Текст книги "Мореплаватели XVIII века"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

В тот же день Форстер увидел одного мужчину с исключительно длинными ногтями, очень гордившегося ими, как доказательством того, что он не должен работать для своего пропитания. По имеющимся сообщениям, такую же странную, ребяческую фантазию наблюдали в королевстве Аннам, Китае и во многих других странах. Только на одном пальце ноготь бывает короче, а именно на том, который служит для чесания – весьма распространенного занятия на всем Дальнем Востоке.

Во время другой прогулки Форстер видел островитянина, томно лежавшего на мягкой подстилке из травы и целый день занимавшегося поеданием кушаний, которыми жены его кормили. Эта унылая личность, жиревшая, не принося никакой пользы обществу, напомнила английскому ученому гневную фразу сэра Джона Мандевиля,[101]101
  Вымышленный автор и герой книги «Путешествие сэра Джона Ман– девиля» (начало XV века). Это увлекательное сочинение, полное нелепой фантастики и лжи, составлено в духе рассказов средневековых путешественников. насыщавших повествование всякими легендами и небылицами


[Закрыть] возмущенного видом «подобного обжоры, проводившего дни, не помышляя о воинских подвигах, и жившего в свое удовольствие, подобно свинье, откармливаемой в хлеву».

22 августа Кук, узнав, что вождь Вахеатуа находился поблизости и выражал желание его видеть, съехал на берег вместе с капитаном Фюрно, обоими Форстерами и несколькими туземцами. Он сразу узнал вождя, шедшего к нему навстречу с многочисленной свитой, так как много раз видел его в 1769 году.

Тогда этот вождь был еще ребенком и звался Те-Орее, но после смерти отца Вахеатуа переменил свое имя. Он усадил командира на табурет и заботливо осведомился о некоторых англичанах, участниках предыдущего путешествия, с которыми ему приходилось часто встречаться. Кук после обычных приветствий подарил ему рубаху, топор, гвозди и разные другие мелочи; но из всех приношений наиболее ценным, вызвавшим восторженные крики туземцев, оказался пучок красных перьев, привязанный к проволоке.

Вахеатуа, властителю малого Таити, было, вероятно, лет семнадцать или восемнадцать. Высокого роста, хорошо сложенный, он имел бы величественный вид, если бы не выражение его лица, постоянно испуганное и недоверчивое. Туземного царька окружали многочисленные вожди и знатные люди, все исключительно рослые; один из них, с весьма затейливой татуировкой, поражал гигантским телосложением. Вахеатуа, относившийся к нему с большим уважением, поминутно с ним советовался. Во время этой встречи Куку сообщили, что несколько месяцев тому назад на Таити заходило какое-то испанское судно; впоследствии он узнал, что то был корабль Доминго Буэне– чеа, пришедший из Кальяо.

Пока Этее, толстый советник короля, разговаривал с офицерами на религиозные темы и спрашивал у англичан, есть ли у них бог, Вахеатуа забавлялся часами командира. Чрезвычайно удивленный их тиканием – «они разговаривают», повторял он в недоумении, – он осведомился, каково их назначение. Ему объяснили, что часы измеряют время и этим похожи на солнце. Вахеатуа, желая доказать, что понял объяснение, сейчас же стал называть часы «маленьким солнцем».

24 августа утром корабли снялись с якоря; множество пирог, нагруженных кокосовыми орехами и плодами, долго следовали за ними. Стремясь не упустить возможности приобрести европейские изделия, туземцы уступали свои товары по дешевке. Дело дошло до того, что дюжину самых лучших кокосовых орехов можно было приобрести за одну бусину. Изобилие свежих продуктов не замедлило благотворно сказаться на здоровье матросов, и многие из них, по прибытии на Оснабрюк едва передвигавшие ноги, при отплытии с Таити бодро бегали по палубе.

26 августа «Резольюшен» и «Адвенчер» вошли в бухту Матаваи. Толпа таитян тотчас же поднялась на борт. Большую часть из них командир знал; особенно горячей встречи удостоился лейтенант Пикерсгилл, сопровождавший Уоллиса в 1767 году, а двумя годами позже – Кука.

Командир распорядился поставить палатки для больных, а также для бондарной и парусной мастерских; затем в сопровождении капитана Фюрно и обоих Форстеров он направился в селение Опаррее. Шлюпка, на которой они плыли, вскоре прошла мимо кладбища – мораи, уже известного англичанам под названием мораи Тоотаха. Когда Кук назвал его этим именем, один из туземцев, сопровождавших моряков, перебил его и сказал, что после смерти Тоотаха мораи называется Оту.

«Прекрасный урок для королей; таким способом им при жизни напоминают, что они смертны и что после смерти место их погребения не будет им принадлежать! Когда шлюпка проходила мимо кладбища, вождь и его жена спустили одежду с плеч; этот знак уважения, оказываемый островитянами всех сословий при приближении к мораи, придает, по-видимому, подобным памятникам особо священный характер».

Вскоре Кук был принят королем Оту и после обычных приветствий вручил тому подарки, которые, по его мнению, могли представить наибольшую ценность. Кук понимал, насколько важно было завоевать дружбу этого человека, с первых же слов обнаружившего робость своего характера. Король, высокий, хорошо сложенный мужчина лет тридцати, осведомился о Тупиа и о прежних спутниках Кука, хотя ни одного из них и не видел. Затем были розданы многочисленные подарки наиболее влиятельным лицам из королевской свиты.

Женщины немедленно послали служанок «за большими полотнищами своих лучших тканей, окрашенных в ярко-красный, розовый или палевый цвет и надушенных самым ароматным маслом. Они накинули их поверх нашей одежды и так нагрузили нас, что мы с трудом могли пошевелиться».

На следующий день Оту явился с ответным визитом к командиру. Он поднялся на корабль лишь после того, как Кук обернул вокруг себя множество полотнищ самых ценных туземных тканей, и не решился спуститься в междупалубное пространство, пока там не побывал его брат. Короля и свиту усадили завтракать, и все туземцы немедленно пришли в восторг от удобства стульев. Оту не пожелал попробовать ни одного блюда, но его спутники и не думали ему подражать. Король пришел в большое восхищение от великолепной болонки, принадлежавшей Форстеру, и выразил желание ее получить. Ему немедленно дали собачку, и с тех пор один из вельмож свиты постоянно носил ее за Оту. После завтрака командир сам в своей шлюпке отвез короля, которому капитан Фюрно подарил козу и козла. Во время одной из экскурсий в глубь страны Пикерсгилл встретил старую Обереа, проявлявшую когда-то такую привязанность к Уоллису. Она, очевидно, лишилась всех высоких званий и была так бедна, что ничего не могла подарить своим друзьям.

Когда 1 сентября Кук покинул Матаваи, молодой таитянин, по имени Порео, попросил разрешения его сопровождать. Командир согласился, надеясь, что юноша окажется ему полезным. При виде того, как земля исчезала за горизонтом, Порео не смог удержаться от слез. Пришлось офицерам утешать его, обещая заменить ему отца.

Теперь Кук направился к острову Хуахине, отстоявшему всего на двадцать пять лье, и 3-го утром бросил якорь у его берегов. Островитяне привезли много жирных кур; это доставило англичанам большое удовольствие, так как на Таити они их раздобыть не могли. Вскоре рынок был наводнен свиньями, собаками и плодами; моряки с выгодой выменивали их на топоры, гвозди и стеклянные бусы.

На этом острове, как, впрочем, и на Таити, сохранились следы вулканических извержений, и вершина одного из холмов по форме сильно напоминала кратер. Ландшафт страны был тот же, что и на Таити, отличаясь только меньшими масштабами, так как Хуахине имеет в окружности не больше семи – восьми лье.

Кук навестил своего старого друга Opee. Король, позабыв о всяких церемониях, бросился ему на шею, плача от радости. Затем он представил командиру своих приближенных, и тот вручил им подарки. Самому королю он подарил все, что имел наиболее ценного, ибо относился к нему, как к отцу. Opee пообещал снабдить англичан всем необходимым и сдержал свое слово с исключительной честностью.

Однако 6 сентября утром матросы, принимавшие участие в обменном торге, были оскорблены каким-то туземцем, одетым в красный военный наряд: держа по палице в каждой руке, островитянин стал вести себя угрожающе. Кук, как раз в этот момент высадившийся на берег, вступил с ним в борьбу и в конце концов отнял у него палицу и разломал ее на куски.

В тот же день произошло еще одно событие. Ботаник Спаррман легкомысленно забрался в глубь острова, чтобы заняться сбором гербария. Несколько туземцев, улучив мгновение, когда он рассматривал какое-то растение, выхватили у него из-за пояса кинжал, единственное имевшееся у него оружие, ударили его им по голове и, накинувшись на него, разодрали в клочья и сорвали часть одежды. Спаррману удалось все-таки подняться, и он пустился бежать к берегу. Но кусты и колючки замедляли бег; туземцы догнали его и собирались уже отрезать ему кисти рук, чтобы завладеть рубахой, рукава которой были застегнуты, но он сумел зубами разорвать манжеты. Другие островитяне, увидев ученого голым и избитым, дали ему свою одежду и отвели к месту торга, где толпилось множество туземцев. В то мгновение, когда Спаррман появился в таком виде, все, не сговариваясь, убежали. Кук сначала заподозрил, не совершили ли туземцы какой-нибудь кражи, но, заметив естествоиспытателя и поняв истинную причину их бегства, он подозвал некоторых из них, заверил, что не будет мстить невиновным, и немедленно обратился с жалобой к Opee. Тот, опечаленный и взбешенный происшедшим, обрушился на своих подданных с гневными упреками и обещал предпринять все возможное, чтобы разыскать воров и украденные вещи.

И в самом деле, несмотря на мольбы туземцев, король сел в шлюпку командира и пустился вместе с ним на поиски виновных. Те где-то спрятались, и от мысли поймать их временно пришлось отказаться. Opee отправился с Куком на корабль и пообедал вместе с ним; когда он вернулся на берег, островитяне встретили его с невообразимой радостью, так как не надеялись больше увидеть.

«Один из самых приятных выводов, к которому мы пришли во время нашего путешествия, – пишет Форстер, – состоял в том, что здешние жители вовсе не погрязли в сладострастии, как неправильно утверждали первые путешественники, и что мы наблюдали среди них проявления самых человечных и самых тонких чувств. В любом обществе имеются порочные люди; но злых людей в Англии и во всякой другой цивилизованной стране вы насчитаете в пятьдесят раз больше, чем на этих островах».

Когда корабли снимались с якоря, Opee явился к командиру с сообщением, что воры пойманы, и предложил ему съехать на берег, чтобы лично присутствовать при их наказании. Но это оказалось невозможно. Тогда король пожелал проводить Кука, проехал с ним с пол-лье по открытому морю, а затем распрощался самым нежным образом.

Стоянка была очень удачной. На кораблях имелось теперь больше трехсот свиней, не говоря уже о домашней птице и плодах. Если бы англичане пробыли там еще некоторое время, вряд ли им удалось бы раздобыть еще много продуктов.

Капитан Фюрно согласился взять к себе на корабль юношу, по имени Оман, скромность и сообразительность которого должны были создать прекрасное мнение о жителях островов Общества. Когда молодой таитянин прибыл в Англию, граф Сандвич, первый лорд Адмиралтейства, представил его королю. В Банксе и Соландере Омаи нашел покровителей и друзей, обеспечивших ему теплый прием в лучших семействах Великобритании. Он прожил там два года и вернулся на родину на корабле Кука, совершавшего свое третье путешествие.

Командир направился к острову Улиетеа (Райатеа), где туземцы оказали ему самый дружелюбный прием. Они с интересом осведомились о Тупиа и англичанах, виденных ими на «Энде– вор». Король Opee поспешил возобновить знакомство с Куком и снабдил его разнообразными свежими продуктами, какие только имелись на острове. Во время этой стоянки Порео, ехавший на «Резольюшен», высадился на берег и остался здесь жить с молодой таитянкой, сумевшей его пленить. Его заменил уроженец острова Борабора – юноша лет семнадцати или восемнадцати, по имени Ойдиди, выразивший желание отправиться в Англию. Скорбь, проявленная туземцем при расставании с соплеменниками, говорила о его чувствительном сердце.

17 сентября корабли, загроможденные четырьмястами с лишним свиней, домашней птицей и плодами, окончательно покинули острова Общества и направились к западу. Шесть дней спустя они очутились в виду одного из островов Хервея (острова Кука), а 1 октября бросили якорь у острова Эуа, который Кук вслед за Тасманом назвал Миддельбург (острова Тонга или Дружбы). Туземцы встретили гостей радушно. Вождь, по имени Таи-Оне, поднялся на корабль, дотронулся до носа командира корнем перечного дерева и, ни слова не говоря, уселся. Доброе согласие было установлено и закреплено подношением нескольких безделушек.

Таи-Оне повел англичан в глубь острова. В течение всей прогулки пришельцев окружала густая толпа туземцев, предлагавших им ткани и циновки в обмен на гвозди. Щедрость островитян нередко доходила даже до того, что они делали подарки и ничего не хотели брать взамен.

Таи-Оне привел новых друзей в свое жилище, расположенное в приятном месте в глубине красивой долины под тенью нескольких деревьев. Он угостил англичан напитком, приготовленным на их глазах из сока «кава» и обычно употребляемым почти на всех островах Полинезии.

Вот как делается этот напиток. Прежде всего куски корней растения, являющегося разновидностью перечника, разжевали, затем положили в большую деревянную чашку и залили водой. Когда настой был готов для питья, туземцы перелили его в сосуды из зеленых листьев, сложенных в виде кубка, вмещавшего больше полупинты.[102]102
  П и н т а – мера объема жидкостей и зернового хлеба в Англии и США, около 0,5 литра


[Закрыть] Только один Кук решился отведать этого напитка. Способ его приготовления отбил у остальных моряков всякое желание попробовать питье, но островитяне не проявляли подобной сдержанности, и чаша быстро опустела.

Затем англичане посетили несколько плантаций, отделенных одна от другой изгородями из тростника и соединявшихся между собой дощатыми калитками, навешенными на крюках. Тщательная обработка полей, сильно развитый инстинкт собственности– все говорило о более высоком уровне цивилизации, чем на Таити.

Несмотря на приветливый прием, оказанный Куку, он не смог достать ни за какую цену свиней и домашнюю птицу, а потому покинул Эуа и направился к острову Амстердам, называемому местными жителями Тонгатабу, где надеялся раздобыть необходимые ему съестные припасы.

Вскоре корабли стали на якорь на рейде Ван-Димен, на глубине восемнадцати саженей, в одном кабельтове от рифов, окаймляющих берег острова Тонгатабу. Туземцы, очень доверчивые, привезли ткани, циновки, всякие орудия, оружие, украшения, а вскоре затем свиней и домашнюю птицу. Ойдиди поспешил купить у них красные перья, по его словам чрезвычайно ценившиеся на Таити.

Кук высадился на берег в сопровождении туземца, по имени Аттаго, с первой же минуты сильно к нему привязавшегося. Во время прогулки Кук увидел храм, несколько похожий на «мораи» и носивший общее название «фаитока». Храм стоял на искусственном холме, возвышаясь на шестнадцать – восемнадцать футов над поверхностью земли, и имел продолговатую форму; к нему вели две каменные лестницы. Построенный подобно жилищам островитян из столбов и поперечных жердей, он был покрыт пальмовыми листьями. По углам стояли два грубо изваянных деревянных изображения вышиной в два фута.

«Так как мне не хотелось оскорблять ни островитян, ни их богов, -рассказывает Кук, – я не решился до них дотронуться, но спросил у Аттаго, являются ли они «эатуа», то есть богами. Не знаю, понял ли он меня, но в ту же минуту он взял их в руки и достаточно бесцеремонно перевернул, словно то были простые куски дерева; тогда я убедился, что они не представляли собой изображений божества».

Произошло несколько краж, не испортивших, впрочем, отношений, и англичанам удалось запастись в большом количестве свежей провизией.

Незадолго до отплытия командиру довелось встретиться с человеком, окруженным исключительным почетом и единодушно признаваемым туземцами своим вождем.

«Я застал его сидящим, – пишет Кук, – с видом такой бессмысленной и сосредоточенной важности, что, несмотря на все слышанное о нем, принял его за идиота, которого народ обожал в силу каких-то суеверных представлений. Я поздоровался с ним и заговорил, но он ничего не ответил и даже не обратил на меня внимания… Я собирался было покинуть его, но один из островитян дал мне понять с полной несомненностью, что то был вождь. Я предложил ему в подарок рубаху, топор, кусок красной ткани, зеркало, несколько гвоздей, медали и стеклянные бусы. Он их принял, – вернее, позволил, чтобы все это надели на него или положили рядом; при этом он сохранил всю свою важность, не вымолвив ни слова, и даже не повернув головы ни вправо, ни влево».

Однако назавтра вождь прислал корзины с бананами и жареную свинью, велев передать, что «арики» острова шлет подарок «арики» корабля.

Кук назвал этот архипелаг островами Дружбы (Тонга). Их в свое время видели Схаутен и Тасман, упоминавшие о них под названиями островов Кокосовых, Предателей и Хорн.

Кук не смог пополнить запасы пресной воды и поэтому оказался вынужденным покинуть острова Тонга раньше, чем намеревался. Тем не менее он успел собрать некоторые сведения об естественных богатствах страны и нравах ее обитателей. Наиболее интересные из них мы вкратце приводим ниже.

Природа щедро одарила острова Тонгатабу и Эуа своими самыми ценными богатствами. Кокосовые и другие пальмы, хлебные деревья, ямс, сахарный тростник были там наиболее распространенными растениями. Из пригодных в пищу животных встречаются лишь свиньи и домашняя птица; собаки хотя и не водятся, но известны по названию. У берегов в изобилии ловится прекрасная рыба.

Такого же роста, как и европейцы, почти такие же светлые, жители этих островов сложены пропорционально и обладают приятными чертами лица. Туземцы имеют обыкновение свои от природы черные волосы красить какими-то порошками в белый, красный или синий цвет, что производит довольно странное впечатление. Обычай татуироваться общераспространен. Что касается одежды, то она весьма примитивна. Кусок ткани, обернутый вокруг талии и свисающий до колен, – вот и все, чем ограничиваются островитяне. Впрочем, женщины, которые на островах Тонга, как и повсюду, более кокетливы, чем мужчины, носят передник из волокон кокосовых орехов, украшенный ракушками, цветными лоскутками и перьями.

У туземцев были распространены некоторые странные обычаи, каких англичанам еще не приходилось нигде наблюдать. Так, например, они кладут на голову все, что им дарят; подобное обыкновение у них существует и при заключении торговых сделок. У островитян имеется также обычай отрезать себе одну или несколько фаланг и даже несколько пальцев в знак траура по умершему другу или родственнику. Жилища не образуют деревень, а раскиданы на большом расстоянии друг от друга среди плантаций. Они построены из тех же материалов и по тому же плану, как жилища на островах Общества, но поставлены несколько выше над землей.

7 октября «Адвенчер» и «Резольюшен» снялись с якоря, на следующий день прошли в виду острова Пильстарт, открытого Тасманом, а 21-го того же месяца достигли залива Хокс в Новой Зеландии.

Кук высадил там несколько пар животных в надежде, что они смогут акклиматизироваться в этой стране, и направился в дальнейший путь к проливу Королевы Шарлотты. Застигнутый жестокой бурей, он оказался разлученным с «Адвенчер» и увидел его вновь лишь в Англии.

5 ноября командир закончил починку повреждений, полученных его кораблем и, прежде чем пуститься в новое плавание в южные моря, пожелал выяснить количество и качество имевшихся у него продуктов. Как он установил, четыре тысячи пятьсот фунтов сухарей совершенно испортились и свыше трех тысяч были почти в таком же состоянии.

Во время своего пребывания в этих местах Кук получил новое доказательство – более исчерпывающее, чем прежние – того, что среди новозеландцев распространено людоедство. Один офицер купил голову юноши, недавно убитого и съеденного; при виде головы несколько туземцев выразили желание получить кусочек ее. Кук отдал им голову, и по той жадности, с какой они набросились на отвратительное кушанье, мог убедиться, что эти каннибалы испытывают огромное удовольствие, лакомясь блюдом, раздобывание которого сопряжено для них с большими трудностями.

26 ноября «Резольюшен» покинул Новую Зеландию и углубился в полярные области, где уже однажды побывал. Но насколько более трудной оказалась обстановка во время второй попытки! Хотя состояние здоровья команды было удовлетворительным, люди, ослабевшие после утомительных трудов, смогли бы, конечно, хуже сопротивляться болезням, тем более, что на корабле не имелось свежей провизии. «Резольюшен» шел без спутника, а в существование южного материка никто уже не верил. Таким образом, плавание носило, так сказать, «платонический» характер. Дело шло о том, чтобы получить окончательное доказательство отсутствия новых, хоть сколько-нибудь значительных земель в этих пустынных краях.

Первые льды встретились лишь 12 декабря, значительно южнее, чем в прошлом году. Начиная с этого времени, плавание изо дня в день протекало в характерных для высоких широт условиях. Ойдиди был поражен белым дождем – снегом, таявшим у него в руке; но его изумление перешло все пределы, когда он увидел первую льдину, которую принял за белую землю.

«Одно явление поразило его еще раньше в южной зоне, – сообщается в отчете. – Пока корабли находились в этих широтах, почти не бывало темноты, и в полночь мы могли писать при солнечном свете. Ойдиди едва верил своим глазам и твердил нам, что соплеменники сочтут его лжецом, когда он им расскажет о каменном дожде и о вечном дне».

Впрочем, у молодого таитянина оказалось достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому явлению, так как корабль дошел среди плавучих льдов до 71° южной широты. Лишь тогда, убедившись, что достигнуть материка, если бы даже он существовал, все равно было бы почти невозможно из-за льдов, Кук решил повернуть на север.

Все испытывали большую радость. На корабле не осталось ни одного человека, который не страдал бы сильным насморком или цингой. У самого командира появилась какая-то серьезная болезнь печени, вынудившая его слечь. В течение недели он находился между жизнью и смертью, и выздоровление его было долгим и мучительным. До 11 марта шли тем же курсом. Можно было представить себе общий восторг, когда на восходе впередсмотрящий закричал: «Земля! Земля!»

То был остров Пасхи Роггевена. Когда «Резольюшен» приближался к берегу, пораженным взорам мореплавателей прежде всего открылись те гигантские статуи, водруженные на берегу, которые когда-то вызвали удивление голландцев.

«Широта острова Пасхи, – пишет Кук, – расходится лишь на одну или две минуты с той, какая указана в судовом журнале Роггевена, а ошибка в долготе не превышает одного градуса».

Берег, состоявший из полуразрушенных мрачных скал, на-

поминавших глыбы железа, носил следы сильного подземного извержения. В центре острова, бесплодного и пустынного, можно было увидеть несколько отдельных плантаций.

Удивительно, что первое слово, произнесенное островитянами, когда они приблизились к кораблю и попросили бросить им конец, оказалось таитянским. Впрочем, все говорило о том, что жители острова Пасхи и Таити одного и того же происхождения. Как и таитяне, здешние туземцы были татуированы и одеты в ткани, напоминавшие те, что выделывались на островах Общества.

«Чтобы предохранить голову от действия солнца, – говорится в отчете, – островитяне изобрели несколько способов. Большинство мужчин носят обруч толщиной примерно в два

дюйма, заплетенный от края до края травой и сверху покрытый большим количеством черных перьев, украшающих шею птиц – фрегатов.[103]103
  Фрегаты – морские птицы тропического пояса, превосходные летуны, порой удаляющиеся на сотни километров от берега


[Закрыть] У других имеются огромные шляпы из перьев коричневого поморника,[104]104
  Поморники – птицы из отряда чаек. Распространены в Арктике и в Антарктике. Питаются водными беспозвоночными, рыбой, яйцами птиц, птенцами, мелкими грызунами, а также ягодами. Местами приносят вред, уничтожая яйца гаг и других промысловых птиц


[Закрыть] величиной почти не уступающие громадным парикам европейских адвокатов; на некоторых, наконец, одеты простые деревянные кольца, с прикрепленными к ним белыми перьями чайки, развевающимися в воздухе. Женщины носят большую широкую шляпу из очень аккуратно сделанной циновки, изогнутой в виде конька с шишаком спереди и с двумя подвесками, свисающими сзади».

Равнина, которую исследовало несколько групп моряков, покрыта темными пористыми камнями и представляет унылое зрелище. Два – три вида чахлой травы, пробивающейся среди камней, хилые деревца – разновидность тутового дерева, гибискус, мимоза, несколько сортов бананов – вот и все представители растительного царства, встречающиеся среди беспорядочных нагромождений лавы.

Вблизи от места высадки возвышалась вертикальная стена из четырехугольных камней, сложенных по всем правилам строительного искусства и прочно скрепленных на долгие времена. Несколько дальше, посреди хорошо вымощенной площадки стояла монолитная статуя около двадцати футов в вышину и свыше пяти футов в ширину, изображавшая человеческую фигуру по пояс; она была очень грубой работы, с плохо изваянной головой, с едва намеченными глазами, носом и ртом; только уши, очень длинные, как диктовалось принятой в стране модой, имели более законченный вид.

Эти памятники, очень многочисленные, по-видимому, не были воздвигнуты и изваяны тем народом, который встретили англичане, или же он успел сильно выродиться. Впрочем, если жители не поклонялись статуям, все же они относились к ним с некоторым почтением, так как проявляли недовольство, когда кто-нибудь вступал на окружавшую их мощеную площадку. Гигантские часовые охраняли не только берег моря. Они попадались и на склонах гор, в расщелинах скал; некоторые стояли или лежали на земле, поваленные в результате какого-нибудь сотрясения, другие еще не были окончательно отделены от скалы, в которой их высекали. Какая внезапная катастрофа прервала эти работы? Кого изображали монолиты? К какой далекой эпохе восходят эти свидетельства деятельности народа, который навсегда исчез или воспоминания о котором затерялись во тьме времен? Навеки неразрешимая тайна!

Обменная торговля шла бойко. Приходилось лишь тщательно следить за туземцами, умевшими воровать поистине с изумительной ловкостью. Кое-какие свежие продукты, которые уда-

лось раздобыть, принесли большую пользу; однако недостаток пригодной для питья воды лишил Кука возможности пробыть на острове Пасхи более длительное время.

Теперь командир направился к Маркизским островам, открытым Менданьей, и больше никем не посещавшимся с 1595 года. Но как только корабль вышел в море, Кук подвергся новому приступу болезни, уже доставившей ему столько мучений. Снова вспыхнула цинга, а у тех, кто совершал длинные прогулки по острову Пасхи, лицо было обожжено солнцем.

7 апреля 1774 года Кук увидел, наконец, Маркизские острова – после того, как в течение пяти дней подряд искал их под разными координатами, указанными для них географами. Якорь бросили у острова Тахуата, названного Менданьей Санта-Кри– стина. Вскоре «Резольюшен» окружили пироги, на носу которых были навалены камни; у каждого туземца с руки свисала праща. Тем не менее отношения сложились дружелюбные и начался обменный торг.

«Островитяне отличались хорошим телосложением, – пишет Форстер, – у них были красивые лица, кожа желтоватого или темно-красного цвета, казавшаяся почти черной от татуировки, покрывавшей все тело… Долины по берегам нашей гавани густо

поросли деревьями, и все соответствовало описанию, сделанному испанцами. За лесом, вдали от берега, мы видели много костров и из этого заключили, что страна густо заселена».

Трудность получения свежих продуктов заставила Кука поскорее сняться с якоря. Но ему все же удалось собрать некоторые интересные сведения об этом народе, который он считал одним из самых красивых в Океании. Здешние туземцы правильностью черт лица, по-видимому, превосходят всех остальных. Однако сходство их языка с языком таитян указывает, по всей вероятности, на общность происхождения.

К числу Маркизских островов относятся следующие пять: Магдалена (Фату-Хива), Сан-Педро (Монтана), Доминика (Хива-Оа), Санта-Кристина (Тахуата) и Худ (Фату-Хуку). Остров Тахуата прорезан цепью гор довольно значительной вышины; к ним примыкают холмы, поднимающиеся из самого моря. Между горами тянутся узкие плодородные долины, украшенные плодовыми деревьями и орошаемые ручьями с превосходной водой. Залив Мадре-де-Дьос, названный Куком заливом Резольюшен, расположен почти посредине западного берега острова. Там имеются две бухты с песчаным дном, в которое впадают два ручья.