Текст книги "Путь во льдах (СИ)"

Автор книги: Acher

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Если бы я попросил пожертвовать своими планами на апокалипсис, ты отказался бы. Ты отказался даже пощадить одного-единственного человека.

– Не отказался бы, если бы от этого зависело что-то большее, чем твоя прихоть. Например, твоя жизнь. Даже если бы ты просто сказал, что это действительно важно для тебя. Если бы настаивал. Я сделал бы, как ты хочешь. Чтобы ты меня любил.

– У тебя столько же прав делать то, что ты хочешь, сколько и у меня. Я много раз пытался тебе это объяснить.

Король Ночи всегда боялся его потерять. Это вообще было единственным, чего он боялся. Но его сдержанность потрясала воображение – он перешел грань всего один раз. Когда убил жрицу, которая хотела только им помочь. Но это правда не имело значения. Больше ничто не имело значения. Кроме них двоих.

– Там, в той жизни, – начал Джон, приникая лбом к его лбу и обнимая покрепче, – в юности я задумывался, почему словом «любовь» называют столько разных, противоречащих друг другу вещей. Я мог сказать «я люблю пиво» или «я люблю ходить в кино». А мог сказать «я люблю человека». И человек бы не понял, как я его люблю – как пиво, как ходить в кино или все-таки как личность. А это очень разные вещи. И я годами не мог определиться, как именно я тебя люблю. Мне хотелось называть вещи своими именами во избежание путаницы, поэтому я вообще ничего об этом не говорил. Я хотел, чтобы это звучало честно. Я должен был сам для себя уточнить, какой любовью я тебя люблю. Тебе было проще об этом говорить. Твоя любовь к чему угодно абсолютна. Ты вообще не размениваешься на мелочи. И не ведаешь сомнений. Мне всегда это нравилось в тебе. Ты знаешь, чего хочешь. Как только позволяешь себе осознать, что ты вообще чего-то хочешь.

Перед ними было все. Прошлое, настоящее и будущее. Свобода в безлюдном мире. Впереди простирался путь бескрайних возможностей. Но Джону хотелось только насладиться этим сполна. Здесь и сейчас. Тем, что он все это обрел. Тем, что разделил это с Королем Ночи. Они стали властителями этого мира. И, может, захотели бы стать создателями нового. Когда Король Ночи придумал бы, как это будет выглядеть. Когда захотел бы чем-то заполнить пустоту в своей душе.

А сейчас было просто хорошо лежать с ним рядом в теплом уютном холоде и знать, что никто больше никогда их не потревожит. Не помешает трахаться. Не нападет. Чувствовать его руки на своем теле. И его член, упирающийся в бедро.

Джон осознавал, что полюбил монстра, который остался монстром до самого конца. До конца мира. И был хорошим только для него. Но этого было достаточно. Это стоило того, чтобы тоже стать монстром, иметь с ним одну среду обитания и говорить на его языке. Страшнее всего сейчас было бы проснуться в Винтерфелле или на Стене. И знать, что всего этого не было и не может быть. Но, как и сказал Король Ночи, попытавшись утешить – нельзя было проснуться, если ты никогда не засыпал.

– Если бы ты не мог обращать людей в Ходоков, ничего не вышло бы. Я даже не смог бы касаться тебя.

– Мы встретились бы в другой жизни, – усмехнулся Король Ночи совсем без привкуса горечи. Его не пугало то, что все могло сложиться по-другому. Он не боялся проснуться в дерьмовой реальности – он забыл, каково просыпаться, он не делал этого слишком давно. – За это стоило бы умереть.

– Ты сказал мне это там. Что за это стоило умереть. Ради любви. Думаешь, это действительно был ты? Мне не привиделось?

– Разве это имеет значение? Разве важно, причина это или следствие? Разве важно, кем я был и кем я стал, и как это произошло? Важно, что это происходит сейчас. Что мы оба имеем возможность это жить.

– Я знаю, как это произошло, – мрачно усмехнулся Джон, когда до него дошло. – Я сам это сделал. Сделаю. Как с тобой. Когда пришел к тебе, едва ты стал Королем Ночи. Этого не было. Этого не могло быть.

– Этого не было здесь.

Что он, блять, имел в виду?

– Ты это прожил. Ты в это верил. Этого достаточно. Не важно, где и как это существовало.

– Тогда пойдем со мной туда, – предложил Джон, крепко стискивая его ладонь и неотрывно глядя в ледяные голубые глаза. – Проживи это со мной.

Король Ночи улыбнулся непривычно тепло и счастливо. Джон никогда еще не видел его таким. Не холодно-спокойным, а расслабленно-живым.

– Возможно, когда-нибудь я захочу этого. Но сейчас мне хочется жить с тобой эту жизнь.

– Там есть тепло и свет. Там можно плакать и радоваться лету.

– Зато здесь можно быть самим собой.

Джон прильнул к нему всем телом, позволяя прижать себя к сердцу и самозабвенно, неистово целовать. Королю Ночи действительно не нужно было ни лето, ни свет и тепло. В бескрайней пустоте ему достаточно было света надежды и тепла любви. Вечность смотреть в глаза напротив. И даже если он не имел бы возможности ничего говорить – ему хватило бы того, что это просто существует.

Он сам сделал существующей реальность, которую увидел в голове новообращенного человека. Потому что захотел поверить в нее.

– Ты сказал, что секс с Белым Ходоком мало чем отличался бы от секса с вихтом. Чего тебе не хватало?

– Осмысленности в глазах того, кого я трахаю.

– Почему тебе так важно смотреть мне в глаза?

– Потому что они живые.

Это наверняка было для него большим удовольствием, чем сам секс.

– Ты думал, что тебе будет достаточно существовать в пустом мире и просто смотреть на меня? Но тебе хочется чего-то большего?

– Да.

– Чего?

– Не знаю. Не могу понять. Это все еще чему-то противоречит.

– Пошли со мной, – заявил Джон, хватая его за руку. И погружаясь в глубины собственного сознания. В реальность, которая не была ни прошлым, ни будущим. Которая была создана им самим.

***

Они вместе оказались на унылой кухне с обшарпанными стенами. И ему, наверно, безмерно странно было ощущать себя живым человеком. Он наверняка забыл, каково это. Они не могли ни на что повлиять. Но чувствовали все, что происходило.

Джон курил в форточку, усевшись на подоконник. Обычно Рекс ругал его за это, но сейчас молча стоял у плиты и готовил ужин. Изредка поглядывая в кастрюлю, когда отводил взгляд от него.

– Что? – спросил Джон, истолковав его взгляд как желание что-то высказать. И оказался прав.

– Сними куртку. Дома тепло.

Закусив сигарету зубами, Джон стянул черную кожанку и кинул на спинку ближайшего стула. И устало вздохнул, когда Рекс повесил ее нормально. Раздражало его вечное желание все упорядочить. Тяга к аскетичной пустоте. Джон всегда все везде разбрасывал, как любой нормальный живой человек. А этот гребаный биоробот убирал все на свои места, и потом ничего невозможно было найти.

Поначалу с ним было тяжело уживаться именно из-за полного несовпадения бытовых привычек. Джон позволял себе быть засранцем и не видел в этом ничего плохого. А Рекс вечно за ним убирал, и это реально раздражало. Он даже никогда не спрашивал, нужно ли это вообще.

Как-то так Джон всегда представлял себе маньяков. Тихие скромные дяденьки, педантичные и неприхотливые. В самой простой одежде – сейчас это были потертые джинсы и голубая рубашка. С ничего не выражающим лицом.

– Почему ты стал патологоанатомом?

Он прислонился к стене и посмотрел изучающе-проникновенно. От его взгляда даже спустя годы бросало в дрожь.

– В смерти покой.

– Поэтому ты обставил квартиру как гроб?

– Тебе неуютно здесь?

– Было бы уютнее, если бы ты все не убирал.

– Я больше не буду, если тебе это не нравится.

Серьезно? Это было так просто? Какого хрена он раньше просто не озвучил это словами через рот?

– Тебе правда вот этого вот всего достаточно? Ты можешь себе позволить жить лучше, почему не живешь?

– Мне достаточно.

– Это не делает тебя счастливым.

– А разве должно?

– Должно. Когда люди приходят домой и видят уют и красоту, у них повышается настроение. У тебя вообще бывает настроение? Тебе бывает грустно или радостно? Или тебе всегда одинаково?

– Не всегда. Мне радостно, когда я на тебя смотрю.

Это смущало и вгоняло в краску. Но он все равно говорил, как маньяк.

– Только на меня?

– Да.

– А все остальное время тебе никак?

– Да.

– Ты что, всю жизнь так прожил? Зачем вообще проживать такую жизнь?

– А что с ней еще делать?

Действительно. Ему ведь было никак. Если бы было плохо – тогда он, может быть, и избавился бы от нее.

Джон спрыгнул с подоконника, выкинув сигарету в форточку. И, подойдя к Рексу, крепко обнял его. Тот будто только этого и ждал – обхватил его руками и вовлек в долгий и чувственный поцелуй. Полез под футболку, уперся коленом между ног.

– У тебя сейчас еда сгорит, – напомнил Джон, оторвавшись от его губ и ощущая, как всего за пару минут сбилось дыхание. Ужинать не хотелось совсем, хотелось поебаться прямо здесь, на голом полу.

Рекс даже не отстранился – просто одним движением выключил плиту и продолжил его ласкать. Джон уже впопыхах расстегивал штаны, не отрываясь от его губ. Раздеть Рекса было проще. Он не носил кожу и чертовы берцы. Это было стильно и агрессивно, но очень непрактично. Может, по дому вообще стоило ходить голыми? Почему нет.

Он трахал его на весу, перехватив под бедра и прижав к стене. Какого хрена ему было так важно все время сохранять зрительный контакт? Взял бы сзади – не пришлось бы стаскивать ботинки. Но он никогда так не делал. Хотя Джон предлагал.

– Ты сильный, хотя по тебе не скажешь, – заметил Джон, когда после они сидели, привалившись к стене, на ворохе собственной одежды. И держались за руки, восстанавливая дыхание. – Я довольно тяжелый.

– Я сильнее тебя.

– Уверен?

Рекс встал и уселся за стол, выставив руку в приглашении к поединку. Джон усмехнулся, принимая вызов.

Рекс смотрел в глаза все время, пока рука Джона неизбежно клонилась к столу. Какого-то хрена он действительно оказался сильнее. Щуплый престарелый скелет. Может, все дело было в психической атаке пронзительным взглядом?

– Сколько лет мы уже вместе? – спросил Джон, потирая ладонь, когда ожидаемо проиграл. – Три? Четыре? Ты все еще кажешься мне таким же странным, как в самом начале. И я рядом с тобой стал каким-то другим.

– Тебе это не нравится?

– Я просто не могу тебя понять. Как ни стараюсь. Ты как с луны свалился. Какой-то неживой.

Показалось, что он вздрогнул. Точно – показалось. Этого не могло быть.

– Я не хотел… – виновато произнес Джон, крепко сжимая его руку. Хотелось попросить прощения за то, что сделал ему больно. Но Джон не понимал, почему ему больно. Он ничего не мог об этом сказать.

Он просто перегнулся через стол и впился в его губы. И в жажде искупить свою вину дошел до того, что они трахнулись еще и на столе.

– Что отличает мертвого от живого? – спросил Рекс через долгие минуты, когда они уже привели себя в порядок и наконец сели есть.

– Не знаю, – пожал плечами Джон. – Много всего.

Если бы он знал, какой это важный вопрос, он ответил бы по-другому. Но он не знал.

***

Король Ночи смотрел куда-то вдаль, сквозь него, сквозь заснеженные горы. Какие мысли проносились сейчас в его голове?

– В этом противоречие, – попытался объяснить Джон, приобняв его за плечи. Чтобы дать возможность чувствовать себя. – В «это единственная жизнь, которую ты можешь создать». В убеждении, что тебе будет никак, что бы ты ни сделал. Но не будет. Пока ты со мной. Тебе будет хорошо. Тебе всегда теперь будет хорошо. Я же обещал. Я все для этого сделаю. Я люблю тебя. Ты чувствуешь любовь – значит, ты жив. Ты это создал так же, как я. Это и значит создавать жизнь, а не разрушать уже существующую. Ты это можешь. Ты это сделал. Когда просто этого захотел. Когда поверил, что это возможно. Этого достаточно.

Он повернул голову и посмотрел в глаза. Проникновенно и пристально. Как будто снова что-то искал внутри.

– Так что отличает мертвого от живого?

– Желание.

Теперь Джон знал, что об этом сказать.

– Желание чего-либо. И воображение, чтобы придумать, как этого достичь. Ты никогда не был мертвым. Ты всегда чего-то хотел.

Что особенного он сказал? Что это для него значило? Король Ночи почему-то улыбнулся. Снова – как-то по-особенному облегченно и расслабленно. И вдруг расхохотался, как любой нормальный психанувший наконец человек.

Он смеялся с почти истеричными нотками. И плечи его нервно тряслись. Джону хотелось обнять его. Но он только завороженно и потрясенно смотрел.

Когда Король Ночи взял его ладонь и приложил к своему сердцу, Джон вздрогнул. И непонимающе посмотрел ему в глаза. Раньше в них была ледяная непоколебимая уверенность. Теперь бушевал неудержимый ледяной пожар.

– Я хочу создать мир, в котором тебе было бы хорошо. На который ты смотрел бы и чувствовал радость. Чтобы в нем тебе было красиво и уютно. Вот чего я хочу.

Чтобы его мир не был больше похож на огромный гроб?

– А я буду смотреть на тебя. Счастливого тебя. И этого мне будет достаточно. Мне всегда этого было достаточно.

Просто смотреть. Просто видеть жизнь и касаться ее. Взаимодействовать с ней. Теперь Джон понимал его потребности. Его тысячелетия окружал только снег. Он научился не хотеть ничего.

Белые Ходоки не занимались ничем, когда ему ничего не было от них нужно. Просто стояли и ждали приказов. У них тоже не было желаний. Свободы воли. Они умели только повиноваться. У них не было даже потребностей – а Король Ночи забыл, но все равно сохранил потребность в любви.

Он отрастил громадное терпение. Которого хватило на тысячи лет. Чтобы ни хрена не делать в холодной пустоте. Выжидать. Но если бы не это – они никогда не встретились бы. Никогда не нашли бы друг друга. Это тоже «стоило того».

Король Ночи зарылся лицом в его волосы, крепко прижав к себе. Он захотел отдать ему всю свою жизнь. Посвятить ему каждую ее секунду. Потому что Джон сам стал для него жизнью. И не существовало никакой другой.

Наверное, только теперь они оба смогли по-настоящему осознать, что такое «жизнь». Потому что до этого все время принимали за нее что-то другое. Жизнь всегда могла выглядеть по-разному. Разная по форме, по сути она оставалась неизменной. Поэтому было все равно, где проживать ее. В походе апокалипсиса или в пустом мире, похожем на огромный гроб. Они были вдвоем, они чувствовали. Они любили друг друга и каждый миг своего существования. Что бы ни произошло.

Джон вскочил на ноги и поднял за собой Короля Ночи, ухватив его за руку. Вовлекая в странный танец под безграничным звездным небом. Под музыку, звучащую только в их головах.

Он ощущал себя властелином целого мира. И это было гораздо круче, чем быть королем.