Текст книги "Единственный путь (СИ)"
Автор книги: Akira Honey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– У нас много времени до прилета на Марс. Прошел всего месяц пути, – заметил Генри, делая шаг мне навстречу. – Ты слишком рано бьешь тревогу.
– Я не думаю, что даже спустя столетие, ты сможешь стать не только показно сильным, но и в реальности что-то сделать, кроме как предложить мне встретиться в подсобке. Я вышел из того возраста, когда радовался такому вниманию со стороны понравившегося мне парня. Ты... ты словно малолетний ребенок, что боится собственных родителей и из-за этого не показывает им свою девушку, постоянно скрываясь. Вот только ты забыл, Генри, что я – не девушка. И никогда, слышишь, ей не буду.
С этими словами, что так легко сорвались с губ, я обошел парня и вышел на свет, отставив его в одиночестве. Коридор этого отсека был на удивление пуст и тих, а внутри у меня медленно по венам потекла боль, проникая в самые отдаленные уголки тела.
Генри не вышел следом, хотя я ждал этого вплоть до того момента, пока за мной не захлопнулась дверь в комнату. Меня начало трясти мелкой противной дрожью, отчего я вновь за последние дни рухнул вниз, не чувствуя собственных ног.
***
– Ты привел меня сюда, чтобы покурить? – прервал гнетущее молчание.
Напротив меня стоял Максим и с нескрываемым удовольствием вдыхал дым тонкой самокрутки. В свете заходящей звезды его кожа казалась мне фарфоровой с небесным отливом.
В глазах юноши отражалась вселенная, и лишь сигарета выглядела в его изящных руках чем-то инородным.
– Жень... Это такое, знаешь, воспоминание из детства.
– Я против курения, – нахмурился я. – Причем, честно, удивлен, что нечто подобное оказалось на космическом корабле. Да и курильщики не проходили жестокий отбор, который прошли с тобой мы. Так что я вновь поражен тем фактом, что ты... куришь. Это не укладывается в голове.
Светловолосый юноша усмехнулся, откашлявшись:
– Стоило закурить, чтобы услышать столько слов от тебя в одном монологе.
– Не стоило, – разозлился я, выхватив у него из рук несчастный табак в бумаге и потушив тлеющий кончик об обивку корабля. В данном случае жертва в лице еле заметного темного следа, наверняка легко отмывающегося, на металлической стене была обдуманной.
– Ты такой милый, когда злишься. Ты знал об этом? – Максим схватил мое лицо ладонями и приблизил к себе.
– Нет... И прекрати дышать на меня. От тебя несет за милю сигаретами. Фу.
– Прости. Больше не буду, – пробормотал он, отпрянув и вновь прижавшись к стеклянному окну, словно желая его сломать и ворваться в мир черного пространства за его пределами.
Одинокий. Несчастный и такой притягательно прекрасный. Особенно в сиянии тающих звезд.
– Я не хотел тебя обидеть, Максим, – осторожно протянул руку, боясь прикоснуться и разрушить эту хрупкую натуру.
Но мою ладонь схватила сильная, на удивление очень сильная рука.
– Женя... – он сглотнул, явно собираясь с духом, – будь со мной. Пожалуйста.
– Я с тобой, – не сразу понял я, к чему ведет Максим.
– Не в том смысле. Я тоже считаю тебя другом, Жень... Я об этом делении на «альф» и «бет», как в стаях волков.
Далеко не с первой попытки до меня дошел смысл сказанных им слов. Слух резануло давно забытое «друг», что так легко слетело с его губ.
Прежде чем я успел нахмуриться и высказать свое веское мнение, парень прервал меня:
– Я знаю, что ты против вообще того, чтобы принимать роли, которые ставит перед нами общество. Но... Нам придется, Жень. Понимаешь? И я лучше выберу тебя, чем кого-то другого.
– Прости... Я вижу, как это для тебя важно, – Максим выпустил мою кисть из своих рук, – но я не могу согласиться на это. Прости меня...
На этой ноте я развернулся и ушел, терзаемый безумными сомнениями. Но внутри теплилась мысль, что это верный шаг. Я правильно поступил.
Надеюсь...
Спиной я чувствовал его тяжелый взгляд, на дне которого плескалась боль.
Часть 4
«Ай протекшн». Помню эту разработку еще в юной ее интерпретации, когда мелкие крутящиеся шарики появлялись лишь в элитных местах как автономные защитники. Ничего особенного – пара транквилизаторов на один шарик и видео–камера. Но уже тогда, двенадцать лет назад, мой далекий от совершенства мозг загрузился от предполагаемых вершин, что мог достигнуть этот простой механизм… И он стал очередной игрушкой военных. Какое нелепейшее использование громадного потенциала.
Первое время привыкнуть к постоянному слежению со стороны этих тихих убийц было сложно, но со временем все на корабле стали относиться к жужжащим под потолком штуковинам достаточно спокойно. Конечно, иногда некоторые вздрагивали, увидев ту или иную АйПи, но вскоре даже забылся случай с убийством в первый день полета в космосе, или же эта история просто была задвинута в самый край мыслей…
Я же почему–то стал много разговаривать с АйПи последней модели, потому что те оказывались постоянно поблизости, в то время как иных собеседников просто не было. Рассказывать что–то самому себе я приучился еще с детства, когда иных методов выудить что–то важное из текста и быстрей запомнить, просто не было, а изображая, что меня слушает АйПи, было достаточно легко. Они словно бы и вправду прислушивались к моему монотонному голосу, приближаясь ближе, и спустя пару недель я стал примечать, чем отличается тот или иной шарик с напиханной в него техникой.
С ними было проще всего: в большинстве своем они либо молчали, либо жужжали, поднимаясь выше и прекращая «общаться» со мной, в отличие от большинства окружающих меня людей, стремящихся уйти от «заумного» разговора. Своим присутствием АйПи не надоедали, а лишь безмолвно следили за происходящим. В редких случаях я побаивался шизофрении, ведь мне реально начало казаться, что они будто и вправду с интересом слушают все мои слова и даже участливо кивали единственной частью своего тела – головой.
Любимчиком из основной троицы, что чаще всего попадалась мне на глаза, стал один АйПи с отличимым от остальных звуком при движении. Если обычно это было еле уловимое «жу», то у него издавалось что–то вроде «жр» с перерывами на «нр». Его я узнавал лишь по одному приближению.
Как и в этот раз…
– Привет, дружок, – с улыбкой на устах поздоровался я с этим маленьким аппаратом власти на корабле. Мы всегда знаем, что кто–то следит за каждым нашим шагом, и не можем по–настоящему противостоять этому влиянию, как бы ни хотели это изменить.
– Нр… Жр… Н–р–р.
– Полностью с тобой согласен. Последняя прочитанная нами статья не имела под собой никаких веских оснований, хотя сама идея ее была довольно забавна, признай.
– Ж–р–р. Нр!
– Настолько не веришь в эту теорию изменения пространства? Хм…
– Жр…
– Хорошо, я не буду спорить с тобой, раз ты так считаешь. Оставим этот вопрос повисшим в воздухе…
– Нр–р.
Убираю в сторону интерактивный справочник и нервно закрываю лицо руками. Как низко я пал – разговариваю с АйПи, что являются настоящими мучителями для большинства живущих тут парней, что бы я ни пытался сам себе вбить в голову…
– Нр. Жр–р–р…
– Да. Знаю. Я просто не хочу есть.
Я начинаю сходить с ума.
Максим не разговаривает со мной уже двадцать четвертые сутки.
***
Ненавижу запах сигарет.
…
Безумно хочется сжать меж губ источающую отвратительный аромат самокрутку. Перестать тонуть в этом ужасном воздухе вокруг, разбавив его терпким дымом сигарет. Зажевать зубами горький вкус боли…
Я не могу смотреть на него. Не могу видеть, как на его тонких устах играет улыбка, как блики искусственного освещения играют в его очках. Как он разговаривает с другими. Как обнимает это никчемное ничтожество миловидного облика, показывая своего «Бету».
Каждое его движение отражается болью в моем теле. Измученное сознание.
Просто разрушить этот чертов корабль. Прекратить эти нелепые попытки залезть мне в штаны. Больше не мыслить и не молчать в ответ на каждодневные приветствия от Жени.
И почему я мучаю этого бедного ребенка? Пускай он и старше меня – его разум застыл в какой–то своей вселенной, где соединяется безумная разумность и знание с невинностью и чистотой.
Балагура я нахожу, как и обычно, в центре событий.
– Привет, – быстро кидаю, потирая плечо, потому что внутри есть странное чувство, будто вокруг безумно холодно.
Мне неприятно находиться в гуще событий, но я лишь нервно улыбаюсь, не прислушиваясь к подколкам со стороны друзей Балагура. Они практически безобидны, потому что по сути ничего не предпринимают, лишь много говорят, сверкая плотоядным взглядом.
Куда опасней те, что молчат и смотрят, выжидая, пока жертва будет готова к чистому поражению…
– Позитрон, – кивает мне парень, ухмыляясь и окидывая довольно непристойным взглядом. Стоило бы привыкнуть уже, но меня передергивает. – Тебе впору уже называться «Нейтроном», а? Совсем раскис, а каким ярким был на учениях! На тебя еще тогда вся верхушка засматривалась.
Он подмигнул рядом стоящему пареньку, тот истерично захихикал еще на слове «Нейтрон», а после такого знака внимания и вовсе покраснел.
– Видимо, я должен плясать от радости после этой вести, но ты не открыл мне вселенную. Я всегда привлекал ублюдков.
– Дерзок на словцо, а? – только для галочки и всеобщего веселья поинтересовался у других своих приспешников Балагур.
– Может, прекратим мериться языками? – рявкнул я, начав злиться.
– Признаешь, что мой длиннее? – сузил глаза он.
– Да что угодно, черт! Я подошел не для того, чтобы лясы точить, Балагур. Не надо из всякого действа делать сущий театр!
– Ладно… Чувствую, у тебя нет настроения для обычной перепалки, – парень еле заметно махнул рукой, отгоняя всех, кто стоял рядом с ним, как мух. – Что–то хочешь от меня?
– Сигарета. Как и тогда.
Балагур усмехнулся, взглянув на меня так, словно бы это не он сидел на стуле, а я стоял. Искры задора так и играли на дне его глаз.
– Как и тогда? Парень, я отдал одну самокрутку просто за твою улыбку – на тот момент равноценный обмен.
– Сейчас я улыбаюсь еще меньше, чем тогда. Ты сам это заметил.
Парень облизал губы, хотя в том не было необходимости – плохой знак.
– То был первый раз, когда ты ко мне обратился.
– Ты сам подошел ко мне с этим предложением. Так что нелепо все сейчас представлять в том виде, что тебе нравится, – фыркнул я, сложив руки на груди.
– Верно подмечено, милый, – парень щелкнул пальцами. – Теперь я вправе выбрать что–то более ценное, чем улыбка.
– Я. Ничего. Тебе. Не. Дам.
– Ха… Посмотрим, парень. Обращайся, когда будешь готов на все, – проговорил он, встав со своего насиженного места. Он даже позволил себе прикоснуться к моему плечу, потрепав его, когда проходил мимо.
– Иди ты… – пробормотал я, запустив пятерню в свои волосы.
Мне срочно нужен какой–то яд. Я отравлен этим местом. За душой осталось лишь тело. Сердце уже прогнило…
…
– Не будь таким строптивым, крошка.
Смазанный поцелуй. Удар затылком о стену во время процесса борьбы. Толчок в грудь. Размах для удара в лицо, но парень успевает перехватить кулак до касания к его челюсти. Искры азарта в его глазах пугают.
– Иди ты! Отпусти меня. Сейчас же!
– Я не выполняю приказы. По крайней мере, те, что меня не устраивают, – замечает парень, все еще удерживающий мою кисть в своей ладони.
Я узнаю его. Узнаю, еще по первым мгновениям «близости». Рваный и властный поцелуй, по–хозяйски лапающие меня руки и дерзкий голос. Это лучший друг Генри – Джон.
Отлично. Просто великолепно.
Колено приходится как раз ему меж ног.
– Пошел к черту, козел, – выплевываю я, отходя на пару метров от парня, что сложился от боли пополам. Достаточно грязный прием – ударять между ног по самому ценному, но в моем случае любые средства хороши.
– Ты же знаешь, что если не я, так кто–то другой, – веско замечает он, прежде чем я успеваю отойти на приличное расстояние и не услышать его слова. – Так чего ломаешься?
– Может… я еще верю, – неоднозначно говорю я, не особо вдумываясь в смысл сказанного.
Парень, что сидит ко мне лицом, прижавшись спиной к стене, улыбается во все тридцать два. И я отворачиваюсь, чтобы пойти прочь.
Меня бесит это место. Я безумно хочу…
…
Долгое время смотрю на собственное отражение в запотевшем зеркале. Оно неясное, размытое, и нет привычных четких очертаний, лишь сплошное серое месиво с растекшимися темными синяками под глазами. На раковине возле зеркала стоит небольшая баночка с таблетками.
Вспоминаю, как я получил разрешение на довольно сильный аппарат.
Уже тогда, больше месяца назад, Женя начал переживать за мое состояние духа и затребовал, чтобы я в обязательном порядке пошел к психологу. Это создание андроидного типа в обычное время не могло бы и сравниться со значимостью живого общения. Вот только в замкнутом пространстве корабля все вещи начали приобретать новый доселе неизвестный оборот. Так и в этом случае человек–психолог скорее всего не понял бы моих переживаний, или и вовсе очередной самец попался. А так, пустые глазницы андроида напротив лишь выслушали, ничего не выражая, и под конец посещения механизм предложил мне принимать на ночь сильное успокоительное, с помощью которого я спал бы куда лучше.
Прослушать бессмысленный монолог из кучи переживаний и дать рецепт на лекарственное средство? Так привычно для робота. Ведь для истерзанной души нет лекарства.
Если честно… А ведь надо быть честным с самим собой. Я хочу вновь поговорить с Женей. Мне просто физически это необходимо. До боли. До скрежета в зубах.
Покрутив в руках злополучную белую банку, я смазал со стекла ладонью мелкие капли. С кристально ровной поверхности на меня взирал потерянный юноша. Тот, кто зачем–то поставил роли в обществе превыше дружбы, превыше тех эмоций, что…
С каких пор я стал отъявленным мерзавцем? В какой момент решил, что мое внутреннее эго и истерзанная после тайных встреч с никчемным любовником гордость имеет право разрушать нашу связь с Женей. Моим единственным по–настоящему прекрасным и чистым другом!
Я ведь никогда и не видел в нем парня на ночь или на всю жизнь, с кем бы желал засыпать и просыпаться. Разве что на разных постелях. Но зачем–то надавил на него, ущемленный и растерзанный после всех этих попыток со стороны извне покорить меня и сделать своим.
Этот маленький гений ведь один из всех, кто всегда видел во мне личность, а не красивую оболочку. И уж он точно не виноват в том, какие именно тараканы засели в моей голове и стали поедать меня изнутри.
Эти дни «необщения» режут меня без ножа. Мне безумно хочется ответить на его приветствие и сжать в объятиях, но… стыдно. Стыдно за собственный трусливый поступок.
Я должен встретить проблемы лицом к лицу. И будет лучше, если подле меня будет стоять он – забавный гений Женя.
Мне нужен этот милый и добрый мальчишка. И проецировать злость на него – не выход из ситуации.
Он лучше сигаретного дыма в легких. Куда лучше… Ведь он не приносит боль, а ее забирает.
Из рук выпала баночка с лекарства и упала куда–то вниз, закатившись.
Я кинулся прочь из этого душного места, терзаемый какими–то внутренними предостережениями. Интуиция вопила во все горло, пока я несся по почти пустынным коридорам космического корабля.
***
Что–то заставило меня нервно дернуться в постели и выключить скучный заунывный голос механического воспроизводителя текста. Как только аппарат погас и перестал гореть синеватым светом, комната потонула в темноте.
Стук в дверь разорвал ее.
– Максим, если это ты… то у тебя дурное представление о правильном времени, – произнес я, вставая с постели и нажимая пару кнопок на экране управления.
Замер. В коридоре стоял тот самый парень, что в последние дни начал безумно доставать меня своим вниманием. Я даже не могу нормально изучать материал, так как он постоянно появляется в моем уединенном месте и начинает делать какие–то двусмысленные знаки внимания. Где–то я его словно бы видел…
У него что–то важное ко мне?..
Стоило двери лишь отъехать в сторону, как парень тут же оказался внутри. Он, даже не смотря, нажал на пару кнопок, заставляя комнату вновь оказаться замкнутым пространством, хотя, я уверен, затворить дверь полностью у него не удалось, и тут же с ухмылкой взглянул на меня.
Следующая секунда показалась вечностью – с ее безумием иначе невозможно.
Касание рук. Без нежности. Так, что на светлой коже сразу проступили еле уловимые следы синяков, а дальше наверняка хуже.
Мои кисти за мгновение были заломлены одной лишь его пятерней. Обе руки, как какой–то знак свыше, над головой. Ноги подкосились, когда он дернул меня со всей силой назад, на кровать, так что я почти упал на нее, не до конца понимая, что происходит и к чему все это идет.
Удивление отразилось на моем лице, вот только ответом мне была усмешка на устах. Я тут же вспомнил, где его видел… В тот день. В тот первый день, когда мы с Максимом ступили на борт корабля, он стал убийцей. Военный сверху.
Удар затылком о стену и грубый, украденный поцелуй.
Выдергиваю кисть из руки и сжимаю свою в кулак. Успеваю даже смазанно ударить по нижней челюсти, прежде чем чувствую уже чужой замах и боль, медленно расползающуюся по телу от источника – солнечного сплетения.
После второго жадного до моих мук и терзаний поцелуя воспоминания как–то теряются… обрываются. Как какие–то куски пазла.
Но самая главная мысль – грязь.
Пустота и грязь.
Картинки застывают в темноте, становясь чем–то большим. Жизнью.
…
Пустыми глазами смотрю, как отъезжает в сторону незакрытая нормально дверь. Синими пальцами комкаю покрывало, слыша до боли приятный голос Максима. Он что–то говорит, запуская ладонь в свои светлые волосы, и я вижу на пару мгновений его улыбку, что исчезает, стоит ему разглядеть в темноте другой силуэт в моей комнате.
По тому, как округляются его глаза, я понимаю, что выгляжу словно приведение из прошлого.
Мой друг рыскающим взглядом оглядывает всю спальню и за считанное мгновение замечает оружие, что так нелепо принес с собой военный.
– А, Позитрон? Ты меня не интересуешь… – вяло произносит лежащий рядом парень.
Мне неприятно все. Его нахождение здесь. По–свойски накинутая мне на талию рука. Его слова. По–глупому звучащие слова. Он. Весь.
Следующее мгновение затирает и без того безумно тяжелые пятнадцать минут, что были прежде, потому как Максим успевает схватить пушку парня и…
Выстрел оглушает меня. Громко. Так, что все звуки сразу смыло куда–то.
Кровь… Так много крови. Она везде. На постели. На полу. На руках. В голове! В мыслях… В болезнено–искривленном лице монстра. Алая. Вяжущая. Пахнет солью.
Лицо Максима окрасила гримаса, и он кинулся прочь, с грохотом уронив почти невесомое оружие.
Замешкавшись на секунду, я натянул на себя одежду и на негнущихся ногах последовал за ним.
Где–то жужжал АйПи…
Часть 5
Злость охватила все нутро за какие–то считанные секунды, стоило лишь увидеть, как этот… этот… прикоснулся к столь чистому созданию, как Женя.
Когда увидел парня в постели своего друга, почувствовал, как меня перекосило. Воспоминания из прошлого серыми кадрами промелькнули перед глазами, убивая все человечное в душе.
Как я так же сидел в холодной ванне и пустым взглядом смотрел на медленно утекающую воду. Как драил светлую кожу до скрипа. Как кусал губы до крови и водил ногтями по рукам, оставляя алые борозды.
Не пойму, что на меня нашло… Хотя пойму. Я разозлился, что кто–то смог поступить так с милым гением. И в голове просто не осталось мыслей, лишь пустота, которая и привела к мгновенному выстрелу, сделанному в упор и прямо в сердце.
Я всегда имел высшую оценку по стрельбе.
Женю даже не задело. Разве что его глаза, чистые и прекрасные, несмотря на все перипетии судьбы, наполнились еще большим ужасом, когда пуля пролетела прямо рядом с ним.
И дальше все как в замедленной съемке: он оборачивается и замирает ровно на мгновение, чтобы тут же попытаться остановить кровотечение, затыкая пулевое отверстие белой простыней. Его руки в крови. Хотя должны быть мои…
Что я натворил?..
Пистолет летит на пол.
…И Женя оборачивается…
Как я оказался вновь напротив зеркала? Оно не запотевшее и четко отражает действительность.
Я никогда не убивал. Никогда…
Меня тошнит какой–то мутной дрянью и с бледных губ капает, когда поднимаю взгляд на кристально чистую отражающую поверхность зеркала. С него на меня взирает убийца, у которого безумно похожее на меня лицо, разве что с тем отличием, что от него пахнет металлом. И я никогда так плохо не выглядел, как тот, что находится за стеклом и в точности похож на меня.
Опускаюсь на пол и… плачу? Слезы собираются в уголках глаз, и я далеко не сразу примечаю таблетки, что далеко закатились.
Парочка круглых пластинок белого цвета падает на ладонь. Этого недостаточно.
Проглотить без воды почти невозможно, но я давлюсь и жую их. Одну за одной, а в дверь уже кто–то стучит… Женя?
– Женя?
– Максим, открой…
– Меня убьют за то, что я сделал. Или того хуже – отдадут всем этим… мужчинам, как какую–нибудь игрушку.
– Нет. Я выступлю в твою защиту. Тут не патриархат, и они прислушаются к голосу разума…
– Я… – протягиваю ладонь к двери, желая открыть, но в голове мутит.
Глаза закрываются, и я проваливаюсь в небытие.
Смерть далеко не страшная вещь.
Я вижу, как Женя, чувствуя что–то, стучит в дверь своими маленькими кулачками, отставляя красные подтеки на светлом материале. Как он пытается выбить дверь, но у него ничего, естественно, не получается…
***
Я нервно покусываю губы, расхаживая по помещению вдоль и поперек.
– У вас разного цвета носки, – спокойно замечает сидящий в огромном кресле мужчина. Как обычный факт, безэмоционально. Его лицо ни разу за эти три дня не выражало ничего яркого, лишь полную безучастность, а голос больше похож на текст в аудио–статьях, что я прокручиваю перед сном, чтобы спалось спокойней.
Это не помогает.
– Неважно, – бросаю я, лишь на мгновение опустив взор вниз.
Пройдя еще пару раз туда–сюда, я возвращаюсь к столу и ударяю по нему ладонями так, чтобы серьезный мужчина с темными волосами напротив наконец понял – я совершенно серьезен.
– Вы должны понять… Применять какую–либо меру наказания в данной ситуации не правомерно! – нижняя губа искусана до крови, но я вновь в нее вгрызаюсь. – Понимаете, он желал меня спасти. Мы уже выяснили, что акт… изнасилования имел место быть.
Даже спустя третьи сутки я не могу думать об этом так просто. Сказать проще, чем подумать.
– Когда ваш друг проснется, он обязательно выступит перед судом. Высшее руководство решит, как с ним поступить.
– Я… Я еле вызволил его из лап смерти! – срываюсь на крик.
– Взломали защиту корабля одним нажатием пары кнопок на дисплее, так что двери везде, в каждом отсеке, были открыты на целые два часа, прежде чем мы решили ситуацию? – интересуется он, хмурясь. – Вам повезло, что двери в космос закодированы! Как вы вообще вскрыли первый слой защиты?..
– Везение? – развожу руки.
– Гений? – усмехается одним краем губ.
Я отхожу от него. Этот парень меня немного пугает. Он молчаливый, и я никогда не могу понять, о чем именно он думает, потому как… за эти полчаса я увидел больше эмоций на его лице, чем за все семьдесят два часа до этого.
– Мистера Гроумена убил ваш друг. Этого не изменить, как ни старайся. Так что нам просто придется после того, как он придет в сознание и сможет принять свое наказание, представить его высшему суду.
– Нам?..
Он приятный. От него волнами расходится сила и власть, даже какое–то умиротворение, но я совершенно его не понимаю.
– На сегодня посещение закончено. Уходите, – он чуть ведет рукой, и я киваю, удаляясь, а он возвращается к изучению каких–то материалов на мониторе своего компьютера.
Пока иду по коридору корабля до медицинского отсека, ко мне успевает присоединиться мой любимый АйПи.
– Этот мужчина… Этот мистер Лайм Нитури пугает меня, понимаешь? – без приветствия начинаю я.
– Нр?..
– Ну, знаешь… – чуть замявшись, замираю посередине. – У него совсем нет эмоций.
– Жжжр… Нр!
– У тебя они есть и яркие, – усмехаюсь, возобновляя свой путь.
– Нр.
– И не спорь со мной, хорошо? – губы вновь расплываются в улыбке. – К тому же ты милый, а он нет.
Останавливаюсь возле злополучной двери и на пару мгновений мешкаю, прежде чем дернуть ручку на себя и зайти внутрь. Вот только… внутри пусто.
Впервые за эти три дня на белой постели никто не лежит.
Максим сбежал, заблокировав аппарат, что был к нему присоединен, из–за чего никто еще не понял, что он пропал.
Время. Оно настало. Вот тот момент, когда все решится. Станем или не станем мы на шахматную доску этой жизни…
Мое сердце застучало быстрее, и я обернулся к АйПи:
– Никому не говори, ладно? У нас с ним всего один шанс на миллион, понимаешь?
– Жр?
– Да… Просто молчи пока, хорошо? Не надо тревоги… Я сейчас найду его и…
– Нр!
– Не беспокойся. Все будет хорошо, – приложил указательный палец к губам и ринулся наружу.
Нужно срочно найти Максима – моего единственного друга. Теперь мне надо спасти его.
Наступило то время…
***
Голова… раскалывается на части. А глаза болят еще сильнее, что невозможно нормально разлепить веки, и яркий свет проскальзывает сквозь ресницы, режет зрение своей въедливой белизной, и все вокруг мутнеет. Более всего пульсирует и распространяется мука по левой части лица, так что провожу рукой по коже… Не верится, что я все еще жив и реальность существует.
Эти коридоры по разные стороны, металлические стены и пустые глазницы окон в разные отсеки корабля, кажутся чем–то эфемерным. И лишь боль реальна до безумия и полустонов, что то и дело срываются с потрескавшихся губ.
Я знаю, что Женя найдет меня. Я даже не прячусь от него. Разве что от остального мира… Почему–то я уверен, что именно этот парень спас мою никчемную жизнь, вырвав ее из лап смерти в самый последний момент. Но так же знаю – как и то, что водород – самый легкий газообразный элемент из известных человечеству, – меня подвергнут если не казни, то серьезному наказанию за мой проступок. И мало кому важен тот факт, что любой человек на моем месте сожрет себя изнутри не хуже, чем таинственный вирус «Монгия» убивает.
Прозрачная и такая тонкая преграда до пугающе неизвестной черноты вселенной, на ощупь чуть холодная. Прикосновение лбом к окну во всю стену и тяжелое дыхание… от которого, как и тогда, запотевает чуть отражающая поверхность.
– Я знал, что ты здесь… – доносится знакомый до боли голос единственного моего друга.
– Не подходи ко мне, Женя, – еле волоча языком, произношу, а внутри по венам с каждым словом все новая порция боли проникает в каждую клеточку тела. – Я… Я – убийца.
– Нет. Ты защитник.
– Защитник чего? – резко поворачиваюсь лицом к парню. Женя выглядит еще более бледным, чем в ту злополучную ночь.
Интересно, сколько дней прошло?
– Не успел, – на грани слышимости добавляю я.
– Чести, – не менее твердый голос хрупкого гения.
– Ха… Глупости какие…
– Не глупости, – мотает головой. – Ты видишь ценность в чести.
…
Ты такой милый и родной… Мой прекрасный друг и опора.
Может ли быть так, что у нас есть множество любовных половин, с которыми мы сходимся–расстаемся, но только одно–единственное создание на всем белом и черном свете составит идеальную пару. Друг. Тот, что поймет всегда, примет в любую минуту, и никто не будет желать прикоснуться к губам с эротическим смыслом…
Неужто дружба чище и правильней любви. Могу ли я считать, что именно ты… да, ты тот, кто никогда не предаст, найдя кого–то симпатичней, мудрей или просто лучше, чем я?
Ты нервно оглядываешься, поправляешь ворот наспех надетой рубашки и говоришь, подходя с небольшим ключом к стене. Мгновение – и перед моим взором предстают внутренности корабля…
– Знаешь, – бормочешь себе под нос, – я давно задумался над вопросом логичности расположения окна в уходящую вселенную во всю стену. Потому что, как бы прочно не было стекло, оно все еще остается довольно опасным материалом для обивки корабля…
Я уже начал понимать, к чему ведет этот разговор, как пара нажатий на клавиши – и я отступил на пару шагов назад, не веря собственным глазам. Теперь вместо простирающейся черноты вселенной передо мной возвышались красоты Земли с их голубым небом и зелеными полянами…
– У меня один вопрос, Максим… Ты веришь мне?
– Конечно, – незамедлительный ответ.
– Тогда мы убежим.
Хватаешь пару проводов, дергая на себя, и вокруг коротит. Несколько мгновений проходят в искрах и ярком свете, а затем темнота и твой голос, как ведущий в темноту:
– Нам пора, Максим… Мы уходим. Мы возвращаемся на Землю.
Твоя чуть теплая ладонь сжимает мою руку, и я улыбаюсь, словно бы ты можешь видеть.
Я пойду за тобой куда угодно, веришь? Я доверяю только одному тебе и согласен ступить в бездну, лишь бы наша дружба никогда более не подвергалась опасности.
Шаги вперед. Легкое жужжание у уха. Слышу разве что твое размеренное дыхание и чувствую, как судорожно сжимаешь мои пальцы. Не понимаю, куда ведешь и что происходит. Ведь я должен был бы давно рухнуть в космос и потонуть в бездушном пространстве.
…
А потом сирена. Звуки наполняют собой весь мир вокруг. И мы бежим… Мое сердце стучит как ненормальное, отсчитывая секунды до…
***
– Мистер Лайм Нитури, они только что достигли хвоста корабля, что скрыт… – докладывает вроде совершенно роботизированный голос, но замолкает ближе к концу фразы. – Там хранятся…
– Я знаю, что там находится, АйПи №371.
– Высылаем подкрепление? Стоит остановить беглецов раньше…
– Нет. Пусть уходят… Им так будет лучше.
– Он всегда вам слишком нравился, мистер Лайм Нитури. Этот «Квазар».
– Слишком многое себе позволяешь, АйПи №371. Сейчас же возвращайся на базу и следуй обычной профилактике.
– Очистить свой диск? Я всего лишь высказал свое мнение…
– Ты всего лишь машина, чтобы его еще и иметь.
– Хорошо… – голос смягчился, присмирев. – Но они улетят на одной из спасительных капсул на случай опасного заражения на корабле. Их там всего три…
– Я сказал: «Отпустите их и возвращайтесь на базу». Что неясного в моей фразе?
– Приказ принят. Слежку прекращаю. Конец связи.
Шшшшшшш…
Тишина в эфире.
