Текст книги "Присоединение Грузии к России"

Автор книги: Зураб Авалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава третья
Между Персией и Россией

I

Но для того чтобы сложившиеся между сюзереном и невольным вассалом отношения, pacta conventa, были бы прочны и жизнеспособны, для этого им недоставало – помимо их шаткости, невыгодности и унизительности для Грузии – еще одного чрезвычайно важного условия, оценка которого приведет нас к новой цепи вопросов.

Как ни велико и разносторонне было влияние Персии на грузин, следы которого очевидны на их языке, литературе, нравах, обычаях, вещественной культуре, административных порядках, для полного слияния и сближения с Ираном (или, вернее, для установления такой связи, какая существовала между другими его частями с целым) не доставало религиозного единства.

Персия не умела или не успела уничтожить христианство в Грузии. В самые худшие времена там было достаточное количество лиц, закоренелых в православии, и этот источник мировоззрения, если не очень богатый, давал, во всяком случае, мерило для оценки мусульманства, его приверженцев и политических явлений, им окрашенных.

В самом общественном строе Грузии было более чем достаточно данных для противодействия всяким властным попыткам, все равно, исходили они от персидских или грузинских монархов. Но по отношению к Персии центробежные силы осложнялись еще рознью религиозной и национальной. Напротив, при существовании такой розни цари грузинские даже в рамках вассальной зависимости, даже руководясь интересами более династическими, чем национальными, найдут всегда возможность в своем стремлении прочь от Ирана опираться на религию и национальность. При условиях общественного развития и силах Грузии стимулов этих недостаточно для политики успешной, достигающей желанных результатов, но их достаточно для политики неудачной, кончающейся катастрофами, политики, которая продлит агонию, разобьет планы Персии и даст затем повод России серпом православия пожать обильную жатву политических успехов и приобретений.

Нам предстоит рассмотреть в самых беглых чертах некоторые эпизоды этой политики, представителями которой со стороны Грузии являлись не раз люди большого ума и энергии, как Вахтанг VI, Ираклий II. Достаточно поверхностное ознакомление с той эпохой, чтобы видеть весь ужас и трагизм условий, в которых эти люди жили, и не только жили, но деятельно заботились о благе родины, занимались литературой, десятками лет стремились к осуществлению поставленных задач и не боялись рисковать всем.

Несчастье их заключалось в том, что политические задачи, над разрешением которых они трудились, требовали средств и сноровки XVIII века, а в их распоряжении были люди и технические приемы XII или XIII веков – или хуже того. Сами же они при всем их православии были пропитаны насквозь той самой культурой, с которой желали порвать, т. е. персидской.

Не укладываясь в рамки Востока, в поисках самостоятельности Грузия могла успеть в борьбе с сильнейшим врагом лишь при условии культурного перевеса, т. е., точнее, при наличии более высокой военной и правительственной организации. А этого-то и не было. Она боролась с врагами их же оружием, но более слабым, как сколок слабее первообраза, и уступала им в численности [24]24
  Но, конечно, принадлежность к христианству и искреннее желание приобщиться к культуре – это уже такие достоинства, которые отличали грузин от их азиатских соседей. Если бы грузины изменили этим началам и слились с мусульманским Востоком, карта Передней Азии была бы теперь иная.


[Закрыть].

II

Мы сказали, что грузинские цари вели свою, самостоятельную политику, обреченную на неудачи. Одним из лозунгов этой политики, наиболее чреватым неудачами, было искание покровительства России.

При давних сношениях Грузии с Россией попытки опереться на нее так естественны, что не требуется объяснений по этому поводу. Мы опускаем все эти бесконечные посольства XVI–XVII веков с обменом громоздких подарков и тяжеловесных грамот, посольства, черепашья медленность которых изводит даже теперь всякого, кто знакомится с ними.

Мотивы сближения Грузии с Россией определились с самого начала не менялись до самого конца XVIII века. Жалуются на притеснения «агарян», просят пушек, просят пороха, просят знаний – и не даром, а ценою подданства, ценою «службы» под высокой рукою московского царя с готовностью платить дань.

Существо этих просьб стоит в полном соответствии с нуждами Грузии. Искание протектората является естественным следствием желания сохранить хотя бы не полную самостоятельность при невозможности обходиться собственными средствами.

Вассальная зависимость, против воли навязываемая Грузии державами враждебного Востока, это та форма, которой Грузия рада бы была в своих интересах связать себя по отношению к державе единоверной и дружественной, какой была Россия.

Схема отношений в общих чертах уже выработана была жизнью и знакома Грузии из горького опыта с Турцией и Персией. Теперь она желала облечь в эту формусвязь, не злой судьбой навязанную, а добровольно избранную.

Такова позиция, занятая Грузией с самого начала ее сношений с Россией, позиция, с которой она, по существу, не сходила до самого последнего момента. Это в равной мере касается всех царей, владетелей, всех естественных и импровизированных представителей [25]25
  О подданстве в различное время (но всегда в одном смысле – протектората и вассальной зависимости) просили цари, владетели независимые, владетели-вассалы (эриставы), общины грузин горцев, сословия. См. «Переписка грузинских царей с российскими государями».


[Закрыть], устами которых Грузия заявляла свои нужды.

Со стороны России до XVIII века участие проявлялось преимущественно в ободрениях, подарках, религиозных экспедициях в целях укрепления и очищения веры, а также в соответствующем восполнении царского титула. Россия тогда еще только подходила – хотя и прочными, московскими шагами – к Прикавказью. Христианские царства Грузии еще не могли интересовать ее иначе, как издали [26]26
  Впрочем, нельзя этого сказать о Борисе Годунове. Борис Годунов, Петр Великий, Екатерина II – вот к каким именам приурочиваются важнейшие моменты грузино-русских сношений.


[Закрыть].

Но все же умные московские политики умели приласкать, обнадежить и приучить грузин видеть в русских единоверцев-покровителей. Плоды московской политики сказались уже при дипломатах в немецком платье.

К идее протектората возвращались неоднократно позже и с той, и с другой стороны. Но когда политические виды, открывавшееся с упрочением в Закавказье, прояснились, когда к гигантскому хребту, дотоле заветному, и к Каспийскому морю Россия подступила во всеоружии средств, доставляемых методической дипломатией и регулярным войском, словом, когда могущественная реформированная Россия приняла по силе политических обстоятельств дела Грузии к ближайшему рассмотрению, не протекторат уже, а инкорпорация показалась России более подходящей формой, не единение, а соединение или, еще лучше, присоединение оказалось результатом векового исторического процесса.

Предвосхитив таким образом то, что нас ожидает впереди, мы вернемся теперь к первой четверти XVIII века, к Персидскому походу Петра Великого и его политике в отношении грузин.

Конечно, в кратком очерке уместны лишь наиболее существенные для нас черты этой военной и дипломатической – и скорее дипломатической, чем военной – кампании великого монарха.

Глава четвертая
Грузия и Персидский поход Петра Великого

I

В Персидском походе Петра Великого Вахтангу и грузинам пришлось сыграть роль вспомогательного орудия русской политики, брошенного на произвол судьбы, лишь только в нем миновала надобность.

Ограбление русских купцов при разорении Шемахи лезгинами в 1712 г. дало повод русскому правительству вмешаться в персидские дела и предложить шаху помощь России против его бунтовщиков. И все дальнейшие военные действия происходили под флагом доброжелательного (в отношении Персии) укрощения мятежников, а не открытой войны.

Да и Персия поступила не только дружелюбно, но и подобострастно, поэтому Волынскому (тогда еще полковнику), отправленному с политической миссией в Персию в 1715 г., удалось заключить в 1718 г. весьма выгодный торговый трактат, получивший ратификацию обоих монархов.

Но поездка Волынского имела еще большие результаты. Он подсказал Петру дальнейшие его шаги в персидской политике. Ознакомившись всесторонне по поручению Императора с обстоятельствами Ирана, он представил отчет и предложил Государю озаботиться занятием богатых прикаспийских провинций, так как ими могли, по его мнению, овладеть афганцы, угрожавшие уже тогда целости Персидского государства. Программа Волынского была принята Петром. В 1719 г. послали экспедицию для изучения южного берега Каспийского моря. В 1720 г. Волынского назначают астраханским губернатором и велят тайно готовиться к Персидскому походу, наводить нужные справки и склонять Карталинского царя Вахтангана сторону России [27]27
  Бутков.Материалы для новой истории Кавказа. Т. I, гл. I.


[Закрыть], обнадеживая его соответствующим образом. Имели в виду также заручиться содействием кахетинского Константина III (Магомета Кулихана), бывшего раньше правителем Испагана.

Зачем же эти враждебные замыслы по отношению к дружественной (казалось бы) Персии? Персия здесь ни при чем. Россия принуждена была нарушить добрые отношения с Персией, потому что благодаря полному разложению последней было основание опасаться появления у Каспия турок, этих, более важных для России – особенно со времени Прутской кампании – врагов.

Овладей они берегами Каспийского моря, от этого произошел бы великий ущерб России. Очевидно, что прикаспийские провинции нельзя было оставить на произвол судьбы и проще всего было, по мнению Петра, овладеть ими.

Опасения Петра были основательны, и поход пришлось бы даже начать раньше, чем думали, ввиду того, что дагестанские владетели, призванные на помощь в качестве номинальных вассалов шахом Гуссейном, вместо того предпочли освободиться от власти шиитов (персиян) и решились отдаться под покровительство Порты, естественной защитницы всех магометан-суннитов.

Итак, главным политическим стимулом Персидского похода Петра Великого было основательное опасение того, что Турция утвердится на берегах Каспийского моря.

Военные операции открылись летом 1722 г., но еще в 1721 г. велись с Вахтангом переговоры о совместных действиях.

Перед царем Карталинским лежало два пути, две программы. Предстояло выбрать единение с русским или с персидским правительством.

II

В 1721 г. афганская смута в Персии принимает такие размеры, что престолу Сефевидов стала грозить неминуемая гибель. 8 марта 1722 г. персияне проиграли решительное сражение при Гульнабаде (близ Испагана). В этой битве пал жертвой безумной храбрости брат Вахтанга, Ростом, кулар-ага (т. е. начальник гвардии), бывший здесь с 400 грузин. Затем началась осада Испагана, длившаяся 7 месяцев.

В эту критическую минуту шах Гуссейн обратился за помощью к Вахтангу. Как вассал, последний обязан был не отказать в ней, но если его просили, даже умоляли особенно настойчиво, так на это были особые причины. Именно грузин боялись афганцы; ветераны Георгия XI и Кайхосро внушили им уважение к грузинскому оружию; и в Испагане знали, что одно известие о движении грузин заставит Мир Махмуда (вождя афганцев) снять осаду – об этом у него был уговор с войском.

Шах Гуссейн играл также на родственных струнах Вахтанга – звал его отомстить за своего дядю, Георгия, и братьев, Кайхосро и Ростома, павших от рук афганцев, напоминал, что вслед за Персией неминуемо погибнет и Грузия. Несмотря на все это, Вахтанг отказался идти на помощь к столице Ирана и предоставил Персию ее судьбе [28]28
  Сын Вахтанга Бакар, которому персидские посланцы привезли от шаха звание кулар-агаса, хотел было двинуться в Персию, но Вахтанг не позволил ему этого. Chrоnique de Sekhnia Tchkhé idzé, § 38.


[Закрыть].

Некоторые авторы считают отказ Вахтанга политической ошибкой – и они, может быть, правы, потому что сплошные дальнейшие неудачи Вахтанга, во всяком случае, не свидетельствуют о безошибочности его политики. Самое основание этой политики было ложно – он не принимал во внимание, что обещания русского правительства могут быть исполнены лишь при известных условиях, а между тем весь свой образ действий строил на вере в исполнение этих обещаний. Поэтому он не задумался поставить на карту все – и проиграл, лишь только политические обстоятельства не позволили России сделать то, на что он имел право надеяться. Позже Ираклий повторит эту ошибку и станет в открыто враждебное отношение к соседям раньше, чем Россия гарантирует ему условленную помощь. И Вахтанг, и Ираклий, искушенные в тонкостях восточной политики и умевшие отлично лавировать между ее подводными камнями, в отношении России оказались наивно доверчивы. Россия была для них воплощением не только могущества, но и знания, порядка, мудрости, столпом православия и т. д. Могли ли они думать, что и здесь надо было быть настороже, не ожидать, что обещанное немедленно же исполнится, и проч.?

Нет сомнения, что если бы оказание помощи Вахтангу совпадало с русскими интересами, т. е. не ставило бы помех другим комбинациям России и приносило бы ей прямую выгоду, то обещания Петра были бы исполнены. В противном случае (т. е. если бы помощь была оказана ценою потерь и затруднений) мы имели бы политику бескорыстную, но жертвующую национальным (русским) достоянием (кровью подданных и средствами государства) для других.

Итак, Вахтанг не исполнил желания шаха, тем более что и князья Карталинии нимало не были расположены идти в Персию.

Все это произошло весной 1722 г. Очевидно, что уже до того Вахтанг получил известные предложения со стороны русского правительства, что и побудило его действовать указанным образом по отношению к Персии. Действительно, из грамоты на латинском языке, отправленной Вахтангом Волынскому в ноябре 1721 г. [29]29
  Переписка грузинских царей с русскими государями, с. 221. Грамота царя Вахтанга к неизвестному лицу. Что это Волынский, следует из сличения этой грамоты с одновременным письмом Петру Великому (ib. 138) и из того обстоятельства, что именно Волынскому было поручено вступить в сношения с Вахтангом.


[Закрыть], видно, что последний писал Карталинскому царю письмо, полное широких обещаний (firmam spem opportuni auxilii, evadendi ab injusta servitute promittitis et paratis). Сверх обещаний и приглашения действовать заодно Волынский ставит ряд деловых вопросов, о числе нужного вспомогательного войска, о провианте, укреплениях. Достаточно прочесть ответ на эти вопросы, достаточно просмотреть грамоту, писанную Вахтангом одновременно императору Петру, чтобы убедиться, какой светлый горизонт открывался Вахтангу. Казалось, исполнялись заветные мечты Багратидов – достичь самостоятельности и безопасности под эгидой православной могущественной державы. Неудивительно, что в полной силе выражено в письмах Вахтанга правовоззрение христианина, по которому, власть неверных есть лишь неизбежное зло, несправедливость, которую надо устранить при первой возможности. Куда девалась вассальная зависимость от Персии?! Иные мысли овладевают Вахтангом. «Получив письмо от предводителя войска Вашего, мы воодушевились твердой надеждой о помощи и предались более прежнего излиянию задушевной радости, восхваляя вечного Бога, в руках которого находятся сердца всех царствующих, ибо Он побуждает милость Вашу к тому, чтобы освободить нас от наших врагов…» Зависимость от Персии – незаконно наложенное иго; пришло время его стряхнуть. Теперь с помощью Бога и непобедимого войска русского грузины вернут себе все утраченное. Отвечая Волынскому на вопрос, где должны быть возведены укрепления для войска, Вахтанг изливает всю полноту своих чаяний. «Многочисленные твердыни на пути до Каппадокии и Кахетии отбиты силою, без всякого права, у предков наших и доныне отчуждены от нас. Теперь они будут возвращены, и мы вечно будем, – заключает Вахтанг, – пребывать в союзе и полной зависимости как от Всемилостивейшего Государя, так и от непобедимого предводителя».

III

Не суждено было сбыться этим мечтам, горькие разочарования ожидали Вахтанга. Политическая программа его – сближение с Петром – основана была не на надежде только, а на уверенности в русской помощи; он поставил на карту все раньше, чем эта помощь пришла; в конце концов, она так и не пришла.

Когда весною 1722 г. шах звал Вахтанга на подмогу, решение последнего уже созрело, к тому же одновременно с гонцами шаха прибыл от Императора, по словам Вахуштия, некто Мамука с приглашением явиться, т. е. присоединиться к Петру во время его предстоявшего похода [30]30
  Histoire du Karthli par Wakhoncht, p. 117.


[Закрыть].

Теперь надо было ожидать точного плана действий. 12 июля [31]31
  A не 2 июня, как говорится в «Обзоре дипломатических сношений» Ф. Плоена (Переписка, LXXV). Государь прибыл в Астрахань 15 июня. Ср.: Бутков,ib. га. 4. Bros set, Notice sur les trois dernières années du regne de Wachtang VI etc. (Histoire moderne d. 1. Géorgie II, livr. 1, 677.


[Закрыть]Петр отправил из Астрахани Бандура Туркистанова (Вахтангова посланца) с грамотой к царю Карталинскому. Вахтанга приглашали двинуться на лезгин; он должен был известить об этом Императора и затем идти на соединение с русскими войсками в месте, которое укажет Государь. Одновременно Петр преподал ряд советов о том, как действовать, чтобы не испортить дело.

Ответ Вахтанга на это письмо был сообщен Петру лишь 19 сентября. Вахтанг, между прочим, извещает, что назначен спасаларом (главнокомандующим) в Адербейджане.

Обстоятельства сложились так, что Вахтанг получил чуть не одновременно два приглашения идти на лезгин: одно от Петра, другое от правительства последних Сефевидов. Так или иначе, он двинулся к Гандже в ожидании дальнейших событий.

Между тем затруднения, встреченные в операциях по западному побережью Каспия, а также получение неблагоприятных известий из Сената побудили Петра отменить поход и вернуться в Астрахань. Эго произошло в начале сентября, вслед за получением известия, что многочисленное ополчение из грузин и армян под начальством Вахтанга собралось на берегу Куры в ожидании соединения с Государем.

Давно уже Закавказье не видело такой многочисленной христианской рати. Но радужные надежды рушились с возвращением Петра. Вслед за первоначальным подъемом духа последовало уныние, а с недисциплинированной толпой мало что можно было сделать.

О тягостном настроении, в каком грузины ожидали известий от Петра о дальнейшем движении, свидетельствует письмо Вахтанга Туркистанову: «Мы здесь в нерешимости: отправиться туда? но к кому отправиться? а воротиться – как воротиться? Мы ничего не знаем о Вас, где Вы, что с Вами? Ты ведь отлично знаешь, что грузины не могут так долго воевать, в запасах оказывается недостаток, и они падают духом». В конце письма чувствуется раздражение, вполне, впрочем, понятное. «Сообщите нам что-нибудь достоверное. Прибудет ли Государь? Что мы здесь торчим, как дураки? Будет тебе обманывать нас – пиши нам правду» [32]32
  Переписка, с 155.


[Закрыть].

Хотя первоначальный план – соединение с Петром – расстроился вследствие возвращения Императора в Астрахань, все же Вахтанг не чувствовал себя совершенно покинутым.

Для объяснения с ним Петр отправил гвардии поручика И. Толстого. Во-первых, Петр желал, чтобы Вахтанг воздействовал на шаха в том же смысле, как это поручалось русскому дипломатическому представителю в Персии (т. е. склонить шаха к принятию помощи от бунтовщиков и к уступке за эту помощь прикаспийских провинций); затем Вахтангу делали ряд обещаний; особенно же остерегали от единения с турками, как опасного для христиан шага, и т. д.

Вахтанг взялся влиять на шаха, но было уже поздно: 10 октября 1722 г. пала столица Ирана, и шах Гуссейн очутился в руках Мира Махмута. Юный Тахмасп, сын Гуссейна, еще раньше пробившийся с небольшим отрядом из осажденного Испагана на север, был провозглашен шахом в Казвине, а затем отступил в Таврис.

Вахтанг отправил к Тахмаспу С. Чхеидзе, и молодой шах послал царю и сыну его Бакару богатые подарки [33]33
  Переписка, с. 145.


[Закрыть]; Бакар еще раньше сделан был кулар-агасом. Видимо, персияне не переставали рассчитывать на помощь грузин.

Любопытно шахское «повеление» правителю Грузии Гуссейн-кули-хану (так Вахтанг рисовался персиянам), состоявшееся в октябре 1722 г. Вахтанг извещается, что «несколько человек эмиров злодея Махмуда прибыли в Испаган и что дела тамошние находятся в большом расстройстве. Так как подобное упущение есть дело весьма нехорошее», то пусть Бакар с «чем только можно из войска гурджийского» спешит к «порогу убежища мира» [34]34
  Там же.


[Закрыть]. Несмотря на отчаянное положение, люди эти не расставались со лживой фразеологией! Впрочем, это всюду так.

На просьбу (или повеление!) Тахмаспа Вахтанг ответил отказом, – несомненная ошибка с его стороны ввиду отъезда Петра.

Между тем кахетинский Мамед-кули-хан (Константин III), соперник Вахтанга [35]35
  Распря с Константином, имевшая для Вахтанга роковой исход, возгорелась из-за казахского участка. Если бы грузины не стали драться из-за этого участка, они не были бы грузинами своего времени, но зато эта междоусобица в такой серьезный для всех них момент наглядно показывает, что «большая» политика была им не по плечу.


[Закрыть], сумел извлечь для себя плоды из его политики. С персидской точки зрения Вахтанг вел себя, как бунтовщик. И Константину нетрудно было получить от шаха Тахмаспа разрешение действовать против Вахтанга, как ослушника. Сехния Чхеидзе сообщает, что Карталиния «отнята» у Вахтанга и отдана Мамед-кули-хану 10 января 1723 г. «Отдана» это значило, что он должен был ее взять; и, конечно, не персидским войском [36]36
  Впрочем, как видно из грузинских источников, персидский гарнизон тифлисской цитадели взял сторону кахетинцев. По некоторые данным, часть карталинских князей, покинувших Вахтанга в решительную минуту, были подкуплены персиянами. Во всяком случае, не может быть более яркого доказательства слабости и деморализации грузин того времени, чем это зрелище царя, питавшего широкие политические замыслы и пасующего перед совокупными усилиями – персидского золота, наемного оружия лезгин и «патриотизма» кахетинцев, слепо служащих мелкому честолюбию их ничтожного царька.


[Закрыть], а с помощью лезгин он овладел Тифлисом и отдал его по условию на трехдневное разграбление. Вахтанг держался некоторое время в Карталинии, но затем, разбитый Константином, принужден был удалиться в Имеретию.

Узнав о несчастьях Вахтанга, Петр решил было отправить к нему на помощь отряд войска под командой Баскакова. Уже сделаны были все приготовления, дано наставление о военных действиях в Грузии, но затем экспедиция была отменена. Еще в ноябре 1723 г. Государь делал дополнительные распоряжения насчет помощи Вахтангу, а весною 1724 г. Баскаков был уже в России при другом деле [37]37
  Бутков, ib., гл. 9.


[Закрыть].

IV

Чтобы понять этот поворот в грузинской политике Петра, необходимо вспомнить, что, как сказано выше, стремление предупредить турок на берегах Каспийского моря, обезопасить себя от них с этой стороны было главной причиной Персидского похода.

Со своей стороны, Порта всегда притязала на Эривань, Таврис и вообще была готова воспользоваться беспомощным положением Персии. О покровительстве турок дагестанцам мы уже говорили.

В ответ на завоевания Петра и на десант в прикаспийских провинциях турки начали забирать земли от Эривани до Тавриса.

Вахтанг получал приглашение от турок предаться им еще в самом начале всей этой путаницы; через И. Толстого Петр остерегал его от союза с Турцией ввиду заигрываний эрзерумского паши. Теперь, во время распри царя Карталинского с Константином, турки вступили в Карталинию, с согласия Вахтанга, вынужденного или добровольного – это безразлично. Постепенно захватив и Кахетию, они хозяйничали в Грузии 12 лет, пока метла Надир-шаха не вымела их отсюда.

При дальнейшем движении турок к востоку они входили в соприкосновение с российскими завоеваниями. Грозила война. Делались с обеих сторон приготовления.

Объявления войны со стороны Турции не произошло благодаря «добрым услугам» Франции. Стараниями королевского посланника маркиза де Бонака последовало соглашение относительно предварительных пунктов (в 1723 г.), а затем, 12 июня 1724 г., заключен трактат о Персии в Константинополе [38]38
  П.С. 3. № 4531. Трактата этого нет в сборнике Юзефовича «Договоры России с Востоком».


[Закрыть]. Цель этого трактата – размежевать владения России и Турции в Персии.

Для нас не важны дальнейшая история этого замечательного трактата и подробности его содержания. Скажем лишь, что по трактату 1724 г. Петр признает во всей силе занятие Грузии турками [39]39
  В «Материалах» Буткова трактат этот приводится с урезками. Именно – пропущена почему-то часть пункта II, как раз касающаяся Грузии: «Понеже вся провинция Георгия остается под властью Высокой Порты, и везде там находятся гарнизоны и коменданты, со стороны Высокой Порты, и ежели потребно будет отправить многие войска в тамошнюю сторону для утешения непорядков, где б те войска через реку Кур переправляться ни будут, то имеют прежде того переправления для отнятия подозрения причину того марширования комендантам помянутого царя (т. е. Московского) сообщать». II. С. 3. № 4. 631. В латинской передаче у Крузинского постановление трактата о Грузии гласит так: «Quia vero Fulgida Porta est jam in actuali atque pacifica possessione Georgiae, quam suis praesidiis et Gubernatoribus firmavit, si aliqua disturbia ex parte Georgianorum eo loci interveniant, plenum jus Fulgidae Portae afferitur, in Georgiam suas capias pro rerum exigentia mittendi, ad tollendum omnem disordinem.
  Tragica vertentis belli Persici historia, § 497 sub II. В этом сочинении польского миссионера много подробностей относительно Грузии эпохи Вахтанга.


[Закрыть]; граница турецких владений проведена восточное ее, так что fait accompli получает официальное признание Петра.

Теперь ясно, почему отменена была экспедиция, шедшая на помощь Вахтангу: помощь эта не вязалась с условиями соглашения России с Турцией, а само собой разумеется, что уладить дело с Турцией было существеннее, чем помочь Вахтангу – и раз одно становилось в разлад с другим, то не трудно было предвидеть, что возьмет верх.

Еще во время борьбы Вахтанга с Константином его не покидала надежда на русскую помощь. В письмах гр. Толстому, Волынскому и самому Петру он объясняет, почему согласился «покориться» туркам. «Так как мы не могли воевать с такими соседями и великими государями, мы и сказали султану «покоряемся тебе», надеясь, что пока пойдут переговоры с Константинополем, может быть Они (т. е. Петр) удостоят нас прибытия сюда Их светлой особы». Переговоры с Константинополем действительно велись, но из них вышло не то, чего ожидал Вахтанг [40]40
  Шошита, рачинский эристав, пишет Императору в ноябре 1724 г.: «Бог да ниспошлет непокорным Вам несчастия, подобные тем, какие претерпела от неверных вся Грузия наша… Единственный человек, на которого надеялась она, был царь Вахтанг; Вы его призвали к себе… и мы остались без никого…» Переписка, с. 173.


[Закрыть].

Со вступлением турок в Карталинию и Кахетию дело Вахтанга было проиграно. Многие и сильнейшие князья оставались ему верны и не раз после звали его из России занять престол, обещая свою поддержку, но обстоятельства складывались иначе. Несмотря на всю популярность Вахтанга в Грузии, он уже не вернулся туда.

В конце вышеприведенного письма Петру, полученного 10 мая 1723 г., Вахтанг, как бы предчувствуя безуспешность просьб о помощи, просит, в таком случае хоть убежища – «что будет также большой милостью». «Если и этого не будет, и тогда будем благодарить Бога: все, что переносим, есть наказание за наши грехи. Да будете Вы долго жить!» [41]41
  Переписка, с 148.


[Закрыть]

Не напрасно надпись на печати Вахтанга, которую он прикладывал к своим грамотам, грустно говорит: «Прах еси и в прах обратится. Нужно смириться. Царь Вахтанг».

Одновременно он писал Волынскому и Толстому. Искра надежды еще теплилась в нем, ее должны были позже поддержать известия об экспедиции в Грузию, а что эта экспедиция действительно подготовлялась, об этом было уже говорено [42]42
  Ср. письмо д. т. с. П. А. Толстого к тифлисскому армянскому архиепископу 19 апреля 1723 г.: «…понеже имеем мы ведомость, что Турки… уже войско свое нарядили вступить в Жоржию (Грузию) и в другие места в Персии, того ради Е. И. В. войск своих некоторое число в Жоржию, для обороны принца (т. е. Вахтанга) и вас отправил» etc. Эзов. Сношения Петра Великого с армянским народом. № 222. С. 346.


[Закрыть]. «До сих пор, – пишет Вахтанг названным сановникам, – мы умоляли Его (т. е. Императора) избавить нас от когтей рыси, теперь да не оставит он нас в когтях леопарда. Если Вы окажете покровительство стольким христианам, это будет доброе дело; если же нет, да будет воля Ваша!»

Последний проблеск надежды сказывается еще в письме генералу Матюшкину весной 1724 г., когда экспедиция в Грузию была уже отменена ввиду соглашения с Турцией.

V

А турки уже хозяйничали в Карталинии и Кахетии, и хозяйничали, как подобает туркам. Посадив на престолы угодных им людей, они на деле правили, как хозяева.

«Знайте, – пишет Вахтанг в последнем письме Императору, – что сын мой Бакар, бывший в Тифлисе с турками, не мог снести их утеснений и уехал оттуда». Вся страна разорена до крайности, много поселений совершенно уничтожено, а жители уведены в рабство. «Если Вы желаете что-нибудь сделать для нас, сделайте этим летом, так как позже доброта Ваша будет бесполезна».

В конце лета 1723 г. Вахтанг прибыл в крепость Св. Креста, выстроенную Петром в 1722 г. на Судаке. Вместе с ним выехали в Россию свыше 1000 лиц разных званий, начиная с царевичей и иерархов церкви. Эмиграция эта сыграла видную роль в истории Грузии XVIII века. Заметно усилились связи с Россией, создался очаг литературной деятельности в Москве. Русские власти получили в свое распоряжение контингент лиц, знакомых с грузинскими делами.

Мы не будем касаться ни судеб этой эмиграции, ни дальнейшей участи Вахтанга.

Своеобразно и крайне характерно для тогдашнего русского правительства, верного заветам Петра, отношение к грузинам, после того как поддержка царю Вахтангу была снята с очереди, как не согласная с программой восточной политики Петра. Расчеты и планы грузин нимало его не интересовали; он видел в Вахтанге одно лишь орудие своей политики, а в грузинах – элемент, которым он был не прочь заселить свои прикаспийские приобретения. Далее, он видел в грузинах нужный ему военный материал, и многолюдство свиты Вахтанга не только не шокировало русское правительство – напротив, были разочарованы тем, что так малогрузин привел с собой Вахтанг!

Словом, старались извлечь пользу и из свиты, и из царя. Надежда вернуться в Грузию и занять престол не покидала его во время позднейшего исполнения им дипломатических поручений русского правительства. Надежды эти не сбылись, России же он оказал существенные услуги в персидских делах.

VI

Как тяжело ощущался турецкий гнет в 1723–1724 гг., об этом красноречиво говорят письма современников. «Они расхитили иконы, кресты, сожгли церкви, истребили много христианских душ, опустошили города и деревни», – пишет католикос Дементий, многострадальный глава Грузинской церкви, Государю в мае 1723 г.

Осенью того же года «первенству тощий из князей Карталинии», арагвский эристав Отар, пишет губернатору г. Терки: «Христианство не может быть подвержено бедствиям сильнее этих. Выкажите теперь веру во Христа, силу и мужество, и если Вы хотите помочь стране, не медлите более». Тот же Отар в письме к брату своему, архимандриту Романозу, говорит: «В противном случае, если мы обратимся в мусульманство, Государь да не прогневается на нас».Очевидно, грузины видели в Императоре России не только могущественного Государя, но и блюстителя православия.

Именем православия их призывали к политическим предприятиям, при ликвидации которых оставляли на произвол судьбы. Грузины еще не знали, что в политике такие вещи, как «православие», «иго неверных», «борьба с врагами Христа», должно понимать cum grano salis.

«Мы желаем, – говорится в одном современном письме (императрице Екатерине I), чтобы орел всероссийского православия разостлал бы крылья свои и призрел бы нас, птенцов своих» [43]43
  Переписка, с. 159.


[Закрыть].

Но наиболее трагически звучит просьба о помощи кахетинских сословий (тоже в 1726 г.). Епископы Кахетии, вельможи, «прочие князья, дворяне и крестьяне, мы все, уповающие на веру Христову, удрученные, гонимые и притесненные отвергающими Христа, ударяя в головы и с плачем докладываем великому Государю…» «Государь всегда радует нас надеждою на избавление». Надежда эта еще более разгневала мусульман. В ярких словах рисуют кахетинцы опустошение и гнет, постигшие их. Оставшиеся в живых скрываются в горах, подвергаясь всем лишениям. «Надежда на Государя и радостная мысль о прибытии войска подкрепляют нас, иначе и зверь не перенес бы такого положения».

Правда, кахетинцам предлагали выселиться на берега Терека (у впадения его в море), что было в интересах России, но грузинам это не улыбалось.

«Грузия есть жребий св. Богородицы… Мы не можем покинуть ни гробницу св. равноапостольной Нины, ни гробниц других святых» [44]44
  Переписка, с. 170–172.


[Закрыть].

Эмиграция была бы отказом от всего прошлого и будущего. Грузины не согласились на нее.

VII

Трактатом 1724 г. Россия признала власть Турции над Грузией. В итоге радужных надежд – турецкое иго. Русское правительство не сочло нужным или возможным отстоять Грузию при разделе сфер влияния в Закавказье.

Правда, Петр вменял в обязанность своим властям бдительный надзор за всем, что происходит в тех местах, велел изучить пути от Каспийского моря в Грузию и т. д., но, вероятно, руководился не столько заботами о грузинах, сколько желанием при случае распространить свои владения на запад от Каспия.

Политика Петра по отношению к грузинам – обыкновенная реалистическая политика, и если грузины слишком наивно полагались на православие и верили в «борьбу с агарянами», то это потому, что у них элементарная борьба за существование легко принимала религиозную окраску и они не имели возможности подняться до более сложных политических идей – для этого им не доставало более сложных интересов. Примитивный строй влечет за собой примитивное мышление и примитивную политику.

Поэтому катастрофа Вахтанга не послужила грузинам уроком. Остальную часть XVIII века они продолжали вращаться в том же кругу идей, и воззрения их на Россию не изменились. Интересы и культура оставались те же – и политика поражает неизменностью своих исходных точек и ошибок.

Никакой критики не было возбуждено несчастьями Вахтанга.

В 1754 г. вернулось в Тифлис посольство, ездившее просить помощи у императрицы Елизаветы; историк Папуна Орбелиани, комментируя неуспешность этого посольства, пишет: «Действительно мы ожидали помощи и сильного подкрепления, согласно завещанию Великого, блаженной памяти Петра. Когда царь Вахтанг отправился просить о покровительстве России и вооруженной помощи для Карталинии, он приехал не вовремя, так как император и самодержец Петр был сильно болен. Но в своем завещании он написал: “Грузия несчастна, защищайте ее ради веры, пошлите ей войско, на счет моей казны”. Но, – добавляет историк, – интриги сынов Грузии, пребывавших в России, отклоняли ее от оказания помощи» [45]45
  Chronique de Papouna Orbelian, § 261.


[Закрыть].