Текст книги "Искатель. 1978. Выпуск №6"

Автор книги: Жорж Сименон

Соавторы: Евгений Гуляковский,Александр Кучеренко,Эдуард Хлысталов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА VII

Ожидал Абдулла, а все же вздрогнул от неожиданности, когда на видную ему часть такыра вышел первый диверсант. Шел он медленно, едва переставляя ноги. Издали Абдулла смутно различал лицо, но это был явно не туркмен. Ширококостный, с большими глазницами, округлой физиономией. Одет в советскую армейскую солдатскую форму без погон. На голове фуражка с плоским длинным козырьком. У правого бедра болтается «шмайссер» со сложенным прикладом. Огонь диверсант мог открыть в мгновение ока, от бедра.

Рюкзака на нем не было. «Выдохлись, – обрадованно подумал Абдулла. – Сил больше нет, бросил где-нибудь».

Только через несколько минут появился второй. Шел он еще медленней, уронив голову на грудь и не глядя по сторонам. Кургузый пиджачок застегнут на все пуговицы, брюки заправлены в сапоги. На макушке кепчонка-восьмиклинка. Встретишь на улице, не обратишь внимания, мужичок как мужичок. Только под узким пиджачком угадывались сильные плечи. На спине у него висел похудевший раз в пять, сморщенный до размеров солдатского «сидора» с парой белья и пачкой махорки рюкзак. Оружия не было видно. Или прятал под пиджаком, или не имел его вовсе.

Последним вышел на такыр высокий худощавый туркмен – это Абдулла определил сразу. Характерный разрез глаз, удлиненное темное лицо. На щеке белесоватое пятно, чем-то разъедена кожа. Абдулла чуть не вскрикнул от удивления. Неужели Назар-батыр, знаменитый басмач, о котором рассказывал отец? Короткий халат туго перепоясанный кушаком, суженные кинзу брюки, напоминавшие шаровары, на ногах чокои. Чабан, потерявший отару, да и только. За плечами высилась знакомая канистра.

«Назар-батыр», – убеждался Абдулла, вспомнив говор, который он ни с каким не мог спутать. Шрам от пендинки на щеке, высокий, ладный. Слишком многое совпадало, сомнения исчезли. «Не пропал, вернулся в родные края. Но на сей раз не уйдешь», – колыхнулся разбуженный гнев.

Предатель. Он привел на родную землю врагов. Не было страшнее преступления испокон веков среди туркмен. Абдулла инстинктивно сжал цевье берданки. Четко обрисовалась в лунном свете фигура Назар-батыра, велик соблазн взять на мушку, спустить курок. Одним предателем на земле станет меньше. Те, двое, без него в песках пропадут.

Но Абдулла сдержался. Если засекут вспышку выстрела – не уйти. Вон как тревожно по сторонам озираются, первый автомат в руки взял. Напуганы, осторожны до крайности. Уже не чувствуют себя в безопасности.

Назар-батыр, сбросив канистру, подошел к колодцу, заглянул внутрь, но, видимо, ничего не рассмотрел – темно. Зашарил по «изголовью» ладонями, обошел колодец в поисках веревки, недоуменно посмотрел на «товарищей». Развел растерянно руками – веревки не было. Наклонился, отковырнул кусочек такырной глины, бросил в колодец, долго, гораздо дольше, чем требовалось, прислушивался. Двое диверсантов, стоя за его спиной, терпеливо ждали. Наконец Назар-батыр поднялся, обернулся, что-то сказал. Видимо, о том, что воды в колодце нет. Звука голосов Абдулла почти не слышал, ветер доносил невнятные скомканные обрывки слов.

Один из диверсантов судорожно вскинул автомат, упер ствол в грудь Назар-батыру с явным намерением нажать на спуск. «Мужичок» вынул из-под пиджака пистолет с длинным тонким стволом, но не поднял, держал в опущенной руке, ожидая, видимо, чем это кончится.

Абдулла напряженно, до звона в ушах вслушивался, но все равно не мог разобрать ни слова.

Старый басмач стоял молча, не шевелясь. Одно неверное движение, и автоматная очередь, пожалуй, вспорола бы ему грудь. Диверсант был рассержен не на шутку и явно подозревал Назар-батыра в предательстве.

«Мужичок» вдруг сунул руку под халат басмачу, вытащил объемистую флягу. Болтнул ею возле уха, бросил под ноги. Видимо, фляга была пуста. Но на этом «мужичок» не успокоился. Спрятав пистолет, обшарил ладонями всего Назар-батыра, вынул из-под кушака у него пистолет, положил себе в карман. Больше ничего на старом басмаче не обнаружил. Искал, но всей вероятности, запасную, потайную, флягу, доказательство предательства. Не нашел и выпрямился безучастно, облизывая пересохшие губы.

И тогда заговорил Назар-батыр, медленно, с расстановкой. Словно выталкивая из себя слова. И это, по-видимому, убеждало. Только старый басмач понимал по-настоящему, до конца, чем грозило им отсутствие воды. Первую, острую жажду еще можно пережить. Они ее перенесли, дождавшись ночи. Утром, когда солнце поднимется высоко, обезвоженный, исчерпавший все свои ресурсы организм не сможет сопротивляться беспощадному светилу. Теперь, догадался Абдулла, Назар-батыр втолковывал эту истину диверсантам. И то, что им без него не обойтись.

Диверсант, поколебавшись, опустил «шмайссер». Видно, вспышка злобного подозрения у него прошла. «Мужичок» протянул Назар-батыру пистолет. Тот, не глядя, сунул его за кушак и продолжал что-то говорить, показывая на колодец. Диверсанты согласно кивали головами. Тот, кого Абдулла называл «солдатом», снял через голову автомат, положил на край колодца и принялся отстегивать ремень. Второй диверсант, скинув рюкзак, шустро полез по склону бархана, туда, откуда пришел к Нарзы-кую Абдулла. На разведку.

Хоть предполагал это Абдулла, а все же сжался, напрягся в ожидании. «Мужичок» пропал из виду, скрывшись за барханами, но через несколько минут показался вновь, быстро скатившись вниз, крикнул что-то. «Ги, га», – донеслось до Абдуллы. «Нашел все-таки след», – подумал встревоженно.

Теперь уже Назар-батыр полез вверх. «Солдат» вновь взял автомат в руки, испуганно оглядываясь. Показался Назар-батыр. Ничего не объясняя, он осмотрел землю возле колодца и пошел по такыру. Не спеша, глядя себе под ноги. Скрылся из виду.

Абдулла заерзал. Старый басмач, судя по всему, неплохой следопыт. Неужели заметит место, где он свернул в бархан. Не заметит, ночь, успокаивал себя, поверил, что ушел по такыру на запад. А если увидит? Тревога не проходила. Наоборот, усиливалась. Внимание раздвоилось – теперь нужно было следить одновременно за оставшимися у колодца диверсантами и за собственным тылом, откуда мог с минуты на минуту появиться старый басмач. Ходить бесшумно он умеет, Абдулла уже убедился в этом.

Наиболее опасным сейчас был Назар-батыр, и Абдулла придвинул к себе берданку, лежавшую рядом, положил ее на сгиб локтя раненой руки, повернулся на животе в сторону, откуда пришел сюда. Если Назар-батыр обнаружил след, тогда не уйти, придется стрелять, а потом попытаться оторваться от диверсантов, завести в пески поглубже, чтобы им не было пути назад.

С холодной решимостью приготовился к самому худшему, напрягся, слушая тишину, вглядываясь прищуренными глазами в россыпь заросших кустарником барханов, откуда мог появиться старый басмач. «Работали» только зрение и слух. Все остальное, что могло отвлечь: раздумья, чувства, усталость, боль в легких и голове, – он отключил, подавил усилием воли.

Кажется, треснула ветка? Или нет, показалось. Зашелестел песок под неосторожной ступней? – то в перенапряженном мозгу рождались шорохи и звуки, стучала кровь в висках, пугающе обмирало сердце. Надо было успокоиться, но не знал как. Порыв ветра донес звуки голоса, и Абдулла мгновенно обернулся. К колодцу неторопливо шел Назар-батыр. Еще на ходу он успокаивающе махнул рукой на запад, ушел, дескать, туда путник, бояться нечего. Пронесло. Абдулла занял прежнюю позицию, отложил берданку. Диверсанты, недолго поговорив, вновь принялись за работу. «Солдат» наконец отцепил ремень от автомата, Назар-батыр снял кушак, третий диверсант выдернул брючный ремень. Затем они вывернули на землю содержимое рюкзака, отрезали от него лямки. «Веревку делают, – догадался Абдулла. – Хотят в колодец спуститься».

Через полчаса импровизированная веревка, составленная из ремней, лямок, разрезанного на узкие полосы рюкзака, была готова. Расстелив на такыре, Назар-батыр внимательно осмотрел ее, заставив спутников натянуть ее с двух концов. Это напоминало перетягивание каната. Победил невысокий в кепке. Он словно врос в такыр, метр за метром подтягивая к себе «солдата». «Силен», – отметил Абдулла. Веревка уцелела, не порвалась. Назар-батыр пристегнул ее к поясу, забрался на край колодца, спустив ноги внутрь, и постепенно исчез в глубине. «Солдат» с «мужичком», упираясь изо всех сил ногами, понемногу травили веревку. Старый басмач весил немало, и удержать его на весу ослабевшим от жажды диверсантам было явно нелегко.

Копался Назар-батыр на дне колодца довольно долго. Спутники его, усевшись на краю колодца, отдыхали. «Солдат» достал из нагрудного кармана пачку папирос, протянул невысокому. Тот отрицательно мотнул головой. Вспыхнул и скрылся в ладонях огонек зажигалки. Абдулла уловил острый запах табачного дыма.

Наконец диверсанты встрепенулись, потянули веревку. Но вместо Назар-батыра Абдулла увидел его халат, набитый песком. «Солдат» развязал его, высыпая содержимое и снова забросил халат в колодец. Время от времени диверсанты переговаривались с Назар-батыром.

«Раскапывает колодец, – думал Абдулла. – Видимо, нащупал влажный песок. Жаль, не удалось до конца вычерпать воду». Улыбнулся. Нескоро в колодце появится влага. Придется диверсантам денек подождать, пока на очищенное дно накапает со стенок с полведра. К этому времени они дышать перестанут. Он подождет. Спешить некуда, воды ему еще на сутки хватит, а голод перебороть можно.

Событий никаких не происходило. Назар-батыр копался на дне колодца, диверсанты таскали наверх халат с песком. Часа на три им работы хватит, решил Абдулла. Песка он всыпал в Нарзы-кую порядочно. Незаметно для себя, сморенный усталостью, чабан задремал.

* * *

Проснулся Абдулла как от толчка. Потеряв во сне ощущение времени, тревожно посмотрел вниз. Кого-то из диверсантов у колодца не было, исчезла пустая канистра с лямками. Наверху лишь сидел «солдат», держа в руках конец веревки. Потом потянул его, вытащил халат.

«Кто ушел, когда, куда? – завертелось в голове. – Сколько времени прошло? Что делать?» Абдулла с тоской посмотрел на небо. Звезды мерцали ясно и спокойно. За полночь.

Раз канистры нет на месте, значит, по всей вероятности, одного отправили за водой. Куда? Ближайший колодец – Ак-кую. Другой – километрах в двадцати пяти к югу. Третий – еще дальше на востоке. Значит, не понадеялись на Нарзы-кую. Поняли, что могут не докопаться до воды к утру.

Абдулла скатился к подножию бархана. Решил проверить направление на Ак-кую. И полкилометра не прошел – заныли ноги, вернулась дневная усталость. Пошел медленнее, потом вспомнил – на колодце могут быть люди. Дети. Чабанские сыновья, заменившие отцов при отарах. Вспомнил Реджепа – детское чистое лицо, блестящие, наполненные влагой глаза – острая тревога пронзила сердце. Диверсант не помилует, убьет и старого и малого, любого, кто станет свидетелем его появления у колодца. Нужно спешить. И Абдулла прибавил шагу, сворачивая к старому своему следу. Пересек его и почти сразу наткнулся на след диверсанта. Нагнулся на ходу, рассматривая, – вмятина длинная и широкая, с ровной поверхностью. Впереди шел Назар-батыр. Напрямик к Ак-кую. Шаг мелкий – устал, когда, скорчившись, нагребал песок в колодце. Послали его, он один знал дорогу к чабанской тропе. Всем идти не имело смысла – неизвестно было, удастся ли разжиться водой. Может, у колодца охрана, много людей. Рискнули старым басмачом – это становилось ясным.

Шел Назар-батыр неосторожно, наступая на сухие ветки, след вилял, его шатало от усталости. Но и Абдулла брел на пределе своих сил. Он торопился, жгла, подгоняла мысль об опасности, грозящей людям, но ускорить шаг уже не мог. Поднимаясь на бархан, тяжело зависал на кустах, не в силах с ходу преодолеть крутизну, подтягивался с огромным напряжением. От этих усилий темнело в глазах, кружилась голова. И единственное, чего хотелось, – это упасть на песок и уже не двигаться.

Время от времени Абдулла взбадривал себя большим глотком воды, растирая несколько капель по груди. Это немного помогало, но ненадолго. Останавливаясь на секунду-другую, он надеялся услышать впереди треск сломанной ветки или еще какой-нибудь звук, чтобы определить расстояние до Назар-батыра. Но кругом стояла мертвая тишина, и он снова пускался в путь.

Выбрался на чабанскую тропу, залитую лунным светом. Назар-батыра впереди не было. Отставал Абдулла немного. «Что же делать?» – вертелась одна-единственная мысль.

Тропа круто вильнула в сторону, за поворотом открылась невысокая, в рост человека, наметенная ветром песчаная гряда, перегородившая дорогу. За ней скрывался Ак-кую. Оставалось совсем немного, сотня-другая шагов, из тысяч, отмеренных этой бесконечной ночью.

Небо быстро светлело, гасли звезды, померкла, истаяла луна. Над Каракумами занимался новый день.

Абдулла уже не дышал – хрипел. Дикая боль раздирала грудь. Он рванул ворот рубахи, из последних сил взобрался на песчаный заструг, поднялся во весь рост, вскинул берданку.

…К выложенному узловатыми саксауловыми стволами срубу колодца прижимались два подростка. В широко раскрытых глазах застыл страх. Назар-батыр стоял перед ними с пистолетом в руках.

– Назар! – хрипло и страшно крикнул Абдулла.

Старый басмач инстинктивно обернулся. Мгновения хватило чабану, чтобы прицелиться. Грохнул выстрел. Берданка выпала из внезапно ослабевших рук. Крутанулся в глазах колодец, побелевшие детские лица. И Абдулла, схватившись здоровой рукой за горло, упал лицом в мягкий песок.

– Дядя Абдулла! – вспорол тишину отчаянный детский вскрик. И все смолкло…

ГЛАВА VIII

Майор НКВД Шаджанов закрыл сейф, присел за письменный стол, уронил голову на скрещенные руки.

За окном густела темная ашхабадская ночь. Устал. День выдался нелегкий. Но отдыхать некогда. Потянулся к телефону, но трубку не снял. До госпиталя было недалеко, всего два квартала. Пройтись, размяться сейчас не мешало.

Дежурная сестра встала из-за столика в темном вестибюле. Шаджанов снял фуражку, представился.

– Где лежит Абдулла Довлетов? – спросил.

Девушка, забрав под белую косынку выбившуюся русую прядь волос, молча повела его по длинному коридору, открыла предпоследнею дверь.

– Не задерживайтесь, – попросила тихо, пропуская майора вперед.

На крайней койке у раскрытого окна лежал Абдулла. Чабан спал. Омывая исхудавшее, посеревшее лицо его, волнами плыл в палату свежий ночной воздух.

Шаджанов осторожно прошел между тесно сдвинутыми койками, стараясь не загреметь ненароком чем-нибудь. Будить Абдуллу не стал, тихо присел в ногах, глядя на впалые щеки, истончившийся чуть ли не до прозрачности нос больного.

Горячее щемящее чувство признательности к этому худенькому израненному парню, годившемуся ему в сыновья, постепенно заполняло майора.

«Сколько же он прошел по пескам? – подумал Шаджанов. – Не меньше сотни километров. С двумя патронами против группы диверсантов».

Уходить не хотелось. Глядя на Абдуллу, Шаджанов вспоминал события последних дней.

…Фашистский самолет засекли над Астраханью, но не успели перехватить. Сбили «юнкерс» уже на обратном пути, но экипаж погиб. В такие полеты штурманам и летчикам парашютов не выдавали. Предполагаемая цель полета – выброска группы диверсантов.

По тревоге подняли пограничников, части НКВД. Были надежно перекрыты подходы к городам, железной дороге, мосту через Амударью. В пески отправились поисковые отряды, охватывая район высадки диверсантов. В воздух поднялись У-2. Не ушли бы диверсанты. Но бед могли натворить немало, розыск их в пустыне требовал времени.

Одним из поисковых отрядов командовал сам Шаджанов. В полдень они вышли к Ак-кую, застав там плачущих ребятишек у бесчувственного тела Абдуллы. Уложив чабана в тени, они поливали его колодезной водой. Но Абдулла не раскрывал глаз. Лишь когда пограничник поднял его на руки, Абдулла очнулся, прошептал: «Они у Нарзы-кую. Надо идти…»

Там и взяли диверсантов. А Назар-батыру уже ничего не могло помочь. Пуля, посланная мергеном, не знающим промаха, попала точно в сердце, оборвав жизнь предателя.

Шаджанов поднялся, положил пакет с половиной своего пайка на подоконник. «Завтра узнает», – подумал уходя. Только что пришло известие, что Абдуллу Довлетова наградили орденом Красного Знамени.

В коридоре тихо говорило радио. Тревожно, как все последние дни. На Кавказе, не прекращаясь, шли тяжелые бои.

Евгений ГУЛЯКОВСКИЙ
ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

Рисунки Н. ГРИШИНА

I

Планета называлась Эланой. Третья группа, отсутствие биосферы, сорок парсеков от базы, для человека безопасна. Глеб захлопнул лоцию и включил обзорный локатор. Он не понимал, для чего нужны здесь дежурства у главного пульта корабля. Очередной параграф какой-то инструкции предусматривал дежурства на любой чужой планете, и никому не было дела до того, что дежурный должен томиться от безделья и скуки целых четыре часа. Координатор был большим поклонником инструкций. Глеб не удивился бы, узнав, что Рент знает наизусть все три тома космических уставов.

Почувствовав, как поднимается глухое раздражение, Танаев вспомнил о принятом решении и немного успокоился. Это его последняя экспедиция, давно пора подыскать более достойное занятие. Чего он, собственно, ждал? Чего все они искали за миллионы километров от родной планеты? Новых жизненных пространств? Запасов сырья? Все это космос уже предоставил земным колониям с лихвой. Понадобятся столетия, чтобы освоить открытые богатства. Кому теперь нужна служба дальней разведки? Что они, в сущности, находят? Немного другие камни, немного другой воздух. Иная гравитация, иные циклы времени. И все это уже не удивляло, не будоражило воображения. Чего-то они так и не нашли среди звезд. Чего-то важного, такого, без чего терялся смысл во всем этом гигантском космическом предприятии, затеянном человечеством. Во всяком случае, для себя лично он больше не находил ничего привлекательного в однообразных исследовательских полетах. Годы жизни, унесенные анабиозом, щемящее чувство волнения перед очередной посадкой и разочарование, словно его обманули… А потом долгие недели и месяцы, заполненные однообразной, надоевшей работой. Значит, все. Пора домой. Там найдется дело по вкусу.

Щелкнул аппарат связи, и сухой желчный голос координатора попросил доложить обстановку.

«Слово-то какое замшелое – «доложить», – все еще не в силах справиться с раздражением, подумал Глеб. Однако привычка к дисциплине не позволила ему выдать своего недовольства даже в тоне ответа. Он перечислил номера групп и количество людей, покинувших корабль два часа назад, и монотонно, чтобы хоть чем-то досадить координатору, стал перечислять квадраты работ отдельно для каждой группы.

– Послушайте, Танаев, эти цифры вы сообщите мне как-нибудь на досуге, а сейчас вызовите на корабль всех руководителей групп.

Координатор отключился.

– Это еще что за новости? – спросил Глеб у мигающего зрачка автомата связи.

Автомат, как и следовало ожидать, не ответил. Вызов руководителей групп в разгар работ не такое уж простое и заурядное дело. Вряд ли они согласятся без дополнительных объяснений покинуть участки работ. Глеб потянулся к интеркому, чтобы вызвать координатора. Но в это время где-то в глубинных недрах корабля возник басовитый, уплывающий за пределы слуха звук, от которого мелко задрожали переборки. В машинном началась продувка главного реактора. После этого у Глеба пропало всякое желание медлить и задавать координатору дополнительные вопросы. Произошло нечто чрезвычайное, потому что запуск главного реактора на планетах вообще не был предусмотрен. Почти сразу же на информационном табло появилось объявление об экстренном сборе корабельного совета. Это еще больше усилило тревогу. Сдав вахту, Танаев поспешил в кают-компанию.

Совет уже начался. Видимо, Кирилину только что предоставили слово, и он, как обычно, мялся, не зная, с чего начинать. Всегда с ним так, если приходилось выступать перед многочисленной аудиторией, все знали эту его слабость и терпеливо ждали. Длинные руки Кирилина беспокойно бегали по столу, словно искали что-то, а большие добрые глаза, искаженные толстыми стеклами очков, казались печальными и чуть удивленными.

– Здесь много неспециалистов, и я, видимо, должен объяснить подробно… – Кирилин закашлялся, вытер блестящую, как шар, голову. Казалось, он чувствует какую-то свою личную вину за происшедшее.

– Все дело в кристаллокондах. Ими задается программа любого автомата. Вам не раз приходилось иметь с ними дело, когда во время работ вы сменяли один кристаллоконд на другой, чтобы дать кибу новое задание. Кристаллоконды, как вы знаете, представляют собой чрезвычайно сложную и твердую кристаллическую структуру. Ее нельзя изменить.

Ее можно сломать, заменить новой, но ее нельзя частично изменить. В этом суть всей проблемы. Кристаллическая структура кондов раз и навсегда задается во время отливки на земных заводах в специальных матрицах…

Наконец кто-то не выдержал:

– Может, вы объясните, что, собственно, произошло?!

– Вот я и говорю, что кристаллоконды представляют собой сложную структуру, раз и навсегда заданную при изготовлении. Кристаллоконды двух автоматов в группе Кленова оказались измененными, в их структуре произошли некоторые сдвиги, и вместо стандартного отбора образцов кибы покинули квадрат работ, самостоятельно переместились в группу энергетического резерва и там…

Послышался смех, кто-то спрашивал у Кленова, чем он насолил своим кибам, кто-то интересовался у энергетиков, зачем они сманивают чужих роботов. Координатор постучал по столу и поднялся.

– Очевидно, не все понимают серьезности происшедшего. Эти два кристаллоконда кем-то были специально изменены таким образом, что кибы получили новое, неизвестное нам задание, которое они и выполняли в течение нескольких часов. Мы не знаем характера этих изменений, мы не знаем, кем, а самое главное – для чего это было сделано.

Несколько секунд в кают-компании было тихо.

– Может быть, перепутали конды? Кто-нибудь из команды…

– Исключено. На них остались те же самые заводские номера. Кроме того, конды непонятным образом разрушились, как только мы начали исследования.

– Разрушились? Отчего?

– Мы хотели рассмотреть их структуру под нейтринным микроскопом, чтобы определить характер изменений, но сразу же, как только включился нейтринный поток, конды распались, превратились в пыль. Я прошу экипаж со всей серьезностью отнестись к сложившейся ситуации. Создать такую сложную структуру, как конд, непростая задача. И цель, ради которой это было сделано, может оказаться весьма серьезной. Прошу самым тщательным образом проверить всю автоматическую аппаратуру корабля. Представьте себе несколько неуправляемых автоматов в машинном отделении или пару таких блоков в центральном навигаторском…

«Да, это серьезно… – подумал Глеб. – Тут действительно не до шуток. Но к чему клонит Рент? Неужели он предполагает, что кто-то на Земле заранее изготовил эти блоки, а кто-то из членов команды умышленно их подменил?…»

– Лонга и Танаева прошу остаться. – Остальные свободны.

Лонг возглавлял научный отдел корабля, вместе с координатором и Глебом они составляли руководящую тройку всей экспедиции. Едва все вышли, координатор приступил к делу:

– Надо решать, как действовать дальше. Выбор у нас небольшой. Мы можем игнорировать случившееся и продолжать работы либо, учитывая обстановку, вернуться домой. Более того, если скрупулезно соблюдать инструкции, мы просто обязаны вернуться. Однако в данном конкретном случае я не настаиваю на соблюдении инструкции и оставляю за нами право на решение. Мы должны учесть все особенности обстановки, а также и то, сколько стоит наша экспедиция на таком расстоянии от базы.

– Да, вернуться, не выполнив задание… Такое нечасто бывает. – Лонг озабоченно потер подбородок.

– Есть еще один выход. Подождать, – заметил Глеб.

– Подождать чего? – резко спросил координатор.

Глеб, сделав вид, что не заметил его резкости, спокойно пояснил:

– Подождать, пока этот таинственный фактор, изменяющий настройку наших автоматов, вновь себя проявит. Вряд ли он ограничится только двумя автоматами.

– Да, но сроки, отпущенные нам на разведку планеты, будут сорваны. Тут нужно кардинальное решение.

– Насколько я понимаю, вы за то, чтобы продолжать работы с нормальным графиком? – уточнил Лонг.

Координатор поморщился.

– Сначала я хотел бы услышать ваше мнение или хотя бы предположение, гипотезу о характере происшествия, о том, кто это мог сделать.

– А почему вы убеждены, что это чья-то злая воля? Скорее всего автоматы попали под неизвестное нам излучение природного происхождения. Например, мощный гамма-поток мог сместить внутренние структуры кондов и ослабить молекулярные связи. Достаточно было небольшого толчка в виде нейтринного излучения нашего микроскопа, чтобы они разрушились.

– Это, пожалуй, кое-что объясняет. – Координатор удовлетворенно качнул головой, а Глеб иронически усмехнулся.

– Скажите, – спросил он Лонга как мог спокойнее, – сколько именно энергии нужно для такого изменения кристаллокондов, иными словами, какова была мощность этого «природного» потока?

Он сразу же увидел, что попал в точку, в самое слабое место лонговской гипотезы.

– Мне трудно ответить на ваш вопрос. Нужны специальные исследования.

– Однако горячие зоны наших реакторов, в которых работает не один десяток автоматов, дают что-нибудь порядка двух тысяч рентген на квадратный миллиметр. И я не слышал, чтобы хоть один конд вышел из строя. Вы знаете природное излучение, которое может дать большую мощность?

– Такие изменения могут накапливаться постепенно, в течение нескольких лет, и потом резко, скачком проявить себя.

Казалось, координатор не слушает объяснений Лонга. Нахмурившись, он что-то чертил кончиком визофона на столе.

– Ты пойми меня правильно, Глеб. Нам надо дело делать. Я не могу позволить увлечь себя в дебри научных дискуссий. Планета отнесена к третьему классу. У тебя есть объективные данные, чтобы эту оценку изменить?

У него не было таких данных. У него не было ничего, кроме зловещего предчувствия, что на этот раз они поплатятся за свою беспечность, за свою древнюю привычку все делать по заранее расписанным листочкам бумаги, даже в тех случаях, когда обстоятельства не укладываются в рамки предписаний.

Каждое новое утро на Элане похоже на предыдущее. Отсутствие атмосферы лишает их разнообразия. В шесть часов раскаленный гладкий шар солнца появляется на безликом от черноты небосклоне. Мириады звезд, не притушенные атмосферой, торчат на небе весь день, и, наверное от этого, планета кажется гигантской рубкой космического корабля.

Запакованный в герметические скафандры отряд геологов из двенадцати человек едва разместился в трех карах. Кары бесшумно плыли над поверхностью планеты. Странное чувство, словно он исполняет чужую надоевшую роль, не покидало Глеба с того самого момента, когда Совет поддержал решение координатора. Пятый день работы шли по нормальному графику, и до сих пор все как будто говорило о том, что его опасения безосновательны, а происшествие с киберами всего лишь нелепая случайность.

В первый день он дважды осмотрел карьер, в котором последний раз велись работы. Никто не мог точно сказать, где именно кибы перестали выполнять свою основную программу. Ничего удивительного. Автоматы работали на приличном расстоянии друг от друга, и людям трудно было контролировать весь участок. Осмотр ничего не дал. Базальт. Редкие выходы пегматитовых жил с крупными кристаллами слюды и золотистых пиритов. Отсутствие ветра и водной эрозии делали изломы скал неестественно свежими, сверкающими всеми гранями, как образцы в геологическом музее.

Еще двадцать дней. Потом работы будут закончены, и, если ничего не случится, они улетят домой. На базе никто и не вспомнит об этом незначительном происшествии.

Кары остановились у черного разлома скал. Обычный рабочий день вступил в свои права и часа на полтора занял все внимание Глеба. Он плохо разбирался в геологии и попросился в группу Кленова только из-за этого проклятого разлома, от которого сбежали роботы. Вот он перед ним. Всегда одинаковый, с черными оспинами обсидиана, с шероховатыми плоскостями гранита. От резких теней все здесь казалось чуть мрачноватым. Много тысячелетий назад подземный толчок выдавил на поверхность эти скалы, раздробил камень причудливыми сколами. Обломками завалил глубокие трещины. Все так и осталось нетронутым на тысячи лет.

Сверху сорвался небольшой камень. Глеб вздрогнул и резко обернулся. Над ним, в просвете между каменными обломками, появилась башенка охранного кибера. Координатор расщедрился и выделил на каждую рабочую группу по два киба. Это была еще одна причина, почему Танаев оказался в группе Кленова. Слишком хорошо он знал потенциальные возможности этих боевых машин. Ему не давала покоя одна простенькая мыслишка: «Что будет, если вдруг у них тоже самопроизвольно изменится основная программа?… Почему не может повториться то, что уже случилось здесь однажды?» Но Рент в ответ на его опасения лишь пожал плечами.

– Тогда нам вообще нечего делать в космосе. Без автоматов мы здесь шагу не ступим.

Глеб поднялся наверх и стал рядом с трехметровым стальным гигантом. Решетчатая башенка локатора на его макушке непрерывно вращалась, Глеб попросил вызвать центральный автомат корабля.

Но еще до того, как пришел ответ, в шлемофоне раздался голос Кленова:

– Глеб, ты не мог бы спуститься в третий сектор?

– А что случилось?

– Отказал нитридный взрыватель. Нам нужно было убрать небольшую стенку, взрыватель отказал, и я не могу понять причины. Спустись посмотри.

– Хорошо. Я сейчас.

– Вызов центрального автомата отменить? – спросил робот.

– Нет. Наоборот, соедини меня с ним.

Через секунду хрипловатый знакомый голос сообщил о том, что один из каналов центрального автомата переключен на его рацию. Глеб запросил информаторий и через несколько секунд уже знал ответ, который предвидел с самого начала.

Спуск требовал внимания. Широкие подошвы скафандра, упруго пружиня под ногой, вдавливали свои многочисленные мелкие шипы в неровности скал. Один неверный шаг на такой крутизне мог ему дорого обойтись. Зачем, собственно, понадобилось ему лезть наверх, к кибу? Ведь он мог вызвать его снизу, со дна разлома. Нелепость? Ну да, всего лишь нелепость… Некие незапрограммированные действия, как у тех автоматов… Он почувствовал легкое головокружение, незнакомую раньше боль… Если его догадка верна, то все так и должно быть, теперь очередь за людьми.

Внизу двое наладчиков уже разбирали нейтринную горную мину. Механизм выглядел безупречно. А боек почему-то не доходил до капсулы, словно что-то в системе спускового механизма изменилось, исчезла какая-то важная деталь, нарушился заданный людьми порядок, и вот механизм не сработал…