Текст книги "Воздушный корабль"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА XI

Гнѣвъ дяди Прюдана возрастаетъ пропорціонально квадрату скорости азронефа.

Если у плѣнныхъ баллонистовъ пропадала когда-нибудь всякая надежда на. избавленіе отъ плѣна, то ото именно въ слѣдующія затѣмъ двое сутокъ. Вѣроятно Робюръ боялся, что во время полета надъ Европой плѣнниковъ будетъ труднѣе устеречь. Впрочемъ, онъ и такъ зналъ, что они готовы на все, лишь бы убѣжать.

Въ теперешнихъ обстоятельствахъ бѣгство было бы равносильно самоубійству. Можно еще пожалуй спрыгнуть съ поѣзда, идущаго со скоростью ста километровъ въ часъ, но спрыгнуть съ воздушнаго корабля, пролетающаго въ часъ двѣсти километровъ, это, какъ хотите, значитъ идти на вѣрную смерть.

Съ такою именно скоростью несся теперь Альбатросъ. Онъ летѣлъ такимъ образомъ быстрѣе ласточки.

До сихъ поръ во все время полета черезъ Каспійское море дулъ вѣтеръ встрѣчный и дышать поэтому было легко, но вдругъ вѣтеръ перемѣнился, подулъ по пути, и дыханіе вслѣдствіе быстроты движенія сдѣлалось затруднительнымъ. На платформѣ невозможно было дышать, и плѣнные баллонисты ушли къ себѣ въ каюту. Въ каютахъ, благодаря различнымъ приспособленіямъ, атмосфера постоянно поддерживалась въ состояніи, удобномъ для дыханія.

Удивительно, какъ только выдерживалъ самъ аппаратъ подобную быстроту. Винты вертѣлись такъ шибко, что ихъ не было видно: лопасти сливались въ одинъ сплошной кругъ.

Послѣднимъ городомъ, замѣченнымъ съ аэронефа, была Астрахань, расположенная почти въ самомъ сѣверномъ углу Каспія.

«Звѣзда Пустыни» – должно быть ее прозвалъ такъ какой-нибудь восточный поэтъ – съ первостепеннаго мѣста давнымъ-давно спустилась даже не на третье-степенное, а вѣрнѣе на шестистепенное мѣсто. Теперь Астрахань довольно обыкновенный губернскій городъ съ развалившимися крѣпостными стѣнами, съ древними башнями въ центрѣ, съ мечетями мусульманъ и христіанскими храмами вперемежку и съ большимъ пятиглавымъ соборомъ. Расположенъ онъ на устьяхъ Волги, которая достигаетъ здѣсь трехъ верстъ въ ширину.

Отъ этого пункта полетъ Альбатроса представлялъ лишь увеселительную прогулку безъ малѣйшихъ опасностей.

3 іюля въ 10 часовъ утра аэронефъ принялъ опредѣленно-сѣверное направленіе и понесся надъ долиною Волги. По сторонамъ его пути лежали обширныя Донскія и Уральскія степи. Лишь кое-гдѣ виднѣлись рѣдкіе города, села и деревни. Вечеромъ того же числа Альбатросъ пролетѣлъ надъ Москвою съ ея знаменитымъ Кремлемъ. Въ какихъ-нибудь десять часовъ онъ пролетѣлъ все разстояніе между Астраханью и древней всероссійской столицей.

Отъ Москвы до Петербурга по желѣзной дорогѣ считается шестьсотъ верстъ. Пролетѣть такую дистанцію для Альбатроса было шуткой. Въ два часа утра онъ уже несся надъ берегами Невы. При свѣтѣ бѣлой сѣверной ночи съ корабля можно было окинуть взглядомъ всю богатую столицу Сѣвера.

Затѣмъ слѣдовали: Финляндскій заливъ, Балтійское море, Аландскіе острова, Швеція со Стокгольмомъ,

Норвегія съ Христіаніей. Въ десять часовъ пролетѣть такое огромное разстояніе! Нѣтъ, положительно аэронефъ Робюра былъ единственнымъ въ своемъ родѣ аппаратомъ.

Надъ знаменитымъ Ньюканрисскимъ водопадомъ въ Норвегіи Альбатросъ остановился. Вершина Густы, господствующая надъ всею прелестною мѣстностью Телемарка, явилась какъ бы гигантскою гранью, черезъ которую воздушный корабль не хотѣлъ переступать въ своемъ стремленіи на западъ.

Съ этого мѣста Альбатросъ круто повернулъ на югъ, не уменьшая своей скорости.

А что во время этого невѣроятнаго полета подѣлывалъ Фриколенъ?

Фриколенъ все время сидѣлъ у себя въ каютѣ тише воды, ниже травы и по большей части спалъ, исключая времени завтрака, обѣда и ужина. Когда же не спалъ, то бесѣдовалъ съ Франсуа Тапажемъ, которому доставляло наслажденіе потѣшаться надъ страхомъ негра.

– Что, миленькій, – говорилъ Тапажъ, – пересталъ кричать-то, пересталъ?.. Напрасно. Отчего не поупражняться маленько? За это только повисѣть заставятъ на канатѣ часочка два, но вѣдь это пустяки… При быстротѣ нашего полета это висѣніе на чистомъ воздухѣ представляетъ прекрасный случай схватить отличнѣйшій ревматизмъ. Что скажешь?

– Право, мнѣ кажется, что все это рухнетъ, – отвѣчалъ Фриколенъ.

– Можетъ статься и это, миленькій мой Фриколенчикъ. Чего на свѣтѣ не бываетъ. Впрочемъ, мы несемся такъ быстро, что даже и упасть-то пожалуй некогда. Вотъ что утѣшительно.

– Вы думаете?

– Очень даже думаю.

Впрочемъ, въ это время скорость Альбатроса нѣсколько уменьшилась. Онъ скользилъ по воздуху нѣсколько на манеръ конгревовой ракеты.

– И долго это такъ будетъ? – освѣдомлялся Фриколенъ.

– Долго ли?.. О, нѣтъ! – отвѣчалъ поваръ. – Только всю жизнь, а велика ли жизнь-то?..

– Ахъ, ахъ, ахъ! – ахалъ негръ, принимаясь за свои причитанія.

– Берегись, Фриколенушка, берегись! – вскрикивалъ тогда поваръ. – Опомнись, что ты дѣлаешь! Вѣдь этакъ тебя пожалуй опять на веревочкѣ качать начнутъ.

И Фриколенъ умолкалъ, въ утѣшеніе запихивая себѣ въ ротъ двойные куски пищи.

Тѣмъ временемъ Филь Эвансъ и дядя Прюданъ приняли важное рѣшеніе.

Они пришли къ убѣжденію, что при данныхъ условіяхъ борьба невозможна. Оставалось только дать какимъ-нибудь образомъ знать на землю о безсовѣстномъ плѣненіи президента и секретаря Вельдонскаго института.

Легко сказать: дать знать; но какъ и кому? Бросить бутылку, что ли, какъ дѣлаютъ моряки?

Но вѣдь тутъ не море, тутъ воздухъ; брошенная бутылка не выплыветъ, она останется лежать тамъ, гдѣ ее бросятъ, на нея не обратятъ на землѣ вниманія, если только она не свалится на голову какому-нибудь прохожему и не расколетъ ему черепъ.

Однако, у плѣнниковъ другого средства не было. Они уже собрались было пожертвовать одною изъ бутылокъ, какъ вдругъ дядѣ Прюдану пришла въ голову замѣчательная мысль.

Кажется, мы ужъ говорили, что онъ имѣлъ привычку нюхать табакъ. Это, разумѣется, слабость простительная, потому что американцы дѣлаютъ вещи и похуже. Въ качествѣ нюхальщика дядя Прюданъ имѣлъ конечно и табакерку. Она была у него изъ алюминія. Если ее бросить, то ее подниметъ какой-нибудь прохожій; если прохожій человѣкъ честный, то онъ отнесетъ ее въ полицейское управленіе; въ полицейскомъ управленіи ее откроютъ и увидятъ записку; записку прочитаютъ и узнаютъ, что Робюръ захватилъ въ плѣнъ и не отпускаетъ двухъ почтенныхъ гражданъ Сѣверной Америки.

Такъ и сдѣлали. Записку написали краткую, но обстоятельную. Въ ней было разсказано все дѣло, и разсказъ заключался просьбою о заступничествѣ.

Записку вложили въ табакерку, а табакерку тщательно завернули въ суконку и перевязали веревкой, чтобы при паденіи она не разбилась и не раскрылась. Оставалось только дождаться удобнаго случая.

Въ самомъ дѣлѣ, исполнить задуманное было не такъ-то легко. Нужно было сдѣлать все въ тайнѣ, чтобы никто не видалъ; нужно было позаботиться, чтобы табакерка не упала ни въ море, ни въ озеро, ни въ рѣку. Въ противномъ случаѣ она только погибла бы понапрасну.

Въ данную минуту былъ день. Удобнѣе было подождать до ночи и воспользоваться первымъ же замедленіемъ хода или первою остановкой. Хорошо, если бъ въ это время подъ аэронефомъ оказался какой-нибудь городъ или вообще населенное мѣсто.

Альбатросъ, какъ мы уже говорили, изъ Норвегіи повернулъ на югъ, держась парижскаго меридіана. Пролетая надъ Нѣмецкимъ или Сѣвернымъ моремъ, онъ привелъ въ изумленіе тысячи кораблей, плавающихъ въ этомъ морѣ. Если бы баллонисты вздумали бросить табакерку на палубу одного изъ этихъ кораблей, то это было бы довольно рисковано. Табакерка могла, конечно, попасть въ корабль, но могла и пролетѣть мимо, угодивъ прямо въ море.

Поэтому дядѣ Прюдану и Филю Эвансу приходилось ждать болѣе благопріятной минуты. Впрочемъ, имъ вскорѣ представился великолѣпнѣйшій случай…

Въ десять часовъ вечера Альбатросъ достигъ береговъ Франціи близъ Дюнкирхена. Ночь была довольно темная. На минуту мелькнулъ маякъ Грине, скрещивающій свои электрическіе огни съ маяками Дувра, стоящими напротивъ него по другую сторону Па-де-Калэ. Затѣмъ аэронефъ понесся надъ французскою землей, держась въ среднемъ на высотѣ тысячи метровъ.

Скорость оставалась все такая же. Онъ, какъ бомба, летѣлъ надъ городами, посадами, селами и деревнями, которыхъ такъ много въ богатыхъ сѣверныхъ провинціяхъ Франціи. Послѣ Дюнкирхена по тому же мередіану слѣдовали города: Дюлленъ, Амьенъ, Крейсъ, Сенъ-Дени. Альбатросъ не сходилъ съ линіи парижскаго меридіана и къ двѣнадцати часамъ ночи очутился надъ «городомъ свѣта», вполнѣ заслуживающимъ это названіе даже тогда, когда его жители спятъ или должны спать.

Съ какой стати вздумалось Робюру сдѣлать маленькую остановку надъ Парижемъ, этого мы не знаемъ, но дѣло въ томъ, что аэронефъ замедлилъ свой ходъ и опустился на нѣсколько сотъ метровъ. Робюръ и весь экипажъ вышли на платформу подышать болѣе сгущеннымъ воздухомъ.

Дядя Прюданъ и Филь Эвансъ не преминули воспользоваться превосходнымъ случаемъ. Оба они вышли изъ каюты и прижались къ сторонкѣ, чтобы улучить подходящую минуту. Главное – нужно было, чтобы ихъ не видали.

Альбатросъ тихо пролеталъ надъ городомъ, точно огромный жукъ. Вотъ рядъ бульваровъ, освѣщенныхъ лампами Эдисона. До воздушнаго корабля донесся стукъ экипажей и гулъ желѣзнодорожныхъ поѣздовъ, по безчисленнымъ рельсовымъ путямъ мчавшихся къ Парижу и изъ ІІарижа. Вотъ верхушки высокихъ зданій, вотъ куполъ Пантеона, вотъ крестъ Инвалиднаго Дома, вотъ два минарета Трокадеро и вотъ, наконецъ, металлическая башня Елисейскихъ Полей, огромный рефлекторъ которой наводняетъ всю столицу электрическимъ свѣтомъ.

Воздушная прогулка надъ Парижемъ продолжалась съ часъ. Это была какъ бы станція на воздухѣ передъ отправленіемъ въ долгій, безконечный путь.

Инженеръ Робюръ хотѣлъ показать парижанамъ тотъ метеоръ, котораго не могли объяснить астрономы. Разомъ зажглись электрическіе фонари Альбатроса, и два свѣтлыхъ, лучистыхъ снопа ярко озарили площади, бульвары, скверы, сады, дворцы и шестьдесятъ тысячъ обывательскихъ домовъ. Отъ края до края неба протянулись яркія полосы свѣта.

На этотъ разъ Альбатросъ въ Парижѣ несомнѣнно увидѣли, и не только увидѣли, но и услышали, что Томъ Тернеръ сыгралъ на своей трубѣ оглушительный маршъ.

Въ эту минуту дядя Прюданъ, перегнувшись черезъ перила, разжалъ руку и выпустилъ табакерку…

И почти сейчасъ же вслѣдъ затѣмъ Альбатросъ быстро поднялся вверхъ.

Тогда парижское небо огласилось громкимъ ура, поднявшимся съ земли. Бульвары и площади были еще полны народа, и публика съ восторгомъ привѣтствовала необыкновенный метеоръ.

Фонари на Альбатросѣ погасли, вокругъ него снова воцарилась темнота, и полетъ возобновился съ быстротою двухсотъ километровъ въ часъ.

Вотъ и все, что удалось видѣть столицѣ Франціи.

Къ четыремъ часамъ утра Альбатросъ пролетѣлъ въ косомъ направленіи всю территорію и, не теряя времени на перелетъ черезъ Пиринеи или Альпы, пронесся надъ Антипскимъ мысомъ въ Провансѣ. Въ девять часовъ населеніе Рима съ удивленіемъ смотрѣло на несущійся надъ вѣчнымъ городомъ аэронефъ. Спустя два часа, воздушный корабль качался надъ Неаполитанскимъ заливомъ въ дымныхъ облакахъ Везувія, а вскорѣ послѣ полудня его уже замѣтили часовые крѣпости Гулетты на тунисской территоріи.

Послѣ Америки Азія, послѣ Азіи Европа… Въ двадцать-три дня удивительный аппаратъ пролетѣлъ болѣе тридцати тысячъ километровъ.

И вотъ теперь онъ собрался летѣть надъ изслѣдованными и неизвѣстными пространствами Африки…

Быть можетъ, читатель желаетъ знать, что сталось съ знаменитой табакеркой, брошенной баллонистами?

Табакерка упала на улицу Риволи, напротивъ дома № 210, и въ то время, когда эта улица бываетъ пуста.

На слѣдующее утро табакерку подняла какая-то честная метельщица и отнесла въ полицейскую префектуру.

Въ префектурѣ таинственную находку приняли сначала за разрывной снарядъ и осторожно развязали, развернули и открыли.

Дѣйствительно, хлопнулъ въ своемъ родѣ взрывъ… громко чихнулъ полицейскій чиновникъ, открывшій табакерку.

Вынули положенную туда записку и ко всеобщему изумленію прочитали:.

«Дядя Прюданъ и Филь Эвансъ, президентъ и секретарь Вельдонскаго института въ Филадельфіи, похищены инженеромъ Робюромъ и насильно взяты имъ на свой аэронефъ.

«Просимъ сообщить роднымъ и знакомымъ.

«Д. II. и Ф. Э.»

Такъ вотъ чѣмъ былъ въ дѣйствительности необъяснимый феноменъ, волновавшій обѣ части свѣта. Теперь ученые астрономы могли успокоиться: теперь публика должна была отъ нихъ отстать съ своими настойчивыми запросами.

ГЛАВА XII

Инженеръ Робюръ поступаетъ такъ, какъ будто добивается Монтіоновской преміи.

Перестанемъ на минутку слѣдить за полетомъ Альбатроса и попробуемъ поставить на очередь нѣсколько вопросовъ касательно Робюра и его аппарата.

Кто такой, наконецъ, этотъ Робюръ? Неужели онъ вѣчно живетъ на воздухѣ? Неужели его аэронефъ никогда не отдыхаетъ? Нѣтъ ли у инженера какого-нибудь тайнаго убѣжища на землѣ?

На послѣдній вопросъ мы отвѣтимъ: навѣрное есть, безъ этого невозможно обойтись.

Въ частности – что намѣренъ дѣлать инженеръ съ своими плѣнниками? Оставитъ ли онъ ихъ навсегда у себя на кораблѣ и вѣчно будетъ таскать съ собою по воздуху, или, объѣздивъ съ ними весь земной шаръ, отпуститъ ихъ и скажетъ на прощанье: «Ну, что, господа, будете теперь отвергать систему тяжелѣе воздуха?»

Отъ отвѣта на эти вопросы мы покуда воздержимся. На нихъ отвѣтитъ будущее, а до тѣхъ поръ они– тайна.

Если у Робюровой птицы и было гдѣ-нибудь гнѣздо, то ужъ ни въ какомъ случаѣ не на сѣверномъ берегу Африки. Конецъ дня она провела надъ территоріей Туниса, то быстро летая, то тихо рѣя по воздуху, потомъ понеслась надъ долиною рѣки Меджерды, желтоватыя воды которой тихо движутся въ зеленой рамѣ береговъ, поросшихъ кактусами и олеандрами. Сколько спугнула она попугаевъ, сидѣвшихъ на телеграфныхъ проволокахъ и какъ-будто подстерегавшихъ депеши, чтобы перехватить ихъ и унести у себя подъ крыльями!..

Ночью Альбатросъ пронесся надъ Крумиріей и утромъ подъ нимъ раскинулась Бона, окруженная прелестною цѣпью холмовъ; дальше промелькнулъ Филиппвиль со своими новыми сводчатыми набережными и чудными виноградниками, составляющими какъ бы отрѣзокъ виноградниковъ Бургундіи и Бордлэ.

Прогулка надъ Большой и Малой Кабиліей окончилась у Алжирской Казбы. Съ аэронефа развернулся чудный видъ на открытый рейдъ между мысомъ Матифу и мысомъ Пескадомъ, на обрамленный дворцами и мечетями берегъ, на синія, подернутыя легкой рябью воды Атлантики. На всемъ этомъ пространствѣ вплоть до Орана жители, запоздавшіе на прогулкѣ въ садахъ, могли видѣть плывшій по звѣздному небу воздушный корабль.

Если Робюру хотѣлось показать своимъ плѣнникамъ во всемъ блескѣ англійскую колонію, то онъ достигъ цѣли. Плѣнники видѣли ее и видѣли съ удовольствіемъ. Два часа спустя послѣ заката солнца рулевой направилъ Альбатросъ на юго-востокъ и на другой день утромъ, миновавъ за ночь гористую мѣстность Телля, аэронефъ привѣтствовалъ дневное свѣтило уже надъ песками Сахары.

Замелькали оазисы, чередуясь съ песками какъ въ калейдоскопѣ. Такъ прошелъ день, настала ночь, тихая ночь пустыни. Темнота была полная, такъ что не видно было полотна желѣзной дороги, строящейся между Алжиромъ и Тимбукту и долженствующей пройти черезъ Лагдатъ и далѣе, до Гвинейскаго залива.

Альбатросъ вступилъ въ экваторіальную зону, перелетѣвъ черезъ тропикъ рака. На разстояніи тысячи километровъ отъ сѣверной границы Сахары онъ пересѣкъ тотъ путь, на которомъ въ 1846 году нашелъ смерть путешественникъ майоръ Лэнгъ, и караванную дорогу изъ Марокко въ Суданъ, на которой до сихъ поръ разбойничаютъ туареги.

За все это время было только одно приключеніе: въ воздухѣ носились цѣлыя тучи саранчи, которая огромною массою насѣла также и на воздушный корабль. Отъ нея, впрочемъ, избавились очень рѣшительными мѣрами и между прочимъ нѣсколько сотъ штукъ саранчи было поймано Франсуа Тапажемъ. Искусникъ-поваръ приготовилъ изъ нея очень вкусное блюдо, которое до нѣкоторой степени утѣшило Фриколена въ горести.

– Точно раки! – въ восторгѣ замѣтилъ обжора-негръ.

Въ это время аэронефъ находился недалеко отъ сѣверной границы Судана.

Около двухъ часовъ пополудни показался городъ, расположенный на излучинѣ большой рѣки. Рѣка была Нигеръ, а городъ – Тимбукту.

Теперь наши американцы по возвращеніи домой имѣли полное право похвастаться, что видѣли городъ, привлекающій столько знаменитыхъ путешественниковъ.

Инженеръ не упустилъ случая отмѣтить фактъ, что его гости любовались царицею Судана.

– Тимбукту, господа! – объявилъ онъ имъ точь-въ-точь тѣмъ же тономъ, какимъ за двѣ недѣли передъ тѣмъ возгласилъ: «Индія, господа!» Затѣмъ онъ прибавилъ – Тимбукту лежитъ подъ 18° сѣверной широты и 5°56′ западной долготы по парижскому меридіану, на 245 метровъ выше уровня моря. Это очень важный городъ, съ 13.000 жителей. Нѣкогда въ немъ процвѣтали науки и искусства. Быть можетъ, господа, вы не прочь провести въ немъ нѣсколько дней?

Разумѣется, послѣднее предложеніе инженеръ сдѣлалъ насмѣхъ. Помолчавъ и не дождавшись конечно отвѣта, онъ продолжалъ:

– Только предупреждаю: пребываніе здѣсь довольно опасно для иностранцевъ. Негры, знаете, берберы, фулланы… все это народъ и безъ того не слишкомъ надежный, а тутъ еще мы съ своимъ аэронефомъ… Чего добраго, они придутъ въ страшную ярость и…

– Будьте увѣрены, сэръ, – отвѣчалъ Филь Эвансъ, – что мы готовы спуститься съ аэронефа хоть въ адъ, только бы избавиться поскорѣе отъ вашего гостепріимства. Если выбирать изъ двухъ золъ лучшее, то ужъ, конечно, Тимбукту предпочтительнѣе Альбатроса.

– Это какъ на чей вкусъ, – возразилъ инженеръ. – Во всякомъ случаѣ, я на высадку здѣсь не рискну, потому что на мнѣ лежитъ отвѣтственность за цѣлость моихъ дорогихъ гостей…

– Итакъ, инженеръ Робюръ, – вмѣшался дядя Прюданъ, не въ силахъ будучи сдержать порывъ негодованія, – итакъ вы не довольствуетесь ролью нашего тюремщика? Вамъ этого мало, вы хотите еще насъ оскорблять?

– Я не оскорбляю васъ. Простите, я только немножко иронизирую.

– Нѣтъ ли у васъ на кораблѣ оружія?

– Какъ не быть, цѣлый арсеналъ.

– Довольно двухъ револьверовъ: одинъ вамъ, сэръ, другой мнѣ.

– Дуэль! – вскричалъ Робюръ. – Вы затѣваете на бортѣ дуэль, которая должна кончиться смертью одного изъ насъ!

– Желательно, чтобы такъ вышло.

– Нѣтъ, президентъ Вельдонскаго института, я на это не согласенъ. Мнѣ гораздо пріятнѣе сохранить вашу жизнь.

– Не вѣрнѣе ли свою собственную? Это очень… благоразумно.

– Какъ бы то ни было, а это мнѣ больше нравится. Вы, конечно, можете думать обо мнѣ, что хотите… можете жаловаться, кому угодно.

– Да ужъ мы пожаловались, инженеръ Робюръ.

– Неужели?

– Да развѣ это было такъ трудно сдѣлать? Напримѣръ, мы, пролетая надъ Европой, могли бросить на землю записку…

– Неужели вы это сдѣлали? – сказалъ Робюръ, начиная чувствовать неодолимый приливъ гнѣва.

– А если сдѣлали, то что тогда?

– Тогда… тогда васъ обоихъ стоитъ выбросить за бортъ вслѣдъ за запиской.

– Такъ бросайте насъ, господинъ инженеръ, – вскричалъ дядя Прюданъ, – потому что мы и въ правду такъ сдѣлали.

Робюръ двинулся на плѣнниковъ. По его знаку прибѣжалъ Томъ Тернеръ и прочіе. Инженера не шутя брало искушеніе исполнить свою угрозу. Чтобы не поддаться ему, онъ поспѣшилъ уйти къ себѣ въ каюту.

– Хорошо же! – сказалъ Филь Эвансъ.

– Чего не посмѣлъ сдѣлать онъ, – отвѣчалъ дядя Прюданъ, – то сдѣлаю я. Ужъ у меня-то смѣлости достанетъ.

Въ это время населеніе Тимбукту толпилось на улицахъ, площадяхъ и на крышахъ домовъ, расположенныхъ въ видѣ амфитеатра. Какъ въ богатыхъ кварталахъ, Санкорскомъ и Сарагамскомъ, такъ и въ бѣдной слободкѣ Рагиди, застроенной жалкими коническими хижинами, жрецы и муллы, стоя на высокихъ минаретахъ, изрекали грозныя проклятія и заклинанія противъ воздушнаго чудовища. Это средство было еще безвреднѣе пекинскихъ пушечныхъ и ружейныхъ выстрѣловъ.

Флотилія судовъ на Нигерѣ пришла въ движеніе… Опустись Альбатросъ на землю, ему бы не сдобровать. Его разнесли бы въ куски.

На протяженіи нѣсколькихъ километровъ аэронефъ провожали крикливыя стаи аистовъ и ибисовъ, старавшихся его догнать, или даже перегнать, но быстрый аэронефъ скоро оставилъ ихъ всѣхъ далеко за собой.

Весь вечеръ въ воздухѣ стоялъ гулъ отъ рева многочисленныхъ стадъ слоновъ и буйволовъ, пасшихся на сочныхъ лугахъ оазиса.

Въ теченіе сутокъ подъ Альбатросомъ развернулась вся страна, заключенная между лукою Нигера на протяженіи отъ 0° до 3^○.

Если бы дать такой воздушный корабль какому-нибудь хорошему географу, какъ бы быстро сдѣлалъ онъ топографическую съемку всѣхъ этихъ малоизвѣстныхъ донынѣ странъ! Тогда на географическихъ картахъ, Африки исчезли бы гладкія, нераскрашенныя мѣста и пунктирныя линіи, означающія невѣдѣніе.

11 іюля, утромъ, Альбатросъ пролетѣлъ надъ Верхне-Гвинейскими горами, которыя тянутся между Суданомъ и Гвинейскимъ заливомъ. На горизонтѣ появились смутныя очертанія горъ Конго и Дагомэ…

Со времени отъѣзда изъ Тимбукту направленіе аэро-нефа неизмѣнно оставалось прежнее, въ чемъ и убѣдились окончательно дядя Прюданъ и Филь Эвансъ. Отсюда они вывели заключеніе, что если направленіе и дальше останется то же самое, то они скоро достигнуть равноденственной линіи. Слѣдовало ли изъ этого заключить далѣе, что аэронефъ намѣренъ покинуть сушу и понестись надъ самимъ Атлантическомъ океаномъ?

Подобная перспектива ничуть не была пріятна для баллонистовъ, потому что черезъ это всѣ шансы бѣгства сводились для нихъ на нуль.

Между тѣмъ движенія Альбатроса сдѣлались какъ-будто нерѣшительны, словно онъ колебался покинуть Африку. Не то, чтобы инженеръ хотѣлъ вернуться назадъ, – нѣтъ, это въ его намѣренія не входило, но та страна, надъ которою онъ теперь несся на своемъ аппаратѣ, особенно обратила на себя его вниманіе.

Извѣстно, что такое королевство Дагомэ. Это одно изъ самыхъ могущественныхъ негрскихъ государствъ

на западномъ берегу Африки. Пространство, занимаемое имъ, не велико, но зато очень густо населено, такъ что дагомейцы успѣшно выдерживаютъ борьбу со своими сильными сосѣдями, ашантіями.

Все населеніе Дагомэ не превышаетъ восьмисотъ тысячъ жителей, и однако, несмотря на свои незначительные размѣры, это государство часто заставляетъ о себѣ говорить. Оно прославилось невѣроятнымъ варварствомъ своихъ празднествъ, во время которыхъ приносятся человѣческія жертвы. Такими же жертвами сопровождается смерть государя и его вступленіе на престолъ. Считается верхомъ вѣжливости почтить иностраннаго посланника сюрпризомъ изъ двѣнадцати головъ, отрубленныхъ въ честь его прибытія, при чемъ обязанности палача весьма удачно исполняетъ самъ министръ юстиціи, или по-дагомейски «минганъ».

Въ то время, когда надъ Дагомэ проносился воздушный корабль, тамъ только-что умеръ король Багаду, и все населеніе готовилось къ торжеству вступленія на престолъ его преемника. Во всей странѣ замѣчалось сильное движеніе, не ускользнувшее и отъ Робюра.

По всѣмъ дорогамъ въ Абомэ, главный городъ королевства, тянулись длинныя вереницы дагомейцевъ-поселянъ, спѣшившихъ на празднество. Дороги были въ хорошемъ состояніи: видно было, что ихъ поддерживаютъ очень старательно; тянулись онѣ по обширнымъ равнинамъ, поросшимъ густою и высокою травою, вились по маніоковымъ полямъ и пропадали въ лѣсахъ пальмъ, кокосовъ, мимозъ, манговыхъ и апельсинныхъ деревьевъ. Такова была благоухающая, зеленая страна, надъ которою несся Альбатросъ, вспугивая пестрыхъ попугаевъ.

Наклонившись черезъ перила, инженеръ задумчиво перекинулся съ Томомъ Тернеромъ нѣсколькими фразами.

Кажется, Альбатроса еще не замѣчали съ земли: его скрывалъ отъ глазъ народа непроницаемый куполъ деревьевъ, и, кромѣ того, аппаратъ летѣлъ довольно высоко, подъ самыми облаками.

Въ одиннадцатомъ часу утра показалась, наконецъ, и столица, обнесенная крѣпкими стѣнами и опоясанная широкимъ рвомъ. Вотъ и правильныя широкія улицы, вотъ и большая площадь, на сѣверномъ концѣ которой раскинулся королевскій дворецъ. Надъ огромной массой дворцовыхъ построекъ возвышается терраса, съ которой во время празднествъ сбрасываютъ народу осужденныхъ преступниковъ, посаженныхъ въ ивовыя корзины. Народъ яростно набрасывается на добычу и растерзываетъ ее въ клочки.

Въ одномъ изъ дворцовыхъ зданій помѣщаются четыре тысячи воительницъ, составляющихъ особый корпусъ королевской арміи, и корпусъ, надо сказать, очень храбрый.

Въ Дагомэ существуютъ амазонки. Это фактъ, несомнѣнный фактъ. Однѣ изъ нихъ носятъ голубую рубашку, голубой или красный шарфъ, бѣлыя съ синими полосами панталоны и патронную сумку у пояса. Другія, такъ-называемыя охотницы на слоновъ, вооружены тяжелой винтовкой и короткимъ кинжаломъ и носятъ на головѣ рога антилопы, прикрѣпленные желѣзнымъ обручемъ. Третьи – артиллеристки; отличительная ихъ одежда – бѣлая съ краснымъ туника. Наконецъ, четвертыя составляютъ отдѣльный баталіонъ дѣвицъ и носятъ голубую тунику съ бѣлыми панталонами. Это – настоящія дѣвственницы, непорочныя, какъ Діана, и, какъ она же, вооруженныя луками и стрѣлами.

Прибавьте къ этимъ амазонкамъ пять или шесть тысячъ солдатъ въ бумажныхъ панталонахъ и рубашкахъ – и вотъ вамъ вся дагомейская армія.

Въ этотъ день городъ Абомэ былъ совершенно пустъ. Самъ король, весь дворъ, всѣ чиновники, войска обоего пола и всѣ жители покинули столицу и отправились на широкую загородную равнину, окруженную чудными лѣсами.

На этой равнинѣ предстояло совершиться торжеству воцаренія новаго короля. Здѣсь же въ честь этого важнаго событія должна была пролиться кровь плѣнниковъ, варварски приносимыхъ въ жертву.

Часу во второмъ Альбатросъ прилетѣлъ на долину и началъ медленно опускаться, еще невидимый за дымкою разныхъ паровъ, курившихся съ земли.

Со всѣхъ сторонъ въ равнину стеклось до шестидесяти тысячъ дагомейцевъ; тутъ сошлись представители отдаленнѣйшихъ весей и селъ.

Новый король, крѣпкій двадцатипятилѣтній мужчина, по имени Бу-Нади, стоялъ на холмѣ, осѣненномъ густолиственными, развѣсистыми деревьями. Кругомъ его толпился его новый дворъ, войска мужского пола, амазонки и народъ.

У подножія холма игралъ оркестръ изъ полусотни музыкантовъ; инструменты были самые варварскіе: слоновые клыки, барабаны, тыквы, гитары, колокольчики и, наконецъ, бамбуковыя флейты, рѣзко-пискливые звуки которыхъ доминировали надъ всѣмъ оркестромъ. Поминутно гремѣли ружейные залпы, гудѣли допотопныя пушки, грозя разорваться сами отъ слишкомъ частыхъ выстрѣловъ, и поверхъ всего этого гула стоялъ стонъ отъ восторженныхъ криковъ многотысячной толпы.

Въ углу равнины стояли подъ карауломъ солдатъ сбитые въ кучу плѣнники, которымъ выпало на долю сопровождать умершаго короля въ царство тѣней. На, похоронахъ Гозо, отца Багаду, любящій сынъ командировалъ на тотъ свѣтъ три тысячи. Бу-Нади не могъ составить для своего отца почетный караулъ изъ меньшаго числа жертвъ. Это было бы неприлично, и всякій бы его осудилъ.

И вотъ настала минута, когда должно было совершиться жертвоприношеніе. Робюръ, знавшій обычаи дагомейцевъ, глазъ не спускалъ съ толпы плѣнныхъ, назначенныхъ въ жертву. Въ толпѣ были не только мужчины, но также женщины и дѣти.

Минганъ (министръ юстиціи), стоя у подножія холма, обнажилъ свою широкую кривую саблю, украшенную металлическою птицей.

На этотъ разъ онъ былъ не одинъ. Одинъ онъ не справился бы съ такой толпой. Около него стояла сотня ловкихъ палачей, умѣющихъ рубить головы однимъ ударомъ.

Между тѣмъ Альбатросъ продолжалъ опускаться, постоянно замедляя вращеніе своихъ винтовъ. Вскорѣ онъ окончательно вышелъ изъ мглы и появился въ ста метрахъ надъ землею.

На этотъ разъ люди не испугались Альбатроса. Свирѣпые дагомейцы, не въ примѣръ прочимъ, приняли его за какое-то небесное существо, спустившееся съ неба, чтобы отдать честь умершему королю.

Восторгъ толпы вышелъ изъ границъ. Мольбы и заклинанія понеслись по адресу крылатаго дракона, прилетѣвшаго за тѣломъ короля, чтобы унести его въ чертоги дагомейскаго рая.

Въ ту же минуту подъ саблею Мингана скатилась первая голова и затѣмъ плѣнниковъ стали массами сгонять къ палачамъ.

Тогда съ Альбатроса грянулъ выстрѣлъ. Министръ юстиціи палъ ничкомъ на землю, пораженный на смерть.

– Хорошо, Томъ, – сказалъ Робюръ.

– Я и самъ не ожидалъ, что попаду такъ ловко, – отвѣчалъ Тернеръ.

Прочіе люди Робюра тоже взвели курки винтовокъ и приготовились стрѣлять по первому знаку Робюра.

Но въ настроеніи толпы произошелъ переворотъ. Она поняла, что крылатое чудовище не добрый, а злой духъ, враждебный дагомейскому народу. Когда минганъ упалъ, поднялись яростные крики, и равнина огласилась ружейною пальбой.

Эти угрозы не помѣшали Альбатросу спуститься еще на пятьдесятъ метровъ. Дядя Прюданъ и Филь Эвансъ, при всемъ своемъ нерасположеніи къ инженеру, не могли не одобрить его поведеніе.

– Да, да! – вскричали они оба. – Это хорошо! Давайте, освободимъ плѣнниковъ!

– Я это и хочу сдѣлать, – отвѣчалъ инженеръ.

Филю Эвансу и дядѣ Прюдану дали по винтовкѣ, и они вмѣстѣ съ экипажемъ открыли огонь. Ни одна пуля не пропала даромъ, каждая нашла себѣ цѣль. Маленькая пушка тоже дѣйствовала энергично и пустила въ толпу нѣсколько губительныхъ картечныхъ выстрѣловъ.

Дагомейскіе солдаты увлеклись перестрѣлкой съ чудовищемъ и перестали обращать вниманіе на плѣнниковъ, которые поспѣшили разорвать свои оковы, хотя и не понимали, что значитъ эта неожиданная помощь съ воздуха. У аэронефа перебило пулей передній винтъ и кромѣ того нѣсколько пуль ударилось въ кузовъ. Бѣдный Фриколенъ! – Его самого чуть-чуть не задѣло… черезъ стѣну каюты, въ которую онъ забился со страха.

– А!.. Такъ вамъ еще неймется!.. – вскричалъ Томъ Тернеръ. – Хорошо же. Постойте, я васъ угощу.

Онъ сходилъ въ кладовую и принесъ нѣсколько штукъ динамитныхъ бомбъ, которыя и роздалъ товарищамъ. По знаку Робюра, снаряды полетѣли въ толпу и, ударившись о землю, разлетѣлись тысячами осколковъ.

Король, дворъ, народъ, армія кинулись бѣжать кто куда. О плѣнникахъ всѣ позабыли, и они поспѣшили спастись бѣгствомъ.

Такъ былъ испорченъ пышный праздникъ въ честь новаго дагомейскаго короля. Дядя Прюданъ и Филь Эвансъ поневолѣ признали за аэронефомъ огромное могущество и согласились, что онъ можетъ оказать большія услуги человѣчеству.

Сдѣлавъ свое дѣло, Альбатросъ спокойно поднялся выше и вскорѣ оставилъ эту варварскую страну.

Онъ полетѣлъ надъ Атлантическимъ океаномъ.