Текст книги "Самба «Шабаш»"

Автор книги: Жюбер Эрве

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 49

Талос знал короткий путь к ротонде. Он повел их по проходу, ведущему к пещере, о существовании которой Мартино не подозревал. Склон был довольно пологий и постепенно выводил на уровень кратера. По ту сторону виднелась пагода.

Они взобрались по лестнице, вырубленной в лунных скалах, и оказались в начале аллеи, которую охраняла цепочка статуй. Часть из них была закована в латы, вооружена копьями и щитами. Женщины были задрапированы в мраморные одежды, складки которых были так тонки, что за ними угадывались грудь и лица.

– Подъемник, – указал Мартино.

Он остановился перед простым портиком со скульптурой на фронтоне.

– Откуда вы знаете, что это подъемник? – удивился Пишенетт.

– Лучник.

Скульптура изображала скифского воина, стоявшего на одном колене с натянутым луком. Он готовился выпустить стрелу в сторону Земли. Они миновали портик и оказались на круглой площадке, засыпанной пылью. Сбоку торчал кран с барабаном для тягловых животных.

– Это служило для подъема грузов.

– Каких грузов?

– А как, по-вашему, строители Александрии поднимали сюда все статуи и монументы?

Они присоединились к Талосу и прошли за ним к высокой стене. Ротонда находилась позади нее. Бронзовый голем подвел их к отверстию без надписи и украшений. За ним метров на двадцать тянулся коридор, который в конце раздваивался. Крыши над ним не было.

– А вот и лабиринт, – объявил Талое. – Он приведет вас в сердце кратера, о любезный хозяин.

– Лабиринт? Это мне не нравится, – пробормотал Пишенетт.

– Ты идешь со мной? – обратился Мартино к человеку-быку.

– Внутри спит мой отец Минотавр. Мне запрещено нарушать его сон.

– Нам нельзя входить внутрь, – заявил Пишенетт.

– Он спит, Эрнст. А я специалист по лабиринтам. Алле-гоп, пошли.

Пишенетт увидел, как Мартино широкими шагами двинулся по коридору и исчез за поворотом.

– Была, не была! – воскликнул он и поспешил за Клеманом.

Коридор изобиловал поворотами, которые они вскоре перестали считать. Появилась первая развязка. Перед ними открывались три пути. На стенах каждого был выгравирован отчетливый знак.

– Лопата, полумесяц и «X», – объявил Пишенетт.

Мартино улыбнулся, узнав знаки, составлявшие его колдовской отпечаток. Он выбрал «X». Пишенетт двинулся за ним, не задавая лишних вопросов. Коридор повернул направо, налево, налево, направо. Появилась новая развилка. Клеман пошел по коридору, отмеченному чем-то вроде пустой амфоры. Прогулка продолжилась. Иногда через стену можно было видеть ротонду. Но казалось, она не приближается. Пишенетт попытался остановить спутника, когда они оказались перед очередной развилкой.

– Мы приближаемся к цели, – уверенно сказал Мартино. – Об этом свидетельствует нить.

– Нить? Какая нить?

По полу тянулась красная нить, частично тонувшая в пыли.

– Нить Ариадны, разве не помните?

– Подождите! – Но Мартино уже двигался дальше. – Этот тип никогда никого не слушает?

Пишенетт завернул за последний угол пути, по которому они шли. Коридор заканчивался тупиком метрах в десяти от них. Мартино стоял перед недвижным Талосом – тот, скрестив руки, сидел с закрытыми глазами на троне.

– Этот автомат решил нас попугать! – воскликнул молодой человек, довольный тем, что Герон наделил свои машины чувством юмора. Вокруг чудовища громоздились беспорядочные кучи костей. – Какая постановка! Чистая готика!

Пишенетт отрицательно покачал головой. Он не решался подойти ближе. Он уже знал, что вскоре им придется возвращаться, а вернее, удирать со всех ног.

– Нить, – прошептал он, чтобы не разбудить химеру.

– Что нить? – огрызнулся Мартино, по мнению журналиста, слишком сильно повысив голос.

– В легенде она ведет к выходу из лабиринта Минотавра, а не наоборот.

Чудовище открыло красный глаз. Мартино побледнел и отступил. Его нога раздавила грудную клетку – ребра сухо хрустнули и рассыпались на куски. Минотавр встал и выпрямился. Мартино завопил. Завопил и Пишенетт. Они припустили назад. Завернули за угол, и тут же глухой топот известил их, что охота началась. Мартино бросился в коридор, отмеченный знаком полумесяца. Пишенетт – за ним.

Они бежали, скользили на поворотах, ударялись о стенки. Но грохот не стихал. Вначале Мартино решил, что надо следовать по обратному порядку своих отпечатков. После трех развилок он спросил себя, а не были ли это отпечатки основателя династии. Во всяком случае, коридоры, по которым они неслись, были другими. Они ворвались в коридор, отмеченный буквой «М», который вел туда, где сиял яркий свет.

Минотавр появился, когда они пробежали половину расстояния до места, которое считали выходом. Когда Пишенетт услышал позади себя жуткое мычание, он ощутил, как у него за спиной выросли крылья. Он обогнал Мартино и вылетел на кольцеобразную арену. Они не выбрались из лабиринта, а оказались в самом его сердце у подножия ротонды, чьи гладкие стены не имели ни одной двери.

– Нас загнали в ловушку, как крыс!

– Обязательно должен быть выход. Выход всегда есть.

Минотавр приближался, топоча и выставив вперед рога.

Мартино зажал ключ Герона в кулаке и крикнул:

– Каждый за себя!

Минотавр выскочил на арену и затормозил, подняв тучу пыли. Бросил два быстрых взгляда: худой побежал налево, а толстяк – направо. Ударил копытом по земле и бросился за вторым. Мартино, ощутив, что у него появилось немного времени, принялся изучать ротонду.

Пишенетт вилял, надеясь, что чудовище устанет. Клеман дважды заметил его, пока не увидел знак, на появление которого отчаянно надеялся. На цоколе была выгравирована буква «X», а в центре ее чернело отверстие. Он сунул ключ в скважину и повернул на пол-оборота. В камне открылась ниша высотой три фута.

– Эрнст! – крикнул он, заметив писателя, бегущего в его сторону.

Пишенетт нырнул в нишу, и панель захлопнулась за их спинами. Они услышали, как Минотавр яростно бьет рогами по камню. Потом стало тихо. Пишенетт пытался отдышаться.

– Про... клятие... Я уже думал... здесь и останусь.

В нише было темно. Мартино ощупал стены, обнаружил рычаг на уровне плеч, опустил его.

– Пол движется, – сообщил Пишенетт.

– Вроде министерского лифта, – сообразил молодой человек. – Хитрая придумка. Очень хитрая.

Они поднимались вверх, и в кабине светлело. Мартино поздравил Пишенетта, который доказал свое хладнокровие и умение бегать.

– Я некоторое время жил с женщиной-тореадором, – признался писатель.

Древний лифт поднял их в ротонду, где сиял свет. Лунный день был в полном разгаре. Через широкое округлое отверстие в куполе виднелся замковый камень купола, накрывавшего город. Они стояли в самом центре Александрии Последней.

Отсюда проспекты, улочки и большая площадь в виде бассейна походили на планисферу. Но сама ротонда была пуста – ни единого аппарата, ни единой кнопки. Только круглая колонна высотой пятьдесят сантиметров. Пишенетт сел на нее, ожидая, что она утонет в полу. Колонна даже не шелохнулась.

– Что будем делать теперь? – равнодушно спросил он.

Минотавр снизу напомнил о своем присутствии. Им не оставалось ничего другого, как вновь пробежать у его морды в надежде отыскать запасной выход... Пишенетт чувствовал, что у него нет сил на новый забег в лабиринте. Мартино вздохнул и сел рядом с ним на колонну. Послышался щелчок.

– Камень. Он опускается.

Колонна, как поршень, медленно уходила в пол террасы. Вдруг поднялся сильнейший ветер. Они бросились к балюстраде, пытаясь понять, что происходит. Над городом гуляла буря. Она поднимала пыль и бросала ее на стены. Александрия вдруг обрела первоначальные краски. Она перестала быть белой, а вспыхнула охрой, индиго, пурпуром, зеленью, золотом, серебром, янтарем. Купола вновь засверкали.

– Долина сокровищ, – узнал Пишенетт.

Звук, похожий на рев разливающейся реки, усиливался, сотрясая ротонду.

– Смотрите! – крикнул Мартино.

По коридору, по которому они удирали от Минотавра, несся бурный поток. Один рукав ворвался в пещеру, наполнил ее до основания пагоды и ринулся по улицам, над которыми висели мосты, назначения которых в этом совершенно сухом мире молодой человек прежде не понимал. Вода завершила свой бег на площади, на краю которой стоял дом Герона. Теперь повсюду они видели синее поблескивающее зеркало вод, в котором отражались здания.

Перед их глазами уже был не город, а целый мир с внутренним морем, реками, водопадами, и все это было в движении благодаря системе сообщающихся сосудов. Птицы-автоматы из галереи атлантов приветствовали пробуждение города звенящими трелями.

– В том углу – азиатские памятники, – сказал Пишенетт, указывая на воображаемый Восток. – Греческие храмы рядом с большим озером. А на другом берегу египетские боги...

– Александрия Последняя – карта.

– Карта империи Александра Великого.

Наконец открылось истинное предназначение города. Но они оставались его пленниками – застряли на этой платформе, а внизу поджидало изголодавшееся чудовище, и цель у него была одна – сожрать наглых пришельцев. Клеман обошел площадку, снял перстень с цепочки, посмотрел на Землю, которая закрывала половину круглого отверстия в ротонде. Виднелась азиатская часть планеты. Несмотря на бегущие по ней тени, он разглядел гигантский тайфун, чьи туманные спирали разворачивались над Тихим океаном.

– У нас здесь спокойнее, чем наверху, – сообщил Пишенетт, вглядываясь в тайфун.

– Ротонда – подъемник, – внезапно догадался молодой человек.

– Так и умрем с голоду в недосягаемости стихий, – продолжал монолог Эрнст.

Клеман резко повернулся к нему:

– Как вам удалось попасть сюда?

– Попасть сюда?.. Мы организовали вакханалию и... – он раскинул руки, – я очутился здесь.

– У вас нет кольца вроде... этого?

Он показал журналисту перстень.

– Нет. Зато есть колье. – Пишенетт достал два колье из отолитов. – Камни с острова. Красивые, не правда ли?

Клеман потрепал его по щеке.

– Трижды идиот! Именно то! – воскликнул он, Пишенетт из осторожности отступил, увидев, что молодой человек приплясывает от восторга. Он был на платформе вместе с безумцем. Удрал от Харибды, чтобы оказаться в пасти Сциллы.

– На одном из складов есть коллекция камней, – сообщил Клеман. – Я по глупости решил, что это глиптотека. Там были камни из разных уголков Земли и с других планет. На самом деле они и позволяют путешествовать,

– Кто? Что? Почему?

– Камни! Отолиты! Лунные камни!

– Хотите сказать, что, надев эти колье на шеи, мы вернемся прямо на Улуфануа? – Пишенетт заморгал, – Действительно, удачное решение.

– Передайте мне одно из них.

Мартино подхватил колье и надел через голову. Пишенетт вытаращил глаза. Мартино исчез.

– Убыл, – произнес он.

Он поглядел на Землю и на вихрь из серых туч. У него в руке осталось одно колье.

– А кто заставляет меня возвращаться? В какую бурю я попаду? В конце концов, мне здесь хорошо. Спокойно.

У подножия ротонды взревел Минотавр. Пишенетт отбросил колебания и надел колье на шею. Хотел произнести имя шпионки из своих сновидений, чтобы отметить новое межзвездное путешествие. Но могущество личного подъемника Герона Александрийского, работавшего без сучка и задоринки, несмотря на многовековое ожидание, не оставило ему времени. Мата осталась на Луне. А Хари приземлилась на Улуфануа.

ГЛАВА 50

Вращающаяся серая стена взяла остров в плен. Кружок бледно-голубого неба в центре урагана походил на гигантский зрачок. Роберта, закутавшись в пончо, сидела на веранде и не сводила глаз с площадки. Они перенесли сюда храм Бахуса и все его могущество. Но сейчас платформа едва виднелась в полумраке, предвещавшем конец света.

Окна оранжереи, крепкого здания, стоявшего на окраине леса, светились цветными пляшущими огоньками. Стивенсон пригласил островитян на сеанс волшебного фонаря, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.

Грегуар вышел из дома с двумя обжигающе горячими чашками в руках и сахарницей в зубах. Роберта помогла ему устроиться под пончо. Они прижались друг к другу, согреваясь горячим напитком и наслаждаясь близостью. Издали доносились глухие раскаты грома.

– Сколько времени Эрментруда сможет сдерживать его? – спросила она.

Циклон внезапно обрушился на них накануне вечером. Основательница тут же заставила его кружить у острова, поставив их под защиту глаза тайфуна.

– Столько времени, сколько нужно, – ответил Грегуар. – Пока она прослушивает Эфир.

– Она что-нибудь поймала?

– Баньши выдвинула ультиматум. Совет собирается послезавтра в Жантар Мантаре.

– Канун Вальпургиевой ночи. Наши возможности маневра тают с каждым часом. – Она отхлебнула чая. – Ей не удалось локализовать Уоллеса?

– Как и посланцев. И полное радиомолчание со стороны Мартино.

На самом верху дороги, ведущей во владение, показался рак-отшельник, волокущий свою раковину на лужайку. Невероятное количество скатов, акул, барракуд укрылось в спокойной зоне, окружавшей остров, доставив огромное удовольствие рыбакам, которые не замедлили воспользоваться привалившей удачей. Роберта положила голову на плечо Грегуара.

– Мы можем что-нибудь сделать?

– Мы можем сделать все. Особенно теперь...

– Да. Теперь, когда конец близок.

Их беседа относилась равным образом к Баньши и к Лилит, которая жила с индивидуальным дамокловым мечом над головой. Эфирный сироп Эрментруды, который она готовила каждый вечер, поддерживал ее в когерентном состоянии, как говорила Основательница. После случая на метеоре не было ни выпотевания, ни выпаривания химических элементов. Но Роберта подозревала, что участь Лилит связана с неким колдовством, а сейчас малышка только получила отсрочку.

– Вы думаете... – нерешительно начала она. – Если Баньши действительно представит Лилит как свою дочь...

Грегуар закрыл губы Роберты указательным пальцем.

– Кармилле плевать на Лилит. Источник ее могущества в другом. Она верит, справедливо или нет, что Дьяволу тоже наплевать на нее.

– Да, но...

Он снова перебил ее:

– Хотите проекцию событий? Тогда вообразим себе худшее, Баньши организует свою Вальпургиеву ночь, предпримем мы что-нибудь или нет...

– Ну, хоть задницей надо пошевелить! – взорвалась колдунья. – Я не хочу сидеть сложа руки, пока мадам будет наслаждаться своим триумфом!

– Мы пошевелим задницами и проиграем. Баньши вызывает Дьявола, представляет ему Лилит, утверждает, что она ее мать. И что, по-вашему, произойдет?

К чему он клонит? Хочет погрузить ее в еще более глубокую депрессию? «Лилит прыгает в объятия папочки и радостно целует новую мамашу». Роберта не стала делиться с ним своим отвратительным видением. Грегуар теснее прижался к плечу Роберты.

– Мы ее родители. Она наша дочь. Мы ее любим. И нам ее воспитывать. Вот каким я вижу будущее.

Роберта глянула на Ганса-Фридриха, свернувшегося клубком у ее ног. Еж установил контакт с Мишель, которая сопровождала Лилит на сеанс волшебного фонаря, и постарался успокоить колдунью – ее приемная дочка чувствовала себя хорошо. И все ее внимание было поглощено историей, которую рассказывал Роберт Луи Стивенсон. В оранжерее царило умиротворение.

– Да, мы будем ее воспитывать, – согласилась колдунья,

Проворные крабы-отшельники заполонили лужайку, исполняя странный танец. В небе плавала пена, цеплялась за верхушки деревьев и за высокие травы, На ботинок Роберты упало одно из хлопьев. Она коснулась пены пальцем и бесстрашно попробовала ее.

– Соленая,

– Циклон несет пену с лагуны,

– Думаете, что это частички дрим стрима?

Он тоже попробовал. Лицо его осветилось.

– У меня есть идея. Если Баньши покорит мир, а нам придется скрыться, мы откроем маленькую торговлю мороженым на островке неподалеку. Я уже вижу наш кабачок. «У Грегуара и Роберты. Лучшее мороженое с добавкой дрим стримс Тонга!»

– Идиот!

Профессор истории обиделся.

– Я говорил серьезно.

Вылез из-под пончо, уложил его на плечи колдуньи, взял чашки и сахарницу.

– Пойду посмотрю, что делает Луи Ренар.

Пират не поверил своим ушам, когда услышал, что Эрнст Пишенетт отбыл в Александрию Последнюю. После возвращения путешественников он готовился присоединиться к журналисту, помешает ему циклон или нет. И собирался это сделать сегодня вечером. Колдунья повторила, что думает об этом дурацком предприятии.

– Поймите, все сокровища наверху. Представьте, что меня до вас нашла другая женщина. Как бы вы среагировали? – представил свой аргумент Роземонд.

– Я бы вычерпала ее сердце кофейной ложечкой, а потом взялась за ваше, любовь моя.

Выражение дикого удовольствия, появившееся на лице подруги, заставило Грегуара содрогнуться, и он поспешил удалиться. А Роберта ощутила внезапный прилив сил. Она уже представила себе, как применить эту пытку к лишенной могущества Кармилле Баньши, и вдруг увидела Мартино, который по лужайке спешил к ней.

Он расталкивал ногами крабов, глупо улыбался, волосы его развевались на ветру. Роберта встала. Закутанная в пончо, она походила на идола индейцев маниту в церемониальных одеяниях. Клеман остановился перед верандой. Его одежда была покрыта тонким слоем белой пыли.

Будь у него рюкзак, он выглядел бы настоящим бродягой. Но Клеман прибыл с Луны только со своими сновидениями и воспоминаниями. «И почти без всяких надежд». Роберте показалось, что именно это она прочла в глазах, которые раньше не были такими суровыми.

– Очень рад видеть вас, – робко произнес Клеман, протягивая руку своей бывшей партнерше.

Она, словно не заметив руки, сбежала по трем ступенькам веранды и подставила молодому человеку щеку, которую тот поспешно поцеловал.

ГЛАВА 51

Стивенсон облачился в синий бархатный пиджак. Мужчины красовались в праздничных набедренных повязках, а женщины с цветами гибискуса в волосах надели тапа и выглядели столь же прекрасными, как в день свадьбы. Островитяне уже посмотрели «Спящую красавицу», «Кота-в-сапогах» и «Мальчика-с-пальчик». Писатель открыл крышку волшебного фонаря и убедился, что масла хватает для питания фитиля, пока О'Талоло будет доставать диапозитивы со следующей сказкой.

Сидящие напротив белой стены жители Улуфануа спорили по поводу последней истории. Если бы Мальчик-с-пальчик разбросал по пути кусочки красного перца, а не хлебные крошки, птицы бы их не склевали. А тыквочки? – предложил другой. Ему не хватило бы обоих карманов, чтобы набрать нужное количество, непререкаемым тоном произнес вождь.

Мужчины замолчали. А женщины захихикали, приглаживая эбеново-черные волосы.

Роберт Луи особенно любил следующую сказку. Его добрая старая Камми, преданная няня, не раз рассказывала ее, когда он сражался с Кровавым Джеком, всегда вонзая ему в грудь свой кинжал. Сказочник Перро взял на себя тяжкую ответственность. В конце повествования волк пожирал очаровательную девчушку. А апокрифические версии, следовавшие одна за другой, не меняли сути дела.

Первый слайд скользнул в жестяную камеру. Появилась деревня в базарный день. По самому центру площади шла крохотная девочка-блондинка. В помещении воцарилась тишина. Стивенсон начал рассказ:

– В одной деревеньке жила-поживала самая красивая девочка в мире – мать была от нее без ума, а бабушка тем более. Эта милая старая женщина сшила ей красную шапочку, которая так шла ей, что девочку все называли Красной Шапочкой.

Деревенька был средневековой, холодной и серой, что было экзотикой для жителей Улуфануа. Стивенсон говорил на самоа. Лилит, сидевшая в партере, слушала синхронный перевод, который обеспечивала Мишель Густавсон. Ежиха транслировала сказку с помощью телепатии, переводя слова в эмоции и чувства, позволяя уловить главное. Стивенсон сменил слайд.

– Однажды ее мать приготовила тесто, испекла пирожки и сказала: «Иди и проведай бабушку, мне говорили, что она больна. Отнеси ей пирожки и горшочек сливочного масла».

Стивенсон приготовился ввести третий кадр, на котором девчушка бодрым шагом выходила из деревни, но вопль, исторгнутый зрителями, заставил его остановиться. Изображение на стене ожило. Красная Шапочка сама распахнула дверь. Она пересекла деревню с корзинкой на руке. За ней следили восхищенные глаза крестьян. Она действительно была самой красивой девочкой в мире. Когда первое удивление прошло, островитяне стали следить за действиями ребенка с удвоенным вниманием. И затаили дыхание, когда деревня стала исчезать на горизонте, а вдоль дороги потянулись первые деревья мрачного леса.

Стивенсон заглянул внутрь волшебного фонаря, увидел неподвижную пластинку, которую только что сунул в щель, потом услышал неодобрительный ропот зрителей. Красная Шапочка остановилась. Ей не было суждено двинуться дальше. И не потому, что ее остановил страх – это чувство было ей неведомо, – а потому что рассказчик не спешил с показом новой сцены. Писатель закрыл волшебный фонарь и объявил:

– Красная Шапочка тут же отправилась к бабушке, которая жила в другой деревне.

Девочка тряхнула светлыми кудрями и весело побежала дальше. Островитяне качали головой в ритм ее шажкам. Никто не боялся серого волка, который прятался в чаще леса. Они никогда не видели такого зверя. Стивенсон пытался понять, каким образом ожили статичные изображения. Его внимание привлекло движение в парке, Он бросил взгляд наружу и сначала подумал, что начался снегопад. Но на самом деле с неба сыпались плотные и упругие хлопья пены.

Писатель присел, захватил пригоршню губчатого вещества. И увидел в кипении пузырьков изображение маленькой девочки, которая готовилась к встрече с врагом. Встреча должна была произойти на стене, если судить по крикам, которые издавали аборигены. Стивенсон вернулся к волшебному фонарю и увидел громадного волка, который сидел перед Красной Шапочкой. Герои сказки не обращали внимания на рассказчика. Они вели диалог, который сочинил Перро, без помощи какой-либо машины.

– После движения – звук, – пробормотал Стивенсон, который, лишившись права рассказчика, машинально сунул в рот сигарету.

Но внезапное открытие заледенило его кровь, не позволило закончить жест. Лицо Красной Шапочки изменилось. Она уже была не блондинкой, а брюнеткой. Несмотря на разницу в возрасте, он узнал в ней Лилит, какой та будет в пять лет. Стивенсон не видел девочки среди зрителей. Он мысленно призвал Мишель к ответу. Ежиха ответила очень быстро, поскольку сидела позади писателя.

– У тебя появился приятель-еж? Плевать мне! – взорвался он. – Я спрашиваю тебя, где Лилит, которую ты охраняешь?

Если бы ежи умели краснеть, Мишель Густавсон выиграла бы конкурс по смущению. Она выбросила ментальные иглы во все стороны. Лилит в помещении не было. Она выбежала на порог и прозондировала парк. Из леса до нее донеслось далекое эхо. Стивенсон глянул на окраину леса – серебряный полумрак не предвещал ничего хорошего.

На стене встреча волка и девочки завершилась. Один направлялся к домику бабушки кратчайшей дорогой, вторая шла кружным путем. Стивенсон оставил дом и зрителей на попечение О'Талоло. А сам подхватил Мишель и сунул ее в карман бархатного пиджака. Выскочил из оранжереи и быстро пересек парк.

– Только бы не опоздать, старый нянь, – взмолился он, углубляясь в лес.