати, мост довольно близко.

– Тогда чё лоб морщишь? Вперёд! – бодро заявил Дар.

Орин тронул жеребца коленями. Конь шарахнулся от распростертого перед ним тела, но едва не наступил на другое. Дальше пошёл более спокойно. Отряд покинул мёртвую деревню.

Идти пришлось через лес. Поднявшийся лёгкий ветерок немного разогнал туман, люди перестали натыкаться на торчащие и будто специально кидающиеся под ноги корни. Ругательства и сальности прекратились, цвет коры деревьев из красного стал прежним. Свет восходящего солнца золотом затопил мир. Остатки тумана растаяли без следа. Он покинул даже низины, куда солнечные лучи не могли проникнуть. Настроение поднялось, но у Орина на душе кошки заскребли. Уж что-то всё очень хорошо. Память услужливо вернула кровавый бой с лагримой.

– Внимание! – сказал громко Орин.

– Кто? Где? – насторожился Дар.

Голова завертелась в поисках опасности. На деревьях забегали солнечные блики от выхваченного меча.

– Пока никто и нигде, – спокойно сказал Орин.

– Тогда чё орёшь? – возмутился воин.

Его поддержало несколько голосов с галёрки. Орин не обратил на оскорбительные крики внимания.

– Всем быть начеку. Или вам случай с лагримой напомнить?

Судя по зубовному скрежету, воины ещё помнят, как тварь быстро расправилась с несколькими товарищами. Если бы не Орин, вряд ли кто-нибудь дожил бы до вечера. Ряды сомкнулись. На деревьях, кустах и напряженных рожах забегали солнечные зайчики от клинков. Орин только сейчас заметил, что лучников среди них нет, все сложили головы в деревне. Как же быстро гибнут люди. Один хлопотун пятерых на тот свет отправил. А ведь, наверняка, в этом мире есть твари поопаснее.

– Река! – радостно крикнул едущий впереди Дар.

Орин дёрнулся от неожиданности. Надо же, как быстро дошли. Взору предстал прозрачный – так что на дне каждый камешек видно – поток, но, к сожалению, настолько широкий, что о преодолении преграды вплавь не может быть и речи. Берега частично поросли высоким камышом, у кромки воды в окнах в буйной растительности плещется рыбёшка, ловят пролетающих лупоглазых стрекоз и мух важно восседающие на листьях кувшинок зелёные лягушки. Белые цветы, наполнившие воздух нежным сладким ароматом, колышет слабое течение. Недалеко от берега летает серо-белая чайка, глаза высматривают в воде добычу. Крылья сложились, резкий вираж вниз, всплеск и в клюве заблистала серебром мелкая рыбёшка. Голова птицы дёрнулась вверх, добыча исчезла в клюве. Орин поворотил коня.

– Э-э, куда? – спросил Дар.

– А ты что, собираешься реку вплавь пересекать?

Дар только пожал плечами. Отряд зашагал вдоль берега.

Вскоре лес отодвинулся от реки, уступив место камышу. Продвигаться по мокрому песку проще, чем по лесу. Единственное, что неприятно – летящий пух и снижение видимости: в лесу не так все густо заросло. Орину показалось, что в камышах что-то промелькнуло, кажется, обнаженное тело. Он всмотрелся.

– Ты чего? – спросил Дар, взгляд скользнул по камышам.

– Так, показалось.

Но делиаранцу не показалось. Стоило отойти от места, где видел нечто, как сзади раздался крик отставшего от отряда воина. Орин развернул коня. Крик повторился. Кинувшиеся на выручку воины преградили Орину и Дару путь.

– С дороги, бараны! – взревел Дар. – В капусту покрошу.

Воины расступились. Вопль раздался правее, ближе к воде. Орин бросил жеребца на крик. Камыш расступился, и он успел увидеть как мускулистые, покрытые мелкой золотистой чешуёй руки затащили в воду несчастного. Умоляющие глаза с надеждой смотрели на делиаранца, руки тянулись в попытках зацепиться хоть за что-то. От тела исчезнувшего воина в воде заиграли бурунчики, со дна поднялся облако непроглядной мути, пара крупных пузырей лопнула на поверхности. Орин кинулся следом, вода достигла брюха коня, но река, видно, решила не отдавать добычу. Лишь на дне блеснуло лезвие оброненного меча. Делиаранец в бессилии несколько раз ударил по воде. Дар осторожно подвел коня.

– Что это было? – мрачно спросил он.

– Албасты, – сквозь зубы сказал Орин.

Ему с трудом удалось сдерживаться, чтобы не заорать от бессилия.

– Кипяток им в ноздри! – выразился Дар. – Не холод, так пожар. И в лесу опасно и к воде лучше не подходить. Что за хрень с бахромой?

Орин молча вывел коня на берег, воины попятились от недоброго взгляда.

– Я говорил, что нужно быть начеку, – сквозь зубы сказал он, – но вам всё хихоньки да хаханьки. Ничего, ещё парочка дураков к рыбам отправится, тогда дойдёт.

Комментировать его слова никто не отважился. Даже когда достигли деревянного, на высоких опорах, моста не раздалось ни одного радостного крика. Правда переправу увидели в самый последний момент, потому что до боли в глазах всматривались в колышущийся камыш.

На мосту их встретили стражники: важные, высокомерные от осознания своей мнимой значимости. Хари такие, что щеки в две стороны от нащечников выпадают, а сдерживающий их шнур трещит при каждом движении головы.

– Хто такие? – рявкнул наиболее жирный из них. – Чаво надо?

Пузо гордо колыхнулось от резкого движения.

– Хто надо, то и такие, – грубо сказал Дар.

Его нервы от постоянного напряжения натянулись не хуже канатов в шторм. Стражник долго «переваривал» услышанное, наверное пытался найти в сказанном скрытый смысл. Орин не стал ждать, пришпорил коня. Жеребец толкнул грудью стража, копыта загрохотали по деревянному настилу. К ним присоединился нестройный грохот подкованных сапог.

– Вы вторгаетесь в земли Конвестория, – крикнул им в спину страж.

– А то мы без тебя не знаем, – раздраженно бросил Огл.

Стражник окинул его неприязненным взглядом. Огл являет собой полную его противоположность: грязный, в земле и листьях, худой, лицо от злости белое как сажа. Не то, что этот розовощекий, жирный как деревенский боров и с такими же умными глазами крепыш. Дар не удосужил стражников даже презрительным взглядом. Те немного потоптались на месте в нерешительности, и занялись привычным делом: взгляд устремился на воду, рот раскрылся так, что кулак проскочит, зубов не зацепив, пальцы устало заскребли брюхо около колен. На другом конце деревянного моста стражники умно промолчали. И чего говорить, если всё сказано, да и зачем на разговор силы тратить. Сонные глаза безразлично проводили отряд.

От моста началась выложенная серым булыжником дорога. Воины, удрученные нелепой и внезапной гибелью товарища, шли молча. К тому же лес подступил к дороге с двух сторон. Ветви деревьев, словно руки, потянулись к шлемам, заплечные мешки словно невидимки срывали. Насторожила тишина, словно всё вымерло, не вскрикнет ни одна птица, не шмыгнет в траве зверёк, даже поднявшийся у реки ветер стих, в темнеющей чащобе замерещились чёрные тени. Воины задёргались, ножнами словно нарочно задевали товарищей. Послышались проклятия и ругань. Не миновать бы драки, но впереди в опасном сумраке и угнетающей темной зелени леса показался широкий просвет.

Вышли на широкую поляну, по центру которой возвышается высокая башня, сложенная из стволов такой величины, что каждый пришлось бы везти на двух телегах запряженных шестеркой коней. Голова башни важно приподнята над верхушками деревьев, глаза-окна смотрят на мир с презрением и недовольством. По пирамидальной крыше будто растёкся огонь. Медные пластины начищены так, что глазам больно. У подножия расположился словно выкованный из железа, похожий на собаку, зверь. Только собачка оказалась почти с коня и с гривой как у льва. Голова повернулась в сторону людей. Уши прижались, пасть, настолько широкая, что откусить голову и проглотить не составит труда, приоткрылась, послышалось грозное рычание. Дар поднял руку, и отряд настороженно остановился на опушке. Зверь поднялся на могучих ногах, грива заходила из стороны в сторону. Орин по звуку понял, что зверь на самом деле железный.

– По-моему нам такого не одолеть, – шепнул ему на ухо Дар.

– Отходим, – согласился с ним Орин.

Они медленно поворотили коней, но странное существо расценило это по-своему. Зверь припал к земле. Ноги с неприятным скрежетом метнули железное тело. Вырванный широкими лапами дёрн воронами устремился к небу. Делиаранец поспешно развернул навстречу зверю коня. Благородное животное протестующе заржало, кожа нервно дёрнулась, оно попыталось развернуться и дать дёру, но всадник не позволил даже стать боком. Делиаранец понимал, что при столкновении с железной собакой не выжить, но за спиной – товарищи и нужно дать им возможность уйти. Тело приобрело ватность, мышцы словно сговорились не подчиняться хозяину, паника заголосила в душе как недорезанная свинья, глаза уставились на чудовищные зубы железного существа, страх подкидывал одну картину смерти кошмарнее другой. Орин прикрикнул на себя, немного отпустило, но лишь настолько, чтобы смог слегка подёргаться в челюстях твари. Зверю осталось сделать последний прыжок, Орин собрался перейти в темп, как вдруг:

– Талос, не смей!

Зверь резко остановился, железные лапы глубоко погрузились в землю. Шерстинки гривы стукнулись друг о друга как множество маленьких клинков. Могучая голова повернулась к башне, хвост радостно заходил из стороны в сторону. Орин перевёл взгляд на поверх, и в окне увидел человека.

– Поднимайтесь, – сказал он и скрылся.

В подножии башни открылся вход, хотя никакой двери до этого не было. Подъехал Дар. По белизне лица он дал бы побелке несколько очков форы.

– А может рванём отсюда пока не поздно?

– Не беспокойся, это не какой-нибудь мертвяк, а чаровник.

– Во-во, – недоверчиво сказал воин, – они пострашнее всяких мертвяков будут. Ты его рожу видел?

Орин промолчал. Конь, лишившись седока, облегченно всхрапнул. Металлический зверь занял прежнее место. Орин с опаской прошёл рядом. Зверь проводил его недовольным взглядом. Делиаранец ступил в тёмное помещение башни, сзади раздался холодящий душу рык. Теперь выбраться из передряги будет сложно, если вообще возможно. Мало ли что на уме у чаровника.

Внутри всё показалось знакомым: витая без перил лестница вдоль стен и несколько дверей в поверхе. Одна из них приглашающе открыта. Орин вошёл. Внутреннее помещение оказалось таким же, как у Хорса: комната уставлена шкафами, на полках книги и свитки, на столе – обрывки бумаг и кризра над ним. Человек у окна развернулся. Насчёт рожи Дар прав. Чаровник оказался крупным, мощным, плечи литые, рыжие волосы коротко острижены, лицо красное, с тяжелым квадратным подбородком, гладко выбрито. Глаза тёмно-карие с каким-то красноватым отливом, брови – как неухоженный кустарник, взгляд неприятный, острый как наконечники стрел. Одет в серую мантию, в мощных дланях с мясистыми пальцами посох с белым камнем в навершии.

– Делиаранец в этих местах редкость, – с какой-то издевкой в голосе сказал чаровник. – Меня зовут Йотан. Свое имя можешь не называть, ни к чему. Что заставило тебя появиться в землях Конвестория? Отвечай быстро, у меня мало времени.

– Если мало времени, зачем приглашал? – хотел спросить Орин, но сказал другое: – Меня направили из Харанома…

– А, что-то слышал, – перебил его чаровник. – Око не потерял?

Орин отрицательно мотнул головой. Чаровник протянул руку.

– Давай сюда.

– Нет, – твёрдо заявил Орин, – мне надо доставить его в Конвесторий.

Глаза почти закрылись, так сильно чаровник их сощурил. Цвет лица из красного мгновенно перетёк в бордовый. Брови сшиблись как таранящие друг друга галеры.

– Ты его не донесёшь. Слишком слаб.

– Тогда Око снова затеряется, и никто не сможет его найти, – уверено заявил делиаранец, хотя ноги затряслись так, что едва коленки друг о друга не застучали.

– Ну, смотри, – процедил Йотан, рука опустилась, воцарилось неловкое молчание. Чаровник вдруг хмыкнул.

– Значит тебе срочно надо в Конвесторий, а точнее в Имабар? Я могу это устроить, только с одним условием.

– Око не отдам, – сказал делиаранец.

Недобрая улыбка чаровника стала шире. Между губами сверкнули мощные как у коня зубы.

– И не надо. Сделаешь для меня одно дело, и я отправлю тебя куда хошь, хоть в земли ашш… – он осёкся. – В общем, отправлю куда пожелаешь.

Он замолчал. Орин подождал продолжения и не ошибся.

– Мне нужен новый посох. Этот совсем старый, постоянно подводит. Так вот, недалеко отсюда на высокой горе есть гнездо птицы рух. Поговаривают, что она как сорока перетаскала в гнездо множество самых разнообразных вещей. В том числе и магических. Вроде и посох там есть. Старенький, страшненький, но получше моего. Принесёшь – и я тебе помогу. Ну а нет, доберёшься сам.

Орин задумался. Что-то от простенькой просьбы потянуло запахом смерти.

– Попробую, – согласился делиаранец, – но только если вы перекинете к Имабару меня вместе с отрядом.

– Легко, – сказал чаровник, в глазах проступила радость, но лицо осталось бесстрастным.

Йотан вместе с Орином вышел из башни. Талос подбежал к хозяину, хвост задёргался так неистово, что показалось ещё немного и отвалится. Он и на ручки бы попросился, не будь с хозяина ростом и тяжелее раз в десять. Чаровник отмахнулся от зверя как от надоедливой мухи.

– Отстань, Талос. Кстати, возьми его с собой. Вреда никакого, а пользы о-го-го.

Орин взглянул в пасть безвредного Талоса. Показалось, что клыки никак не меньше кинжала, а челюсти столь мощные, что с одного укуса перегрызут даже лошадиную ногу. Когти на лапах не уступают по длине и прочности клыкам. Теперь понятно почему чаровник никого не боится и ведет себя вызывающе. Ни одно известное Орину оружие и существо не может причинить Талосу ни малейшего вреда.

– А как с ним обращаться? – поинтересовался Орин.

– Очень просто, он прекрасно понимает человеческий язык. Талос лизни его в ногу.

Огромная железная голова метнулась к левой ноге делиаранца. Раздался душераздирающий скрип. Широкий железный язык оставил на наголеннике множество длинных и глубоких царапин. Не отпрянуть Орину удалось с огромным трудом.

– Гора в той стороне, – указал чаровник и развернулся к нему спиной. – Кстати, людей лучше не брать. Они будут только мешать. Хотя если хочешь…

Чёрный провал опустел, удары посоха о деревянный пол затихли. Глаза зверя радостно сверкнули, он забегал вокруг делиаранца как обыкновенная собака. Отряд на краю леса издёргался. Орин видел, как реагируют воины на каждое движение Талоса, особенно к нему. Если бы не крики Дара, они бы понаделали глупостей. А Орин не знал, сможет ли вовремя остановить такое добродушное теперь железное создание. Он помахал им рукой.

– Не ходите за мной, я скоро вернусь.

– Ты куда? – крикнул Дар

– Скоро вернусь, – повторил Орин и тихо добавил: – Наверное.

Даже с такого расстояния расслышал, что говорит Дар. От его слов листва на деревьях свернулась трубочкой, а трава стыдливо попыталась провалиться сквозь землю. Кора на деревьях дружно окрасилась в красный цвет.

– За мной, пёсик, – приказал Орин.

Талос высоко подпрыгнул. Орину чудом удалось увернуться от рухнувшего сверху железного тела. Зверь устремился в лес. Грохот ломающихся ветвей и падающих стволов сушняка – результат встречи дерева и железного лба – предупредили мир о том, что в лес сейчас лучше не соваться.

Талос вел себя как и полагается большой веселой собаке. Крутился, хватал птиц на лету, сшибал шишки с елей, гонял по зарослям зайцев и оленей. Одного даже на дерево загнал. В смысле медведя. Несчастный зверь попытался сопротивляться, но едва когти не обломал. Талосу – забава, а медведь с испугу забрался на самую макушку. Дерево согнулось под его весом. Талос попрыгал вокруг дерева, захотел забраться, но Орин пресёк безобразие. Железный зверь быстро нашёл новую забаву, свернувшийся в шар ёжик закатался среди стволов деревьев.

Горы достигли к закату. Туман из лощин потянул щупальца, словно огромный хищник в поисках жертвы. Птицы перестали голосить и надрываться. В небе беззвучно заметались первые тени летучих мышей. Их писк иголками ударил по ушам.

– Надо как можно быстрее забраться на гору, – подумал делиаранец. – Благо её и горой назвать язык не поворачивается, не выше среднего холма, только склоны крутоваты.

– Талос ты можешь залезть? – обратился Орин к зверю, понимая как нелепо это выглядит со стороны.

Талос вместо ответа подбежал к подножию. Железные когти по самое основание вошли в камень. Зверь с легкостью закарабкался по склону.

– Эй, – крикнул ему Орин, – а я?

Земля под ногами вздрогнула от упавшего тяжелого тела. Орин и испугаться не успел, как оказался на спине железного зверя. Талос полез по почти отвесной стене с такой легкостью, будто идёт по земле.

Солнце будто на прощание окинуло мир прекрасным лучистым светом. Убедившись, что всё в порядке, светило отошло ко сну. Серые сумерки – предвестники ночи – лишили мир красок и цветного разнообразия. Тени приобрели глубину, объём, чёткость. Лес постепенно наполнили крики ночных животных.

Делиаранцу с трудом удавалось удержаться на холке железного зверя. Пальцы до боли вцепились в гриву из стальных волос. Ноги постоянно скользят по крутым бокам. Осталось только зубами ухватиться. А Талосу подъём не доставил никаких неудобств. Железный зверь не издал и звука недовольства, и когда поднялись на ровную широкую площадку, даже язык не вывалился. Зато Орин постарался за двоих. Пот потёк в три ручья, будто мало того, что лез в гору сам, так ещё и Талоса на себе пёр. До вершины осталось всего ничего, но никакого гнезда Орин не заметил. Зато в противоположной стороне площадки углядел чёрный провал, намекающий на наличие пещеры. Делиаранец ещё раз взглянул вверх. Но сумерки сгустились не настолько, чтобы скрыть большое гнездо. Странно.

– Может гнездо в пещере? – сам себе сказал он.

Талос завертел хвостом, пасть открылась, словно он улыбается догадливости попутчика. Длинный железный язык высунулся почти до земли. Плечи Орина от вида длинных клыков передёрнулись, жутковато видеть рядом с собой такую огромную пасть. Зверь повёл носом, глаза упёрлись в провал.

– Ну что ж, придётся идти сюда, – сказал делиаранец.

Как только нога пересекла невидимую черту входа, на стенах вспыхнули факелы, длинный никак не согласующийся с величиной горы ход, словно глотка готового захлопнуть пасть зверя, вынырнул из темноты.

Вопреки ожиданиям тоннель, поворачивая, пошёл не вверх, а вниз, будто птица вырыла нору. Факелы за спиной гасли, зато впереди вспыхивали новые, что напомнило встречу с кромлехом. В груди повеяло холодком. Тишина подействовала угнетающе. Под ноги попалось нечто сферическое. Орин присмотрелся. Угнетение переросло в страх. Даже присутствие жизнерадостного Талоса, не заметившего ни человеческого черепа, ни костей под ногами и рваной вывалянной в каменной крошке одежды, не смогло рассеять неприятного чувства. Что же это за птица такая?

Ход закончился широкой пещерой, и Орин окончательно убедился в том, что либо он ошибся горой, либо чаровник что-то напутал. Пещера озарилась огнём десятка вспыхнувших на стенах факелов. В глаза бросился огромный стол, с остатками трапезы. Из непомерного размера тарелки торчат руки, и свешивается голова человека. Из раскрытого рта вывалился синий язык, веки едва прикрывают провалы пустых глазниц. Длинные белые волосы слиплись от крови, висят бордовыми сосульками. В затылке зияет глубокая дыра, словно череп надкусили и высосали мозг. Лицо – маска страдания. Справа от тарелки с чудовищной пищей перевернута огромная кружка, которую Орин с трудом поднял двумя руками. Единственный стул, задвинутый под стол, опирается на ножки, сделанные из сорокалетних сосен. Недалеко от стола в углублении стены – очаг с вертелом, на котором можно поджарить целого оленя. В углу валяется какое-то тряпье, железки, кажется ржавые мечи и доспехи, торчит небольшая чёрная палка с резным навершием…

– Вот, наверное, то, что нам надо, – предположил Орин и попытался вытащить посох из хлама.

Вслед за посохом из кучи тряпья высунулась кисть обглоданной до костей руки. Орин с отвращением дёрнул посохом. Ногти чиркнули по дереву, и рука безвольно свалилась на обноски. Сзади раздался недовольный рык. Орин резко развернулся. Талос припал к земле, глаза уставились в тёмный проход. Огромные ноздри раскрылись, втягивая воздух. Орин на грани слуха услышал бухающий звук. Пещера дрогнула, немногочисленная мебель подпрыгнула как живая, вертел пугливо скрипнул, огонь факелов задрожал словно от страха. Талос медленно отполз от входа к делиаранцу. Уши прижаты, пасть оскалена, под железной шерстью вздулись могучие мышцы. От тяжёлых шагов с потолка посыпались мелкие камешки. Тарелка запрыгала, объедки вывалились на стол. Хозяин пещеры съел лишь половину тела. Внутренности жутковатыми гирляндами свесились со стола, надкушенная сизая печень шмякнулась на пол. Желчный пузырь лопнул с глухим звуком, и вокруг распластавшейся печени натекла тёмно-жёлтая прозрачная лужица. Орин содрогнулся от увиденного. Сирминиевый меч каким-то чудом оказался в руке. Шаги приблизились, раздался сильный скрип, будто провели железкой по камню. В пещеру, пригнувшись, шагнул гигант. Тело покрыто шипастой бронёй. Даже голова в каких-то острых наростах. До делиаранца внезапно дошло, что это не броня, а кожа. Металлическая кожа. Такую ни меч, ни копье не возьмут.

– Эвисцератор, – всплыло в памяти название великана.

Гигант бросил на землю добычу. Та беспомощно раскидала руки. Глотка вырвана, лицо перекошено испугом. Сам эвисцератор весь перемазан в крови, будто принял ванну. Наполненные странной высокомерной яростью чёрные провалы-глаза, совсем как у кромлеха, осмотрели пещеру. Взгляд наткнулся на Орина, и делиаранец осознал, что живым пещеру не покинет.

ГЛАВА 10

Тучи неожиданно разошлись, и город предстал во всей могучей красе. Чем ближе подходили, тем неприступнее становились стены. Грозный, как и всё здесь, из чёрных грубо обработанных каменный глыб. Показалось, что стены полностью сливаются с небосводом, а звезды всего лишь факелы в десяти его башнях, с конусовидной крышей и длинными шпилями, за которые наверняка цепляется луна. Ветер, заблудившийся в многочисленных бойницах и зубцах крепостной стены, выдувает песню гордых жителей огромного города. Словно тёмное кольцо крепость опоясывает широкий ров с водой. Как драгоценные камни из него смотрят отраженные звезды, а серебристая луна венчает великолепное зрелище. Широкие – десять всадников свободно проедут плечом к плечу – ворота прикрыты подъемным мостом. Звенья поднимающих его цепей настолько велики, что скинув одно со стены, можно пробить глубокую дыру в земле.

До города шли дольше, чем думали. Тропинки в горах ведут себя непредсказуемо: то неожиданно ныряют в пропасть, и приходится спускаться вслед за ней, то взмывают к вершинам и, хочешь ни хочешь, надо карабкаться. Им повезло, тропинка не стала кидаться из крайности в крайность, но идти по серпантину пришлось долго. Альмарик предложил спуститься по отвесному склону, но следующая в середине отряда женщина побелела до синевы, а Крипт недовольно повертел пальцем у виска. Жирную точку в отказе от абсурдного предложения пажа поставил Фроузен, сказав:

– Ты первый.

Альмарик тут же отверг свою идею, назвав её бредовой. Причём стал допытываться, кто же до такой глупости додумался? Конечно, к тауматургу приставать не решился, тот одним взглядом дал понять, что сейчас не время для дурацких вопросов, а вот Крипту досталось: бедный гаруспик вскоре позеленел, и ярость забурлила в нём как лава в кратере вулкана. Если бы не вмешательство Фроузена, то Крипт помог бы Альмарику осуществить предложенный им выше план. Но больше всего досталось навьям, которые не могли ничего ответить. Кажется намычались несчастные на всю оставшуюся жизнь. От безысходности они даже перешли на знак жестов. Руками, а точнее пальцами, указали, в какое место гадкому мальцу следует пойти. Альмарик загыгыкал как больной на всю голову. Единственная женщина лишь беспомощно смотрела на воинов и издевающегося над ними пажа. Фроузен терпел нападки на товарищей долго, но всему есть предел: конец посоха подцепил идущего в середине отряда прилипалу. До Альмарика не сразу дошло, как оказался впереди всех. Момент замешательства длился недолго, но насколько же приятна тишина. Хотя какая тишина, если нагруженные доспехами воины громыхают так, что заглушат мощный обвал. Нет, радовало молчание несносного пажа. Тот, правда, пришёл в себя и попытался возобновить допрос с пристрастием, но от взгляда Фроузена оказался далеко впереди.

Наконец ноги с твердого камня ступили на мягкую землю. Мягкую – слишком сильно сказано, но все же не камень. Тут тебе и травка, и кустики и даже парочка небольших засохших деревьев. Идущий впереди Альмарик неожиданно упал, вверх нелепо взлетели ноги. В криках пажа появились новые слова, услышанные от колгариса. Равнина оказалась не совсем ровной, забыли про кочки и ямки. Но всё это такие мелочи по сравнению с близостью Армиграала.

Фроузен заметил, как на стенах забегали воины. До слуха донесся мощный трубный звук.

– Кажется, нас заметили, – обрадовался Крипт.

Он рысаком рванул вперед. Гаруспику удалось обогнать даже Альмарика. Цепи гулко загрохотали, гигантский мост опустился на землю, взметнувшаяся пыль клубами растеклась по поверхности воды рва. Мощные ворота с толстыми створками раскрылись, на мост вырвался отряд чёрных всадников. Даже лунный свет шарахнулся в сторону от их вида: кони сплошь вороные, глаза полыхают яростным красным огнём. Доспехи, за которыми развеваются длинные чёрные плащи, в наростах, придающих воинам более угрожающий вид. Под щитами пятигранной формы с изображением пронзённого мечом паука укроются от стрел двое, и ещё место останется, а копья столь длинные, что на них можно целиком пару коней вдоль тела нанизать. Отряд развернулся в сторону беженцев. Фроузен почувствовал, как острия копий нехорошо нацелились в грудь. Крипт радостно замахал руками. Всадники приблизились, галоп коней не замедлился. Жрец растерялся. В щелях забрал люто блеснули жёлтые глаза. Гаруспик растеряно остановился, сделал назад шаг, другой. Нервы не выдержали, и он понесся к Фроузену, но тут же остановился. Глаза испуганно расширились, рот открылся в беззвучном крике. Тауматург ощутил омерзительную вонь. Кропусы! Не удивительно, что за грохотом доспехов ничего не слышно. Тауматург резко развернулся. Первое животное уже открыло пасть, чтобы цапнуть идущего последним воина в отряде. А за тварью ещё два десятка таких же злобных и голодных. Два чёрных с корявыми отростками сгустка вырвали из тела кропуса никчёмную жизнь, но челюсти успели сомкнуться на плече воина. Тот неуклюже завалился набок. Над плечом тауматурга пролетел лиловый шар, и угодил в следующего зверя. С дырой между глаз тот рухнул около упавшего на бок навья. Только тогда остальные воины отреагировали. Женщина испуганно закричала. Фроузен устремился к ней, чтобы в случае чего прикрыть. Третий кропус ухватил упавшего воина за затылок, челюсти сжались. Металл треснул, будто шлем из необожженной глины. Воин захрипел, попытался встать, руки беспорядочно забили по земле. Челюсти кропуса сомкнулись вторично, и обезглавленное тело обмякло. Лишь пальцы забарабанили по поверхности земли, исполняя странный танец смерти.

– Ещё один, – пронеслось в голове Фроузена, – ещё один погиб!

Эта мысль раскаленный клинок пронзила грудь, яростным криком вырвалась наружу. Два гудящих сгустка испепелили жрущую товарища тварь. Прозвучал далекий удар гонга. Теперь три сгустка сорвались одновременно с посоха. Три твари забились в конвульсиях у ног воинов. Оставшиеся в живых кропусы повернули. В глазах ужас, хвосты поджаты, даже повизгивать начали со страху. Грохот копыт заставил тауматурга развернуться.

– Ну всё, – сказал Альмарик и добавил непонятное слово, означающее конец мирского пути.