Текст книги "Брызги шампанского. Роман о замках"

Автор книги: Жюльетта Бенцони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Жюльетта Бенцони
Брызги шампанского. Роман о замках

Антрекато (Entrecasteaux)
Председатель-убийца

Преступленье порочно, а не эшафот.

Тома Корнель

Строгий и надменный, желтый, точно колосья спелой пшеницы, Антрекато высокомерно возвышается над садом, созданным Ленотром для маркиза де Гриньяна, зятя мадам де Севинье, который жил там в спокойствии и роскоши. Замок окружен ореолом славы, но также запятнан кровью, хотя она и не протекла за его стены.

Слава замка ведет свое начало от одного из самых великих мореплавателей, когда-либо бороздивших моря под знаменами Франции: речь идет об Антуане-Жозефе-Раймоне де Брюни д’Антрекато, родившемся в этом замке и служившем под началом своего родственника бальи [1]1
  Королевский чиновник, выполнявший административные и судебные функции. (Здесь и далее прим. пер.)


[Закрыть]де Сюффрена. Он отличился во многих битвах, был губернатором на Маскаренских островах. Людовик XVI, король-географ, отправил его на поиски Лаперуза в качестве вице-адмирала. Правда, следов пропавших у острова Ваникоро ему найти не удалось. И Антрекато не вернулся живым из этой экспедиции. Он умер от цинги на острове Ява, но его именем назвали канал между Тасманией и островом Бруни, так что оно навсегда осталось в памяти моряков.

А следы крови, о которых было упомянуто ранее, – это «заслуга» его племянника Жана Батиста, пожизненного председателя парламента Прованса, из-за которого Франция долгое время предпочитала вообще не упоминать имени этого великолепного имения.

Началось все в Экс-ан-Провансе утром 1 июня 1784 года. Ужасный крик донесся из распахнутых окон дома, в котором проживали молодой председатель, его жена, урожденная Анжелика де Кастеллан, и две их дочери. Этот крик тут же привлек внимание множества людей, правда, на этот раз их было меньше, чем обычно: половина города находилась в казарме, во дворе которой молодой офицер, соперник братьев Монгольфье, собирался запустить свой воздушный шар.

В доме царил переполох. В чувство приводили Марию Баль, камеристку маркизы. Собственно, это она так сильно кричала, а потом упала в обморок, разбив блюда с завтраком, и на то у нее была серьезная причина: она увидела на белых простынях своей госпожи кровь, а саму мадам д’Антрекато – сидящей с перерезанным горлом.

Тотчас же позвали ее супруга, который сам чуть не лишился чувств, увидев все это. Его отвели в спальню, пока лакей бегал за полицией. Слуги закрыли все ставни, дабы веселое солнце не проникало в дом, где произошло такое ужасное событие.

Начальник криминальной полиции, месье Ланж де Сюффрен, приходился маркизу родственником (все дворяне Прованса приходились друг другу в той или иной степени родственниками). А еще он был самым таинственным человеком во всей округе: холодным, молчаливым, с постоянно отсутствующим выражением лица. Хотя на самом деле под этой вялой маской таились глубокий ум и проницательность, просто он так вводил в заблуждение окружающих. Он осмотрел спальню, кровать и тело со всей возможной тщательностью. Ланж де Сюффрен наклонился, практически обнюхал пол, оглядел окна, занавески и недоверчиво пожал плечами, когда лакей скромно предположил, что маркиза, возможно, совершила самоубийство. Конечно, самоубийство, и это с тремя-то порезами на горле!..

Допрос мужа не принес результатов: тот не видел жену с прошлого вечера. Маркиза провела его у родственницы, которая устраивала спектакль; сам же маркиз ужинал вместе с начальником криминальной полиции у первого председателя. По возвращении они перекинулись парой фраз в гостиной и разошлись по спальням. Когда Ланж де Сюффрен, предполагавший, что смерть наступила приблизительно в три часа ночи, спросил, не слышал ли чего маркиз, тот ответил отрицательно, заявив, что спал как младенец. Однако услышать можно было бы многое: вся комната была перевернута вверх дном, ящики были вынуты, из шкафов все вывалено. Однако не пропало ни украшения, ни монетки. Преступление совершил один из проживающих в доме слуг? Д’Антрекато заявил, что никто этого сделать не мог, но потом он вдруг замешкался, когда Ланж де Сюффрен спросил, хорошо ли они ладили с женой… Ходили слухи о его связи с красавицей Сильвией де Сен-Симон.

– Уже нельзя и восхититься дамой без того, чтобы не быть тут же обвиненным в связи с ней. Злые языки, они что, вечно будут мне досаждать? – язвительно заметил маркиз.

Ланж де Сюффрен ничего на это не ответил. Он мог бы возразить, что это «восхищение» давным-давно уже обсуждалось в салонах, и мадам д’Антрекато нужно было бы быть действительно слепой, чтобы этого не заметить, однако полицейский предпочел промолчать. Он не вмешивался и когда вдовец объявил, что не может более переносить атмосферу этого дома и собирается уехать к своей тетушке, мадам де Блондель, и там подождать результатов расследования. Полицейский лишь сказал, что приедет навестить его к этой даме.

Мадам де Блондель жила не в Эксе. Она переехала, как это было принято в знатных семействах, в родовой замок, за которым любила приглядывать в отсутствие своего мужа, великого мореплавателя. Будущий адмирал был тогда губернатором Маскаренских островов. Тетя жила далеко, но супруг Анжелики думал, что деревенский воздух пойдет ему на пользу, и, отправив ей письмо о своем приезде, стал собираться в дорогу.

Объявление об отъезде «председателя» пришлось совершенно не по вкусу Ланжу де Сюффрену, но он не стал возражать. Тем временем он принялся опрашивать слуг: горничную Марию Баль, крепкую женщину пятидесяти лет, слугу маркиза Огюста Рейно, лакея маркиза Бенуэна, повара Вигье и привратника Букийона. Но получить хоть какие-нибудь сведения от них оказалось сложно. Никто ничего не видел и не слышал. Все собрались в ту ночь на кухне для небольшого застолья со слугами из соседних домов, выпивали и играли в карты до поздней ночи. Всем нечего было сообщить… Кроме Огюста Рейно, который после некоторых колебаний задержался «сообщить кое-что», что его терзало: может, то был и пустяк, но лучше об этом рассказать, а то от вопросов начальника криминальной полиции у него мурашки шли по коже. К тому же сокрытие доказательств давало повод для обвинения в пособничестве.

Набравшись смелости, Рейно начал свой рассказ. В то утро, наводя порядок в туалетной комнате маркиза, он не обнаружил ни его бритв, ни рубашки, что была на нем накануне. Сначала он решил никому ничего не говорить, но, поразмыслив, признался, потому как он не хотел быть уличенным в воровстве…

Ланж де Сюффрен успокоил его и отправил восвояси. Выходя из комнаты, Огюст наткнулся на Марию Баль, которая за ним следила: почему он задержался дольше остальных? Ему было что сказать?

В доме слуги побаивались Марию, служившую маркизе с раннего детства. Она была женщиной крепкой, как говорят, «старой закалки», и наивный боязливый Рейно долго не раздумывал: он выложил ей все, что до этого сказал полицейскому, добавив, что этот пустяк, скорее всего, был лишь совпадением. Но Мария Баль не верила в случайные совпадения. На следующий день, когда Ланж де Сюффрен вернулся в дом, она попросила выслушать ее. Слова Рейно придали горничной решимости, а ей было что поведать.

Вкратце она рассказала о первых годах безоблачного брака своих господ: маркиз так любил жену, что доверил ей управление общими финансами. У нее имелись и энергия, и ум, которых немного не хватало слишком молодому и красивому «председателю».

С появлением в их жизни мадам де Сен-Симон, молодой и веселой вдовы с большими амбициями, их отношения испортились. Совместная жизнь превратилась в ад, особенно когда маркиз захотел вернуть доверенность, выданную жене. Анжелика полагала, что достаточно наплакалась, и не хотела позволять мужу довести ее и дочек до нищеты из-за какой-то красивой кокетки, жадной до денег. Скандалы следовали за разбирательствами… и другими странными происшествиями.

Во время последней беременности мадам д’Антрекато едва не поскользнулась на вишневых косточках, рассыпанных кем-то перед лестницей. А однажды вечером она отказалась от лимонада со странным привкусом, приготовленного ее супругом, посчитав его слишком горьким. Но Анжелика упорно отказывалась вернуть ему доверенность, а тот не переставал ее требовать.

– Документ нашли? – спросил Ланж де Сюффрен.

– Конечно. Он лежал в шкатулке, которую бедная женщина прятала под подушкой. Но моей несчастной мертвой госпоже он больше не пригодится.

– Сможете ли вы поклясться, что рассказали мне правду? Поклясться на Евангелии?

– Гореть мне в преисподней целую вечность, если я хоть в чем-то солгала…

Между полицейским и горничной повисло тяжелое, словно топор палача, молчание.

Лакей Огюст Рейно в то же самое время так и не обрел душевного спокойствия. Он постоянно спрашивал себя, правильно ли сделал, что сотрудничал с полицией. Чтобы совесть его была совсем уж чиста, Рейно отправился к своему хозяину. Сначала он поехал к мадам де Блондель, затем, узнав, что она в Антрекато, поспешил на поезд. Он приехал на следующий день, как раз к завтраку, на котором присутствовал месье де Шатонёф, друг мадам де Блондель.

Когда Рейно бросился к ногам хозяина и покаялся, маркиз побагровел от ярости:

– Идиот! – воскликнул он и поднял руку, чтобы ударить лакея, но вмешалась мадам де Блондель.

Нужно было узнать, что творится в доме и дослушать прерванную «исповедь». И Рейно доложил, что Мария Баль задержалась после допроса у Ланжа де Сюффрена и что соседка, тем самым утром смотревшая в окно, была удивлена, как сильно горел огонь в камине маркиза: даже из трубы валил дым, хотя на дворе стоял июнь месяц.

Безумная ярость и животный страх на лице племянника стали откровением для мадам де Блондель. Она прочла по его лицу, что он виновен, но продолжала надеяться на лучшее.

– Вернитесь в Экс, – посоветовала она ему. – Расскажите все начальнику криминальной полиции. Или забирайте деньги и бегите, спасайтесь или умрите, но избавьте вашу семью от позора созерцать вас на эшафоте.

И д’Антрекато колебался недолго. Он схватил золото и потребовал карету. Мгновение спустя он покинул замок, чтобы никогда более туда не возвращаться, а мадам де Блондель чуть удар не хватил – она как подкошенная упала в обморок. Маркиз уехал вовремя: полиция прибыла час спустя. Конечно, стражи порядка пустились в погоню, но этого часа как раз хватило, чтобы убийца пересек границу и отбыл в Неаполь.

Ужасное убийство потрясло всю Францию и вызвало ярость у миролюбивого Людовика XVI, который тут же потребовал выдачи преступника. Вовремя предупрежденный, маркиз уплыл в Португалию, но он осознавал, что правосудие найдет его везде, куда бы он ни отправился. Тогда д’Антрекато укрылся в монастыре, но и там он не обрел покоя. Сожалея о содеянном, он скончался 16 июня 1785 года, практически через год после убийства своей жены.

Затем до середины следующего века в Антрекато проживала одна из его дочерей, Пульхерия, вышедшая замуж за Жерара де Любака. Потом замок перешел во владение коммуны, которая предоставила его самому себе. Его спас шотландский художник Йэн Мак Гэрви Мунн, восстановив былые блеск и величие.

В данный момент владельцем замка является Ален Гейраль, который обогатил коллекции замка, реставрировав их.

Часы работы

С Пасхи до октября – все дни, кроме субботы.

Экскурсии – с 16.00.

В августе – дополнительные посещения в 11.30.

Для групп замок открыт весь год.

http://www.chateau-entrecasteaux.com/fr/

Балльруа (Balleroy)
Аббат… Или аббатесса?

Привычки детства – довольно странная вещь…

Аббат де Шуази

Дворец Балльруа – раннее творение Франсуа Мансара, вершина и эталон архитектурного стиля Людовика XII. Слава архитектуры данного периода достигла даже Америки, и на то есть причина: это монументальное парадное здание – без сомнения, один из самых красивых и величественных французских дворцов. Оно окружено глубокими сухими рвами и стоит на склоне холма. Находясь у подножья холма, испытываешь головокружение, глядя на него снизу вверх. Дворец – самая высокая нота в аккорде окружающих его зданий, улочек, террас и садов, украшенных во французском стиле – узорными самшитовыми клумбами. Кажется, будто близлежащие деревни специально выстроились перед ним в полукруг и склонились в реверансе, отдавая ему дань уважения.

История Балльруа началась, когда Жан I де Шуази купил в 1600 году фьеф [2]2
  Фьеф – небольшой феод. А феод – это населенное крестьянами земельное владение, пожалованное господином (сеньором) своему вассалу (подчиненному человеку), обязующемуся за это нести военную службу.


[Закрыть]: скудные пастбища, кустарники и пустоши. Принадлежавшее де Шуази состояние было нажито на торговле вином, но первые золотые монеты он заработал в знаменитой шахматной партии против маркиза д’О, бывшего на тот момент суперинтендантом финансов. Строительство дворца затеял его сын Жан II, и длилось оно с 1626 по 1636 год.

В этой семье очень ценили преемственность поколений. У государственного советника, а затем канцлера Орлеанского герцогства Жана II был сын, точнее, их было двое, но старший умер совсем молодым, не оставив потомства. Хозяином Балльруа стал младший сын, которому предстояло наделать шума в истории Франции.

В 1647 году, три года спустя после рождения маленького Франсуа-Тимолеона де Шуази, чтобы снискать расположение королевы Анны Австрийской, его мать, графиня де Шуази, решила воспитывать его так же, как королева воспитывала своего второго сына Филиппа Орлеанского.

Дело в том, что, опасаясь за возможное опасное соперничество между будущим королем Людовиком XIV и ее младшим сыном (а кому, как не ей, было знать, сколько раз беспокойный Гастон Орлеанский устраивал заговоры против короля Людовика XIII), королева (подталкиваемая кардиналом Мазарини) решила привить Филиппу черты характера, которые были бы не столь опасны для Франции. Она решила одевать его в женские наряды, пока они не войдут у него в привычку, и приучить к украшениям, бижутерии и всем тонкостям дамского туалета.

Приходится признать, королева весьма преуспела в вопросах воспитания. С юных лет Филипп, очень красивый молодой человек, интересовался различными безделушками. Такое беспорядочное потакание его прихотям искоренило многие мужские качества характера, не отняв у него, однако, храбрости. Даже его враги отмечали, что Филипп был храбрым и преданным человеком, несмотря на малый интерес к женщинам.

Франсуа де Шуази был на четыре года младше Филиппа. Он был очень красивым ребенком. Однажды мать отвела его к королеве, наряженного девочкой, с бриллиантовыми серьгами в ушах и легким макияжем на красивом личике – он произвел при дворе настоящий фурор. Вскоре повсюду стали встречать двух мальчиков, одетых в нарядные женские платьица. Придворные решили, что это пустая забава, но восхищались без устали. Перед грациозностью, изяществом и милой внешностью двух лжедевочек не мог устоять никто. В конце концов дети очень подружились, общение продолжалось долгие годы и принесло юному Франсуа (его брат тогда еще был жив) значительные выгоды, одна из которых – аббатство (замечу лишь, что юный аббат так привык к дамскому платью, что не расставался с ним до двадцати лет).

С детства графиня де Шуази натирала лицо Франсуа некой смесью «жидкости из кожи теленка и помады из бараньей ноги», которая, как она полагала, навсегда избавила бы его от растительности на лице. И действительно, Аббат де Шуази никогда в жизни не брал в руки бритву, ибо его кожа всегда оставалась белой и мягкой.

Но этого было недостаточно. В восемнадцать лет он решил, что ему не хватает нескольких черт, чтобы полностью походить на юную девушку. И, будучи изобретательным, он изготовил себе «грудь из двух свиных мочевых пузырей, обтянутых сатином». Пушистые кружева маскировали это устройство, чья упругость обеспечивала великолепную форму. «Вооружившись» таким образом, он с головой бросился в самый беззаботный период своей жизни.

По настоянию матери еще в 1663 году Франсуа-Тимолеон стал настоятелем монастыря Сен-Сен близ Дижона. При этом он продолжал обучение: изучал философию и богословие в Сорбонне. Но после кончины матери присматривать за ним было некому – он вел беспорядочную галантную жизнь, окончательно решил жить в образе женщины. Он унаследовал великолепные материнские драгоценности, и теперь никто не мог лишить его удовольствия носить их. Затем, чтобы раскрепоститься, он решил покинуть аббатство де Шуази и поселиться в квартале Муффетар под именем графини де Санси (название известного бриллианта ему полностью подходило!).

По воскресеньям он присутствовал на мессе, одетый в парчовую юбку и кружевной чепчик. За ним следовал лакей с молитвенником. Когда он раздавал освященный хлеб, впереди него шел паж, а позади – три лакея, поддерживавших его шлейф.

В квартале полюбили мадам де Санси. Она была щедра и делала много хорошего. Неудивительно было видеть вокруг нее рой молодых девушек, которых она взяла под свою бдительную опеку. Нужно отметить, что, несмотря на свои наряды, Франсуа, в отличие от своего друга Филиппа, оказался очень восприимчив к женским чарам. Он настолько легко увлекался, что вскоре разразился небольшой скандал: одна из юных подружек «добренькой графини» забеременела. Об этом стали говорить повсюду. Заволновавшись, аббат попытался дать приданое своей красивой любовнице и выдать ее замуж, но история уже набрала обороты. Весь Париж и королевский двор открыто высмеивали аббата, и вот однажды вечером, в Опере, разразился настоящий скандал.

Инструментом божественного правосудия выступил герцог де Монтозье, ужасный ханжа, который, чтобы получить завидный пост воспитателя дофина, помог Людовику XIV уложить в свою постель мадам де Монтеспан. Тем вечером аббат де Шуази появился как раз в ложе дофина, одетый в прекрасное платье из белой парчи с золотистыми цветами, в котором он выглядел… просто очаровательно. Но Монтозье совершенно того не оценил:

– Я признаю… мадам или мадемуазель, уж не знаю, как вас назвать, – гулким басом сказал он, – что вы красивы, но как вам хватает совести носить женское платье, когда вам даровали счастье родиться мужчиной? Я прошу вас выйти вон!

Скандал невозможно было замять. У Монтозье был голос бравого вояки, и его выпад услышал весь зал. Несмотря на вмешательство Филиппа Орлеанского, Франсуа гордо покинул Оперу, а затем и Париж. Вроде бы его видели в Бордо, затем утверждали, что он путешествует с театральной труппой в качестве красивой актрисы Розали. Но никаких подтверждений тому не имеется. Примерно год спустя после этого скандала в Берри появилась некая графиня де Барр и стала проживать в компании прелестного пажа в небольшой усадьбе неподалеку от Буржа. Шел 1676 год.

Неподалеку, в старинном замке Кудре-Монен, жила старая любезная мадам дю Кудре, самая увлеченная своим делом сваха из когда-либо живших на земле. Она сразу же оценила красоту графини де Барр. Более того, она увидела в ней возможность повторно женить своего старого друга, председателя Бержере, который вот-вот должен был приехать к ней в гости.

Этот человек был очень важным господином: служил первым секретарем у министра Кольбера де Круасси, да к тому же был баснословно богат. Едва он приехал в Кудре-Монен, мадам дю Кудре принялась расхваливать свою очаровательную подругу, уговаривая его зайти к ней в гости. У нее в салоне постоянно собирались лучшие представители высшего общества.

Но Бержере был искушенным парижанином, и ему хватило одного взгляда на графиню, чтобы понять, что она – не кто иной, как тот самый аббат де Шуази. Будучи человеком хорошо воспитанным, он не произнес ни слова. Но ночью он незаметно пришел к «графине», которая его тоже узнала. Франсуа встретил своего гостя в домашней одежде, не скрываясь на этот раз под женским обличьем:

– Я полагаю, вы пришли читать мне нотации? Я вас ожидал…

И действительно, Бержере попытался повлиять на молодого человека: он же был аббатом, представителем Церкви, умным, духовно и культурно развитым. Он мог бы достичь куда больших высот.

– Наконец, – добавил он, – раз уж вы так любите платья, то подумайте: нет ничего великолепнее красной кардинальской сутаны…

И он привел такие весомые аргументы, что, в конце концов, убедил аббата. Более того, тот отправился в Рим, где был созван Конклав, на котором было принято решение отправить резвого аббата в Ватикан в качестве конклависта [3]3
  Конклавист – лицо, допущенное на Конклав в свите кардинала-выборщика. В свою очередь, Конклав ( лат. conclave – запертая комната) – это собрание кардиналов, созываемое после смерти папы для избрания нового папы.


[Закрыть]кардинала Буйонского. Там у Шуази появился вкус к политике и великим делам, к тому же он открыл в себе истинную набожность.

С того момента он отказался от глупостей, которые творил в молодости, уединился на несколько дней в Балльруа, а затем стал дипломатом. Король назначил его коадъютором [4]4
  Коадъютор, епископ-коадъютор – католический титулярный епископ (то есть имеющий сан епископа, но не являющийся ординарием, то есть правителем, своей епархии), назначаемый Святым Престолом для осуществления специальных функций.


[Закрыть]посла в Сиаме, где Франсуа обратил в католичество многих влиятельных людей, а затем, покрытый славой, вернулся во Францию, чтобы начать литературную деятельность. Ему мы обязаны такими произведениями, как «История Церкви», «Дневник» (о путешествии в Сиам), многими высокоморальными религиозными произведениями… и веселой «Историей графини де Барр».

Будучи в Париже по делам, в 1700 году он продал Балльруа княгине д’Аркур, но замок принадлежал ей всего несколько месяцев. Благородная, но весьма непостоянная в своих увлечениях дама уступила его внучке Мадлен де Шуази, сестры аббата, которая завещала его семейству Ля Кур. Затем замок был переоформлен в маркграфство.

В родовой замок сослали второго маркиза де Балльруа, который выступил против фаворитки короля мадам де Шатору. Воспользовавшись болезнью Людовика XV, маркиз основал производство керамических изделий во Франции и занялся строительством угольных шахт. Но то была не вечная ссылка, поэтому вскоре де Балльруа было позволено вернуться ко двору.

Затем дворец захватили революционеры, но мадам д’Эрвийи, дочери маркиза, удалось спастись благодаря собственной самоотверженности и помощи преданного врача. Он посоветовал ей обмотаться крапивой, а затем показаться палачам, заявив, что она больна заразной неизлечимой болезнью.

Что же касается нашего аббата, то он умер в Париже если и не святым, то, по меньшей мере, обретя почтение и уважение своих современников.

В 1971 году дворец купил американский бизнесмен, миллионер Малкольм Форбс. Там он гостил с Лиз Тейлор в пору ухаживания.

Часы работы

С 15 марта по 30 июня и с 1 сентября по 15 апреля с 10.00 до 12.00 и с 14.00 до 18.00 (закрыт по средам).

С 1 июля по 31 августа с 10.00 до 18.00.

Музей воздушных шаров и парк открыты на протяжении всего года (кроме среды и выходных).

http://www.chateau-balleroy.com