Текст книги "Хотели принца? Нате - получите, распишитесь! (СИ)"
Автор книги: Akova Poly
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
14
Проснулась я под вечер. Следующего дня.
"Вот, нет бы утром. И чего мне теперь всю ночь сидеть", – с такими мыслями я ужинала.
И да, масла мне не принесли. Поэтому оставшись в одиночестве я достаю телефон.
"А, вот почему собственно его и мой рюкзак всегда оставляют под подушкой? Постель-то ведь всегда перестилают раз в два дня. Видно и правда Эуэнти думает, что со мной кто-то свяжется. А значит меня тут подслушивают или за мной подглядывают".
Неуютно сразу как то стало.
"Надо сделать так чтоб слежку сняли. Но как? Поплакаться телефону, что одна одинёшенька осталась? А что?! Вдруг поможет".
– Эх, – вздыхаю. – Как же больно осознавать что я совсем одна одинешенька. Даже родных никого не осталось. Да что там родных, ни друзей, ни подруг. Чужая я здесь. И мне так домой хочется вернуться!
И в этом я не солгала. Мне действительно очень хотелось домой. К маме, к Светке, к нашему коту. Мне очень хотелось знать как они. И я очень надеялась, что они живы и здоровы. И у них все хорошо, даже без меня. Просто я действительно уже даже надежды не питала, что смогу вернуться домой.
Откинувшись на подушку я уставилась на маленькое солнышко под потолком.
"Вот сколько я уже здесь? Месяц наверное уже прошел… А я ни на шаг не приблизилась к разгадке, как я вообще тут оказалась. Хотя. Эвен вот пояснил. Пытался вызвать разумное существо! Ага, вызвал – существо! Меня, блин! Это у них тут магия. У нас в мире ее нет. Так как тогда, скажите на милость, я могла тут оказаться. По логике, я должна обладать магией. Ну хоть долей магии. А у меня ее нет. Или… Или она есть"? И вот тут меня прошибает холодный пот. Почти в прямом смысле слова. Потому что ладошки сразу вспотели.
"Мои ладошки. Они ведь светились. Я это точно помню! И от прикосновения к цветам и к камням. Это что? Это значит я действительно обладаю какой-то долей магии? Да нет, не-не… Не может такого быть. Кулон"!
Я чуть не подскочила от догадки.
"Точно – это кулон! Не даром он светился на озере и цветы раскрывались рядом со мной. Но тогда спрашивается от куда он… у моей бабушки? Она чего – магом была? Или она… от сюда… Ой, мамочки, лучше-ка я спать буду".
И я переворачиваюсь на бок. И, как была с телефоном в руках, так и накрываюсь с головой одеялом.
15
Проснулась от того, что мне уже принесли завтрак. И видимо не сумев разбудить оставили на табуретке у кровати.
"Странно. Обычно с утра сначала водные процедуры, одевание ста одежек, а уж потом завтрак. А может просто слежку сняли", – мелькает дурацкая мысль.
Надев платье, в кой-то веки без корсета, потому что самой его просто не зашнуровать, я позавтракала. И отставив пустую посуду на табурет привычно сую руку под подушку. Достаю свой телефон.
– Да мама, столько всего произошло, что и не расскажешь. Как бы мне хотелось, чтоб вы со Светкой были рядом.
Достаю опять же из-под подушки рюкзак и в это время раздается тихий стук в дверь.
– Да, – говорю.
Входит слуга.
– Вас просят прийти в цветник. Я провожу.
Я поднимаюсь и машинально убираю телефон в рюкзак. И спешу за слугой.
"Неужели что-то случилось. Последнее время принц и наставник слуг не присылали. Сами всегда приходили. Эля, Эля – последнее время они по ночам приходили"! – одергиваю себя. Оказавшись в цветнике сажусь на лавочку к которой меня приводят.
– А где… тот кто просил? – спрашиваю.
– Сейчас будет, – и слуга испарился.
И вот когда я уже порядком устав ждать начала нервно ходить взад-вперед перед лавкой появился принц.
Я кинулась к нему: "Ну наконец то! Я уж думала, что не придешь!"
У принца смотрю брови кверху взлетают. И тут я запоздало сообразила, что только что сделала.
– Я имела в виду, что что-то случилось… – исправляюсь я.
Но смотрю он улыбается.
"Вот ведь царская морда! Довольнехонек стоит".
А я чувствую, краснею. Щеки аж пылают, довольно-таки ощутимо. Я отворачиваюсь, что бы скрыть позорный румянец!
– Ты боялась, что что-то случилось со мной или…
– Да! – выпалила я быстрее, чем стоило бы.
Принц хмыкнул. А я была готова провалиться сквозь землю.
– Я просто хотел прогуляться с тобой по саду. Ты не против.
– Э… Я только за.
– Ну и отлично.
– Только… а без птеродактилей можно как-то…
– Без кого?
– Ну без… летучих птиц ваших.
– Я конечно люблю ходить пешком – но не настолько, – ответил мне принц.
И я опустив голову иду за ним. Но стоило снова оказаться в корзине и увидеть все красоту окружающей природы с птичьего полета, о птеродактилях сразу опять забылось. И вот мы опять над фонтанами! Красота такая, что снова дух захватывает. На этот раз нас пронесли немного дальше. И когда мы вышли из корзины, то оказались на небольшой лужайке. Нежно-голубая травка была подстрижена.
"Ух ты! У них тут газонокосилки что ли есть"?
Но не успела я задать вопрос, как меня отвлек кто-то промелькнувший в кустах. Серого окраса шубка явно выделялась на фоне бордовых кустов. И я шагнула в эти кусты.
– Ты куда? – раздалось за спиной.
Но я уже пролезла под кустом и оказалась на еще одной полянке. А на ней сидел… Лимиус? Потрепанный какой-то, но это действительно был он.
– Лимиус?!
Я застыла с открытым ртом.
"Но, как? Как он мог тут оказаться"?
– Эвелина! Отойди от него! – слышу крик принца.
Оборачиваюсь на него и вижу… что он будто в дымке какой-то голубо фиолетовой и за его спиной вырисовывается огромный зверь. Прозрачно голубой не то лев, не то похожий на него с гривой зверь и с крыльями.
– Отойди быстро! – и кончики пальцев у него начинают светиться. А у меня в воображении сразу рисуется, что вот сейчас сорвется молния с его рук и ударит в Лимиуса.
– Нет! – вскрикиваю я и закрываю собой Лимиуса. – Не трогай его.
– Но он же выпьет тебя! – принц все ж замер на месте.
– Не выпью, – слышу голос Лимиуса. – Ты мне нравишшшсся. – И он шипит.
– Слышишь он шипит уже, – принц делает шаг вперед.
– Нет! – вскрикиваю я.
И развернувшись на девяносто градусов вскидываю руки в стороны, как бы пытаясь развести Эвена и Лимиуса по разные стороны. И в этот момент с моих рук срывается… свет! Я вскрикиваю! Эвен с Лимиусам тоже. Их обоих охватывает сияние.
– Нет! – кричу снова я и начинаю метаться между ними.
– Эвен, миленький, что с тобой?
– Лимиус, котик мой, да что же с вами?!
Они стоят не подвижно. Просто обалдели от такого. Эвен первым пришел в себя.
– Ты… Это ж… Твоя сила?
– Что? – я округляю глаза, перестав метаться.
– Ой, – слышу снова голос Лимиуса. – Чтооо это было?
– Лимиус, миленький, спрячься куда-нибудь пока, – мысленно обращаюсь к нему. – Я тебя потом найду. Обещаю.
И он ныряет обратно в кусты. Я облегченно вздыхаю.
– Он сбежал! – принц дернулся было за ним.
– Оставь его, пожалуйста. Он не причинит мне вреда. Правда.
– Я бы не был так в этом уверен…
– Я ему нравлюсь…
– Что?
– Да, он сам сказал.
– Они не говорят!
– То есть? – удивляюсь.
– Совсем? – глупо переспрашиваю.
– Совсем.
– А как же тогда… я его понимаю?
– А ты его понимаешь?
– Ага.
– Странно. Но… Ты ведь королевских кровей получается…
– Каких? Королевских? Ты о чем милый мой? – усмехаюсь я.
У Эвена бровь одна путешествует вверх. Он не то хмыкает, не то кашляет.
– А… В смысле, это самое, это просто так к слову пришлось… – бормочу я.
Он молча на меня смотрит. Помолчал с минуту наверное.
– Твоя сила… Она странная… – выдал наконец Эвен.
– В смысле?
– Она не ранила! Она… Как-то просто прошлась, как погладила.
– А так это… я ранить вас и не хотела никого, – выдаю я.
– Надо сказать наставнику, – говорит Эвен.
– По моему ему и так скажут. Боюсь вспышку видно было из далека.
– Побудь здесь. Никуда не уходи. Я за наставником, – с этими словами он уходит.
– Лимиус, – зову я. – Лимиус, ты где?
– Тут я, – и он выныривает из кустов.
– Лимиус, – я кидаюсь к нему, обнимая его.
А его – передергивает.
– Ты чего? Тебе больно? Я тебя ранила? – начинаю его судорожно ощупывать.
– Нет. Но это моя суть. Пока ты меня не трогала я мог ее сдерживать. А теперь не могу…
И он стал ходить вокруг меня кругами. И так ласково мурлыкать как-то. И мордой трется мне о лицо.
– Эй ты, чего?
– Твоя сила… Я не хочу ее пить, но не могу сопротивляться, – мурлыкает.
– Котик мой, ну что ты, какая сила. Ну чего ты, – я сама обнимаю его и глажу за ухом, как обычного кота.
И вдруг вспоминаю своего Барсика.
– Ты как мой Барсик. Я так его люблю!
У Лимиуса глаза округляются. Он как-то странно оскалился.
– Ну что ты, все ж хорошо. Я и тебя люблю. Честно, – и я его обнимаю крепко-крепко. А сама вспоминаю, как брала Барсика на руки прижимая к груди. А он мурлыкал тыкаясь своим мокрым носом мне в щеку.
И вдруг понимаю что я действительно держу на руках… Котенка! Я смотрю и не верю своим глазам. От моих рук идет сияние, которое окутывает серебристого котенка.
– Л-лимиус… Ой, мамочки… Это я с тобой сделала?
– Мурмау, – было мне ответом.
Кусты зашевелились и я инстинктивно прячу Лимиуса в рюкзак.
Выходит слуга.
– Вам просили передать, что будут ждать возле птиц. Я вас провожу.
– Да-да, конечно идемте, – говорю я.
Меня проводят какими-то дорожками под раскидистыми огромными деревьями с фиолетово-голубой листвой. Выводят на огромную поляну.
– О нет! – выдаю я, видя двух птеродактилей с седлами на спинах.
– Садитесь. Не бойтесь.
– А вашество? – спрашиваю я.
– Сейчас будет.
И меня подводят к первому птеродактилю. А он уже и крыло мне опустил. Мне помогают сесть.
И только тут я ощущаю вдруг холод. Сразу как-то раз и похолодало. Я оглядываюсь по сторонам, но… Но как-то вдруг сразу темно стало.
– Ночь что ли настала? Рано вроде бы… – не успеваю додумать, как птеродактиля подхватывает черный вихрь и нас начинает кружить и засасывать в воронку.
– Нет! – с ужасом кричу я. – Нет… – Мой крик тонет в холоде и мраке.
16
===
Очнулась я от того что затекло все мое тело. Его жутко ломило. И эта боль привела меня в чувство. Я пытаюсь поднять голову. Перед глазами все плывет, в ушах словно пробки. Со стоном я все ж села. Голова сразу отреагировала болью в висках и я сжимаю голову руками. Боль пульсирует и понемногу уходит. Мокрый нос тыкается мне в лицо. Я моргаю и фокусирую взгляд на морде пепельного окраса, что уставилась на меня зелено голубыми глазами. Слышится мурлыканье.
– О, Лимиус, малыш, прости меня, я не хотела, – и Я обнимаю пепельно-мерцающего котенка.
Он забирается ко мне на колени, вернее он пытался выбраться из рюкзака, что висит одной лямкой у меня на руке. А Лимиус задней лапой запутался в нем. Я освобождаю его лапку и сажу его на колени. Встать не пытаюсь, потому что еще немного кружиться голова. И поэтому просто пытаюсь оглядеться,
где же мы оказались. Птеродактиля рядом нет и вдали не видно. Везде, куда не кинешь взгляд – все однообразное какое-то – багровое…
"Проклятые земли"! – с ужасом вспоминаю я слова наставника.
"Как же нас сюда занесло? Такая даль! Дядя! Это дядя нас сюда занес", – запоздало мелькает догадка. "Боже, что теперь будет с Эвеном?! И как нам к нему добраться? Но и оставаться в этих проклятых землях думаю не стоит".
Я не знаю почему, но я была уверена в этом. Может виной жуткая тишина кругом. Ни шорохов, ни свиста ветра – ничего.
– Нам надо к людям! Надо к людям!
– Надо, так надо, – раздается скрипучий голос почти над моим ухом.
Я прям подпрыгиваю. Прижимаю Лимиуса к груди и поворачиваю голову.
– Ты? – удивляюсь.
– Я! – довольно отвечает уже знакомый мне троль-гном, который на самом деле оказывается – был гоблином.
– Надо – плати! – и он тянет лапу ко мне.
– Да нету у ме… – я недоговорила, так как вспоминаю что в кармане рюкзачка есть пара трилистников.
Достаю, почти что гербарий, и протягиваю на ладошке гоблину один сушеный трилистник.
– Че? Сушеный?
– Ну извини! Не хочешь, как хочешь. У меня другого нет, – и я собираюсь убрать обратно.
– Ладно давай. Только к людям не доставлю тогда, просто дорогу укажу – сама дотопаешь, – выдал он.
"Ну хоть что-то, думаю".
А он тем временем берет листочек и… И ничего не происходит. Прошлый раз его так знатненько перетряхнуло помниться. А теперь видать лист свойство потерял засохнув. Гоблин сует его в рот пробуя на зуб.
– Не, не годится, – выдает в итоге он.
– Возвращай, – говорю.
– Не! – и этот троль-гоблин вообще его сожрал.
– Да чтоб ты подавился им, ирод! – вскрикнула я от обиды, что и лист сожрал и дорогу теперь явно, не покажет.
И Этот гоблин смотрю так глазки закатывает, краснеет, сереет, свистит, хрипит…
– Э-э… Э, ты чего? – я поднимаюсь, и откуда силы взялись только.
– Погоди. Сейчас по спине постучу, а то и правда подавишься, – и я хлопаю его по спине.
От прикосновения моего его словно током долбануло!. Причем не слабо так. Ибо он отлетел на метр вперед и попал меж толстой веткой и стволом багрового дерева. Листья и ствол которого были словно покрыты бордовым воском. И вот гоблин меж веткой и стволом и застрял. И в таком положении дергает лапами и хрипит. Я перехватываю Лимиуса одной рукой поудобнее и подхожу к гоблину.
– Ты че, так и копыта откинуть не долго. Выплюнь давай. – И стучу по его спине.
А по нему словно опять разряд тока проходит. Он вываливается из развилины и плюхается на пятую точку, зажав рот лапами. И замирает.
– Ты живой? Эй? Ты…
– Ик, – говорит гоблин и отнимет от своего рта лапы. А в лапах трилистник…
– Живой значит, – делаю я вывод.
– И где ты у меня копыта увидела? – спрашивает.
– Какие копыта? А – это! Это просто поговорка такая. Смысл в том что умереть можно. Животные протягивают копыта, когда умирают. А люди ноги.
Поэтому иногда говорят, что или ноги протянуть можно или копыта отбросить. Смысл тот же.
– А, то есть ты меня сейчас с животным сравнила?!
– Ну ты же не человек! – нашлась я.
– Э… Ну да… Гоблин я, – и он уставился на лист в своей лапе. – О, а сила у тебя знатная все ж.
– Да я по тебе тихонько и стукнула то! – возмущаюсь я.
– Да я не про это, – и он демонстрирует мне трилистник… свежий, как будто только что сорванный.
– Э-это как? – хлопаю глазами.
Лимиус на моих руках издав: "Мяв", замурлыкал.
– Твои проделки? – мысленно обращаюсь к Лимиусу.
И слышу ответ: "Мур-мяв".
– Эт не я! – сразу выпалила в голос.
– А кто? Я что ли? Или твой блохастик?
– Сам ты блохастик! – обиделась я. Это мой… – Я задумалась на секунду.
– Это быстрее мой братик, – и сама улыбаюсь сказанному.
– Ага! Родной! – хмыкает гоблин.
– Слушай, ты мне дорогу покажешь или нет. Не уютно мне здесь. Мне бы к людям лучше, – говорю жалобно.
– Даришь?
– Дарю.
– Нате вам. Получите. Распишитесь, – и пропал.
А на багровом мху лист появился.
– Ну, и чего? Я расписываться не умею как у них тут. А, была не была, – и я прижимаю палец к листу. И сразу от моего пальца по листу побежали светлые светящиеся полосочки, закорючки!
– О, сработало!
И не успела я только сказать, как все померкло перед глазами. Я сильнее прижала к себе Лимиуса. И вот уже я сижу на обычной лесной дороге.
– Э-э… Так просто?
Я поднимаюсь, оглядываюсь. Вдалеке видна деревенька.
"Надеюсь гоблин не обманул и там действительно живут люди".
Перевожу взгляд на Лимиуса.
– А вот тебя… одеть бы или завернуть наверное надо.
И я стаскиваю с себя одну из юбок, благо их на мне много.
"Ладно, хоть корсет не напялила", – с улыбкой думаю я, заворачивая мелкого в юбку.
Одела свой рюкзачок за плечи и пошла по дороге к деревеньке. А мелкий, смотрю, и уснул. Так с Лимиусо на руках, завернутым как маленький ребенок, я и подошла к деревне. Но входить сразу не вошла. Видно памятуя о прошлой, когда с Эвеном в рюкзаке вышла к заброшенной деревне. А тут смотрю деревня явно жилая. Вот люди ходят, дети бегают. Вхожу в деревню и иду вдоль домов. Домики низенькие, все одноэтажные. А в центре деревеньки родник из-под земли бьет. Вокруг выложен обычными серыми камнями. Кто-то с ведром стоит, воду набирает. Подхожу ближе. Это женщина. В длинном платье, жилете каком то мохнатом и что-то типа шали или платка накинуто на голову.
– Здравствуйте, – поздоровалась я.
Она на меня уставилась, глаза округлили и ведро выронила.
"Не понимает что ли? И что мне делать? Как тогда с ней объясняться-то"?
Я стою, губу закусила, не знаю что и делать дальше. А женщина пришла в себя: " О, великие!"
– Кто? – машинально переспросила я.
– Ведьма! – выкрикнула она мне.
– Кто? – оторопела я. – Я что ли?
– Ну не я же! – удивляется она.
– Нет, – говорю.
– Как нет? – снова удивляется она.
– Э-э… А должна быть? – спрашиваю я осторожно.
– Да! Нам ведьму обещали!
– Кто? – удивляюсь уже я.
– Кто, кто? Гоблин, – отвечает мне она. – И хватит уже постоянно спрашивать "кто".
– Вот гад! – бросаю я.
– Кто? – теперь уже женщина смотрит на меня удивленно.
– Да гоблин ваш, – отвечаю. – Кто ж еще.
– Он не наш. Он сам по себе. Если его подарками задабривать он даже и ничего, помочь может.
– Ну и как? – интересуюсь. – Помог? Можешь не отвечать. Судя по тому, что он вам меня вместо ведьмы прислал, так очень сильно помог, – съязвила я.
Она видимо не поняла моего тона.
– Так что же мы стоим то! – вдруг радостно вскрикнула она. – Меня Жива кличут. А как тебя величать?
– Эля… Живова. Можно просто Эля.
– А ты от куда?
– Лимкины владения…
– Никогда не слышала о таких.
– А об империи Аррилусов? – спрашиваю. – Слышали?
– Нее… А это где?
– Далеко от сюда.
– Ладно пойдем. И мне тебя надо потом людям представить.
И она забыв про ведро засеменила по дорожке. Я пошла за ней.
– Так значит, жить пока будешь у меня. А там как дом новый построим – тебя, переселим. Хотя, – она коситься на завернутого в моих руках мелкого. – С дитем-то тебе трудновато одной будет. Но ты не переживай, найдем кто с твоим ребёночком нянькаться будет.
– Да он не мой. Вернее мой, но не ребенок он мне. Брат он мне.
– Ага-ага я так и поверила. Брат он твой.
– Вы мне не верите? – возмущаюсь я.
– С проклятого места вышла и с ребенком который весь волосатый! Но это дело твое. Хочешь ты такого ребенка воспитывать – воспитывай, мы поможем завсегда. Ты только нам помогай.
– Как? – удивляюсь. – Я колдовать не умею.
– Еще чего выдумала, колдовать! И слово-то какое нашла? – женщина аж остановилась. – Ты это, брось. Ты это, лечить нас должна!
– Чего? – не поверила я своим ушам.
– Лечить! – сказала и пошла дальше к небольшому низенькому заборчику из палок, что окружал небольшой домик.
– Арыся! – заголосила. – Поди сюда!
Из дома выбежала девочка лет пятнадцати наверное, в длинном платье и ребенком на руках.
– Вот Арыся и будет тебе с малым помогать.
– Так у нее ж свой есть, – тяну я.
– И не один! – подтверждает Арыся. – Я старшая вот и нянчусь с младшими. Одним больше – одним меньше.
– А…
– Да что вы встали-то, проходите, – и она унеслась в дом.
Мы прошли за ней. В доме все было, как и должно быть в деревенском доме… прошлого века.
"Да, Эля, из крайности в крайность"! – думаю я. – "Хотя выбора-то у тебя нет".
Дом вроде выглядел маленьким, но комнат в нем оказывается много. Дверей нет. Просто завешены шкурами проемы. Окна закрываются ставнями изнутри. Как и входная дверь. Из небольших сеней ведут сразу несколько проемов завешенными шкурами. Мы входим в один из них.
В большой комнате стоит… камин в углу у стены, а в центре большой круглый стол и по стенам куча лавочек. Четверо детишек бегают вокруг стола. Меня же проводят в маленькую комнату где стоит простая деревянная кровать и рядом стоит деревянная люлька. Какой-то кособокий табурет и… И все.
– Сейчас я вещи свои заберу, – Арыся отрыла сундук в углу комнаты, который я сразу-то и не заметила. Выудила из него какое-то тряпье и ушла, оставив меня одну.
– Ну вот, Лимиус – это теперь будет наш с тобою дом. И так же шкура на входе вместо двери. Ничего не напоминает? – спросила я у сонного малыша.
Тот только заворочался на моих руках, но не проснулся. А я стою и думаю: "А чем же мне его вообще кормить-то? Я ведь и не знаю что они едят. Лимкины-то".
– Да вы садитесь, – вбегает снова Арыся. – Че стоять-то. Небось устали с дороги. А малыша перезаворачивать надо?
– Перезаворачивать? – удивляюсь.
– Ну да, или он еще сухой?
"А, вот теперь понимаю что это ее перезаворачивать как наше перепеленать".
– Да вроде сухой еще.
– Ну все равно вот оставлю. А то у них это самое быстро бывает мокро-то, – и уходит оставив на краю кровати пеленки.
Возвращается с миской молока и краюхой хлеба. Принюхиваюсь к молоку – точно ванилью пахнет. Помню мне тогда Жозефф приносил кринку с молоком, тоже ванилью пахло, а вкус молочный с ноткой я тогда не поняла чего. Делаю глоток – точно вкус молочный с ноткой какой-то – блин, так топленого
молока! А вкус у хлеба как у гречневых булочек, что я раньше очень любила. Так, ладно, сама поела надо бы и Лимиуса покормить. Высовываюсь из-за шкуры.
– А… – забыла как девочку-то звать!
"Вот блин".
Вхожу в большую комнату.
– Арыся я, – подбегает та, уже с другим ребенком.
– Арыся, – начала я. – А ты можешь…
– Покормить вашего, – весело смеется она. – Конечно. Вы только моего подержите.
И пихает мне малыша. Годика два с небольшим наверное. Тот тянет ко мне руки и накручивает на кулачек мои волосы.
– Э-э… Не надо так, – говорю. – Тете будет больно. Да и тебе пальчики порежет.
Малыш замер, уставился на меня зелеными глазами и выдал: "Ма."
– О! – Арыся удивляется. – Надо же, заговорил. А мы уж думали немым вырастет.
– Почему это? – спрашиваю.
– Так… – она повертела у носа Лимиуса деревянной ложкой с молоком. – Не говорил же совсем. Все уж давно в его возрасте говорят вовсю, а он молчит.
– То что все говорят – это не показатель. Каждый ребенок развивается индивидуально. Для кого-то норма говорить начать в год. А для кого-то – и в три.
– Че? – она перестала вертеть ложкой и уставилась на меня.
А Лимиус тем временем открыв глаза ухватился за ложку и сунул ее в рот. Арыся ложку отымать – а он не дает, вцепился и пыхтит.
– Лимиус, малыш, ну ты чего, – я подхожу и сажусь рядом на лавку.
Малыша сажаю на коленки.
– Отдай ложку. Арыся тебе еще даст.
Лимиус смотрит на меня, на малыша, на Арысю. Потом бросает ложку и шипит.
– Ой! – Арыся отодвигается от него. – Это он чегой-то?
– Меняемся, – говорю я ей, протягивая малыша.
– А… Ага.
И мы меняемся. Теперь Лимиус сидит у меня. И все – глазки прикрыл, мурлыкает.
– А кто его папа? – вдруг спрашивает Арыся.
– А фиг его знает, – Ляпнуля я.
– Ну, в том смысле, что я не знаю его отца, – исправилась.
– Как так? Не знаешь? – удивилась девочка.
– Ну так. Если б это был мой ребенок, я бы конечно знала. А так, извините, не знакома ни с ним, ни с его мамой.
– Так это не твой?! – еще больше удивилась она.
– А что, разве не заметно? Мы совсем разные. Он мой, скажем так, названный братик. Но, люблю я его как родного. И вообще, он такой милый.
– Мяв! – выдал Лимиус.
– А он че? Понимает? – дивится девчушка.
– А то! Конечно! Вот подрастет немного и тоже говорить будет. Правда малыш?
– Мяв, – опять отвечает Лимиус.
– Ну то что он серый, а ты красная – не есть что вы разные, – выдала Арыся.
– В смысле? – теперь уже я удивляюсь.
– Ну… Мне не объяснить… Просто вы как одно целое что ли…
– Так мы с ним – одна семья! – улыбаюсь я.
Арыся встает, подхватив под мышку малыша. Миску с молоком двигает мне.
– Нате, – протягивает деревянную ложку.
– Покормите сами, – и уходит.
– Ну давай малыш, открывай ротик, – говорю я зачерпывая в ложку молока.
И Лимиус послушно открывает рот.
– Вот умничка.
Не успели мы опустошить миску, как Жива вошла в комнату. И не одна.
– Вот, – говорит указывая на меня – Ведьма!
Я чуть с лавки не кувыркнулась от ее заявления.
Три бабы и два мужика заулыбались, смотрю.
– И правда ведьма! – выдала одна из них. – Вон волосы красные.
– Да, – подтверждает другая. – Точно. Таких у людей не бывает.
У меня челюсть медленно падает в низ.
"Да у меня волосы-то давно уж смылись, когда красилась-то последний раз. Да и отросло уж все давно. Хотя"…
Я перевожу взгляд на ту прядку своих волос, что малыш накручивал себе на кулачек.
"Блин, а она и правда до сих пор ведь яркая, странно. Вот что значит отсутствие нормального зеркала. Когда я себя вообще видела в обычном зеркале последний-то раз? В их темных зеркалах, когда я себя видела, я на свой цвет волос почему-то внимания никогда не обращала. Поэтому и была удивлена столь ярким оттенком своих волос. И оттенок-то какой-то, как мой кулон – рубиновый. Вдвойне странно. По идее он должен быть розового оттенка и бледненького совсем. Краска хоть и яркая, но быстро смывается. А тут"!
Пока я разглядывала свои волосы народ уже ушел. А Жива подсела ко мне.
– Ну как? Значит оживешь у нас!
– Т-так у меня выбора-то нет, – тяну я.
– Как так нет. Вона сколько пришло желающих чтоб ты у них жила. А ты ни кому не ответила. Стало быть у меня остаешься!
– А… – а я и не слушала ничего.
"Ушла, называется в свои мысли. Да, Эля, внимательнее надо быть. У тебя теперь малыш! Ты и за него теперь в ответе", – одернула я себя.
– Вы ведь не против? – спрашиваю.
– Что ты! Конечно нет! А малышу спать надо, – указывает она на свернувшегося в клубочек у меня на коленях Лимиуса.
– Да. Наверное.
Мы проходим в комнатку, что мне отвели. Я укладываю Лимиуса в люльку и прикрываю теплым покрывальцем.
– Странный он у тебя, – говорит вдруг Жива.
– Почему?
– И на человека не похож и на зверя тоже.
– Так такой уж он уродился. Видно разновидность такая. Разумного существа.
– Кого? – удивляется Жива.
– Не заморачивайся, – короче он просто такой, какой есть. Коточеловек одним словом.
– Э-э. Мы таких ни когда не встречали.
– И не встретите, – говорю, вспоминая его слова. – Он один остался из своего вида.
Утром я проснулась от того, что кто-то тыкался влажным носом мне в щеку. Открываю глаза – Лимиус сидит у моей подушки.
– Малыш, то чего? Ты вообще как тут оказался? Ты сам выбрался из люльки и ко мне залез?
– Мяв, – был мне ответ.
– Так малыш. Я понимаю, что в тебе и от кота что, то есть, но и от человека тоже. Поэтому нам надо учится говорить, а не мяукать.
– Так он еще маленький же! – раздалось от входа.
Лимиус ухватил меня за шею лапками-ручками и прижался ко мне.
– Арыся! Ты чего его пугаешь-то? Нельзя же так людей пугать.
А сама думаю: "Как хорошо, что не сказала в слух, что помню – ты же говорил".
– Ой. Не думала, что напугаю. Думала раз разговариваете – значит встали уже.
– Ну, мелкий меня разбудил, – призналась я.
– Ну вот и ладненько. Я своих уже накормила. Вы сами кормить будете или может я?
– Да у тебя и так забот хватает.
– Так мне же в радость!
– Ну давай, попробуй, покорми.
– Че тут пробовать! Вон уши уже навострил. Точно есть хочет, – она подхватила его с кровати.
– Пошли, малыш.
Я встала, прибрала кровать и вышла в большую комнату. Арыся кормила Лимиуса, а вокруг уже бегали, ползали накормленные детки.
– И как ты с ними управляешься одна-то? – удивляюсь.
– А че? Я привычная. К тому же они мне и помогают иногда. Вот им в радость яйца поискать в сарае. А я тем временем всех напою, накормлю.
– Так может я чем помогу? – спрашиваю.
– Так вам то вроде как не положено, по хозяйству-то. Если только помощь какая нужна в лечении…
– Должна же я как то и в другом быть полезной. К тому же, я же не местная. Мне нужно с вашей жизнью познакомиться поближе. Что и как тут у вас, – говорю.
– Ну, вроде вы правы, – она отпускает Лимиуса на пол и он смешно ковыляет ко мне на задних лапках
– Ой, он как мы ходить может? – удивляется Арыся.
– А как же! Он же почти человек, – отвечаю я ей.
– Тогда идемте все вместе, – встает Арыся.
И мы выходим из дома и идем в сарай, что примостился у задней стены дома. На встречу нам выбегает… Детеныш дракона!
– Ой! Летун! – вырвалось у меня.
– Кто? – вскидывает брови Арыся.
– Ну, у нас их так называли, – показываю на смешно бегающего дракончика.
"Надо же, у нас! Уже мир Эвена своим считаю", – мысленно улыбаюсь таким своим мыслям.
– А, этот, – Арыся машет на него рукой. – Вот бестолковая скотина! Яиц совсем не несет, только жрет.
– Э… А вы их яйца… кушаете? – осторожно спрашиваю я.
– Так, а чьи еще? – удивляется Арыся. – Больше никто яйца и не несет. Только эти птицы и несут.
– Птицы? А это птицы? – спрашиваю и удивляюсь уже я.
– А кто еще? Они ж с крыльями! Больше ни у кого крыльев нет.
– И они что, летают?
– Кто?
– Ну ты же Арыся говоришь они с крыльями! А раз с крыльями – значит летать должны, – отвечаю я.
– Да? А не яйца нести? – удивленно вскидывает брови Арыся.
– ??
Мы тем временем зашли в сарай. В небольших гнездах сидели штук десять подросших драконят. На яйцах, мелькает догадка. Детишки привычно стали их стаскивать с гнезд и искать там яйца. А так как эти куры-драконы свои гнезда покидать отказывались, то детишки стало быть будут заняты некоторое время. Лимиус с интересом наблюдал, но сам участия в детских забавах не принимал. А мы тем временем принесли чистой воды и насыпали какой-то каши что ли, этим драконам. Мне так их птицами язык не поворачивается назвать. Надо ж додуматься, драконов как кур использовать! А вот они ж по идее вырастаю огромные. И хищники они.
– Арыся, – спрашиваю. – А они до какого размера у вас вырастают?
– А, так это, чуть побольше станут и сварим их уже…
– Э-э… А это не детеныши разве?
– Не, раз яйца несут – уже нет.
"Да странные у них драконы. Видно все наоборот здесь. Люди едят драконов. И какие-то они мелкие, драконы – в смысле".
– А если не несут – детеныши. Стало быть тот, что во дворе бегает – детеныш, – размышляю в слух я.
– Да нет. Взрослая уже должна быть. Только все ее сородичи, что с ней вылупились уже второе яйцо откладывают. А она – ни одного еще. Наверное сварим ее завтра.
– А может это мальчик. Мальчики ведь яйца не откладывают. Только девочки, – выдала я версию.
– Разве? Я думала это только у людей так. А у птиц – они все одинаковые.
– Нет. У любого вида всегда есть женская и мужская особь, – говорю я.
– А?
– Иначе бы они плодиться перестали. Так понятнее?
– Да не, из яиц новые вылупляются! Старые яйца высидят – новые вылупятся. Старых мы едим, пока молодые яйца несут. Потом они стали старыми и высидели новых. Так и есть всегда.
– А может того, что во дворе, оставить. Пусть растет. Детям вместо домашней зверушки, – мне стало жалко драконенка.
– Не, в дом точно не разрешат.
– Да в дом-то и не надо. Пусть в сарае растет. Просто не надо его в суп. Пожалуйста, – попросила я.
– Надо мамы спросить.
– О чем меня спросить? – появилась словно неоткуда Жива.
– Да вот ту птицу, что во дворе бегает, просят оставить как есть, – тут же отозвалась Арыся.
– Да… Эляживова, просто Эля, – улыбается Жива. – Вот не зря тебя Живова кличут! В живых оставила! А ведь сварили б ее.
– Его, – машинально поправила я.
– А?
– Ну, это мальчик! Потому он и яйца не откладывает, – поясняю я.
– А че у птиц так может быть? – в свою очередь удивляется Жива.
