Текст книги "Когда я был Богом (СИ)"

Автор книги: Ахум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Ты Вершитель, Макс, – Шурф пожал плечами, – я полагаю, что Один – в какой-то степени тоже, а может быть, это тоже ты – в прошлом или будущем, в настоящем или вымышленном. Что ещё ты знаешь про этот миф, который так навязчиво стремится стать нашей реальностью?

– Я не знаю, как защитить наш Мир, Шурф, не знаю, – я достал себе из Щели ещё один эспрессо. – Я понятия не имею, чего хочет от меня этот странный миф. Я сам себе кажусь марионеткой, которая только и делает, что слушается своего невидимого кукловода. Мне кажется, если я пойму, если я сдамся, то Фенриру будет довольно меня. Тогда уцелеют и Асгард, и Ехо. Один нашёл способ сохранить свой город – ценой собственной жизни и нашего Мира.

– И вместо Асгарда падёт Ехо?

– Да. Тогда Асгард сможет уцелеть. Фенрир успокоится, забрав себе его, Одина, а значит, и меня. И Ехо рухнет, потому что Стержень этого Мира слишком ослабнет, он просто переломится, как карандаш.

– Нет! – Шурф встал со своего кресла. – Нет, Макс, не вздумай. Это даже не Тихий Город. Ерунда какая-то. Древний миф! Макс, почему ты везде суёшься, а? Знаешь, у меня давно есть желание посадить тебя в Холоми. От всех бед подальше – целее будешь. Да и кормят там отменно. И причём тут Лойсо? Какая разница, любил он кого-то или нет? Ты бы себя видел! Когда ты скатился к моим ногам, ты был почти пунцового цвета, с изодранными руками и расцарапанным лицом. Вы что, дрались?

Я оглядел ладони – ничего похожего.

– Ну разумеется, я тебя вылечил, – пояснил Шурф.

– Спасибо, – смущённо пробормотал я. – Нет, конечно, мы не дрались, просто там было очень жарко, примерно так же, как в той знойной пустыне, из которой я его вызволил, вот он и пнул стул, на котором я сидел, чтобы я… ну, укатился оттуда.

– Да, весьма гуманный метод, – съязвил Шурф, – как раз в духе Лойсо Пондохвы.

Кажется, это он меня так защищает? Я вдруг обнаружил, что вообще стал при Шурфе чаще смущаться. Просто так, вроде бы ни с чего. И пялиться на него, и от этого смущаться ещё больше. Он же тогда поцеловал меня – или нет? Сейчас он держался как ни в чём не бывало. Мне же не могло это примерещиться, да? Или всё-таки?.. Может быть, просто спросить его? Вот ещё! «Дорогой друг, мы с тобой целовались или как?»

Я заржал, Шурф тут же обернулся и пристально посмотрел на меня:

– Что случилось?

Тут я, кажется, покраснел целиком, включая кончики ушей, и снова глупо захихикал.

– Макс, ты меня пугаешь. Безумием от тебя не пахнет, но ведёшь ты себя весьма странно. Могу я всё-таки узнать причину твоего внезапного безудержного веселья?

А на меня, что называется, нашло. Конечно, я не мог выдать настоящую причину моего дурацкого хохота, поэтому пытался придумать что-нибудь более-менее вразумительное, что успокоит нашего бдительного Магистра и будет хоть немного похоже на правду. При этом мой мозг, который я, видимо, всё-таки повредил, пересчитывая своей глупой башкой ступеньки моста, выдавал мне совершенные нелепости и бородатые шутки типа: «Шурф, я смеюсь, потому что у тебя спина белая». Я глянул на него и заржал с утроенной силой, потому что спина у него и правда была белая – на нём была надета магистрская мантия.

– Прости, Шурф, прости, – я искренне пытался прекратить этот идиотский смех, но всё никак не мог.

Он подошёл ко мне, сел рядом, глядя на меня несколько встревожено. И положил мне руку между лопаток.

– Посиди спокойно.

Я замер, ощущая, как от его ладони кругами расходятся волны тепла.

– Шу-у-урф, да я… – я пытался объяснить, что не нужно меня лечить, что это я, дурак, ржу оттого, что мне неловко, потому что в кои-то веки вдруг стало иметь значение расстояние, на котором мы находимся друг от друга, и вот сейчас, так близко…

Я повернулся к нему, и вроде бы не нарочно, но получилось, что его рука, лежавшая между моих лопаток, скользнула чуть дальше. И я оказался в его объятиях. Мой смех тут же закончился, сменившись невозможным жаром. Я снова чувствовал его тепло, его запах, и боялся поднять на него глаза. Он тоже замер, но руку с моих плеч не убрал.

Я знаю – он смотрел на меня. Я этого не видел, но знал, что он пытается вглядеться в моё лицо, что-то прочесть. Я чувствовал его взгляд. И никак не мог поднять глаза. Сейчас, вот сейчас может случиться всё, что угодно. Я понимал, что он ждёт. Ждёт моего решения. Я могу отстраниться и сделать вид, что ничего не было, или…

И я выбрал «или». Сердце моё колотилось где-то в горле, руки вдруг стали горячими и непослушными. Очень медленно и плавно, словно бы так и надо, словно это было между нами всегда, я сам обнял его, поднимая к нему лицо, закрывая глаза, зная, что он меня поцелует сейчас.

Это было очень нежно, очень осторожно, очень мягко. Он касался моих губ своими так невесомо, медленно прижимая меня к себе, и я не возражал. Мне казалось, что меня целует сама ночь, прохладная темнота, в нём было столько нежности – мне казалось, что я проваливаюсь в этот дивный омут, слабею, становлюсь такой же темнотой, мятным вечером, синими сумерками… Шурф! Неужели это может быть настолько прекрасно? Настолько волшебно и ярко?

Я понятия не имел, как, что и почему. Я знал, что где-то за кромкой сознания все эти вопросы враз обрушатся на меня, но не сейчас, только не сейчас.

Через мгновение – или вечность – он легко-легко отстранился, вглядываясь в меня.

А у меня перехватывало дыхание, и я совершенно невозможным образом стеснялся.

– Шу-у-у-урф, – я уткнулся ему в грудь, – перестань меня сверлить глазами, ладно? А то я уже дымиться потихоньку начинаю.

– Макс, ты… ты понимаешь? – он смотрел на меня, и я слышал, как часто бьётся его сердце. Кажется, он пытался успокоиться, унять этот суматошный ритм, но, похоже, это не слишком получалось.

– Я мало что понимаю, Шурф.

– Я же не сделал ничего, чего бы ты не хотел? – спросил он, пытливо вглядываясь в моё лицо.

Я почти разозлился, посмотрел ему в глаза открыто и прямо:

– Шурф, а что, похоже было, что ты меня заставляешь? Я взрослый человек и отдаю отчёт собственным действиям и поступкам. И как бы ты мог что-то сделать против…

Он не дал мне договорить, а тут же поцеловал снова. И на сей раз этот поцелуй был более стремительный и жаркий.

Мне было невозможно, мне было странно и прекрасно. И я не знал, как с этим быть. Я просто чувствовал его. Та жаркая темнота, в которую он превратился, укутывала меня. Он прикасался ко мне, его длинные пальцы осторожно дотрагивались до моего лица, легонько скользили по шее. Я тонул, я падал в него, как в предвечерний туман. Ничего не соображая, ничего не понимая, я просто позволял ему. Доверял. Я знал, что в его руках ничего плохого со мной не случится. Я сам тянулся к нему, я хотел его губ ещё и ещё. Мы упали на диван, вдвоём на нём было узковато и тесно, но это и было самым прекрасным.

Мы лежали, прикасаясь друг к другу. Он гладил меня по волосам, а я уткнулся ему куда-то в ключицы.

– Ма-а-акс, неужели это всё на самом деле происходит? – шептал он, легко дотрагиваясь губами до моего лба.

– Похоже, что так, Шурф, – я пьянел от его запаха, мне так хотелось поцеловать его в ключицы, в шею, в которую я тыкался носом, как щенок, но я не смел, – Шурф, я, кажется, совсем дурак, да?

– Угу, – шептал он, – а как же.

И мы смеялись. Происходящее казалось совершенно нереальным.

– Шу-у-урф, – я твердил его имя, дотрагиваясь до пульса на шее губами.

И закрыл глаза.

========== Часть 4 ==========

Часть 4

Скоро рассвет, подумал я, открывая глаза, рассвет нашего последнего дня. Я чувствую страх. Я? Страх? Я, Один, Вотан – предводитель и воин! Чего я боюсь? Я не выбирал свою судьбу, судьба выбрала меня. Я столько раз видел смерть, она не может меня напугать. Я боюсь потерять Асгард? Но я и тут сумею выкрутиться – благодаря Локи. Этот страх – он не мой. Кто боится вместо меня и чего?

– Отпусти меня, – где я слышал этот голос раньше? Он смутно мне знаком.

– Кто ты? – я кричу в пустоту, оглядываясь.

– Я Макс из Ехо, – он говорит странные слова.

– Кто? – я переспрашиваю, будто бы не расслышал. – Зачем ты здесь? Что тебе нужно?

– Я хочу откупить у тебя Ехо, Один, – этот человек знает моё имя?

– Нет! – пусть даже не думает! – Я не хочу потерять Асгард.

– Ты его всё равно потеряешь, Один, – грустно говорит он, – этот миф уже переписать нельзя.

– Миф? – спрашиваю я. – Что ещё за миф? Где ты? Где? Почему я тебя не вижу?

– Да, миф, – его голос становится глуше, я теперь слышу его сквозь толщу песка, – это долго объяснять, Один, просто Локи тебе наврал.

– В чём? – я озираюсь по сторонам, пытаясь понять, откуда приходит этот голос. – Ты видишь меня?

– Нет, Вотан, я тебя не вижу, – его голос звенит и дрожит, – ты ведь и сам знаешь, что пророчества, написанные огненными буквами, сбудутся. Асгард падёт. Падёт, но возродится. Из тьмы и хаоса он снова станет великим городом.

– Откуда ты знаешь, Макс? И в чём мне солгал Локи? – меня пробирает дрожь. Я не люблю не понимать.

– Потому что я – это ты, – звучит усталый голос, – смотри…

– Куда? – успеваю спросить я – и тут же понимаю, куда именно.

Передо мною взрывается толща песка, шуршит и переливается, складываясь в портрет. В мой портрет.

– Теперь ты мне веришь?

– Не знаю, – я всё ещё смотрю на собственное лицо, сотканное из мельчайших песчинок, – зачем Локи меня обманывать?

– Потому что такова его природа. Он двулик по своей натуре, и ты знаешь это не хуже меня. И если ты сожжёшь Ехо, ты проиграешь, Один, мир погрузится в хаос, тьма и свет поменяются местами, и Ехо будет выжжен дотла, как и Асгард.

– Если Фенрир заберёт себе твой Ехо, тебя и меня – он отступится, ему будет довольно, – говорю я, уже сам не зная, верю я этим словам или нет.

Но Локи… он же пообещал мне! И он знает, что если посмеет мне солгать, то я найду его, где бы я ни был, живой или мёртвый, я найду его, и он сам будет молить меня о том, чтобы я убил его.

– Макс, Макс, – я открыл глаза. Шурф практически сидел на мне и, кажется, стремился вытрясти из меня нутро, – что с тобой, ты куда собрался?

– Я? Шурф, перестань меня трясти, – он наконец выпустил меня из рук, – ты что?

– Ты закрыл глаза и начал говорить с кем-то, я слышал только обрывки фраз – про Ехо, про Асгард, а потом ты стал мерцать и исчезать.

– Как это? – я и сам испугался. – Как – исчезать?

– Так же, как это было в Управлении: словно ты сновидец, которому просто снится эта реальность, – быстро проговорил Шурф, – и теперь ты пытаешься проснуться где-то в другом месте.

– Ничего себе, – я внимательно оглядел себя с ног до головы, словно бы проверяя, я тут вообще весь или нет? Кажется, весь.

– Я несколько раз пытался тебя разбудить, но безрезультатно. Хотел было послать зов сэру Халли, но тут ты проснулся наконец. Грешные магистры, куда ты так стремишься уйти, Макс? Ты сам что помнишь?

– Кажется, я пробовал договориться с Одином, с тем мифом, Шурф, который…

– Который питается энергией нашего мира. Я понял, Макс, – он обнял меня крепко-крепко, прижимая к себя, – но я так испугался.

Мне было приятно это слышать и то, как он обнимал меня, но если он сожмёт посильнее, то рёбрам моим, кажется, будет хана.

– Шурф, – просипел я, – если ты не стремишься меня раздавить, то ослабь хватку, пожалуйста.

Он засмеялся и слегка разомкнул руки.

Я пытался понять, что это такое. Это – новое, это – странное и неизвестное. Конечно, он никогда не обнимал меня так. А сейчас мы просто валялись на этом узком диване, прижимаясь друг к другу, и это было так запросто, так легко, словно это было всегда. С незапамятных времён.

Сейчас мне не хотелось ни о чём думать, не хотелось ничего говорить – просто ощущать его близкое тепло, которое было родным и неимоверно волнующим одновременно.

– Макс, я очень не хочу, чтобы ты туда шёл, – говорил он, пока я уютно жмурился, как кот, которого наконец-то взяли на руки.

– Куда? – я таял от его тепла и совсем ничего не соображал.

Ну как вообще можно соображать, когда человек, который всегда был твоим лучшим другом, вот так обнимает тебя, целует – и сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди? И при этом он спокойно о чём-то говорит. Грешные магистры, неужели для него это как-то иначе?

– Может, попробуем поспать? – спросил он совершенно буднично.

Я повернулся к нему, глядя глаза в глаза.

– Шурф, это же… это ведь не просто так? – я пытался подыскать слова, но у меня это не очень получалось.

– Ничего важнее нашей близости сейчас для меня нет, – ответил Шурф, – просто я пытаюсь скрыть своё волнение, и у меня это не очень хорошо получается.

Я улыбнулся. Шурф и волнение! Надо же! А мне казалось, что это вещи совершенно несовместимые.

– Если мы уснём, то я наверняка снова попаду в ту пустыню. Снова стану Одином, – сказал я и почувствовал, что мне не очень-то туда и хочется.

Столько неизбежности в той пустыне, столько обязательств, которые выполнить надлежит – и ничего, ничего нельзя с этим сделать! Но можно спасти хотя бы Асгард, город богов, город-мечту, сбывшуюся сказку, тот город, который так рьяно защищает Один. И не потому, что так любит его, а потому, что должен. Он не знает ничего о любви, он знает о долге.

Локи. Это ведь он надоумил Одина, это он рассказал, что можно воспользоваться силой нашего Мира, чтобы спасти свой. Локи…

Внезапная догадка, яркая, как солнечный луч, высветила то, что было во мраке, во тьме той пустыни. Ну конечно, как же я сразу не догадался!

– Да, я обязательно усну, – сказал я Шурфу, – и попаду совсем не в ту пустыню, где греется у костра и коротает свою последнюю ночь Один, нет. Если можешь, Шурф, смотри, чтобы я совсем не исчез, потому что если я покину нашу реальность, то не знаю, смогу ли вернуться.

«Я хочу увидеться с Лойсо», – мысленно сказал я – и тут же уснул, мгновенно.

– Ну ты и гад, Лойсо, – проговорил я, подходя к террасе, на которой мы совсем недавно сидели с ним, только сейчас вместо жара я ощущал прохладный ветерок, – и что тебе неймется, а?

Я резко перешёл с ним на «ты» и был несказанно зол.

– И что ты умудрился наговорить Одину, а? Это ведь был ты. И даже не думай мне врать, что это не так.

Он улыбнулся – открытой бесхитростной улыбкой, на которую я не купился, хотя именно так всегда улыбаюсь я. Хорошее зеркало, хорошая попытка, Лойсо, молодец!

– Лойсо, у нас был уговор, что Ехо ты не трогаешь. Никак. Ты решил, что раз не своими руками, то можно? – во мне клокотал гнев.

– Не мог устоять, – с той же лёгкой улыбкой сказал он, – соблазн был уж больно велик. Да и, откровенно говоря, я не знал, как Один себя поведёт, шансов было немного, что он ухватится за эту сомнительную идею. А оно вон как…

– Я не прощу тебе Ехо, Лойсо, даже и не думай, – я сложил пальцы в щепоть.

– Макс, неужели ты думаешь меня напугать смертью? – он расхохотался – бесхитростно, ярко, просто потому, что ему действительно было весело.

А меня затрясло от дикой ярости. И пока он веселился, я выпустил в него свой Шар. Смертный Шар с гадким звуком вошёл в то место, где у всех нормальных людей предполагалось сердце. Я видел, как Лойсо сопротивляется, как противится той силе, что подчиняет и переламывает его волю.

– Ну! – прикрикнул я.

В ту же секунду он обернулся огромной серой птицей и взмыл вверх, напоследок коснувшись моей макушки крылом.

И я понял, что проиграл. Ну да, на что я надеялся – на то, что мои Смертные Шары подействуют на человека, который смог уничтожить не одну реальность Мёртвого Морока?

Он был таким же хитрым и бессмертным, как Локи – да он им и был.

Остаётся только одно – как-то спасти Асгард, отдать себя волчьей пасти, увидеть Ехо в огне, увидеть, как Шурф остаётся один.

Нет! Я этого не хочу.

Я спрашивал у Локи, любил ли он кого-нибудь, я спрашивал у Лойсо… А я сам? Зачем мне, для чего мне это знание?

Потому что только любовь сможет удержать. Только любовь, никакая другая сила не способна удержать человека или целый мир – это уже неважно. Один не любит свой город – он просто должен его удержать, так же, как я должен удержать Ехо. Но… но нет, совсем не так. Я люблю Ехо, люблю всем сердцем.

Грешные магистры, как всё просто!

Сидя на террасе в неизвестном мне мире, а скорее всего – просто в наспех состряпанной иллюзии, я закрыл глаза, отчаянно желая попасть в пустыню – ту, где ворочается с боку на бок Один, воин, бог, идущий на смерть.

Я сел, понимая, что рядом со мной кто-то есть. Я чувствовал это присутствие.

– Я же тебе говорил, что Локи тебя обманывает, – я вспомнил этот голос.

– Макс из Ехо? – я переспрашиваю, хотя и так знаю, что это он.

– Да. Один, ты должен отпустить Асгард. Позволь свершиться предначертанному.

– То же самое мне говорил и Локи, – мне было не по себе – я не видел того, кто со мной говорит.

– Я – это ты, Один. Ты – это я. В другом времени, в другом месте и в другой реальности. Просто поверь.

– Хорошо, – я действительно почти готов в это поверить, – но то, что ты предлагаешь – смерть для Асгарда. Локи предложил мне другой вариант, и он осуществится, если я буду достаточно сильно этого хотеть. Я должен защищать свой город. Ты не можешь показаться? – мне отчаянно хотелось увидеть того, с кем я говорю. Неужели это и в самом деле я?

– Я не могу, – голос становится глуше.

– Можешь! – я не верю ему.

– Если я обрету плоть здесь, то уйду из того места, где сплю сейчас.

Я не даю ему договорить:

– Так уходи. Я хочу видеть тебя, хочу знать, с кем разговариваю.

– Тогда я не смогу вернуться обратно, – говорит Макс, но я, кажется, ему снова не верю.

– Если ты хочешь на что-то уговорить меня, покажись. Я не стану болтать с безликим голосом.

– Хорошо, – говорит он спокойно, но это спокойствие даётся ему с трудом.

И я вижу напротив сначала некую тень, потом эта тень постепенно обретает очертания, медленно становясь… мной.

Я даже отшатываюсь: на меня смотрят мои глаза, у него мои черты.

Я пробую дотронуться до него. Он тоже вытягивает вперёд руку.

Мы касаемся друг друга пальцами, ощущая живое тепло. Как так может быть?

– Ты Вершитель, Один, как и я, точнее, ты Вершитель, потому что ты и есть я. И всё будет так, как ты хочешь.

– Мне нравится то, что ты говоришь, Макс из Ехо, – я всё ещё разглядывал того, кто был точной копией меня. – Тогда дело за малым – просто пожелать, чтобы мой Асгард остался невредим, как и я.

– Я не закончил, – говорит Макс, – всё действительно будет так, как ты захочешь, только – РАНО ИЛИ ПОЗДНО, ТАК ИЛИ ИНАЧЕ. Понимаешь?

«Рано или поздно, так или иначе», – я пытаюсь смириться с этим посланием, проговариваю его снова и снова, – рано или поздно, так или иначе.

– Асгард падёт, но возродится, потому что Асгард – это и есть Ехо, Один. Это тот же город. Я это понял, когда разговаривал с Локи. Он, конечно, хитёр, но и я не дурак. И если ты позволишь уничтожить Ехо, то Асгард разрушится сам собой. Понимаешь?

Я хотел в это поверить, хотел.

– А если ты – это я, то, значит, я тоже?

– Да, и ты тоже будешь – где-то, как-то и когда-то, – откликнулся Макс. И сейчас его голос напоминал мой собственный. Мне так хотелось в это верить.

– Будет много всего, Один, будет хаос, и померкнет свет, но на месте Асгарда встанет прекрасный город Ехо, тот, который ты видел. И ты будешь его безмерно любить, гораздо больше, чем ты сейчас любишь свой Асгард.

– Почему? – мне странно – как можно измерить любовь?

– Потому что ты должен защищать свой Асгард, а я люблю Ехо.

– Почему ты любишь Ехо? – спросил я, мне нужно было это знать. Я хотел понять, в чём разница.

– Потому что в Ехо живёт человек, который мне очень дорог, – голос Макса стал еле слышен, – я не знаю, как это объяснить, со мной раньше такого не случалось, но сейчас… Наверное, я просто люблю его?

Он сказал и, похоже, сам испугался своих слов.

– Как это – любить? – спросил я.

– Удивительно, прекрасно, страшно, ужасно, больно, ярко, невозможно, жарко, горько, тепло и нежно, – голос его дрожал, когда он это говорил. И я знал, я чувствовал, что он и правда всё это переживает сейчас.

– Как зовут ту, которую ты любишь? – зачем-то спросил я.

– Его зовут сэр Шурф Лонли-Локли, он мой давний-давний, самый преданный и самый лучший друг. И я люблю его. Знаешь, я понял это совеем недавно. И мне до чёртиков страшно, что с нами будет дальше.

– Это мужчина? – я был удивлён.

– Да, – просто ответил Макс.

– Я завидую твоей любви, Макс из Ехо, – мне вдруг стало грустно. За себя, за то, что пребывая где-то наверху, я так и не познал этого чувства. Я познал услады плоти, о, разнообразнейшие – и с женщинами, и с мужчинами, которые были очень искусны и знали толк в телесных удовольствиях. Но любить? – Теперь ты останешься тут, со мной?

– Не знаю, – беззаботно отвечает он, – скорее всего. И нам придётся вместе вести твоё войско и вместе умереть. Я же тебя предупреждал.

– Почему ты так легко пошёл на это? Ведь ты разлучаешься с близким тебе человеком? Это тоже любовь?

– Да, – ответил он, – тоже. Так у меня есть шанс тебя уговорить и отговорить. Я хочу сохранить Ехо – для него, для нас с ним, которые случатся когда-то – рано или поздно, так или иначе. Я должен был сделать что-то, чтобы ты поверил мне. Ведь сейчас ты мне веришь?

– Да, – я ответил без тени сомнения, – теперь верю.

– Я хочу показать тебе Ехо таким, каким я его люблю, – Макс сказал это почти шёпотом, но я всё равно услышал, – я не знаю, сработает ли, но мы можем попробовать.

– Как это возможно? – насторожился я.

– Если ты сейчас уснёшь, я попробую войти в твой сон и показать тебе Ехо, который возродится много лет спустя после того, как пал Асгард.

– Но я совершенно не хочу спать, – честно сказал я.

– Это дело поправимое. Ложись.

Я лёг, укутался в плащ, почувствовал как он слегка коснулся моей головы… и очень быстро уснул.

Я видел прекрасный город, в котором много садов, в котором верхушки крыш утопают в зелени, и мостовые, выложенные цветной мозаикой, и мосты, и люди, улыбающиеся друг другу, и забавные светящиеся шары, которые просто так висели в воздухе, и великолепный дворец – всё было таким близким и родным для Макса из Ехо, и вдруг стало родным и для меня тоже. Я узнавал Асгард – по шёпоту листьев, по тому, как изгибались берега реки, по древним камням в фундаментах домов, по воздуху, которым дышал этот город. Я видел, как на мосту стоит высокий человек в белых одеждах, держится за ограду и смотрит, смотрит на меня, сквозь меня – и в этом взгляде столько боли и любви… Странный человек. А город – это был Асгард, мой Асгард, да, я узнал его.

Я открыл глаза и посмотрел на собственное отражение.

– Теперь ты понимаешь? – спросил он, сидя рядом.

– Да, – ответил я, – понимаю. Оно того стоило. А тот человек в белых одеждах?

– Это был он, – с грустью говорит Макс, – Шурф.

– Ты должен туда вернуться, – мне вдруг стало жаль – и его, и этого неизвестного мне Шурфа.

– Я не знаю, как, – Макс пожал плечами, – я думаю, что когда-то и как-то я туда обязательно вернусь, потому что слишком этого хочу. А все мои желания сбываются.

– Рано или поздно, так или иначе, – говорю ему я – и понимаю весь ужас этих слов.

Я смотрю на Одина: надо же, и правда – точная копия! Даже нестриженные белёсые волосы…

Я понимаю, что скорее всего застрял теперь тут, в этом Мифе до тех пор, пока он полностью не осуществится. А потом? Шурф. Прости меня, Шурф! Как ты сказал? Везде я влезу?

Нет, не может быть! Я хочу вернуться обратно. Откровенно говоря, я и сам не верил в то, что могу остаться здесь, в этой пустыне, вместе с Одином. Сам с собой! У моей судьбы всё-таки есть чувство юмора. Сбежать из Тихого Города, снова очутиться в Ехо, чтобы потом вот так смешно и нелепо увязнуть в чужом и не очень понятном мне мифе?

Я оставил Одина спящим у костра. Думаю, ему снились чудесные сны, потому что он улыбался во сне. Надеюсь, в своих снах он гулял по Ехо.

А я пошёл куда глаза глядят. Мне нужно было побыть одному. Подумать. А думается мне лучше ногами, это уже известный факт.

Я шёл и шёл, удаляясь от огонька костра. Шурф… Похоже, я совсем дурак. Как легко я свалился, соскользнул в этот миф. Зачем? Что мне в нём?

Ах да, спасти Мир Стержня! А ведь я мог, прихватив Шурфа с собой, просто оказаться в Шамхуме, но нет – должен оправдывать звание Вершителя!

Я точно знал, что как-то и когда-то я непременно попаду в Ехо. Но я не хочу когда-нибудь, я хочу сейчас!

Я сел на песок, достал сигареты, закурил.

Я хочу домой. Я не хочу никого спасать, я вовсе не герой.

Я уткнулся носом в колени. Грешные магистры, неужели всё это на самом деле? Мне же это не снится?

Пустыня? Один и Локи? Асгард и пасть Фенрира? Я помотал головой, чтобы сбросить это странное оцепенение. Может, я попробую уснуть и во сне попаду в Ехо? Ч-чёрт, холодно в пустыне по ночам! Я поплотнее закутался в лоохи. Надо бы добраться до Одина, там костёр горит, можно хоть немного погреться… Я огляделся – и понял, что никакого огонька не вижу, вокруг была почти непроглядная темень. Только тусклые отблески звёзд делали темноту не совсем уж кромешной. Я несколько раз обернулся, пристально вглядываясь в окружающее пространство.

«Один!» – я мысленно послал ему Зов.

Ничего. Мёртвая тишина.

«Один!»

Ничего.

Тогда я начал кричать в голос:

– О-о-о-о-дин!

Мой голос носился среди барханов, но никто мне не отвечал.

Я сел на песок и заржал, как породистый менкал.

Потеряться в мифической пустыне?

Это так про меня!

Я просто идиот. Самый настоящий. Я попробовал достать что-нибудь из Щели между Мирами – и тоже промах, ничего достать я не мог. Я прищёлкнул пальцами – ага, Смертные Шары при мне, уже хорошо. Только вот лучше бы я воду себе мог раздобыть, а не со Смертными Шарами развлекаться. Как так может быть, что одно колдовство работает, а другое нет? Видимо, может, ответил я сам себе.

На всякий случай я покричал ещё – и мысленно, и в голос, и совершенно безрезультатно.

Я лёг на песок и уставился в звёздное небо. Мне вдруг стало всё равно, что будет со мной, что будет с Ехо, и Асгардом, и с Одином. Я просто лежал и смотрел, как неведомые мне созвездия проплывают по небесному своду. Мне казалось, что я могу лежать так вечно, один в этой странной пустыне. Меня будет заносить песком. И станет всё ровнее и ровнее…

========== Часть 5 ==========

Часть 5

Я закрыл глаза и почувствовал, как всё знание Мира наваливается на меня, как я тяжелею под его мудростью, как одновременно становлюсь лёгким под его быстротечностью, как прошлое и будущее смыкаются в ослепляющем миге, который где-то между ударами сердца таит в себе невыразимую свободу бессмертия, когда я становлюсь Богом, за которым – несметные полчища воинов, готовых повиноваться не просто слову – жесту.

– Хугин! – подзываю я своего любимца и сажусь, отряхивая песок.

Ворон прилетает ко мне на плечо, и я глажу его по смоляным перьям.

Какая тёмная ночь. Надо бы развести костёр. Сна нет, только щемящие тревожные воспоминания о странном городе, сотканном из чьих-то песен, слов, мозаичных мостовых и цветных ветров. Я почему-то знаю, что в этом городе есть… что-то? Кто-то? Важный? Близкий? Любимый?

Любил ли я когда-нибудь?

Пророчества сбудутся, всё вернётся на круги своя, Асгард падёт, и смешается тьма со светом, но город, мой город останется невредим. И человек в нём – тот, которого я люблю?

Скоро рассвет. Последний рассвет.

«Ма-а-акс!»

Я встаю и поворачиваюсь на голос – кто здесь?

Я никого не вижу.

«Ма-а-акс!» – этот голос будто бы звучит у меня в голове.

«Кто ты? – я озираюсь по сторонам и не могу понять, что происходит. – Что тебе нужно?»

«Драные вурдалаки!» – голос становится тише.

Я вижу, как рядом со мной появляется чья-то тень, отскакиваю, хватаясь за копьё, но потом тень сгущается, материализуясь в высокого человека в белых одеждах.

– Макс! – он делает шаг ко мне. – Пришлось встать на твой след, уж извини.

Я снова хватаюсь за копьё, внимательно наблюдаю за незнакомцем: кажется, оружия у него нет.

– Кто ты? Что тебе нужно? – спрашиваю я, по-прежнему не спуская с него глаз.

– Макс? – он вглядывается в меня – пристально, внимательно. – Ма-а-акс…

Что-то шевельнулось внутри – отголосок воспоминания, всполох, два глухих удара сердца.

– Я тебя знаю? Кто ты? – мне странен этот незнакомец. Он так смотрит на меня – серые глаза, в которых ужас смешивается с болью… и с чем-то ещё.

Он вытягивает вперёд руки.

– Можно я подойду к тебе?

– Чего ты хочешь? – я всё ещё не хочу его подпускать близко.

Но тут случается нечто странное: Хугин, мой верный ворон, садится на плечо к этому незнакомцу, а мой волк Гери льнёт к его ногам.

– Можно я подойду к тебе? – вновь спрашивает он, и быстро-быстро проговаривает, уже подходя: – Я не сделаю ничего плохого, пожалуйста, позволь мне.

И пока я медлю с ответом, он в два шага оказывается возле меня и прижимается к моему лбу своим, почти обнимая.

«Макс, пожалуйста, – я слышу его слова в своей голове, – ты сэр Макс из Ехо, служишь в Тайном сыске».

Я пытаюсь отстраниться, но он держит крепко. Крепко и мягко.

«Макс, мой Макс, – его голос становится тише и глуше, – я люблю тебя. Люблю. Я не отступлюсь и не оставлю. Я с тобой. Услышь меня. Услышь. Я Шурф Лонли-Локли. Я пришёл за тобой».

– Шурф? – я где-то слышал это имя, я откуда-то его знаю?

Он улыбается, смотрит на меня.

На меня вдруг нападает странная растерянность и немота – я будто бы знаю этого человека, но вроде и нет.

Мой ворон сидит у него на плече.

– Кто ты? – я всё-таки отстраняюсь, смотрю в его знакомые черты – и всё равно не могу вспомнить, кто это. – Если мой ворон признал тебя, значит, ты не враг?

– Не враг, – откликается он.

– Это хорошо, – говорю я, – тогда уходи.

– Позволь мне остаться.

– Зачем тебе? – я внимательно смотрю на этого странного человека. – Эта ночь – последняя. Завтра мне не суждено уснуть. Но ты можешь вернуться туда, откуда пришёл.

– Я хочу с тобой, – его голос странно дрожит, – позволь остаться.

Я махнул рукой: странный человек, боги да пребудут с тобой.

– Хорошо.

Похоже, судьба посылает мне спутника в последнюю ночь не случайно. Что мне делать с ним? И зачем? А ему?

Я снова сажусь, протягиваю руки, греюсь у костра, который возник только потому, что я этого захотел. Он садится рядом, смотрит внимательно. Мне становится не по себе от этого взгляда.

– Прекрати на меня так смотреть, – почти зло говорю я, – на мне уже одежда дымится от твоего взгляда!

И вдруг осекаюсь. Я никогда так раньше не говорил.

Он кивает, переводя взгляд на огонь.

Так мы и сидим вдвоём, молча, глядя, как пламя весело шуршит по поленьям, и мне кажется, что эта ночь не закончится никогда.

Я уже хочу этого рассвета. Пусть всё случится – ожидание изматывает, выхолащивая нутро.

– Зачем ты остался?

– Я люблю тебя, – отвечает он тихо, по-прежнему глядя в костёр.