Текст книги "Собрание стихотворений 1889-1903"

Автор книги: Зинаида Гиппиус

2 НИТЬ

 
Через тропинку в лес, в уютности приветной,
Весельем солнечным и тенью облита,
Нить паутинная, упруга и чиста,
Повисла в небесах; и дрожью незаметной
 
 
Колеблет ветер нить, порвать пытаясь тщетно;
Она крепка, тонка, прозрачна и проста.
Разрезана небес живая пустота
Сверкающей чертой – струною многоцветной.
 
 
Одно неясное привыкли мы ценить.
В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной,
Мы ищем тонкости, не веря, что возможно
 
 
Величье с простотой в душе соединить.
Но жалко, мертвенно и грубо всё, что сложно;
А тонкая душа – проста, как эта нить.
 

1901

ВМЕСТЕ

 
Я чту Высокого,
Его завет.
Для одинокого -
Победы нет.
Но путь единственный
Душе открыт,
И зов таинственный,
Как клич воинственный,
Звучит, звучит…
Господь прозрение
Нам ныне дал;
Для достижения -
Дорогу тесную,
Пусть дерзновенную,
Но неизменную,
Одну,– совместную -
Он указал.
 

1902

ЧТО ЕСТЬ ГРЕХ?

В. Ф. Нувелю

 
Грех – маломыслие и малодеянье,
Самонелюбие – самовлюбленность,
И равнодушное саморассеянье,
И успокоенная упоенность.
 
 
Грех – легкочувствие и легкодумие,
Полупроказливость – полуволненье.
Благоразумное полубезумие,
Полувнимание – полузабвенье.
 
 
Грех – жить без дерзости и без мечтания,
Не признаваемым – и не гонимым.
Не знать ни ужаса, ни упования
И быть приемлемым, но не любимым.
 
 
К стыду и гордости – равнопрезрение…
Всему покорственный привет без битвы…
Тяжеле всех грехов – Богоубьение,
Жизнь без проклятия – и без молитвы.
 

1902

СТАРИКОВЫ РЕЧИ

 
    Иль дует от оконницы?
Я кутаюсь, я зябну у огня…
    Ломоты да бессонницы
Измучили, ослабили меня.
 
 
    Гляжу на уголь тлеющий,
На жалобный, на пепельный налет,
    И в памяти слабеющей
Всё прошлое, вся жизнь моя встает.
 
 
    Грехи да заблуждения…
Но буду ли их ныне вспоминать?
    Великого учения
Премудрую постиг я благодать.
 
 
    Погибель и несчастие -
Лишь в суетной покорности страстям.
    Явил Господь бесстрастие,
Бесстрастие Он заповедал нам.
 
 
    Любовь,– но не любовную,
Греховную, рожденную в огне,
    А чистую, бескровную -
Духовную – Он посылает мне.
 
 
    Изменникам – прощение,
Друзьям моим и недругам – привет…
    О, вечное смирение!
О, сладостный, о, радостный завет!
 
 
    Всё плоть моя послушнее…
Распаяно последнее звено.
    Чем сердце равнодушнее -
Тем Господу угоднее оно.
 
 
    Гляжу в очаг, на тление…
От тления лишь дух освобожден.
    Какое умиление!
В нечестии весь мир,– а я спасен!
 

1902

ПОЦЕЛУЙ

 
Когда, Аньес, мою улыбку
К твоим устам я приближаю,
Не убегай пугливой рыбкой,
Что будет – я и сам не знаю.
 
 
Я знаю радость приближенья,
Веселье дум моих мятежных;
Но в цепь соединю ль мгновенья?
И губ твоих коснусь ли нежных?
 
 
Взгляни, не бойся; взор мой ясен,
А сердце трепетно и живо.
Миг обещанья так прекрасен!
Аньес… Не будь нетерпелива…
 
 
И удаление, и тесность
Равны – в обоих есть тревожность.
Аньес, люблю я неизвестность,
Не исполнение,– возможность.
 
 
Дрожат уста твои, не зная,
Какой огонь я берегу им…
Аньес… Аньес… и только края
Коснусь скользящим поцелуем…
 

1903

ПЬЯВКИ

 
Там, где заводь тихая, где молчит река,
Липнут пьявки черные к корню тростника.
 
 
В страшный час прозрения, на закате дней,
Вижу пьявок, липнущих и к душе моей.
 
 
Но душа усталая мертвенно тиха.
Пьявки, пьявки черные жадного греха!
 

1902

МУЧЕНИЦА

 
Кровью и огнем меня покрыли,
Будут жечь, и резать, и колоть,
Уголь алый к сердцу положили,
И горит моя живая плоть.
 
 
Если смерть – светло я умираю,
Если гибель – я светло сгорю.
И мучителей моих я – не прощаю,
Но за муку – их благодарю.
 
 
Ибо радость из-под муки рвется,
И надеждой кажется мне кровь.
Пусть она за эту радость льется,
За Того, к кому моя любовь.
 

1902

ЧАСЫ СТОЯТ

 
Часы остановились. Движенья больше нет.
Стоит, не разгораясь, за окнами рассвет.
 
 
На скатерти холодной неубранный прибор,
Как саван белый, складки свисают на ковер.
 
 
И в лампе не мерцает блестящая дуга…
Я слушаю молчанье, как слушают врага.
 
 
Ничто не изменилось, ничто не отошло;
Но вдруг отяжелело, само в себя вросло.
 
 
Ничто не изменилось, с тех пор как умер звук.
Но точно где-то властно сомкнули тайный круг.
 
 
И всё, чем мы за краткость, за легкость дорожим,—
Вдруг сделалось бессмертным, и вечным – и чужим.
 
 
Застыло, каменея, как тело мертвеца…
Стремленье – но без воли. Конец – но без конца.
 
 
И вечности безглазой беззвучен строй и лад.
Остановилось время. Часы, часы стоят!
 

1902

АЛМАЗ

Д. В. Философову

 
Вечер был ясный, предвесенний, холодный,
зеленая небесная высота – тиха.
И был тот вечер – Господу неугодный,
была годовщина нашего невольного греха.
 
 
В этот вечер, будто стеклянный – звонкий,
на воспоминание и боль мы осуждены.
И глянул из-за угла месяц тонкий
нам в глаза с нехорошей, с левой стороны.
 
 
В этот вечер, в этот вечер веселый,
смеялся месяц, узкий, как золотая нить.
Люди вынесли гроб, белый, тяжелый,
и на дроги с усилием старались положить.
 
 
Мы думали о том, что есть у нас брат – Иуда,
что предал он на грех, на кровь – не нас…
Но не страшен нам вечер; мы ждем чуда,
ибо сердце у нас острое, как алмаз.
 

29. 3. 1902

ЧИСЛА

 
Бездонного, предчувственного смысла
И благодатной мудрости полны,
Как имена вторые,– нам даны
       Божественные числа.
 
 
И день, когда родимся, налагает
На нас печать заветного числа;
До смерти наши мысли и дела
       Оно сопровождает.
 
 
И между числами – меж именами -
То близость, то сплетенье, то разлад.
Мир чисел, мы,– как бы единый сад,
       С различными цветами.
 
 
Земная связь людей порою рвется,
Вот – кажется – и вовсе порвалась…
Но указанье правды – чисел связь
       Навеки остается.
 
 
В одеждах одинаковых нас трое.
Как знак различия и общности, легло
На ткани алой – белое число,
       Для каждого – родное.
 
 
Наш первый – 2. Второй, с ним, повторяясь,
Свое, для третьего, прибавил – 6.
И вот, в обоих первых – третий есть,
       Из сложности рождаясь.
 
 
Пусть нет узла – его в себе мы носим.
Никто сплетенных чисел не рассек.
А числа, нас связавшие навек,—
       2, 26 и 8.
 

1903

13
«Тринадцать, темное число…»

 
Тринадцать, темное число!
Предвестье зол, насмешка, мщенье,
Измена, хитрость и паденье,—
Ты в мир со Змеем приползло.
 
 
И, чтоб везде разрушить чет,—
Из всех союзов и слияний,
Сплетений, смесей, сочетаний -
Тринадцать Дьявол создает.
 
 
Он любит числами играть.
От века ненавидя вечность,—
Позорит 8 – бесконечность,—
Сливая с ним пустое 5.
 
 
Иль, чтоб тринадцать сотворить,—
Подвижен, радостен и зорок,—
Покорной парою пятерок
Он 3 дерзает осквернить.
 
 
Порой, не брезгуя ничем,
Число звериное хватает
И с ним, с шестью, соединяет
Он легкомысленное 7.
 
 
И, добиваясь своего,
К двум с десятью он не случайно
В святую ночь беседы тайной
Еще прибавил – одного.
 
 
Твое, тринадцать, острие
То откровенно, то обманно,
Но непрестанно, неустанно
Пронзает наше бытие.
 
 
И, волей Первого Творца,
Тринадцать, ты – необходимо.
Законом мира ты хранимо —
Для мира грозного Конца.
 

1903

МЕРЕЖИ

 
Мы долго думали, что сети
Сплетает Дьявол с простотой,
Чтоб нас поймать, как ловят дети
В силки беспечных птиц, весной.
 
 
Но нет. Опутывать сетями -
Ему не нужно никого.
Он тянет сети – между нами,
В весельи сердца своего.
 
 
Сквозь эту мглу, сквозь эту сетку,
Друг друга видим мы едва.
Чуть слышен голос через клетку,
Обезображены слова.
 
 
Шалун во образе змеином
Пути друг к другу нам пресек.
И в одиночестве зверином
Живет отныне человек.
 

1902

НАГИЕ МЫСЛИ

 
Темные мысли – серые птицы…
Мысль одинокая нас не живит:
Смех ли ребенка, луч ли денницы,
Струн ли дрожание – сердце молчит.
 
 
Не оясняют, но отдаляют
Мысли немые желанный ответ.
Ожесточают и угашают
Нашей природы божественный свет.
 
 
Тяжкие мысли – мысли сухие,
Мысли без воли – нецарственный путь.
Знаю свои и чужие грехи я,
Знаю, где можно от них отдохнуть.
 
 
Мы соберемся в скорби священной,
В дыме курений, при пламени свеч,
Чтобы смиренно и дерзновенно
В новую плоть наши мысли облечь.
 
 
Мы соберемся, чтобы хотеньем
В силу бессилие преобразить,
Веру – со знанием, мысль – с откровеньем,
Разум – с любовию соединить.
 

1902

О ВЕРЕ

А. К.

 
Великий грех желать возврата
Неясной веры детских дней.
Нам не страшна ее утрата,
Не жаль пройденных ступеней.
 
 
Мечтать ли нам о повтореньях?
Иной мы жаждем высоты.
Для нас – в слияньях и сплетеньях
Есть откровенья простоты.
 
 
Отдайся новым созерцаньям,
О том, что было,– не грусти,
И к вере истинной – со знаньем -
Ищи бесстрашного пути.
 

1902

БОЖЬЯ ТВАРЬ

 
За Дьявола Тебя молю,
   Господь! И он – Твое созданье.
Я Дьявола за то люблю,
   Что вижу в нем – мое страданье.
 
 
Борясь и мучаясь, он сеть
   Свою заботливо сплетает…
И не могу я не жалеть
   Того, кто, как и я,– страдает.
 
 
Когда восстанет наша плоть
   В Твоем суде, для воздаянья,
О, отпусти ему, Господь,
   Его безумство – за страданье.
 

1902

КОСТЕР

 
Живые взоры я встречаю…
Огня, огня! Костер готов.
Я к ближним руки простираю,
Я жду движенья, знака, слов…
 
 
С какою радостною мукой
В очах людей ловлю я свет!
Но говорю… и дышит скукой
Их утомительный ответ.
 
 
Я отступаю, безоружный,
И длю я праздный разговор,
И лью я воду на ненужный,
На мой безогненный костер.
 
 
О, как понять, что это значит?
Кого осудим – их? меня?
Душа обманутая плачет…
Костер готов – и нет огня.
 

1902

СТРАНЫ УНЫНИЯ

 
Минуты уныния…
Минуты забвения…
И мнится – в пустыне я…
Сгибаю колени я,
Молюсь – но не молится
Душа несогретая,
Стучу – не отворится,
Зову – без ответа я…
Душа словно тиною
Окутана вязкою
И страх, со змеиною
Колючею ласкою,
Мне в сердце впивается,
И проклят отныне я…
Но нет дерзновения.
Кольцо замыкается…
О, страны забвения!
О, страны уныния!
 

1902

ПРОТИВОРЕЧИЯ

 
Тихие окна, черные…
Дождик идет шепотом…
    Мысли мои – непокорные.
    Сердце полно – ропотом.
 
 
Падают капли жаркие
Робко, с мирным лепетом.
    Мысли – такие яркие…
    Сердце полно – трепетом.
 
 
Травы шепчутся сонные…
Нежной веет скукою…
    Мысли мои – возмущенные,
    Сердце горит – мукою…
 
 
И молчанье вечернее,
Сонное, отрадное,
    Ранит еще безмернее
    Сердце мое жадное…
 

1903

ЛУНА И ТУМАН

 
   Озеро дышит теплым туманом.
Он мутен и нежен, как сладкий обман.
   Борется небо с земным обманом:
Луна, весь до дна, прорезает туман.
 
 
   Я, как и люди, дышу туманом.
Мне близок, мне сладок уютный обман.
   Только душа не живет обманом:
Она, как луна, проницает туман.
 

1902

НИЧЕГО

 
Время срезает цветы и травы
   У самого корня блестящей косой:
Лютик влюбленности, астру славы…
   Но корни все целы – там, под землей.
 
 
Жизнь и мой разум, огненно-ясный!
   Вы двое – ко мне беспощадней всего:
С корнем вы рвете то, что прекрасно,
   В душе после вас – ничего, ничего!
 

1903

ОПУСТОШЕНИЕ

 
В моей душе, на миг опустошенной,
На миг встают безгласные виденья.
Качают головами сонно, сонно,
И пропадают робкие виденья.
 
 
Во тьме идет неслышно дождь упрямый,
Безмолвный мимо пролетает ветер.
Задев крылами, сотрясает рамы
И вдаль летит без звука черный ветер.
 
 
Что холодит меня во мне так странно?
Я, слушая, не слышу бьенья сердца.
Как будто льда обломок острогранный
В меня вложили тайно вместо сердца.
 
 
Я сплю, успенью моему покорный,
Но чаю воскресенья вечной правды.
Неси мою одежду, ветер черный,
Туда, наверх, к престолу нашей Правды!
 

1902

БОГИНЯ

 
Что мне делать с тайной лунной?
С тайной неба бледно-синей,
С этой музыкой бесструнной,
Со сверкающей пустыней?
Я гляжу в нее – мне мало,
Я люблю – мне не довольно…
Лунный луч язвит, как жало,—
Остро, холодно и больно.
Я в лучах блестяще-властных
Умираю от бессилья…
Ах, когда б из нитей ясных
Мог соткать я крылья, крылья!
О, Астарта! Я прославлю
Власть твою без лицемерья,
Дай мне крылья! Я расправлю
Их сияющие перья,
В сине-пламенное море
Кинусь в жадном изумленьи,
Задохнусь в его просторе,
Утону в его забвеньи…
 

1902

НЕТ

 
Нет! Сердце к радости лишь вечно приближалось,
Ее порога не желая преступать,
Чтоб неизведанное в радости осталось,
Чтобы всегда равно могла она пленять.
 
 
Нет! Даже этою любимою дорогой
В нас сердце вещее теперь утомлено.
О неизведанном мы знаем слишком много…
Оно изведано другими… все равно!
 
 
Нет! Больше не мила нам и сама надежда.
С ней жизнь становится пустынна и легка.
Предчувствие любви… О, старая одежда!
Опять мятежность, безнадежность – и тоска!
 
 
Нет! Ныне всё прошло. Мы не покорны счастью.
В безумьи мудрости мы «нет» твердим всегда,
И будет нам дано сказать с последней властью
Свое невинное – неслыханное «да!»
 

1903

СООБЩНИКИ

В. Брюсову

 
Ты думаешь, Голгофа миновала,
При Понтии Пилате пробил час,
И жизнь уже с тех пор не повторяла
Того, что быть могло – единый раз?
 
 
Иль ты забыл? Недавно мы с тобою
По площади бежали второпях,
К судилищу, где двое пред толпою
Стояли на высоких ступенях.
 
 
И спрашивал один, и сомневался,
Другой молчал,– как и в былые дни.
Ты все вперед, к ступеням порывался…
Кричали мы: распни Его, распни!
 
 
Шел в гору Он – ты помнишь? – без сандалий…
И ждал Его народ из ближних мест.
С Молчавшего мы там одежды сняли
И на веревках подняли на крест.
 
 
Ты, помню, был на лестнице, направо…
К ладони узкой я приставил гвоздь.
Ты стукнул молотком по шляпке ржавой,—
И вникло острие, не тронув кость.
 
 
Мы о хитоне спорили с тобою,
В сторонке сидя, у костра, вдвоем…
Не на тебя ль попала кровь с водою,
Когда ударил я Его копьем?
 
 
И не с тобою ли у двери гроба
Мы тело сторожили по ночам?
……………………………………….
Вчера, и завтра, и до века, оба -
Мы повторяем казнь – Ему и нам.
 

1902

БАЛЛАДА

П. С. Соловьевой

 
Мостки есть в саду, на пруду, в камышах.
Там, под вечер, как-то, гуляя,
Я видел русалку. Сидит на мостках,—
Вся нежная, робкая, злая.
 
 
Я ближе подкрался. Но хрустнул сучок -
Она обернулась несмело,
В комочек вся съежилась, сжалась,– прыжок -
И пеной растаяла белой.
 
 
Хожу на мостки я к ней каждую ночь.
Русалка со мною смелее:
Молчит – но сидит, не кидается прочь,
Сидит, на тумане белея.
 
 
Привык я с ней, белой, молчать напролет
Все долгие, бледные ночи.
Глядеть в тишину холодеющих вод
И в яркие, робкие очи.
 
 
И радость меж нею и мной родилась,
Безмерна, светла, как бездонность;
Со сладко-горячею грустью сплелась,
И стало ей имя – влюбленность.
 
 
Я – зверь для русалки, я с тленьем в крови.
И мне она кажется зверем…
Тем жгучей влюбленность: мы силу любви
Одной невозможностью мерим.
 
 
О, слишком – увы – много плоти на мне!
На ней – может быть – слишком мало…
И вот, мы горим в непонятном огне
Любви, никогда не бывалой.
 
 
Порой, над водой, чуть шуршат камыши,
Лепечут о счастье страданья…
И пламенно-чисты в полночной тиши,—
Таинственно-чисты,– свиданья.
 
 
Я радость мою не отдам никому;
Мы – вечно друг другу желанны,
И вечно любить нам дано,– потому,
Что здесь мы, любя,– неслиянны!
 

1903

ЗЕЛЕНОЕ, ЖЕЛТОЕ И ГОЛУБОЕ

 
Я горестно измучен.
Я слаб и безответен.
О, мир так разнозвучен!
Так грубо разносветен!
 
 
На спрошенное тайно -
Обидные ответы…
Всё смешано – случайно,
Слова, цвета и светы.
 
 
Лампада мне понятна,
Зеленая лампада.
Но лампы желтой пятна
Ее лучам – преграда.
 
 
И, голубея, окна
В рассветном льду застыли…
Сплелись лучи – в волокна
Неясно-бурой пыли.
 
 
И люди, зло и разно,
Сливаются, как пятна:
Безумно-безобразно
И грубо-непонятно.
 

1903

ПАУКИ

 
Я в тесной келье – в этом мире.
И келья тесная низка.
А в четырех углах – четыре
Неутомимых паука.
 
 
Они ловки, жирны и грязны.
И все плетут, плетут, плетут…
И страшен их однообразный
Непрерывающийся труд.
 
 
Они четыре паутины
В одну, огромную, сплели.
Гляжу – шевелятся их спины
В зловонно-сумрачной пыли.
 
 
Мои глаза – под паутиной.
Она сера, мягка, липка.
И рады радостью звериной
Четыре толстых паука.
 

1903

ЦЕПЬ

 
Один иду, иду чрез площадь снежную,
Во мглу вечернюю, легко-туманную,
И думу думаю, одну, мятежную,
Всегда безумную, всегда желанную.
 
 
Колокола молчат, молчат соборные,
И цепь оградная во мгле недвижнее.
А мимо цепи, вдаль, как тени черные,
Как привидения,– проходят ближние.
 
 
Идут – красивые, и безобразные,
Идут веселые, идут печальные;
Такие схожие – такие разные,
Такие близкие, такие дальные…
 
 
Где ненавистные – и где любимые?
Пути не те же ли всем уготованы?
Как звенья черные,– неразделимые,
Мы в цепь единую навеки скованы.
 

1902

БЕЛАЯ ОДЕЖДА

Побеждающему Я дам белые одежды.

Апокалипсис

 
Он испытует – отдалением,
Я принимаю испытание.
Я принимаю со смирением
Его любовь,– Его молчание.
 
 
И чем мольба моя безгласнее -
Тем неотступней, непрерывнее,
И ожидание – прекраснее,
Союз грядущий – неразрывнее.
 
 
Времен и сроков я не ведаю,
В Его руке Его создание…
Но победить – Его победою -
Хочу последнее страдание.
 
 
И отдаю я душу смелую
Мое страданье Сотворившему.
Сказал Господь: «Одежду белую
Я посылаю – победившему».
 

1902