Текст книги "Преступая законы мира (СИ)"

Автор книги: AgentSolt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Боль возвращала в реальность, пот Смауга жёг, словно был отравленным, его мерзкие выдохи, похожие на уханье старого филина, и протяжные скрипы кровати разрывали барабанные перепонки. Но хуже всего ощущать противное скольжение внутри себя, влажное, болезненное, неправильное.. И не было на свете сильнее ненависти, чем та, которой сейчас захлёбывался Трандуил. Только бы закончилось побыстрее – вот и всё, чего он желал.

Смауг кончил бы тотчас, если бы Лесная Фея вскрикнула хоть раз, застонала, завопила.. ну хоть что-то, но она лежала под ним безвольной куклой из секс-шопа. Это портило весь кайф. Безраздельно властвовать было приятно, но определённо мало для того, кто обожал быть на вершине мира. Даже простое сопротивление вызвало бы в нём больший отклик, чем вот это.

Наверняка с Дубощитом всё было по-другому. Страстно, горячо, сладко, взаимно. С поцелуями и нежным шёпотом. Дрянная стерва. Будь проклята..

Наконец он сорвался на такой бешеный темп, вдалбливаясь на всю длину, а после нескольких особо глубоких толчков Смауг всё же излился с громким выдохом, похожим на обречение. Трандуила прошила такая судорога омерзения, что его чуть не стошнило.

Исчадие ада тотчас вышел из него, рассмеявшись сумасшедшим смехом.

– Ну что, девочка моя, импотент я или нет?

Трандуил ничего не ответил, да и был ли смысл. Но Смауг, схватив его за подбородок, резко повернул к себе, заставив взглянуть в глаза. Выражение лица ублюдка было до отвращения удовлетворённым.

– В следующий раз ты тоже кончишь, я тебе обещаю, – шипяще вымолвил он и, отпустив Лесную Фею, застегнул себе ширинку, поднялся и выключил камеру. – А сейчас я отправлю наше хоум-видео Дубощиту. Ему понравится.

– Не делай этого, сволочь! – хрипло закричал Трандуил, но его повелительный тон сейчас вызвал только язвительную улыбку на лице Смауга.

Он ненадолго уткнул взгляд в экран, а когда отнял снова, торжествующе возвестил:

– Всё, сейчас он порадуется за нас. Как приятно.. Не скучай, принцесска, я в душ.

И оставил его одного. Чувствовать, как бьёт дрожь, как подсыхает внутри чужая сперма, как чувство гордости рассыпается где-то внутри, похожая теперь на прах.

– Тупая сука! Это тебе за то, что сломала мне нос! Теперь ты будешь сговорчивей!

Трандуил мотнул головой. Губы были разбиты, по подбородку текла алая кровь, по виску, кажется, тоже.

Пусть бьёт сильнее, тогда придёт долгожданная потеря сознания. Пусть боль сотрёт всё.

От удара мир взорвался. Левый глаз, кажется, давно вытек – боль острыми, распарывающими шипами впилась в глазницу, всё подернулось багровым маревом, а затем провалилось в зыбкую тьму. Следующий удар – ногой в живот, под рёбра, снова в живот. Два здоровяка, белокожий и темнокожий, держали так крепко, что даже не согнуться пополам, чтобы хоть как-то заглушить боль.

Трандуил уже не видел ничего, только чувствовал, как его, оглушённого, дёргают за волосы и куда-то тащат. А он всё ещё пытается сопротивляться.

Его били головой об пол, швыряли, но уже даже не было сил, чтобы подняться. Он медленно приоткрыл правый глаз, потому что левый, вытекший, открыться уже не смог бы, и увидел, как усмехается стоящий над ним Смауг. У него ненормальный, безумный взгляд, безжалостные, светлые от ярости глаза. Костяшки рук сбиты.

– О, какая ты сейчас некрасивая, девочка моя. Впервые в жизни, – промолвил он, стирая с лица Трандуила потёки крови.

Осталось не так много терпеть. Может, пару часов. Это ведь совсем недолго в сравнении с тем, сколько уже всё это длилось. Умирать не хочется, но бежать уже не получится. Всего сотня минут, и всё..

От сильного удара по голове он всё же отключился, как мечтал.

Уже не услышал громких приказных выкриков полицейских, не видел, как один из амбалов, выхвативший пистолет, упал от пары пуль, как подкошенный. Как в следующую секунду Торин смёл Смауга и, молча, ни слова не произнеся, со всей силы приложил лицом о стену. Снова схватил, да так и пошёл вперёд, крепко держа его за затылок и размазывая его лицо по стенам и слушая, как кусок дерьма рычал и харкался собственной кровью. И он бы, вероятно, убил, размозжив гнилую черепушку, если бы отчаянный выкрик Кили не выдернул его из состояния аффекта:

– Он не дышит! Торин! Он не дышит!

Младший племянник сидел на коленях возле Лесной Феи, прикрывая её своей курткой, которая пачкалась в крови, и обнимал. В его глазах плескались ужас и паника.

Торин, отшвырнув полумёртвого Смауга, бросился к ним. И в заиндевевшей от шока памяти всплывали воспоминания об оказании первой помощи – искусственное дыхание, а затем.. затем то ли надавить на грудь, то ли ударить. Нужно сделать хоть что-то, иначе будет слишком поздно.

К счастью, рядом с Кили тотчас приземлился на колени один из полицейских, готовясь сделать всё, что нужно.

Он не жалел. Вдыхая воздух рот-в-рот, не забывал бить в грудь так, что у Трандуила трещали рёбра, но это было необходимо для того, чтобы заставить его дышать. Удар за ударом. Ещё и ещё.. Торин прикрыл глаза и впервые в жизни стал молиться богам, имён которых даже не знал. Он не мог сейчас ничего поделать, и ему оставалось лишь это.

Помогли не боги, а обычный человек в полицейской форме, что откинулся назад от усталости и утёр пот со лба. Трандуил чуть захрипел, втягивая воздух, закашлялся, силясь перевернуться на бок, прерывисто вздохнул и снова начал кашлять. По подбородку потекла струйка крови, смешиваясь с уже запёкшейся.

– Тихо, тихо, – зашептал Кили, приподняв его, – ты только дыши. Дыши, ладно?

Торин смотрел на Трандуила, совершенно бледный, недвижимый, не понимающий, что происходит. На то, как тот не переставал кашлять, дрожащей рукой ощупывая своё лицо.

– Что? – шепнул он, и вдруг понял, что голос его неожиданно сел настолько, что говорить громче он просто не может. – Что ты хочешь?

Трандуил мотнул головой, сдерживая кашель. Он просто тяжело и сипло дышал некоторое время, прижимая ладони к изувеченному лицу.

Бригада врачей уже стояла на пороге.

Торин стоял под дверью операционной, прислонившись спиной к стене, и смотрел на плиты пола. Вид его, как у загнанного зверя. Он был истощён морально и физически. Словно на грани катастрофы.

Кили мерил шагами коридор, изредка перекидываясь фразами с Фили. Двалин шагал из комнаты ожидания с парой стаканов крепкого кофе – для себя и для Торина. Тот только качнул головой, отказываясь. Ему бы сейчас вообще ничего не влезло в глотку. И он даже головы не повернул, когда вышла медсестра. Зато Кили бросился к ней, едва не сшибив Двалина.

– Скажите, что там с ним?!

Девушка взглянула на него усталым взглядом и произнесла тихо:

– Езжайте домой.

– Он умер?! – в ужасе отшатнулся молодой человек.

– Нет, с ним всё будет хорошо. Положим в интенсивную, и завтра уже сможете навестить.

Торин поднял взгляд. На него было страшно смотреть – жуткие тени под стеклянными глазами.

– Не уеду, пока с врачом не переговорю.

Медсестра едва заметно кивнула с пониманием и удалилась в переход за прозрачной дверью.

Двалин, проводив её взглядом, снова посмотрел на Торина, думая о чём-то своём.

– Не возражаешь? – потянул пластиковый стаканчик из его рук Фили.

– К чему вопрос.

Через какое-то время дверь снова приоткрылась, и вышел высокий мужчина в тёмно-зелёной форме хирурга. Он всё ещё был в медицинской маске и шапочке. И вид его тоже очень-очень усталый.

– Расходитесь, пожалуйста, господа, сегодня всё равно к нему не пустят, – пробасил он, слегка нахмурившись.

– Объясните хотя бы, что с ним, – хмуриться Торин тоже умел. И басить. И много ещё что такого, от чего ему было трудно отказать.

Хирург вымученно вздохнул, прикрывая за собой дверь, снял с головы шапочку и провёл рассеянным жестом по своим седым волосам.

– Прогноз хороший, не беспокойтесь. Пришлось подштопать, конечно. В основном внутри и лицо. Ему придётся полежать к клинике. Требуется восстанавливающая терапия.. Сейчас от наркоза отходит, скоро переведут в палату.

– Спасибо вам, – выдохнул Торин, и лицо его как будто посветлело.

– А теперь езжайте домой и возвращайтесь завтра.

– Пожалуйста, предоставьте ему лучшую палату и лучший уход, – Торин взглянул хирургу прямо в глаза.

– Не волнуйтесь, – пообещал тот и снова скрылся за дверью.

Двалин посмотрел на друга внимательно, гадая, решит тот уехать или останется здесь на всю ночь, но Торин, оттолкнувшись от стены, произнёс:

– Фили, заводи машину, поехали. Нам нужно ещё заехать в участок, хочу узнать, что там с ублюдком.

Трандуил очнулся, и сразу почувствовал нестерпимую боль во всём теле. Даже в горле саднило, как будто оно было ободрано изнутри до крови.

– Тихо. Не двигайся.

Потолок над головой был слишком белый. Как тогда..

– Не двигайся, слышишь?

Он хотел ответить, что никого не хочет видеть, но не смог произнести ни единого звука.

– Тихо, сказал.

Торин. Поправляет одеяло и присаживается рядом. Вид у него измученный, лицо осунувшееся, землистого оттенка. Хотя он сам выглядит наверняка ещё хуже. Без глаза.

Поднял руку и коснулся левой стороны лица, наткнувшись на повязку. Пальцы резко отдёрнулись.

– Эй, – предостерегающе проворчал Торин, перехватывая его запястье. – Не трогай. Там ничего нет.

– Ничего? – холодея внутри, переспросил Трандуил, послушно кладя руку обратно на одеяло. Голос будто чужой.

– Ничего такого. Швы, ссадины..

– Он лишил меня глаза, – безжизненно и обречённо, что совсем не было на него похоже, произнёс Трандуил и отвернулся в сторону окна.

– Да на месте твои глаза. Тот, что под бинтами, там только веко разорвано, но медсестра сказала, что заштопали так ювелирно, что и шрама не останется, – поспешил успокоить его Торин. – Не волнуйся, всё в порядке.

Но Трандуил по-прежнему не поворачивал головы. Смотрел на колёсики капельницы задумчиво. Минуты тишины тянулись вечность, пока не последовал прямой вопрос дрогнувшим голосом:

– Ты смотрел видео?

Торин опешил. Он не знал, что сказать. Солгать – избежать ненужных воспоминаний, чувств, боли, но это будет ложью. Ответить правду – вернуть их, заставить стыдиться.. Самому вспоминать об обрывках, на которые он успел взглянуть, это было ужасно больно, и невозможно представить, каково же Трандуилу. Он почувствовал снова ярое желание убить Смауга и порадовался, что Трандуил отвернулся и не видит вспышки ненависти, которая, несомненно, читалась, на его лице.

– Видел, – сипло ответил и опустил хмурый взгляд. – И в конечном итоге именно это видео заставило полицию зашевелиться и что-то делать. А ты никогда Смауга больше не увидишь, я об этом позабочусь.

Трандуил повернулся и взглянул на его руки в ссадинах.

– Он жив, – сказал Торин, проследив за его взглядом. – Но лучше бы не был. Он законченный псих. Я уверен, что его принудительно будут лечить в психушке, хотя я бы предпочёл, чтобы он сгнил в тюрьме.. Он чуть не убил тебя.

– Я бы хотел умереть.

– Не говори так! – Торин встревоженно смотрел на него.

Какое-то обречение нависло, словно тёмная, зловещая тень. Таким его было видеть непривычно и страшно. Он осознал, что до сих пор Трандуил не взглянул ему в глаза. Только что же стоит за этим? Стыд? Обвинение в том, что не спас его раньше, пока не случилось то, что случилось?

– Там я мечтал о смерти, но одновременно и боялся её, – аквамариновые глаза глядели на стену за Торином, они были задумчивые и тусклые, подёрнутые пеленой страшных воспоминаний. – Потому что тогда бы ты никогда не узнал одну вещь.

– Какую? – брови Торина сдвинулись к переносице, и взгляд стал ещё более встревоженным.

– Сейчас мне не хочется об этом. Уходи.

– Так, по-моему, ты уже устал, поспи. Хотя Фили и Кили рвутся к тебе, но, мне кажется, тебе ещё рано для посетителей, – он умолчал и о том, что полицейские тоже желали поговорить с ним.

Сейчас это было и вовсе лишним. Станут задавать каверзные вопросы о наболевшем, и, наверняка, самые, что ни есть, прямые и откровенные. Только не сейчас.

Трандуил не упрямился, что было для него совсем несвойственно. Торин списывал это на усталость и боль от пережитого. Ему самому было не по себе: ужасно жалко, ужасно стыдно, ужасно страшно, и ещё громадина разных ужасов, которые мешали взглянуть на Трандуила по-прежнему, хотя тот ни в чём не был виноват. И всё-таки он был важен ему. Настолько важен, что он готов был бросить свою жизнь к его ногам, готов сражаться за него до последнего вздоха, готов быть с ним.. всегда..

– Я побуду с тобой, пока ты не уснёшь, – Торин накрыл его руку ладонью, но тот поспешно выдернул её.

– Нет. Уходи.

– Почему ты так? – он не знал, злиться ему или недоумевать. – Ты винишь меня в том, что я не успел раньше? Я сразу же бросился собирать друзей, объясняться с полицией. Все эти чёртовы формальности. Прости меня.. Прости, что не предотвратил..

– Нет. Дело не в этом.

– Тогда в чём?

– Зачем тебе всё это? Зачем связываться с таким, как я, – он очень хотел замаскировать это равнодушием и холодностью, но печаль всё же просочилась. – Уходи. Я надеюсь, ты будешь умнее и больше никогда не появишься здесь.

Торин покачал головой и горько хмыкнул.

– Видно, и правда ты себя так неважно чувствуешь. Не городи ерунды. Постарайся заснуть, договорились?

Трандуилу было всё ещё неспокойно. Было видно, что его что-то мучает, и, конечно ни о каком сне не могло быть и речи. Его кисти рук сжались в кулаки.

– Почему ты ещё здесь? Почему ты вообще за мной вернулся?

Взглянув на него, как на человека не в совсем здравом уме, Торин нахмурился.

– Я, кажется, говорил тебе однажды. Могу и повторить, если тебе этого хочется. Посмотри на меня.

Трандуил перевёл на него свой взгляд совершенно неохотно. Казался таким хрупким сейчас, когда не облачён в свой лёд. И в его глазах ни капли надежды, только безвыходное обречённость. Так не должно быть. Это неправильно.

– Ответ на поверхности.., – речь споткнулась. Слова были простыми, но произнести их вслух было почему-то слишком трудной задачей. Не в пылу страсти, а сейчас, в тишине, когда слова эхом отскакивали от стен в полупустой палате, когда все нервы оголены и уже не оправдаться после. Это означало полную капитуляцию. Можно просто немного изменить смысл.. Но все остальные не отражали и половину того, что он действительно чувствовал. – Люблю тебя.

Слова растворились в воздухе, и Трандуил глубоко вздохнул, будто хотел дышать этой фразой. Здесь и сейчас ему нужны были именно эти слова. Это не уменьшило боли в сердце, зато появился просвет в будущее, неважно какое, просто вера в то, что что-то ждёт впереди. Шаг вперёд, самый сложный и самый трудный, но это становится возможным, если тебя держит за руку тот, кто дорог. Торин был ему дорог. И он обязательно скажет об этом одной ёмкой фразой в три слова. Вслух. Но только не в этом месте. Возможно, на берегу тёмного озера, где танцуют золотыми шариками светлячки, где плещется вода у ног и шелестит нежным шёпотом листва. Или в сумраке гостиной, где дрожит пламя свечей. Или на улице при янтарном свете фонарей.. А Торин взглянет на него пронзительными голубыми глазами с искорками довольства и крепко прижмёт к себе, шепча на ушко, что безумно счастлив преступать законы мира именно с ним.