Текст книги "Норадреналин (СИ)"

Автор книги: Ainessi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Вам полезно поскучать, – холодно процедил мод, и получил в челюсть.

Мужчина бил коротко, без замаха, продолжая радостно улыбаться. Глаза вот не улыбались у него, темные, равнодушные, пустые. Руж облизал губы и улыбнулся в ответ. Не менее радостно. Даже более широко. До жути мерзко.

– Ты очень смелый мальчик, – двое из тех, что в панцирях, стащили мода с койки, поставили на колени, заломили руки за спину. – Слишком смелый. Любишь читать?

– Обожаю.

– Истории про войну любил, наверное, да? Вдохновлялся героями? – мужчина подошел вплотную и потянул Ружа за волосы, заставляя запрокинуть голову. – Ты не один из них, смелый мальчик. Ты сломаешься, как и все.

– Я – не один из них, – повторил Руж и улыбнулся еще шире, хотя куда уж шире-то? Игната передернуло. – Я сломаюсь. Ты ломать будешь?

– Мы, смелый мальчик. Мы… – мужчина отпустил длинные не по уставу пряди, схватил за подбородок и сильно, с нажимом провел пальцем по бледным губам. – Красивый мальчик.

– Идите на хуй, дядя.

Мод провоцировал. Игнат знал точно, Игнат слышал каждое слово, каждое изменение интонации. Мод провоцировал и точно знал, что провоцирует. Знал кого. Знал на что. Мод провоцировал этого мужчину – Игнат узнал лицо, часто видел его на листовках и в методичках с подписью «Эрих», – чтобы бывший ученый, повстанец и модификант не узнал своего. Провоцировал, чтобы известный своими наклонностями извращенец, сосредоточился на жертве, на причинении боли и забыл, зачем ее причиняет. Эрих же с радостью поддавался на провокации. Кто из них кого обманул-то в итоге?

– Никто больше не приедет, мальчик. Только ты и я, пока ты не заговоришь. Не надумал?

Руж улыбнулся и повторил, медленно, почти по слогам:

– Идите. На хуй. Дядя.

Кивок. Медленный, невыносимо долгий. И матовый блеск короткого лезвия в невидимой для Ружа еще руке. Крик застрял в горле: Игнат знал, что нельзя. Нельзя кричать, нельзя кривиться, нельзя отводить глаза. Нельзя блевать и плакать, нельзя кидаться и спасать. Можно лишь сидеть на том же самом месте, сидеть и смотреть, как он срезает комбез, как длинные лоскуты синтетического материала ложатся на пол причудливым цветком, в сердцевине которого сидит улыбающийся мод. Как лезвие вспарывает кожу, как падают на ткань и бетон крупные алые капли, а Руж шипит и смеется одновременно, подаваясь к этому лезвию, почти насаживаясь на него.

Когда они ушли, напоследок обработав раны жидким бинтом, когда Руж кивнул, разрешая – Игнат рванул к доисторическому унитазу на сверхзвуковой скорости и долго блевал под хриплый, веселый смех и язвительные комментарии о настоящих вояках. Принесенные рационы он подтащил к койке Ружа и метнулся обратно. Когда отпустило – опустошил бутылку воды, завалился спать.

Хриплый смех окровавленного мода преследовал его даже во сне.

========== Глава 3. Ярость ==========

На первой ступени эшафота смерть срывает маску, которую человек носил всю жизнь, и тогда показывается его истинное лицо.

(Александр Дюма. Граф Монте-Кристо)

Ружа больше не уводили, и это был гребаный ад. Хотелось выть, кричать, материться. Хотелось самому заглотить активаторы и устроить маленький, локальный геноцид. День за днем, вечер за вечером он сидел, лежал, стоял и смотрел, как пытают – не допрашивают, а именно пытают – проклятого модификанта. И ничего не мог сделать. Если бы Руж позвал, хотя бы позвал, дал команду… на этом мысли стопорились и обрывались, Игнат вспоминал, что он-то не мод. Руж бы позвал, он бы сорвался на помощь – их маленький обман был бы раскрыт. Точка. Конец.

Наверное, мод понимал это лучше него, потому что смеялся и матерился, издевался над своими палачами, но помощи не просил. Игнат вслушивался в неровное дыхание ночами, пытался спать днем с закрытыми глазами под звуки ударов и влажные всхлипы расходящейся плоти. Эрих увлекался все больше, глубокие раны мод даже затянуть не мог, не продемонстрировав явно свою нечеловеческую природу. Им и так повезло, что тюремщики поверили на слово, а не сунули один из образцов крови под микроскоп. По итогу, Руж медленно истекал псевдокровью днем и ночью, заострялись черты лица, пропадали мышцы. Пока еще – это можно было принять за последствие недоедания и пыток. Пока еще.

Три дня прошло из отведенной им Ружем недели, и Игнату откровенно страшно было думать, во что превратится сумасшедший мод к ее концу. Во что превратится, и на какой день его палачи догадаются, что с «лейтенантом» что-то не так. Каждый из дней он думал: «Сегодня». Пока что не сбывалось.

Привычно зашипела открывающаяся дверь, Игнат зажмурился крепче, услышав шаги и голоса, радостный смех Эриха, бурчание солдат в броне и – нечто новое – ровный голос Джессики. Кто-то прикоснулся к его груди, он открыл глаза. Красивое женское лицо, сочувствующая улыбка, нахмуренные брови.

– Он запретил тебе смотреть, Руж? – спросила Джессика озабоченно, Игнат не ответил, и она нахмурилась лишь сильнее. – Руж, милый, как же мне достучаться до тебя? Они обманывают вас, Руж. Вы люди, понимаешь? Люди, а не машины! Ты имеешь полное право на свободу воли, Руж, ты можешь решать сам.

– Нет, – тихо сказал Игнат, отводя глаза.

Холодные глаза, кривая улыбка, совершенное лицо. Он видел таких в лучшем порно, видел в рекламе новейших коллекций дорогих брендов, видел в новостях рядом с сильными мира сего. Он видел таких – до боли похожих – в учебнике истории, и рядом с каждым фото была всплывающая биографическая справка. Генералы и министры, директора департаментов, главы научно-исследовательских институтов. Модификанты, самые первые, самые известные, самые опасные. Где они сейчас? Надежно запертые на секретных объектах госбезопасности, скрывшиеся в своих особняках – то ли прячущиеся от мира, то ли управляющие им. Он еще не родился, когда началась вторая война. Он еще не родился, когда моды убивали друг друга, пока люди кричали об их отвратительности и своем превосходстве.

Он еще не родился, когда люди победили и проиграли одновременно.

Его эмбрион собирали под микроскопом. Его гены отредактировали до появления самого эмбриона, до появления младенца Игната. Он – человек?

Они – люди?

– Нет, – повторил Игнат, заглядывая в теплые карие глаза склонившейся над ним женщины, и неосознанно повторяя слова Ружа, настоящего Ружа. – Я не человек, Джессика.

– Но…

Игнат улыбнулся, накрывая ее ладонь своей и перебивая, не заботясь даже о том, что они могут догадаться. Руж говорил без разрешения, Джессика сама говорила без разрешения. Сколько лжи в рассказах о машинах-модах? Сколько правды?

– И он не человек, – кивнул он на Ружа, скрытого облитыми черной броней фигурами, – и вы тоже, Джессика. Я думаю, где-то в этом мире остались люди. Но это не мы.

– Руж, они лгут вам! Вы рождены человеком, вы… – она замялась, отводя глаза, а он улыбнулся лишь шире.

– Если я рожден человеком, если я заслужил свободу воли – отпустите меня, Джессика. Зачем вы пытаетесь меня сломать, зачем заставляете смотреть, как ломаете его?

– Он издевался над вами! – она верила в свои слова, наверное, это и было самым страшным. Верила. – Коалиция ломает модов, Коалиция превращает их в вещи. Мы люди, Руж, мы имеем такие же права!

– Джессика, вы…

– О, замолчи ты уже, – прохрипел вдруг мод, – ты ее не переубедишь, они…

Звук удара оборвал его слова, звук удара, а следом – падающего тела. Мужчины в броне расступились, Игнат увидел его, лежащего на полу, обнаженного, в обрывках собственного комбеза и луже крови. Мод все равно был красив. Несмотря на кровоподтеки по всему телу, несмотря на раны, несмотря на слипшиеся волосы и разбитые губы – он все равно был красив и все равно улыбался. Насмешливо, криво.

Эрих наступил ему на поясницу, медленно перенося вес и позволяя каблуку впиваться в позвоночник, он цедил слова сквозь зубы, медленно, не скрывая отвращения:

– Закрой свой грязный рот. Если бы ты был модом, красивый мальчик, ты бы убил нас. Нас всех. Не по своему желанию, по приказу. Потому что не успел сбежать на нашу сторону, потому что тебя создали после начала войны, потому что ты не можешь уйти. Как вы промыли ему мозги, что он считает тебя – правым, а? – казалось, он слышит, как скрипят под каблуком напряженные мышцы, трещат позвонки.

– Повтори, – хрипло попросил Руж. – Если бы я был модом?

– Ты убил бы нас…

– Спасибо, – мод закрыл глаза и замолчал, роняя голову на пол, только плечи неожиданно опали и расслабилась спина.

Хруст ломающихся позвонков оказался невыносимо громким.

Они кружились вокруг его недвижного тела, как стервятники над добычей. Вскрикивали, звали кого-то. Сосредоточенные мужчины в белых халатах вкалывали лекарства, накладывали фиксаторы. Они же негромко материли растерянного Эриха, они же отгоняли Джессику и командовали солдатами, осторожно перекладывающими сломанного мода на койку. Потом все ушли, а Игнату осталось тихое, едва различимое дыхание слева, бледный профиль и расползающийся кровоподтек на скуле, кажущийся черным в приглушенном свете. Когда Руж позвал его по имени, он даже не дернулся: думал – послышалось. Но звук повторился, а губы чуть шевельнулись. Может, и правда, показалось, но Игнат все равно подорвался, подошел вплотную, чтобы заглянуть в потемневшие усталые глаза, увидеть слабую улыбку.

– Под… матрасом… – выговорил мод еле слышно. – Слева.

Игнат слепо зашарил там ладонью, стараясь не потревожить, не задеть лишний раз. Пальцы наткнулись на пару горошин – он сперва не понял, нащупал их снова и вытащил одну. Кровавый багрянец. Активатор, казалось, светился в полумраке. Обещал боль и много смертей, безумие и красные блики. Ему приходилось видеть модов в боевом трансе, это всегда было страшно, и каждый раз, как первый. Руж улыбнулся и чуть повернул голову, приоткрывая рот, облизывая губы.

– Ты ненормальный, – прошептал Игнат.

– Не бойся, – мод сглотнул, дрогнули плечи под тонкой простыней. – Не трону… дай, – он снова сглотнул. – Пожалуйста…

По виску медленно стекала капля пота, Игнат вздохнул, стер ее пальцем и вложил капсулу в пересохшие, разбитые губы. Сухой щелчок лопающейся оболочки заставил его вздрогнуть. Руж не двигался, почти не дышал, только глаза бегали под опущенными веками. Бесконечное движение, бессмысленное движение.

– Красный, – прошептал Руж вдруг. – Он красный, всегда красный.

– Кто?

– Мир, – глаза распахнулись. В его радужках был тот же кровавый багрянец активатора, невозможно яркий, пугающий. – Мир алый. Алая кровь. Алые тени, – губы мода скривились в слабой улыбке, они тоже наливались кровью, становились ярче, живее. – Столько крови…

– Зачем я послушался? – сам себе отчаянно прошептал Игнат, вставая, но на запястье сомкнулись сильные пальцы, заставляя снова опуститься на колени и нагнуться к чужому лицу.

– Ты… – Руж облизал губы, снова сглотнул. Казалось, ему было тяжело говорить, он хрипло и часто дышал, словно не хватало воздуха. – Все сделал правильно. Игнат… – плечи снова дрогнули, пальцы сжались до боли, оставляя синяки на запястье, а разжал их мод с трудом, но все же разжал, выпуская его руку. – Не прикасайся ко мне, – торопливо зашептал он, кусая губы. – Не слушай меня. Не делай, если я что-то попрошу. Больно… – выдохнул он напоследок и отключился.

Игнат вернулся на свою половину, поминутно оглядываясь. Мод под активатором в одной комнате с ним. Мод в боевом трансе. Странный и ненормальный, поломанный, но он же видел, как Руж сращивал ребра. Кто сказал, что сломанная спина его остановит, кто сказал, что хоть что-то сможет его остановить?

Страшно до жути. Перед глазами метались воспоминания, подсунутые растревоженной памятью: картины боев с прошлых заданий, безумные красноглазые моды, кровь и останки, что даже не опознать уже. Слипшиеся от крови волосы, невыносимо яркие брызги на стенах. Моды в трансе всегда в итоге шли в контакт, будто жаждали крови и смертей, моды в трансе хотели убивать своими руками, хотели чувствовать под пальцами рвущуюся плоть, хотели умываться кровью – именно такие страшилки рассказывали старшекурсники в академии им, а они – младшекурсникам парой лет спустя. Теперь эта страшилка лежала метрах в трех и шумно, часто дышала.

«Не прикасайся ко мне».

Сорванный голос хрипел в ушах, Игнат тряс головой и закрывал лицо руками, пытаясь забыть, забыть торопливый шепот, забыть безумный, налитой багрянцем взгляд. Не получалось.

– Воды, – вдруг попросил-простонал Руж, он подорвался, но замер на полпути к умывальнику.

«Не делай, если я что-то попрошу».

– Блядь! – Игнат прижал ко лбу руку и в отчаянии сел прямо на пол, там же где и стоял.

Мод на койке захрипел, закашлялся.

– Умный… мальчик, – шепнул он невыносимо долгой минутой позже. – Я знаю, – глубокий вдох, – форму, – сиплый выдох, – боли.

Тишина.

Невыносимо долгая и страшная тишина, потому что даже моды не могут не дышать, потому что даже их сердце должно биться, даже им нужен кислород.

Игнат смог выдохнуть только когда услышал вдох, едва различимый, странно ровный. Он обернулся, но мод, похоже, спал или пребывал в глубоком обмороке: спокойное, разгладившееся лицо, закрытые глаза и полуоткрытый рот. Если бы не синяки, если бы не трещины на губах – он бы и не поверил в пытки. Он знает форму боли. Фраза неожиданно зацепила за живое, Игнат долго еще стоял между их койками, вглядываясь в бледное до синевы лицо, а потом набрал воды из-под крана в пустую пластиковую бутылку, положил ее рядом с рукой Ружа и завалился спать.

Наутро Руж дышал уже глубоко и ровно, повернутое к Игнату лицо обрело даже подобие румянца, несколько лихорадочного, правда, а опустевшая бутылка валялась на полу. Он подобрал ее не задумываясь, сунул под свою койку, умылся и улегся обратно. Будущее сегодня казалось невыносимо кошмарным, ужасающим, неясным. Эрих вернется, солдаты вернутся – ясно, как божий день. Добьют Ружа? Примутся за него в надежде, что модификант окажется сговорчивее неуступчивого «лейтенанта»?

Черт его знает. Игнат вздохнул, завернулся в простыню, тщетно пытаясь согреться, но влажная ткань тепла не давала. Да, и мерз-то он не от холода, а от вызывающих нервную дрожь мыслей. Дверь зашипела, и он вздохнул снова, с трудом натягивая на лицо безразличное, подобающее моду выражение.

В этот раз Джессики с ними не было. И третьего солдата не было: только Эрих и еще двое – полная броня, шлемы, щитки. Как обычно. Эрих улыбался, солдаты молчали. Игнат смерил вошедших равнодушным взглядом и отвернулся к стене, утыкаясь лицом в подушку. Его не тронули, не прокомментировали даже. Смотрит он – не смотрит, им было все равно. Он предпочитал не смотреть, беруш, жаль, не было. И жаль, что он, подобно модам, не мог отключить звук, потому что сзади шумели и возились. Он слышал треск рвущейся ткани, вздохи, удары. Слышал хриплый стон, проникновенный шепот Эриха, сливающееся в единое, бесконечно повторяющееся: «Ты сломаешься».

«Уже, – хотелось сказать Игнату. – Ты уже его сломал, остановись». Но это было совершенно лишено смысла, и он молчал. Молчал и слушал тяжелое дыхание, влажные всхлипы, блаженную и такую желанную тишину.

– Я предупреждал тебя, красивый мальчик, – неожиданно тихо и серьезно произнес Эрих, прежде чем дверь зашипела снова.

Руж ему не ответил.

Ожидание разрешения двигаться, говорить, не играть в мода в этот раз было бесконечно долгим. Игнат не выдержал, приподнялся, но замер после хриплого:

– Не оборачивайся.

Тихий, сорванный голос. Спокойный. До липкого, отвратительного ужаса.

– Они…

– Они не смотрят. Не оборачивайся, Игнат, не надо, – тихо повторил мод.

Почему-то казалось, что он умоляет. Почему-то, впервые за все время их плена, Игнат почувствовал себя беззащитным. И его – беззащитным тоже. Наверное, именно поэтому он и обернулся, чтобы замереть, зажав рот руками. Мод криво улыбнулся и вздохнул, пытаясь прикрыть искалеченную наготу обрывками простыни.

Мозг отказывался воспринимать картинку. Он видел: фиксатор на спине среди синяков, ярких и поблекших, среди потеков свежей крови. Видел неестественно вывернутое колено – Ружу было бы больно, если бы он чувствовал ноги. Видел стекающую по бедру кровь.

Он успел добежать до унитаза прежде, чем его вывернуло.

– Просил же. Не надо, – Руж завозился, когда Игнат прополоскал рот и обернулся снова, он уже перекатывал в пальцах последнюю пилюлю с активатором. – Планы меняются, Игнат.

– Я не… – голос сорвался, Игнат глубоко вдохнул, успокаиваясь. Пытаясь успокоиться. – Он тебя?..

– Боже, – мод коротко хохотнул, улыбаясь шире. – Не думай, а? Жратву приносили?

– А? – Игнат зашарил взглядом: у двери действительно стояли пакеты с рационами – он забрал оба и воду, поставил рядом с койкой Ружа. – Вот.

– Хорошо, – мод вскрыл упаковку с тяжелым вздохом. Он как-то механически пережевывал еду, кривясь и явно не обращая на вкус ни малейшего внимания. – Поголодаешь? – спросил он задумчиво, когда от первого рациона осталась лишь пустая коробка, дождался кивка и перешел ко второму.

Бутылку воды Руж вылакал залпом, как только закончил есть, а потом кинул в Игната и пустую, и полную.

– Тебе же…

– Мне же все равно, – перебил его мод, – водопроводная подойдет. А тебе нет. Налей мне, выпей свою и ложись спать. Это надолго.

– Что «надолго»? – спросил Игнат в промежутке между глотками.

– Регенерация, Игнат, – серые глаза блеснули алым в неверном свете. – Лечиться буду.

– А потом? – как-то глупо вырвалось.

– А потом пойдем за накопителями, – улыбнулся мод, закидывая в рот активатор и раскусывая жесткую оболочку.

«А потом пойдем убивать», – услышал Игнат.

Покосился на синяки, кровь на спине и бедрах, поджившие порезы. На кровоподтек на скуле, расходящийся по щеке и виску желто-красными щупальцами.

Улыбнулся, наполнил водой все три пустых бутылки, положил их на койку, даже не дергаясь под насмешливым взглядом наливающихся багрянцем глаз, и завалился спать.

Слепая, беспощадная, холодная ярость. Алый мир, алые тени, алая кровь.

Их тюремщики его заслужили.

========== Глава 4. Смерть ==========

Я отношусь к казням как настоящий марксист:

единственный способ вернуть человека на путь истинный – это перезагрузить его.

Для этого его нужно грохнуть.

(Чак Паланик)

Летти гладила его по щеке и смеялась, чисто и нежно. Его любимая Летти, его милая Летти. Девушка-мечта, девушка-счастье. Когда-нибудь служба закончится, он вернется к ней, наденет на пальчик кольцо. Когда-нибудь у них будет дом и дети, она будет встречать его с работы и улыбаться, как умеет только она. Так ласково улыбаться.

Ее ладонь легла на лоб, скользнула выше, перебирая волосы. Игнат улыбнулся, подаваясь навстречу прохладным тонким пальцам, протянул руку к нежным губам и проснулся. Лицо Ружа было невыносимо близко: мод улыбался, широко и радостно, гладил его по голове, сидя на краю койки, и улыбался.

И его глаза были совершенно алыми.

– Проснулся?

Игнат кивнул и осторожно отодвинулся, стараясь не делать резких движений. Спасло бы это еще, было бы совсем хорошо. Руж проследил за ним взглядом и усмехнулся, убирая руку с матраса, потягиваясь лениво. Если бы не красные глаза, Игнат бы даже не предположил боевой транс: мод для него слишком спокоен. Но они были. И взгляд был – слишком внимательный, слишком сосредоточенный для плавных жестов и расслабленной позы.

Руж был в «берсерке». Определенно.

Руж контролировал себя.

И это были взаимоисключающие понятия.

– Ты?..

Он не закончил, но мод все равно понял. Поднял руки, демонстрируя открытые ладони, улыбнулся:

– Тебе ничего не грозит, Игнат, – легкая хрипотца в голосе напоминала о травмах, синяках, переломах, но на лице, на теле не осталось и следа. Даже шрамов. Только мышцы высохли и выделялись под кожей причудливым переплетением жгутов. – Не бойся меня, не сейчас. Хорошо?

– Я постараюсь, – это даже звучало глупо.

– Не старайся. Сделай, – мод встал, намотанный на манер юбки обрывок простыни хлопнул по голым бедрам. – Тебе придется мне довериться, Игнат. А «бояться» и «доверять» – плохо сочетаются между собой.

– Я понял. Сделаю.

Мод улыбнулся шире, потянулся снова, разминая руки и плечи.

– Поссать, помолиться? – спросил он весело, и Игнат помотал головой. – Нет? – Руж засмеялся гортанным, глубоким смехом, выдавая безумие в себе, алое и густое безумие боевого транса. – Тогда пошли.

Дверь зашипела раньше, чем Игнат успел задать хоть один глупый вопрос. Зашипела и открылась, а мод сорвался с места еще раньше того и вылетел в коридор. Игнат слышал выстрел, выбегая следом, слышал и следующий, но пока нагнал своего безумного напарника, охранник уже лежал со свернутой шеей и дырой в виске. Руж торопливо, с закрытыми глазами натягивал на себя его комбез и броню. Только ботинки он оставил свои, в левый правда запихнул штык-нож, примотав его к ноге шнурком для верности.

Пистолет в кобуру, автомат на грудь. Мод проверил патроны, перезарядился, загнал по одному в патронник. Дурная привычка, как же их драли в академии за это. Опасно, нельзя, а он вот делал. Впрочем, наверное, шансы, что модификант случайно спустит кусок, ничтожно малы. Наверное, ему и правда можно.

Руж вытащил из-за пояса второй пистолет, посмотрел обойму и протянул его Игнату рукоятью вперед. Он взял, разумеется, глядя прямо в искрящиеся весельем алые глаза.

– Правила: вперед не лезешь, идешь за мной, жмешься к стенам, стараешься не орать и не блевать. Реально?

– Да.

– Важно: если видишь что-то, что, как тебе кажется, не вижу я – тоже молчишь, – добавил Руж, задумчиво пожевав губу, и глянул вопросительно. Игнат снова кивнул, мод пожал плечами и отпустил ствол, легко разворачиваясь к нему спиной. – Ну, погнали.

И они погнали. Боже, это было какое-то непрекращающееся безумие: Руж петлял по базе, выбирая самые странные коридоры, двери открывались и закрывались, будто сами собой, а на губах мода играла светлая, полубезумная улыбка. Они положили троих, прежде чем дошли до исследовательского центра, залитого ярким светом и обшитого белым пластиком. Ну, как они. Руж положил. Три трупа, броня для Игната, запасное оружие для них обоих, брызги крови на щитке шлема и легкая тошнота фоном.

Не орать и не блевать – повторял он себе, когда мод расслабленно подходил к охраннику, поднимал руку в приветственном жесте и погружал длинное лезвие в сочленение брони на шее. Возможно, в страшных историях была доля правды, и моды в боевом трансе любили лить кровь вот так, близко и лично. Впрочем, скорее всего, Руж просто не хотел лишнего шума.

Так или иначе – они дошли. Игнат вспомнил план базы: дата-центр на нем следовал сразу за лабораторией, справа. Судя по тому, что в пройденном коридоре были только голые стены, их цель впереди. Через всю эту ярко освещенную комнату, через белые пластиковые занавеси к дверям и направо до серверной. Он тяжело вздохнул, Руж повернулся, деактивировал щиток, взглянул пристально своими невозможно красными глазами.

– Ты в норме? – тихо спросил он.

– Да, наверное, – ответил Игнат не менее тихо и снова вздохнул.

Мод пожал плечами, возвращая щиток на место, сорвался с места, зачем-то оттолкнув его назад, и, мигом позже, Игнат понял – зачем. Стреляли со всех сторон: то ли турели в стенах, то ли местные ученые на диво хорошо вооружены и успели попрятаться за столами – точно он не понимал, да и какая к черту разница. Несколько пуль точно попали в цель, но Руж даже не замедлился, вихрем прошелся по комнате, стреляя, как показалось Игнату, наугад, периодически замирая на долю секунды и продолжая двигаться. Он остановился, когда выстрелы стихли, замер в центре комнаты, тяжело и часто дыша, а из-под некоторых столов медленно сочились струйки крови.

– Пошли, – прохрипел он, шагая в сторону занавески.

Игнат кивнул облитой черной броней спине и послушно последовал за ним. На самом деле, он думал, в коридоре их встретят, но там не было ровным счетом никого, а дверь в дата-центр – приглашающе распахнута. Игнат услышал короткий смешок Ружа, вздрогнул, но с шага не сбился. Ждут там? Совпадение?

Страшно.

Мерное гудение системы охлаждения, мигающие лампочки и ни единой живой души. Руж огляделся, потом медленно обошел серверную. За спиной зашипела закрывающаяся дверь, но Игнат даже не дернулся – привык. Двери закрывались сами, двери открывались сами. Если мод не волновался, ему тоже не стоило. Видимо, так надо. Видимо, это нормально. Видимо, нормален модификант в боевом трансе, сосредоточенно курочащий стойку. Он знал, что делает, судя по всему, развинчивал с закрытыми глазами, иногда морщась и матерясь сквозь стиснутые зубы.

– Ты ранен? – неуверенно спросил Игнат; мод обернулся, тяжело вздохнул.

– Нет. Защита неприятная у них. Рюкзак давай.

Мешок быстро наполнялся компактными плашками с хорошо известной Игнату эмблемой. Забавно, он думал, это компания Коалиции, а они торгуют с Либерти несмотря на запрет – модель была из новых. Наверное, когда речь шла о прибыли, санкции и законы не имели значения, но осознание все равно неприятно царапнуло по сердцу. Они воют, они умирают ради людей, которые про эту войну давно забыли. Сколько граждан государств Коалиции работают на эту контору? Сколько из них знают, куда продают их продукт? Сколько из них молчат?

– Все, – Руж протянул потяжелевший рюкзак, он на автомате закинул его за спину. Противно было до боли. – Пора выбираться. Забежим по дороге кое-куда?

Игнат рассеянно кивнул, даже не задумываясь над вопросом. Надо – значит, забегут. Не интересно даже было, куда он хочет: в медцентр, в оружейную? Да, хоть в командный пункт, какая разница?

Верным оказалось первое предположение. Оснащенный по последнему слову техники – как и серверная – медцентр мода определенно порадовал. Руж надолго завис у лаборатории, что-то конструируя и вкалывая себе получившиеся смеси. Одну из них протянул Игнату в маленьком мерном стаканчике – он послушно выпил. Доверие, странная штука. Странная и страшная.

От лекарства по телу прокатилась жаркая волна, сменившаяся приятным теплом и ощущением, как после долгого и нужного ему сейчас отдыха. Игнат снова был полон сил и готов к подвигам, даже горечь и апатия отступили.

– Стимулятор? – поинтересовался он куда как более бодро.

– Легкий, не рискну давать тебе, что потяжелей. Отходняк от них неприятный, – Руж искоса глянул на него и улыбнулся, продолжая что-то мешать и упаковывать в прозрачный хрусткий пластик.

– Ты… – Игнат смешался. Не врач, очевидно же. Не бывает модов врачей. – Разбираешься в этом?

– Немного, – Руж улыбнулся снова и, наконец, отошел от лаборатории, сунув большую часть упаковок в поясную сумку. В его руке осталось три облитых пластиком шприца, которые он со вздохом протянул Игнату. Они отличались лишь цветом: в одном жидкость совершенно прозрачная, в другом – ярко-красная. В третьем было что-то синее, отливающее фиолетовым на свету. – Запоминай. Когда я свалюсь… – Игнат вздрогнул, мод вздохнул и печально улыбнулся. – Да, не «если», а «когда». Так вот, когда я свалюсь, если мы будем еще здесь, если рядом будут враги, да, черт, даже если будет просто страшно – колешь мне красную хрень. Понятно?

– Понятно, а…

– Если мы уже в безопасности – колешь синюю. При признаках опасности – красную. Понятно?

– Да.

– Отлично, пошли, – Руж хлопнул его по плечу, и он на автомате сделал несколько шагов следом, прежде чем остановить его и остановиться самому.

– Зачем прозрачный?

Мод посмотрел на него неожиданно серьезно и внимательно, алый на миг словно исчез из его радужек, и Игнат увидел серые, кажущиеся смутно знакомыми глаза в обрамлении длинных черных ресниц. Ресницы сомкнулись – багрянец вернулся. Померещилось.

– Если я буду агрессивен, коли прозрачный. Постарайся, чтобы хоть что-то попало. Должно вырубить.

– Там успокоительное?

Видит Бог, он сам не знал, зачем уточнил, сам не ожидал, что мод криво усмехнется и ответит:

– Яд, – и спокойно пойдет дальше, сбросив его руку с плеча.

Яд. Стимулятор Руж намешал хороший, он подавлял дрожь, не давал впасть в панику или скатиться в позорную истерику, но все равно передергивало, стояло комом в горле, отдавалось в груди нервным, щекочущим, с трудом сдерживаемым смехом. Он ненормальный, черт. Совершенно безумный, конченный, странный, дурной мод. Мод, который шутит в берсерке, мод, который убивает, не задумываясь, и тепло улыбается. Мод, который помнит о человеке и не считает человеком себя.

Игнат хотел, чтобы он жил.

Руж остановился так резко, что он едва не врезался ему в спину, сориентировался чудом просто, успел замереть в полушаге и увидеть над чужим плечом две темных фигуры в конце коридора. Знакомых фигуры, хотя в броне он видел их лишь раз, в тот далекий, самый первый день. Джессика и Эрих. Добрый и злой полицейский, стандарт допросов. Запугать и вызвать доверие. Эти, впрочем, не играли, они были такими, они наслаждались своими ролями, наслаждались собой. Милая, уютная женщина, считающая модификантов людьми, и сумасшедший садист, упивающийся чужой болью.

Признаться, он ждал, что Руж испугается. Что задумается, остановится хоть на миг, вспомнит пытки и растеряется, но дурной мод не считал нужным оправдывать чужие ожидания: он просто пошел вперед, отшвырнув автомат в сторону и на ходу доставая из ботинка нож. Ненормальный. Совершенно безумный.

Автомат Игнат подобрал.

– Боже! – голос Эриха, экзальтированно-восторженный, прокатывался по коридору отвратительными волнами. – Мой красивый мальчик!

Наверное, в стимуляторе Ружа все-таки было что-то психотропное, иначе он сам не мог объяснить свою реакцию. Отвращение, острое и горькое, ощущение шершавого наждака под пальцами. Игната передернуло, Руж быстро обернулся, нахмурился – отвращение исчезло в один момент, словно его и не было. Осталось только спокойствие. Абсолютный, всепоглощающий покой.

– Руж, остановись! – крикнула Джессика, поднимая пистолет, а он даже не сразу понял, что она обращается к нему.

Игнат широко улыбнулся, радуясь, что не включал щиток, и выстрелил. Без предупреждения. Ее отшвырнуло, ударило об стену. Пистолет она выпустила, видимо, не привыкла к боли. Руж – тоже мод – оружие не выпускал никогда. Краем глаза Игнат видел, как Руж прижимает Эриха к стене, видел изумленное выражение на лице этой твари, не способной освободиться от хватки мода, которого он считал человеком. Но только краем – смотрел он в растерянное женское лицо, кривящееся от боли. Она зажимала рану. Она скулила.

Потом – миг осознания – зрачки расширились, глаза округлились.

– Как? – прохрипела она. – Как он может ходить, Руж?

– Меня зовут Игнат, – сообщил Игнат равнодушно, прежде чем разрядить обойму ей в лицо.

Сбоку лающе рассмеялся Эрих: