Текст книги "Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном томе"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 110 страниц)

К четырем часам утра они, вероятно, прошли около пяти миль. Тучи уже не ползли над самой землей, а поднялись выше. Дождь почти перестал, ветер стал менее влажным, зато пронизывал холодом. И Пенкроф, и Герберт, и Гедеон Спилет продрогли до костей, но у них не вырвалось ни единого слова жалобы. Они твердо решили идти за Топом туда, куда ведет их умная собака.

Около пяти часов утра забрезжил рассвет. Сначала посветлело в вышине неба, где тучи лежали не такой густой пеленой; края их приняли жемчужно-серые тона, а вскоре ниже их, под темной плотной полосой тумана, более светлой чертой обозначился морской горизонт. По воде пробежали тусклые блики, и гребни волн опять стали белыми. С левой стороны, еще очень смутно, серыми силуэтами на черном фоне, выступили неровные очертания берега.

В шесть часов утра совсем рассвело. Высоко в небе торопливо бежали облака. Пенкроф и его спутники прошли уже около шести миль от своего убежища. Теперь они двигались по песчаному плоскому берегу, вдалеке от него в море пролегла гряда подводных скал, едва видневшихся над волнами, так как уже была полная вода. Слева простиралась широкая пустынная равнина, занесенная песками, и на ней возвышались дюны, поросшие колючим чертополохом. Слабо изрезанный берег защищала от океанских ветров лишь прерывистая цепь невысоких холмов. Кое-где, в одиночку или купами, разбросаны были кривые, уродливые деревья, изгибавшие к западу и ствол и ветви. Далеко позади, на юго-западе, темнела опушка леса.

Вдруг собака заметалась: то она мчалась вперед, то возвращалась и подбегала к Пенкрофу, как будто молила его ускорить шаг. Потом она свернула с берега на равнину и, движимая поразительным своим чутьем, без малейшего колебания побежала между дюнами.

Путники двинулись вслед за нею. Кругом была глушь, ни одного живого существа. Широкая полоса дюн состояла из прихотливо разбросанных бугров, пригорков и даже холмов. Это была настоящая песчаная Швейцария, и лишь благодаря своему поразительному инстинкту собака не заблудилась.

Минут через пять после того как свернули с берега, журналист и его спутники очутились перед неглубокой пещерой, образовавшейся во внутреннем склоне высокой дюны. Топ остановился и звонко залаял. Спилет, Герберт и Пенкроф вошли в пещеру.

Там стоял на коленях Наб, склонившись над безжизненным телом, распростертым на ложе из травы.

В недвижно лежавшем человеке они узнали Сайреса Смита.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Жив ли Сайрес Смит? – Рассказ Наба. – Следы на песке. – Неразрешимая загадка. – Первые слова Сайреса Смита. – Изучение следов. – Обратно в Трущобы. – Ужас Пенкрофа.

Наб не шелохнулся. Моряк бросил ему только одно слово:

– Жив?

Наб ничего не ответил. Гедеон Спилет и Пенкроф побледнели. Герберт замер, крепко стиснув руки. Ясно было, что бедный негр так подавлен горем, что не заметил своих товарищей, не слышал вопроса Пенкрофа.

Журналист опустился на колени у распростертого тела, расстегнул на Сайресе одежду и приложил ухо к его груди. Прошла минута – целая вечность, – пока он уловил еле слышное биение сердца.

Наб приподнял голову и посмотрел вокруг невидящим взглядом. На нем лица не было – так он исстрадался. Разбитый усталостью, истерзанный душевной мукой, он изменился до неузнаваемости. Ведь он думал, что Сайрес Смит умер.

Гедеон Спилет долгим, внимательным взглядом всмотрелся в Смита и, поднявшись, сказал:

– Жив!

Тогда на колени опустился Пенкроф, прильнул ухом к груди Сайреса Смита и тоже услышал слабое биение его сердца и даже почувствовал едва заметное его дыхание.

– Воды! – коротко сказал журналист, и Герберт бросился искать воды.

Шагах в ста от пещеры он нашел струившийся в песчаном ложе прозрачный ручеек, сильно вздувшийся от вчерашнего ливня. Но чем зачерпнуть воды? В дюнах не было ни единой раковины! Тогда юноша намочил в ручье носовой платок и помчался к пещере.

К счастью, оказалось достаточным и мокрого платка: Гедеон Спилет хотел только смочить Сайресу губы. Несколько капель холодной воды оказали чудесное действие. Сайрес Смит глубоко вздохнул, казалось даже, он пытается что-то сказать.

– Мы спасем его! – воскликнул журналист.

Слова эти вновь пробудили в сердце Наба надежду. Он раздел своего хозяина, осмотрел, нет ли ран на его теле. Но нигде не было ни ран, ни ушибов, ни ссадин, что очень всех удивило, так как волны, несомненно, пронесли его через подводные скалы; даже на руках не оказалось ни одной царапины, и было просто непостижимо, как на теле утопавшего не осталось никаких следов его борьбы со слепой стихией, его усилий пробиться через линию рифов.

Но объяснения такого удивительного обстоятельства приходилось ждать до тех пор, пока Сайрес Смит в силах будет говорить и расскажет обо всем, что с ним произошло. А сейчас нужно вернуть его к жизни. Может быть, для этого необходимы растирания? Моряк скинул с себя куртку и принялся изо всех сил растирать ею закоченевшее тело Сайреса Смита. Согревшись от этого энергичного массажа, тот слегка пошевелил руками, дыхание его стало ровнее. Он умирал от истощения, и, если б Гедеон Спилет с товарищами не подоспели вовремя, инженеру Смиту пришел бы конец.

– Так вы думали, что умер ваш хозяин? – спросил Наба моряк.

– Да, – ответил Наб. – И если бы Топ не нашел вас и вы не пришли бы сюда, я бы похоронил мистера Смита и сам помер бы у его могилы!

Как видите, жизнь Сайреса Смита висела на волоске!

Тут Наб рассказал, как он нашел хозяина. Накануне, выйдя на рассвете из Трущоб, он опять пошел на поиски, двинулся по берегу на север и дошел до того места, где уже был накануне.

И опять – хотя и без всякой надежды, как он сам признался, – Наб принялся искать: заглядывал в каждую впадину между скал, всматривался в поверхность песчаной террасы – нет ли там какого-нибудь следа, который поможет его поискам. Осматривал он главным образом ту часть берега, которую не затопляла вода, потому что у кромки моря прилив и отлив, чередуясь, несомненно, стерли все следы. Наб больше не чаял найти своего хозяина живым. Он искал тело Сайреса Смита, чтобы своими руками предать его земле!

Долго искал Наб. Все его усилия оставались бесплодными. Казалось, на этом пустынном берегу никогда не появлялся человек. Ту полосу береговой террасы, до которой доходил прилив, усеивали миллионы раковин и ни одна из них не была растоптана. На протяжении двух-трех сотен ярдов Наб не мог обнаружить следов человека. Было ясно, что к берегу никто не приставал. Наб решил пройти еще несколько миль. Возможно, что тело отнесло течением. Если утопленник плывет недалеко от низкого берега, редко случается, чтоб волны рано или поздно не выбросили труп. Наб это знал, и ему хотелось в последний раз взглянуть на своего хозяина.

– Я прошел по берегу еще две мили, осмотрел во время отлива все рифы, а в часы прилива весь берег и уже отчаялся: ничего, мол, я не найду. И вдруг вчера около пяти часов вечера я заметил на песке следы человеческих ног.

– Следы человеческих ног? – воскликнул Пенкроф.

– Да! – подтвердил Наб.

– И откуда же шли эти следы? От самых рифов? – спросил журналист.

– Нет, только от границы прилива, а между ним и рифами море, должно быть, стерло следы.

– Продолжай, Наб, – сказал Гедеон Спилет.

– Я, как увидел эти следы, словно с ума сошел. Они очень ясно отпечатались и шли по направлению к дюнам. Я побежал в ту сторону; бежал с четверть мили, держась этих следов, но старался их не затоптать. Минут через пять, когда уж стало смеркаться, слышу – лает собака. Это Топ лаял. Он и привел меня сюда, к моему хозяину!

И в заключение Наб рассказал о том, как он горевал, когда увидел бесчувственное тело Сайреса Смита. Напрасно он пытался обнаружить в нем хоть какие-нибудь признаки жизни. Он искал мертвое тело, то теперь, найдя его, жаждал возродить в нем жизнь! Все его усилия были тщетны. Оставалось лишь отдать последний долг тому, кого он так любил.

И тогда Наб подумал о своих товарищах. Наверно, они тоже хотят проститься с умершим. Около него был Топ. Разве нельзя положиться на сообразительность такого умного пса, такого преданного друга? Наб несколько раз произнес имя журналиста: из спутников хозяина Топ лучше всех знал Гедеона Спилета. Потом Наб показал рукой на юг, и собака помчалась по берегу в ту сторону.

Мы уже знаем, как Топ, руководствуясь инстинктом, который может показаться почти сверхъестественным, нашел дорогу в Трущобы, хотя ни разу там не бывал.

Товарищи Наба слушали его рассказ с напряженным вниманием. Все же оставалось необъяснимым, почему у Сайреса Смита нет ни одной царапины на теле, несмотря на то, что лишь ценою тяжких усилий он мог выбраться из бурунов, кипящих вокруг рифов. И непонятно было также, как полуживой Сайрес Смит мог пройти больше мили от берега к пещере, затерявшейся среди дюн.

– Послушай, Наб, – сказал журналист, – так, значит, это не ты перенес сюда своего хозяина?

– Нет, не я, – ответил Наб.

– Стало быть, мистер Смит сам сюда добрался – это ясно, – сказал Пенкроф.

– Ясно-то ясно, да невероятно! – заметил Спилет. Разрешить эту загадку мог один только Сайрес Смит.

Нужно было ждать, когда он в силах будет говорить. К счастью, жизнь уже возвращалась к нему. От крепких растираний восстановилось кровообращение. Сайрес Смит вновь пошевелил руками, потом повернул голову и произнес какие-то бессвязные слова.

Нагнувшись, Наб окликнул его, но Смит, казалось, ничего не слышал и по-прежнему не открывал глаз. Жизнь пробуждалась в нем, он шевелил руками, но то были непроизвольные, бессознательные движения.

Пенкроф очень жалел, что в пещере не горит костер, да и нельзя развести огня, потому что, выходя из Трущоб, он позабыл захватить с собой жгут из опаленной тряпки, – этот заменитель трута было бы легко зажечь, высекая искры при помощи двух кремней. У инженера спичек не оказалось, во всех его карманах было пусто, только в жилетном кармане уцелели часы. Посоветовавшись, друзья Сайреса Смита пришли к единодушному решению – поскорее перенести его в Трущобы.

Благодаря заботливому уходу товарищей Сайрес Смит очнулся скорее, чем можно было ожидать. Вода, которой смачивали ему запекшиеся губы, подействовала на него благотворно. Пенкрофу пришла удачная мысль – подбавить к нее мясного сока, выжатого из остатков жаркого, которое он захватил в дорогу. Герберт побежал на берег моря и принес оттуда две большие двустворчатые раковины. Составив нечто вроде микстуры, моряк осторожно влил в рот Сайресу Смиту несколько капель, и тот с жадностью их проглотил.

Наконец, он открыл глаза. Наб и журналист наклонились над ним.

– Мистер Смит! Мистер Смит! – позвал его Наб.

Сайрес Смит услышал. Он посмотрел на Наба и Спилета, потом на двух других своих спутников – Герберта и моряка – и каждому слабо пожал руку.

Опять он произнес что-то бессвязное, как будто те же слова, что вырвались у него в беспамятстве и выражали мысль, даже тогда не дававшую ему покоя. Но теперь эти слова можно было разобрать.

– Остров или материк? – тихо спросил он.

– Да ну его ко всем чертям! – не удержавшись, воскликнул Пенкроф. – Разве это важно? Только бы вы были живы, мистер Смит! Остров или материк! Потом узнаем.

Инженер слегка кивнул головой, соглашаясь с ним, потом как будто задремал.

Гедеон Спилет остался в пещере оберегать сон Сайреса Смита, а трое остальных, по совету журналиста, ушли приготовить носилки, чтобы перенести больного, по возможности не беспокоя его. Наб, Герберт и Пенкроф направились к высокой дюне, увенчанной купой чахлых деревьев. Дорогой моряк все твердил удивленно:

– Остров или материк? Вот о чем он думает, а ведь сам еле дышит! Ну и человек!

Взобравшись на верхушку дюны, Пенкроф и два его товарища, не имея иных орудий, кроме собственных рук, просто-напросто обломали самые толстые ветки довольно хилого, потрепанного ветром дерева, принадлежащего к разновидности морской сосны; из веток они сделали носилки и наложили на них листьев и травы, чтобы Сайресу Смиту удобнее было лежать.

На всю эту работу ушло минут сорок, и когда моряк, Наб и Герберт возвратились в пещеру, к Сайресу Смиту, от которого не отходил Спилет, было десять часов утра.

Инженер проснулся, наконец, или, вернее, пришел в себя после своего долгого забытья. На его лице, поражавшем до той минуты восковой бледностью, выступили краски. Он приподнялся на локте и посмотрел вокруг недоуменным взглядом, как будто спрашивая, где он очутился.

– Вы можете выслушать меня? – спросил Спилет. – Или это очень утомит вас?

– Говорите, – ответил инженер.

– А по-моему, мистер Смит будет слушать вас еще лучше, если отведает вот этого желе из тетерева, – сказал моряк, – Отведайте, мистер Сайрес. Это тетерев, честное слово, тетерев, – добавил он, подавая Смиту свое «желе», в которое он добавил на этот раз немножко мяса.

Сайрес Смит свел несколько кусочков; все остальное разделили между собой его проголодавшиеся товарищи и нашли свой завтрак довольно скудным.

– Не беда! – сказал моряк. – В Трущобах поедим получше. Надо вам сказать, мистер Сайрес, у нас вон там, в южной стороне, есть собственный дом в три комнаты, с постелями и с печкой, а в кладовой у нас лежит несколько десятков птичек, которых Герберт называет «куруку». Носилки для вас готовы, и, как только вы немного оправитесь, мы вас перенесем в нашу квартиру.

– Спасибо, друг мой, – ответил инженер. – Еще часок-другой полежу тут, и можно будет отправиться. А теперь рассказывайте, Спилет.

Журналист поведал обо всем, что произошло, и, описывая события, о которых Сайрес Смит не мог знать, рассказал, как воздушный шар выбросило на берег, как его пассажиры вступили на какую-то неведомую землю, по всей видимости необитаемую, хотя еще неизвестно, что она собою представляет – остров или материк; как они устроили себе убежище в Трущобах и как стали искать Сайреса Смита; рассказал о самоотверженных поисках Наба, о том, как многим они обязаны сообразительности верного пса Топа и т. д.

– Так вы, значит, не на берегу меня нашли? – слабым голосом спросил Сайрес Смит.

– Нет, – ответил Гедеон Спилет.

– И значит, не вы перенесли меня в эту пещеру?

– Нет.

– А далеко до нее от рифов?

– С полмили будет, – ответил Пенкроф. – Вам удивительно, мистер Смит, как вы сюда попали, а мы еще больше этому дивимся!

– В самом деле, странность какая! – заметил инженер.

Постепенно, оживляясь, он с возраставшим интересом слушал своих товарищей.

– Да, странно, – согласился Пенкроф. – А можете вы рассказать, что с вами было после того, как вас смыло волной?

Сайрес Смит старался собраться с мыслями. Но он мало что мог вспомнить. Волной его выбросило из сетки аэростата, и он погрузился в воду на глубину в несколько саженей. Потом выплыл на поверхность. В полумраке он заметил около себя какое-то живое существо, боровшееся с волнами. Это был Топ, бросившийся на помощь хозяину. Подняв глаза, Смит уже не увидел воздушного шара: лишь только инженер и его собака выпали из сетки и тяжесть аэростата уменьшилась, он стрелой взлетел в высоту. И вот Смит оказался среди бушующих волн, на расстоянии в полмили от берега. Он пытался выплыть, напрягал все силы. Топ поддерживал хозяина, ухватившись зубами за его одежду; но вдруг стремительное течение подхватило его, понесло к северу, а тут захлестнула волна, и после получасовой борьбы он пошел ко дну, увлекая за собой Топа. С этого мгновения и до той минуты, когда он очнулся на руках у своих друзей, он ничего не помнил.

– Ну, так, верно, волны выбросили вас на берег, – сказал Пенкроф, – и у вас хватило сил дойти сюда, ведь Наб нашел на песке следы ваших ног.

– Да… Должно быть, так и было… – раздумчиво сказал инженер. – А других следов вы не замечали на берегу?

– Ни единого, – ответил журналист. – Да если бы вдруг и явился в грозную минуту какой-то неведомый спаситель, почему же он бросил вас после того, как вырвал из пучины океана?

– Вы правы, дорогой Спилет. Послушай, Наб, – добавил инженер, пристально глядя на своего слугу. – Может быть, это все-таки ты… Может быть, от горя у тебя тогда в голове помутилось, и ты запамятовал… Да нет, какая нелепая мысль… А следы эти еще целы? – спросил Сайрес Смит.

– Да, некоторые целы, – ответил Наб. – Вон там, у внутреннего склона этой дюны, следы сохранились, – они были тут защищены и от ветра и от дождя. А все другие буря уничтожила.

– Пенкроф, – сказал Сайрес Смит, – возьмите, пожалуйста, мои башмаки, посмотрите, подходят ли они к отпечаткам на песке.

Моряк выполнил его просьбу; вместе с Гербертом он пошел вслед за Набом к тому месту, где сохранились следы на песке.

Оставшись наедине с репортером, Сайрес Смит сказал:

– Здесь произошло что-то необъяснимое!

– Совершенно необъяснимое! – подтвердил Гедеон Спилет.

– Не будем пока вникать во всякие загадки, дорогой Спилет. Поговорим об этом позднее.

Через минуту Наб и Герберт вернулись.

Никаких сомнений быть не могло: подошвы башмаков Сайреса Смита в точности совпадали с уцелевшими отпечатками. Итак, следы на песке принадлежали Сайресу Смиту.

– Ну, вот и хорошо, – сказал он. – Значит, это у меня самого был провал в памяти, в котором я заподозрил Наба. Я шел, как лунатик, совсем не сознавая, что куда-то иду. А привел меня сюда Топ, привел, следуя своему инстинкту. И он же спас меня из волн… Иди сюда, Топ, иди, хороший мой пес!

Красавец пес с радостным визгом бросился к хозяину. И конечно, был награжден за свою преданность бесчисленными ласками.

Читатель, безусловно, согласится, что объяснить спасение Сайреса Смита как-нибудь иначе было невозможно и что эта честь целиком принадлежала Топу.

Около полудня Пенкроф спросил инженера, можно ли теперь перенести его в убежище. Вместо ответа Сайрес Смит усилием воли заставил себя подняться, но тут же ноги у него подкосились, и, чтобы не упасть, он ухватился за плечо Пенкрофа.

– Ладно уж, ладно! – сказал Пенкроф. – Подать карету господину инженеру!

Принесли носилки, покрытые мягким мхом и травой, уложили на них Сайреса Смита и понесли его к берегу. Пенкроф взялся за носилки спереди, а Наб сзади.

До Трущоб надо было пройти восемь миль, а так как нести больного следовало медленно, не спеша и, вероятно, предстояло часто останавливаться, то путники рассчитывали, что они доберутся до места часов через шесть.

По-прежнему дул сильный ветер, но дождь, к счастью, перестал. Лежа на носилках, инженер приподнялся на локте и оглядывал берег, особенно верхнюю террасу. Он не промолвил ни слова, но смотрел внимательно, и, несомненно, очертания этого побережья, его пески, скалы и леса запечатлелись в памяти инженера Смита. Однако часа через два усталость взяла свое, он вытянулся на носилках и заснул.

К половине шестого вечера маленький караван достиг срезанного угла гранитного кряжа, а вскоре добрался до Трущоб.

Все остановились. Носилки опустили на землю. Сайрес Смит не проснулся – так крепко он спал.

К крайнему своему удивлению, Пенкроф увидел, что буря, бушевавшая ночью, изменила уже знакомую картину. Произошли довольно значительные обвалы, на песке лежали скатившиеся большие глыбы, весь берег ковром устилал толстый слой водорослей. Очевидно, волны, перекатываясь через островок, доходили до подножия гранитного кряжа.

Перед входом в убежище земля была изрыта – несомненно, и на эти глыбы бросались приступом сокрушительные морские валы.

Страшная догадка мелькнула в голове Пенкрофа, и он опрометью кинулся в каменный проход. Но тотчас же выбежал оттуда и замер у входа, растерянно глядя на товарищей…

Огонь потух. Мокрая земля превратилась в грязь. Опаленная тряпица, которая должна была заменять трут исчезла. Море, проникнув в глубину коридора, все там перевернуло, все уничтожило!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Сайрес вновь с товарищами. – Опыты Пенкрофа. – Безуспешная попытка. – Остров или материк? – Замыслы инженера Смита. – В каком месте Тихого океана? – В лесной чаще. – Сосновая шишка. – Охота на водосвинку. – Многообещающий дымок.

Моряк коротко поведал Гедеону Спилету, Герберт и Набу о приключившейся беде. Однако несчастье, чреватое, по мнению Пенкрофа, печальными последствиями произвело на товарищей славного моряка далеко не одинаковое впечатление.

Наб был так счастлив возвращению хозяина, что не слушал Пенкрофа – вернее, не желал омрачать своей радости.

Герберт, казалось, до некоторой степени разделял опасения моряка.

А журналист, выслушав сетования Пенкрофа, ответил весьма просто:

– Поверьте, Пенкроф, меня это меньше всего интересует.

– Да ведь я говорю вам, что у нас нет огня!

– Подумаешь!

– И никак его теперь не добыть.

– Чепуха!

– Да что вы, мистер Спилет!..

– Разве с нами нет Сайреса? – сказал журналист. – Инженер наш цел и невредим. Уж он-то придумает, как добыть огонь.

– Да из чего?

– Из ничего.

Что мог ответить на это Пенкроф? Он промолчал, ибо в глубине души не меньше своих товарищей верил в Сайреса Смита; для них инженер Смит был чудом вселенной, кладезем премудрости и всех познаний человеческих! Лучше было сказаться с Сайресом на необитаемом острове, чем без Сайреса в самом большом и культурном городе Соединенных Штатов. С Сайресом у них ни в чем не могло быть недостатка. С ним невозможно было потерять надежду. Если б кто-нибудь сказал этим добрым людям, что землю, на которую их выбросило, уничтожит извержение вулкана, что земля эта канет в бездну Тихого океана, они преспокойно ответили бы: «Тут Сайрес. Вы же видите, Сайрес с нами!»

Но пока что инженер, утомленный долгим путешествием на носилках, все еще спал беспробудным сном, и спутники не могли обратиться к его изобретательности. Пришлось обойтись без огня и ограничиться весьма скудным ужином. Тетеревов уже съели, а зажарить какую-нибудь другую дичь не представлялось возможным.

Прежде всего Сайреса Смита, перенесли в центральный коридор пристанища. Там ему устроили ложе из подсохших водорослей. Глубокий сон, овладевший инженером, мог принести ему только пользу, восстановив его силы лучше, чем самая обильная пища.

К ночи подул резкий северо-восточный ветер, и стало очень холодно. Так как море уничтожило перегородки, сделанные Пенкрофом в коридорах, то там теперь беспрепятственно разгуливали сквозняки, и найденное убежище стало мало пригодным для жилья. Сайрес Смит совсем бы замерз, если бы товарищи не поснимали с себя кто куртку, кто блузу и не укутали его хорошенько.

Ужин в тот вечер состоял из неизменных литодомов; Герберт и Наб принесли их множество с берега, а к ракушкам юноша добавил еще изрядное количество съедобных водорослей, найденных им на прибрежных скалах, которые затопляло только в самые большие приливы. Водоросли эти, принадлежавшие к семейству фукусовых, были разновидностью саргассов и, высыхая, давали клейкую массу, довольно богатую питательными веществами. Журналист и его товарищи, поглотив немало литодомов, принялись за саргассы и нашли, что они совсем недурны на вкус. Надо сказать, что на тихоокеанских берегах Азии туземцы довольно широко употребляют саргассы в пищу.

– А все-таки пора уж мистеру Смиту проснуться и прийти нам на выручку, – сказал моряк.

Меж тем холод становился все сильнее, и нечем было защититься от него.

Пенкроф, крайне раздосадованный, всячески пытался добыть огонь. Наб помогал ему в этих опытах. Они нашли немного сухого мха и, ударяя друг о друга два кремня принялись высекать искры. Но волокна мха были недостаточно сухи, и он все не загорался, тем более что вылетавшие искры были слабее тех, что высекают при помощи стального огнива. Попытка не удалась.

Затем Пенкроф вздумал добыть огонь по способу дикарей и попробовал тереть друг о друга два куска дерева. Если б движения самого Пенкрофа и Наба можно было, согласно новой теории превращения энергии, обратить в тепловую энергию, ее оказалось бы достаточно чтоб закипела вода в котле паровоза. Однако огня он не добыли: куски дерева сделались горячими, а Набу и моряку стало жарко, вот и все.

Проработав час, Пенкроф, обливаясь потом, с досадой отбросил чурки.

– Так я и поверю, что дикари добывают огонь таким способом! – воскликнул он. – Дереву хоть бы что, а руки, того гляди, загорятся!

Пенкроф напрасно не верил в этот способ. Дикари действительно умеют добывать огонь быстрым трением друг о друга кусков дерева. Но не всякое дерево пригодно для этого. К тому же недаром говорится, что дело мастера боится, а Пенкроф не умел взяться за дело.

Досада скоро прошла у Пенкрофа. Куски дерева, которые он отшвырнул, подобрал Герберт и тоже принялся тереть их друг о друга. Пенкроф не мог удержаться от смеха, глядя, как хрупкий подросток вздумал тягаться с ним, здоровяком Пенкрофом, и самонадеянно повторяет его неудавшийся опыт.

– Три, дружок, три хорошенько! – язвил он.

– Да я тру только для того, чтобы согреться, как ты, Пенкроф, – ответил, смеясь, Герберт, – а то у меня зуб на зуб не попадает!

Действительно, Герберт хорошо согрелся, но и только. Попытку добыть огонь пришлось отложить до утра. Гедеон Спилет в двадцатый раз заявил, что для Сайреса Смита такая задача – сущий пустяк. А пока что журналист улегся спать прямо на песке в одном из коридоров Трущоб, Герберт, Наб и Пенкроф последовали его примеру, а Топ растянулся у ног своего хозяина.

На следующий день, 28 марта, инженер проснулся около восьми часов утра, увидел возле своего ложа товарищей, ожидавших его пробуждения, и так же, как накануне, прежде всего спросил:

– Остров или материк?

Как видно, мысль эта не давала ему покоя.

– Откуда же нам знать, мистер Смит? – возразил Пенкроф.

– Не знаете?

– Нет. Но обязательно узнаем, как только вы нас поведете осмотреть здешние места, – продолжал Пенкроф.

– Мне думается, я могу уже встать, – ответил инженер и без особых усилий поднялся на ноги.

– Вот и хорошо! – воскликнул моряк.

– Я просто умирал от истощения, – заметил Сайрес Смит. – Друзья мои, дайте мне немножко поесть, и все пройдет. У вас, конечно, есть огонь?

Моряк замялся и не сразу ответил на щекотливый вопрос. Наконец, собравшись с духом, сказал:

– Вот в том-то и беда, мистер Сайрес! Нет у нас огня, или, вернее сказать, был огонь, да весь вышел!

И Пенкроф рассказал о том, что случилось накануне. Инженера насмешил эпизод с единственной спичкой, а затем неудавшаяся попытка добыть огонь по способу дикарей.

– Посмотрим, – сказал он. – Если не найдем ничего такого, что может заменить трут…

– То что тогда? – спросил моряк.

– Тогда сделаем спички.

– Химические?

– Химические!

– Не такое уж это трудное дело, – сказал журналист, похлопав Пенкрофа по плечу.

Моряк совсем не разделял такого мнения, но возражать не стал. Все вышли из Трущоб. Погода была отличная. Яркое солнце поднялось над горизонтом, и лучи его весело играли на призматических гранях высоких утесов.

Окинув быстрым взглядом окрестность, инженер сел на обломок скалы. Герберт принес ему несколько пригоршней ракушек и водорослей и сказал извиняющимся тоном:

– Вот все, что у нас есть, мистер Сайрес.

– Спасибо и на том, дорогой, – ответил инженер. – На сегодняшнее утро достаточно.

Он с аппетитом съел свой скудный завтрак, запивая его прозрачной, чистой водой, которую зачерпнули из реки большой раковиной.

Товарищи молча смотрели на него. Утолив с грехом пополам голод, Сайрес Смит скрестил на груди руки и сказал:

– Итак, друзья, вы еще не знаете, куда нас забросила судьба – на материк или на остров?

– Нет, мистер Сайрес, не знаем, – ответил юноша.

– Ну так завтра узнаем, – сказал инженер. – До завтра придется подождать.

– Только вот… – смущенно заговорил Пенкроф.

– Что вот?

– Как же с огнем-то быть? – спросил Пенкроф, у которого тоже была свои неотвязная мысль.

– Не беспокойтесь, Пенкроф, огонь мы добудем, – ответил Сайрес Смит. – А вы вот что мне скажите… Вчера, когда меня несли на носилках, я как будто видел на западе гору, возвышающуюся над всем этим краем.

– Да, – подтвердил Гедеон Спилет, – гора тут есть, и довольно высокая…

– Прекрасно, – продолжал инженер. – Завтра же мы поднимемся на ее вершину и увидим, куда мы попали – на остров или на материк. А до тех пор, повторяю, ничего не будем предпринимать.

– Как ничего? Огонь нам нужен, – упрямо повторил моряк.

– Будет у нас огонь, будет! – сказал журналист. – Потерпите немножко, Пенкроф.

Моряк поглядел на него весьма выразительным взглядом, ясно говорившим: «Да уж если на вас положиться, мистер Спилет, то не скоро мы попробуем жареной дичи!» Однако он сдержался и промолчал.

А Сайрес Смит не ответил ему ни слова, как будто вопрос об огне совсем его не интересовал. Погрузившись в свои мысли, он долго молчал и, наконец, промолвил:

– Друзья мои, положение наше, может быть, и плачевное, но очень ясное. Все очень просто. Возможно, что мы находимся на материке, а тогда после более или менее долгих странствий мы доберемся до каких-нибудь населенных мест. Но, может быть, мы попали на остров, и уж тут одно из двух: если на острове есть население, мы постараемся выпутаться из беды с помощью местных жителей, а если он необитаем, – сообразим, как нам отсюда выбраться собственными силами.

– Да, все очень просто, чего уж проще! – проворчал Пенкроф.

– Но куда же нас все-таки занес ураган? Как вы сами-то думаете, Сайрес? – спросил журналист.

– Я, конечно, не могу этого знать наверняка, но есть все основания предполагать, что мы где-то в Тихом океане. Ведь, когда мы вылетели из Ричмонда, дул северо-восточный ветер, и сама уж сила урагана говорит за то, что направление его не менялось. А если все время сохранялось одно и то же направление – с северо-востока на юго-запад, то, значит, мы пролетели над несколькими штатами – Северной Каролиной, Южной Каролиной, Джорджией, над Мексиканским заливом, над самою Мексикой, в самой узкой ее части, потом над какой-то полосой Тихого океана. Я думаю, что всего шар пролетел не меньше шести-семи тысяч миль, и если направление ветра изменилось хоть на полрумба, он мог нас занести на Маркизские острова или на острова Туамоту, а если скорость его была больше, чем я думаю, то возможно, что мы очутились в Новой Зеландии. В таком случае нам нетрудно будет возвратиться на родину, – мы сможем рассчитывать на помощь англичан или туземного населения маори. Но если мы попали на какой-нибудь необитаемый остров Микронезии (это мы, возможно, установим, когда поднимемся на высокую гору, о которой я говорил), то уж нам придется остаться здесь навсегда!

– Навсегда? – воскликнул журналист. – Дорогой Сайрес, что вы сказали? Навсегда?

– Разумнее всего приготовиться к самому худшему, – ответил инженер. – А все хорошее пусть будет приятной неожиданностью.

– Правильно! – заметил Пенкроф. – Но будем все-таки надеяться, что около нашего острова – если мы на острове – проходят морские суда! Иначе нам совсем худо придется!