Текст книги "Венец Евриномы (СИ)"

Автор книги: Ai_Ais

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Кроме тебя – никого…

День шестой. Осло

Норвегия казалась теплее, чем пальцы Марии. Я хотел бы отогреть их дыханием, но она, натянув шерстяные рукавицы, спрятала руки поглубже в карман куртки.

Небо серое, птицы серые, люди серые и даже ярко-зелёные глаза Марии, казалось, здесь потеряли свой цвет.

– Наверное, мечтаешь побыстрее вернуться туда, где тепло? – пошутил я.

– Что с нами здесь случилось? Местечко не совсем уютное, – поёжилась Мария.

– Здесь мы пробыли две недели. И из окон гостиницы, где мы остановились, разворачивался прекрасный вид: Стального цвета небо растворялось в Океане. Ты говорила, что когда-нибудь вода заберёт тебя себе.

– Ты снова хочешь показать мне номер отеля? – удивилась Мария.

– Нет, на этот раз не угадала.

– Тогда что случилось здесь?

– Потерпи немного. Увидишь.

– Хорошо…

…

Бар пропах рыбой, как и всё на Побережье. Как и вся Норвегия. Мария с сомнением покосилась, когда я толкнул невзрачную дверь, над которой болталась табличка с названием, а рекламный плакат на входе обещал третью пинту пива бесплатно.

Внутри помещение оказалось тёплым и просторным. Двое посетителей, скучавших в столь ранний час за барной стойкой, даже не обернулись на звон дверных колокольчиков. Лишь бармен приветственно кивнул и поздоровался на английском после моего «гуд монинг».

– Сядем у окна? – предложила Мария. – Я не отказалась бы от чашечки кофе.

– Если хочешь, – ответил я.

…

– А здесь совсем неплохо, – улыбнулась Мария, вонзая зубы в бутерброд. – Даже не чувствовала, что проголодалась, пока не начала есть.

– Мне тоже нравится здесь.

– Ты не рассказал, что здесь произошло, – вновь улыбнулась Мария. – Мне очень интересно.

– Тогда доедай, потому что я не хочу говорить за столом.

– А как? – удивилась она.

– Увидишь.

…

Музыкальный автомат был старым, и когда я подошёл, чтобы опустить монетку, моё сердце упало. На миг мне даже показалось, что он не работает. Но, как только жетон звякнул в монетоприёмнике, автомат заиграл разноцветными огнями и предложил выбрать песню.

– Ой, а можно вот эту? – палец Марии, незаметно подобравшейся ко мне со спины, указывал на ту песню, которую я бы не выбрал в жизни. К тому же в ТОТ день звучала совсем иная мелодия, но…

– Конечно… разумеется… как хочешь. Потанцуем?

– Приглашаешь?

И вместо ответа я заключил её талию в обруч ладоней, отметив, что Мария действительно стала немного полнее. Но это говорило только о том, как хорошо я помнил каждую мелочь, касавшуюся её.

– Ничего себе! – удивилась она.

– Что?

– Отлично танцуешь. Учился где-то?

– Возможно… нарочно я не вспоминал, это не кажется мне важным.

От Марии дурманяще пахло ей. И этот аромат возможно описать только как смесь запахов, событий, ощущений. Я прижал её чуть теснее, благо танец позволял, но она реактивно отстранилась.

– Извини…

– Ничего. Просто ты так ловко двигаешься, что я сбилась с ритма и задыхаюсь.

– Хочешь остановиться?

– Нет.

Мы протанцевали положенную песню, но когда музыка стихла, я не торопился выпустить Марию из цепкого капкана рук, а она стояла и, глядя мне в глаза, откровенно нервничала.

– Что?

Ни слова не говоря, я потянулся к её щеке ладонью, но едва пальцы коснулись нежной кожи, Мария воскликнула:

– Джейсон, что?..

– Ничего… я бы ещё потанцевал с тобой… и… твои веснушки… они как золотые монетки. Вполне можно расплатиться за следующую песню.

Всё её тело будто обмякло, а руки плетьми повисли по бокам. Она смотрела на меня, не мигая, не улыбаясь, точно фарфоровая кукла.

– Что? – на этот раз спросил я.

– Ты и пугаешь меня, и притягиваешь, – призналась Мария. – То, что ты рассказал, ну, в общем, – она отвела глаза. – То, что ты делал с людьми. Ты не похож на человека, который может обидеть другого. Со мной рядом ты почти как поэт. Почему?

Вместо ответа я завозился в кармане и протянул Марии сжатый кулак. У меня не было заготовлено речей, и коробочку я не купил…

Она расцепила мои не сопротивляющиеся пальцы и увидела на ладони кольцо. Самое простое, тонкое, золотое, блеснувшее в свете ламп.

– Это?.. Что это? – пролепетала она.

– Семь лет назад я попросил тебя стать моей женой. На этом самом месте. И ты сказала «да»… Так вот теперь я хочу попросить тебя снова. Хотя понимаю, как это глупо звучит. Мы ведь даже не разведены.

Мария закрыла импровизированную шкатулку моей ладони, даже не прикоснувшись к кольцу. Она уронила взгляд, прошептав:

– Прости, Джейсон.

День седьмой. Гоа

Наверное, мне следовало сдаться ещё в самом начале пути, да и теперь, когда я вёз её, чтобы показать наш дом, – угрюмую, молчаливую – понимал, что эти последние часы вряд ли что-то изменят. Шёл дождь. Да такой, который и в свой сезон редкость, а теперь, в пору купаний, поверг и отдыхающих, и местных жителей в шок. Безлюдные улицы, пустые шоссе, сломанная автомагнитола.

Тишина как проклятье.

И только пальцы дождя, барабанящие по крыше автомобиля, будто в нетерпеливом ожидании нашего расставания, напоминали о том, что всё это не затянувшийся сон.

– Куда мы едем? – наконец нарушила тишину Мария. – Ты решил вернуться на день раньше?

… и в голосе её не прозвучало сожаления… и, возможно, он остался бы столь же равнодушным, ответь я «да».

– Нет, точнее, я могу отвезти тебя к Дживике в любой момент, но сначала хотел бы показать тебе дом. Наш дом. Где мы жили два года. Два счастливых года.

– Ты хочешь сказать, что он всего в нескольких километрах от моего нынешнего дома?

– В десяти, если точнее.

Мария притихла и стала с волнением вглядываться в пейзаж за окном, насколько это, конечно, позволяли потоки воды, с которыми даже дворники едва справлялись. По правую сторону от нас проплывало побережье. Океан вздымал к небу руки волн. Словно в молитве. Порывы ветра клонили к земле деревья, точно спины молящихся. Природа просила за нас…

– Ещё далеко?

– Ехать осталось пару минут. Сейчас мы проберёмся через рощу, а потом снова окажемся на берегу.

– Океан пугает меня.

Я ударил по тормозам. Только для того, чтобы взглянуть ей в глаза. Та, которая бредила и грезила одним океаном, теперь вжалась в кресло и, обнимая колени, то ли вздрагивала, то ли всхлипывала.

– Раньше ты его любила…

– До того, как оказалась в реке, наверное. Сейчас я ненавижу океан и воду вообще. Я боюсь к ней приближаться.

– Мне отвезти тебя к Дживике? – снова спросил я. Ведь меньше всего мне хотелось делать что-то помимо воли Марии.

– Нет, не стоит. Поехали. Я… я хочу увидеть тот дом, который ты называешь «нашим».

…

– Жди здесь, – попросил я и в несколько прыжков добрался до веранды, успев промокнуть до нитки. Повозившись ключом в ржавой скважине, я распахнул дверь и, схватив свою ветровку, болтавшуюся у входа, вернулся к машине за Марией.

Я как мог укрывал её от дождя, пока она брела по жидкой грязи, но не вытерпев, прошептал:

– Извини.

И подхватив её одной рукой, перенёс через лужи, опустив на пол лишь у порога.

В нерешительности она топталась несколько минут: тёмный прямоугольник дверного проёма, отделивший от дождя наше прошлое, наш мир, очевидно, пугал её.

– Если не хочешь…

Но она сделал шаг, оставив грязные туфли за порогом.

…

Когда я покинул Гоа в прошлый раз, то ничего не трогал в доме. По прошествии стольких лет мы будто вернулись в тот самый день. Во всяком случае, я помнил его именно таким.

В кухне царил беспорядок, который оставили мы тем самым утром, занимаясь любовью прямо на столе. Платье, в которое тогда была одета Мария до сих пор, слегка припорошенное пылью, алой лужицей растекалось по полу.

Мария остановилась посреди комнаты и не решалась сдвинуться с места. Но я пригласил:

– Осмотрись… может быть… что-то покажется тебе знакомым…

И она послушно исчезла в спальне, чтобы через минуту вернуться с совершенно не изменившимся выражением лица. Мария посетила поочерёдно и ванную, и кухню, и гостиную, где никогда не бывало гостей…

– Есть хоть что-то? – спросил я, и, клянусь, в голосе прозвучало гораздо больше отчаяния, чем я хотел бы в него вложить.

Мария отрицательно покачала головой и опустилась в кресло. Она даже не удостоила меня взгляда, весь он без остатка предназначался Океану, беспокоившемуся в нескольких десятках метров от нас.

Сердце моё, гревшееся в лучах последней надежды, рухнуло в желудок. Я едва держался на ногах.

– Дождь почти закончился, – улыбнулась Мария. – Это хорошо.

– Всё равно там сыро и грязно. Перед тем, как уйти, лучше подождать пару часов. Можно выпить кофе и что-нибудь съесть. Мы сегодня не завтракали и не обедали, – я улыбался, но гримаса эта, наверное, больше напоминала оскал.

– Не думаю, что за годы отсутствия здесь людей в холодильнике что-то сохранилось, – вполголоса пошутила Мария.

– В километре отсюда есть лавка. Я быстро.

– Хочешь, прогуляюсь с тобой?

– Там действительно сыро и грязно. Лучше жди меня здесь, – сказал я, накинув насквозь мокрую ветровку. – Хорошо?

– Хорошо.

Меня не было каких-нибудь полчаса, но за время своего короткого променада я передумал миллион мыслей и теперь не мог определиться, чего хочу больше: увидеть Марию, когда вернусь, или… На самом деле ярче всего мне представлялась такая картинка, что по возвращении домой я найду лишь впущенный в открытую дверь сквозняк, сброшенный с колен плед и отсутствие машины, на которой мы приехали. Со стороны Марии было бы честнее уехать, не поставив точку. Просто уехать.

Вот почему мои пальцы дрожали, когда я нажал на дверную ручку…

…

Она сидела в кресле в той же самой позе, что я оставил её. Её взгляд по-прежнему был устрёмлён в растворившуюся теперь границу океана и неба.

– Это ты? – тихо спросила она.

Я кивнул, не отдавая себе отчёта в том, что она не услышит.

– Ничего готового нет, но я принёс вино, сыр и рыбу. Сейчас. Если подождёшь немного, тебя ждёт весьма приятное блюдо.

– Хорошо. Я никуда не тороплюсь.

Отвернувшись к раковине, я вывалил в неё рыбу, достал нож. Капля. Ещё одна, и ещё… они стекали по щекам и, соединяясь на подбородке, падали в раковину. Включив воду, я желал только одного: чтобы Мария не вздумала вдруг подойти.

Я не плакал со дня её «смерти». А теперь готов был упасть и больше никогда не вставать. И кстати, от слёз не становилось легче. Мутная пелена застила глаза.

Я машинально соскребал чешую. Сильнее. Сильнее. Сильнее. И… нож вошёл в руку, как в масло, легко соскочив со скользкой кожи.

Наверное, я что-то сказал, а возможно и выругался. Вот только Мария вмиг оказалась рядом. Кровь текла будь здоров, скорее всего, я попал в крупный сосуд.

– Как же так? Джейсон! – лепетала Мария. Её руки легонько касались моих, а я отворачивался, не в силах показать ей свои слёзы.

– Всё нормально, сейчас перестанет. Уйди…

– Я перевяжу, – спорила она. – Где-то здесь была аптечка, я… помню…

Мгновение остановилось, когда я развернулся к ней. Она стояла открыв рот и тихо вздрагивала.

– В шкафчике, над раковиной, – еле разлепляя губы, пролепетала она. – Такая нитяная сумка с лекарствами…

– Загляни, – предложил я.

…

Она накладывала повязку, наматывая бинт слой за слоем так, будто он был какой-то невиданной драгоценностью, а я боялся нарушить тишину. Мария впервые за долгое время находилась так близко, что её волосы чуть щекотали мою щёку.

– Так лучше? – спросила она, закончив и обратившись взором ко мне.

Утвердительно кивнув, я не мог выдавить и звука.

Так и стояли мы в полной тишине. Только её пальцы слегка приглаживали повязку, а я слушал её учащённое, сбивчивое дыхание.

– Поцелуй меня, Джейсон, – ударом грома разнеслось в комнате.

И можно задохнуться только от одного имени, таявшего между губ подобно леденцу. Можно торопить время или отрицать его существование. Губы, губы, губы. Я не дал ей дышать, не дал и секунды на реакцию.

– Люблю. Люблю-люблю-люблю-люблю.

– Ох, боже мой, Джейсон.

Она явно не готова к такому повороту событий, но я подхватил её и усадил прямо на хозяйственный стол. Пакет с покупками полетел к чёртовой матери, по тому же адресу отправилась и бутылка вина, обдавая красными брызгами и дождём разбитого стекла дверцы шкафчика.

Мои изголодавшиеся по её телу руки обретали, уничтожая островки одежды, всё ещё остающиеся на ней, но она… оттолкнула… и только для того, чтобы невыносимо нежно впиться в губы. Чтобы прошептать:

– Так нам не будет удобно. Лучше переместиться в спальню.

Опущенные тёмные шторы не давали и лучу света проникнуть в комнату, а я всё ещё не верил, что под пальцами разливается тепло кожи Марии. Я повторял плавные кривые её груди и бёдер, чтобы не выдержав попросить:

– Можно я зажгу свет?

– Если хочешь.

И под пальцами не фантом: золотистые волны волос, освобождённых от заколок, отзвеневших подобно заутренней о деревянный пол – шторм.

Она совсем другая. Необыкновенно отзывчивая. Выгибавшаяся подо мной от каждого прикосновения. Шумно вздыхавшая. А я едва решался прикоснуться. Едва ли верил…

– Хочу, – подвела черту она, и дальше всё… я провалился в темноту и ничего не помню.

Мы занимались любовью до тех пор, пока она не попросила:

– Мне нужно отдохнуть. Дай мне немного времени…

И Мария мгновенно заснула, уютно устроив голову на моём плече, а я всё не мог сомкнуть глаз.

…

– Просыпайся, Джейсон, Джей-с-с-сон, – тихий шёпот в самое ухо заставил вздрогнуть и открыть глаза.

От неё снова пахло кухней и заботой. А ещё немного тревогой.

– Что случилось?

– Ничего, – пожала плечами Мария. – Сейчас уже час пополудни. Можно выпить кофе и собираться.

Я резко сел в кровати. Так, что едва не опрокинул поднос, на котором заботливая Мария разложила кусочки поджаренной рыбы, тосты, расставила чашки с кофе.

– А я думал, что… надеялся…

– Что?

Мария смотрела мне прямо в глаза впервые на протяжении долгого времени, не отводя взгляда. И в нём читалось искреннее недоумение. Вопрос.

– Думал… после того, что было вчера, ты… надеялся, что ты захочешь остаться, – я как мог развернул свою мысль.

Она убрала поднос на прикроватную тумбу, чуть придвинулась ко мне, чтобы ещё через несколько секунд лечь рядом, положить голову на плечо и заглянуть в глаза.

– Джейсон. Я не могу здесь остаться. Маме нужен постоянный уход. Да и… есть у меня причина, по которой придётся вернуться в дом Ачария, даже если я и хотела бы остаться здесь, с тобой.

– Какая ещё причина?

– Об этом несколько позже, – тихо произнесла Мария, и я мог поклясться, что голос её задрожал. – Но я хотела бы, Джейсон, предложить тебе… попросить тебя… в общем… не откажешься ли ты поехать со мной? Остаться…

И мне было решительно наплевать, куда ехать за ней: на крайний север или наматывать круги вдоль экватора. Я теперь точно знал, что нырнул бы за Марией на дно Марианской впадины и достал бы её из верхних слоёв атмосферы.

– Да, – повисло между нами. А секунды спустя её руки накрыли мои плечи, губы потянулись за поцелуем.

Мы выехали из дома, когда солнце уже клонилось к закату. Дождь, что прошёл накануне, был таким сильным, что некоторые глубокие лужи не высохли до сих пор. Вода вырывалась из-под колёс и сверкала на солнце, устилая наш путь почти золотыми монетками.

Но Мария грустила. За всю дорогу она не произнесла и звука, а думала о чём-то, отвернувшись, притворяясь, что разглядывает монотонный пейзаж за окном.

– О чём думаешь? – улыбнулся я, устроив руку на её колене.

– Да так… ни о чём.

– Прекрати, я знаю тебя немного лучше, чем тебе хочется. Говори. Со мной ты можешь не бояться разговаривать.

Мария повернулась и одарила меня таким взглядом, от которого ледяные мурашки вновь забегали по спине.

– Что? – спросил я.

– Мне следовало признаться тебе в этом раньше…

– В чём? – сердце реактивно оборвалось, а Мария не улыбалась.

– Теперь это не имеет значения. Ты и сам обо всём узнаешь через каких-нибудь пару часов.

– Мария! Говори! Это отвратительно… ты даже не представляешь, как встревожило меня твоё заявление.

–У меня самой руки дрожат, – и чтобы подкрепить слова делом, Мария устроила ледяную мокрую ладошку поверх моей, всё ещё лежавшей на её колене. – Но я хотела бы сказать, Джейсон. До того самого момента, за который ты, возможно, будешь очень зол. Последние дни. Они не напомнили мне о прошлом, не показали ни единой картинки, но я поняла одну вещь, которая теперь гораздо важнее всех воспоминаний и историй. У меня есть дом, и он рядом с названной матерью. Но есть одно «но». Второй мой дом и мой храм – человек, которого я люблю. Имя ему Джейсон Борн.

– Скажи!

– Ты должен подождать. Не дави на меня.

…

Та пара часов, о которой говорила Мария, тянулась дольше вечности. Несмотря на её радость при виде Дживики, встретившей нас у калитки. Женщина стояла, опираясь на костыль, но совершенно самостоятельно, без чьей-либо помощи.

За чашкой чая мы разговаривали, и Дживика как могла деликатно выспрашивала о нас. Не кокетничая и не кривляясь, Мария сказала:

– Я очень надеюсь, что теперь Джейсон останется в этом доме. Если ты, мама, не против.

– Буду очень рада, – коротко ответила женщина. – Можете занять комнату Марии. Она достаточно просторная и для двоих.

Мне почти удалось расслабиться и забыть о том, что говорила Мария, когда за окном раздался мерный гул двигателя. Очевидно, к воротам подъехал автомобиль. Мария, до этого мусолившая в руках салфетку, сжала её так, что побледнели костяшки пальцев.

– Приехали, – улыбнулась Дживика. – Думала, они будут только завтра.

– Аиша написала, что им пришлось поторопиться из-за штормового предупреждения, – голос Марии дрожал, а сама она была бледна, как полотно.

– Пойдём же, встретим их, – Дживика неловко выбиралась из-за стола. Я же не поспешил ей на помощь. Вместо того взял Марию за руку. Но она вновь не смотрела на меня, только бросила короткое:

– Пойдём.

За воротами припарковался старый внедорожник. «Форд» или что-то такое. Марку угадать было сложно. Покрытый слоями краски поверх впечатляющего слоя ржавчины автомобиль был набит чемоданами и тюками.

– На отдых со всем хозяйством, – рассмеялась Дживика и, широко раскинув руки, шагнула к разгружающему багажник мужчине. – Санджи, Падма, Рави.

– Мама? – мужчина на мгновение оставил в покое чемоданы. – Ты ходишь? О, здравствуй, моя дорогая!

Я наблюдал за тем, как попеременно мужчина, женщина и мальчик подходят к Дживике, видел, как Мария пряталась за моей спиной, упираясь лбом в плечо.

– Что с тобой? – спросил я, поглаживая её по руке. – Мария?

– Посмотри на них сам.

Я внимательно рассмотрел мужчину и женщину, очевидно мужа и жену, одетых очень просто, но чисто. Они улыбались и всё ещё обнимали Дживику. Не обращая пока на нас, стоящих чуть поодаль, никакого внимания. Но не они приковали мой взгляд. Мальчишка.

Ребёнок лет семи оставался возле автомобиля. Я не мог понять, почему он не спешит к остальным, пока не обратил внимание на планшетный компьютер в его руках. Мальчик увлечённо смотрел в экран, не обращая внимания на окружающих.

Он не был похож на мужчину и женщину, с которыми приехал, вообще на жителя Индии: русые волосы, бледноватая кожа, светлые глаза и что-то до боли напоминающее…

– Рави, – тихо, срывающимся голосом позвала Мария.

– Мама… – мальчик, наконец, оторвал взгляд от планшета. – Здравствуй мамочка!

Я смотрел на него всего лишь мгновение: серые глаза, тяжёлый подбородок, крупный нос. И его лицо слишком напоминало моё собственное, чтобы проигнорировать это обстоятельство.

Я видел, как Мария чуть наклонилась, чтобы обнять его, подбежавшего, обвившего руками её талию. Высокий. Сильный. Настоящий мальчишка.

И я шагнул к ним и обнял. Обоих.

– Кто это, мама? – послышался детский голосок.

– Это твой отец, Рави.