355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Зоя Гулинская » Антонин Дворжак » Текст книги (страница 4)
Антонин Дворжак
  • Текст добавлен: 14 октября 2016, 23:34

Текст книги "Антонин Дворжак"


Автор книги: Зоя Гулинская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Посредине странствия земного

«Уважаемый Магистрат! Благоволите выдать мне на немецком языке свидетельство об отсутствии средств, поскольку это свидетельство мне нужно для получения государственной артистической стипендии», – с таким прошением обратился Дворжак к городским властям в июне 1874 года, решив испытать счастье и предъявить свои права на стипендию, выдававшуюся, как говорилось в соответствующем постановлении, «молодым, бедным и талантливым» художникам (поэтам, мастерам изобразительного искусства и музыкантам), проживающим в австрийской части Австро-Венгерской империи.

У Дворжака были готовы две новые симфонии, которые он без страха считал возможным представить на суд Иоганесса Брамса, критика Эдуарда Ганслика и дирижера придворной оперы Яна Гербека, составлявших венское жюри музыкальной секции. Одна из них – третья по счету симфония, ми-бемоль мажор (обозначенная первоначально как op. 20, а потом – как op. 10) – перед этим целиком была исполнена объединенным оркестром двух оперных театров под управлением Сметаны. Несмотря на то, что симфония носила внешние следы влияния Вагнера и Листа, она произвела на слушателей хорошее впечатление приподнятой торжественностью. Героико-эпические тона всех трех частей симфонии и особенно победно-ликующий финал навевали чехам образы легендарного Вышеграда – стольного града князей и королей чешских – или Белой горы, героев которой композитор ранее воспел в своем «Гимне».

Из другой симфонии пражанам было знакомо только пылкое скерцо, которым Сметана продирижировал за два месяца до наступления у него глухоты. Это была четвертая, ре-минорная, симфония op. 13, свидетельствовавшая о стремлении автора окончательно преодолеть позднеромантические влияния западноевропейской музыки и противопоставить им классическую ясность мысли и симметричность построения. Она заканчивает ряд как бы подготовительных, хотя и весьма значительных и ценных симфоний Дворжака.

Помимо симфоний и справки из магистрата, где говорилось, что учитель музыки Антонин Дворжак, кроме ежегодного жалования органиста в размере ста двадцати шести крон и шестидесяти золотых в месяц, получаемых за частные уроки, не имеет никаких других доходов, в Вену пошло еще несколько небольших камерных произведений.

Стипендия была довольно солидна – четыреста золотых в австрийской валюте. Поэтому недостатка в соискателях не ощущалось. Эдуарда Ганслика, первым фильтровавшего присылаемые в жюри произведения, заваливали партитурами. Но, как он отмечал, авторы этих произведений почти всегда отвечали двум первым условиям конкурса, то есть были молоды и бедны. А вот с талантом обстояло хуже.

Полученные от Дворжака ноты приятно удивили комиссию. Ганслик, нещадно воевавший с новыми течениями в музыке, постоянно выступавший против Вагнера и Листа, разумеется, нашел музыку симфоний Дворжака несколько дикой и несуразной. Но Гербек живо заинтересовался ею. Отдельные недостатки мастерства не скрывали таланта автора. Все три члена жюри проголосовали за присуждение стипендии на 1875 год Антонину Дворжаку.

А тем временем этот неутомимый труженик написал совершенно новую музыку к «Королю и угольщику», окончательно порвав с вагнеровской «музыкальной драмой», принципы построения которой он пытался раньше применить к этой комической опере. Теперь здесь были широко развитые законченные оперные номера, как, например, большая ария дочери угольщика Лидушки во втором акте и ария ее жениха Еника в третьем акте, танцевальные сцены с чудесной полькой. Конечно, еще встречались местами мелодические обороты, напоминавшие о былом увлечении Вагнером, но в основе лежали чешские народнопесенные и танцевальные мелодии.

Прохазка был счастлив, когда театр не откладывая приступил к репетициям. Первоначальный провал «Короля и угольщика» его страшно огорчил. На время имя Дворжака сошло со страниц газет. Не мог же Прохазка уверять читателей в талантливости композитора, когда театр отказался ставить его оперу.

Премьера «Короля и угольщика» состоялась 24 ноября 1874 года. Сметана из-за постигшей его глухоты уже не работал в театре. Дирижировал Адольф Чех. Партию короля пел Йозеф Лев – воспитанник злоницких канторов.

Прохазка снова в полный голос заговорил об исключительной силе дарования Дворжака. Ему вторил Вацлав Новотный. В своей статье в «Далиборе» он хвалил Дворжака за подлинно чешские черты его музыки, которые, по его мнению, проявились в такой мере, что нет оснований беспокоиться за характер его будущих произведений.

Казалось бы, Дворжак мог быть доволен. Однако во время одной из последующих ревизий своих произведений, которые Дворжак учинял периодически на протяжении всей жизни, он пришел к убеждению, что оперу снова нужно переделать. В 1887 году он попросил Новотного перестроить либретто, а затем внес соответствующие изменения и в музыку. Так родилась третья редакция «Короля и угольщика», но и она не вполне удовлетворила Дворжака. В 1900 году, совсем незадолго до создания своей знаменитой «Русалки», он опять взялся было писать новый клавир, но бросил на первом акте.

В последующие десятилетия Пражский театр несколько раз на короткий или более длинный срок возобновлял постановку второго варианта «Короля и угольщика», однако за пределы страны эта опера никогда не перешагивала.

Еще шли репетиции «Короля и угольщика», когда Дворжак приступил к работе над новой оперой – «Упрямцы». Литературное дарование, автора либретто этой оперы Йозефа Штольбы, тоже пражского нотариуса, выгодно отличалось от способностей его коллеги Гульденера. Поэтому и либретто вышло удачнее, чем в «Короле и угольщике».

Действие «Упрямцев» происходит в чешской деревне. Тоник, сын зажиточного вдовца, и Ленка, дочь богатой вдовы, очень упрямы. Родители решили их поженить, но боятся, что в молодых людях заговорит дух противоречия и свадьба не состоится. Кум Ржержиха, подобно свату Кецалу из «Проданной невесты», берется уладить дело. Тонику и Ленке он сообщает по очереди, что родители против их любви и не допустят их свадьбы, так как отец Тоника якобы сам хочет жениться на Ленке, а мать Ленки выйдет замуж за Тоника. Услышав такую версию, Ленка и Тоник бросаются друг другу в объятия и заявляют, что не позволят себя разлучать. Все благополучно кончается, а кум Ржержиха в веселом финале самодовольно рассказывает о своей хитрости.

Неослабевавший интерес к «Проданной невесте» породил много сюжетов из сельской жизни. Как младшие современники Сметаны, так и представители старшего поколения охотно писали музыку на такие либретто. Дворжак не составил исключения. Но в музыке «Упрямцев» не следует искать прямых параллелей с «Проданной невестой». Для простого подражания Дворжак был слишком талантлив. Однако влияние Сметаны бесспорно сказалось на характере произведения. Начиная с увертюры, построенной на контрастирующих «теме упрямства» и «теме любви», и кончая великолепно разработанным ансамблем финала вся музыкальная ткань отличается естественной напевностью народного склада и наполнена дивными, задорными танцевальными ритмами. Вагнеризмов здесь нет и в помине. Вспоминается скорее моцартовская опера буфф или французская комическая опера, радостно искрящаяся, но полная типично чешских мелодий.

К удивлению, эта опера дожидалась премьеры почти семь лет. Законченная в декабре 1874 года, она была поставлена только 2 октября 1881 года, после того как уже прошли премьеры двух следующих опер Дворжака – «Ванды» и «Хитрого крестьянина». Зато вскоре же после премьеры она была куплена берлинской издательской фирмой Зимрока, и в следующем году на прилавках нотных магазинов появились с чешским и немецким текстом (в переводе Эмануэля Цюнгеля) ее партитура, голоса и клавир. Так полно из девяти опер Дворжака кроме «Упрямцев» был издан до самого последнего времени только «Хитрый крестьянин».

Создание веселой, коротенькой (всего 148 страниц партитуры), оперы «Упрямцы» кое-кто из окружения Дворжака склонен был объяснять желанием нуждавшегося композитора иметь «кассовый» спектакль. Работа же над камерными сочинениями ни в какие рамки меркантильности не укладывалась. Самостоятельных квартетов в Праге тогда еще не существовало. Собирались музыканты – любители камерной музыки во главе с профессором Пражской консерватории скрипачом Антонином Бенневицем – и играли. Чаще всего это бывало в доме у богатого промышленника Йозефа Портгайма. Приезжавшие в Прагу знаменитости, такие как Фердинанд Лауб и Йозеф Иоахим, тоже выступали там. Все это носило нерегулярный, случайный характер. Автору камерных сочинений почти невозможно было широко прославиться, а тем более – заработать деньги. И, несмотря на это, Дворжак много и упорно работал в камерном жанре. Это была настоящая любовь, осознанная очень рано (раньше, чем пришло влечение к театру) и не покидавшая Дворжака всю жизнь.

В начале 70-х годов были созданы фортепианный квинтет ля мажор, квартет фа минор и два квартета ля минор. Первый квартет, ля минор, не удался. Дворжак его потом переделывал, но так и не закончил. А второй квартет, ля минор (седьмой по счету), вошел в историю чешской камерной музыки как первое отечественное произведение этого жанра, появившееся в печати. Он был издан пражским издателем Эмануэлем Старым в 1875 году, с посвящением Людевиту Прохазке в благодарность за добрые слова о композициях Дворжака, впервые появившиеся в прессе, и за организацию первого исполнения сочинений композитора. Кроме того, квартет этот был первым произведением Дворжака, которое подверглось тщательному разбору. Сделал это на страницах «Далибора» молодой Зденек Фибих.

Закончив «Упрямцев», всю первую половину 1875 года Дворжак работал над камерными сочинениями. Сперва это был соль-мажорный струнный квинтет. Под девизом «Своему народу» Дворжак послал его на конкурс камерных произведений, проводимый «Умелецкой беседой», и получил первую премию – пять дукатов. Потом последовали фортепианное трио си-бемоль мажор и квартет ре мажор. К этому же времени относятся Серенада ми мажор для струнного оркестра, которая до наших дней остается одним из популярнейших сочинений Дворжака, и первая часть «Моравских дуэтов».

К возникновению этих дуэтов, по свежести и красоте выделяющихся, пожалуй, из всего вокального наследия Дворжака, имели непосредственное отношение супруги Нефф. С 1873 года, поступив к ним работать домашним учителем музыки, Дворжак регулярно в определенные дни посещал их дом. Обычно он приходил по вечерам. Час занимался с детьми у фортепиано. Затем хлебосольные хозяева приглашали его к вечернему столу. Нередко здесь бывали еще кое-какие гости. В частности, у Неффов Дворжак познакомился с молодым Леошем Яначком, учившимся тогда в Органной школе. После ужина начиналось музицирование.

Ян Нефф, успешно руководивший делами своей торговой фирмы, досуги отдавал литературе и музыке. Он отлично пел и с момента создания «Глагола Пражского» был его активным членом. Жена Мария, образованная, интеллигентная женщина, была под стать ему. Она тоже увлекалась музыкой и старалась привить эту страсть детям. У Неффов постоянно звучали народные песни, романсы, дуэты.

С появлением в их доме Дворжака домашнее музицирование превратилось в настоящие концерты, послушать которые приходили друзья и знакомые Неффа. Дворжак аккомпанировал у рояля или играл на скрипке, а хозяева пели. Больше всего им нравилось петь дуэтом, поэтому, естественно, в основном звучали сочинения Мендельсона и Шумана. Яну Неффу, уроженцу Моравии, очень хотелось пополнить репертуар родными мелодиями, и он обратился как-то к Дворжаку с просьбой обработать какие-нибудь чешские или моравские народные песни для двух голосов. Дворжак не мог отказать Неффу, выручавшему его в трудную минуту деньгами, и взял домой предложенный ему сборник моравских песен и напевов Франтишка Сушила. Однако через несколько дней он пришел и в своей несколько грубоватой манере решительно заявил:

– Я не буду этого делать. Если хотите, я напишу дуэты по своему вкусу, а к этим песням вторые голоса писать не буду!

Неффы не возражали. Показали тексты, которые им больше всего нравились, и стали ждать. Очень скоро Дворжак принес им три дуэта (op. 20), написанных, с ориентацией на голоса заказчиков, для сопрано и тенора. Это были великолепные по свежести гармонии дуэты с типичным для Дворжака красочным, но мягким аккомпанементом. Ян Нефф был в восторге и попросил написать еще для двух женских голосов, так как часто его жена пела вдвоем с Марией Блажковой, воспитательницей их детей.

Дворжак уже работал над пятой симфонией и начал писать оперу «Ванда», но все же выкроил время и сочинил вторую тетрадь «Моравских дуэтов» (op. 29) для сопрано. Пять дуэтов за пять дней. Мелодии рождались легко, такт за тактом, словно кто-то их напевал ему. Дворжак был так доволен, что затем, уже без вмешательства Неффа, по собственному побуждению, написал еще и третий, самый большой цикл (op. 32), включавший десять дуэтов.

Получив столь порадовавшие их сочинения, Неффы задумали устроить большой музыкальный праздник и начали разучивать дуэты. Очень скоро они поняли, что все написанное для них Дворжаком далеко не пустячок и не может оставаться только в рамках домашнего музицирования. Зная материальное положение Дворжака, Ян Нефф предложил на свой счет издать его дуэты с условием, что половина тиража будет его собственностью, а половину он вручит автору в полное распоряжение. К тому времени у Дворжака было напечатано только шесть песен на тексты Краледворской рукописи, и поэтому неожиданная возможность получить еще одну печатную тетрадку своих сочинений его несказанно обрадовала.

В первое издание «Моравских дуэтов», сделанное тем же Эмануэлем Старым, вошло тринадцать песен: пять из второй тетради и восемь из третьей. Там стояло посвящение Яну и Марии Нефф, а внизу было обозначено: издание собственное. Под такой скромной надписью скрывался великодушный поступок Яна Неффа, сохранявшего за Дворжаком право на дальнейшие издания.

Получив свою часть тиража, Ян Нефф распорядился несколько экземпляров одеть в роскошные переплеты и без ведома Дворжака, написав сопроводительные письма от его имени и подделав его подпись (в чем помогла Мария Блажкова), отправил эти экземпляры Брамсу, Ганслику и другим влиятельным музыкальным деятелям.

Легко представить себе, как в душе все веселились, когда несколько дней спустя недоумевающий Дворжак рассказывал им, что получил письмо от Ганслика, в котором тот благодарил его за письмо, а он ведь ему ничего не писал.

Разумеется, Нефф не признался в своей подделке. Он пожимал плечами, делал вид, что тоже недоумевает и строго поглядывал на жену и гувернантку, готовых прыснуть от смеха. Благородного Неффа не мучали угрызения совести. Помыслы его были чисты, и руководили им самые лучшие побуждения. Оставляя Дворжака в полном неведении, он ждал ощутимых результатов предпринятых им шагов.

Роль Неффа в жизни и творчестве Дворжака далеко не исчерпывается этим. Страстный славянофил (на здании его торговой фирмы не было недостатка в русских и польских надписях – и это в период австрийского господства!), он постоянно собирал вокруг себя ученых и артистов славянского происхождения. Знаменитый ботаник профессор Ладислав Челяковский, путешественник Йозеф Корженский, литераторы, специалисты по польской культуре, руссисты, наконец, протоиерей русского православного храма в Праге Апраксин были частыми его гостями. В доме у Неффа велись беседы о древности и богатстве славянской культуры, обсуждались новые сочинения Тургенева, Некрасова, избранных в 1876 году членами «Умелецкой беседы», переводы Пушкина, Жуковского, Гоголя; наряду с чешскими, пелись русские народные песни, украинские думки.

Дворжак невольно ко всему этому прислушивался, все впитывал, а садясь к роялю аккомпанировать, знакомился с соответствующей музыкальной литературой и убеждался, что действительно русские, польские, украинские народные песни, как и чешские, вполне заслуживают того, чтобы ими восхищались.

Неизвестно, из каких сборников почерпнул Дворжак мелодии русских и украинских народных песен, кто ему их дал. Но факт тот, что в день, когда Нефф торжественно отмечал двадцатилетие руководимой им фирмы, жена его и Луиза Челяковская под аккомпанемент Дворжака исполнили обработанные им две украинские и четырнадцать русских популярных народных песен, в том числе «Вниз по матушке по Волге», «Во поле березонька стояла», «Цветы-цветочки» и другие.

Неудивительно, что и симфония фа мажор, пятая по счету, писавшаяся сразу же после первого цикла «Моравских дуэтов», существенно отличается от всех предыдущих и содержанием, и средствами выразительности. Здесь нет уже мятежности, тревог позднего западноевропейского романтизма. Близость к классике ощущается не только в симметрии построения, но и в выборе тематического материала. Все части симфонии насыщены интонациями чешской народнобытовой музыки. Развертывающиеся картины природы носят ярко выраженные национальные черты. В скерцо слышны своеобразные ритмы чешского танца фурианта. Музыка приподнятая, жизнерадостная. Идиллические зарисовки сменяются образами народного веселья, жанровыми сценами, с характерно звучащими инструментальными наигрышами.

Вторая – медленная – часть симфонии примечательна как самый ранний образец дворжаковской думки. В дальнейшем Дворжак не раз обращался к этому жанру, встречающемуся, как известно, чаще всего в украинской народной музыке. Характеризуется он обычно наличием задушевного лирического запева, обрамляющего танцевальные или бурно-драматические эпизоды. Таким образом вся симфония – чисто славянская. А кроме того, по выражению Отакара Шоурка, в ней «заметны львиные когти и орлиный размах крыльев крупного симфониста».

Попутно отмечу, что созданная меньше чем за семь недель симфония четыре года ждала первого исполнения. Прозвучав в 1879 году один раз под управлением Адольфа Чеха в Славянском концерте в Праге, она пролежала еще восемь лет. И только в 1887 году Дворжак извлек ее из под груды своих нот, немного подправил оркестровку и отдал печатать Зимроку. А этот муж «разума и дела», издавший перед этим шестую симфонию Дворжака как первую, а седьмую по счету – под номером вторым, напечатал ее как третью, не считаясь с тем, что это более раннее произведение, уступающее двум изданным и по глубине содержания, и по композиторскому мастерству. Чтобы окончательно все запутать, несмотря на возражения автора он изменил и опус произведения. Вместо op. 24, в соответствии со временем возникновения, симфония обозначена op. 76, согласно времени ее издания.

Атмосфера восторженного увлечения славянской культурой, окружавшая Дворжака в среде Неффа, сказалась, очевидно, и на выборе сюжета его следующей оперы. Она называется «Ванда» по имени легендарной польской княжны, правившей страной после смерти отца, подобно чешской Либуше.

Эпоха язычества. Польский рыцарь Славой и немец Родерик добиваются руки княжны Ванды. Для достижения цели Родерик приводит с собой на польские земли полчища воинов и начинает войну. Ванда в ужасе дает обет богам принести себя в жертву, если родина ее будет очищена от иноземцев, и во исполнение этой клятвы бросается в Вислу, как только польские воины одерживают победу над врагом.

Высокий патриотический подвиг, стремление избавить родину от захватчиков даже ценой жизни были близки и понятны чехам – потомкам гуситов, наследникам Белой горы. Еще альтистом оркестра Дворжак принимал участие в постановках опер «Бранденбуржцы в Чехии» Сметаны, «Ивана Сусанина» Глинки. Знал он и о создании Сметаной оперы «Либуше», дожидавшейся открытия Национального театра. Теперь был его черед написать большую героико-патриотическую эпическую оперу.

К сожалению, литературные и драматургические качества либретто Вацлава Бенеш-Шумавского, обработавшего поэму польского писателя Сужицкого, были не на высоте. Дворжак, хотя и имел за собой опыт четырех опер («Альфред», «Король и угольщик» – дважды, «Упрямцы»), не смог преодолеть его недостатков. Он не умел еще, как Сметана, перекраивать тексты по своему разумению, не смел обременять либреттиста переделками. Пришло это позже. А пока, оказавшись в плену у малоудачного либретто, Дворжак загубил оперу.

Торжественная коронация Ванды в конце первого акта, турнир во втором, сцены в пещере Чернобога и храме Свантовита, требовавшие обстановочной пышности, соблазнили Дворжака создать так называемую большую оперу в духе Мейербера. От этого пострадала художественная цельность произведения. Опера получилась громоздкой, пестрой по стилю. Чудесные хоры, отмеченные чертами народно-славянской эпичности, страницы прекрасной музыки в сцене прощания Ванды с любимым и родиной не спасли произведения.

Правда, опера очень быстро была разучена и 17 апреля 1876 года впервые прозвучала со сцены Временного театра, но выдержала только четыре представления. В 1880 году Дворжак ее переработал и написал новую увертюру, но и это не продлило ее сценическую жизнь. После четырех представлений опера опять получила отставку.

В период работы над «Вандой» умерла маленькая дочка Дворжака. Обычно к смерти Дворжак относился спокойно. С детства белозубенький Тоничек воспитывался набожным. Ему внушали покорность перед волей того, кто в представлении верующих даровал жизнь и смерть. Работа на бойне тоже оставила свой след. Она сделала Дворжака малочувствительным к страданиям живых существ, огрубила его душу. Рождение и смерть он воспринимал как естественный круговорот в природе. И несмотря на все, кончина дочки потрясла его, потому что Дворжак очень любил детей. Мысли обратились к богу. Работа над «Вандой» на время была прервана. Дворжак стал делать наброски своего первого духовного сочинения «Stabat mater».

Однако незаконченная опера не давала покоя Дворжаку. Отдельные сцены стояли перед глазами, да и знакомые тормошили, спрашивали, как подвигается работа. Дворжак спрятал наброски «Stabat mater» и продолжал сочинять «Ванду» пока не закончил ее. Это помогло ему пережить горе. Порадовала быстрая премьера «Ванды». Дворжак чувствовал некоторый подъем и меньше чем за пять месяцев написал веселую комическую оперу «Хитрый крестьянин», а затем с Леошем Яначком, очень к нему привязавшимся, отправился в маленькое путешествие по югу Чехии.

Дворжак был утомлен, но по лицу его и глазам было видно, что в голове у него бурлят звуковые сочетания, готовые от малейшего усилия излиться потоком мелодий. Он был точно наэлектризован. Двигался быстро, порывисто. Прутик в его руках, который он обычно подбирал где-нибудь на дороге, то и дело со свистом рассекал воздух, обрушиваясь на головки цветов или сбивая листья с веток деревьев. Общество Яначка доставляло удовольствие. Говорили, конечно, о музыке. Дворжак, сидевший много лет безвыездно в Праге, с истинным наслаждением вдыхал чистый воздух провинции, хотя и сердился, что в той местности плохо готовили мясо. Однажды в трактире, когда им подали заказанное блюдо из дичи, он недовольно пробурчал: «Думаю, что это козлятина, а не мясо серны».

Дома по возвращении Дворжака ждали новые страшные удары судьбы. 13 августа 1877 года умерла его вторая дочка, отравившись случайно раствором фосфора, а меньше чем через четыре недели, 8 сентября, в день рождения самого Дворжака, от черной оспы скончался первенец – Отакар. Из трех детей в живых не осталось ни одного. Горе окутало душу Дворжака. Все житейское ушло на второй план. Осталась только музыка и скорбь.

Дворжак извлек наброски «Stabat mater», просмотрел их и снова стал вчитываться в древний текст францисканца Якопо да Тоди, повествующий о страданиях матери, на глазах у которой умирал ее распятый сын.

Палестрина, Перголези, Гайдн, Россини, Верди, вдохновляясь этим текстом, оставили нам произведения непреходящей ценности. К их числу относится и «Stabat mater» Дворжака. Написанное для квартета солистов, хора и оркестра, произведение это полно глубоких чувств. Автор все пережил, все выстрадал сам. Излитое им горе глубоко трогает, оставляет неизгладимое впечатление.

Тяжелые переживания придали соответствующую окраску фортепианному трио и струнному квартету ре минор, написанному вслед за «Stabat mater». Все эти сочинения, эмоционально связанные с горем, выпавшим на волю Дворжака, резко выделяются из всего его творчества, полного жизнерадостности и оптимизма.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю