Текст книги "Воплощённый. Падение рода (СИ)"

Автор книги: АлеХа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Кабинет директора школы № 7 подготовки боевого резерва практически не изменился. Тут всё было пропитано духом прежнего владельца. Предметы мебели, тональность освещения, мелкие детали интерьера. Как будто и не было этих сумасшедших нескольких дней. Не было смертей и ужасов Вторжения.

Новый владелец кабинета не вписывался в старый интерьер. Он смотрелся тут как гость, случайно заглянувший на аудиенцию к хозяину, но, ему было наплевать. Он не спешил всё переделывать под себя, наводить свой порядок в мелочах, обоснованно считая, что мелочи – подождут. Есть дела и поважнее, требующие от нового директора пристального внимания.

Например, старый «друг», с которым когда-то давно служили в подразделении, название которого секретно и по сей день.

Старый друг не был самым важным из дел, решить которые его сюда и отправили, и даже целый канцлер империи потратил кучу личного времени на подробный инструктаж. Он был лишь первопричиной этих дел, поводом, давшим возможность Сухаревым запустить в вотчину Апраксиных своих магов, не окольцованных клятвами и постоянным контролем. Жертвой во имя. Хоть и случайной. Повторяя почти один в один ситуацию двадцатилетней давности, когда их пути-дорожки разошлись, сам будущий директор школы продолжил служить, а будущий врач был комиссован по состоянию здоровья.

Расстались они тогда грязно. Будущий Вермайер затаил на своего бывшего командира зло, искренне считая, что его жертва была излишней, что боевая задача могла быть решена совсем иными силами и средствами. Но, надо отдать должное, считая так с самого момента получения приказа, этот приказ выполнил. Клятвопреступником не стал.

Чем заслужил ещё немного уважения своего бывшего командира.

И сейчас, спустя двадцать лет, судьба снова свела бывших сослуживцев, снова делая одного из них жертвой, а второго принуждая использовать эту жертву.

Из уважения к боевому прошлому, литрам крови, пролитым вместе, спасённым друг другу жизням, новый директор решил поговорить со своим старым «другом», намекнуть на грядущие события, прощупать почву и отношение Вермайера к тому, что желают тут сделать император вместе с канцлером. А может быть, заручиться какой-никакой помощью.

Всё-таки, насколько успел узнать новый директор, положение Вермайера и его племянницы довольно шаткое. Силы за ними нет, верными людьми они не обзавелись. А высунувшись с этим вызовом и став краеугольным камнем виры, стребованной императором с Апраксиных, выжив в интриге родов, они знатно засветились. Да ещё и эта помолвка.

Поддержка им явно не будет лишняя. Даже от такого вот старого «друга». А любая поддержка должна строиться на обоюдной выгоде. Кто, как не Вермайер, может помочь новому директору в поисках Некроманта? Своим доскональным знанием округи и событий, происходивших в ней последние несколько лет.

Поначалу новый директор собирался самостоятельно дойти до лазарета и побеседовать в неформальной обстановке, «по-дружески», проявив уважение. Но лазарет был закрыт для посещений категорически. Да ещё и со статусом «полная блокада». Эхо прошедшего вторжения до сих пор не утихло, видать.

Но ждать, пока будут поставлены на ноги все раненые, новый директор не собирался. Время – ценный ресурс. Потому и вызвал старого «друга» к себе.

– Рад тебя видеть, Бур, – дружелюбно улыбнулся новый директор, увидев на пороге кабинета старого «друга», – заходи, не стой на пороге! И дверь за собой поплотнее прикрой, Настенька вернётся ещё нескоро. Вникает в ваш бардак.

– Не бережёшь ты своих подчинённых, – ответил Вермайер Август Пантелеевич, слегка поморщившись, услышав старое прозвище, но привычно выполнил команду своего бывшего командира и двинулся к столу директора, – ничего не меняется под этим небом.

– Ты как будто не рад меня видеть? – насквозь фальшиво удивился новый директор, выходя из-за стола и делая шаг навстречу старому «другу», – никак до сих пор держишь на меня зло?

– Много лет тебя не видел, Пан, – интонации в голосе Вермайера ничуть не изменись, – и ещё столько же раз по столько бы не видел.

– Я тоже не горел желанием ехать в эту дыру, – криво усмехнулся новый директор, протягивая сухую, но крепкую ладонь для рукопожатия, – но моего мнения никто не спросил.

– Ничего не меняется под этим небом, – повторился Вермайер и вернул кривую усмешку бывшему командиру, пожимая протянутую руку, – давай оставим прошлое в прошлом.

– Хорошо! – искренне обрадовался названный Паном новый директор, – я рад, что время залатало тебя, и ты уже не кидаешься на всех и каждого.

Говоря эти слова, Пан, или Сухарев Степан Карпович, универсал, максимальной для Российской Империи, десятой категории, член младшей ветви императорского рода, один из сильнейших людей в этой части суши, нисколько не кривил душой.

Взгляд старого «друга» пугал. Равнодушный. Неподвижный. Мёртвый.

Так смотрят на неодушевлённый предмет, мелкую помеху, которую собираются перешагнуть, или, на худой конец, поддеть носком ботинка и сбросить с тропы в пропасть. Чтобы другим, идущим следом, не мешалась.

А не на того, кто сломал тебе жизнь!

Вермайер изменился. За те двадцать лет, что они не виделись, он сильно изменился. И взгляд – это была лишь вершина айсберга.

Тестовый импульс магии, отправленный Сухаревым во время рукопожатия, для грубой оценки состояния бывшего «друга», словно на стену наткнулся, вернувшись обратно и сведя судорогой руку. Так бывает, когда магия того, кого пытаются прощупать сильнее магии того, кто это пытается сделать. Существуют ещё защитные заклинания, закрывающие от такого «сканирования», но на докторе не было никаких визуальных эффектов активной магии.

При этом Вермайер никак не отреагировал на действия нового директора. Даже взгляд, тяжёлый, холодный, промораживающий до костей, не изменился. Хотя раньше он попытался бы набить командиру морду. Не в боевой обстановке, само собой. Получить такой импульс во время рукопожатия приравнивалось к прямому оскорблению. Пренебрежению силой собеседника. Полным игнорированием его статуса.

У Сухарева была обоснованная причина для такого действия, которой он собирался прикрыться от возмущения Вермайера, если бы тот проявил ожидаемую реакцию. Старая травма старого «друга» и забота о состоянии здоровья собственного сотрудника, информацию о котором, этот сотрудник, вполне может от нового директора и скрыть. В память о старых отношениях.

Но Вермайер никак не отреагировал на это оскорбление. Как будто его и не было. Лишь сведённые судорогой мышцы руки нового директора, по которым прошёлся отражённый разряд его же собственной магии, говорили о том, что попытка оскорбления всё-таки была.

– Говори, зачем звал, – чуть грубее, чем следовало бы, одёрнул своего бывшего командира Вермайер.

– А может быть, я просто хотел повидать старого боевого друга? – всеми силами стараясь не подавать виду, усмехнулся директор, – такой вариант ты даже не рассматриваешь?

Сухарев судорожно пытался разобраться в ситуации. Понять, что именно со стоящим напротив него доктором не так. Почему от одного его присутствия все чувства истошно вопят об опасности и совершенно не хочется выводить его из себя совсем не опасного, по отчётам наблюдения, инвалида. Калеку.

– Мы никогда не были друзьями, Пан, – снова ровно и спокойно ответил Вермайер, смотря прямо в глаза новому директору и старому командиру, – говори, зачем звал.

Невысказанным осталось многое, но оба мужчины прекрасно понимали, что прошлое действительно лучше оставить в прошлом. Совершенно по разным причинам, но они оба не хотели вспоминать былое.

– Хорошо, Август, в дремучую бездну невежества это прошлое! – взял себя в руки и поменял тему разговора новый директор, – Пригласил я тебя по поводу настоящего и будущего твоего рода, поэтому о нём и поговорим. Вот скажи мне, глава рода Морозовых, чем ты думал, когда ритуал помолвки проводил? Ты же огромную мишень нарисовал у себя на спине! У себя, своей племянницы и её избранника!

В этот момент глаза Вермайера затянуло ярко-жёлтым туманом и воздух в кабинете директора ощутимо потяжелел. Стало теплее. Сеточка мелких трещин с противным хрустом зазмеилась по огромным панорамным стёклам, игнорируя защитные руны, нанесённые на оконные рамы. Защитные артефакты, установленные ещё во время строительства школы, с противным шипением стали чернеть прямо в стенах и потолке, проступая чёрными кляксами прямо сквозь декоративные панели.

– Никогда. Больше. Не трогай. Мой. Род! – медленно, тяжело, словно сквозь силу проталкивая слова, проговорил Вермайер, – Мы сполна за всё заплатили! Больше. Не. Смей!

С последним словом взгляд доктора, словно копьём пригвоздивший нового директора к месту, вспыхнул потусторонним пламенем и Сухарев Степан Карпович, универсал, десятой категории, прошедший огненный ад Турции и ледяной ад Финляндии, совершенно рефлекторно, ломая паралич мышц, отпрыгнул от старого «друга» подальше. Ещё находясь в прыжке, комплексным слово-силием накладывая на себя защиту от стихий и физического урона, и призывая к себе всех своих Воплощённых.

Для боя насмерть.

Не прошло и секунды, в приёмной вдребезги разлетелось окно, а следом с жутким грохотом дверь в кабинет рухнула на пол и внутрь проскользнула быстрая и гибкая фигура каменной горгульи. Следом виднелась ещё одна.

– Совсем сдал, Пан, – равнодушным тоном констатировал Вермайер, даже не повернувшись в сторону новой угрозы, – нервы тебе лечить нужно. Видано ли, напасть на верного вассала. Калеку! После того как он чудом пережил Вторжение. Люди узнают – вовек не отмоетесь вместе с императором! А уж если сюда приплетут виру, которую вы взяли с Апраксиных за это же…

«Калеку»! Ха! Как же!

Все бы врачи в провинциальных школах были такими калеками и весь мир бы склонился перед Российской Империей!

Холодный пот прошиб нового директора, когда остальной смысл слов доктора дошёл до его сознания, работающего в боевом режиме. Запоздалая команда отмены атаки ушла Воплощённым и тройка горгулий, уже успевших набиться в тесный для них кабинет, и окруживших худую фигурку доктора, но медливших с атакой, также стремительно, как и ворвались сюда на защиту Хозяина, покинули уже изрядно разрушенное помещение. Что удивительно, гремлины, охочие до драк даже больше, чем до проказ, из личных покоев так и не показались, хотя им до драки было намного ближе, чем горгульям. И, хвала твердыне знаний, голем был занят на разборе завалов и был далековато от здания школы. А то разрушений было бы…

Всё это молнией промелькнуло в настроенном на смертельный бой разуме мага-универсала и кануло на задворки памяти. Угроза, исходящая от «калеки» была нешуточной и чутьё, выработанное годами жизни на грани, твердило, что Воплощённых он отпустил зря. Спасти – не спасут, но хоть дадут время на подготовку достойного посмертной памяти удара.

Тишина в кабинете затягивалась. Молчал директор, боясь шевельнуться и спровоцировать развитие конфликта, совершенно не понимая ситуацию и выгадывая каждую секунду для оценки и просчёта возможностей и действий противника.

Молчал Вермайер, с удивлением легко взяв себя в руки после вспышки ярости, рассматривая своего бывшего командира спокойным до мёртвого равнодушия взглядом и с удовлетворением отмечая следы растерянности в его глазах и позе.

Постарел Пан. Двадцать лет назад никакие сомнения не остановили бы командира диверсионного подразделения от атаки, коль решение уже принято и подготовка к ней началась. Тот, кто посылал на смерть подчинённых, и сам не раз смотрел ей в глаза, никогда не колебался, нанося удар. Несгибаемая воля, сила и харизма Пана ломала молодых родовых магов, лепя из них послушные орудия, несущие волю императора. Ломала настолько, что они, выполняя его приказ, сжигали свой дар, побигая или становясь калеками. Кто выживал, ненавидели его всю оставшуюся жизнь, но понимали, что подчинились бы и вновь, наступи этот момент ещё раз. Подчинились бы, видя в глазах командира несгибаемую волю, силу духа и непоколебимую уверенность. И от этого ненавидели ещё и себя.

Сейчас в глазах своего бывшего командира Вермайер видел сомнения. Неуверенность. Растерянность. Не страх, нет! Увидеть страх в глазах Палача Императора, чтобы потом об этом рассказать, не удавалось ещё никому. Но даже так, Вермайер был разочарован. И вот этому человеку он подчинялся? Ему он позволил распорядиться своей судьбой? Вот этого человека он ненавидел двадцать лет?

А ещё Вермайер был раздосадован тем, что сорвался. Вполне понимая, что сорвался бы в любом случае, но до ритуала в танатологичке этот срыв превратился бы в нелепый фарс с соплями и пустыми угрозами. Сейчас же он по полной программе засветился перед сильным, умным и опытным магом, который сделает правильные выводы и начнёт копать.

С другой стороны, пусть лучше копают под него, чем под Катюшу с Найдёновым. Это даст им всем время, покажет «деликатность» инквизиции, которая своими действиями раскроет заинтересованность императора в контакте с новой силой.

Откуда-то из приёмной раздался возмущённый голос секретарши, быстро ставший испуганным:

– Степан Карпович, что тут случилось? Степан Карпович, у вас всё в порядке?

Этот испуганный женский голос сдвинул ситуацию с мёртвой точки. Новый директор поднял руки с широко разведёнными пальцами, показывая, что не складывает никаких жестов активации заклинаний.

– Давай успокоимся, и не будем пугать Настеньку больше, чем она уже испугалась, – придав голосу максимально мирных интонаций, обратился к Вермайеру Сухарев, – знаешь, как трудно найти толкового и старательного секретаря? Уволится девочка, я же с ума сойду!

– Давай, – кивнул доктор, успокаивая течение своей магии и совершенно не удивляясь тому, с какой лёгкостью ему даются эти манипуляции.

Угроза, исходящая от худой, высокой и какой-то нескладной фигуры доктора растаяла, как утренний туман под лучами солнца.

– Что тут у вас случилось? – Настенька заглянула в кабинет директора и тихонько ойкнула, оценив светящуюся от влитой защитной магии фигуру директора, прячущегося где-то за разломанным столом, – Степан Карпович, мне вызвать Апраксиных?

– Не нужно, Настенька, – через силу улыбнулся Сухарев и, буквально ломая все свои инстинкты об колено, развеял наложенную защиту, – небольшое недоразумение, всё в порядке. Занимайся своими делами! И вызови кого-нибудь прибраться тут. Через часик.

Дождавшись, пока шаги секретарши затихнут в глубине коридоров, и даже намёка на скрежет обломков кирпича под ногами не будет слышно, директор повернулся к Вермайеру:

– Извини, Август, в дела твоего рода я не лезу! Но, бездна безумия, что с тобой случилось? Чуть, как в старые добрые времена меня не приложил! А ведь лучшие специалисты не давали тебе и шанса на восстановление!

– Сказал, что в дела рода не лезешь? Вот и не лезь! – отрезал Вермайер – зачем ещё звал? У меня в лазарете дел куча, некогда с тобой воспоминаниями обмениваться. Либо говори, зачем звал, либо я пошёл!

Просто так, не прощупав всё, отпускать доктора Сухарев не собирался. Даже с учётом того, что всю нить беседы доктор сжёг, продемонстрировав невозможную силу.

– Племянница твоя, – аккуратно подбирая слова, начал директор, – как и её избранник. Ты же понимаешь, что они числятся учениками школы, а отчисления у нас не предусмотрены. Они должны закончить обучение, пройти выпускные испытания, получить рекомендацию и только тогда станут окончательно свободными. Если, конечно, сразу не подпишут контракт.

– Понимаю, – кивнул Вермайер.

– И то, что они, находясь в составе одной из немногих боеспособных групп, будут постоянно направляться на затыкание всех дыр? Патрулирование, разведка, зачистку территории?

– Понимаю и даже одобряю.

– И то, что я, как директор, будучи озабоченным состоянием здоровья всех учеников и их в том числе, – продолжил плести простую словесную вязь Сухарев, – обязан пригласить медиков из столицы. Только для заботы о здоровье детей! Ты же понимаешь, что всего один квалифицированный специалист на всю школу, да ещё и травматолог, это не нормально!

– Ооо! Вот как ты заговорил! – усмехнулся Вермайер, – понимаю ли я? Да мы с господином Кожевниковым, который до тебя добрые десять лет был директором этой провинциальной школы и держал её на плаву вопреки, а не благодаря, ежегодно бомбардировали мольбами прислать уже даже не деньги на найм, а врачей и учителей все эдиктом положенные службы! Десять сраных лет! Службы, обязанные по личному эдикту императора, поддерживать нас и материально в том числе, а не только специалистами! И ты мне сейчас угрожаешь тем, что выполнишь сокровенную мечту господина Кожевникова?

– Ты же понимаешь, о чём я? – прервал Вермайера новый директор.

– Делай, что тебе велит устав школы! – ответил доктор, – и это не будет вмешательством в дела рода. Выполняй свою работу, а я буду выполнять свою! И мы поладим.

– Тогда не смею тебя больше задерживать, – кивнул Вермайеру на пролом в стене на месте двери в кабинет Сухарев, – мне ещё тут порядок наводить.

И глядя в спину удаляющемуся по коридору доктору, новый директор прошептал себе под нос:

– Я рад, что у тебя всё хорошо, Бур. Но, извини, снова приказ…

И первый отчёт, детально описывающий произошедшие в кабинете события, с его выводами и рекомендациями, уже спустя несколько часов с одной из горгулий был отправлен в Москву. Сухарев искал тех, кто может помочь ему выйти на след Некроманта, советом ли, опытом ли. А нашёл первого подозреваемого, прекрасно подходящего под часть описания, мелким убористым почерком втиснутого в единственную рукописную страницу в той самой папочке, которую даже упоминать за пределами кабинета Канцлера было запрещено, не то, что выносить куда-то.

«…Некромантом может оказаться любой человек. С даром, без дара или перегоревший. Вероятнее всего, изначально без дара или перегоревший. Нежити легко зацепить такого человека обещанием силы. Обязательно изучить любой факт неожиданно проявившегося в старшем возрасте дара или чудесного исцеления старых ран. Обращать внимание на людей, имеющих доступ к мёртвым телам, и на их круг общения. Держать на контроле кладбища, крематории, танатологические секции служб правопорядка и всех людей, имеющих к ним свободный доступ…»

Глава 8

Эх, где же ты, учебная рутина? Занятия магией под насмешливыми взглядами однокурсников. Зубодробительная теория с практикой, после которой ты осознаёшь себя полным идиотом. Изматывающая до полного бессилия физическая подготовка, возвращаясь с которой у тебя болит каждая мышца и хочется только одного – упасть, удариться головой об угол подушки и отключиться часиков эдак на тридцать. Или сорок.

Обещают, что учебный процесс будет восстановлен совсем скоро. Вот-вот нагрянут новые преподаватели, Господин Сухарев, новый директор школы, закончит восстановительные работы и всё вернётся на круги своя.

Долгожданная рутина вернётся!

А пока мы должны всеми своими куцыми силами приближать возвращение этого счастливого времени, помогая взрослым, квалифицированным магам и защитникам города Апраксиным в восстановлении нашего родного города и в обеспечении его безопасности.

Оказывается, только на первый взгляд, сразу после Вторжения безопасно. Да, твари иных планов ушли и новые явятся не скоро, но вот угрозу представляют не только твари иных планов. Есть и свои…

Вот, к примеру. Маленькие дети и Новый год.

Я считаю, что маленькие дети обожают Новый год, по большей части, потому, что после того, как проснёшься, можно бежать к ёлке за подарками. За целой горой подарков! Сам Новый год для них, как праздник, очень и очень сомнителен. Особенно с историей про деда в шубе, который проникает в их дом и шарится в нём с длинной палкой в руках и мешком за спиной. Но волшебное утро наступает и ты, проснувшись целым и невредимым, пережив вторжение страшного деда с бородой и мешком, сразу бежишь получать огромную кучу подарков. Как награду за смелость.

Дикие, тут, как дети. Само Вторжение для них – как новогодняя ночь. Страшно, опасно, но под одеялом, если ничего не торчит наружу, тебя никто не тронет! Зато сразу после «пробуждения»… «утром»…

Дикие чутко отслеживают активность иных Планов и сразу после окончания кровавого суточного противостояния, резко активируются. Буквально через сутки – двое, после того как трупы вторженцев растворяются в тумане, дикие наводняют всю округу и начинается потеха.

Обескровленные защитники города занимаются восстановлением нормальной жизни, а рейдовые группы диких тащат всё, что не прикручено к себе в лес. Иногда платя за металлический мусор собственными жизнями, а иногда устраивая кровавую жатву среди защитников города, если оные встают грудью на защиту неодушевлённого имущества. Топоры, мечи, копья и луки со стрелами на руинах города способны нанести урон даже магам. Если же сил защитников не хватает, если Вторжение их потрепало слишком сильно, им достаточно покинуть внешнее кольцо города, оставив его на разграбление. Тогда дикие стараются никого не убивать.

Диких интересует всё. Оружие и экипировка, которую они срывают с неубранных с улиц города тел погибших во время Вторжения защитников. Технические устройства, пережившие стык Планов. Медицинские инструменты и оборудование, за которыми они врываются в здания, имеющие хоть какую-то внешнюю медицинскую символику и многое другое, что сложно или невозможно добыть, проживая в лесах.

Об этом не пишут в книгах и не рассказывают на лекциях, но со слов тех же Апраксиных, материальных убытков от диких и их набегов бывает больше чем от иного Вторжения.

В этот раз всё было немного иначе. Вторжение случилось в неурочное время, и первые несколько дней после его окончания округа словно вымерла. Ледяные метели продували пустые леса и укрытые снежным покрывалом холмы. Шевеления диких не было видно, но все знали, что они придут. Просто, чуть позже. Для них это вторжение тоже оказалось неожиданностью.

И в этот раз их ждали не обескровленные защитники. В этот раз у Апраксиных и директора был какой-то план.

Нашу банду выдернули с разбора завалов ровно через неделю после Вторжения. Мы каждый день получали направление на эти работы и каждый день с утра и до ночи помогали Воплощённым созданиям и магам Апраксиных, разгребать родной город. Находить промёрзшие трупы под завалами. Аккуратно, по брёвнышку, по камушку, растаскивать обрушившиеся и сгоревшие остовы домов. С утра и до ночи, но с перерывом на обед.

В тот день как раз близилось время обеда, мы, промёрзшие до костей, с нетерпением отсчитывали последние минуты перед марш-броском до столовой. И тут, словно снег на голову, на нас в прямом смысле сверху, свалился мелкий гремлин. Тень горгульи, сбросившей эту «посылку» стремительно мелькнула по земле и ушла куда-то в сторону, а Воплощённый директорский тварёныш, радостно что-то вереща, одной лапой совал Крылу плотный запечатанный конверт, второй – держал идентификационный амулет и тыкал им в нашу сторону. Чтобы случайно не прибили.

Нашей банде поручили разведывательный рейд. Длительный. В условиях затруднённой магической практики и тесного соприкосновения с противником. Срочный приказ. Остатки дня на сборы и с раннего утра – выход. Горгульи директора обнаружили диких. Как злорадно пояснил Крыло, директор планировал обнаружить их намного раньше, но те скрывались слишком хорошо и были обнаружены буквально в ста километрах от границ города.

Нам была поставлена задача – обойти диких, дождаться, когда они будут отходить в сторону своих зимовий, сесть им на хвост и незамеченными проводить их до их «дома». Зафиксировать расположение убежищ диких, провести разведку, а потом вернуться и доложить. И всё это – оставаясь необнаруженными.

И в усиление, на случай если всё пойдёт не так, нашей банде придали остатки банды Царёва. В лице самого Царёва, выпущенного из лазарета буквально на днях, и его мага поддержки Гороховой, во Вторжении почти не пострадавшей.

И за всё за это награды, три тысячи рублей. Контракт.

Что мне нравится в местных, это их взаимоотношения. Личное – отдельно, рабочее – отдельно. И это не декларация или громкие слова. Это так и есть на самом деле.

И Царёв – второй яркий тому пример. Первый – моя невеста.

Я до сих пор не был прощён за то, что позволил себе лишнее, во время убийства Воплощённого Алебардщика. За то, что я посмел ею управлять, Катя на меня дулась демонстративно и показательно. Но только в свободное от работы время. Буквально час утром, когда мы собирались в город, на работы, и полчаса вечером, когда мы обессиленные возвращались с работ, принимали душ и падали спать. Остальное время не было даже намёка на то, что между нами пробежала кошка.

С Царёвым всё было аналогично. Он в контрах практически со всеми в школе, а с нашей бандой особенно. Что меня, что Сухорукову, он прилюдно поклялся изничтожить расчленить, выдавить из рейтинга и вообще, низвести до уровня пыли. Меня – ещё на куски порубить. И из нашей банды его никто не то что не любит, его готовы разорвать. Но, стоило получить приказ на объединение, стоило Царёву попасть в подчинение Крылу – всё! Баста!

На время выполнения поставленной задачи – мы теперь одна банда! Боевые товарищи, жизни которых зависят, в том числе, от отношений внутри банды.

И это не на словах. Это не вымученные улыбки в лицо друг другу и злобный оскал в спину, в ожидании, когда можно ударить побольнее, чтобы награду делить на меньшее число долей.

Уже во время сборов к рейду стало понятно, что вся наша вражда осталась за границами этого приказа. Возможно, она вернётся, когда мы вернёмся после миссии в школу, сдадим отчёт и получим подтверждение выполнения миссии. Но уже сейчас, мы боевые товарищи.

– Царёв Вячеслав, в бою Царь, можно Сол, – первым протянул руку Крылу высокий крепкий блондин, цепким взглядом осматривая всю нашу компашку, роющуюся в зимней экипировке на складе. Никакого взгляда свысока и демонстративного презрения, – теперь мы одна банда?

– Крыло, – протянул руку в ответ наш официальный лидер и коротким движением головы поочерёдно представил всех нас, – Алекс, Игла, Стержень, Нудный. Теперь мы одна банда!

– Меня можете звать Рух, – вышла из-за крупной фигуры Царёва его маг поддержки, невысокая, но фигуристая рыжая Горохова, – всем привет, много о вас слышала! Рада быть с вами в одной банде!

Два часа убили на знакомство. Кто что умеет, от кого какая польза. Зимний рейд, да ещё и в условиях затруднённой магической практики – это не шутки. А уж тем более под угрозой боевого столкновения и без возможности получить поддержку. Обсуждали всё прямо на складе, рассевшись на тюках с одеждой.

Царёв, как я уже знал, имел силовую специализацию, но мог и в магию. Совершенно открыто он рассказал нам обо всех освоенных им заклинаниях. Список был небольшим, но вся магия отлично усиливала его силовую сторону. «Ускорение», на короткое время разгоняющее и так не медленного мечника до скоростей в два, а то и три раза, превышающих человеческий предел. «Ярость», делающая его удары чудовищно мощными и позволяющая разрубать с одного удара единички почти всех известных Планов, даже элитные. «Стихийная эгида», немного повышающая защиту Царёва от стихийных заклинаний бьющих по области и снижающая сопротивление воздуха во время движения.

Остальная магическая поддержка была на Гороховой. Лучшая в школе, её арсенал внушал уважение. Первый круг – более пятидесяти заклинаний, из них десять боевых. Второй круг – тридцать заклинаний, из них семь боевых. И третий – пять заклинаний поддержки! При этом мощь её дара соответствовала этому ассортименту. В зоне действия магии Порядка Рух была реальным монстром, кратно поднимающая силу своей банды.

Но мы шли за границы магии порядка и от магии Рух там было мало пользы. Но и тут рыжая была полезна. Как оказалось, она отличный охотник, владеет луком, знает, что такое зимняя охота. Имеет прекрасное зрение. Готова взять на себя обеспечение нашей банды свежим мясом. Если уж прижмёт.

Крыло описал наши возможности, но только те, что и так были известны учителям. Выглядели эти возможности на фоне Царя и Рух довольно скромно. На молчаливый вопрос Царёва, почему тогда в лидерах объединённой группы не он, лишь намекнул, что это не всё, но остальное касается дел магического рода и просто так об этом говорить нельзя. Особенно в стенах родной школы.

После знакомства почти до вечера выбирали экипировку. Крыло с Царёвым, как старые закадычные друзья, уже через час ругались так, что пыль стояла до потолка, и одноглазый старик-интендант грозился пожаловаться директору, если мы тут что-нибудь попортим.

Я в этом споре не участвовал, доверившись Крылу и веря в свою магию, способную и согреть, и защитить, и накормить. Словно автомат примерял ту или иную шмотку, отобранную Крылом и потихоньку набивал мощный каркасный рюкзак высотой с меня самого, всем, что мы берём с собой в рейд. Магия магией, но соответствовать нужно.

Перед выходом удалось повидаться и перекинуться парой слов с Вермайером. Вечером, перед отбоем, он снова вызвал к себе в лазарет, но уже всех нас, и вкатил каждому под лопатку по больнючему уколу, пояснив, что там, куда мы идём, почти нет магии, нейтрализующей большинство бактерий и вирусов, и нашим организмам понадобится поддержка.

Доктор выглядел отлично, был доволен как слон, по-прежнему мёртв и при этом ощущался как огромный огнедышащий вулкан, сжатый до размеров тщедушной фигуры человека.

Вкалывая мне укол последнему, когда остальные уже покинули процедурную, Вермайер шепнул:

– Опасайтесь горгулий. Они глаза директора. В школу возвращайтесь в любом случае, даже если вас раскроют. Я перетяну внимание на себя и прикрою вас новой силой рода.

И засмеялся низким, вибрирующим шипящим смехом, от которого по спине пробежалось стадо мурашек.

– Док, только полностью не выпускайте то, что в вас запечатано, – поспешил я предостеречь Вермайера, – только если иначе никак! У вас будут лишь сутки, после которых вы умрёте окончательно!

– Не переживай, Найдёнов, – хмыкнул доктор, – я не идиот, отказываться от такой силы ради минуты славы! Мне хватит и того, что есть сейчас. Будьте там осторожнее, дикие – те ещё твари!

Ранним утром, злые и невыспавшиеся, мы получили последние уточнённые данные о расположении диких, скорректировали разработанный накануне маршрут и в мрачном молчании рванули из города.

Короткие широкие артефактные лыжи надели, как только пересекли городскую черту. Тогда же активировали и плащи, выданные директором. Лыжи не оставляли следа на рыхлом снегу, плащи делали наши фигуры практически незаметными на белом фоне. И лыжи, и плащи работали от силы сутки и не могли подзаряжаться вдали от Воплощённого плана. Мы их использовали, чтобы обойти стоянки диких, добраться до одного из нескольких законсервированных убежищ, обустроиться там и затаиться в ожидании, когда дикие сунутся в Екатеринбург за поживой, огребут по зубам и двинут в обратную дорогу. По планам директора, на всё про всё у них должно было уйти от трёх до пяти дней.