Текст книги "Мегрэ в кабаре «Пикрат»"

Автор книги: Жорж Сименон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

МЕГРЭ В КАБАРЕ «ПИКРАТ»

Глава I

Ночной маршрут полицейского Жюсьома ежедневно проходил, плюс-минус несколько минут, по одним и тем же улицам. Обход этот был обычным делом, и Жюсьом наблюдал здешнюю жизнь без всякого интереса, как человек, живущий рядом с вокзалом, спокойно смотрит на приходящие и уходящие поезда и не замечает их.

Сыпал мокрый снег, и Жюсьом на минуту спрятался в воротах на углу улиц Фонтэн и Пигаль. Красная неоновая вывеска кабаре «Пикрат», одна из немногих, которые еще горели в этом квартале, бросала кровавые отблески на мокрый тротуар.

Был обычный понедельник, наиболее тихий день на Монмартре. Жюсьом мог безошибочно перечислить, когда закрывается какое увеселительное заведение. Сейчас он наблюдал, как погасла, наконец, витрина «Пикрата», а приземистый коренастый хозяин в непромокаемом плаще поверх смокинга вышел из дверей и, крутя ручку, начал спускать жалюзи.

Какая-то фигурка, ростом и сложением с мальчишку, промелькнула среди домов и припустила бегом вниз по улице Пигаль к улице Бланш. Двое мужчин, один из которых держал под мышкой саксофон в футляре, пошли вверх, к улице Клиши. Почти одновременно человек в пальто с поднятым воротником двинулся в сторону перекрестка Сен-Жорж.

Полицейский Жюсьом не знал их фамилий, едва отличал одно лицо от другого, но эти смутные силуэты были ему хорошо знакомы. Он был уверен, что сейчас выйдет, покачиваясь на слишком высоких каблуках, женщина в короткой светлой шубке и удалится быстрым шагом, будто боится идти одна по пустой улице в четыре часа ночи. А пройти ей нужно было всего каких-то сто метров до дома, в котором живет. Она всегда звонила, потому что парадное в это время давно уже было закрыто.

Потом появились еще две девушки. Они выходили всегда вместе, вполголоса переговаривались и прощались, пройдя пару шагов до угла. Одна из них, постарше и повыше, виляя бедрами, шла вверх по Пигаль до улицы Лепик. Иногда он видел, как она исчезала в подъезде своего дома. Другая вела себя сегодня странно. Она посмотрела на полицейского, будто хотела ему что-то сказать, и вместо того, чтобы пойти вниз, на Нотр-Дам-де-Лоретт, свернула к угловому бару на улице де Дуэ, который был еще открыт.

Она выглядела подвыпившей. Шла с непокрытой головой и волосы ее отливали золотом, когда проходила под фонарем. Движения были неуверенными, иногда она останавливалась, бормоча что-то про себя.

Хозяин бара спросил ее, как старую знакомую:

– Кофе, Арлетта?

– И кое-чего покрепче…

Раздался характерный запах кофе с ромом. На группку мужчин, сидящих за стойкой, она не обращала внимания.

Патрон позже скажет:

– Она выглядела просто измученной…

Может, поэтому заказала еще одну чашку кофе с двойным ромом, и рука ее долго искала в сумочке деньги.

– Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Полицейский Жюсьом обратил внимание, что обратно она шла еще более неуверенно. А когда поравнялась с ним, то остановилась в темноте подворотни и сказала:

– Я хочу сделать сообщение в полиции.

Он ответил:

– Это прямо. Да вы ведь знаете, где.

Комиссариат располагался напротив, на задах «Пикрата», на улице Ла Рошфуко. Оттуда, где они стояли, было хорошо видно голубую вывеску и велосипеды полицейских, прислоненные к стене.

Он почему-то думал, что девушка все-таки не посмеет туда пойти. Но она перешла улицу и вступила на порог.

Было полпятого, когда девушка оказалась в слабоосвещенном бюро. На месте был только бригадир Симон и молодой полицейский без знаков отличия. Она повторила:

– Я хочу сделать заявление.

– Я слушаю тебя, крошка, – изрек Симон, который двадцать лет проработал в этом районе Парижа и ничему уже не удивлялся.

Девушка была ярко накрашена, и макияж уже немного размазался. На ней было черное шелковое платьице и накидка из искусственной норки. Она стояла, покачиваясь и опираясь руками на барьер, который отделял полицейских от посетителей.

– Речь идет об убийстве.

– Совершено убийство?

На стене висели большие электрические часы, и девушка смотрела не на бригадира, а на циферблат, будто положение стрелок имело для нее какое-то значение.

Это я не знаю.

– А какое же это убийство?

Бригадир подмигнул своему молодому коллеге.

– Оно будет. Наверное, будет.

– Кто тебе это сказал?

Казалось, она с трудом собирается с мыслями.

– Два парня, недавно.

– Кто они такие?

– Клиенты. Я работаю в «Пикрате».

– Да-да, я вроде тебя где-то видел… Это ты там раздеваешься?

Бригадир ни разу не посещал это кабаре, но по утрам и вечерам проходил мимо и Давно приметил на витрине около двери большую фотографию этой девушки, как впрочем, и две поменьше, изображающие двух других танцовщиц.

– Значит, клиенты взяли и так просто тебе об этом сообщили?

– Не мне.

– А кому?

– Они разговаривали между собой.

– А ты слышала?

– Да. Но не все. Они сидели в соседней ложе.

Эта деталь была похожа на правду. Когда бригадир Симон проходил мимо кабаре в час уборки, он видел через открытые двери темный, покрашенный в красный цвет зал с гладким паркетным полом для танцев в центре, а вокруг – низкие боксы для отдельных столиков.

– Расскажи, когда это было?

– Сегодня ночью. Два часа назад. Около двух. После моего первого выступления.

– О чем они разговаривали?

– Старший сказал, что убьет графиню.

– Какую графиню?

– Не знаю.

– Когда?

– Похоже, сегодня.

– Он не боялся, что ты его услышишь?

– Он не знал, что я сижу рядом.

– Ты была одна?

– Нет, с клиентом.

– Ты его знаешь?

– Да.

– Кто он?

– Знаю только, что его зовут Альбер.

– Он тоже это слышал?

– Думаю, что нет. Он держал меня за руку и говорил…

– О любви?

– Да.

– А ты слушала, о чем разговаривают за перегородкой: Помнишь их слова?

– Точно не помню.

– Ты много пила сегодня?

– Немножко поддала, конечно. Но я в норме.

– Пьешь каждую ночь?

– Но не как сегодня.

– Всегда с Альбером?

– Он заказал только одну бутылку шампанского. Я не хотела, чтобы он тратился.

– Он не женат?

– Он еще мальчишка.

– Любит тебя?

– Да. Хочет, чтобы я ушла из кабаре.

– Значит, ты сидела с ним, когда пришли эти двое и заняли соседний кабинет?

– Вроде да.

– Ты их видела?

– Потом, когда выходили, со спины.

– Долго они там сидели?

– Да с полчаса

– Пили шампанское с твоими подружками?

– Нет. По-моему, заказали коньяк.

– И сразу же начали говорить о графине?

– Не сразу. Сначала я не обращала на них внимания. Но вдруг услышала слова: «Представляешь, у нее еще много драгоценностей, но если и дальше так пойдет, ей их хватит ненадолго».

– Какой это был голос?

– Голос пожилого мужчины. Когда они выходили, я обратила внимание, что один из них был невысокий, широкоплечий, с седыми волосами. Но такой, как сказать, не полностью седой. С проседью. Вроде, это он говорил.

– Почему ты так думаешь?

– Другой был моложе и голос у него был другой.

– Как первый был одет?

– Не помню точно. Кажется, в темное. Может, в черное.

– Верхнюю одежду они оставили в гардеробе?

– Наверно.

– Значит, он сказал, что у графини еще есть драгоценности, но, по его мнению, это долго не продлится.

– Точно.

– Он сказал, как ее убьет?

Она была молоденькая, гораздо моложе, чем хотела казаться. Временами выглядела, как девчонка, охваченная паникой. В эти мгновения взглядывала на часы, будто у них искала поддержки. Она покачивалась на ногах и казалась очень усталой. Бригадир ощущал слабый запах губной помады и вспотевшего женского тела.

– Он говорил, как ее убьет? – повторил бригадир.

– Уже не помню. Я же была не одна. Не могла все время прислушиваться.

– Этот Альбер, конечно, тебя тискал?

– Нет. Держал за руку. А тот, постарше, сказал что-то вроде: «Нужно кончать сегодня ночью».

– Это еще не значит, что ее убьют. Может, только хотят обокрасть. Или это – кредитор, и хочет послать к ней судебного исполнителя.

Она отреагировала очень настойчиво:

– Нет.

– Откуда ты знаешь?

– Такого он не говорил.

– Он точно сказал, что убьет ее?

– Он обещал. Хотя слов я не помню.

– А может, ты чего-то не поняла?

– Нет.

– И все это было два часа назад?

– Может, чуть больше.

– И ты, зная, что готовится убийство, пришла к нам только сейчас?

– Я очень разволновалась, да и не могла выйти до закрытия. Альфонси очень строгий и не отпускает, когда отпрашиваешься.

– Даже если бы ты ему все рассказала?

– Тогда бы он на меня накричал. «Иди, занимайся своим делом!»

– Припомни точно, какие слова они говорили.

– Они мало говорили. Я не все слышала. Играл оркестр. Потом выступала Таня.

Бригадир наконец начал вести протокол. Но без особого усердия.

– Ты знаешь какую-нибудь графиню?

– Откуда?

– А может, к вам ходит?

– Женщины к нам вообще приходят редко. Я никогда не слышала, чтобы кого-то из них называли графиней.

– Ты старалась разглядеть этих типов?

– Нет, боялась.

– Чего?

– Они могли догадаться, что я их подслушиваю.

– Как они друг к другу обращались?

– Не запомнила. По-моему, одного из них звали Оскар. Но не уверена. Я слишком много выпила. У меня болит голова. Я хочу лечь. Если бы я знала, что вы мне не поверите, я бы не пришла.

– Садись.

– Я что, не могу уйти?

– Не сейчас.

Он указал ей на скамейку у стены, под доской объявлений.

Но сразу же подозвал обратно.

– Как тебя зовут?

– Арлетта.

– Как тебя зовут по-настоящему? У тебя есть паспорт?

Она вынула документ из сумочки. Бригадир прочитал: «Жанна-Мари-Марсель Лёлё, 24 года, родилась в Мулене, танцовщица. Адрес: Париж, улица Нотр-Дам-де-Лоретт, 42».

– А почему Арлетта?

– Это мой театральный псевдоним.

– Ты играла в театре?

– Да, но разве это был театр?..

Он пожал плечами и отдал ей документ, выписав из него данные.

– Можешь сесть.

Бригадир приказал молодому полицейскому охранять ее, затем прошел в другую комнату и оттуда, чтобы его не слышали, позвонил в Уголовную полицию:

– Луи? Это Симон с Ла Рошфуко. У вас нет никакой графини, которую убили этой ночью?

– Почему именно графиня?

– Не знаю. Может, это розыгрыш. Малышка слегка не в себе. Во всяком случае крепко поддала. Вроде бы она слышала, как два типа обсуждали убийство какой-то графини. Графини, у которой много драгоценностей.

– Не знаю. Ничего похожего в сводках нет.

– Если будет, дай мне знать.

Они еще с минуту поболтали о том, о сем. Когда Симон вернулся, Арлетта спала, как в зале ожидания на вокзале. Сходство было необыкновенным, и бригадир помимо своей воли стал искать глазами чемодан у ее ног.

В семь, когда бригадира сменил Жакар, девушка еще спала, и Симон рассказал коллеге, в чем дело. Он уже собирался уходить, когда она проснулась. Но Симон все равно решил, что раз смена закончена, пора домой.

Арлетта удивленно смотрела на нового полицейского с черными усами, потом беспокойно поглядела на часы и быстро поднялась.

– Я должна идти.

– Минутку, крошка.

– Что мсье хочет от меня?

– Может, поспав, ты лучше вспомнишь, что же все-таки произошло ночью?

Она рассердилась. Лицо было заспанное, а кожа лоснилась, особенно вокруг выщипанных бровей.

– Ничего не знаю. Хочу домой.

– Что это был за Оскар?

– Какой Оскар?

Перед ним лежал рапорт Симона, написанный, пока девушка спала.

– Тот, который хотел убить графиню.

– Я не говорила, что его зовут Оскар.

– Это как это?

– Не знаю. Не помню, что наболтала. Я немного выпила.

– Значит, ты все придумала?

– Нет. Я слышала разговор двух мужчин за перегородкой. Но только отдельные слова. А может, мне и вправду показалось…

– А зачем ты тогда сюда пришла?

– Я же выпила. А когда человек выпьет, то все выглядит иначе, и он всегда делает из мухи слона.

– Они говорили о графине?

– Да… По-моему, да.

– А о ее драгоценностях?

– Говорили и о драгоценностях.

– А что разделаются с ней, говорили?

– Я так поняла. Но я же была поддатая!

– С кем пила?

– С разными клиентами.

– И с Альбером?

– Не знаю такого. Никого не знаю по имени.

– И Оскара?

– Для чего мсье постоянно повторяет это имя?

– Ты его узнала бы?

– Я видела его только со спины.

– Можно хорошо рассмотреть и спину…

– Наверное, можно…

Неожиданно она спросила, будто кто-то ей подсказал:

– Никого не убили?

А поскольку ей не ответили, забеспокоилась. Плюс к этому наверняка мучилась настоящим похмельем. Ее голубые глаза помутнели, а размазанная помада делала рот карикатурно широким.

– Я могу идти домой?

– Не сейчас.

– Я ничего не сделала.

В помещении находилось теперь уже несколько полицейских, занятых своею работой или обсуждающих новости. Жакар позвонил в центральную диспетчерскую Уголовной полиции, но там не было никакой информации о смерти графини. Чтобы уже ни в чем не сомневаться, он связался также с Набережной Орфевр.

Люка, который только заступил на дежурство и был еще заспанный, сказал на всякий случай:

– Пришлите ее ко мне.

И больше об этом не думал. Вскоре появился Мегрэ и, не снимая пальто и шляпы, стал просматривать ночные рапорты.

Дождь все шел. Воздух был насыщен влагой, и люди с утра в плохом настроении.

Было девять, когда полицейский из 9 округа привез Арлетту. Он был новичком и, не зная расположения кабинетов в здании, ходил от двери к двери, водя за собой девушку. Наконец, он добрался до комнаты инспекторов, где юный Лапуэнт курил, сидя на краю стола.

– Я ищу бригадира Люка.

И он не обратил никакого внимания на то, как переглянулись Арлетта и Лапуэнт. Ему указали на комнату рядом, он ввел туда девушку и закрыл за собой дверь.

– Присаживайтесь, – сказал Люка танцовщице.

Мегрэ, который, как всегда, делал небольшой обход перед совещанием у шефа, стоял около камина, набивая трубку.

– Эта девушка, – объяснил ему Люка, – утверждает, что слышала, как двое мужчин готовили убийство какой-то графини.

Она вела себя совсем не так, как ночью. Вызывающе бросила:

– Я никогда этого не говорила!

– Вы сообщили, что слышали, как двое…

– Я была пьяна!

– И все это придумала!

– Да!

– Зачем?

– Не знаю. Мне было так тоскливо! Не хотелось идти домой, и случайно забрела в комиссариат.

Заинтригованный этим диалогом, Мегрэ взглянул на нее и снова углубился в бумаги.

– Это значит, что о графине вообще не было речи?

– Нет.

– Ни слова?

– Может, что и слышала. Мсье знает, как это бывает. Запомнишь какое-то слово и вертишь его в голове…

– Например, сегодня ночью.

– Может, и сегодня.

– И значит, вы высосали эту историю из пальца?

– А вы, мсье, всегда помните, что болтали по пьяному делу?

Мегрэ усмехнулся. Люка нетерпеливо продолжал:

– Вы отдаете себе отчет в том, что совершили преступление?

– Что?

– Дача ложных показаний. За это вы можете быть привлечены к ответственности.

– Мне все равно. Я хочу вернуться домой и лечь спать.

– Вы живете одна?

– Вы знаете.

Мегрэ снова усмехнулся.

– Вы не помните гостя, с которым вы выпили бутылку шампанского, некого Альбера? Он еще держал вас за руку.

– Я ничего не помню. Все в «Пикрате» подтвердят, что я была пьяна.

– Когда вы начали пить?

– Вечером, если вас это так интересует.

– С кем?

– Одна.

– Где?

– Везде понемногу. В барах. Сразу видно, что мсье никогда не было одиноко.

Это прозвучало несколько комично, но скромный семьянин и трезвенник Люка очень хотел казаться суровым.

Время шло, из низко нависших туч непрерывно сыпал дождь, холодный и монотонный. В кабинетах зажгли лампы, повсюду на полу виднелись мокрые следы.

Люка, собственно, занимался другим делом: кражей со взломом со склада на набережной Жавель, – и спешил. Ему давно нужно было быть на месте преступления, и сейчас он смотрел на Мегрэ, как бы спрашивая: «Что я должен с ней делать?»

Раздался звонок, собирающий на совещание, и Мегрэ пожал плечами, что могло означать: «Делай, что хочешь».

– У вас есть телефон? – спросил бригадир.

– Есть, у консьержки.

– Вы снимаете комнату?

– Нет, у меня собственная квартира.

– И вы живете одна?

– Я уже говорила.

– А вы не боитесь, что, когда выйдете отсюда, встретите Оскара?

– Я хочу домой.

Нельзя было ее задерживать только потому, что наговорила столько чепухи в окружном комиссариате.

– Я прошу вас: дайте нам знать, если появится что-то новое, – произнес Люка, поднимаясь с места. – У вас нет намерений выехать из Парижа?

– Нет. Зачем?

Он открыл перед ней дверь и смотрел, как медленно уменьшалась ее фигурка в широком коридоре. На лестнице она остановилась, будто засомневалась. Посетители провожали ее глазами, чувствуя, что она принадлежит к другому миру – миру, который оживает ночью. Она и в самом деле выглядела не от мира сего в беспощадном свете зимнего дня.

В комнате еще ощущался ее запах, запах женщины, теплой постели… Люка снова позвонил на центральный пульт:

– Есть что-нибудь о графине?

– Никаких новостей.

Потом он открыл дверь в комнату инспекторов:

– Лапуэнт!

Кто-то ответил:

– Он вышел.

– Не сказал, куда?

– Сказал, сейчас вернется.

– Он мне нужен. Поедет со мной на Жавель.

Лапуэнт вернулся через пятнадцать минут. Они надели пальто и шляпы и направились к станции метро Шатле.

Мегрэ вернулся от шефа, где ежедневно делал доклад, уселся за кучу бумаг, зажег трубку и решил целое утро не вставать с места.

Арлетта вышла из здания Уголовной полиции почти в полдесятого. Никого не интересовало, села она в метро или в автобус, чтобы доехать до улицы Нотр-Дам-де-Лоретт. А может быть, она зашла в какой-то бар выпить кофе со сливками и съесть рогалик…

Консьержка не заметила ее возвращения. В этот дом, недалеко от площади Сен-Жорж, без конца входили и выходили жильцы.

Около одиннадцати консьержка принялась за уборку лестницы в подъезде «Б». Ее удивило, что дверь в квартиру Арлетты приоткрыта.

Лапуэнт на Жавель вел себя странно: краснел, нервничал. И Люка спросил, хорошо ли он себя чувствует.

– Наверное, простудился.

Они еще допрашивали свидетелей по соседству с ограбленным складом, когда в кабинете Мегрэ зазвонил телефон.

– Это комиссар из округа Сен-Жорж.

Именно туда в пять утра пришла Арлетта, чтобы выспаться там на скамейке.

– Мой секретарь сообщил, что сегодня утром к вам послали девушку, Жанну Лёлё, по прозвищу Арлетта, которая сообщила, что подслушала разговор об убийстве какой-то графини.

– Я не знаю подробностей, – сказал Мегрэ, наморщив брови. – Мертва?

– Да. Задушена в спальне.

– В постели?

– Нет.

– Была одета?

– Да.

– В пальто?

– Нет, в черном шелковом платье. По крайней мере, так мне сообщили минуту назад. Я там еще не был. Решил сразу же позвонить мсье. Мне кажется, это важно.

– Не сомневаюсь.

– О графине все еще ничего?

– Все по-прежнему.

– Мсье сообщил в прокуратуру?

– Да. Они скоро будут на месте.

– Удивительное дело. Мой дежурный бригадир не придал ему значения, так как девушка была нетрезва. Ну, пока.

– Пока.

Мегрэ хотел взять с собой Люка, но, увидев его пустой стол, вспомнил о краже на Жавель. Лапуэнта тоже не было. Тут как раз вернулся Жанвье в мокром и твердом от холода непромокаемом плаще.

– Едем!

И, как обычно, Мегрэ положил в карман две трубки.

Глава II

Жанвье остановил маленький автомобиль Уголовной полиции около паребрика, и оба одновременно подняли головы, поглядев на номер дома. Потом, удивленные, переглянулись: на тротуаре не было зевак. Никого ни в парадном, ни во дворе, и полицейский, посланный из комиссариата разгонять любопытных, прогуливался в отдалении один.

Вскоре они поняли причину столь необычной ситуации. В дверях привратницкой показался Бёлан, комиссар округа. Рядом с ним стояла консьержка, рослая дородная женщина с сообразительным живым лицом.

– Мадам Буэ, – представил ее Бёлан. – Жена нашего сержанта. Когда она нашла тело, то закрыла дверь на ключ и спустилась, чтобы позвонить мне. В доме еще никто ничего не знает.

Женщина склонила голову, будто услышала комплимент в свой адрес.

– Наверху кто-нибудь есть? – спросил Мегрэ.

– Инспектор Лоньон и судебный врач. Мы долго разговаривали с мадам Буэ и все старались понять, о какой графине может идти речь.

– Я не знаю ни одной графини в нашей округе, – сказала консьержка.

По ее поведению, голосу, интонациям было видно, что она очень хочет оказаться полезной.

– Это была неплохая девушка. Я редко ее видела, потому что возвращалась она на рассвете и потом спала почти весь день.

– Она давно тут живет?

– Два года. У неё две комнатки в подъезде «Б», вход со двора.

– Часто принимала гостей?

– Практически никогда.

– А мужчины бывали?

– Если и бывали, я их не видела. Единственный раз, в самом начале, как только она переехала и перевезла мебель, помню, раз или два приходил мужчина в возрасте, коренастый, низкий. Я подумала еще, что это ее отец. Словом со мной не перемолвился. Насколько я знаю, с тех пор не приходил. В доме много жильцов. В подъезде «А» – конторы. Ходят взад и вперед.

– Мы, возможно, скоро вернемся и еще побеседуем с вами.

Дом был старинным. Темные лестницы вели налево и направо. Всюду висели таблички – где под мрамор, где эмалированные. На антресолях жил дамский мастер, на втором этаже – массажистка, на третьем была мастерская искусственных цветов, предлагали свои услуги посредник и даже ясновидящая. Булыжники во дворе лоснились от влаги, а в глубине виднелась дверь с большой черной буквой «Б».

Они поднялись на четвертый этаж, оставляя на ступеньках мокрые следы. Только одна дверь приотворилась, когда они проходили мимо из нее выглянула толстая женщина с папильотками на редких волосах. Она с интересом посмотрела на них и тут же закрыла дверь на ключ.

Здесь уже был инспектор Лоньон из округа Сен-Жорж, понурый, как всегда и взгляд, который он бросил на Мегрэ, красноречиво говорил «Я так и знал».

Это относилось не к задушенной девушке, а к тому, что на место убийства, совершенного на его участке, опять появляется Мегрэ, чтобы отобрать у него дело.

– Мы ничего не трогали, – произнес он очень официально. – Врач еще в спальне.

Квартиры в такую погоду не могут выглядеть уютно. Это был один из тех дней, когда человек задает себе вопрос, зачем он родился на свет и зачем так мучается всю свою жизнь.

Первая комната служила гостиной. Красиво меблированная, очень чистая, она, вопреки ожиданиям, была в идеальном порядке. Паркетный пол был тщательно натерт, чувствовался приятный запах мастики. «Нужно узнать, – подумал Мегрэ, – сама ли Арлетта занималась уборкой».

Через приоткрытую дверь они увидели доктора Паскье, который уже надев пальто, складывал в сумку принадлежности. На белой козьей шкуре около застеленной кровати лежала мертвая Арлетта в своем черном платье. Руки бессильно были раскинуты по сторонам. Волосы отливали рыжим.

Мегрэ всегда обращал внимание на незначительные детали, и теперь у него защемило сердце при виде туфельки на шпильке, которая лежала рядом с босой ногой, просвечивающей сквозь тонкий, забрызганный грязью чулок с петлей от пятки до колена…

«Опять, как там, на площади Вэнтимиль… Там было сложное дело. Чувствую, что это будет не легче…» – вспомнил Мегрэ историю юной Луизы, убитой не так давно на Монмартре.

– Мертва, – сказал врач. – Тип, который это сделал, душил сразу и наверняка.

– Можно определить время смерти?

– Не раньше, чем полтора часа назад, Окоченение еще не началось.

Мегрэ увидел недалеко от кровати, за дверью, открытый шкаф, в котором висели вечерние, почему-то почти все черные, платья.

– Как вы считаете, на нее напали сзади?

– Скорее всего, так как следов борьбы нет. Рапорт передать вам, патрон?

– Будьте так любезны.

Спальня была убрана с женским кокетством, но ничто в ней не напоминало, что хозяйка была танцовщицей в ночном кабаке с сомнительной репутацией. Как и в гостиной, здесь был идеальный порядок. Только накидка из искусственной норки лежала поперек кровати, а сумочка – на кушетке.

Мегрэ обратился к врачу:

– Она ушла с набережной Орфевр около полдесятого. Если взяла такси, то сюда приехала к десяти. Если поехала автобусом или на метро, то вернулась чуть позже. И сразу же на нее напали.

Он подошел к шкафу, внимательно глядя себе под ноги:

– Кто-то ее тут уже ждал. Спрятался здесь и схватил за горло, как только она сняла шубку.

Все это произошло совсем недавно. Это был тот редкий случай, когда они так быстро оказались на месте преступления.

– Я еще нужен? – спросил врач.

Вслед за врачом к себе в комиссариат отправился и Бёлан, а Лоньон с обиженным лицом остался стоять в углу, всем своим видом показывая, что и он чувствует себя здесь лишним.

– Вы ничего не нашли? – спросил его Мегрэ, набивая трубку.

– Я заглянул только в ящики. Посмотрите в комоде, верхний слева.

Он был полон фотографий Арлетты. В основном рекламных, как та, в витрине «Пикрата». На них она была в черном шелковом платье, похожем на то, в котором лежала перед ними. Но вечернее было более облегающее.

Вы работаете в этом квартале, Лоньон. Хоть раз вы видели ее номер?

Нет, никогда, но хорошо знаю, в чем он заключается. Как вы можете увидеть на фотографиях, тех, что сверху, она начинала танцевать под музыку, одновременно снимая платье, под которым не было ничего. В конце номера она была совершенно раздета. – Длинный, похожий на мясистую морковь нос Лоньона покраснел и начал смешно шевелиться. – Говорят, так забавляют публику в Америке. А когда она была уже без ничего, гас свет, – и он неуверенно добавил: – Загляните ей под платье.

Удивленный Мегрэ не трогался с места.

– Врач, когда ее обследовал, показал мне: она совсем голая. Даже на улицу не надевала белья.

Все трое смутились. И ни один не мог найти в себе силы приблизиться к распростертому на козьей шкуре телу, которое скрывало в себе эту постыдную тайну. Мегрэ взглянул на остальные, любительские фотографии меньшего формата. Это были снимки Арлетты в немыслимых эротических позах.

– Найдите мне какой-нибудь конверт, – сказал комиссар.

И сразу же на лице глупца Лоньона появилась дрожащая гадливая усмешка. Наверное, он подумал, что комиссар заберет фотографии и будет, закрывшись у себя в кабинете, возбуждать свое воображение.

Жанвье начал тщательный осмотр соседней комнаты, и мысль, которая уже появлялась, не отпускала их: огромная разница между атмосферой ее жилица и содержанием фотографий, между ее образом жизни и состоянием квартиры.

В стенном шкафу был спрятан примус, две чистые кастрюли, тарелки, столовые приборы, чашки. Это говорило о том, что она часто сама готовила. Между рамами окна, выходящего во двор, лежали яйца, масло, сельдерей и две котлеты.

Другой шкафчик был полон щеточек, баночек традиционный набор спокойной опытной хозяйки, которая заботится о своей квартире и постоянно держит ее в порядке.

Они напрасно искали писем, каких-либо документов. На полках лежало несколько иллюстрированных журналов, но совсем не было книг, за исключением кулинарной и франко-английского словаря. Никаких фотографий родных и подружек, никаких сентиментальных сувениров, которые можно найти почти в каждом доме.

Зато была целая коллекция туфель, почти не ношенных, на фантастически высоких каблуках. Видимо, Арлетта питала страсть к такой обуви, но ноги имела слишком нежные, чтобы их носить.

В сумочке – пудреница, ключи, губная помада, паспорт, носовой платок. Паспорт Мегрэ положил в карман. Ему стало не по себе в этих двух жарко натопленных комнатках. Он обратился к Жанвье:

– Подожди прокурора, а я сейчас вернусь. Да, скоро приедут эксперты.

Так как конверта не нашли, он сунул фотографии в карман пальто, улыбнулся Лоньону, которого коллеги прозвали Растяпой, и повернул к выходу.

В этом доме им предстояло долго работать. Нужно было опросить всех жильцов, а среди них и толстую женщину в бигуди, которая, наверное, интересуется жизнью соседей и, может, видела убийцу, когда он шел наверх либо возвращался обратно.

По дороге Мегрэ зашел в привратницкую, попросил у мадам Буэ разрешения воспользоваться телефоном, который стоял у кровати под фотографией ее мужа в полицейском мундире.

– Люка уже вернулся? – спросил он, дозвонившись до Уголовной полиции.

И он продиктовал данные из паспорта Арлетты дежурному инспектору.

– Свяжись с Муленом. Нужно установить, есть ли родственники, или люди, которые ее знали. Если родные живы, нужно их уведомить. Наверное, захотят забрать тело.

Он шел по тротуару поднимающейся в гору улицы Пигаль, когда услышал шум автомобиля. Это приехал прокурор. Сейчас примчатся эксперты. Мегрэ предпочитал, чтобы два десятка человек топтались в двух маленьких комнатках, откуда еще не убран труп, в его отсутствии.

Налево была пекарня, направо – винный магазин с желтой вывеской. Ночью кабаре «Пикрат» было хорошо заметно из-за своей яркой неоновой вывески. Днем наоборот можно пройти мимо, не догадываясь о существовании этого заведения.

С улицы были видны только дверь, витрина и понуро висящие там фотографии. В такую погоду они производили двусмысленное впечатление.

Минул еще только полдень и Мегрэ удивили открытые двери. В центре зала горела одна лампа, и какая-то женщина подметала между столиками.

– Я могу видеть хозяина? – спросил Мегрэ.

Она, держа в руках щетку, спокойно посмотрела на него и произнесла:

– По какому вы делу?

Я хотел бы с ним поговорить.

– Он спит. А я – его жена.

Ей было лет пятьдесят, а может, и побольше. Полная, но подвижная женщина с красивыми карими глазами на одутловатом лице.

– Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.

Она не выразила беспокойства.

– Прошу садиться.

Внутри царил полумрак, а красные стены казались черными. Только бутылки в баре, расположенном у самого входа, блестели, отражая дневной свет.

Зал был продолговатый, с низким потолком. Узкая эстрада для оркестра, пианино, аккордеон в чехле, а вокруг площадки для танцев располагались на расстоянии полутора метров друг от друга перегородки, отделяющие нечто вроде лож или отдельных кабинетиков, где посетители могли чувствовать себя в уединении.

– Я должна разбудить Фреда?

Она была в тапочках и сером халате, надетом на поношенное платье, еще не умывалась и не причесывалась.

– Ночью вы тоже здесь бываете?

Она ответила просто:

– Я обслуживаю туалеты и готовлю, когда посетители что-го заказывают.

– Вы живете тут же?

Наверху. Из кухни к нам ведет лестница. Еще у нас есть дом в Бурживале. Мы ездим туда, когда закрываем кабаре.

Внешне женщина выглядела спокойной, хотя наверняка была заинтригована посещением важного полицейского чина. А может, уже привыкла к таким визитам и сейчас терпеливо ждала.

– Как давно вы содержите это заведение?

– Через месяц будет одиннадцать лет.

– И много бывает народу?

– Это зависит от дня недели.

Мегрэ увидел афишку и прочитал: «Finish the night at Picratt’s the hottest spot in Paris». Он помнил немного по-английски и перевел: «Завершите ночь в „Пикрате“, в самом возбуждающем месте Парижа». Слово «возбуждающий» не совсем точно передавало аромат английского текста. Там было точнее: «самое жаркое место в Париже», в буквальном значении этого слова.

Женщина не изменила выражение лица.

– Мсье выпьет чего-нибудь?

Но, сказав это, она сразу поняла, что комиссар откажется.