Текст книги "Магический эликсир (СИ)"

Автор книги: akindofmagic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Теперь он понимал, что даже не помня своего прошлого и магию, в Буэнос Айресе он автоматически использовал окклюменцию.

Когда ворота поместья, где он вырос, отворились, Драко ступил на мощеную подъездную дорожку и почувствовал аромат древних вечнозеленых тисов. По телу прошла дрожь. У него не было в руках ничего, на что он мог бы перенести свое волнение, а палочка была под мантией. Поэтому он просто шел. Он просто шел, стараясь выглядеть спокойным.

У входа его встречали домовые эльфы и двое: его отец и мать. Мама постарела – отметил он с грустью, а отец… Он был таким же, каким Драко его помнил, постаревшим раньше матери и потерявшим весь свой лоск. На него он был зол столько лет.

Драко подошел к ним, и никто не говорил ни слова. Драко кинулся к матери и обнял ее, чувствуя, как внутри ломается стена.

– Драко, – прозвучал в тишине голос Люциуса.

Он вспомнил, как тот же голос звал его во время финальной битвы.

– Драко, – прохрипел тот снова.

Он продолжал обнимать мать. А отец…

Самое горькое было то, что как бы он ни был обижен на отца, как бы ни винил его во всех своих бедах, где-то в глубине души к нему была любовь, в которой Драко не желал признаваться самому себе. Отец стоял рядом, и, может быть, Драко устал ненавидеть. В конце концов, у него снова было его прошлое, его палочка и это зимнее утро.

Он отошел от матери. Люциус был гладко выбрит. Драко помнил, что после войны отец стал забывать бриться; от него не пахло алкоголем, и он ждал.

– Папа, – проговорил Драко, – я вернулся.

Он обнял отца.

Волны набегали одна за другой. Было раннее утро, и пляж наполнял влажный туман, который обещал рассеяться к полудню. В Австралии в декабре жарко. На пляже в этот час никого. Поэтому Гермиона очень удивилась, когда в двух метрах от нее материализовалась фигура в черной мантии. В одной руке человек держал остроконечную шляпу, в другой саквояж.

– Гермиона Грейнджер?

– Это я.

– Посылка от министерства, – человек вынул из саквояжа коробку с сургучной печатью министерства.

– Распишитесь тут, – человек достал свиток, который сам раскрылся. Гермиона увидела в конце длинного списка свое имя. Человек протянул ей перо, и она расписалась. Едва она поставила подпись, и свиток, и перо, и сам курьер исчезли. Она стояла на пляже в Австралии, а в ее руке была таинственная посылка. Гермиона осмотрела ее и увидела сбоку монограмму ДМ.

Она не видела Малфоя почти год, но знала от друзей, что он работает зельеваром. Ее сердце заколотилось тревожно. В этой посылке должно находиться оно. И если это именно то, что она думает… Если она не выдумывает… Если…

Гермиона сломала печать, открыла коробку и увидела в ней пузырек с зельем.

Она побежала в дом, где жили ее родители. Они знали ее как свою соседку. Но теперь…

После стольких неудач она уже не ждала, что у нее что-то выйдет. Но зелье сработало, и у Гермионы был тяжелый и одновременно волнительный день. Ей столько надо было рассказать им. Столько надо было вернуть. В тот момент, когда мама посмотрела на нее, а затем без слов обняла, Гермиона разревелась. Она была так счастлива. Эмоции все еще переполняли ее, и тогда-то она и решила, что обязательно поговорит с Малфоем, когда вернется в Англию.

Была уже ночь. Родители спали. А Гермиона не могла уснуть. Она ворочалась в своей постели, думала о Драко. Ей надо было успокоиться. Она переоделась в платье и аппарировала на берег океана. Это было место, где Гермиона всегда чувствовала душевный подъем. Здесь как-то особо ложились краски, и даже ранним утром, когда небо было затянуто тучами, здесь всегда просвечивал клочок голубого неба.

Она даже забыла надеть резиновые шлепки и не захватила толстовку. Песок был холодным, и поднимался ветер. Но Гермиона не хотела уходить. Ей надо было успокоиться, перевести дух. Она еще в Аргентине привыкла к неспешному течению времени, мягкому спокойному движению жизни. Она стояла на берегу, слушая, как шумят волны, грохочут и распластываются у берега; ощущая пальцами ног пену, когда волна подходила слишком близко.

Забрезжил рассвет. Гермиона чувствовала, что может все. Чувствовала себя так, как когда они с Гарри и Роном бросались в приключения, и у них все получалось. Чувствовала себя снова, как девочка. И эти волны, и выходящее солнце, и ее любовь к Драко, которая в эту ночь распространялась на весь мир. И казалось, что все обязательно будет хорошо.

Она еще чувствовала на руках прикосновение к бумаге с инициалами ДМ, которые выводил своей рукой он. Она еще помнила его пальцы, как бы ни пыталась забыть. Она хотела поблагодарить его за то, что он сделал для нее. И, может быть, снова хотела увидеть его глаза и смотреть, как идет первый снег.

Гермиона закрыла веки, растворяясь в шуршании волн и представляя их встречу, когда услышала хлопок аппарации. Может быть, это Невилл? Или это Гарри узнал, что ей пришло зелье? Она открыла глаза и обернулась.

В полутьме ей показалось, что она ошиблась. Это не мог быть он. Он не мог идти к ней в своей темной мантии, которую развевал внезапно усилившийся ветер.

Он приближался, идя по влажному песку в своих остроносых черных туфлях. А она стояла босиком в летнем платье и ежилась от утренней прохлады и ветра.

– Спасибо, – сказала она, когда Драко подошел.

– Оно сработало?

– Да, – Гермиона подавила в себе желание обнять его.

Она могла обнять Гарри, и это бы ничего не значило. Но обнять Драко Малфоя означало самой развалиться на части. Она была счастлива, видит Бог весь этот год, живя тут, она была счастлива! Но когда он был так близко…

– Я рад, – Драко улыбнулся.

– Спасибо, – повторила она, сдерживая слезы.

Драко снял мантию в то время, как она обхватила себя руками, чтобы согреться. Он накинул на нее мантию и при этом стоял так близко, что это казалось сном.

– Я возвращаюсь в Англию, – сказала она.

В полутьме глаза Драко были такого же цвета, как океан за его спиной.

– Мои родители снова устраивают рождественский прием в Хогвартсе, – сказал он. – В этот раз никаких масок. Ты будешь?

Гермиона весь год убеждала себя, что все забыла и ничего к нему не чувствовала. Но не сейчас, когда небо понемногу светлело и Драко смотрел на нее так… так, как смотрел на нее тогда, в Буэнос Айресе. Она не знала, что делать, не знала, что сказать ему. Она только смотрела на него, и ее переполняли чувства.

– Мне жаль, Драко, – сказала она наконец, – что я стерла тебе память, жаль, что ты оказался там, без магии, жаль, что я тебе лгала, – она вздохнула, бросаясь как в ледяную воду. – Но я не жалею о том, что тогда была с тобой.

– Не жалеешь?

– Я рада, что ты вернулся. Рада, что ты вернул свою семью, свою магию, свои знания, свои возможности. Рада, что ты все вернул.

– Не все.

Он отошел и исчез. Должно быть, воспользовался порт-ключом. И если бы не его мантия, то Гермиона бы решила, что задремала и ей все это приснилось. Она закуталась в ткань, все еще хранящую его тепло, прикосновение к его телу, его запах. Подняла плечо и провела по нему щекой, а затем коснулась ткани губами.

========== Глава 14 ==========

У Гермионы были насыщенные дни перед Рождеством: она вернулась в Англию с родителями. Но, как бы занята она ни была, Драко не шел из головы. И в последний момент она решила пойти на Рождественский прием в Хогвартсе. Она даже не успела купить платье и надела то же, что в прошлом году. Оно также было слишком длинным и требовало каблуков, а верх был также открыт.

Перед выходом она брызнула на себя парфюм, тот самый, что Драко подарил ей на прошлое Рождество. Запах ее амортенции. Но теперь этот запах плотно связался с образом Драко. Этот аромат был на ней в ту ночь. Он был на ней во время их близости. Поэтому она боялась пользоваться им весь этот год.

В этом году большой зал был украшен красным, зеленым и золотым. С потолка беспрерывно падали блестки, отчего зал искрился и сиял. Гермиона оглядела толпу. Где-то тут были Гарри и Джинни и Рон с Лавандой, но она искала глазами не их. Взгляд скользил по темным костюмам, цеплялся за светлые волосы…

Музыка остановилась. Затем полилась медленная мелодия. Кто-то коснулся ее руки. Гермиона обернулась, сдерживая волнение. На нее смотрел высокий молодой человек.

– Потанцуем, Гермиона?

Она согласилась. Все лучше, чем стоять … вот так. Она ожидала от одноклассника школьной неуклюжести, но Невилл неплохо танцевал.

У них с Невиллом было несколько свиданий. Если это, конечно, можно было назвать свиданием. Все их встречи она постоянно ждала, когда он упомянет Драко, ведь они стали кем-то вроде друзей. Они никогда не говорили о нем прямо, но она жадно ждала любого упоминания о нем. Нет, это никак нельзя было назвать свиданием.

– Я знаю про твоих родителей, – сказал он. – Драко мне рассказал. Это я сказал ему, где тебя можно найти в Австралии.

Взгляд блуждал по танцующей толпе, так как смотреть на Невилла в такой близости не хотелось. Он похорошел после школы, вырос и похудел, но прикосновение к его сухой шершавой ладони не было приятным. Он был таким же худым и высоким, как Драко, может, даже выше его, но он не был Драко.

– Вы ведь встречались в прошлом году? – спросил Невилл.

– Это тоже он рассказал?

Глаза выцепили в толпе фигуру в черном костюме. Внутри все сжалось. Она не хотела, но вторила взглядом его движениям, медленным, плавным и уверенным, когда Драко шел через зал, а потом остановился рядом с Блейзом, Дафной и еще какой-то девушкой. Гермиона опустила взгляд.

– Нет, – ответил Невилл. – Я видел вас тут в прошлом году.

А потом они сделали поворот, и она не видела Драко больше. Второй, третий круг, руки стали очень слабыми, а на четвёртом повороте Гермиона сбилась с ритма. Тело не слушалось ее. Она заскользила глазами по толпе, надеясь отвлечься. Знакомые люди кружились рядом, но она не могла разглядеть их лиц, как не пыталась. И когда ее сердце, казалось, немного успокоилось, она снова увидела Драко. Он смотрел прямо на нее. Их взгляды долгие две секунды, пока ее ослабевшее тело делало поворот, были прикованы друг к другу.

– Он самый упертый человек, которого я знаю, – продолжал говорить Невилл, не дождавшись ее ответа. – В формуле Снейпа была заложена серьезная ошибка. Малфою пришлось буквально воссоздавать ее заново. Он все бился над ней. Оставался после работы. Пробовал снова. И добил-таки…

Она все еще видела перед внутренним взором взгляд Драко. Казалось, что на те несколько секунд, когда они смотрели друг другу в глаза, они снова вернулись в прошлое и были вместе. Не в физическом мире, а где-то там, где человек не может забыть. Где-то внутри, где он еще помнит, сколько бы времени ни прошло и как бы сильно он ни старался забыть. Воспоминания были сладкие и болезненные одновременно.

– Гермиона?

– Что?

– Он смотрит на тебя.

Сердце отчаянно колотилось.

– Не знаю из-за чего вы разошлись, – сказал Невилл, – он бывает упертым, вспыльчивым, иногда он не выбирает слов, когда злится, но он давно не тот мальчик, который травил нас в школе.

– Я знаю, Невилл, – она отпустила его руку. Танец, наконец-то, закончился.

– Ты не против, если я потанцую с Луной?

– Нет, конечно.

Гермиона подошла к фуршетному столу и взяла бокал с шампанским. Она все еще пыталась справиться с чувствами, когда ощутила знакомый аромат одеколона, а затем услышала металлический стук. Рука с тем самым слизеринским перстнем обхватила ножку бокала в сантиметрах от ее ладони. Ноги подкосились, а в животе повисла пустота. Ей вспомнилось, что таким же движением Драко гладил исчезательный шкаф много лет назад. А после – столовое серебро в антикварной лавке. Мягко, едва касаясь, чувственно. Гермиона поставила бокал на место и обернулась.

Весь этот год она запрещала себе мысленно возвращаться ко времени, проведенному с ним. Она не могла вспоминать Драко без того, чтобы не вспоминать, что теперь его не было с ней. Она не хотела. Она не могла. Но все это было в ее жизни: тающий снег поутру, треск патефона, ароматы лета и роз, его руки, которые держали ее и загораживали от Рона, от всего мира, его лицо на рассвете, которое она целовала. Все это было, было, было в ее жизни, и от этого не убежать. Воспоминания клоками, большими кусками оживали перед глазами.

Малфой не приглашал ее на танец.

Он взял ее руку – и она сама подалась к нему. Она положила ладонь на его плечо, тогда как он притянул ее к себе и обнял. И все.

Музыка запела о том, что однажды слезы высохнут и выйдет солнце, Гермиона уловила только эти слова и больше не слушала. Она не понимала, как так получилось, что она положила голову ему на грудь, а он прижал ее к себе сильнее. И это было даже сложно назвать танцем. Тело двигалось в такт музыке только потому, что Драко вел. Она вся растворялась в нем. Вся растворялась, слушая, как колотится его сердце, чувствуя его поцелуй на лбу. Сквозь туман перед глазами она увидела, что люди оборачиваются и смотрят на них, кажется, где-то мелькнуло красное лицо Рона. Но она перевела глаза на Драко и потянулась к его губам. А может, это он потянулся к ее. Поцелуй в губы, короткий и невинный, почти бессознательный. А затем она прижалась щекой к его щеке и, подняв взгляд, увидела над ними веточку омелы. Я люблю тебя – слышала Гермиона внутри и не знала, была эта мысль его или ее.

– Я люблю тебя, – сказала она.

– Обычно девушки говорят мне это…

– О, хватит, – она рассмеялась.

– Я люблю тебя, Гермиона.

Когда музыка закончилась, они продолжали стоять обнявшись.

– Пойдем, – сказал Драко.

Она не спрашивала куда.

– Домой, – сказали они одновременно.

Комментарий к Глава 14

Дорогие! Надеюсь, мне удалось создать если не предвкушение праздника, то хотя бы предвкушение чего-то хорошего.

Спасибо Kkruela000 и fannilu за ваши комментарии и добрые слова под каждой главой! Спасибо Kkruela000 за чудесную награду. Спасибо всем читателям. Я вас очень люблю и желаю счастливого Нового года и Рождества в кругу семьи и друзей!

========== Эликсир памяти ==========

События, произошедшие накануне приема в Хогвартсе. Драко еще не вспомнил.

Когда сеньора Лорена Ольвидада вернулась домой, она поднялась в свою комнату, но не уснула, как думали все, а села в кресло у балкона. В этот час в доме спали все, даже прислуга. Сеньора упала в благодатную тишину, наполняющую дом. В этой тишине, горячей как декабрьский воздух, перед глазами встала утренняя прогулка в Сан Тельмо.

Она ходила в антикварный магазин, где на стене висело, но не продавалось то самое зеркало – зеркало, в котором сеньора Ольвидада видела себя шестнадцатилетней девушкой, а не сорокалетней женщиной с коронками, варикозом, закрашенной сединой и постоянными мыслями о прошлом.

Она ходила туда каждый декабрь, перед Рождеством.

Последние три года в магазине работал высокий молодой человек с удивительно-светлыми волосами. У него было очень странное имя – Драко Малфой. Он говорил на превосходном британском английском, так же как она сама. Они беседовали о погоде, о Буэнос Айресе, о книгах и старинных вещах. Единственное, о чем они никогда не говорили, как он попал в Аргентину и о его прошлом. Возможно, он не помнил его, как она не помнила свое.

На его предплечье была татуировка, к которой сеньора Ольвидада так и не смогла привыкнуть. Всякий раз, глядя на нее, у нее возникало тревожное чувство.

И хотя она ни разу ничего не купила, продавец был всегда рад видеть ее. Он всегда вежливо отходил к прилавку, когда она начинала всматриваться в зеркало.

В этот день, сеньора Ольвидада, войдя в магазин, увидела, что Драко Малфой был не один. С ним за прилавком стояла кудрявая девушка.

– Чем я могу вам помочь? – спросил он.

– Я ищу, – сказала Лоре, – эликсир молодости.

Глаза девушки остановились на ней, а потом она закашлялась и стала смотреть что-то за спиной продавца.

– Конечно, – сказал он, – оно все так же ждет вас на стене.

– Однажды вы его кому-нибудь продадите, – пожаловалась в шутку сеньора Ольвидада.

– Не думаю. Мне сказано, никому его не продавать, – ответил он.

Девушка за его спиной пожирала его глазами. Они вместе. Но не пара. Они влюблены, но не вместе.

Сеньора Ольвидада подошла к зеркалу. Она всматривалась долгие минуты в свое отражение. Наконец Драко и влюбленная в него девушка исчезли, и сеньора Ольвидада осталась в отражении одна. Она глядела на себя – то самое, единственное воспоминание, которое осталось у нее из ее прошлого.

Сеньора Ольвидада покрутилась перед зеркалом. Она была в том самом розовом бальном платье, которое помнила так хорошо. И знала, что если в этот раз он будет ждать ее – ее таинственный спутник раз в году перед Рождеством – она также будет улыбаться от удовольствия, что он увидел ее такой красивой, как она улыбалась ему, когда они встретились перед этим зеркалом, когда ей было шестнадцать.

Последние три года ее таинственный собеседник не приходил. В прошлый раз он сказал ей, что их встреча может быть последней. Но она ему не поверила.

Сеньора Ольвидада села на ступеньки напротив зеркала. И она ждала. Она ждала его, глядя на себя юную, а портреты на стенах переговаривались: они обсуждали Рождественское меню, и наряды, в которых собирались встречать учеников, когда те появятся в холле перед балом. Доспехи у стен пели рождественские гимны.

Она вспомнила, что в тот, последний, раз не дождалась его в коридоре и пошла его искать. Все было так же, как в тот вечер много лет назад: он не пришел на рождественский бал, единственный ученик, который не пришел. Она ждала его весь вечер. Ждала его, танцуя с Джеймсом, ждала его, болтая с подругами.

Ждала его столько лет.

Конечно, она находит его в кабинете зельеварения. Там шипят зелья и поднимается дым. Она пугается, что зелье попадет на ее новые туфли и испортит их. И тогда все узнают, что она снова с ним встречалась. А об этом не должен знать никто – он запретил, чтобы она кому-то рассказывала об их встречах.

После стольких дней, когда она сидела в кресле у балкона с оглушающим чувством в груди, пытаясь вспомнить его и свое прошлое – после всех этих чувств она снова оказалась здесь.

Среднего роста, во всем темном, он стоит в полутьме кабинета, затем медленно оборачивается. Лоре зажигается от удовольствия, что он видит ее такой красивой в бальном платье и новых туфельках. Она рдеет от волнения и не может погасить дрожь. Дрожь не оттого, что сбежала с бала, оставила Джеймса – ее будущего мужа, дрожь оттого, что он тут и он ждет ее.

Они всегда встречаются в этом месте – и в этом времени. Он маг – она догадывается. Он заколдовал ее единственное воспоминание о прошлом, чтобы они могли в нем встречаться раз в году. Она не знает, как потеряла все свои воспоминания. Единственное, что она помнит из своей юности – тот вечер, когда сбежала с рождественского бала в школе, а он на бал и вовсе не пришел. Сбежала, потому что хотела увидеть его и хотела, чтобы в этот вечер он не был так одинок.

Он с каждой встречей становился старше. Его волосы длиннее, а он сам молчаливее.

– Возможно, это наша последняя встреча, – говорит он.

– Почему?

– Здесь началась война, Лили, – он всегда называет ее не по имени, а цветком.

Лилия – красивый цветок с приятным ароматом, но тот, кто решится поставить его в спальню, рискует не проснуться утром.

– Как тебе живётся в Аргентине? – спрашивает он.

– У меня все хорошо. Соль, моя третья дочка, пошла в школу в этом году…

На его вытянутом хмуром лице никогда не бывает улыбки, вот и сейчас он не улыбается.

– Что это? – Она обращает внимание на пузырек в его руке.

– Ничего, – говорит он, – ничего… Зелье, которое слишком поздно использовать.

– Ты расскажешь, что произошло со мной? Почему я знаю тебя, но не помню?

– В следующий раз, – отвечает он.

– Ты всегда говоришь, что расскажешь мне в следующий раз.

В этот раз он улыбается. И его темные глаза тоже улыбаются. Она улыбается ему в ответ. Их что-то связывает: какие-то слова, какие-то ошибки и чувство вины.

Она чувствует себя такой красивой, такой молодой в его глазах. И она смотрит в зеркало и видит себя совсем юной. Северус – так его зовут – исчезает за ее спиной. И в отражении остаётся она одна: у нее зеленые глаза и рыжие волосы, которым больше не нужна краска.

Она продолжала сидеть на ступеньках. В этом году Северус снова не пришел.

Сеньора Ольвидада все еще ощущала себя шестнадцатилетней девушкой, влюбленной, счастливой, и все ее тело откликалось. И пахло жасмином – аромат ее первой любви. В отражении зеркала она увидела, что Драко Малфой смотрит на девушку, а та делает вид, что рассматривает картину – гардению, нарисованную карандашом. Они вместе, но делают вид, что это не так.

Ей хотелось сказать эти двоим, что надо прощать близких людей, что надо думать об их чувствах, но вряд ли ее будут слушать.

– Я бы хотела пригласить вас к себе на Рождество, – сказала сеньора Ольвидада.

– Как ты на это смотришь, Гермиона?

– Хорошо.

– Тогда мы будем.

– Вы мне кого-то напоминаете, – сказала девушка.

– Наверное, кого-то из прошлой жизни, – сеньора Ольвидада улыбнулась, чувствуя, что в этом году они не придут.

Уходя, она снова взглянула в старое зеркало на стене – оттуда на нее смотрела молодая женщина.

========== Эпилог ==========

Гермиона сразу же догадалась, куда перенес их Драко. Не самый лучший ресторан, чтобы отпраздновать их годовщину. К тому же в канун рождественских праздников тут собралось огромное количество людей, и все они переговаривались, смеялись и стучали бокалами.

Драко оставил ее одну и не появлялся. Уже успели принести пикаду: нарезку из сыра и колбасы. Гермиона сделала себе бутерброд и продолжала бросать взгляды на дверь, ожидая его. Наконец, Драко появился в дверях с тем самым маленьким букетом гардении, которые тут продавались в это время года.

Она подавила в себе желание отругать его за долгое отсутствие. Это был их вечер, и она не хотела тратить его на ссоры.

– С годовщиной, Гермиона, – сказал он, целуя ее в щеку, – как тебе место? – Драко взял с доски кусок колбасы. – Выглядит съедобно.

– Очень милое, – сказала она, – это очень мило, что ты решил вспомнить, что именно тут мы встретились в первый раз.

Она не стала говорить, что предпочла бы пойти в какое-нибудь другое место. Например, туда, где предлагают пошаговое меню и на столе лежат белые скатерти, и официант наливает воду, когда она заканчивается в бокале… а не в баре с заветренной нарезкой. Впрочем, колбаса была вкусной. Особенно копченая с цельным черным перцем, зато в вареной с фисташками съедобными были только фисташки.

– В этот раз никакого снега, – Драко усмехнулся. – Или? Ты хочешь, чтобы пошел снег?

– Я не могу вернуться в прошлое…

Она поднесла букет к носу, вспоминая, как тот же аромат разливался в ее съемной квартире два года назад.

– Значит, снег?

– Почему такой разговор? Ты нашел в мэноре маховик времени?

– Маховики так далеко не отправляют…

Драко достал из портфеля темный бутылек без какой-либо этикетки.

– С годовщиной, Гермиона, – сказал он, пододвигая к ней зелье.

Бутылек был очень легким, почти пустым, лишь на дне плескалось немного жидкости.

– Что это, Драко?

– Билет в воспоминание, – он взял бутылек, – это зелье, точнее его остатки, они могут перенести в любое воспоминание, которое ты выберешь, и ты можешь затащить туда кого-то другого.

– Поэтому мы в этом баре?

– Не только.

– Это зелье Снейпа?

Драко кивнул.

– И как оно работает?

– Надо выпить зелье, а потом ты можешь затащить второго человека в ваше воспоминание, если у него есть вещь, которая там присутствовала, – на лице Драко появилась его такая мальчишеская усмешка, которая переросла в улыбку. – Блин, когда мы экспериментировали с этим зельем, я пригласил Поттера и попросил его принести снитч. Твою мать…

– Что?

– В этот раз я его поймал.

– И ты принес это зелье, чтобы мы…

– Отправились, куда захотим.

– Я и так там, где хочу быть.

– Тогда я буду первым, – сказал Драко.

Он открыл бутылек, но прежде чем успел поднести его к бокалу, Гермиона положила ладонь ему на руку.

– Драко, – сказала она, – я именно там, где я хочу быть. С тобой. Здесь или в другом месте. И я счастлива. У меня все есть.

– Получается, я зря старался и искал ее в той квартире?– Драко достал из портфеля маску. Ту самую, которую она купила ему для рождественского приема.

– Нет, не зря…

Перед глазами вспыхнул тот рождественский бал в Хогвартсе, когда Драко еще не помнил свое прошлое. Она много раз говорила ему, как ей жаль, что они тогда даже не потанцевали. И кто бы мог подумать, что он нашел способ вернуть их туда.

– Я тоже тебя люблю, Гермиона, – он плеснул зелье в один бокал, затем во второй и отставил пустой пузырек.

– Что я должна делать?

– Просто смотри на маску и вспоминай.

Он выпил зелье.

Люди продолжали переговариваться, стучать приборами, звенели бокалы. Драко стоял у стола с закусками. Гермиона смотрела на маску на его лице. Разговоры вокруг стали явственнее и громче. Гермиона подняла взгляд и увидела над ними ночное небо. Падал снег. Она перевела взгляд на Драко. Сейчас она подойдет к нему, и они выйдут в коридор. И будут говорить о Роне и об Астории. Но она тогда еще ничего не знала об Астории, и для нее это был просто раздражающий разговор, ведь все, что ей хотелось в тот момент, чтобы Драко обнял ее.

Идти к нему или ждать, что произойдет дальше? Повторяет ли воспоминание в точности то, что происходило в прошлом, или они имеют полную свободу сделать то, что не смогли сделать тогда? Ведь в воспоминании с Гарри Драко поймал снитч…

Сколько всего она не помнит уже: на елках лежит снег, конечно, зачарованный, ведь в большом зале совсем не холодно. Не помнит, что в это время заиграла магловская песня, которую так любили ее родители, когда были молодыми. И если бы она обращала внимание на знаки, то уже тогда бы все поняла, потому что слова песни как нельзя точно описывали то, что произошло с нею и Драко после приема.

I’ll never let you see

The way my broken heart is hurting me

I’ve got my pride and I know how to hide

All my sorrow and pain

I’ll do my crying in the rain… (1)

Она все еще прислушивается к словам песни, когда Драко снимает маску и оставляет ее на столе. Никто из гостей не обращает на него внимание. Гермиона снимает свою.

Он подходит к ней и берет ее за руку.

– Они нас не видят? – она боится, что их услышат, и поэтому говорит шепотом.

– Это не их воспоминание, а наше, – Драко кладет руку ей на талию. И они делают поворот в такт музыке.

– Но я чувствую, что здесь все совершенно реально, – она проводит ладонью по спине Драко. Чувствует складки плаща.

Драко поворачивает ее снова.

В реальности они уже ушли. Сейчас танцуют. Она не думает о некрасивом поступке Рона – устроить скандал посреди большого зала. Не беспокоится о том, что Драко будет узнан и не успеет провести в магическом мире достаточно времени, не беспокоится о том, что скажет ему, когда он вспомнит. Она танцует с ним. Драко танцует гораздо лучше нее, и он ведет довольно жестко. Но это не обижает. Она давно уже не та высокомерная девочка, которая хотела во всем быть лучше других. Ей давно уже не нужно одобрение окружающих.

– Если они нас не видят, то ты мог бы меня…

– Гермиона, я знаю, что у меня довольно своеобразная репутация, – Драко наклоняется к ее уху, – но я все-таки не настолько извращен, чтобы…

– … поцеловать.

Они поворачиваются, огибая какую-то парочку. Драко убирает руку с ее талии, отступает назад, снова притягивает к себе. Но теперь она касается его животом и грудью – и Драко целует ее обнаженное плечо.

– Мы так не договаривались, – шепчет она.

– Ты сама говорила, что нас никто не видит. Они реальны только для нас. А мы для них нет, – и Драко продолжает целовать ее шею.

– Я говорила, что хотела, чтобы ты пригласил меня танцевать…

– Но мы же танцуем, – говорит он ей в шею. И действительно, тело двигается в такт музыке – Драко ведет.

Люди плывут перед глазами, как в тумане. Все исчезает: одноклассники, большой зал. Музыка становится громче и развязнее. Явственно слышен шум столовых приборов и испанская речь.

Щеки и низ живота горели. Драко с ухмылкой смотрел на нее.

– Твоя очередь, – сказал он, кивая на ее бокал.

– Дай мне отдышаться.

У нее столько воспоминаний, связанных с Драко, которые она бы хотела пережить снова, столько всего, что бы ей хотелось повторить с ним.

– Подожди, Драко, тебе же нужна вещь… – вспомнила она.

Он открыл портфель, и Гермиона, перегнувшись через стол, увидела его мантию под уменьшающим заклятием. Еще один момент, который она часто вспоминала. Ее родителям вернулась память. Она ходила на берег океана смотреть рассвет. Именно такие вещи, не похожие на рутинные события, запоминались лучше всего. Она с трудом могла вспомнить, что делала в тот год, но то утро запомнилось в подробностях.

– Спасибо, – она пригубила бокал и выпила зелье.

Шум разговоров и музыка сливаются в одно – в рев океана перед нею. Ей кажется, что она уснула. Но она знает, что это ветреное утро не сон. Драко, который идет к ней по песку, не сон. И ей так же холодно, как тогда. И если в воспоминании о приеме в Хогвартсе она только хотела, чтобы Драко ее обнял, то в этом чувств столько, что на миг она жалеет, что выбрала именно его.

Драко подходит к ней. Кажется, она что-то сказала ему тогда. Что-то очень, очень важное. Но у нее опять не находится слов. И когда он приближается и обнимает ее, она просто обнимает его в ответ, чтобы развалиться на части в этот раз.

– Я тебя люблю, Драко Малфой, ты это знаешь?

Его губы скользят по ее.

– Я же говорил, что мне предстоит услышать от тебя признание в любви…

Она толкает его и пытается подавить смех. Драко снимает мантию и кидает ее на песок. Хватает Гермиону за талию – она охает и мягко приземляется на мантию.

– Все это только ради того, чтобы заняться сексом на берегу океана? – ворчит он, нависая над ней.

Она хочет что-то ответить, но Драко толкается языком ей в рот, и она отвечает на поцелуй. Они женаты уже год, и иногда она забывает, что когда-то его не было рядом. Иногда их поцелуи механичны, иногда она обижается на него без причины. Но сейчас она помнит, как хотела тогда, чтобы он остался с ней. Она помнит, как в то утро на берегу океана ей его не хватало.

Он отстраняется. Снимает пиджак и откидывает его. Гермиона притягивает Драко к себе. Небо над ними расчищается. Но ветер не перестает дуть. Снимает с него рубашку. Ветер тут же кидает ее в сторону. Проводит ладонями по широким плечам, по усыпанной родинками груди, по животу, сжимает пальцами выпуклость в брюках. Драко наклоняется. Она чувствует его руки на груди, и верх ее платья оказывается где-то на талии. Драко целует ее. Затем спускается поцелуями по шее, и ниже, Гермиона непроизвольно выгибается и ловит его довольный взгляд. Чувствует его пальцы внизу. Стонет. И он тянет резинку ее белья.