Текст книги "Вот они какие (Повести и рассказы)"

Автор книги: Зинаида Лихачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Хныканье перешло в требовательный рев. Искоса взглянув на хозяев, Норд тихо поднялся и направился в комнату.

– Ой, я боюсь, он укусит Олеську, – вставая, прошептала хозяйка.

– Подожди-подожди, – остановил ее хозяин. – Ручаюсь, что он ничего не сделает. Давай посмотрим?

Положив передние лапы на кровать и, склонив голову набок, Норд внимательно рассматривал ребенка. Крикун оказался маленьким, смешно пахнущим человечком. Он быстро дергал ручками и ножками и, разевая рот, громко орал.

Непонятная нежность к этому пропахшему молоком существу волной поднялась в сильном собачьем теле. Сочувственное поскуливание вырвалось у пса, и от полноты чувств он облизал сморщенное, красное от напряженного крика личико своего Маленького Хозяина.

После этого случая Норд снова почувствовал себя необходимым. Собачья забота не давала ему покоя. Если Маленький Хозяин плакал, Норд бежал скулить около хозяйки, торопя ее подойти к ребенку. Когда Маленького Хозяина выносили гулять в глубоком ящике, обитом оленьим мехом, и ставили под окно, пес ложился рядом и ни на минуту не отлучался со своего поста.

Посторонние собаки, обычно избегавшие показываться вблизи дома, видя Норда сидящим у окна, спокойно бежали мимо по своим собачьим делам. Они знали, что в это время опасность нападения исключается. Пес лаял, щелкал зубами, но в драку не лез. Зато потом, когда Маленького Хозяина забирали домой и водворяли в кроватку, Норд бежал расправляться со злостными нарушителями его границы.

Маленький Хозяин заболел. Длинными ночами хозяйка качала его на руках, и пес не понимал, то ли она пела, то ли плакала. Прислушиваясь к разговорам людей, Норд все чаще слышал слова: «Скорей бы весна. Скорей бы открылась навигация. Скорей бы приехал доктор». Наступил апрель. Непохожее на весеннее, небо сыпало снегом. Прилетели утки. Норд с хозяином притащили с охоты четырех тяжелых темно-синих турпанов. Хозяйка мыла полы и, рассердившись на Норда, топтавшегося в луже у двери, выгнала его на улицу.

Вернувшись домой, Норд сразу почуял в доме что-то грозное. Хозяина не было. Хозяйка сидела неподвижно и внимательно смотрела на стол. Там лежал Маленький Хозяин. Пес подошел к столу. В нервные ноздри собаки вошел непонятный и пугающий запах смерти. Тоскливый вой вывел хозяйку из оцепенения. Она опустилась на пол и обхватила Норда за шею. Пес лизал ее мокрую, соленую щеку и тихо скулил…

В ящике, непохожем на прогулочный ящик, хозяин унес Маленького Хозяина. Хозяйка шла следом. Снег в тундре стал грязным, от него пахло землей и прелыми травами. Оседая, он освобождал клочья желтой прошлогодней травы. Под голым кустом ольховника зияла яма. Возле нее сидел знакомый человек с лопатой. Маленького Хозяина все поцеловали и закрыли крышку. Потом осторожно опустили в яму. Люди говорили тихо, как ночью. Из-под лопаты в яму зашуршала земля. Сначала она шуршала громко, потом тише, глуше, и скоро на месте ямы вырос желтый бугорок. Хозяева молча сидели на кочке и смотрели на свежий холмик. Пес подумал, что им хочется взять обратно ящик с Маленьким Хозяином, и стал лапами разрывать могилу, но его отозвал хозяин и, странно скривив лицо, стал чесать ему за ухом…

Пес тосковал. Целыми днями он лежал в коридоре возле пустого прогулочного ящика и по ночам протяжно выл.

Весеннее половодье отрезало тундру, и, только когда немного подсохло, хозяева стали куда-то собираться. Пес бежал впереди и вскоре исчез среди бурых кочек. Когда хозяева подошли к осевшей могиле, они увидели лежащего там Норда. Норд слегка завилял хвостом, как бы желая сказать, что он хорошо помнит, где лежит теперь его Маленький Хозяин.

Наконец-то Норду представился случай доказать, что он настоящий охотничий пес, правда, еще молодой, но уже не щенок.

Как только хозяин взял ружье, Норд засуетился и начал притаскивать хозяину нужные и ненужные предметы, помогая одеваться. Они отправились за утками. Поравнявшись с густой зарослью кедровника, Норд неожиданно поджал хвост и круто повернул к хозяину. Удивленный хозяин обратил внимание на треск валежника и колышущиеся кусты. Ощетинившийся Норд, глухо рыча, жался к ногам. Из кустов, шагах в двадцати, вывалился медведь. Увидев человека, медведь тоже растерялся и замер. Не сводя глаз со зверя, человек лихорадочно перезаряжал ружье жаканами. Щелканье ружейного замка вывело медведя из неподвижности, и он двинулся навстречу.

Желание ли защитить хозяина от грозной опасности или врожденная собачья ненависть к дикому зверю заставили Норда броситься на медведя. Маленькие свирепые глазки, оторвавшись от человека, остановились на собаке и вспыхнули угрозой. Зарычав, медведь занес косматую когтистую лапу, чтобы раздавить собаку, осмелившуюся забыть священный ужас перед его силой. Сокрушительный удар пришелся в пустоту. Стремительными наскоками Норд сбивал медведя с толку и, заставляя его бессмысленно размахивать лапами, упорно старался зайти сзади зверя. Поднявшись на задние лапы, медведь с поразительной для его грузного тела легкостью проворно поворачивался, встречая собаку оскаленной мордой. Но вот, ловко избежав удара, Норд очутился за медвежьей спиной и схватил его за «штаны». Взревев от боли, медведь сел. Норд стоял сзади, готовый повторить этот прием. Тут хозяин понял, что является обладателем редчайшего пса – медвежатника.

Жакан уложил мишку на месте.

Глядя на неуклюже рухнувшую громадину, человек старался овладеть собой. И хозяин и Норд встретились с медведем впервые в жизни. Покружившись вокруг медведя, Норд опасливо потянул его за шерсть и, взвизгнув, отскочил. Человек схватил ружье. Медведь не шевелился. Когда Норд (все-таки в нем сказался щенок) после внимательного обнюхивания проплясал вокруг туши древний собачий танец победителей, успокоенный хозяин подошел к медведю. Широкая голова зверя утопала в пышном серебряном воротнике. По этому своеобразному украшению можно было определить, что убитый медведь является представителем свирепого рода североамериканских гризли, вырождающихся на Колыме. Однако грозная родословная ничуть не повлияла на вкус медвежьих окороков.

Порывшись в шкатулочке со старыми пуговицами, хозяйка достала оттуда старинную монету с дырочкой. Хозяин расплющил ее в большую бляху, собственноручно выгравировал на ней знаменательную дату подвига Норда и торжественно подвесил ее к ошейнику собаки.

Второпях, в три месяца управившись со своими делами, улетели следом за гусями весна, лето и осень. И снова на побережье надолго поселилась зима, по-хозяйски разложив свои холодные пуховики. Пустынно и тихо на промысле. Тобика взял к себе сторожем эвенский колхоз.

Лакая вкусную похлебку из требухи, Норд не вспоминал о Машке. Снег, отпечатывая следы зверушек, как газета, сообщал Норду по утрам все события ночи. Вот неровные ямки, сделанные мохнатыми лапками куропатки, а сбоку тоненькой цепочкой протянулся след горностая. След оборвался – прыжок. На снегу отпечатки удара крыльев – взлет. Дурак, думает Норд про горностая, упустил, улетела.

Давно, очень давно не ходил хозяин на охоту. С утра он уходил в поселок и возвращался уже затемно. Норда с собой хозяин не берет, потому что Норд разодрался там со всеми собаками. Длинными, темными вечерами Норд поджидал, когда покажется маленький свет ручного фонарика, которым хозяин освещал себе дорогу. Тогда Норд мчался навстречу.

С утра Норд бежал на припай выслеживать и пугать задремавших на льду нерп. Спускаясь на лед, он еще издали увидел глянцевитосерую нерпу. Она лежала на кромке льда неподалеку от темной полосы открытого моря и мечтательно глядела на солнце, встающее в розовом тумане. Осторожно, расстилаясь по льду, Норд подползал к морскому зверю. Задача состояла в том, чтобы испугать нерпу неожиданным нападением и отогнать ее от воды. С оглушительным лаем пес появился перед усатой мордой с выпуклыми, как черные пуговицы, глазами. Испуганное животное, шлепая ластами, отпрянуло в сторону. Норд прекрасно понимал, что, несмотря на полную беззащитность нерпы, ему без человека с ней не справиться, и все же, кусая за ласты, заставлял ее ползти к берегу. Оправившись от первоначального испуга, нерпа, не отворачивая морды от яростных укусов собаки, повернула в сторону прикрытого туманом моря и грузно плюхнулась в воду, предоставив Норду метаться по льду и завывать от злости. Тут только Норд заметил незнакомца, внимательно наблюдавшего за ним.

– Ая – собачка! – сказал незнакомец и призывно засвистел.

Не имея обыкновения подходить к чужим, Норд шарахнулся в сторону и побежал домой.

Вечером, когда хозяйка зажгла лампу, Норд, потянувшись, подошел к двери. Пришло время встречать хозяина. В нетерпеливом ожидании он сбежал на лед лагуны и вдруг увидел утреннего незнакомца. За его спиной висело ружье. Ружье! Человек тихо свистнул и пошел вперед. Забыв обо всем, Норд пошел за ним, не спуская глаз с ружья. Вот уже промысел остался позади, и только светящиеся окошки напоминали о его существовании. От человека не пахло ничем враждебным, и поэтому Норд подошел совсем близко.

– Ишь ты, – говорил человек, поглядывая на Норда. – Поди сюда! Боишься, да? Дикий? Хороший собака, ая! – Норд нерешительно помахал хвостом, следя, как незнакомец вытаскивал что-то из кармана.

– Ая – собака… – шептал он и вдруг неожиданно взмахнул рукой. Тугая петля захлестнулась на горле Норда. Он подпрыгнул и стал кататься по льду, сдирая лапами петлю. Но подскочивший человек ловко скрутил веревкой лапы и, подняв извивающуюся собаку на руки, быстро пошел вперед. На полузадушенный визг Норда отозвался хор собак: это потяг, виляя хвостами и радостно лая, приветствовал своего хозяина. Запеленав Норда в покрышку от нарт, человек уложил его рядом с собой и закричал:

– Поть, по-оть!

Собаки рванули с места и, свернув из лагуны в старую протоку, вынесли нарты на бездорожную белизну тундры. Норд лежал неподвижно: петля, сдавившая горло, не давала свободно дышать. Скрип полозьев по хрустящему насту и громкое, прерывистое дыхание собак говорили ему, что его куда-то увозят. Куда? Зачем?

– Tax, тах, тах! – резкий толчок, и нарты остановились.

– Ну, приехали, – сказал человек, стаскивая с Норда покрышку.

Брезжил серый рассвет. Нарты стояли у незнакомого дома. Вдалеке виднелись очертания поселка. И дом, и поселок были чужими.

– Ну-ну! Ты! – грозно прикрикнул незнакомец, когда Норд, зарычав, показал клыки.

Ловко избегая острых зубов Норда, человек растянул петлю, быстро закрепил ее за ошейник и, волоком дотащив упирающуюся собаку до крыльца, привязал к одному из резных столбиков. Норд рванулся – тонкий столбик затрещал. Собрав все силы, он рванулся еще и еще, столбик поддался и, заскрипев, сломался.

– Эй-эй! – закричал незнакомец, выскочив из дому. – Эй, куда? Поди сюда!

Но, волоча цепляющуюся за все деревяшку, Норд был уже далеко.

– Беги-беги, – заворчал человек. – Куда пойдешь? Дороги не знаешь, молод еще. Не уйдешь. – И он был прав.

Норд впервые в жизни очутился так далеко от дома. Все запахи были чужими, а тут еще этот проклятый столбик цеплялся за каждую неровность, больно дергал шею. Пробежав километра полтора, Норд остановился. Свежий снег замел следы и потушил запахи.

Впереди расстилалась неизвестность белой пустыни. Сзади слышался собачий лай и пахло дымом чужого поселка. Тяжело дыша, Норд остановился и оглянулся по сторонам. Потом, решив искать дорогу в другом направлении, он бросился бежать к поселку. Деревяшка больше не мешала. Где она оторвалась, Норд не помнил. Он бежал теперь свободно, не замечая конца растрепанной веревки, которая волочилась за ним.

Поселок состоял из нескольких новеньких домов и десятка юрт. Вокруг сновали собаки. Увидев Норда, собаки залились лаем и бросились к нему. Норд остановился, ожидая нападения. Круг ощерившихся морд стягивался все уже. Вот какая-то, осмелев, куснула его за заднюю ногу и, взвизгнув, отскочила. Норд резко повернулся, чтобы дать отпор, как вдруг, расталкивая собак, в круг ворвался огромный серый пес. Отвислые уши делали его морду по-крысиному злобной. Это был знаменитый по всему побережью Ута-медвежатник. Круг раздался, и в его центре остались только двое – Норд и Ута. Норд понимал, что, если он не справится с этим врагом, вся свора бросится на него. Таков жестокий собачий закон: лежачего – убей. Подняв на хребтах шерсть, враги сделали два круга, внимательно изучая друг друга. Это был медленный танец смертельной схватки, когда каждый из противников охвачен яростным желанием убийства.

Сделав несколько постепенно суживающихся кругов, смотря друг другу в глаза, враги встали в боевую позу – плечо к плечу. Оба глухо рычали и, вскурносив морды, показывали ряды крепких зубов и загибающиеся клыки.

Ута начал первым. Оборвав рычание визгом, он бросился на Норда. Норд пригнулся и в тот момент, когда Ута намеревался обрушиться на него сверху, Норд на скачке схватил Уту за горло снизу. Враги молча покатились по снегу, отталкивая друг друга лапами. Из-под когтей клочьями летела шерсть. Схватка была короткой.

Сделав огромное усилие, Ута встал, пытаясь сбросить Норда. Но зубы Норда, вонзившись в горло, скрипнули и соединились друг с другом. Вяло замотав головой, Ута рухнул. Судорога прошла волной по его телу и оборвалась на лапах.

Примолкшие было собаки бросились на труп, образовав визжащую, барахтающуюся кучу. Вместе с ними Норд рвал и бросал кровавые клочья мяса и шерсти.

Крича и размахивая палками, спешили люди.

Отбежавшие собаки, вздрагивая и облизываясь, уселись поодаль. На примятом, в багровых пятнах снегу, упираясь передними лапами в изуродованное тело Уты, стоял ощетинившийся Норд и, подняв окровавленную морду, угрожающе смотрел на людей.

– Уту загрыз! Уту! Вот так собака! Медвежатника убил! – кричали люди. – Чья собака? Чья? Чья?

Из толпы выскочил пожилой человек с ружьем.

– Убью! Убью!.. – хрипел он. – Лучшую мою собаку положил! – И, прищурившись, стал целиться в Норда.

Норд, когда на него в упор посмотрело черное отверстие дула, понял опасность, но гордость не позволила ему сдвинуться с места. Рыча, он следил за ружьем.

– Не стреляй! – И незнакомец, привезший Норда, пригнул ружье дулом к земле. – Моя собака! Заплачу тебе за Уту, сколько спросишь… А его не стреляй. Я его на племя привез! Он привязь оборвал…

Незнакомец, прыгнув, схватил конец веревки, привязанной к ошейнику Норда. Туго намотав ее на руку и подтягивая так, что передние лапы поднялись над землей, он волоком потащил Норда. За углом дома, там, где были привязаны ездовые собаки, он крепко привязал Норда на короткий сыромятный ремень.

Подождав, когда незнакомец уйдет, Норд попробовал рвануться, но нет – короткий ремень не позволил. Стараясь схватить ремень зубами, Норд чуть не задохнулся. Осознав бесполезность сопротивления, пес застыл. Собаки с любопытством смотрели на него, но он их не замечал. Вечером появился незнакомец. Он принес охапку юколы для кормежки. Визг и вой потяга заставили Норда открыть глаза. Человек бросил ему самую большую рыбу. Норд отвернулся.

– Ишь ты! Гордый какой! – возмутился новый хозяин. – Жрать не хочешь? Ничего, вот поработаешь – захочешь!

Наутро человек пришел снова.

– Лебедь, Лебедь! – позвал он старого пса.

Моргая желтыми глазами, Лебедь подошел к нартам и занял свое место передовика.

– Ну-ка, Красный иди! – Отвязав Норда, человек поставил его в третью пару и, накинув лямки, быстро затянул их.

В паре с Нордом стоял большой бурый пес – Дикий. Сев на нарты, человек скомандовал:

– По-о-оть! – И взмахнул остолом.

Ненависть к упряжке, всосанная с молоком одичавшей матери, напрягла все существо Норда.

Поджав под себя лапы, он повис на лямках. Рванувшиеся по команде собаки сразу почувствовали торможение. Дикий сильно укусил Норда сбоку. Задняя пара злобно грызла ноги Норда, заставляя его встать. Норд молча волочился по снегу, не огрызаясь на укусы.

Послышалась команда:

– Tax! Tax!

Упряжка остановилась. Норд лежал. Сильные удары остола посыпались на него. Новый хозяин приручал собаку.

– Врешь, повезешь! Еще как побежишь! Куда денешься?

Норд лежал, вздрагивая от ударов, но не делал попытки встать. На морде вздувались толстые, как веревки, рубцы. Остол бил где попало и, отскакивая от пружинящих ребер, выдирал с мясом шерсть. Сильный удар по голове заставил землю перевернуться и подняться стеной. В туман уплыл лай возмущенного потяга…

Очнулся Норд ночью. Сияла луна. Свернувшись калачиком, спали закопавшиеся в снег собаки.

Только Дикий – странный пес с грустными, вопрошающими глазами, закинув голову, смотрел на луну, стараясь совладать с воем, клокотавшим в его горле. Но. вой все-таки вырвался, и тоскливые волчьи ноты перемешивались в нем с визгливыми собачьими переливами. Заскулив, Норд опустил голову и лизнул снег.

…Скрип приближающихся нарт разбудил всех собак.

– Tax, тах, тах! – услышал Норд знакомый голос друга его хозяина, молодого наяханского каюра.

Лай двух встретившихся потягов зазвенел в морозной тишине синей лунной ночи. Норд увидел приближающуюся к нему фигуру человека, втянул в себя знакомый запах своего поселка и громко гавкнул.

Каюр обернулся.

– Ба! Потеряшка наша! Хозяин твой с ног сбился, а ты, на-ко, вот куда попал. Ну-ну, вот сейчас дела обделаю и вместе домой поедем. Окаянные, чуть не придушили собаку, – ворчал он, отвязывая Норда.

Освобожденный Норд встряхнулся и побежал за своим избавителем. На обратном пути Норд бежал позади нарт. Иногда, свернув с дороги в сторону, чтобы обнюхать какой-нибудь подозрительный куст, Норд терял из виду потяг. Но острый запах длинной лентой висел в воздухе, вился по снегу, и чутье собаки не обманывалось в направлении.

Вот и знакомая низина. Большими прыжками Норд понесся с обрыва к дому. У двери он прислушался. В доме не спали. Нажав плечом дверь, как он делал всегда, пес тихонько заскулил. Из раскрывшейся двери пахнуло знакомым теплом.

– Нордаха? Нординька! – радостно вскрикнула хозяйка.

Присев возле него, она совала ему под нос какие-то куски. От запаха пищи Норд почувствовал страшный голод и ожесточенно принялся за еду. Хозяин долго разглядывал Норда, заснувшего мертвым сном.

– Ты посмотри, как он избит! Наверное, пробовали запрягать. Как видно, на него многие зубы точат. Придется его на цепь с завтрашнего дня. Такого пса надо беречь.

Норду приснился отвратительный сон. Будто ошейник вцепился зубами в шею и никак его не стряхнуть. Рыча и мотая головой, Норд проснулся. Было утро. Хозяева еще спали. По обыкновению, Норд подошел к хозяйке и потянул за одеяло.

– Тебе что? – спросила она, открывая глаза. – Гулять? Ну сейчас.

– Погоди, не выпускай. Я сейчас цепь прилажу, – остановил ее хозяин и, быстро одевшись, вышел на улицу.

Хозяйка стала кормить Норда. Он ел и прислушивался к стуку, который доносился с улицы. Было интересно посмотреть, что делает там хозяин.

– Ну, готово, – сказал хозяин, входя в дом. – Пошли!

Виляя хвостом, Норд ткнулся мокрым носом в его руку. Держа Норда за ошейник, хозяин вышел на крыльцо.

– Так-то будет лучше, – сказал он и поддел длинную, гремящую цепь под ошейник. – Ничего-ничего, Нордаха, привыкнешь! – И, ласково потрепав собаку, ушел в дом. Норд потянулся, припав на передние лапы, отряхнулся и побежал. Что это? Резкий рывок мотнул его в сторону. Он бросился в другом направлении. Нет, нельзя! Цепь! От отчаянных прыжков цепь натягивалась и отвратительно дребезжала. Норд вцепился в нее зубами. Железо прилипло к языку и обожгло пасть. Свободы больше не было. Цепь! Рваться бесполезно. Норд лег. Все стало неинтересным. Серое зимнее небо безучастно сползало на тундру.

Острая горечь подкатывалась к горлу. За что? За что? – думал Норд. Все пережитое всколыхнулось в памяти. Но ведь тот незнакомец был чужой… а хозяин?

Норд не мог найти оправдания такому предательству. Тоска и отчаяние, что теперь всю жизнь будет волочиться за ним эта погромыхивающая цепь, овладели Нордом. Острое ухо собаки уловило глухое подледное рокотанье прилива. На бухте потрескивали льды. Сейчас, наверное, на припай вылезают толстые, глупые нерпы. Пойти посмотреть.

Норд поднялся, но вкрадчивое дребезжание напомнило ему о случившемся. И отчаяние вырвалось из горла тоненьким, удивившим самого Норда визгом.

Громкий насмешливый лай раздался чуть ли не над самым ухом. На хозяйской помойке, выпятив грудь, козырем стоял Джульбарс и смеялся кашляющим смехом лисицы.

Норд задохнулся от непримиримой ненависти. О, как бы он сейчас расплатился с этим бахвалом за трепку, которую тот когда-то ему задал. Но Джульбарс, задрав хвост, грациозно побежал в сторону, оставив хрипящего, разъяренного Норда грызть цепь.

Появление Джульбарса переполнило чашу испытаний. Холодная ненависть к хозяевам колючей льдинкой вошла в горячее собачье сердце.

Вечером, не тронув еду, он лег у порога, обдумывая замысловатый план побега. Но все получилось скорее и проще.

– Норд, пойдем гулять, – сказал хозяин. – Побегаешь перед сном. – Темная, осыпанная звездами ночь встала в открытых дверях. Одним прыжком Норд очутился на улице, на воле…

– Норд, Норд! Ко мне! – кричал хозяин.

Повелительные нотки в его голосе заставляли Норда вздрагивать и еще быстрее взбираться на заснеженный обрыв. Только наверху он остановился и оглянулся. Маленькая черная фигурка хозяина. Маленькие светящиеся окошки. Пес стоял, втягивая ноздрями тонкую струйку запаха дыма.

– Нордик! Норд! – звал хозяин.

И вдруг серая длинная цепь, как живая, возникла в сознании Норда. Она подползала и старалась прицепиться к ошейнику. Пес отпрыгнул. Яркие колючие звезды висели над тундрой, и большой белый круг луны медленно поднимался на небо.

Повернувшись, Норд побежал туда, откуда поднималась луна, и его тень, синяя, четкая, с острыми ушами, бежала рядом, не оставляя следов на мерцающей пелене снега.

Через несколько дней нашли Джульбарса с перегрызенным горлом. Промысловый сторож рассказывал, что как-то ночью видел Норда около промысла. Он даже окликнул его, но при первом же оклике Норд скачками взобрался на обрыв и скрылся.

Тайком друг от друга хозяева по нескольку раз в ночь открывали дверь, обманутые царапаньем и визгом ветра.

Норд не возвращался.

Неожиданной телеграммой хозяин был отозван в Магадан.

Прошел месяц после отъезда хозяев. По-волчьи прижимаясь к нетоптаному, голубому от луны снегу, к знакомому дому крался Норд. Это была минута, когда псу захотелось домой, чтобы, как раньше, лежа у белой, дышащей теплом печки выгрызать из лап ледышки и громко стучать хвостом по полу, подставляя голову ласкающей руке.

Дверь до половины занесло снегом. Нагнув голову, пес стал раскидывать лапами шуршащий, сыпучий снег.

Из-под двери потянуло холодной пустотой. Время и ветер выдули из дома жилые, теплые запахи. Под лапой что-то звякнуло – это было кольцо, ввинченное в порог, и начало свернувшейся под снегом цепи. С запахом железа пес втянул в себя щемящую тоску одиночества.

…Глухой, ровный, без переливов вой зазвучал над промыслом, протянувшись от застывшего дома с черными незрячими окнами до недосягаемо высокой луны.

В этом было всепрощение человеку. Древняя тоска собаки по человеческой ласке. Покорность зверя, признавшего и оправдавшего суровое владычество человека. Неукротимое, горячее желание вернуть прошедшее звучало глухим воем и застывало белым паром дыхания.

После этой ночи никто уже не видел Норда.

Ушел ли он со стаей одичалых собак, разделив с ними радости и невзгоды бродячей жизни, или, кто знает, может быть, при встрече с тундровым волком поединок решил, кому из них лежать на снегу, отражая остекленевшими глазами ледяной блеск луны.