Текст книги "Точка кипения (СИ)"
Автор книги: Ахум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Он по-прежнему смотрел на меня не мигая, внимательными искрящимися глазами.
– Что такое? – смутился я. – Шурф, на мне сейчас футболка задымится. Что случилось-то? Я гм… я сделал что-то не то? Не так?
Мой друг отмерял пески одинаковыми ровными шагами и тянул мхатовскую паузу, умудряясь обходиться без трубки и табака, и продолжал всё также внимательно меня разглядывать. Я не выдержал:
– Шурф!!!
– Прости, я всё хочу тебе задать один вопрос, да боюсь поставить тебя в неловкое положение.
– Дырку над тобой в небе, да говори уж пожалуйста, а то таблеток от любопытства ещё не изобрели, скончаюсь тут у тебя на руках, будешь знать!
– Хорошо, тогда я спрошу прямо. Макс, ты уверен, что это твои первые отношения с представителем своего пола?
– Ох… что???!!!
– Не пойми меня неправильно, я вовсе не склонен делать скоропалительные выводы, и ты же знаешь, что, по большому счёту, мне всё равно. Я очень рад, что ты ответил взаимностью на мои чувства. Просто, гм… просто между нами всё так невероятно легко. Иногда мне кажется, что даже слишком.
Я задумался. А ведь он был прав. Всё, что случилось между нами, случилось просто и легко, без малейших неприятных ощущений. Откуда-то, десятым чувством, я уже всё знал, знал, что и как, а главное, почему. Потому что любил этого невероятного парня. И, похоже, любил давным-давно. Просто это никак не могло уложиться в моей грешной башке. Раньше. Вместе с признанием Шурфа с меня будто спала пелена, мутная завеса, и мир наконец обрёл свой настоящий смысл, и цвет, и яркость. Как будто бы я пришёл не к чему-то новому, а к тому, что знал давно и наверняка, вернулся домой. Я остановился, молча взял его за руку, поднёс к губам и поцеловал раскрытую ладонь.
– Кажется, я просто люблю тебя, Шурф.
Он сделал шаг и прижал меня к себе. Так мы и стояли, обнявшись, посреди красного песка, и я слышал, как стучит его сердце, выбивая немыслимый тугой ритм, и как оба моих вторят ему в такт. Он коснулся губами моей макушки:
– Я сейчас так счастлив, как и надеяться не смел. И мне страшно, Макс.
– Мне тоже.
И мы пошли дальше, уходя всё дальше и дальше в необъятную пустыню Хмиро.
Красный закат в красной пустыне – это что-то невообразимо прекрасное. Все оттенки алого, багрового, бордового, сгущающаяся темнота, почти осязаемая, почти говорящая со мной. Когда совсем стемнело, мы решили остановиться на ночлег. Я добыл дровишек из ниоткуда, мы развели костёр и уселись друг напротив друга, поглядывая на пляшущий огонь. Шурф закрутил меня, как в кокон, в роскошный клетчатый плед, а сам укутался в магистерскую мантию, прямо поверх джинсов и футболки. Я неторопливо кормил костёр с руки, подбрасывал времени всё новые и новые секунды.
– Может, ещё раз попробуем хоть с кем-нибудь связаться?
Шурф только кивнул и уставился в одну точку. Я последовал его примеру, пытаясь дозваться хоть до кого-нибудь, включая Меламори, которая находилась на далёком Арварохе. Ничего. По лицу Шурфа я видел, что его попытки были также безрезультатны.
– Я – болван!!!
Мой друг приподнял одну бровь, тем самым давая понять, что он – весь внимание.
– Махи!!!
Вторая бровь Шурфа поползла вверх.
Я наконец сложил все кусочки паззла и попытался объяснить внятно и членораздельно.
– Махи Аинти! Он – единственный, с кем мне удавалось поговорить, даже когда я был в полной заднице, а точнее, на своей исторической родине. Сейчас…
И не давая Лонли-Локли произнести ни слова, практически забыв о его существовании, сосредоточился, взывая к образу старого шерифа Кеттари, Джуффинова наставника Махи Аинти. Через пару секунд на меня навалилась стопудовая тяжесть, чему я обрадовался несказанно.
– Что, Макс, застрял? – не здороваясь, спросил Махи.
– Ага. Махи, как я рад Вас слышать!
– Да ну?!
– Говорить с Вами, конечно, страшно тяжело, но я и правда Вам очень рад!
– Верю, – я просто всем нутром чувствовал, как он улыбается в свои рыжие усы, и тоже улыбался. – И ты, конечно, хочешь знать, как тебе отсюда выбраться.
– Нам, – машинально поправил я его. – Я хочу знать, как отсюда выбраться нам.
– А-а-а, ну это… тут всё просто, выберешься ты – выберется и твой друг.
– Точно?
– Точнее не бывает, потому как застряли вы тут по твоей милости.
– Это как?
– Макс, неужели ты сам ничего не понимаешь? Вы застряли «между».
– Как это «между»? Между чем и чем?
– Просто «между». А между чем и чем – это и придётся тебе выяснить. И решиться на что-нибудь одно. Тебе придётся выбрать, куда ты хочешь попасть окончательно. А тебе так не хочется выбирать, бедный мальчик! Ты всё время пытаешься сбежать, то от смерти, то от любви. И пока у тебя отлично получается, но ты не можешь бегать бесконечно, Макс. Тебя настигнет или одно, или другое. Боль неизбежна, пока ты жив, и твоя и чужая. И неотделима от любви. Единственная альтернатива – смерть. Или твоя, или чужая. Но умирать, а тем более кого-то терять, тебе хочется ещё меньше, да?
Я глубоко вздохнул. Прописные истины. И почему я такой дурак?! Тяжесть общения с Махи становилась почти невыносимой, но я понимал, что должен узнать у него как можно больше о том, как нам с Шурфом выбраться из этого непонятного «между». Делать-то нам что? Ну вот конкретно, что именно нужно сделать? Вот вечно они так, мудрые колдуны, любят метафоры и иносказания, нет чтобы всё чётко, с инструкцией к применению!
Но вслух я всего этого не сказал, а лишь подумал.
– И ещё Пустыня, Макс. Хмиро слишком заинтересована в твоих вечных скитаниях, вот и подливает масла в огонь. В свой огонь, в котором ты – масло для растопки. Э-э-э… – протянул мой собеседник, – да ты уже почти сознание потерял, никуда не годится. Невозможно сделать ничего конкретного, не мучай себя. Пока не поймёшь, чего же ты хочешь на самом деле, никуда не сдвинешься. Противоречивые желания, помноженные на могущество Вершителя, растаскивают тебя в разные стороны и одновременно не дают сдвинуться с места. То ты хочешь умереть, чтобы ни с чем не разбираться, то ты хочешь остаться с ним навсегда, то вернуться в мир и чтобы само как-нибудь уладилось, но не представляешь, как это всё может уладиться, – я чувствовал, как с меня градом льётся пот и холодеют ладони, как Шурф подскакивает и подхватывает меня, как я плавно заваливаюсь на песок и напоследок, перед тем, как окунуться в манящую, спасительную темноту, снова слышу мягкий голос старого шерифа Кеттари: ”Любовь – не такая простая штука, как может показаться сначала. Пойми, чего ты хочешь, Макс, и тогда ты попадёшь куда или в когда хочешь. Тебе придётся на что-то решиться, иначе Пустыня затянет тебя, ведь она тоже влюблена в тебя, юный Вершитель. Это – бремя твоего могущества, Макс”.
Последние слова я едва слышал, проваливаясь в густую темноту безвременья. Когда я открыл глаза, то голос Махи больше не звучал в моей голове, отчего я испытывал невероятную, почти воздушную лёгкость, и на меня с тревогой смотрел мой друг.
– Я в порядке, Шурф, просто Махи – невыносимо тяжёлый собеседник. В прямом смысле этого слова.
– Ты выяснил что-нибудь? – Шурф бережно поддерживал меня под спину, облокотив на себя.
– Кажется, я хочу умереть, – хохотнул я не без ехидства.
– Макс, – он посмотрел на меня укоризненно, – это вовсе не смешно.
– А я вовсе и не смеюсь. Знаешь, где мы оказались по моей милости? Между.
Шурф, видимо, ожидал продолжения, но я молчал.
– Между чем и чем?
– Да вот как раз, Махи сказал, это мне и предстоит выяснить. Заметь, не нам, а мне. Я пока сам ничего не понимаю про это мистическое «между». И про моё так называемое желание умереть. В том сне, в котором мы были на моём пустынном пляже, пока ты плескался в тёплом море, я сидел на берегу и размышлял, вспоминая, как тебя, а потом, кажется, и меня, испепелил Старший Магистр ордена Ледяной Руки, непонятным образом, каким-то краем сознания радуясь этому. Думая о том, что в нашем с тобой положении это не самый худший выход, уж всяко лучше, чем как-то разбираться с нашими отношениями, вернувшись в Ехо, я имею ввиду не только нас, а и всех остальных: леди Хельну, Меламори, ну и весь Тайный Сыск до кучи.
Шурф едва заметно кивнул:
– Гм… пожалуй, мне не стоило открываться тебе, Макс.
Мне показалось, что резкий ветер полоснул меня по глазам:
– Ты, что, Шурф, жалеешь?!
– Не говори ерунду! Конечно, я не жалею о том, что между нами случилось, но жалею, что это приводит к таким последствиям.
Невозмутимый и рассудительный Мастер Пресекающий не только Ненужные Жизни, но и Ненужные Рассуждения.
Я сжал виски и почувствовал, что зверски устал, что холодная влажная футболка липнет к спине, что за шиворот медленно заползает озноб и разливается по телу гудящей слабостью. Да, отсутствие хотя бы трёх бассейнов с подогретой водой – или, ладно, простого банального душа – сильно усложняет жизнь в пустыне. Нужно было как-то взбодриться, переключиться на что-нибудь простое и насущное, иначе у меня просто расколется моя глупая грешная башка. Вот так вот, вдребезги и напополам. Никого «велосипеда» я сейчас всё равно не изобрету, а ещё больше запутаюсь сам и запутаю Шурфа. Нужно, чтобы прошло немного времени, мне нужно остудить и переварить всё, сказанное Махи и вспомненное мной.
Безумно хотелось смыть с себя липкий пот нашего тяжкого общения с Махи Аинти. Я начал думать, как бы сделать так, чтобы вытащить из Щели между Мирами небольшой такой бассейнчик, ну, или хотя бы душ. В итоге, я достал несколько огромных садовых леек с водой и, разумеется, пару поломанных зонтиков. Шурф с удивлением наблюдал за моими действиями. Я хохотнул:
– Раздевайся. Сейчас будешь получать удовольствие.
Лонли-Локли смерил меня своим фирменным рентгеновским взглядом, остался в одежде и невозмутимо сложил руки на груди, что в переводе на нормальный человеческий язык означало: сначала объясни, что происходит.
– Это – лейки с водой Шурф. Лейки – это, гм… это такие вот вёдра с дырочками, видишь, из которых в моём Мире поливают растения. Вот, смотри, тут внутри просто вода. Ничего, сойдём с тобой за кактусы, ага. Так что давай, не смотри на меня волком, я не пошляк какой-нибудь, в качестве удовольствия я просто предлагаю тебе помыться.
Без лишних разговоров Шурф скинул с себя одежду, и я украдкой залюбовался фактурой его тела. Грешные магистры, как же он был красив! Длиннорукий и длинноногий, стройный, изящный, весь словно вычерченный, выгравированный, вылепленный чьим-то терпеливым мастихином, доведённый до совершенства! Это совершенство отфыркивалось, наслаждаясь водой, когда я его поливал из жестяной садовой лейки аки распустившийся цветочек. Вслед за Шурфом приняв такой же импровизированный душ, я почувствовал значительное облегчение. Догорал костёр, пустыня жадно слизывала последние сполохи пламени, нас обоих клонило в сон. Но засыпать было страшно.
– Иди ко мне, Макс, – Шурф обнимал меня со спины, сгребая в охапку, – если мы и проснёмся где-нибудь и когда-нибудь, то вместе. Мы ведь всё равно уснём, рано или поздно.
– Ага, так или иначе, – передразнил я его и провалился в дремотную темноту.
– Лучше будет, если мы туда пойдём пешком, уладас нам только помешает, – сказал Шурф.
У меня не было причин возражать. Мы подходили к дому, где – я точно знал – должен был находиться Мешта Мархун. Внутри меня затеплилось какое-то смутное узнавание, некое неясное осознание.
– Шурф, у меня какое-то нехорошее предчувствие. Давай-ка мы туда не пойдём.
– Макс, ты что? Нам нужно поймать этого человека.
Я задумался. Мой друг говорил безусловно правильно и всё-таки… непонятное смутное беспокойство нарастало.
– Нет, – я сказал это автоматически, не задумываясь, – нам не нужно туда идти. Эгм… – я почувствовал, как земля уходит из-под ног и ухватился за локоть своего друга, чтобы не упасть.
– Макс, что с тобой? – Шурф смотрел внимательно и очень встревоженно.
– Нам всё это снится. С того момента, как мы проснулись утром в пустыне. Мы сейчас спим, дружище, – картинка перед моими глазами поплыла, и я вдруг почувствовал, что неодолимо хочу спать, неодолимо и невозможно медленно опускаясь вниз, – и не смотри на меня так, я не шучу и не брежу, попробуй послать кому-нибудь зов, да хоть Джуффину, например. Скорее всего, у тебя ничего не выйдет, а я… а мне нужно лечь, на минуточку. Нет, правда, Шурф, просто закрыть глаза, если что – ты же рядом, – успокоил я его.
Лонли-Локли уселся тут же, недалеко от дороги, на песок и принялся, вероятно, отправлять зов всем знакомым, а я едва успел умостить голову ему на колени, как перед глазами заплясали огненные блики, но я тут же отрубился, будто меня выдернули из розетки.
И мгновенно проснулся в пустыне Хмиро. Шурф лежал рядом, также обнимая меня со спины; в пяти метрах от нас костёр разметал всё ещё красные уголья вчерашнего ночного огня. Уже хорошо, живём, значит, мы продвинулись. Это я к тому, что в какой-то там – в четвёртый, что ли, – раз кряду снова проснуться чихая и всё повторить заново мне отчаянно не хотелось. Шурф спал младенческим сном, я тихонько высвободился из его объятий, не потревожив, выудил из-под пледа пачку сигарет, затянулся, выпуская колечками дым и стал думать. Что такого есть в этом месте, в каком таком «между» я очутился, да и зачем оно мне, нам? Перед глазами всплыл образ Махи, вертящего в руках свою неизменную трубку и прячущего в усы радушную улыбку. Махи, Махи, как же Вы правы… да, я совсем не хотел возвращаться в Ехо, потому что… что? … потому что придётся смотреть в глаза леди Хельне, жене Шурфа, и разговаривать с Меламори, и что-то говорить Джуффину, Мелифаро, весёлому симпатяге Нумминориху. Я схватился за голову. Ну да, при таком раскладе понятно, что мне хочется или умереть, или бродить по этим пескам вечно. Да и Красная пустыня Хмиро, кажется, со мной в сговоре и совершено не возражает. Я вспомнил её огненные танцы и невесело усмехнулся. Похоже, меня вообще «все любят», включая робкую и страстную барышню-Пустыню. Ну, и что теперь делать-то? Нет, я серьёзно. Как выбраться из этого «между»? Махи сказал, что мне нужно захотеть чего-то одного. Так я, вроде бы, знаю, чего хочу: остаться с Шурфом. Я поморщился. Ой, Макс, ну, сам себе-то не ври, ладно? Ты ведь прекрасно знаешь, что через пару вечностей с ним в пустыне ты начнёшь скучать по Джуффину и ребятам, по Тайному Сыску, по работе, по Мохнатому Дому, по мозаичным мостовым Ехо, в конце концов. Но тогда за чем дело стало? Почему бы просто ни взять, да и ни вернуться вместе в Ехо? Грешные магистры, ну кому какая разница, кто с кем спит! Я был уверен, что нашим друзьям и в голову не придёт говорить что-то предосудительное на этот счёт, да и Джуффину будет наверняка наплевать, а кому-то ещё – тем более, потому как говорить предосудительное бывшим Смерти на Королевской Службе и Мастеру Пресекающему Ненужные Жизни, то бишь, Истине в Последней Инстанции, просто нет дураков. Да и в конце концов, вон у нашего Величества несколько романов одновременно: то с придворными обоих полов, то с главным редактором «Королевского Голоса», достопочтенным красавчиком Рогро Жиилем. Так что можно долго не раздумывать, а взять и просто шагнуть в Ехо… да и разбить хрупкое сердце нежной девочки хулиганки-Меламори и трепетное верное сердце смешливой жены Шурфа леди Хельны. Любовь не ходит без боли, так Вы сказали, Махи? “Да чёрт возьми”, – зарычал я про себя, – “как я всё это не люблю!” Я люблю, чтобы было легко и просто, устраивалось как-нибудь само собой, и чтобы это «само собой» одновременно устраивало всех. Тогда что? Оставить наши отношения в тайне? Бред собачий! Люди – не дураки, а уж наши друзья тайные сыщики тем более. Глупость это несусветная, да и не смогу я так. А тогда что, взять и забыть всё? Сделать вид, что ничего не было? Я понимал, что так я тоже не хочу. Ни единой секунды я не жалел о том, что случилось между мной и Шурфом, но и не знал, как с этим справиться, как вынести это огромное счастье.
Тревожный холодок зазмеился у меня по спине. Я обернулся – Шурф спал, я тряхнул головой, отгоняя неприятное чувство. Совсем, брат-Вершитель, у тебя нервы ни к чёрту! Он спал, такой беззащитный и трогательный в джинсах, укрывшись мантией как одеялом, подложив кулак под щёку. Я погладил его по жестким чёрным волосам, едва слышно прикоснулся губами к макушке, хотел было устроиться рядом, на то же место, но почувствовал что-то странное. Образ Шурфа задрожал и начал слегка мерцать, как плохо скроенная голограмма. Я схватил его за плечи, пытаясь разбудить – бесполезно, я начал его трясти – он обвис у меня на руках как тряпичная кукла, продолжая мерцать и таять, становясь всё прозрачнее.
– Шурф!!! – я кричал так, что дрожали барханы. – Просыпайся, драть тебя через нору! Шурф!!!
Когда я понял что это совершенно бесполезно, от моего друга практически ничего не осталось. В прямом смысле этого слова. Его тело истончилось почти до полной прозрачности. Я обнял его, прислонил его прохладный, уже почти несуществующий лоб к своему и мгновенно уснул. Мне нужно было попасть туда, где с ним происходило то, из-за чего он исчезал тут.
Мешта Мархун стоял точно посередине зала, хоть рулеткой измеряй.
– Ты должен стоять на месте и не пытаться причинить нам вред, – совершенно автоматически проговорил я привычную фразу.
Старший магистр ордена Ледяной Руки не шелохнулся. Мы осторожно подошли к незадачливому Магистру.
– Я бы все-таки рекомендовал оставить его без Перчаток, – заметил Шурф. – Конечно, сейчас он подчинен твоей воле и не может воспользоваться ими против нас, но лишняя предосторожность не помешает.
У меня не нашлось никаких аргументов против.
– У тебя есть шкатулка, в которой ты хранишь свое оружие? – обратился я к магистру Меште. Утвердительный кивок. – Очень хорошо, – ласково сказал я. – Тогда сними Перчатки и убери их на место. И отдай шкатулку мне.
Мешта Мархун побрел куда-то в угол комнаты, к сваленной там груде непонятного мусора: коробок, досок, посуды. Я на мгновение замер, мутная тревога неприятно ворочалась в груди. Я так и не увидел его глаз, а сейчас он наконец поднял взгляд. В его глазах горел огонь. У Мешты Мархуна были огненные зрачки – и я буквально кожей ощутил холодную непрошибаемую ярость и усмешку, расползающуюся на его губах. В одну секунду я вспомнил мерцающего, исчезающего Шурфа там, в песках Красной пустыни Хмиро. Я понял, что если сейчас ничего не сделаю и если Мархун убьёт его тут, во сне, то, там, в пустыне, Шурф растает и исчезнет совсем.
Я видел, как Мешта поднимает руку и помещение озаряется нестерпимо белым светом, а рядом, так близко, слишком близко, было плечо Шурфа; я видел, как презрительная гримаса уверенного в себе и в своих силах мага искажает лицо старика, как огненные глаза его разгораются всё ярче, заполняя всё пространство. Время растянулось тугим жгутом и на раздумья его совсем не оставалось. Я открыл было рот, чтобы что-то сказать, как-то предупредить моего друга, но понял, что не успею. Вместо этого плавно, без лишней суеты, я провёл рукой вдоль тела незадачливого магистра – и того не стало. Точнее, он стал крошечным, меньше острия иглы, и исчез между большим и указательным пальцами моей левой руки. Всё произошло за доли секунды, и Шурф только растерянно моргал, недоумевая, куда подевался Мешта Мархун. Ни слова не говоря, я сделал всего шаг, наклонил его голову к себе и поцеловал. В губы. Мне нужно было немедленно ощутить его живое тепло рядом. Я так невообразимо устал за эти несколько дней от его то умираний, то исчезновений. Я упивался его вкусом, я целовал его требовательно, жадно, прильнув к его губам как к роднику, пока он не прижался ко мне всем телом и я не услышал его сбивчивое прерывистое дыхание. Сбивчивое дыхание невозмутимого Лонли-Локли! Я сделал два шага назад и мягко потянул его за руку:
– Пойдём.
– Куда? – Шурф смотрел на меня улыбаясь, а в омутах его тёмных зрачков водили хороводы черти всех миров.
– Ты раздеваешь меня взглядом, чудовище. Пойдём, тебе понравится.
Мы вышли из дома и дошли ровно до того места, где я уснул в прошлый раз.
– Шурф, сейчас мы должны уснуть, но только вместе, а когда мы проснёмся, если ты чего-то не вспомнишь или не поймёшь, то я всё тебе объясню.
И не дожидаясь, пока он хоть что-то уяснит или хотя бы начнёт возражать, я уложил его прямо на придорожный песок, сам улёгся рядом, обнял его, прислонился лбом к его лбу:
– Всё, спим.
Отчего-то я знал, что вот сейчас всё будет правильно. Я снова ловко сбежал. От смерти – да, Махи? Точнее, я держал смерть в руках, в прямом смысле этого слова, вот тут, в пригоршне. Я слишком НЕ хотел этой смерти для Шурфа, потому что моя любовь была сильнее и любая боль казалась выносимее, чем его смерть.
Чрез пару минут мы одновременно открыли глаза в пустыне возле костра. Я внимательно посмотрел на своего друга и понял, что он всё вспомнил: все наши пробуждения и даже пустынный пляж, магистра Мешту, его перчатки, понял, почему я, не разбираясь, уменьшил этого противного старикашку и вернул нас сюда, в единственную доступную нам сейчас реальность.
====== часть 2 ======
– Макс, – он смотрел на меня своими чёрными даже в ночи глазами, чернильными, как глубина самых топких топей. Не нужно было ничего говорить, он всё знал. Понятия не имею, откуда и почему, но мы словно снова совершили обмен Ульвиара. Он чувствовал, как он дорог мне, знал о моём страхе за него, видел, как я любуюсь им. Я заглянул ещё глубже, дальше, за его зрачки… и увидел там тёмную жаркую жажду, увидел, как нутро безумного Рыбника ворочается в нём, как он жаждет безраздельно обладать мной, подчинить меня, прокусить мне тонкую жилку над ключицей, ощутить вкус моей крови на языке и выпить меня без остатка, как за его внешним спокойствием и размеренным дыханием таится крепко взнузданное нетерпение, помноженное на долгое ожидание и ощущение близости смерти, которая едва не задела его своим крылом. Я отшатнулся и бессильно осел на песок.
Невероятным усилием воли и многолетней привычкой к самоконтролю Шурф погасил опасный огонь в своих глазах. Конечно, он прекрасно понял, что я прочёл его. Сел рядом, так же плечом к плечу, как сидели мы совсем недавно – всего-то день назад. Повёл подбородком:
– Прости, Макс.
И то, что сделал я в следующий миг, стало неожиданностью для меня самого. Не меняя позы, не глядя на него:
– Я хочу узнать тебя до конца, Шурф, я хочу узнать тебя всего, все твои лики и личины, хочу узнать, кто ты и кем ты был. Ты сможешь остановить Рыбника в самый последний момент и не дать ему уничтожить меня?
Лонли-Локли молчал. Я понимал, что соблазн был слишком велик, и мой друг со всей ответственностью анализировал свои и мои шансы. Шансы обоих остаться в живых.
– Да, я смогу. Верь мне.
Я расслабленно улыбнулся: я и так безгранично доверял ему. И он это знал.
Мы продолжали сидеть рядом, пустыня вокруг разливалась сгущенной багровой прохладой. Я почувствовал рядом присутствие силы, взбалмошной и весёлой силы, жаждущей пролиться. Я глянул Шурфу в глаза – и понял, что на меня смотрели ликующие и жадные глаза Безумного Рыбника, как он есть. В одну секунду он скрутил меня, распластал на песке, стянул с меня футболку и, разодрав её на лоскуты, крепко связал мне руки в запястьях за головой. Я стал его добычей. У меня перехватило дыхание. В этом было столько животной страсти, столько жажды обладания. И ещё я отметил, что он связал мне руки не слишком сильно. Ровно настолько, чтобы я не смог вырваться, и одновременно настолько, чтобы они не онемели. А дальше происходило что-то совершенно невероятное. Я до сих пор не знал, что прикосновения могут быть жгучими, как расплавленный воск, быстрыми, почти невесомыми. Я выгибался дугой под его поцелуями, когда он проходился губами от шеи вниз по животу и обратно, я обжигался об его горячее дыхание, которое чувствовал на своих бёдрах, я дрожал и молил о пощаде, когда он медлил, распаляя, рыча, прожигая меня тёмной глубиной глаз. Когда он схватил меня за волосы и потянул на себя, я готов был раствориться без остатка в его невероятной, необузданной силе. А он всё длил и длил эту бесконечную сладкую мУку, доводя меня до исступления, заставляя шептать ему на ухо:
– Будь во мне, будь во мне. Я хочу тебя, я хочу чувствовать тебя. Шурф, Шурф, Шурф…
Он впечатал меня ладонями в песок и вошёл неожиданно нежно, обнимая, бережно поддерживая и одновременно прокусывая моё плечо, глубоко впиваясь острыми зубами… Ещё через два стона и вдоха мы стали двумя огнями, двумя пляшущими пламенями, серебряным и золотым. Мы искрились смехом, закручиваясь в весёлый вихрь, расплёскивались огненной смолой, летели искрами в твёрдое, потрескавшееся от жары небо Тёмной Стороны Красной пустыни Хмиро. Забавно, что на Тёмной Стороне пески этой девушки-пустыни были зелёными как молодая листва.
Мы лежали рядом, глядя в нависшее над нами жёсткое небо. Я медленно повернулся к Шурфу и посмотрел ему в глаза.
– Макс, не хочу тебя пугать, – его голос звучал ровно и спокойно, – но у тебя глаза горят.
– В зрачках – огонь, да?
– Да.
Откуда-то я и сам это знал. Я чувствовал это пламя внутри.
– Похоже, ты стал риццахом – тем, кто может заговорить с огнём и усмирить его. – Шурф невесело усмехнулся: – Макс, кажется, я понял. Мешта Мархун каким-то образом стал Демоном Пустыни, и, благодаря тебе, мы попались на его приманку, как бабочки – на пламя.
– А зачем это было нужно?
– Чтобы мы оказались тут. Тебя звала Хмиро, прося избавить её от этого демона. И тебе нужно было оказаться в этих песках. Чтобы стать тем, кем мы тут стали. Чтобы это всё случилось. А я был просто проводником.
Он отвернулся, поднялся и долго стоял неподвижно – я видел, как немеет и будто бы затвердевает его спина, – потом повернулся ко мне, сказал как-то очень буднично:
– Ну, случилось – и отлично. Это не всегда хорошо: приручать влюбчивую пустыню, Макс. Она ведь может тебя и не отпустить. Она завербовала тебя в свои Стражи, у тебя теперь появилась куча привилегий: ты можешь говорить и с пустыней, и с огнём. Но и уйти нам будет гораздо сложнее, тем более, если ты сам не очень-то хочешь уходить, потому что запоздало беспокоишься о благополучии как бы близких, да?
Слова Шурфа были справедливы, но отдавали стальным холодом, и это его «как бы» кольнуло меня.
– И что теперь делать?
– Отправляться в Ехо.
– Да? И как ты себе это представляешь? – с раздражением сказал я.
Что-то неуловимо изменилось, а я не понимал, что именно. Риццах, укротитель огненных демонов? Да ладно, Магистры с ним, кем я только не был! Что-то изменилось между мной и Шурфом. Я смотрел, как он моргает, садится и отворачивается от меня.
– Шурф, – я обнял его со спины. Он сидел, ссутулившись, и его спина была совершенно холодной. Я испугался, взял его за руку:
– Шурф…
Он легко отстранился, посмотрел на меня спокойным, изучающим, равнодушным взглядом.
– Макс, давай не будем делать из этого трагедию, – сказал он размеренным голосом сэра Лонли-Локли, потом встал, расправляя складки мантии. – Отсюда мы точно легко попадём в Ехо, мы ведь на Тёмной Стороне. Магистр Мешта Мархун всё ещё у тебя в пригоршне? – я кивнул. – Вот и отлично. Ну, что ты на меня так смотришь, нужно же было как-то заманить тебя на Тёмную Сторону, просто так ни ты, ни тем более я, сюда не попали бы. А отсюда мы можем уйти куда угодно, помимо твоих нелепых снов. Я предупреждал тебя, Макс: пустыня Хмиро – не ласковый котёнок, так просто она нас не отпустила бы. И мы вполне могли бы скитаться по этим красным барханам ещё лет сорок, точь-в-точь как персонажи из книжек вашего мира, пока бы тебе не наскучило моё общество, а я уверен – наскучило бы, и гораздо раньше, чем через четыре десятка лет. Я понимаю, ты сейчас невероятно раздражён, так попробуй заняться дыхательной гимнастикой. Я бы советовал на двадцать счётов, – Шурф невозмутимо смерил меня пристальным взглядом и сам глубоко вдохнул.
Я не понимал, снится мне это всё или нет. Этого просто не может быть. Шурф, с которым совсем недавно мы неслись нестерпимым потоком радости куда-то в далёкую даль, вверх к солнцу, говорит сейчас со мной как с чужим. Бррр… бред какой-то. Я помотал отяжелевшей башкой:
– Шурф, ты что? Объясни мне, что происходит. Это же вообще ни фига не смешно, дружище, ты что!
– да я и не смеюсь, – он брезгливо поджал губы, – просто я понял, что единственный возможный выход выбраться из пустыни – это попасть на её Тёмную Сторону, а оттуда – в Ехо. А поскольку Тёмная Сторона слушается тебя, это будет не трудно. Нужно было только сюда попасть и использовать этот шанс. И заметь, я выбрал вполне приятный способ для нас обоих. Мы хорошо провели время, отлично умудрились сочетать приятное с полезным, да ещё и беглого магистра, по совместительству огненного демона, поймали. Джуффин будет доволен.
“Джуф-фин до-во-лен”. Ага. Холод прозрения кристаллизовывался во мне льдом. С какого момента это всё было фарсом и ложью? Неужели с того самого, как мы зашли в Пустыню? Ещё раньше? Кто я? Ручная обезьянка в руках Джуффина? В руках Лонли-Локли? Пустыни Хмиро? Эдакий полезный инструмент, который может, если что, и Мир подержать, и огненных демонов укрощать, а если надо – раздарить своё сердце по кусочкам, растащить на нитки и связать уютный шарфик для Великого магистра Великого же ордена, Благостного и Единственного, надо полагать.
Мир покачнулся и потемнел, в глазах зарябили противные пятна, меня сложило пополам. Я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, у меня подкосились колени, и я грохнулся на четвереньки, размазанный невыносимой болью. Вся моя жизнь оказалась шуткой, нелепицей. Моя любовь ничего не стоила, моя многолетняя дружба ничего не стоила. Я сам ничего не стоил, я – только нужная функция, полезное приложение к грозным колдунам.
– Не драматизируй, Макс, ты ведь и так всегда это знал, – его голос возвышался надо мной ледяной каланчой. Такой невозможно спокойный, такой невозможно чужой.
Я посмотрел вокруг и мне показалось, что в настройках моего зрения прикрутили яркость: ярко-салатовые барханы Тёмной стороны стали пепельно-серыми. Я стиснул кулаки. Развернулся к нему, мои пальцы непроизвольно сложились в щепоть. Я увидел в глазах Лонли-Локли испуг, а затем полную покорность. Мне и своей судьбе. Он прекрасно понимал, что если я захочу его убить тут, на Тёмной Стороне, у него просто не будет шансов. Мне показалось, что он этого даже ждёт, едва не кричит мне: «ну, давай!», но… Но любая боль выносимее его смерти, да, Махи? Без малейшего предупреждения из глаз у меня крупным градом закапала мокрая дрянь, и я отвернулся. Видеть его, быть тут, рядом с ним – с чужим человеком, за секунду превратившим самое чудесное чудо моей жизни в нелепое приключение, в розыгрыш, в «хорошо провести время» – было просто невыносимо, и единственная мысль, которая осталась в моей голове: добраться до Мохнатого Дома, доползти до своей крыши, лечь ничком, уснуть – и проснуться в твёрдом убеждении, что всё это мне приснилось, вообще всё, начиная с горящего Иафаха, риццахов и дурацких огненных демонов пустыни.
