355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жюльетта Бенцони » Конец странствий » Текст книги (страница 8)
Конец странствий
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 19:17

Текст книги "Конец странствий"


Автор книги: Жюльетта Бенцони



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Неужели невозможно, – в голосе Марианны звучал гнев, – объяснить этой женщине, что здесь не она устанавливает порядок?

– Я согласен с мнением миледи, – поддержал ее Гракх, – у меня большая охота швырнуть ее в реку, чтобы избавиться от нее раз и навсегда! Я начинаю понимать ее мужа со свекровью...

– Спокойствие! – сказал Язон. – Достаточно умело взяться...

Не торопясь, но решительно он нагнулся, взял женщину за руку и заставил ее присесть на козлы, не заметив, похоже, брошенного ею на Марианну злобного взгляда.

– Вот так! – заключил он. – Теперь все в порядке. Скажи кучеру, что можно ехать, Гракх...

С гортанным криком человек хлестнул упряжку, и кибитка покатилась на север по дороге, взрыхленной накануне копытами казачьих лошадей.

На протяжении дней и недель седоки кибитки следовали своим путем от станции к станции, не отклоняясь от невидимой линии, которая через Умань, Киев, Брянск и Москву приведет их в Санкт-Петербург.

Конечно, гораздо ближе было бы ехать через Смоленск, но, когда прибыли в Киев, древний княжеский град, «мать городов русских», путешественники нашли его в большом волнении. Битком набитые церкви наполнились гулом голосов молящихся, в то время как перед сверкающими иконостасами горели настоящие леса свечей.

Новости, привезенные загнавшими лошадей измученными гонцами в святой город, были печальными: несколькими днями раньше сражавшиеся под Смоленском войска генерала Барклая де Толли подожгли и оставили город. Одно из важных мест империи, полуразрушенный город на Борисфене, попал в руки великой армии Наполеона, этой необъятной воинственной массы, насчитывавшей более четырехсот тысяч человек, говоривших на разных языках, ибо баварцы, вюртембержцы, датчане смешивались там с австрийцами Шварценберга, войсками Рейнской конфедерации и итальянцами принца Евгения. И благочестивый Киев, город святого Владимира, оплакивал погибших, моля небо о защите от варваров, осмелившихся посягнуть на священную землю.

Новости явились причиной возникновения спора между Язоном и Марианной. Взятие Смоленска Наполеоном обрадовало молодую женщину, которая в связи с этим не видела больше смысла ехать через Москву.

– Раз французы захватили Смоленск, мы можем выиграть время, направившись прямо в Санкт-Петербург. Там мы получим помощь и...

Ответ Язона был столь же строг, как и категоричен.

– Раз мы решили поехать через Москву, так и поедем!

– Может быть, он будет раньше нас в Москве! – сейчас же вскричала она, защищая свою позицию. – Судя по скорости продвижения армии, это более чем вероятно. Сколько верст от Смоленска до Москвы? – спросила она, поворачиваясь к Гракху.

– С сотню будет! – ответил юноша после консультации с кучером. – Тогда как нам остается около трехсот, чтобы добраться до этого же города.

– Вот видишь? – торжествующе заключила Марианна. – И бесполезно самообольщаться: даже сделав громадный объезд почти до Волги, мы можем не избежать встречи с Великой Армией. И еще! Кто нам скажет, что Наполеон тоже не направится в Петербург?

– А тебя радует возможность встретиться с ним? Признайся же, что тебе хочется снова увидеть твоего возлюбленного Императора?

– Это не только мой возлюбленный Император! – отпарировала молодая женщина с некоторой сухостью. – Но все-таки это мой Император... и Жоливаля, и Гракха! Нравится тебе или нет, но мы французы и у нас нет никаких причин стыдиться этого.

– В самом деле? А в подорожной стоит совсем другое... миледи! Тебе надо сделать выбор и принять решение. Я, например, нуждаюсь в русских и не имею никакого желания попасть в руки напавших на них захватчиков. Отныне мы будем делать двойные или даже тройные перегоны. Я хочу попасть в Москву до корсиканца...

– Ты хочешь, ты хочешь! Кто дал тебе право говорить таким властным тоном? Без нас ты был бы еще пленником твоих дорогих друзей русских! Ты забываешь, что они еще тесней связаны с англичанами и что в настоящее время твоя страна сражается против друзей твоих друзей. Кроме того, почему ты уверен, что этот Крылов обойдется с тобой по-дружески? Ты ждешь от него помощь? Корабль? Тебя, может быть, не захотят узнать и захлопнут дверь перед носом. Что ты будешь тогда делать?

Он бросил на нее гневный взгляд, недовольный тем, что она посмела поставить под сомнение то, в чем он был так уверен.

– Не знаю, но то, что ты говоришь, невозможно.

– Но если все-таки будет так?

– О, не дразни меня. Поживем – увидим. Корабль найти всегда можно... При необходимости...

– ...Украсть? Это становится навязчивой идеей. Но ты должен же понять, что сделать это не всегда возможно даже для такого опытного моряка, как ты. Хоть раз послушай меня, Язон, и будь рассудительным. Нам нечего бояться Наполеона, и, наоборот, благодаря ему мы можем многое выиграть. Едем прямо к нему... Клянусь тебе, что у меня нет никаких задних мыслей. Мне казалось, – добавила она с горькой улыбкой, – что мы окончательно поставили крест на этой старой истории, и не о чем больше говорить...

– Говорить будет о чем, пока ты одержима желанием любой ценой встретиться с ним.

Марианна удрученно вздохнула.

– Но мое единственное желание – поскорей уехать с тобой отсюда! Просто я имею возможность оказать Императору услугу, большую услугу, за которую мы получим самый хороший и быстроходный корабль в Данциге. Причем этот корабль нам отдадут навсегда, ты слышишь?..

Несмотря на предупреждающие подмигивания Жоливаля, обеспокоенного тем, что она раскроет свою тайну, Марианна дала волю гневу, чувствуя необходимость убедить Язона. Ничто не могло ее удержать. Но когда она заметила, что проболталась, было уже поздно. Последовал неминуемый вопрос:

– Услугу? – В его голосе звучало подозрение. – Какого рода услугу?

Намек был явно оскорбительный, и у нее появилось желание бросить ему в лицо, что это не его ума дело. Но, взяв себя в руки, она ограничилась тем, что холодно поправила его:

– Какую услугу – было бы правильней спросить... и более учтиво. Но я все-таки отвечу тебе так вежливо, как смогу, что, учитывая проявленные тобой чувства к нашему монарху, мне невозможно сообщить тебе полностью ту информацию, которой я располагаю. Знай только, что случаю угодно было открыть мне, что серьезная опасность угрожает не только Императору, но и всей армии и что...

Она остановилась, так как Язон засмеялся, но смех был невеселый.

– «Я последую за тобой хоть в Сибирь, если ты пожелаешь...» – сказала ты, тогда как на самом деле у тебя была только одна цель: встретиться с Наполеоном. А я тебе поверил...

– Ты должен и дальше верить мне, ибо тогда я была искренна и остаюсь такой же сейчас. Но я не вижу никаких оснований, если судьба дает мне возможность предупредить своих о грозящей им опасности, чтобы проявить равнодушие и дать им попасть в западню.

Сморщив лоб упрямой складкой, Язон явно хотел дать достойную отповедь, когда потерявший терпение Жоливаль бросился на помощь своей подруге.

– Не глупите, Бофор, – воскликнул он, – и не ведите себя снова так, о чем потом придется горько пожалеть! Никто из нас не забыл, что вам, в связи с перенесенным вами из-за Императора, не за что любить его, но и вы не должны забывать, что Наполеон не простой смертный и ни вы, ни мы не можем обращаться с ним, как с равным...

– Я был бы удивлен, если бы вы не согласились с Марианной, – усмехнулся Язон.

– Просто у меня нет никаких причин опровергнуть ее слова, наоборот, и если вы позволите, этот спор кажется мне совершенно беспочвенным: вы хотите попасть в Санкт-Петербург, и наша дорога, нравится вам это или нет, почти неминуемо приведет нас к Великой Армии. И с того момента Марианна не будет иметь права, ибо это явится изменой, умолчать об имеющейся у нее информации. Кстати, чтобы успокоить вас, скажу, что она не увидит Наполеона, это я пойду к нему, когда мы будем достаточно близко. Я покину вас, и мы встретимся позже. Если вы согласитесь дождаться меня, может быть, я также буду счастлив сообщить вам приказ о реквизиции корабля, после него все проблемы исчезнут... Вы удовлетворены?

Язон ничего не ответил. Скрестив руки на груди, он мрачно смотрел на плывущие у него под ногами широкие синие воды Борисфена, который величественно катил их к югу. Спустившиеся с повозки путешественники сделали несколько шагов по берегу в сторону свежепостроенных деревянных домов торгового квартала нижнего города, Подола, который в прошлом году внезапный пожар уничтожил полностью вместе с амбарами и церковью. Над ними, на обрывистых скалах, за средневековыми стенами, верхний город возвышал голубые и золотые купола, богатые монастыри, расписанные яркими красками старинные деревянные дворцы.

Возле бревенчатой харчевни, служившей почтовой станцией, кучер выпряг лошадей.

Язон продолжал молчать, и Крэг О’Флаерти, не выдержав, решил ответить. Обрушив на спину своего капитана дружеский тумак, способный свалить того в воду, он одобрительно улыбнулся Жоливалю.

– Если он не удовлетворен, значит, слишком привередлив. Вы говорите как по писаному, виконт. И у вас гениальная способность находить для всех выход из любого положения. Теперь, если позволите, войдем в эту куриную клетку, которая украшена названием харчевни, и посмотрим, можно ли в ней найти что-нибудь поесть. Я способен сожрать лошадь.

Язон молча последовал за своими компаньонами, но у Марианны создалось впечатление, что его не убедили. Это впечатление переросло в уверенность, когда после обеда, без сомнения, лучшего со времени их отъезда и состоявшего из борща, домашней колбасы и сладких вареников, корсар встал из-за стола и заявил, что надо поторопиться с отдыхом, чтобы покинуть город в четыре часа утра. Это ясно говорило о его намерении любым способом обогнать Великую Армию.

Особенно у Марианны, которая в этот вечер напрасно ждала своего возлюбленного под неизбежной иконой, изображавшей на этот раз не менее неизбежного святого Владимира. Дверь тесной комнатки, где застоялся запах сала и капусты, не открылась под рукой Язона.

Устав ворочаться на своем тюфяке, как святой Лаврентий на жаровне, молодая женщина кончила тем, что встала, но колебалась, не зная, что предпринять. Ее безостановочно мучила мысль о вновь возникающем между ними недопонимании. Этот раздор был просто глупостью, как и большинство раздоров между влюбленными, когда каждый из участников его словно нарочно старается перещеголять другого в эгоизме. Но с упрямым характером Язона это могло продолжаться долго. И Марианна не могла вынести такое положение. Хватит уж того, что дорога достаточно мучительна.

Она немного походила по комнате между низкой дверью и крохотным оконцем, раскрытым настежь из-за удушающей жары, не спадавшей с приходом ночи. Она горела желанием встретиться с Язоном. В конце концов, это было его предложение ехать прямо на Смоленск, из-за чего возник спор, и все же, может быть, будет правильным, если она сделает первый шаг к примирению. Но для этого ей нужно заставить замолчать свою гордость, которая презрительно взирала на Марианну, униженно идущую искать своего возлюбленного в комнате, где он должен быть с Жоливалем, что не так уж страшно, или с Крэгом, что более позорно, и вытаскивающую его из постели, чтобы увлечь к себе, подобно влюбленной кошке, зазывающей так кота...

Борясь сама с собой, Марианна остановилась перед окном, за которым открывалась река и ее восточный берег, пологий и низкий. Под луной Борисфен катил свои словно покрытые ртутью волны, а прибрежные камыши шевелились на его фоне, как будто нарисованные китайской тушью. Пузатые баржи купцов спали рядом в ожидании будущих путешествий, быть может, видя во сне далекие сказочные моря, которых они никогда не достигнут, как и сама Марианна мечтала об этой Америке, в настоящий момент уходившей от нее все дальше и дальше в туман неизвестности.

Она решила спуститься к воде, чтобы поискать там немного свежести, охладить сжигавшую ее лихорадку, и начала одеваться, не спуская глаз с реки, как вдруг увидела того, кто занимал ее мысли.

Заложив руки за спину, как он это всегда делал на палубе своего корабля, Язон медленно спускался к сверкающей воде. И Марианна, сразу успокоившись, счастливо улыбнулась, убедившись, что он тоже не мог уснуть. Она ощутила прилив нежности, подумав, что он, как и она, выдержал бой со своей гордостью. Язону всегда было трудно выбираться из подобных ситуаций. Марианне же не составит труда проявить немного покорности, чтобы все вернуть на свои места.

Она хотела броситься из комнаты, когда вдруг заметила Шанкалу...

Видимо, цыганка направилась за Язоном. Не производя ни малейшего шума босыми ногами, она припрыгивала, легкая, как ночной дух, по следам притягивавшего ее человека, который не подозревал о ее присутствии.

В темноте комнаты Марианна ощутила, как покраснели ее щеки от внезапного гнева. С нее было более чем достаточно этой женщины. Ее присутствие, причем безмолвное, ибо они еще не обменялись ни единым словом, угнетало ее, как кошмар. Во время длинных переездов в вынужденной тесноте кибитки черные глаза цыганки проявляли интерес только к белой ленте дороги, неутомимо всматриваясь в нее часами, словно пытаясь там что-то открыть, и к Язону, к которому она иногда оборачивалась, пряча улыбку в глубине глаз. Выражение, с которым она тогда проводила кончиком языка по пересохшим красным губам, вызывало у Марианны желание избить ее.

Продолжая свою неторопливую прогулку, Язон исчез за штабелями бревен, подступавшими к самой воде. Под Киевом степи окончательно уступили место большому лесу, и штабеля бревен собирались на берегу перед отправкой водой на юг.

Но вместо того чтобы продолжить идти за Язоном, Шанкала изменила направление. Она выбрала параллельную дорогу, проходившую перед штабелями, и напряженно следившая за нею Марианна увидела, как она бежит к скале, в которую упирался речной порт. Тактика цыганки оказалась очень простой: она хотела перехватить Язона.

Неспособная больше оставаться на месте и сгорая от любопытства, Марианна, в свою очередь, вышла из харчевни и бросилась к реке. Самая примитивная ревность толкала ее вслед за Язоном, ревность, которую она не могла толком объяснить. Но она знала только одно: она хотела своими глазами увидеть, как поведет себя Язон, оказавшись наедине с этой женщиной, которая не скрывала желание соблазнить его...

Подойдя к воде, она ничего не увидела. Река здесь делала небольшой изгиб, что ограничивало поле зрения. Ее шаги по плотному песку не производили шума, и она пустилась бегом, но когда она достигла поворота высокого берега, Марианна погасила восклицание своим кулаком, в который впилась зубами, отступая в тень между двумя штабелями бревен.

Язон был здесь, в нескольких шагах от нее, а перед ним в ярком свете луны стояла совершенно голая Шанкала.

В горле у Марианны сразу пересохло. Дьяволица обладала грозной красотой. В призрачном свете, серебрившем ее темную кожу, она напоминала наяду, выплывшую из сверкающей реки, частью и продолжением которой она казалась. Слегка вытянув руки вперед, чуть закинув голову, с полузакрытыми глазами, она не шевелилась, предпочитая, без сомнения, предоставить действовать неотразимой чувственности, настолько могущественной, что она становилась почти осязаемой. Только учащенное дыхание, ритмично приподнимавшее тяжеловесные, но безукоризненные полушария ее остроконечных грудей, выдавало желание, вызываемое стоявшим перед нею мужчиной. Ее поза почти точно повторяла статую донны Люсинды в храме на вилле Сант’Анна, и Марианна с трудом подавила рвущийся наружу крик ужаса.

Язон, похоже, тоже превратился в статую. Из своего укрытия Марианна не могла видеть выражение его лица, но полная его неподвижность ясно говорила, что он не то заколдован, не то загипнотизирован. Сразу ослабев, с помутившимся взглядом, Марианна оперлась о шершавые бревна, не в силах отвести глаз от этой картины, думая только об одном: если Язон поддастся искушению, она бросится в реку и исчезнет в ее глубинах. Эта тишина, эта неподвижность, казалось, тянулись бесконечно. Внезапно Шанкала шевельнулась. Она сделала шаг к Язону, затем другой... Ее глаза засверкали, и измученная Марианна вонзила ногти в ладони. Бурное дыхание этой женщины наполняло ее уши грозовым ветром. Она приближалась к мужчине, который не решался пошевелиться, шаг... еще шаг. Она сейчас коснется его, прижмется к нему своим телом, каждая клеточка которого излучала любовь... Ее рот приоткрылся над острыми зубами хищницы. Марианна хотела закричать, но ни единого звука не вырвалось из ее сведенного спазмом панического ужаса горла. В одну секунду ее любовь рухнет на землю, словно колосс на глиняных ногах.

Но Язон попятился. Протянув руку, он коснулся плеча женщины и остановил ее.

– Нет! – только и сказал он.

Затем, пожав плечами, он повернулся к ней спиной и большими шагами быстро направился к харчевне, не заметив Марианны, которая в своем темном укрытии цеплялась за бревна в приступе слабости, но охваченная таким внезапным облегчением, что впору было потерять сознание. Некоторое время она стояла там, с похолодевшим лицом, с закрытыми глазами, прислушиваясь, как затихает ее взбудораженное сердце.

Когда она открыла их, берег был таким пустынным, что Марианна невольно подумала, не стала ли она жертвой кошмара, но, внимательно приглядевшись, она увидела внизу, где начинались скалы, удаляющуюся бегом фигуру. Тогда и она вернулась в харчевню. Ноги ее дрожали, и ей стоило невероятных усилий подняться по крутой лестнице, ведущей к комнатам. А наверху ей даже пришлось остановиться, чтобы отдышаться, и она уже скорей доползла, чем дошла до своей двери.

– Откуда ты пришла? – раздался спокойный голос Язона. Он был там, стоя в большом белом пятне лунного света. Он показался ей громадным и успокаивающим, как маяк среди бури. Никогда еще она до такой степени не нуждалась в нем, и она со стоном упала ему на грудь, сотрясаясь от рыданий, с которыми уходил пережитый ею жуткий страх.

Он молча позволил ей выплакаться, укачивая, как ребенка, нежно поглаживая по голове. Затем, когда она утихла, он за подбородок поднял к себе ее заплаканное лицо.

– Дурочка! – сказал он только. – Как будто я мог пожелать кого-то, кроме тебя...

Час спустя Марианна засыпала, удовлетворенная и счастливая при мысли, что после такого поражения Шанкала избавит, наконец, путешественников от своего присутствия. Она видела ее убегающей к скалам. Может быть, навсегда?..

Но ранним утром, когда все собрались возле кибитки, Шанкала, спокойная и невозмутимая, словно ничего не произошло, подошла к ним и заняла место рядом с Гракхом на козлах. И Марианне, подавившей вздох разочарования, пришлось утешиться тем, что, пройдя мимо Язона, Шанкала даже не взглянула на него.

Это было таким слабым утешением, что, когда в конце дня приехали на почтовую станцию в Дарнице, посреди густого, напоенного ароматом сосен леса, молодая женщина не удержалась и отвела Гракха в сторону. Отношения между юношей и цыганкой не особенно улучшились после отъезда с берегов Кодымы, но дикое существо все-таки о чем-то говорило со своим мнимым мужем.

– До каких пор мы будем выносить Шанкалу? – спросила она его. – Почему она остается с нами? Наше общество явно раздражает ее. Тогда почему она так упорно цепляется за нас?

– Она не цепляется за нас, мадемуазель Марианна. По крайней мере, она делает не то, что вы думаете...

– Ах, так! Что же она тогда делает?

– Она охотится!

– Охотится! Но я не вижу никакой дичи... кроме мистера Бофора, конечно, – сказала Марианна, не способная забыть прошлое.

Она ожидала, что юноша будет одного мнения с нею, но Гракх, нахмурив лоб, покачал головой.

– Я сначала тоже так думал, но это не так! О, конечно, если бы она могла захватить власть, она соединила бы приятное с полезным...

– Полезным? Я все меньше понимаю.

– Сейчас поймете. Шанкалу гонит месть! Она не сопровождает нас, она охотится за человеком, который отверг ее и отдал на растерзание женщинам из деревни. Она поклялась убить его и надеялась, соблазнив капитана Бофора, сделать его орудием своей мести, заставить убить ее прежнего мужа.

Марианна нетерпеливо передернула плечами.

– Это безумие. Как она надеется найти этого человека в такой громадной стране с многочисленным населением?

– Может, это не так сложно, как кажется. Казак, которого, кстати, зовут Никита, уехал воевать с французами. Мы едем той же дорогой, что и он, и она это знает. Будьте уверены, она на каждой станции спрашивает, проходили ли казаки. Кроме того, она точно знает, чего хочет ее Никита.

– И что он хочет?

– Превзойти всех! Стать знаменитым, богатым, могущественным, знатным...

– Гракх! – вышла из себя Марианна. – Если вы не собираетесь говорить более ясно, мы поссоримся. Вы несете вздор.

Тогда юноша принялся рассказывать что-то вроде волшебной сказки. Совсем недавно по степям и лесам с быстротой молнии пронеслась невероятная весть: почти легендарный граф Платов, донской атаман, которого казаки других районов считали своим вождем, пообещал, как в рыцарских легендах прошлого, руку своей дочери тому из казаков, – какой бы он ни был, – кто принесет ему голову Наполеона...

Все станицы охватила настоящая лихорадка, и мужчины, даже женатые, стали собираться, не столько отвечая на призыв вождя, сколько мечтая добыть сказочный трофей. Некоторые в своем безумии постарались более-менее незаметно избавиться от своих половин, внезапно ставших им помехой.

– Муж Шанкалы один из таких, – заключил Гракх. – Он уверен, что получит дочь атамана. Но откуда у него такая уверенность, не спрашивайте меня. Шанкала сама не знает.

– Что за безумная дерзость! – вскричала возмущенная Марианна. – Для этих дикарей нет ничего святого. Голову Императора! Такое придумать! Однако, Гракх, – добавила она, внезапно изменив тон, – тогда выходит, что эта женщина была невинна, когда ее хотели утопить? Лично я не могу в это поверить...

По всей видимости, Гракх тоже. Сдвинув фуражку на затылок, он взъерошил свою рыжую шевелюру, переступая с ноги на ногу. Затем потрогал щеку, где еще виднелись следы ногтей цыганки.

– На эту тему мы не говорили, – сказал он. – Никогда не знаешь, как такая бабенка себя поведет. Она только сказала, что Никита, когда его страсть поутихла, в угоду матери превратил ее в служанку. Если она его обманула, то так ему и надо. По-моему, у этого типа не все дома...

– Ах, так? Собственно, меня это не касается. И если ты хочешь, чтобы мы остались добрыми друзьями, Гракх-Ганнибал Пьош, я не советую тебе становиться послушным рыцарем и инструментом мести Шанкалы... Допуская, что ты выйдешь живым из этой истории, я спрашиваю себя, как встретит твоя бабушка, прачка с дороги Восстания, невестку подобного пошиба?

– Ого-го, я представляю... Она сунет ей два пальца рожками под нос, затем позовет нашего кюре, чтобы обрызгать ее святой водой. После чего вышвырнет нас обоих за дверь. Не бойтесь, мадемуазель Марианна, я не хочу еще уменьшить шансы однажды увидеть улицу Монторгей и ваш особняк на Лилльской улице.

Поправив фуражку, он пошел помочь кучеру распрягать лошадей, когда Марианна, пораженная разочарованным тоном его последних слов, окликнула его:

– Гракх, постой! Ты серьезно думаешь, что, стремясь встретиться с Наполеоном, мы подвергнемся большей опасности?

– Это не потому, что мы попытаемся, ну, встретиться с ним, а потому, что, когда он сражается, маленький капрал, он ничего не делает наполовину, и там попадешь, как говорится, между молотом и наковальней. А шальная пуля не выбирает, в кого попадет! Но будем надеяться на лучшее, правда?

И Гракх, фальшивя сильней, чем обычно, насвистывая свою любимую военную песню «А мы опять заходим с фланга...», спокойно пошел заниматься своим обычным кучерским ремеслом, оставив Марианну с тяжелыми мыслями.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю