Текст книги "Сердце в когтях"
Автор книги: Aisi
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
14
Андред молчал несколько минут, выпустив коготь указательного пальца левой руки, и лениво выстукивал им на столе какой-то мелодичный ритм, глядя сквозь пространство. Алена задумчиво смотрела в стол, уже упокоившись от первого порыва сбежать отсюда как можно дальше и кляня себя последними словами за возможный срыв боевого задания. Положение стало крайне опасным. Если сейчас он согласится с ее неосторожным заявлением, у нее не было представления, каким образом совершить обратный ход. В этом случае, она теряет единственный шанс узнать что-либо полезное для спасения человечества от уже решенной участи. Она теряет все. Но и он, в этом случае, много чего терял. Такой поворот событий сводил на нет, все его нечеловеческие усилия по достижению какой-то неведомой ей, но очень желанной для него, цели. И она очень надеялась, что он снова невольно ей поможет, и все решит за нее сам. В ее пользу. Наконец, Андред поднял на нее глаза и скривил губы в неопределенной полуулыбке:
– Я получу назад тело сына?
– Не могу тебе этого обещать, – честно призналась Алена, обреченно понимая, что спасать положение он не собирается – потому что, особого влияния в армии не имею. И не знаю наверняка, смогу ли выполнить обещание. Но, использую любые возможности.
– Я мог бы забрать его сам. Если ты мне поможешь, – неожиданно заявил он.
– Чем помогу? – не поняла Алена.
– Добраться до вашего лагеря незамеченным я смогу. Но, также незаметно пройти по его территории вряд ли, – объяснил медик.
– Ты хочешь, чтобы я незаметно провела тебя в госпиталь? – уточнила девушка.
– Примерно так, – подтвердил он.
– Я не могу этого сделать. Помогая тебе, я имею право рисковать только своей жизнью. Ничьей больше, – как бы извиняясь, покачала головой Алена.
– Что ж, это справедливо, – поднялся со стула Андред, – когда твой парень придет в норму, я его верну. Не знаю пока, как именно это удастся сделать при возобновлении боевых действий, но верну. О том что труп моего сына Веги находится у вас я тоже пока никому не сообщу. Эта планете мне еще нужна.
После этого он обошел стол, провожаемый взглядом Алены, и остановился возле нее. Присел на одну из ног, согнув в колене вторую, опираясь на нее локтем. Расстегнул воротник рубашки и указательным пальцем чуть оттянул ее на груди:
– Если уверена в том, чего хочешь – снимай его.
Повернув и чуть опустив голову, Алена загипнотизировано смотрела на цепочку своего армейского жетона, змеящуюся тонким ручейком по его шее и пропадающую в полумраке под рубашкой. Она была уверена в том, что не хочет этого делать. Но, отступать уже было поздно. Ну, помоги же мне, черт тебя подери, – безмолвно умоляла она, стараясь не выдать своей мольбы выражением глаз, пряча взгляд на его груди. К которой почему-то вдруг захотелось прижаться, чтобы расслабиться как в первый день своего пребывания во вражеском лагере, почувствовать себя в безопасности от тяжких проблем. Но, видимо, читать мысли его переводчик не умел. Алена развернулась всем телом в его сторону. И тоже поднялась со стула, вырастая над ним, как сосна над утесом. Отпихнула стул назад каблуком сапога и тоже опустилась на корточки. И провела пальцами по его шее, вылавливая цепочку и доставая жетон. По его коже пробежала странная дрожь. И почему-то передалась Алене. Чтобы ее унять, она с силой сжала пальцы с жетоном в кулак. И резко подняла на него глаза, в которых уже была решимость принять до конца последствия своей ошибки. В этот момент, ее сжатый кулак накрыла его рука, прижимая ее к его телу.
Прозрачно-аквамариновые глаза с фиолетовыми лучиками смотрели в ее светло-серые безмятежно, как отражение неба в слезах. Он вовсе не прощался с ускользающей целью. Его бесхитростный увлекающий в какую-то необъятную бездну взгляд очаровывал и гипнотизировал как сказочный змей, обещанием чудес. Свет померк и в Алениных глазах. С трудом отцепляя от него взгляд, она бессильно опустилась на колени и села на пол. Голова начинала кружиться от непонятного торнадо, пронесшегося по ее мыслям, и безнадежно запутавшего их все. Ну почему же ты такой милый, такой далекий, такой близкий и так хочется быть рядом с тобой – грустно думала она, – ты должен быть врагом. И в ее голове снова зазвучали слова давно услышанной где-то песни*:
"Враг навсегда остается врагом.
Не дели с ним хлеб, не зови его в дом.
Даже если пока воздух миром запах.
Он, хотя и спокойный, но все-таки враг.
Будь же верен прицел, и не дрогни рука.
Ты погибнешь, когда пожалеешь врага."
Но, жалела она не его, и не человечество, а почему-то себя. Он был так человечен. Даже гораздо более человечен, чем многие из людей. Она не помнила момента, когда начала думать о нем так. Но понимала, что случилось это не сейчас. Просто сейчас она окончательно осознала, что для нее он уже не чудовище. И сейчас она испытывала странное желание по-человечески прижаться к нему, чтобы почувствовать, наконец, землю под ногами. Испытать чувство защищенности от невзгод этого холодного мира. Но, надежда на исполнение желания уплывала все дальше и дальше по ее же собственной ошибке. И Алене страстно захотелось ее удержать.
– Ты так просто сдаешься в этот раз, – тихо выдохнула она разочарованно, и не узнавая свой голос. Слыша его как будто со стороны.
– В этот раз я не могу гарантировать твою безопасность, – объяснил он, – и ты не сможешь мне доверять.
– Но, ведь так было с самого начала, – возразила Алена, – я лишь не знала об этом.
– И поэтому тоже я должен тебя отпустить, – тихо ответил Андред, – обещав тебе безопасность, я учел не все возможные ситуации. И не мог отвечать за свое обещание.
– Что ж она... такое... такая, что ее боишься даже ты, – почему-то зло выдохнула девушка.
– Я не боюсь, – качнул Андред пеплом длинных прядей волос, – мне всего лишь нечего поставить между ней и тобой. Если она о тебе узнает, ты действительно можешь погибнуть. Даже, если не буду отходить от тебя ни на шаг. Я не всесилен.
– Тебе настолько дороги случайные члены твоей семьи? – грустно-иронично поинтересовалась Алена.
– И это тоже, – невесело усмехнулся он, – Но, дороже мое слово и твое доверие.
Почему-то от этих слов, душу Алены обожгли горячие искры.
– Почему? – растеряно спросила она, то ли его, то ли себя.
– Кто знает, – бессильно улыбнулся Андред, – у меня нет ответа на этот вопрос. Возможно, меня привлекает гибкость, с которой ты пытаешься вписаться в сложные обстоятельства. Возможно, искренность. Возможно, что-то еще.
– Искренность, – грустно усмехнулась Алена. Мару она сдать не могла. К тому же, он и сам скрыл от нее довольно многое. Если бы не это, Маре не пришлось бы ей ничего говорить, а ей не пришлось бы хранить тайну докторши. Но, так как ее шпионская деятельность подошла к концу, а он уже отказался от чего-то, для него очень важного, чтобы сохранить ей жизнь, она решила, что таиться больше нет смысла, – вообще-то, я как бы шпион.
– Нисколько не сомневался ни в этом, ни в "как бы" – почему-то, как будто извиняясь, пожал плечами медик, – профессиональным шпионом тебе не стать. Все о чем ты думаешь, написано у тебя на лице.
– Неужели? – недоверчиво покачала головой Алена, вспоминая недавние мысленные мольбы, – и о чем же я думаю сейчас?
И она вновь посмотрела в его глаза.
Он помрачнел и посерьезнел:
– Не смотри на меня так странно. Я могу сделать неправильный вывод. Во мне слишком велика тяга к эпатажным экспериментам.
– По всей вероятности, ты сделал правильный вывод, – не отводя от него пронзительного взгляда, сообщила Алена – сейчас и меня неудержимо тянет к экспериментам. Так о чем я думаю?
– Мне кажется, у тебя истерика, – неуверенно произнес он.
– Это с чего вдруг? – удивилась Алена,
– Ты правда хочешь, чтобы я тебя поцеловал?, – удивленно замер он, – И не боишься, что я могу сожрать тебе пол-лица?
– Боюсь. Но все равно хочу. Рискнуть.
– О, – выдохнул он и тоже сел на пол, отпуская ее руку – и почему?
– Кто знает, – пожала плечами Алена, – Возможно, меня мучают странные подозрения насчет парочки в грузовике. И это не дает мне покоя, и заставляет совершать безрассудства, чтобы проверить подозрения. Возможно, ты начинаешь мне нравиться, а твоя жена бесить. Возможно, я хочу доставить ей неприятность. Или приятность себе. Возможно, что-то еще.. Причин много. Способ один.
– Ты что, пытаешься меня совратить – Андред недоверчиво улыбнулся
– Совратить? – задумчиво повторила Алена , притягивая к себе жетон, висящий на его шее и безотчетно упрямо приближаясь к своему желанию. Совратить? – повторила она для себя. И ответила. И себе, и ему, – Почему бы и нет. Никогда раньше мне не давалось так легко желание совратить парня. Только разве ж у меня получится после всех твоих великосветских дам. Но я по крайне мере попытаюсь .
Он растеряно молчал, не пытаясь сопротивляться. Но напряжение в комнате, где два человека пытались отказаться от того, от чего отказаться не могли, было слишком сильным и молчание могло стоить ему последних остатков хладнокровия.
– Ты сошла с ума.
– Возможно, – нетерпеливо отмахнулась Алена, – но, с ума меня свел ты, притащив в этот сумасшедший дом. Ты хотел человеческих теорий по объяснению абсурдной загадки? Вот тебе моя теория: я думаю, что и ответ может быть абсурдным. И теперь хочу познать безумие в полном объеме, чтобы подтвердить или опровергнуть ее. Меня посетил азарт. Когда он бывает у тебя, ты выпускаешь когти, а когда у меня...
Она замялась, ища более литературные аналоги фразе "срывает тормоз", и он неудачно попытался ей помочь:
– Нападаешь на инопланетян?
Выдержка у Алены кончилась, она глубоко и яростно вдохнула, собираясь обозвать его нехорошими словами. Но, тут и его рассудку как будто пришел конец.
Он привлек к себе ее голову и закрыл ей рот мягким теплом своего, почти лишая дыхания и расплавляя все нехорошие слова и мысли Алены в атомном взрыве, вспыхнувшем в ее голове.
(Примечание: *Цитата из песни Александры Павловой. С любезного разрешения автора)
15
Взрывная волна прокатилась по всему ее телу, воспламеняя все на своем пути, обжигая кровь, нервы и чувства. Выжигая годы ненависти, боли и страха. Погребая недоверие под слоем пепла цвета его волос. И... погасла. Что-то было не так. Она все еще ощущала свое желание. И его желание тоже. Но, уже не кожей и инстинктами, а только разумом, который прохладно и отстраненно фотографировал и анализировал соматические реакции их организмов, отправляя готовые данные в мозг. И его желание тоже угасало, и тело замедляло свои реакции, как и ее тело. Сердце начинало биться тише, давление начинало снижаться, дыхание выравниваться. Как будто бы, если.... как бывает... после применения седативных лекарственных средств.
– Что ты сделал? – отчетливо и сухо потребовала объяснений девушка.
Вместо ответа, он приоткрыл рот, чуть обнажая верхние зубы, с которых медленно сорвались две прозрачные капли цвета зеленого аметиста. Субстанция, выделяемая жалом.
И, так как себя он тоже неосмотрительно успокоил, не успел уклониться от Алениного кулака, угодившего ему в скулу.
Медик обалдело поднес ладонь к лицу. Алена молча порвала цепочку, сняла жетон, и встала.
– Ты... – отмер он, и его глаза начали темнеть в преддверии грозы.
– Нет, – спокойно перебила его Алена. Не я. А ты. Тебе можно совершать безрассудства, а мне нет? Не решай за меня все. Я взрослая девочка. Ты ведь тоже этого хотел.
– Неконтролируемый порыв, под влиянием обстоятельств, о котором могли пожалеть.
– Ну, зато теперь никто ни о чем не пожалеет, – удовлетворено отрезала Алена, глядя на него сверху вниз.
Он медленно поднялся с пола, возвысившись над ее головой.
– Теперь я не дам тебе развода, – с каменным лицом сообщил он.
– Поздно, – показала ему жетон Алена.
– Отнюдь, – указал на ее браслет Андред.
– Возьму, как сувенир за моральный ущерб.
– Ты все еще моя жена, – отрицательно покачал головой Андред, – И по закону должна оставаться рядом со мной.
– Жена по твоему закону, – пожала плечами девушка, – По моему, я вообще ни разу не замужем.
– Брошенный Вега с синяком это полный звездец, – задумчиво выдал он, – Такого не будет.
– Вега? – тут же выцепила Алена свое спасение ясным рассудком, успокоенным Андредом.
– Это моя фамилия, – пояснил он.
– Особенная фамилия, особенный сын, особенная бывшая жена... – и только нынешняя настолько не особенная, что должна выполнять все твои желания, находясь в полном неведении относительно того, чем ей все это грозит. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Послушай...
– О, кажется, я тоже умею читать мысли, – взяв сегодня за привычку перебивать его, раздраженно начала Алена, – Это ты послушай. Меня это не касается да? Я всего лишь временный сотрудник, работающий временной женой. Которому можно платить сказками о доверии.
– Думаю, такой дозы заморозки для тебя оказалось недостаточно, – тоже раздражаясь, заявил он.
– И чтобы добавить теперь ТЫ нападешь на меня? Кто-то особенный недавно клялся и божился, что не причинит мне никакого вреда.
Молча обняв ее за пояс и отрывая от пола, он сделал несколько шагов к столу, и ногой пододвинул ранее перемещенный Аленой стул на место, сажая на него девушку. Но, как только он отвернулся, направляясь к другому стулу, девушка поднялась и, демонстративно обогнув стол с другой стороны от него, заняла место, ранее занимаемое Марой, а затем Андредом. Минуту он смотрел на нее, подняв бровь. Затем, сделав огромный шаг, грациозно занял стул, пришедшийся Алене не по нраву.
– Хорошо. Что ты хочешь знать?
– Все, что так или иначе может меня коснуться.
Он сделал глубокий вдох и, наконец, осторожно выдал ей укороченную версию уже рассказанного Марой. Когда он закончил, в комнате на несколько минут повисла стеклянная тишина.
– Мамочки... – силы вконец покинули Алену. Неужели все кончилось и ей все-таки удалось загнать обратно на гору этот Сизифов камень. Она толком и не поняла, как именно ей это удалось, но напряжение было настолько сильным, что голова больше ничего не хотела соображать, а тело больше не хотело слушаться. Было очень тяжело на сердце и обидно. Сложив руки на столе, она опустила на них голову.
– У тебя был шанс уйти в сторону, – бесцветным голосом истолковал ее поведение по-своему инопланетянин.
– Уйди, пожалуйста. Мне нужно расслабиться, – не поднимая головы, попросила Алена.
– Сожалею. Но в таком виде я никуда не пойду, – безжалостно отрезал он.
– Регенерационная, – вяло напомнила девушка.
– До нее масса видеокамер.
Алена замолчала и попыталась отключиться от реальности в тесном мирке своих рук, чтобы взять себя в них. Но, услышав возню в стеллажах, настороженно подняла голову, положив на руки подбородок. Он искал там не снотворное. Разворошив несколько аптечных кейсов, он пытался привести в порядок свое лицо.
– Завтра синяка не будет? – не выдержало Аленино любопытво.
– Будет. Но, не такой живописный, – отозвался пострадавший, не отвлекаясь от своего занятия.
Алена удовлетворилась этим ответом. Закончив прихорашиваться, он подошел к панели управления двери и, очевидно, изменил режим посещений. После чего, подошел к стулу и начал раздеваться, обнажая красивое мускулистое широкоплечее тело.
– Эй, ты чего? – забеспокоилась Алена.
– Я ложусь спать, – объяснил он.
– А я?
– А ты взрослая девочка и вольна делать, что тебе хочется.
– Но, если я тоже хочу спать? Тут нет второй кровати, – жалобно возразила девушка.
– Если боишься упасть, можешь спать у стенки, – вежливо предложил он.
– Хорошо, – с готовностью сдалась Алена, – но там очень тесно, поэтому не снимай, пожалуйста, брюки.
– Человеческая психология это сложнее, чем я думал, – покачал головой медик. Но штанов не снял и влез под покрывало.
– Ты просто выбрал не того человека, – покачала головой Алена, тоскливо направляясь к кровати. Постояв пару минут над нею, она сняла сапоги и перелезла через Андреда. Как бы то ни было, выспаться надо было как угодно, потому что завтра ее ждет неравный бой с бешенством Мары. Когда она бочком устроилась на покрывале, он опустил руку на пол, взял сапог и с невероятной силой кинул его в противоположную стену. После чего свет погас. И из глаз Алены полились молчаливые слезы обиды и усталости. Под покрывалом проползла его рука, выбираясь наружу и обнимая ее за плечи. Обида исчезла, слезы постепенно кончились, и Алена не заметила, как заснула.
16
Открыв глаза, девушка сразу поняла, что уже утро. Но, Андред почему-то все еще был в комнате. И не спал. Сидел за столом, вертя в пальцах браслет, и о чем-то думал. Она была уверена, что утром он исчезнет. Ему явно не понравилось ее вчерашнее поведение. Но, насколько она успела его понять, был невероятно тактичен и невероятно неуловимо умел избегать любого выяснения отношений. Однако, сейчас он, похоже, не хотел ничего избегать. Зато хотела она. Свежая со сна голова представила ей события вчерашнего вечера в совершенно ином свете. Она пыталась совратить тварь. И не во имя человечества, а для себя самой. Это было настолько извращенно и дико, что не хотело укладываться в голове, и Алена испытывала желание залезть под покрывало с головой. Но, это было глупо и по-детски. И, что еще более нелепо, ее сердце не жалело ни о чем. Оно не считало, что совершило глупость. Оно было абсолютно спокойно. И как ни странно, даже посвежевший разум с ним согласился. Если бы не оно, она бы не смогла совершить невозможное. Расставить все по своим местам после того, как разум совершил фатальную ошибку.
– Не спишь, – спокойно констатировал Андред, не отвлекаясь от браслета.
Алена вздрогнула от неожиданности, но испуга не почувствовала.
– Нет, – также спокойно ответила она.
Он повернул голову и внимательно посмотрел на девушку:
– Подняться не желаешь?
– А ты не выйдешь? – удивилась Алена.
– Зачем? – удивился и он.
– Ну, это как-то неудобно... – неуверенно начала девушка и замолчала, не в силах объяснить что именно.
– То, что я увижу тебя в носках без сапог? – поразился Андред, – в остальном тебя уже видел весь мед.центр.
– Действительно, нелепые условности – задумчиво улыбнулась Алена, откидывая покрывало.
В гарнизоне половых различий в отношениях между бойцами как бы не должно было быть. Когда они были, это было неправильно. А если говорить о тварях, то они не должны были быть людьми. Но она больше не могла себя убеждать, что находится среди зверей и чудовищ. Врагов да, но человекоподобных. Она больше не могла бороться с тем, что непроизвольно хотела видеть. И чувствовала, что если будет продолжать это делать, то просто сойдет с ума. Ей нужна была надежда. Надежда на человечность в бесчеловечном мире. Когда эту надежду дал ей Андред, он убил в ней страх. И наверное, та была нужна не только ей. В гарнизоне, несмотря ни на что, многие все же продолжали делить себя и товарищей на мужчин и женщин. Потому что человеческий мозг отказывался мириться с нечеловеческими условиями. И непроизвольно всеми силами приближал эти условия к приемлемым для себя, насколько это было возможно. Даже сам гарнизон, отделенный от остального мира сопками и тайгой, в течение некоторого времени после всеобщей мобилизации как-то незаметно разделился на регулярные силы и запасные. Первые состояли из профессиональных военных и близких к ним по духу мобилизованных бойцов. Эти люди жили войной. Последние, воевавшие лишь вынужденные чрезвычайными условиями, играли роль гражданского состава. Создавая слабую атмосферу привычной довоенной жизни. Подготовка была одинаковой, но разной повседневная жизнь. Если первых вполне устраивала жизнь в казармах гарнизона, вторые предпочитали жить в поселке для гражданских служащих бывшего военного городка. Они могли сопротивляться, но не были готовы побеждать, и в бою большинство потерь было из их числа. Наверное, поэтому командир и закрыл глаза на подобное разделение, чтобы избежать ненужных жертв. Какими бы ни были обстоятельства, эти люди полноценно воевать не могли. Начиная уже с того, что неорганизованно, движимые любопытством, почти все жители поселка оказались на насыпи. Неосмотрительно рискуя быть убитыми. Тогда как боевая половина, включая командира полка, территорию казарм не покинула. Иногда и вторая половина принимала участие в боевых операциях, но в серьезных участвовали только первые. И вторые не были для них балластом. А были олицетворением того, что они защищают, ради чего им необходимо побеждать и к чему обязательно нужно возвращаться. И также, поддерживали гарнизон на самообеспечении, занимаясь сельским хозяйством, пока регулярные силы пытались отвоевать шоссе. Все остальное доставлялось в гарнизон через тайгу. Вертолеты твари к нему не пропускали, и тем приходилось садиться на довольно большом расстоянии. Собственно и поэтому тоже командир нарушал общие военные положения. Поступающих боеприпасов на весь состав не хватало, и терять их впустую было нельзя. Подумав о том, чего не хватает в гарнизоне, Алена вспомнила и про себя. Отправить сюда единственного врача было очень большим риском. И у нее все еще не было твердой уверенности в том, сможет ли она вернуться. Закончив разглаживать заправленное покрывало, она направилась к столу и села напротив Андреда.
Медик молчал. Подождав несколько минут, Алена решилась:
– Ты о чем-то хотел поговорить?
Неопределенно посмотрев поверх ее головы он, наконец, встретился с ней взглядом:
– Да, – медленно кивнул он как-то вбок, – хочу еще раз дать тебе возможность выбрать. Уйти или остаться. Но, этот раз будет последним. Повторения вчерашнего быть не должно. Это очень мешает.
Алена вспыхнула то ли от стыда, то ли от злости. Она понимала, что он имеет в виду, но не смогла удержать себя от того, чтобы не уточнить:
– Не бить тебя и не целовать?
Его глаза начали непроизвольно темнеть злостью. Но, он моментально взял себя в руки и слабо улыбнулся.
– Мм, бить меня тебе точно не стоит. Этого у тебя больше не получится.
Алена ожидала продолжения, но больше он ничего не сказал. Поэтому она проявила упрямство:
– Если ты больше не намерен травить себя таким образом то, соответственно, и другого у меня тоже больше не получится?
– Как тебе сказать, – вздохнул он, – я бы не хотел об этом говорить.
– Возможно, правильней было бы не говорить, – согласилась Алена, – но только возможно. Это произошло и вызывает вопросы. По крайней мере, у меня. Если не получу ответов на некоторые из них, это будет мучить меня и огорчать. Если ты хотел избежать такого разговора, то не надо было поддаваться моему настроению. Прежде чем принять окончательное решение, я хотела бы знать ответы и не хотела бы вытаскивать из тебя каждое слово клещами.
– Что ж, – неопределенно начал он, и затем решительно покачал головой, – я не поддавался. Это было не только твое настроение.
– И что с ним случилось потом? Тебе не понравилось?
Он замялся:
– Ты точно хочешь это знать?
– Если спрашиваю, значит хочу и готова услышать что-то неприятное для меня, – спокойно объяснила Алена.
– Не могу сказать, что не понравилось. Но, это было странное ощущение. Потому что... мы очень разные.
– Понятно, – протянула Алена, – ты расист. Или я зверюшка, а ты извращенец.
– Я... – попытался вылезти из неожиданного тупика Андред, – Нет. Но...
Он пытался сказать правду и напрягал весь свой изощренный ум, но найти нужные слова не мог. И Алена сжалилась:
– Хорошо. Если не хочешь, то больше не нужно ничего говорить.
– О, если ты сама можешь отвечать на свои вопросы, то зачем же настаивала на том, чтобы отвечал я? – рассердился Андред, – если бы считал тебя зверюшкой, то не стал бы с тобой разговаривать вообще. Если бы был расистом, то близко бы к тебе не подошел. Нет. Дело в другом. В семье. Никогда не считал ее порядки своими, но сейчас... получается, я все же подчиняюсь им. Безотчетно, почти бессознательно. Остановился потому что я Вега, а ты... инопланетянка и...
Никто, – мысленно закончила за него Алена. Но вслух этого не сказала, предоставляя ему возможность закончить самому.
– И я не смогу испытать к тебе ничего более серьезного, чем мимолетное любопытство. И подумал, что ты не тот человек, которого я хотел бы использовать таким образом. Ты определенно что-то значишь для меня. Но, совсем не то, что может вызвать серьезное желание близких отношений. Возможно, мы можем построить отношения дружеские. Но не такие, как ты хочешь. Я достаточно подробно все объяснил?
Алена сидела совершенно ошеломленная и растерянная. Остановился он все же ради нее, но не из приличий. А чтобы не причинить боль. И только что прямо сказал, что не сможет ее полюбить. Она была расстроена, но ни стыда, ни обиды, испытываемых ею в случаях, когда ее бросали парни, в которых она успевала влюбиться, почему-то не чувствовала. На душе было совершенно спокойно. Несмотря на то, что чувство влюбленности никуда не собиралось уходить, а разгоралось все ярче. Ей не хотелось покорять этого волшебного единорога. Почему-то ей достаточно было просто его света. Дружеского? Почему бы и нет. Еще она понимала, что покорить его было невозможно. Пока он сам не захочет покориться. И она начинала понимать Мару и ее надежду. Такую же, какая появилась сейчас и у нее. Жизнь меняется каждую минуту. И, иногда она меняется очень круто. Кто знает, как она изменится завтра. Андред был невозможностью. Но не безнадежностью. Странным образом, он дарил надежду на невозможное. Поэтому Мара и оставалась рядом с ним, несмотря ни на что. Поэтому останется и Алена.
– Я больше не заикнусь о разводе до тех пор, пока мой парень не поправится и не расскажет, что у них там произошло, – ясно и твердо сказала она.
